№4 (1351), апрель 2018

Президент Пушкинского музея Ирина Александровна Антонова в свой день рождения 20 марта провела творческую встречу в Рахманиновском зале консерватории. Антонова не только известный всему миру искусствовед, возглавлявшая ГМИИ им. А.С. Пушкина более полувека, а с 2013 года ставшая его Президентом. Она еще и сооснователь (1981) – вместе со Святославом Рихтером – знаменитого фестиваля «Декабрьские вечера».

Выдающиеся деятели культуры, как правило, периодически проводят творческие встречи, дают интервью, отвечают на вопросы публики. И в большинстве случаев, разумеется, разговор касается исключительно их «профильных» тем. Так, Ирине Антоновой из раза в раз задают примерно одни и те же вопросы о ближайших планах Пушкинского музея, Андрея Кончаловского спрашивают о кино, а у Мариэтты Чудаковой интересуются мнением о литературе – классической и современной.

Однако всем перечисленным (и многим другим) замечательным ученым, режиссерам, художникам есть немало что сказать и о музыке. Некоторым из них доводилось общаться и даже взаимодействовать с выдающимися музыкантами своего поколения, присутствовать на исторических премьерах. Мало кто знает, но Андрей Кончаловский (творческая встреча в МГК предполагается в этом году) не просто прекрасно знает музыку от классики до наших дней, но и четыре года учился на фортепианном факультете Московской консерватории! Мариэтта Чудакова, когда автор этих строк завел с ней разговор о музыке, сходу заявила, что это совершенно отдельная тема – «Большой зал консерватории в жизни моего поколения» (встреча с ней состоялась в Музее Рубинштейна в 2016 году). Неудивительно, что Ирина Александровна, человек весьма загруженный, поддержала идею творческой встречи в стенах консерватории и, еще немного помедлив, согласилась сделать это в свой день рождения.

Конечно, иногда, особенно в дни «Декабрьских вечеров», Ирина Александровна могла отвечать на различные вопросы о музыке и фестивале, однако никогда прежде ее общению с Рихтером и другими замечательными музыкантами не была целиком посвящена двухчасовая творческая встреча. Причем, ни много, ни мало – в 96-й день ее рождения! Антонова не просто не скрывает свой возраст, но и подчеркивает, что является «ровесником последнего года революции».

Символично, что Ирина Александровна родилась в один день – с разницей в несколько лет – со Святославом Теофиловичем, о чем в приветственном слове упомянул открывавший консерваторскую встречу ректор, профессор А.С. Соколов. Впрочем, в самом начале своего выступления Ирина Александровна поспешила отшутиться: «Я не хочу, чтобы вы подумали, что я каким бы то ни было образом примазалась к имени великого Рихтера, родившись с ним в один день. Видит бог, я в этом не виновата». И рассказала подлинную историю: «Когда я узнала, что он тоже родился 20 марта, я попросила всех, включая Нину Львовну, его супругу, и ближний круг Святослава Теофиловича, не говорить ему об этом. Как-то не хотелось сказать: “я тоже”. Поэтому он действительно ничего не знал. Он узнал за два года до своей кончины. Многие, наверное, знают, что он не любил говорить по телефону, но здесь снял трубку, позвонил мне и негодующе сказал: «Что же это такое? Вы мне приносите какие-то цветы, какие-то подарки, поздравляете, я говорю “да, спасибо”, и на этом все кончается. Как Вы могли утаить?!»».

Пересказать сколько-нибудь подробно встречу с И.А. Антоновой представляется едва ли возможным: лишь стенограмма этого насыщенного двухчасового выступления занимает без малого 15 страниц. Речь шла и о детстве, и о войне, и о премьерах Шостаковича, на очень многих из которых – начиная с Пятой симфонии – Ирина Александровна присутствовала. Ее мать закончила Харьковскую консерваторию по классу фортепиано, любила играть и слушать Шуберта, Шумана, Шопена, а отец рассказывал ей о том, как посещал концерты Шаляпина.

Первое московское исполнение Ленинградской симфонии Ирина Александровна вспоминает так: «Это было            30 марта в 12 часов дня в Колонном зале Дома Союзов. Зал был полный. И когда уже симфония кончалась, мы увидели, как на сцену из-за кулисы выходит человек в военной форме – мы поняли, что в городе объявлена тревога. Но он старался не помешать концерту, дал ему закончиться, а потом все-таки вышел и сказал, что “в городе объявлена тревога, мы просим всех спуститься в метро”, потому что метро было рядом с Колонным залом… Самое главное – это было, конечно, безумно сильное, потрясающее впечатление от самой симфонии.      С тех пор я не пропускала премьер симфоний Шостаковича в консерватории – Восьмой, Девятой и так далее». Одно из ее любимых сочинений Шостаковича – Первое фортепианное трио, прозвучало в качестве сюрприза-постскриптума встречи в РЗК в исполнении солистов «Студии новой музыки».

Ирина Александровна вспоминала о концертах Софроницкого, о вагнеровских операх в Байройте («просмотрела там практически все, кроме “Тристана и Изольды”»), о том, как из директорской ложи Большого театра смотрела балет «Красный мак» Глиэра (который произвел на нее большое впечатление) и оперу «В бурю» Хренникова (впечатления не произвела).

Конечно, кульминацией стал рассказ о «Декабрьских вечерах». В день рождения именинница не только получала цветы, но и сама сделала подарок консерватории в виде большого альбома-буклета фестиваля за все годы существования, подробно его прокомментировав. В первые годы «Вечера» были одним из немногих фестивалей, где можно было регулярно слышать музыку современных композиторов – за десять с небольшим лет до распада СССР там успели прозвучать С. Губайдулина, Э. Денисов, Н. Каретников, А. Шнитке, М. Вайнберг, Н. Рославец, Б. Бриттен, Я. Ксенакис, А. Дютийе, Л.  Андриссен, А. Копленд, О. Мессиан, А. Пярт, Л. Яначек, А.  Оннегер, П. Хидемит и др.

В завершении встречи, организованной Центром современной музыки, Ирина Александровна отвечала на вопросы публики и модератора беседы. Вероятно, она один из немногих современников, которому можно было задать вопрос: какое из двух роковых Постановлений – 1936-го года или 1948-го – было воспринято творческой интеллигенцией с большей тревогой? Несмотря на то, что 1937–1938 годы оказались для многих деятелей культуры более трагичными, второе Постановление, по ее словам, казалось более опасным – потому что в 1936 году многие посчитали его продолжением идущей полемики и еще никто не знал, какими окажутся последствия.

Разговор о важном проекте Ирины Александровны – идее восстановления в Москве Музея нового западного искусства (расформированного по распоряжению Сталина в 1948 году) – закольцевал встречу, в начале которой Александр Сергеевич сравнил строительство «музейного городка» Пушкинского музея с происходящим сейчас расширением консерватории: «Когда я был министром культуры, Ирина Александровна рассказала мне о своей идее музейного городка. Тогда это представлялось какой-то фантазией, но, как показало время, было действительной перспективой развития музейного дела, которая меня подбивала на то, чтобы и в Московской консерватории возник свой «городок». Сейчас он рождается за пределами нашего основного архитектурного комплекса: будущий оперный театр, библиотека, которая раскроет все свои фонды не только для консерваторцев, но и для широкого круга специалистов… Это все идеи, которые в какой-то степени тогда подсказала именно Ирина Александровна».

Владислав Тарнопольский

Фото Дениса Рылова

 

Поделиться ссылкой: