Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

«Любое его слово ловилось на лету и оседало в памяти…»

Авторы :

№2 (1394), февраль 2022 года

В 2023 году исполняется четверть века со дня ухода из жизни Альфреда Гарриевича Шнитке (1934–1998). Своими воспоминаниями о выдающемся композиторе и одном из своих учителей в бытность его работы в Московской консерватории поделилась профессор Евгения Ивановна Чигарева

– Евгения Ивановна, в классе Альфреда Гарриевича Вы занимались чтением партитур и инструментовкой. Можете вспомнить, какие практические советы он давал? 

– Конечно. Он давал советы в связи с конкретными заданиями: обычно мы делали переложения для оркестра небольших пьес (например, из «Мимолетностей» Прокофьева). Он, видя наши беспомощные попытки, воодушевлялся, садился за инструмент и по-композиторски четко размечал нотный текст. А как он играл – это был не рояль, а настоящий оркестр! Когда на следующий урок я приносила уже сделанное задание, он, глядя в ноты, говорил: «А это неплохо!», уже не помня, что это его вариант. Вообще обучение теоретиков (точнее, девочек-«теоретичек») умению писать партитуры, которые никто никогда не исполнит и не услышит, – дело не слишком перспективное. Оно невольно вызывало скептическое отношение Шнитке-композитора, который говорил: «Если, действительно, хотите этому научиться, надо идти в оркестр и все изучать там».

– На своих занятиях он часто выходил за рамки конкретных вопросов и вел разносторонние беседы?

 Да, это бывало. Особенно когда я была одна, разговоры на непрофессиональные темы невольно возникали. Помню, разговор коснулся Достоевского, которого очень любили и он, и я. По поводу романа «Бесы» он сказал просто: «Там все правда». Тогда в советском издании избранных сочинений Достоевского в 10 томах исповеди Ставрогина не было. Но он ее читал по-немецки. А когда у нас зашел разговор об одном известном музыковеде, который, как мы хорошо знали, был весьма «лоялен к системе» (со всеми вытекающими из этого последствиями) и я с энтузиазмом молодости начала осуждать его, Шнитке ответил: «Мы не можем судить их. Мы не знаем, ЧТО они пережили».

– Допускал ли Альфред Гарриевич групповые занятия? Если таковые были, как он выстраивал процесс? 

– Чтение партитур предполагает только индивидуальные занятия. Что касается инструментовки, тут был скользящий график. Студент приходил, показывал выполненное или только начатое задание, он делал замечания, правил и размечал, после чего студент садился за стол и писал, а в это время он погружался в кресло и о чем-то размышлял (это было очень красивое зрелище!). Потом приходил другой студент.  Иногда это был Реджеп Аллояров, единственный композитор, который у него занимался. И ему, и Денисову не давали композиторов во избежание «дурных» влияний (чтобы было поменьше авангардизма в музыке!).

– Чем отличались занятия Альфреда Гарриевича от занятий у других профессоров? Часто студенты рассказывают друг другу об учебном процессе… 

– Я знаю только о занятиях в параллельном классе у Э.В. Денисова. Но каковы они были, не знаю. Могу только сказать, что на экзамене Шнитке и Денисов сравнивали работы своих учеников и увлеченно говорили: «А, у тебя так? А у меня так». Они прекрасно понимали, что это их творчество, а не студентов!

– Альфред Гарриевич любил знакомить своих учеников с «запрещенной» музыкой». Какие произведения Вам больше всего запомнились? И каковы были его комментарии? 

 Да, это было у нас принято. И Шнитке, и Денисов давали в классе слушать современную музыку, которую мы тогда не знали и услышать ее было негде. Помню, что Альфред Гарриевич заказал в класс Пассакалью ор.1Веберна. Это было первое произведение Веберна, которое я услышала. Несмотря на ясную ре-минорную тональность, оно мне тогда показалось сложным. На его вопрос «Ну, как?» я, чтобы не ударить в грязь лицом, ответила с умным видом: «Надо было бы посмотреть партитуру». На что Альфред Гарриевич произнес слова, которые я запомнила на всю жизнь: «Музыка пишется не для музыкантов».

– Шнитке написал немало блестящих статей, посвященных оркестровому письму музыки ХХ века. Обсуждал ли он на своих занятиях связанные с ними проблемы?  

 Нет, этого я не помню. Но мы знали о них (особенно потом, когда уже «подросли»), они распространялись в своеобразном музыковедческом самиздате еще до того, как были опубликованы в сборнике статей А.Г. Ивашкиным. Можно предположить, что мысли, высказанные в этих статьях, могли присутствовать и в наших разговорах в классе.

– Под руководством Шнитке Вы писали курсовую работу об инструментовке в Симфонии ор. 21 Веберна. На что он обращал внимание?

– Это была для меня целая эпопея, открытие нового музыкального и художественного мира. Я не помню, как и почему мы вышли на Симфонию Веберна, но это, конечно, была инициатива Альфреда Гарриевича. Я тогда погрузилась в новую для меня не только музыку, но и атмосферу, в то, что стояло за этой музыкой, в духовный мир ее создателя. Это было волнующее событие.

Помнится, мы оба были увлечены. И конечно, сначала был предварительный этап серийного анализа. Сколько было у меня схем и сколько в моем восприятии было в них воплощено красоты! Музыка Веберна предстала как некий кристалл, который поворачивается разными гранями, и это казалось неисчерпаемым. Какую роль в этом процессе играла инструментовка – ведь именно этому предмету была посвящена работа? Оказалось, что это было тесно связано с серийной организацией Симфонии.

Выяснилось, что в этом сочинении (как это было характерно для позднего Веберна вообще) были черты сериализма: определенные звуки или сегменты серии поручались определенным инструментам (например, нота ми 1-й октавы в начале 2-го раздела первой части была всегда у кларнета, а тритон   звучал у арфы). Совершенно неожиданным было также то, что в трактовке серийной организации композитором присутствует «принцип общих звуков» между разными позициями серии, что создавало элементы тоникализации. Это открытие было настолько ошеломляющим и для педагога, и для студентки, что Альфред Гарриевич предложил мне написать статью об этом на материале работы.

 И я это сделала. Альфред Гарриевич рекомендовал ее в издательство «Музыка» для сборника «Музыка и современность», в котором тогда, благодаря Т.А. Лебедевой, публиковались весьма прогрессивные статьи (например, статья Э.В. Денисова «Додекафония и проблемы современной композиторской техники»). Но в это время произошел поворот на 180 градусов в позиции редколлегии, сборник раскритиковали, а вместе с этим и Лебедева потеряла возможность публиковать такие «сомнительные» статьи, как моя о Веберне. Так она и осела в архиве издательства, у меня даже не осталось ее черновика.

– Каким Вам запомнился Альфред Гарриевич как учитель? 

– Для меня Альфред Гарриевич был всегда, прежде всего, любимый композитор, прекрасный музыкант и незаурядная личность. Поэтому любое его слово ловилось на лету и оседало в памяти, можно сказать, ложилось на душу. Я навсегда благодарна Господу Богу за это: встреча с педагогом, тогда молодым и малоизвестным, оказалась для меня, как сейчас говорят, судьбоносной…

Беседовал Никита Зятиков, студент НКФ, музыковедение

Главный праздник Alma Mater

Авторы :

№7 (1390), октябрь 2022 года

13 сентября Московская консерватория отметила свой очередной, 156-й День рождения. Этот день – не только повод для праздничного концерта, но и возможность собрать друзей Консерватории вместе. Большой зал наполнился словами благодарности и признательности людям, отдавшим многие годы своей жизни служению Консерватории, а также тем, кто спонсорской деятельностью помогает развиваться нашему великому учебному заведению. 
Ректор А.С. Соколов и профессор В.Г. Агафонников

В 2016 году, когда Alma Mater праздновала свое 150-летие, была заложена очень важная традиция: Ученым советом была учреждена особая награда – золотая медаль имени Н.Г. Рубинштейна, которой удостаиваются выдающиеся выпускники Консерватории («РМ» рассказывал об этой награде – см. 2016, №7). Достаточно назвать лишь несколько имен, ставших ее лауреатами. Среди них: Геннадий Рождественский, Наталья Шаховская, Екатерина Царёва, Сергей Доренский… Вручение медали приурочено ко дню рождения Консерватории. Так случилось и в этом году, в памятный вечер 13 сентября.

«Мне выпала высокая честь в торжественной обстановке уже в шестой раз вручать эту замечательную награду Консерватории  медаль имени Николая Григорьевича Рубинштейна, – тем людям, которые сегодня признаны Консерваторией как продолжатели ее великих традиций и кем она гордится уже в мировом масштабе», – начал церемонию ректор Александр Сергеевич Соколов.

Награждали в этот вечер поистине выдающихся выпускников: заведующего кафедрой истории зарубежной музыки профессора М.А. Сапонова; заведующего кафедрой деревянных духовых инструментов профессора В.С. Попова; и ректора нашего учебного заведения, заведующего кафедрой теории музыки профессора А.С. Соколова. Лауреаты не скупились на теплые слова признательности своей Alma Mater, а коллеги, ученики, друзья, заполнившие зал, с воодушевлением им внимали.

«Я счастлив, что мне довелось пробыть в Консерватории шестьдесят два года, – поделился В.С. Попов, – за это время мне удалось сыграть шесть тысяч концертов с различными оркестрами. Я также благодарен судьбе, что эту высшую для меня награду я получаю из рук моих коллег в моей любимой Консерватории».

М.А. Сапонов, взяв слово, признался, что для него Московская консерватория была чем-то невообразимым, что поменяло всю его жизнь: «Когда входишь в это замечательное, великое здание, то чувствуешь, что все в себе лучшее нужно отдавать ученикам и коллегам. Но более того, это хорошее в себе нужно возводить, а это очень трудно, но в этом и есть счастье».

По словам А.С. Соколова, получить эту медаль для него особая честь и гордость. «Для любого консерваторца это самая, наверное, важная награда, так как она не кем-то и где-то предназначена, а она решена волей Ученого совета, тайным голосованием, – сказал Александр Сергеевич. – Тем самым возникает какая-то сверка «часов»: так ли ты делаешь то, что ты делаешь, и в чем тебе следует учиться у тех, кто тебя выучил».

Далее последовала церемония вручения серебряной медали «Меценат года» имени Саввы Мамонтова. Учрежденная в год 155-летия консерватории, она присуждается за благотворительность и спонсорскую деятельность. Ею удостаиваются меценаты, которые более пяти лет оказывают поддержку нашей Alma Mater. Среди ее верных друзей и помощников, награжденных в этот вечер, – член Попечительского совета, профессор О.В. Грядовая, а также ее коллега по совету А.И. Комаров. Благодаря их помощи решаются многие проблемы учебного заведения. «Мы, несомненно, и дальше будем помогать насколько хватит наших сил и возможностей» – заверила О.В. Грядовая.

Хотя церемония награждения и заняла львиную долю праздничного вечера, времени хватило и для музыки. Концертную программу составили знаменитые «Меланхолическая серенада» П.И. Чайковского, Первый концерт для скрипки с оркестром Д.Д. Шостаковича, а также потрясающая своими яркими красками сюита из музыки балета «Жар птица» И.Ф. Стравинского. Концертный симфонический оркестр Московской консерватории под управлением профессора А.А. Левина порадовал блестящим исполнением заявленной программы. Как всегда, на высоте был солировавший в концерте скрипач, народный артист России, профессор С.В. Стадлер. В каденции Скрипичного концерта Сергей Стадлер поразил силой и глубиной звука, в «Меланхолической серенаде» – проникновенностью, а по ходу концерта –находчивостью: заполняя паузу, случившуюся из-за долгого отсутствия дирижера, солист сыграл в качестве эпиграфа «Элегию» для скрипки соло Игоря Стравинского.

Этот жест был воспринят залом как добрый знак: в этом году мы отмечаем юбилей – 140 лет со дня рождения Стравинского. И внегласное музыкальное присутствие гения русской музыки оказалось очень кстати в этот замечательный и радостный вечер.

Никита Зятиков, студент НКФ музыковедение

Фото Эмиля Матвеева