№3 (1386), март 2022 года

6 января 2022 года исполнилось 150 лет со дня рождения Александра Николаевича Скрябина – русского композитора-новатора, пианиста, педагога, профессора Московской консерватории, одного из центральных представителей русской культуры Серебряного века.

150-летие А.Н. Скрябина – крупное событие. Волнительно наблюдать за мировой музыкальной общественностью, вошедшей в полосу большой знаковой даты – благодатного повода для привлечения внимания к великому русскому композитору. Однако в кругах скрябинистов интерес к нему никогда не прекращался, и 150 лет – только дополнительный стимул для интеграции артистического и научного сообществ.

Скрябин и сейчас не теряет актуальности. Его феномен насыщается новыми смыслами: только за прошедшее десятилетие известные укорененные скрябинские темы – цветной слух, светомузыка, синтез искусств, эволюция гармонического языка, философские проявления, мистериальный переворот – усложнились и вышли на новый уровень осмысления. Современность открыла немалые возможности для научных изысканий, словно вновь подтверждая тезис о колоссальном пророческом значении Скрябина. Чем дальше от нас Серебряный век, тем ближе современная наука и техника подходит к реальному воплощению идей русского новатора.

Скрябин как никто из представителей русского модерна предсказал будущее. В его искусстве отсвечиваются не только многие современные культурные феномены, но и известные события исторического масштаба, серьезные изменения в жизни общества во всем мире. Однако при всех инновационных тенденциях, Скрябин – это и ностальгия по эпохе модерна, времени, когда русское и западноевропейское музыкальное искусство достигли вершины. 

Это было связано не только с музыкой, но и со всеми многогранными проявлениями человеческой духовности. Искусство на рубеже XIX–XX веков действительно имело столь значимое положение в жизни просвещенного общества, что создавалось ощущение близившегося совершенства, возникала прекрасная иллюзия – искусство сможет существенно повлиять на многое и изменить мир к лучшему. Вера в такое предназначение искусства имела явный романтический оттенок, словно это был последний дар эпохи романтизма перед надвигающейся волной социальных катаклизмов и исторических катастроф.

Музыка Скрябина нерасторжима с обликом эпохи Серебряного века, когда эстетическая составляющая имела огромное, принципиальное значение. Элегантность, изысканность и особое обаяние времени рубежа веков до Первой мировой войны в полной мере отразились в искусстве Скрябина. Истонченная изломанность и дерзновенные порывы словно передают дух последнего цельного стиля в русском искусстве: Скрябин – один из неповторимых ликов русского модерна.

Скрябин как чрезвычайный романтик сблизил на русской почве ранний шопеновский и поздний вагнеровский романтизм, сыграв важную роль в процессе формирования паритетного положения русской музыкальной культуры по отношению к Западной Европе. Одновременно он – воплощение многих сущностных парадоксов и укорененных проблем цивилизационного феномена русского мира, выразившихся именно в художественном облике рубежа веков. В своем творчестве он был крайне далек от русского историзма, однако при анализе генезиса скрябинского мировоззрения выясняется, что он – глубоко историческое, заранее подготовленное явление.

Серебряный век – время высоких эмоций и культуры чувств, но Скрябин многократно превосходит эмоциональность эпохи: экстатический восторг, экзальтированность, знаменитые esaltato, estatico, con affetto, заворожившие публику начала XX века – для русской музыки классического периода явление абсолютно исключительное. Именно из экстатического состояния произрастает фигура человека-мессии-творца, т.е. своеобразного метафорического героя Скрябина, призванного вырваться за пределы человеческого.

Мистериальный переворот мыслился как глобальное действо, призванное перевернуть привычный мир. Должно было состояться мощное нравственное перерождение: гигантизм идейной основы вступает в серьезное противоречие с действительным социальным положением в стране, будто речь о метафорической России, далекой от реальности. Сквозь одухотворенное искусство Скрябина отобразился масштаб трагедии разрыва народа и интеллигенции в начале XX века – тяжелейшей проблемы русского мира.

Оторванность Скрябина от реальности, несомненно, указывает на принадлежность к универсальному феномену русского космизма того времени, объединившего религию, философию, науку и культуру. Эволюция музыкального языка Скрябина явственно указывает на окончательное преодоление романтических эмоций в пользу совершенно новых «космических» аффектов. Скрябин – это попытка творческого объятия гигантского вселенского простора. Жар солнца в коде Пятой сонаты – только промежуточный этап, земного притяжения все меньше, впереди – манящая чернота космоса и недосягаемые миры.

Одной из главных задач музыкального искусства Скрябин видел в выражении конкретных философских идей, что стало принципиально новым для русской музыки. Высокий интеллектуализм композитора указывает на его несомненные способности в области философии как науки. Увлечение немецким идеализмом, а также философией В.С. Соловьёва, впоследствии породило его специфическую философско-мировоззренческую систему, включившую и элементы восточных теософских учений. В настоящее время по прошествии более века со дня окончания эпохи Серебряного века вопрос о философской составляющей искусства Скрябина по-прежнему остается дискуссионным. Но очевидно одно: цельность скрябинского искусства несомненно указывает на специфичность русского культурного мира данного периода, и композитор находится в общем процессе насыщения культуры философскими идеями.

Одной из самых любимых картин Скрябина был «Восточный мудрец» Н.В. Шперлинга. Мистический лик мудреца во многом отвечает специфической настроенности искусства Скрябина. В облике мудреца высвечиваются всенациональные черты: будто мерцает и древний грек, и индус, но в художественно-мировоззренческом плане фигура мудреца есть парадоксальное соединение Фауста и Заратустры. Восточный мудрец – это собирательный образ творца вселенского переворота, в конечном итоге объединенный с духовным сознанием Скрябина. «Учитель Запада» и «Учитель Востока» сливаются воедино в скрябинском экстатическом прометеизме. Согласно немецкой легенде, Фауст трудился на благо человечества, а Заратустра на фреске Рафаэля «Афинская школа» держит в руке небесную сферу, удивительно напоминающую известный рисунок композитора мистериального храма-сферы.

Сфера, шар – совершенство. Каждое произведение Скрябина есть сфера, особенно если представить крупные симфонические произведения позднего периода. Сфера и есть сущностное отражение мировоззрения композитора, включающее многие парадоксы: ангел и демон в одном лице в «Сатанической поэме», восторженный B-dur «Трагической поэмы», мистическое и божественное, лучезарность и инфернальность, истонченность и вселенскость, призрачные огни «Мрачного пламени».

Скрябин – попытка заглянуть за грань доступного человеку. Детальное изучение составляющих скрябинского мира – мистицизм, восточная теософия, немецкий идеализм, русский космизм, гармонический язык, специфика формообразования, оркестровое письмо – оставляет вечную недосказанность: он всегда предстает таинственно неполным, его всегда «недостаточно», и приближение к пониманию Скрябина сопоставимо с попыткой осознания масштаба вселенской бесконечности.

Доцент Д.И. Топилин, кафедра истории русской музыки

Поделиться ссылкой: