№ 6 (1253), сентябрь 2007

В конце прошлого года Министерство Иностранных Дел Франции предоставило мне трехмесячную стажировку с целью сбора материалов для кандидатской диссертации. Такой чести я была удостоена как обладатель Ордена Кавалера Искусств и Литературы Франции и как российский музыкант, популяризирующий в мире современную французскую музыку. Во время стажировки мне удалось дать также несколько фортепьянных концертов (в Париже, Эвре и Амьене) с программами из произведений Шопена, Шумана, Шостаковича и Прокофьева. После одного из выступлений меня представили профессору Амьенской Высшей консерватории г-ну Ронзону, которому я рассказала о новейшей дисциплине — «Теории музыкального содержания», и уже через несколько дней он обратился ко мне с просьбой и приглашением выступить перед студентами с лекцией-мастерклассом. Предложенная тема была как нельзя близка моим творческим и артистическим интересам — произведения С. Губайдулиной (я исполняю все фортепьянные сочинения композитора), Стравинского, Шостаковича и Прокофьева, одно из которых предлагалось проанализировать более подробно с позиции теории музыкального содержания.

Мастеркласс состоялся в Актовом зале Амьенской консерватории в присутствии почти 200 студентов разных факультетов (композиторов, пианистов, музыковедов) и 17 профессоров. Выступление длилось более трех часов и было принято с огромным энтузиазмом. За это время не только никто не покинул зал, но многие присутствующие фиксировали мои высказывания в ноутбуках и даже в Интеренете on-line. Как я узнала впоследствии, они делали это для своих коллег, которые по тем или иным причинам не смогли прийти.

В качестве основного сочинения я проанализировала Чакону для фортепьяно С. Губайдулиной. Анализ включал эстетический и исторический аспекты, музыкально-риторические фигуры эпохи барокко, жанровый подход (чакона, вариации), стилистическое сравнение Чаконы Губайдулиной с Первой сонатой и прелюдиями и фугами Д. Шостаковича и Вариациями ор. 27 А. Веберна. Необходимо было подчеркнуть роль «контекстов» в шумановском смысле этого слова, то есть дать представление об обстоятельствах жизни и условиях формирования творческого облика композитора. Губайдуллина-пианистка училась в классе Я. И. Зака, ассистентом которого был мой учитель — в будущем профессор консерватории М. Л. Межлумов. Он прекрасно помнил многие факты жизни молодой Губайдулиной. Огромную помощь оказали мне также материалы профессора В. Н. Холоповой — давнего пропагандиста и исследователя творчества композитора.
Для данной, по сути университетской, аудитории (основную часть собравшихся составляли музыковеды) было крайне важным получить конкретную информацию, касающуюся библиографии на русском и иностранных языках, что я не замедлила им представить. В центре внимания оказался и вопрос музыкальной терминологии. Поскольку лекция шла на французском, я естественным образом заранее подготовилась к поставленной задаче проанализировать форму Чаконы в соответствии с французской терминологией (которая не похожа ни на одну другую). В этом огромную услугу мне оказали толковые музыкальные справочники и статьи Пьера Булеза о русской музыке с анализом произведений Стравинского и Шостаковича.

Аплодисменты коллег были приятны. Я приняла их не столько на свой счет, сколько как признание новизны предмета теории музыкального содержания и как теплый отклик Администрации консерватории и г-на Ронзона на прочитанную мною лекцию. Интересный факт: следующее занятие по анализу музыкальных форм профессор посвятил углубленному изучению представленных мною материалов о Чаконе Губайдулиной.

Нино Баркалая

Поделиться ссылкой: