Разгадка сфинкса
№ 7 (1281), октябрь 2010
Жизнь и Смерть… Вряд ли можно назвать другие слова, которые были бы так важны в жизни человека. Многие великие художники, творцы, философы пытались исследовать эту проблему, зависимость одной ее стороны от другой. Шекспир в «Ромео и Джульетте» пытается доказать, что Любовь побеждает Смерть. У Бетховена в Третьей симфонии после траурного марша возникает ликующий финал – побеждает Жизнь. Чайковский в Шестой симфонии полностью склоняется перед величием Смерти! Данте использует Смерть как возможность проникнуть в Ад для того, чтобы созерцать человека без всяких прижизненных декораций, пытаясь тем самым помочь ему познать самого себя.
Совершенно иначе решил эту задачу Фридерик Шопен. Появление Сонаты b—moll явилось важнейшим событием в истории культуры, науки о человеке. Введение в цикл похоронного марша определенно говорит о теме Жизни и Смерти. Помимо исключительных по силе выразительности трех первых частей, отражающих добро, зло, трагедию, счастье, в этом цикле есть последняя часть, которая для многих музыкантов явилась загадкой.
О чем она говорит? Даже Р. Шуман не смог полностью осознать значение этой части, смысл ее появления после похоронного марша. Наиболее известным, привычным стал для исполнителей образ «ветра на могиле», предложенный Антоном Рубинштейном. В самом деле, этот образ привлекает своей понятностью, зрительной и жизненной реальностью. Но в то же время он как бы упрощает философское решение вопроса о том, что же происходит после смерти человека.
С самого начала нас захватывает удивительная одухотворенность, возвышенность, с которой Шопен отражает в звуках все богатство и разнообразие жизни героя. В музыке нет ничего внешнего, приземленного! Здесь и борьба разных состояний – тревоги мятущейся личности и волевого жизнеутверждающего начала (I часть), и натиск злых сил, сменяющийся мечтой о счастье (скерцо), и, наконец, трагическая неизбежность конца (похоронный марш).
Итак, побеждает Смерть! Как будто бы все кончено. Но величие музыки, неповторимость решения этой вечной проблемы являет собой финал Сонаты. Его звучание говорит о сверхчеловеческой способности Шопена заглянуть «по ту сторону» Жизни.
В музыке финала слышны интонации тем I части, энергичные, как бы взлетающие короткие фразы, совпадающие с музыкальным материалом II части, звуковые последования, напоминающие о звучании среднего эпизода траурного марша, и многие другие интонации предыдущих частей. Внимательный музыкант увидит перед собой ноты – и услышит музыку, написанную восьмыми (а не тридцатьвторыми), что говорит о неторопливости потока несущихся звуков. Продолжительная фраза состоит из мельчайших выразительных деталей, объединенных в одну линию. Богатейший интонационный рельеф придает этой музыке исключительную таинственность и загадочность. Все это наводит на мысль о неполноценности выбора чисто внешнего образа «ветра на могиле».
…В древнегреческой мифологии существует легенда-миф о реке Забвения (которую называли Лета), протекающей в подземном царстве. Согласно этой легенде, души умерших погружались в Лету и забывали о земной жизни. Мне думается, что поток звуков финала сочинения Шопена с растворенными в нем элементами музыки всех других частей напоминает миф о реке Забвения, воплощая ее образ в звуках.
Не случайно примерно о том же говорила Н. И. Голубовская: «Неистребима закоснелая традиция переводить таинственный мистический лабиринт волшебных гармонических сплетений и модуляций финала сонаты b-moll Шопена из сферы глубинной мысли в сферу метеорологическую». Показательно и мнение Н. В. Нильсена, который возражал против частого исполнения этого финала «просто как пассажа», требуя играть не быстро – «с начала до конца как мелодию», к тому же со скрытыми голосами.
Подобное понимание финала может помочь музыкантам глубже почувствовать философскую значительность конца Сонаты, убережет их от чисто виртуозного, «спортивного» исполнения этого гениального творения Шопена.
Профессор В. К. Мержанов