№ 6 (1317), сентябрь 2014

М.: Дека-ВС, 2014

Ненавижу всяческую мертвечину!
Обожаю всяческую жизнь!
В. В. Маяковский

Современный музыкант-исполнитель, в силу утвердившейся специфики своей профессии с младых ногтей приученный строго следовать предлагаемому нотному тексту, неукоснительно выполнять «волю автора», нередко оказывается в довольно сложной ситуации, когда композитор вдруг предлагает ему хотя бы на время стать своим соавтором: заполнить фермату, сымпровизировать подход к рефрену или (о, ужас!) сочинить каденцию. Внезапно обретенная свобода обескураживает пугающей непредсказуемостью возможного художественного результата до такой степени, что интерпретатор начинает сомневаться в том, что автор ему эту свободу предоставил. В смятенном сознании музыканта лихорадочно проносятся, то ли слышанные еще в консерваторских лекционных курсах, то ли вычитанные  в «авторитетных» справочниках, обрывочные и, увы, зачастую недостоверные сведения о том, какими должны быть легитимные вторжения в «священный» авторский текст. Попутно возникает множество практических вопросов – насколько развернутыми по масштабу могут быть «плоды фантазии» исполнителя, на каком тематическом материале их выстраивать, должны ли они гармонировать со стилем автора или здесь все же уместен некий стилистический диссонанс.

По всем этим животрепещущим проблемам отечественные музыканты теперь, к счастью, имеют авторитетнейшее «руководство к действию» – книгу профессора Московской консерватории А. М. Меркулова «Каденция солиста в эпоху барокко и венского классицизма». В шести главах этого содержательного труда автор выступает последовательным «разрушителем мифов», восстанавливая забытые или неузнаваемо искаженные реалии исполнительской практики прошедших веков. Он убедительно, на основании многочисленных аутентичных источников, доказывает, что в рассматриваемые эпохи не существовало единых правил в создании каденций, что они отнюдь не всегда импровизировались, что называется, сходу и далеко не всегда отличались краткостью, что Бетховен в своем Пятом фортепианном концерте не вписал каденцию в основной текст произведения, как это считают некоторые исследователи, а с помощью специального указания предупредил, что ее здесь не должно быть (ремарка гласит: «Non si fa una Cadenza»).

Перед нами предстает впечатляющая панорама развития  искусства сольной каденции со всеми причудами и эксцессами, сопровождавшими ее бытование на оперных и концертных подмостках. Перелистывая страницы книги, мы становимся свидетелями вдохновенных импровизаций Тартини, считавшего, что каденции «певец или музыкант исполняет по желанию и, невзирая на такт, так долго, как он хочет и может», восхищаемся виртуозными вокализами легендарного Фаринелли, дивимся рекордному выступлению Гаэтано Кривели, который в 1815 году в Миланском театре «украшал два слова арии в течение 25 минут», размышляем над монументальной каденцией-каприччио И. Хандошкина в Сонате B-dur, долгое время ошибочно принимаемой исследователями за самостоятельную часть этого сочинения. Ведомые опытной рукой автора мы с удовольствием внимаем ироническим пассажам Б. Марчелло и Э. Т. А. Гофмана, сопоставляем и сравниваем взгляды на место, роль и содержание каденции, записанные или высказанные Д. Г. Тюрком, Ч. Бёрни, И. Й. Кванцом, Ф. В. Марпургом, К. Ф. Э. Бахом, К. Черни. Тщательно подобранные иллюстрации – факсимиле рукописей каденций, старинные гравюры на музыкальные сюжеты – служат прекрасным дополнением текста рецензируемого труда.

Книга А. М. Меркулова является не только добротным историческим исследованием, но и учебным пособием (с грифом УМО), предназначенным и для музыковедов, и для будущих (добавлю – и для действующих!) концертных исполнителей. Но и здесь автору удается избежать в своих рекомендациях неуместной безапелляционности и постной дидактичности. Он оставляет право выбора, однако, весь ход размышлений, логика и убедительность доказательств неизбежно должны привести к смелому, как талантливая каденция, но такому же мотивированному выводу: «Современному исполнителю музыки барокко и венского классицизма, спрашивающему, какую же каденцию ему сыграть, следует адресовать категорическое требование: любую, кроме авторской! Или, в более мягкой форме и более пространно: любую неизвестную или малоизвестную каденцию, но только не известную авторскую!» (с. 135).

При похвальном пиетете к гениям прошлого современный интерпретатор отнюдь не обязан доказывать слушателю, что автор жил давно, ну, очень давно. Ведь в этом случае, по саркастическому замечанию Г. Г. Нейгауза, «бедный автор умирает на глазах у огорченного слушателя и ничего, кроме трупного запаха, от него не остается». Не лучше ли следовать словам В. В. Маяковского, вынесенным в качестве эпиграфа?! Для еще сомневающихся приведу слова Л. Годовского из его предисловия к собственным каденциям: «Мнение о том, что исполнитель обязан подражать стилю, конструктивному мышлению и другим характерным чертам композитора, является заблуждением. Каденция дает возможность исполнителю раскрыть свои музыкальные, интеллектуальные, эмоциональные и духовные качества, обнаружить масштаб своих знаний, уровень логики и степень вдохновения…»

Итак, если вы музыкант-исполнитель или еще только учитесь, то не бойтесь дарованной свободы, не сковывайте свою фантазию! Ведь к этому вас призывает вольнолюбивый дух каденции.

Борис Бородин

№ 4 (1315), апрель 2014

В марте этого года издательство «Музиздат» выпустило книгу профессора Московской консерватории Юрия Каспарова с интересным названием «…и я – композитор!». Возникшая в сотрудничестве с музыковедами Г. Н. Поваляшко и Д. М. Мосиенко, она представляет собой своеобразный ответ труду А. Онеггера «Я – композитор», в основу которого легли пессимистические убеждения автора об упадке музыкального искусства и невозможности его дальнейшего развития. Книга Ю. Каспарова, как и А. Онеггера, строится в жанре интервью (в роли собеседников – упомянутые музыковеды) и затрагивает актуальные проблемы музыкального мира, изменившегося со времен французского художника.

Свои рассуждения Каспаров, прежде всего, обращает к авторам, которые только встали на творческий путь. Профессия композитора, столь многогранная и значимая, зависит от многих обстоятельств, и юные сочинители, поступая в консерваторию, не всегда осознают, что готовит им будущее. Основываясь на своем опыте, Юрий Сергеевич подробно рисует дальнейшую перспективу и надеется, что «эта книга поможет молодым коллегам в творческом и карьерном отношениях». Рассуждая о композиторской востребованности, Каспаров, в отличие от Онеггера, который утверждал, что музыкальное искусство полностью исчезнет, уверен, что «ренессанс не за горами». Приводя в пример истории великих, он приходит к известной истине, что время всё расставит по местам.

Каспаров постоянно обращается к различным музыкальным эпохам – от Баха до Денисова, увлекая читателя интересными деталями. Многие любители музыки смогут путешествовать с композитором и его собеседницами по страницам нашей истории и сравнить ее с сегодняшней картиной мира. Описывая эволюцию композиторского творчества в России, автор часто предается воспоминаниям о том, как жилось раньше и что изменилось с тех пор – это заинтересует современную молодежь и многих, кто помнит и ностальгирует по прошлому. Особое место Юрий Сергеевич уделяет музыкальной культуре Запада (глава «Новелла о том, как у них и как у нас») – читатели могут познакомиться со студиями, ансамблями современной музыки, ведущими композиторами и узнать, как иностранные коллеги относятся к творчеству российских авторов.

В центре диалога с интервьюерами находятся размышления о музыкальных терминах и стилях; подробно освещено развитие музыки XX века, так называемой авангардной (кстати, этот термин композитор интерпретирует по-своему), и объясняются композиторские техники. Понятия гармонии, тональности, устоя и неустоя получают новую трактовку, а музыкальная форма сравнивается с математикой (будучи выпускником Московского энергетического института, Каспаров демонстрирует блестящее знание точных наук, соизмеримых с музыкой). Он объединяет все стили прошлого века в три огромных течения: классицизм, романтизм, авангард. Эти рассуждения могут помочь начинающим композиторам расширить свой кругозор и понять, чем в первую очередь руководствоваться, сочиняя музыку. В качестве примера Каспаров детально рассматривает некоторые свои сочинения – от идеи до их реализации.

Отдельная глава книги посвящена биографии самого Юрия Сергеевича. Эта часть – наиболее увлекательная и захватывающая, ее можно представить как некий документальный фильм. Рассказывая о себе с долей скромности («моя творческая биография вряд ли окажется кому-то полезной»), автор останавливается на своем творческом становлении от ранних лет до окончания консерватории, упоминая преподавателей, друзей, коллег. Воспоминания отражают не только время, которое он застал, но и его грусть по безвозвратно ушедшим мгновениям. Особенно стоит отметить главы, посвященные двум профессорам – Михаилу Чулаки и Эдисону Денисову, сыгравшим в жизни автора огромную роль. Все описания, начиная от внешнего вида и заканчивая мудрыми словами наставников, отражают глубокое уважение, преданность и умение ценить каждое мгновение, проведенное с Учителем. Эти страницы читаются взахлеб, ибо в них присутствует много курьезных, порой, откровенно веселых моментов, которые заставляют улыбаться.

«Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я скоро напишу эту книгу, я бы, наверное, заразительно расхохотался в голос!» – признается Каспаров в предисловии. Но творческий замысел воплотился в жизнь и книга вышла. Ее стоит прочесть уже только потому, что она отражает сегодняшнюю действительность и помогает искать ответы на многие вопросы. Написанная живым, увлекательным языком, она, несомненно, интересна и профессионалам, и дилетантам, и может стать путеводителем в современное искусство.

Надежда Травина,
студентка ИТФ

№ 4 (1315), апрель 2014

13 февраля 2014 года в Большом зале РАМ имени Гнесиных на сцену вышел кларнетист и при полном зале своих коллег сыграл «Увертюру на еврейские темы» Сергея Прокофьева. На глазах произошло чудо, ведь на кларнете играл человек, которому в этот день исполнилось 90 лет! Люди, сидевшие в зале, пришли не просто его послушать, но поздравить и отдать дань уважения мастеру, которому многие из них обязаны своей профессией. Его имя известно не только в России и странах бывшего СССР, но и в Европе, Америке. Он воспитал огромное количество музыкантов, а занимались у него на различных мастер-классах, открытых уроках, встречались на конкурсах, без преувеличения, практически все кларнетисты современной России. За много лет своей педагогической работы и творческой деятельности он стал центральной фигурой, патриархом российской кларнетовой школы. Его имя – Иван Пантелеевич Мозговенко.

В судьбе этой неординарной личности отразилась история нашей страны. Родился в крестьянской семье, которую в 1930 году  репрессировали. Детство прошло в ГУЛАГе. В 1943 году добровольцем ушел на фронт и прошел войну до Берлина и Праги. Благодаря музыке и своему таланту он смог стать тем, кем мы его знаем сегодня.

Иван Пантелеевич – прекрасный рассказчик. Он был лично знаком со многими известными людьми и помнит огромное количество историй и фактов, живым свидетелем которых оказался. Но поскольку он человек очень скромный, дневников никогда не вел и сам о себе писать бы не стал, то составлением книги к его юбилею занялась его дочь Марина Ивановна Мозговенко. Записав многочасовые интервью с отцом, его коллегами, знакомыми и учениками, проработав огромное количество архивных источников, она создала удивительно живую книгу, раскрывающую жизнь и творчество мастера, мировоззрение и историю нашей школы: «Иван Мозговенко. Соло для кларнета и не только…» (Изд. «АПЛИТ» Москва – Орел, 2014). В ней огромное количество фактического материала, которого хватит не на одну диссертацию (440 страниц с иллюстрациями!). К книге приложен диск с записью квинтета Й. Брамса в исполнении И. Мозговенко и квартета им. Бородина в составе: Р. Дубинский, Я. Александров, Д. Шебалин и В. Берлинский (запись начала 1970-х годов).

Иван Мозговенко и квартет им. С. С. Прокофьева

Особое место в книге отводится воспоминаниям об учителях – Петре Пахомовиче Подгорном и Александре Леонидовиче Штарке. Они проникнуты любовью, уважением и благодарностью людям, воспитавшим его как профессионала. А. Л. Штарк, имя которого в нашей стране незаслуженно подзабыто, предстает в полном масштабе своей личности музыканта и педагога. Вместе с Мозговенко мы прослеживаем ту связь времен, без которой невозможно самосознание музыканта, относящего себя к той или иной культурной традиции, к той или иной исполнительской школе. Здесь есть, чем гордиться, ведь Мозговенко – «творческий внук» (как он себя называет) основателя русской кларнетовой школы Сергея Васильевича Розанова, который, в свою очередь, «творческий внук» самого Карла Бермана – основателя немецкой кларнетовой школы.

Вклад Ивана Пантелеевича Мозговенко в развитие отечественной культуры нельзя переоценить. Помимо практической преподавательской работы, он совершил большой прорыв в научной области. Занимаясь исследованиями звука в акустической лаборатории при Московской консерватории, он смог теоретически обосновать принцип выразительной артикуляции на кларнете, который в корне отличался от общепринятого в то время способа атаки в военно-духовых оркестрах. Его работа «О выразительности штрихов кларнетиста» (1964) была своего рода технической революцией, поднявшей нашу школу на новый уровень. Спустя 50 лет после появления она не утратила своей актуальности и по сей день: в новую книгу эта работа вошла в виде факсимильного приложения.

Книга об И. П. Мозговенко – первая в своем роде монография, посвященная выдающемуся русском кларнетисту и педагогу. В ней собраны ценнейшие свидетельства об истории развития отечественной исполнительской школы и о том времени, в котором она пребывала. Написанная непосредственными соучастниками событий, книга открывает читателю живые образы прошедшего.

Доцент К. В. Рыбаков,
консультант издания

№ 1 (1312), январь 2014

Издательство «Дека-ВС» продолжает публикацию шеститомного научного наследия Евгения Михайловича Пекелиса (1939–2012) под авторским псевдонимом А. Андреев. Предмет его научного интереса – процесс эволюции западноевропейского музыкального искусства в необходимом и целостном отражении культурной жизни и истории стран Европы (600–1900 гг.). Объемная монография имеет три части, которые размещены в пяти книгах: «К истории европейской музыкальной интонационности» (кн. 1), «Грегорианский хорал» (кн. 2), «Голос в европейской музыкальной культуре» (кн. 3–5). Отдельно выходят в свет «Статьи разных лет и Дневники» (кн. 6).

Замысел автора описан в его дневнике: «…Наша основная работа это, по жанровому замыслу, а не по фактическому исполнению (о котором судить не мне), – эпос о европейской музыкальной культуре. Взятой, по мере возможностей и сил, изнутри, предпочтительно, нежели в осязательных наружных очертаниях. И как в эпосе, в ней (работе) должно найтись место всему: от решения мировых проблем одним росчерком пера до крохоборческого изучения отдельного звука; от педантически выдержанного рассуждения до невнятицы или зауми – все роды оружия должны быть наготове и в своем месте на равных основаниях приведены в действие. И как в эпосе, время не подлежит ранжиру (прошлое, настоящее, будущее). Сказанное – тем более, сочиненное – тысячу лет назад должно быть принято к рассмотрению, приветствовано или оспорено с тем же (бес)пристрастием, как сказанное или сочиненное вчера. Сегодняшнее событие и зрелище конца европейской музыкальной эры должно звучать равно тектонически с событием и зрелищем конца античной музыкальной эры и зачатия европейской. Эпос, одним словом: “жизнь без начала и конца”, но не потому, что нет ни того, ни другого, а наоборот, потому, что всюду – и то, и другое».

Особняком стоит книга шестая. «Статьи разных лет» (начиная с 70-х годов прошлого века) – это не перепечатка, а, как правило, авторский оригинал (urtext), который довольно редко соответствовал официальной публикации. Вторая часть – «Дневники», которые обнаружены в архиве ученого, – строго говоря, не соответствует традициям названного жанра, так как представляет собой череду заметок, эссе, статей и т. д., организованных сквозной нумерацией. Это «книга-архив», в которой виден путь формирования вопросов по теме: «обыденность – искусство – идеал», а также книга «этюдов» для главного труда жизни – «К истории европейской музыкальной интонационности».

«Издание работы Евгения Михайловича Пекелиса (А. Андреева) – большое событие для всех, кто интересуется вопросами культуры. Новый взгляд на историю музыки, предложенный автором, настолько убедителен и настолько доказателен, что хочется поставить этот труд рядом с лучшими культурологическими исследованиями Ю. Лотмана и М. Гаспарова», – такую оценку дает профессор Е. Г. Сорокина.

В. В. Упорин,
директор  издательства «Дека-ВС»

№ 6 (1308), сентябрь 2013

Еще в 20-х годах ушедшего ХХ века гениальный режиссер, драматург, теоретик театра, философ, музыкант, художник, психолог поры Серебряного века Н. Н. Евреинов в своей книге «Оригинал о портретистах. К проблеме субъективизма в искусстве» провозгласил принцип автопортретности в творчестве. «Всякий портрет, – писал он (читай – всякое произведение. – И. С.) в какой-то мере является автопортретом художника, его создавшего». Автопортретизм – душевный снимок, а не фотография. Вот и новая, юбилейная, книга профессора Татьяны Александровны Курышевой «Музыка… Люди… Театр…» (М.: НИЦ Московская консерватория, 2012) красноречиво подтверждает эту мысль. Вся она – «душевный снимок» самого автора, отражение ее светлого лика, пронизанного гармонией мировосприятия, естественностью и красотой.

Жанр книги смешанный. В ней сочетаются черты воспоминаний мемуарного плана, сугубо научные статьи, где современная музыка представлена во всевозможных ракурсах и поворотах, публицистика разного характера и многое другое. Cквозные темы-нити пронизывают книгу, как и саму жизнь, отражая многогранность автора, разносторонность ее интересов и амплуа. Когда читаешь эту книгу, все объединяется одним чувством – обаянием личности автора. И тут невольно опять вспоминаешь Евреинова, так как сквозь строки текста видишь сияющий взгляд, красивое улыбающееся лицо автора, в котором так гармонично сочетаются аристократическое спокойствие, сдержанность и неизменная радостная приветливость по отношению к собеседнику. Все это общее внешнее впечатление запечатлевается в тексте книги, стиле письма, интонации речи.

Сквозных тем в книге много. Это позволяет сделать ее чтение, помимо потребительского читательского удовольствия, познавательным и полезным. Одна из глав «От первого лица (в жанре мемуаров и не только)» посвящена, в том числе, судьбе отца Татьяны Александровны – Александра Курышева. Талантливый музыкант, дирижер симфонического оркестра, он начал свою артистическую бурную и сложную музыкальную карьеру еще в Харбине и разделил трагическую судьбу своего поколения, испытав на себе репрессии сталинского времени. В эту автобиографическую личностную исповедь о нелегкой судьбе семьи, которая много пережила, вплетены различные события нашей страны. И другие страницы жизни даны в контексте насыщенного фактами исторического фона. В частности, в заметке «Много лет спустя» повествуется об интересном образовательном опыте – совместной музыкальной и балетной школе-десятилетке в Риге, где Татьяна Александровна училась вместе с Раймондом Паулсом и Марисом Лиепой. Мемуарные страницы перемежаются с философскими размышлениями и отступлениями о том, кто мы, о судьбе нашей страны, о смысле нашей профессии.

В другом разделе книги – «О музыке, музыковедении и современности» – собраны научные статьи, посвященные разным темам. Это и размышления о роли музыки в синтезе искусств, о театральности в музыке – крупнейшей теме Т. А. Курышевой, в свое время вылившейся в отдельную книгу («Театральность и музыка». М.: Советский композитор, 1984), и анализ только что появившегося блоковского цикла Шостаковича, и емкая по идее и новая по мысли статья о музыкальной режиссуре, и целый блок статей, посвященных прикладному музыковедению, музыкальной критике и журналистике, все более волнующих автора и как ученого.

Еще одна часть книги посвящена балету. Она так и озаглавлена: «Аналитические очерки о балете». Здесь помещены основополагающие статьи на эту тему: размышления о природе балета, о творчестве московских композиторов, авторов балетов на темы русской литературной классики (Р. Щедрин, А. Чайковский, А. Шнитке), о новаторстве Прокофьева, чьи балеты рассматриваются с точки зрения режиссерских прозрений композитора, о музыкальной хореодраме (от Прокофьева к Шнитке), о музыке Шостаковича в балетном театре.

Значительный объем книги составляет «Избранная публицистика», включающая театральные рецензии, портреты, события, интервью, этюды, эссе, представленные за большой период времени (1963–2012). Все они, помещенные в хронологическом порядке, наглядно свидетельствуют о профессиональной эволюции автора: чем ближе к нашему времени, тем масштабнее и крупнее становятся темы, тем более мудрым и маститым становится сам автор. Но справедливости ради надо сказать, что уже по «младенческой» статье 1964 года «Новая встреча с Прокофьевым» можно судить о талантливости молодого критика. Размышления о прокофьевской «Любви к трем апельсинам» отличает яркость письма, смелость и свобода литературного стиля, свой взгляд на современный театр и манеру современных постановок.

Поводы для высказываний могут быть совершенно разными: это и новая постановка, как, например, «Иоланта» в киноверсии режиссера В. Горрикера (1963), и спектакли нидерландского балета в Риге (1971), и новые произведения любимого героя Т. А. Курышевой – латышского композитора Маргера Зариня. Хотя такие зарисовки, казалось бы, имеют сиюминутный характер, многие «старые» рецензии со временем не теряют актуальности и притягательности. Один из таких примеров – замечательная, интересная и искрометная статья «Солнечная симфония», написанная к 100-летию со дня рождения Прокофьева.

В большом разделе авторской публицистики помещена статья, посвященная 70-летию всеми нами любимой консерваторской газеты «Российский музыкант», которую Т. А. Курышева в свое время «восстановила из пепла» и главным редактором которой является уже много лет. Из авторских публикаций в «Российском музыканте» здесь помещено несколько важных материалов: два интервью с ректором А. С. Соколовым, взятые в 2003 и 2010 годах, два интервью с профессором В. Г. Тарнопольским – «Впервые в Дармштадте» и «Венецианская биеннале», статья «Ученый, эрудит, мыслитель», посвященная 100-летию профессора Л. А. Мазеля, любимого учителя Татьяны Александровны, рецензия о «Боярыне Морозовой» Щедрина и многие другие.

Особый интерес представляет материал «Следы времени в зарисовках “Трибуны”» (придуманная Т. А. Курышевой «Трибуна молодого журналиста» являлась в то время единственным печатным словом в Московской консерватории), подборка миниатюрных эссе главного редактора газеты. Это своего рода «записки на манжетах», злободневные заметки из консерваторской, и не только, жизни. Их тематика разнообразна: и обзор фестивалей, и юбилеи консерваторских профессоров, и пожар, и все та же музыкальная журналистика, и размышления о русском языке, и ситуация в стране, и мировое событие, например, «Миллениум». Эта заметка особенно врезалась в память, так остро и точно она фиксировала наши общие ощущения в тот волнующий момент рубежа не только веков, но и тысячелетий…

Подводя итог, хочу сказать: книга удалась. Увлекательная и насыщенная смыслами, она подтверждает на практике теорию Евреинова – раскрывает талантливый и многогранный мир автора. Я прочла ее с большим интересом. Думаю, что читатели разделят мое впечатление. Остается от души поздравить автора и пожелать ей дальнейших творческих успехов.

Профессор И. А. Скворцова

№ 8 (1301), ноябрь 2012

…Из тьмы российской истории не X-го или XI-го, а ХХ-го века, который, увы, сулит нам еще немало, говоря словами Пушкина, «открытий чудных», всплыла на поверхность российской словесности проза замечательного композитора Всеволода Петровича Задерацкого… Содержательное и яркое предисловие его сына, профессора В. В. Задерацкого, гипотетически датирует эти сочинения военными сороковыми годами. Могу уверенно утверждать, что с выходом этого небольшого тома в нашей прозе зазвучала новая, в советское время в ней неслыханная нота.

…Одним из доставшихся по наследству от классической традиции качеств, которым в советскую эпоху преградили дорогу, стала дотошность, густота бунинской конкретности – с ее подробностями, осязаемыми и видимыми. Оказалась прямо противопоказанной печатным условиям живая наблюдательность – нужно было, так сказать, воспарять над реальностью… Тем более не подлежали ни дотошному, ни даже лаконичному описанию ни раскулаченные в землянках, ни зэки в советских концлагерях.

Не попали в литературу и многочисленные социальные типы ХХ века – как дореволюционных, так и советских лет. Когда-то «физиологические очерки»1840-х годов – «Петербургский дворник», «Петербургский извозчик» – произвели в читающей публике фурор. В советское время только после 1962 года – после обстоятельно описанного Солженицыным одного лагерного дня Ивана Денисовича – могли появиться наконец новые «физиологические очерки» ХХ века (например, памятный старшим поколениям «Дамский мастер» И. Грековой, 1963 год).

Но при чем тут, казалось бы, проза Задерацкого? Что за лакуны она заполняет – ведь он не пишет, подобно Солженицыну, Шаламову или Георгию Демидову, о миллионах тех, вместе с которыми тратил бесценную жизнь на Колыме? Он пишет только о России до 1917 года.

Но в том-то и дело, что и на эту тему сразу же после Октябрьского переворота были наложены негласные рамки. За них нельзя было выходить литератору, если он желал печатать плоды своих трудов и оставаться на свободе. Было два главных негласных запрета: не ругать Октябрьский переворот, не хвалить дооктябрьскую Россию.

Может показаться, что этими ограничениями наносился не такой уж большой ущерб: ведь в детстве была игра, в которой умели мы рассказать, как потратили присланные барыней 100 рублей, не отвечая на вопрос ни «да», ни «нет», не называя черного и белого… Но на деле ущерб оказался значительным.

Произошло вымывание важнейшей для прозаиков темы детства – свободный о нем рассказ исключался, поскольку детство у литераторов первых советских десятилетий – выходцев из дворянских, купеческих, офицерских, профессорских и прочих семей – как правило, не походило на изображенное в «Детстве» Горького, ставшее эталоном описания дореволюционного детства («Детство Никиты» А. Толстого и «Детство Люверс» Б. Пастернака были исключениями, объяснению которых в рамках моих заметок нет места).

И были исключены из литературного рассмотрения яркие образцы русских национальных типов России начала ХХ века: их уже нельзя было описывать вне принудительных рамок «классовой борьбы» и т. п. Практически реальная Россия эпохи 1900-х – 1910-х годов выпала из поля внимания отечественной литературы советских лет.

Проза В. Задерацкого восполняет этот пробел. Автор свободно и блестяще оперирует с опасным материалом: он, видимо, не собирался печатать свои сочинения в обозримом будущем. Это и бесцензурное детство – «Мальчик Боря», это и поразительные русские национальные типы – с тем размахом от поражающей силы добра до безразмерности зла, про который и было сказано: «Широк человек – надо бы сузить»…

Мариэтта Чудакова

№ 6 (1299), сентябрь 2012

СПб.: ООО «Петроглиф», 2011

Нам повезло! Электронная почта получила широкое распространение только в XXI столетии. Иначе В. И. Сафонов, призывавший: «Давайте переписываться с американскою быстротою…», наверняка моментально освоил бы e-mail и все его эпистолярное наследие кануло бы в Лету. А вместо этого он увлекся техническим новшеством своего времени – портативным копировальным прессом, благодаря чему мы можем читать письма, не только адресованные ему многочисленными корреспондентами, но и его собственные. В объемный том вошли 855 писем, из которых 680 отправлены Сафоновым и 175 адресованы ему, причем подавляющее большинство документов публикуется впервые.

Наверное, мы и впрямь «ленивы и нелюбопытны». Чем еще можно объяснить тот факт, что столько десятилетий эти сокровища хранились у нас «под боком», но были по большей части никому не известны – рецензируемое издание является первой в России публикацией избранной переписки выдающегося музыканта! Он оставил обширное эпистолярное наследие, насчитывающее более двух тысяч писем, разбросанных по архивам всего мира – Москвы, Петербурга, Нижнего Новгорода, Кисловодска, Одессы, Рима, Хельсинки, Берлина, Нью-Йорка… Со многими людьми «герой» рецензируемого издания поддерживал отношения годами и даже десятилетиями. Собранные вместе, они представляют хронику жизни не только самого Сафонова, но и целого слоя российской интеллигенции.

В ту эпоху преобладала эпистолярная форма общения. Ежедневная переписка позволяла обсудить репертуар, согласовать даты выступлений, количество и продолжительность репетиций, размеры гонораров, местоположение гостиниц etc. Для Сафонова не существовало мелочей, он внимательнейшим образом заботился решительно обо всем. Составляя программы, Сафонов преследовал прежде всего просветительские задачи, стремился формировать вкусы слушателей, расширять их кругозор. Он старался привлекать в Россию одаренных иностранных артистов и, вместе с тем, всемерно способствовал продвижению талантливых русских музыкантов. Любовь к классическому наследию не затмевала у него интереса к современному искусству. Как полезно было бы руководителям филармоний и иных концертных организаций, театров ознакомиться с рецензируемым изданием!

Красной нитью через эпистолярное наследие Сафонова проходит тема сооружения великолепного архитектурного ансамбля Московской консерватории с двумя концертными залами. Письма 1893–1901 годов повествуют о многих перипетиях, связанных с решением этой сложнейшей задачи, о тяготах, которые ему пришлось испытать. Речь идет о финансировании проекта на всех этапах его воплощения в жизнь, об аренде особняка князя С. М. Голицына – временного пристанища для учебного заведения, о приглашении архитекторов и разнообразных проблемах оборудования всех корпусов, о постоянной заботе об акустике, особенно с учетом неудачного опыта Петербургской консерватории, о пожарах, которые случались во время проведения строительных работ, о заказе органа для БЗК и приспособлении к нему помещения в связи с пожеланиями фирмы «Кавайе-Коль», об убранстве Большого и Малого залов – лепном декоре, зеркальных стеклах, портретах.

Наконец-то подтвердилось предположение, что для Малого зала, как и для Большого, тоже были созданы живописные произведения. Наряду с барельфным изображением Н. Г. Рубинштейна над эстрадой, сохранившимся по сей день, на стенах зала в прямоугольных панно размещались давно исчезнувшие портреты императоров Александра II, Александра III, Николая II и великого князя К. Н. Романова. Плафон же украшали фигуры Глинки, Бетховена, Баха и других композиторов. Эти необычайно интересные сведения содержатся в письме В. И. Сафонова П. Е. Кеппену от 26 июня 1898 года и дополняющей его рецензии, напечатанной в «Русской музыкальной газете».

Авторы писем – образованные люди, владеющие иностранными языками, хорошо знающие Священное Писание, отечественную и зарубежную музыку, изобразительное искусство, литературу, периодику, публикации в прессе на рубеже позапрошлого и прошлого столетий. Составители должны были быть «на их уровне». Огромную ценность представляют детальные комментарии, подготовленные Е. Д. Кривицкой (она же переводчик многих корреспонденций с французского и нескольких с немецкого и английского языков) и Л. Л. Тумаринсоном. Они проделали скрупулезную работу, дабы создать этот второй – равноценный – пласт издания, содержащий обширнейшую информацию о людях, разнообразных учреждениях, обществах, товариществах, объединениях, землячествах, с которыми был связан Сафонов, – либо входил в их состав, причем нередко являлся одним из руководителей, либо поддерживал деловые отношения. Комментарии помогают понять смысл опубликованных документов во всей полноте – не только текст, но также подтекст, контекст и «надтекст». От внимательного читателя не ускользнет ни одна деталь, ни одна метафора, аллюзия или контаминация.

Рецензируемое издание, хорошо, со вкусом оформленное, достойно той солидной, завоевавшей авторитет серии – «Российские Пропилеи», в рамках которой оно увидело свет. А главное, оно достойно светлой памяти выдающегося музыканта и деятеля отечественной и зарубежной культуры – Василия Ильича Сафонова, наследие которого продолжает жить в XXI столетии и останется в веках.

Е. Л. Гуревич,
директор Музея им. Н. Г. Рубинштейна

№ 4 (1296), апрель 2012

Учебное пособие для музыковедов и композиторов. НИЦ «Московская консерватория», 2011

Сказать, что мы давно уже ждали такую книгу – значит, не сказать ничего. Консерватория помнит времена, когда нельзя было и помыслить о каком бы то ни было разговоре – устном, а уж тем более письменном – о музыке ХХ века. Но те времена канули, и по инициативе Г. В. Григорьевой в 1981 году был введен курс современной музыки, который она читала. Благо, в ее распоряжении – целая библиотека редких изданий авангардной музыки (таких не было даже в консерваторских фондах) – ключевых произведений современных композиторов, без которых картину ХХ века трудно представить. Лекции Галины Владимировны содержали внушительный объем важнейшей информации об эволюции музыки в ХХ веке, о композиторах, разборы произведений, комментарии и высказывания композиторов. Когда курс был передан М. С. Высоцкой (2008), он расширился чуть ли не вдвое, охватив новейшую музыку, сегодняшние художественные реалии, дополнившись новыми темами и проблематикой. Весь этот труд до сих пор замыкался стенами аудиторий (куда, кстати сказать, набегали студенты из других вузов), а заслуживал того, чтобы стать всеобщим достоянием в опубликованном виде. Что и, наконец, осуществилось. В основу издания легли лекции Г. В. Григорьевой и М. С. Высоцкой по курсу «Современная музыка».

Такого свода тщательно отобранного материала новой и новейшей музыки у нас до сих пор не было. Восемь глав учебника построены не по теоретическим аспектам, а по эстетическим направлениям: Экспрессионизм и новые техники ХХ века, Русский авангард начала ХХ века и новые техники, Интертекстуальные тенденции, Фольклор и музыка ХХ века, Музыкальный авангард II, Американский минимализм, Отечественная музыка второй половины ХХ века. Каждый их этих разделов содержит еще и подрубрики. Например, глава об отечественной музыке второй половины ХХ века членится на разделы: Второй авангард в России (Волконский, Каретников, «Московская тройка»), Эстетика «новой простоты» (Арво Пярт, Сильвестров), Русская версия минимализма (Мартынов, Корндорф), Композиторы – члены АСМ-2 (Караев, Тарнопольский, Екимовский, Раскатов, Каспаров).

Даже на фоне разнообразных изданий по современной музыке, выпущенных за последнее время, эта книга отличается тем, что в ней энциклопедически кратко и емко обрисована вся эстетическая проблематика ХХ века, описаны техники композиции, представлены аналитические очерки (выписаны серии, синтетаккорды, лады, спектральные схемы и пр.), помещены многочисленные нотные примеры, приведены тексты произведений. В издании есть много высказываний композиторов о своих замыслах и воплощениях, о современной композиции и философских аспектах творчества. В ней также множество побочной справочной информации в сносках. Обширная литература могла бы составить честь докторской диссертации, что говорит о ее полезности отнюдь не только для студентов-первокурсников и даже не только для студентов. Словом, новая книга о современной музыке – это своего рода syntagma musicum, нацеленная на освещение главных явлений ХХ века. Но открытая в век нынешний.

Доцент М. И. Катунян

№ 3 (1295), март 2012

Как часто и много мы говорим о необходимости помнить и чтить дорогие имена безвозвратно ушедших. И насколько реже наши слова осуществляются на деле – если не найдутся последователи и подвижники своего дела, принявшиеся за кропотливый труд воссоздания образа Художника… Сегодня жизнь предоставляет миллионы возможностей: теле- и радиозаписи, Интернет, – все это значительно облегчает задачу сохранять, распространять, помнить. Но 100 лет назад, когда в небольшом живописном городке Рыбинске родился Владислав Геннадиевич Соколов, искусство записи только зарождалось. Какой огромный пласт раритетных источников пришлось переработать редакторам-составителям Д. Д. Семеновскому и И. Ю. Мякишеву, по крупицам собиравшим бесценные воспоминания, фотографии, материалы! И лишь сейчас, по прошествии трех лет после векового юбилея Мастера, наконец увидела свет книга «Владислав Соколов. Жизнь в хоровом искусстве. Статьи. Воспоминания. Беседы».

Владислав Геннадиевич Соколов – личность уникальная и значимая, и не только в хоровом деле. «Хоровой дирижер, педагог, композитор, музыкально-общественный деятель, создатель и художественный руководитель хоровых коллективов» – за этой немногословной справкой скрывается подлинно яркий и многогранный талант музыканта и артиста. У каждого, кому доводилось работать, общаться с В. Г. Соколовым, навсегда оставалась в душе негасимая искра любви и радости, восторга настоящего творчества. И теперь отголосок этой искры можно почувствовать, листая драгоценные страницы.

Книга состоит из трех основных разделов. Это биографические очерки о дирижере, статьи самого Соколова и воспоминания современников, коллег, учеников Мастера. Каждая статья приоткрывает свою страницу жизни Владислава Геннадиевича, представляя читателю портрет человека, чей яркий и многогранный талант во многом определил непростой путь развития и совершенствования отечественного хорового дела в ХХ веке.

В Библиотеке семейного чтения, что в переулках Арбата, в начале февраля прошел вечер воспоминаний о Владиславе Геннадиевиче, приуроченный к выходу новой книги. Своими рассказами о совместном творчестве с Маэстро поделились его коллеги и соратники Л. М. Абелян и В. Л. Живов. В уютном, практически домашнем зале библиотеки звучали грамзаписи хоров под управлением В. Г. Соколова, а аудитория, на 90 процентов состоящая из молодых студентов-хоровиков, жадно внимала увлекательным рассказам. Не вдаваясь в подробности поведанных историй, упомяну лишь одну особенно задевшую меня фразу, произнесенную Ларисой Мирановной: «Он детей завораживал своим отношением к искусству, к музыке». Как тонко и точно сказано! И сегодня, в эпоху девальвации культурных ценностей, очень не хватает именно таких людей, каким был Владислав Геннадиевич…

В рамках юбилейных торжеств по случаю 90-летия кафедры хорового дирижирования в Московской консерватории пройдет официальная презентация книги. Многолетний труд увенчался достойным завершением, и с огромной радостью и уважением мы говорим ее создателям: спасибо!

Ольга Ординарцева,
студентка МГК

№ 2 (1294), февраль 2012

Вышла в свет «Антология музыкального театра московских композиторов (вторая половина XX века). Оперетта. Мюзикл». Третья, завершающая книга серии пополнила исследование оперного и балетного творчества московских композиторов еще одним, на сегодня самым популярным и востребованным направлением (оперетта, мюзикл), включив и первое десятилетие XXI века (2001-2011). Автор идеи и самого проекта, ответственный редактор и составитель всей серии – доктор искусствоведения профессор Р. Г. Косачева (вместе А. Алексеевой и Э. Мирзоевой при участии кафедры современной музыки МГК, завкафедрой проф. В. Г. Тарнопольский).

Многие годы изучающая и пропагандирующая музыку московских композиторов, Р. Г. Косачева поставила своей целью показать панораму их сочинений второй половины XX века в области музыкального театра. Именно театра, т. к. отбор осуществлялся по принципу – произведение должно увидеть свет рампы, то есть быть представленным широкой зрительской аудитории. В таком случае через зримые сценические образы естественно осуществлялась пропаганда современной профессиональной музыки, которая, не секрет, долгие годы находилась на периферии интересов слушателей.

Во всех выпусках особое место уделено наиболее оригинальным формам музыкального театра, представляющим различные жанровые модификации. Р. Г. Косачева стремится привлечь широкий круг композиторских имен и их произведений (более 50) из числа авторов, работавших и ныне работающих в этой области. Все это создает действительно всеобъемлющую Антологию музыкального театра, хорошо систематизированную и композиционно выстроенную. Она читается с большим интересом, т. к. многообразие подходов к рассматриваемому жанру вызывает полемику о его судьбах и дальнейших путях развития.

Сами статьи также разнятся по форме: это не только классические анализы – портреты композиторов и их сочинений, но и беседы, интервью, воспоминания из прошлого, размышления на тему… Широк диапазон и авторского коллектива – опубликованные материалы принадлежат перу музыковедов, режиссеров, исполнителей. Новое издание, как и предыдущие, выполняет главную задачу – показывает ретроспективу музыкального театра ХХ века, как базу дальнейших свершений в этой области.

Профессор Ю. А. Розанова

№ 1 (1293), январь 2012

Из печати вышла монография доктора искусствоведения, заслуженного деятеля искусств РФ профессора Н. И. Кузнецова «О мастерстве оперного артиста (Ф. И. Шаляпин, К. С. Станиславский, М. А. Чехов)».

Ученик Бориса Александровича Покровского, выдающегося оперного режиссера и педагога, Николай Иванович многие годы трудится на поприще оперного искусства. Параллельно режиссуре он занимается педагогической практикой, а в своих статьях и книгах посвящает себя еще и науке.

Главное достоинство вышедшей монографии видится в том, что она возникла в результате многолетних размышлений и наблюдений режиссера-практика (постановщика и педагога) над тем важнейшим значением, которое имеет в творчестве оперного певца-артиста сочетание музыки и осмысленного слова. Труд Н. И. Кузнецова является максимально полным ответом на призыв Б. А. Покровского использовать методы школы Шаляпина для обучения студентов-вокалистов и для сценической работы артистов оперы.

Особенно актуальна данная монография еще и по той причине, что консерватории нашей страны, насколько мне известно, до сих пор в вопросах обучения певцов технологии создания оперно-сценического образа ориентированы учебной программой на использование «системы Станиславского», адресованной, по сути, актеру… драматическому. Музыкальные вузы не имеют специализированного учебного пособия, которое представляло бы будущему оперному артисту «систему Станиславского», адаптированную в соответствии со спецификой оперы. Труд Н. И. Кузнецова прямо направлен на решение этой проблемы.

Автор монографии, отобрав из обширного наследия Шаляпина его сценические рабочие термины, сумел сопоставить их с «элементами актерского мастерства» Станиславского. Созданная Н. И. Кузнецовым «Таблица инструментов оперного актера в терминах Ф. И. Шаляпина и определениях К. С. Станиславского» становится ориентиром для уроков сценического мастерства будущих оперных артистов. Впервые для создания оперно-сценического образа автор предлагает также использовать актерские приемы М. А. Чехова и его методические разработки тенденций музыкального мышления.

В монографии уделяется большое внимание анализу конкретных примеров из репетиционной работы, разбору творческих ситуаций, а предлагаемые теоретические положения максимально приближены к нынешней театральной практике и учитывают современные возможности, потребности и проблемы оперного театра.

Н. И. Кузнецов пришел к убеждению, что наиболее целесообразный путь в работе актера над оперной ролью идет через взаимное дополнение, взаимопроникновение и объединение терминологических разработок великих русских реформаторов сцены. Монография затрагивает животрепещущие проблемы сценического мастерства оперного артиста в театральных концепциях Ф. И. Шаляпина, К. С. Станиславского и М. А. Чехова, фиксирует результаты теоретических исследований самого автора и открывает новые горизонты для творческой работы певцов в оперном спектакле.

Профессор Г. Н. Рождественский

№ 7 (1290), октябрь 2011

Сборник статей

Редактор-составитель М. В. Воинова

М.: Музиздат, 2011

В июле этого года исполнилось пять лет со дня гибели Марии Валентиновны Распутиной (1971–2006) в иркутской авиакатастрофе. В издательстве «Музиздат» вышел в свет сборник статей ее памяти. Друзья и коллеги по кафедре теории музыки решили почтить память замечательного музыканта и человека, чья жизнь трагически оборвалась в самом расцвете лет.

Книга состоит из трех разделов – «На Иркутской земле», «Московская консерватория», «Органисты вспоминают» – и эпилога «Вместо послесловия», куда вошли стихи иркутского поэта Владимира Скифа и тексты людей, знавших Марию вне стен консерватории или дома.

Представлены воспоминая родственников и друзей детства, однокурсников и учителей по музыкальному училищу в Иркутске; профессоров Московской консерватории – Е. В. Назайкинского. Г. В. Крауклиса, Ю. М. Буцко, в разные годы учивших Марию; коллег по Редакционно-издательскому отделу – О. В. Лосевой, Ю. В. Москвы, М. В. Макаровой, Г. А. Моисеева; однокурсников и органистов.