Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Исповедь жены художника

Авторы :

№3 (1350), март 2018

Об Эдисоне Денисове, с именем которого связана одна из ярких страниц в истории отечественного музыкального авангарда 1960-80-х годов, написано немало – это и серьезные научные исследования, и обширная мемуаристика. Вышедшая недавно книга Г.В. Григорьевой «Мои тридцать лет с Эдисоном Денисовым: Воспоминания. Документы. Статьи», посвященная композитору и близкому человеку, гармонично сочетает оба ракурса. Она позволяет в значительной степени расширить представления о личности и музыкальном мире Денисова, зафиксировать сущностные черты художника и его эпохи.

Долгие годы Галина Владимировна, по ее собственному признанию, не считала себя вправе писать о бывшем муже, его музыке, а тем более о непростой совместной жизни, чаша которой была испита сполна. Однако в 2014 году    к 85-летию композитора состоялась публикация воспоминаний его второй жены Е.О. Купровской, и брошенный таким образом «вызов» был принят. Благодаря прерванному обету молчания мы имеем уникальную возможность проследить детали жизненного «интертекста» супружеского тандема, тесного союза незаурядных творческих личностей, преданных «искусству из искусств», и просто – двух очень красивых людей. Вызывает восхищение та удивительная стойкость, внутренняя самодисциплина и мудрость, которая помогала обоим преодолевать многочисленные жизненные препоны, и даже в самых остродраматических ситуациях сохранять человеческое достоинство и нравственный стержень.

Сдержанно и тактично описывает Галина Владимировна то «трудное счастье», которое выпало ей в браке, условно деля тридцатилетие (1957–1987) на три этапа. Безоблачным и самым счастливым, несмотря на бытовые неурядицы и неприятности, было первое десятилетие. Но чем комфортней и успешней становилась жизнь, тем больше возникало поводов для взаимного непонимания, что и привело в дальнейшем к болезненному разрыву.

А начиналось все с романтического знакомства двух студентов теоретико-композиторского факультета на овощной базе Краснопресненского района в далеком 1954-м и подаренных на день рождения моцартовских клавиров, бережно хранимых и по сей день. Память выхватывает простые детали повседневности и примечательные эпизоды невероятно насыщенной артистической жизни, которые говорят сами за себя. Персонажи «живых картин» Шостакович, Рихтер, Вишневская, Ростропович, Юдина, Фальк, Любимов, Ноно, Булез… Какие имена, какие лица!

Чередуются «кадры» семейной кинохроники. Вот крупным планом набор столовых приборов, подаренный Д.Д. Шостаковичем на свадьбу… Ночные купания в ялтинском санатории «Курпаты» в компании с Галиной Вишневской… А вот подрастающие Митя и Катя. «Эдисон и дети – это особая тема замечает Галина Владимировна, – он считал детей смыслом своей жизни, безмерно баловал и всё прощал».

«Интерьерные съемки» квартира в композиторском доме на Студенческой, ставшая центром артистических собраний и знаменитые художественные «квартирники» Бориса Биргера, запечатленные на известной картине «Красные бокалы» (1978)… Любимые дачные пейзажи Рузы, Абрамцева, Сортавалы… Многочисленные зарубежные вояжи Варшава, Загреб, Штутгарт, Кёльн… И Париж, ставший местом последнего пристанища.

Особую ценность в книге представляет интереснейшая подборка фотографий, писем и документов из семейного архива, а также из личного дела Эдисона Васильевича, хранящегося в Московской консерватории. Своей Alma mater Денисов отдал более 30 лет, работая на кафедре инструментовки, и лишь в начале 1990-х получил класс композиции как один из лидеров «академического поставангарда» (по своеобразному определению А.С. Лемана).

Вторую часть книги составили статьи Галины Владимировны о музыке Денисова, написанные уже после его смерти – это доклады на конференциях, публикации из сборников in memoriam. Собранные вместе, они образуют стройную циклическую композицию, призванную обозначить и конкретизировать главные парадигмы авторского стиля. С одной стороны – это абсолютная приверженность идиомам и методам авангарда, а с другой – прочная опора на историческую культурно-музыкальную традицию, что особенно заметно в зрелом и позднем творчестве Денисова. Необычайно интересна подборка «двойных портретов» Денисов + (Андрей Волконский, Альфред Шнитке, Роман Леденев, Борис Тевлин), для каждого из которых найдена особая «тональность».

Книга Г.В. Григорьевой – прекрасная дань памяти Эдисону Васильевичу Денисову, для которого движение вперед было главным жизненным вектором. Конечно, многое осталось «за кадром», однако каждое слово этой исповеди – правдивое свидетельство времени, квинтэссенция прожитых вместе лет, искреннее выражение Любви и Прощения.

Доцент Е.А. Николаева

«Профессия композитора – не из трусливых…»

Авторы :

№ 1 (1321), январь 2015

Второе издание монографии Г. В. Григорьевой «Николай Сидельников» вызывает архитектурные ассоциации – реставрация или реконструкция, хотя скорее это авторский ремейк книги, уже давно ставшей библиографической редкостью. Автору удалось встроить старый текст, получивший в свое время одобрение самого Н. Н. Сидельникова (об этом свидетельствует красноречиво-шутливое посвящение «биографине» от «предмета исследования» на титульном листе авторского экземпляра), в новый объем.

С момента выхода первого издания (1986) минуло почти 30 лет. Изменился контекст времени, восприятие музыки Сидельникова, эволюционировал музыковедческий аппарат. За это время появилась новая литература о композиторе и, наконец, сам авторский подход, методы анализа также претерпели трансформацию. Все это позволило автору не только «отреставрировать» уже имеющиеся материалы, но и написать практически заново разделы, касающиеся позднего периода творчества Сидельникова, который не был отражен в прошлом издании.

Следуя инварианту, автор сохраняет и его структуру, и жанр – «портрет композитора» и «путеводитель» по творчеству с достаточно подробными описаниями основных произведений в соответствии с разграничением по жанровым порталам. Контуры первой части, касающейся раннего творческого периода, практически сохранены. Вторая же, вновь написанная часть (начиная с 4-й главы), выглядит гораздо весомее, возможно и потому, что посвящена центральным сочинениям зрелого и позднего периода. Давая емкие и точные характеристики произведений, автор проводит интересные музыкально-культурологические параллели, демонстрируя широкий аналитический охват литературных источников. Это позволяет, в конечном итоге, выйти на уровень важных научных обобщений о музыкальном мышлении Сидельникова и его композиторском стиле, о месте композитора в отечественной музыкальной культуре ХХ века.

Монография Г. В. Григорьевой в полной мере дает возможность последовательно проследить эволюцию творческого мышления композитора. Так, отдав дань классическим основам в ранние годы своего творческого пути, впоследствии Сидельников приходит к исканиям в сфере радикальных новаций и полистилистики. В поздних же сочинениях композитора заметно тяготение к принципам постмодернистской эстетики. Г. В. Григорьева справедливо отмечает, что Сидельников стал «первым композитором, вставшим на путь постсмодернизма на русской почве», оставаясь верным ранее избранным принципам. Яркое свидетельство тому – оперные партитуры «Чертогон», а затем и «Бег» (между тем, образец «русского» постмодернизма Р. Щедрина – «Очарованный странник» – появляется значительно позже, в 2002 году). Качества нового художественного мышления Сидельникова Григорьева видит уже в одной из ярчайших ранних хоровых партитур – «Романсеро о любви и смерти», где благодаря глубокому проникновению в язык испанской культуры через поэзию Ф.-Г. Лорки композитор создал «сюрреалистическую фантасмагорию», поражающую «полярностью, неожиданностью несочетаемых сочетаний».

В книге не менее подробно исследуется и другой важный творческий полюс Сидельникова, связанный с почвенно-национальными доминантами. Особой тонкостью отличается аналитический очерк оригинального опуса, не похожего на другие произведения в вокальном жанре – цикла из 13 пьес «В стране осок и незабудок» на стихи В. Хлебникова (1978) для двух сопрано, меццо-сопрано, драматического тенора и фортепиано. Мир поэзии Хлебникова, его склонность к мифологизму, языческим и пантеистическим мотивам, привлекли композитора необычностью звукового воплощения, близкого некоторым сторонам его собственной натуры. Другая яркая композиция Сидельникова подобного рода, которую можно считать музыкальным автопортретом композитора, – партитура «Русские сказки» – демонстрирует парадоксальный сплав русской почвенности и стихии джаза в сочетании с высоким мастерством современного оркестрового письма (по выражению Р. С. Леденева, «леший – явно поклонник Бенни Гудмена»). Знаковое произведение позднего стиля – «Лабиринты» – в оценке Григорьевой отражает обычно присущее творцам в конце жизни обретение «новой простоты», «стремление быть понятым и услышанным всеми».

Важен главный вывод монографии: стихийный пантеизм и космизм мышления, органичная «русскость», тяготение к жанровым микстам, театральность, полистилистическая многомерность, склонность к музыкальной символике, особая «общительность» и человечность интонации – это те свойства музыкального мышления Сидельникова, которые позволяли ему в недавнем прошлом быть одним из харизматических «властителей дум», воспитавшим, помимо всего прочего, целую плеяду талантливых учеников.

Книга Г. В. Григорьевой, несомненно, должна послужить толчком к тому, чтобы  всколыхнуть интерес к музыке композитора, его личности – ведь сейчас, к сожалению, его произведения звучат крайне редко. Особую привлекательность этому прекрасно оформленному изданию придают список сочинений, наиболее полный на сегодняшний момент, и подборка редких фотодокументов. Настоящее издание – прекрасная дань памяти Н. Н. Сидельникову и свидетельство того, что «искусство создают личности, индивидуальности, а не школы» (как любил говаривать сам НН).

Доцент Е. А. Николаева