№ 3 (1217), апрель 2003

4 Апреля состоялся внеочередной Ученый Совет Московской консерватории. В его повестке дня был один, но очень важный пункт – встреча с комиссией, завершившей аттестацию нашего вуза. Об итогах аттестации, как и о других жизненно важных проблемах консерватории, обсуждавшихся на этом Совете, мы беседуем с ректором профессором А. С. Соколовым

– Александр Сергеевич! Коллектив консерватории, разумеется, знал о работе государственной комиссии и его, естественно, волнуют итоги этой работы. Как все прошло?

– Встреча с Ученым Советом – это завершающий этап работы комиссии, которая занимается аттестацией, аккредитацией и лицензированием. Все перечисленное – это так называемая комплексная проверка. Я много раз принимал участие в таких проверках российских вузов, поэтому процедура мне хорошо известна. Особенности нашей ситуации заключались в том, что действующая лицензия на право образовательной деятельности простирается до 2005 года. Поэтому у нас проходила только аттестация и аккредитация.

– А лицензирование тоже должно регулярно возобновляться?

– Все это происходит раз в пять лет и обычно по всем трем позициям комплексно. Но наша лицензия еще действует.

– То есть главным делом была аттестация?

– Да. Аттестация это очень важный и ответственный этап в жизни любого вуза. Во-первых, она дает формальное право на образовательную деятельность. Без этого нельзя проводить приемные экзамены, государственные экзамены. Во-вторых, она побуждает коллектив сконцентрироваться на своей работе. А, в-третьих, это весьма ценный взгляд на вуз со стороны. В комиссию включаются специалисты высокой квалификации, в частности, в нашу комиссию входили в основном московские специалисты, преимущественно из Гнесинской академии, даже один специалист из МЧС, который занимался исследованием нашей компьютерной оснащенности, преподаванием информатики – всего того, что у нас уже развивается. Из Санкт-Петербурга приезжал профессор Валерий Всеволодович Успенский, а возглавляла комиссию очень опытный специалист из Министерства образования Лариса Николаевна Утина. Важно также, что в работе комиссии принимала участие Инна Михайловна Андреева из Министерства образования, в полномочиях которой осуществление следующего этапа работы с документами, то есть – аккредитация.

– А что это такое?

– Это – логическое следствие аттестации, но работа уже не с людьми, а с документами. Аттестация – это экспертиза всей деятельности, она включает тестирование, проверку качества знаний, посещение концертов, экзаменов, зачетов, мастер-классов, что собственно и было. Комиссия у нас работала почти две недели, ее члены получили много впечатлений о деятельности консерватории. Теперь нам надо ждать коллегии Министерства образования, где будет утверждаться итоговая справка комиссии. И уже после коллегии наступает этап аккредитации, где определяется статус вуза. Для нас этот этап очень важен, потому что по результатам заключений комиссии Московская консерватория может получить высший статус образовательного учреждения – университетский. Подобных прецедентов в музыкальном образовании пока нет.

– А каковы существующие градации?

– Их три: институт, академия, университет. В музыкальных вузах высшим пока является статус академии. Московская консерватория, которая в свое время (в начале 90-х) не «польстилась» на название «академия», сохранив свое – «консерватория», сегодня, как ни странно, имеет статус низший – института. Это недоразумение, конечно, должно быть устранено, тем более что сейчас есть такая поддержка со стороны Министерства образования. Оформлением аккредитации этот процесс завершится.

– Кто из гостей выступал на Совете?

– Глава комиссии Л. Н. Утина, подробно изложив итоги аттестации, И. М. Андреева, поддержавшая университетский статус консерватории, начальник инспекции по лицензированию Министерства образования Ю. П. Акимов, который высказал ряд существенных для нас соображений, и заместитель министра культуры А. И. Рахаев.

– И каково итоговое заключение комиссии?

– Оно было очень содержательным и объективным. Ведь кроме собственно работы вниманию комиссии был представлен и объемистый фолиант так называемой «самоаттестации», с подробностями сделанного. Над его составлением трудились все факультеты, кафедры, учебная часть, ректорат. Комиссия отметила и неоспоримые достоинства Московской консерватории, и остающиеся пока нерешенными наши проблемы.

– То есть были и замечания?

– Не только замечания, но и предписания, которые нам надлежит в ближайшее время исполнить. Так, комиссия не подтвердила наше право заниматься подготовкой бакалавров культурологии. Это вполне справедливо. Во-первых, потому, что это не профильная для консерватории деятельность. Подготовка культурологов вещь важная, но для этого есть специальные вузы – институты культуры. А для консерватории это был не совсем продуманный эксперимент, тем более, что он в свое время не проходил утверждение на Ученом Совете, а был запущен просто решением ректората. А во-вторых, нехорошо, что он создает прецедент бакалавриата, который в системе традиционного классического консерваторского образования – ценности, которую сейчас приходится отстаивать, бороться за нее, – просто неуместен.

– А другие замечания?

– Справедливо замечание о неоправданном распределении учебных часов на некоторых дисциплинах. Это было очень точно подмечено. Учебная часть должна теперь поработать вместе с деканатами над улучшением этой ситуации. К примеру, цикл гуманитарных дисциплин не обеспечен в должной мере.

– А резервы есть?

– Найдутся.

– То есть Вы удовлетворены результатами этого важнейшего для консерватории этапа?

– Вполне удовлетворен. Тем более, что объемистая справка, которая была зачитана на Совете, показала не только вдумчивую и серьезную работу комиссии, которой с нашей стороны была выражена большая благодарность, но и ее доброжелательное отношение, понимание того, чем является Московская консерватория для отечественной культуры.

Чем же тогда объяснить абсолютно диссонантное ко всему предшествующему выступление А. И. Рахаева, пересказами которого «возмущенно гудит» вся консерватория? Как его следует понимать?

– Анатолий Измаилович – заместитель министра культуры, непосредственно курирующий консерваторию. Его мнение в наибольшей мере влияет на позицию министра. Он хорошо знает Московскую консерваторию, и мы его тоже хорошо знаем. К сожалению, нам часто приходится вступать в полемику по принципиальным вопросам. На заседании Ученого Совета, в частности, спор возник по поводу содержания приказа министра, касающегося пожара в консерватории. В основу приказа положен текст акта министерской комиссии, возглавлявшейся А. И. Рахаевым. Свое категорическое несогласие с рядом содержащихся в нем пунктов консерватория официально выражала, но так и не была услышана. Заключение, к которому пришла эта комиссия, необъективно и тенденциозно. Поэтому консерватория, проведя анализ ситуации с привлечением высококвалифицированных специалистов, составила свой документ, который направила на имя министра. Но никаких следов прочтения этого документа в итоговом министерском приказе не ощущается. Не исключено, что в этом вопросе может понадобиться третейский судья.

– В марте вышел номер журнала «Москва и москвичи» со статьей о нашем пожаре. На следующей странице газеты мы эту публикацию приводим. Как Вы думаете, в Министерстве с ней знакомы?

– Надо полагать. И в ней изложена вся хроника событий – как самого пожара, так и всего, что ему сопутствовало. Журналист провел тщательное расследование.

– В дискуссии с А. И. Рахаевым на Совете возникла еще одна проблема – наш Устав, который мы в свое время детально обсуждали на Совете, а затем принимали на Конференции. О каком несоответствии говорит А. И. Рахаев?

– Устав Московской консерватории долго и тщательно готовился. В процессе подготовки все замечания Министерства культуры были безоговорочно приняты и отражены в тексте Устава. После его утверждения на Конференции трудового коллектива колнсерватории, еще в первом семестре мы подали его в Министерство. Однако его регистрация до сих пор не проведена.

– По какой причине? Как можно полгода не утверждать согласованный и принятый Устав?

– Действительно в Министерстве с Уставом Московской консерватории происходят странные вещи. Еще никогда Московская консерватория не имела столь тщательно юридически отшлифованного Устава. Над его текстом трудились не только наши юристы, но и многие юристы Министерства образования, мы имеем все визы. Затяжка с регистрацией Устава уже оборачивается рядом искусственно создаваемых проблем. Один характерный пример я привел на заседании Совета: Министерство культуры объясняет задержку выплаты нам ранее утвержденных грантов тем, что надо срочно поменять печать, а поменять печать можно только представив зарегистрированный Устав. Такой порочный круг!

– Как вырваться из него? Надо выходить на какой-то более высокий уровень?

– Прежде всего надо надеяться на давно обещанную личную встречу с министром. Он несколько раз ее переносил. И по сей день прямого разговора с министром по всем проблемам жизни консерватории у меня не было. Я об этом очень сожалею и надеюсь, что такая встреча все же состоится.

– А если написать?

– В письменном виде обращения к министру по всем этим проблемам были многократно. И со стороны моей, и со стороны профессоров консерватории.

– Среди вопросов, которые Вы должны обсудить с министром, какой Вам видится наиважнейшим?

– Самый важный, самый острый вопрос – о судьбе Большого зала Московской консерватории. Этот вопрос в основе своей понятен всем, все знают историю Московской консерватории, ее место в русской культуре… У меня самая большая тревога связана с позицией министра по этому вопросу. Потому что развитие событий – первая коллегия министерства культуры по концертной деятельности (в декабре), подготовка второй коллегии, которой уже предшествовало представительное совещание в Министерстве культуры в марте – все это свидетельствует о том, что дискуссия об отторжении Большого зала от Московской консерватории с первого плана не уходит. И это тем более странно в момент, когда Петербургская консерватория усилиями нового ректора одной из первых задач (я надеюсь, что это будет поддержано со стороны Министерства) объявило возвращение в структуру консерватории ранее отторгнутого Оперного театра, то есть большого концертного зала Петербургской консерватории, утраченного из-за юридической ошибки предшествующей администрации. И сейчас, на фоне разумного решения по восстановлению прав Петербургской консерватории, разрушение Московской консерватории выглядит вопиюще. По этому вопросу консерватория едина. Нынешнее поколение консерваторцев от студента до маститого профессора ответственно за сохранение Большого зала. Этого греха не должно произойти.

Публикацию подготовила
проф. Т. А. Курышева

Поделиться ссылкой: