№ 4 (1269), апрель 2009

Сейчас много говорят о том, что Эдисон был лидером в том направлении композиторского творчества, которое по существу вывело отечественную музыку на мировой уровень. Проявления этого лидерства были ощутимы уже в консерваторские годы. Вокруг Эдисона всегда образовывалось некое сообщество единомышленников, которое он каким-то образом формировал, притягивая к себе прежде всего тех, кто разделял его жадный интерес к новой музыке.

Если он и бывал резок и безапелляционен в суждениях в узком кругу друзей, то критерием в оценках всегда было разделение или неразделение его позиции в музыке. Именно твердость характера, принципиальность и завидное упрямство позволили Эдисону выйти победителем во всех жизненных схватках, выстоять в борьбе с режимом и стать тем, кем он стал.

Творческий процесс Эдисона протекал своеобразно: имея очень мало времени, постоянно куда-то спеша, он ухитрялся ежедневно проводить за письменным столом недолгие утренние часы, в течение которых на его столе многократно звонил телефон, стоявший под рукой и никогда не отключаемый. Эдисон не писал никаких черновиков или набросков. Он сочинял не только без инструмента, но и набело, лишь составляя в определенный период творчества так называемую серийную таблицу. Нотный лист с 48-ю серийными рядами он тщательно выписывал, но, когда заканчивал работу, все аккуратно прибирал на столе и всегда прятал этот лист под рукопись. Подолгу вынашивая тот или иной замысел, он никогда не делился наперед своими планами.

По окончании же очередного опуса всегда с готовностью нес его в СК на секцию камерно-симфонической музыки, где обсуждались тогда практически все новинки, выходившие из-под пера московских авторов. Как правило, дискуссии разворачивались жаркие, критика в адрес Эдисона была жесткой, часто свидетельствовала о полном непонимании того, что было прослушано. Он терпеливо выслушивал все это и упорно продолжал идти своим путем.

Эдисон очень долго не мог понять, что действительно вышел в ряд первых композиторов своего времени. Он так никогда и не чувствовал себя мэтром, его колоссальное влияние на формирование самой музыкантской среды в Москве и за ее пределами совершенно не осознавалось им. До конца жизни ему были свойственны почти мальчишеская открытость, демократичность в общении со всеми. При всем при том он был на редкость застенчив, отчаянно избегая, например, необходимости позвонить, тем более попросить о чем-то.

Тридцать лет мы провели под одной крышей; годы трудные, полные преодолений, вспоминаются как счастливые, как лучшая пора жизни. Время еще при жизни Эдисона расставило все по своим местам, а память хранит и будет хранить только светлое.

Профессор Г. В. Григорьева

Поделиться ссылкой: