№4 (1396), апрель 2023 года

Сергей Александрович Борисов – выпускник Московской консерватории (2003), победитель Всероссийского конкурса на звание лучшего преподавателя в номинации «Гармония», преподаватель спецкурса элементарной теории, гармонии и сольфеджио в АМУ при МГК на протяжении 16 лет. Его ученики – победители и лауреаты конкурсов имени Д.А. Блюма в училище и Ю.Н. Холопова в Московской консерватории. Сейчас он ведет работу над сборником задач по гармонии. Наш корреспондент встретился с известным педагогом и попросил рассказать о себе.

– Сергей Александрович, Вы – педагог. На каком жизненном этапе Вы пришли к тому, что это именно призвание? Были ли какие-то поиски, или это было озарение: «я должен учить других»? 

– Мне с раннего детства нравилось играть в школу. Сначала учил бабушку английскому, чистописанию, с удовольствием ставил оценки. Потом настал черед младших братьев, учил друзей, знакомых, в студенчестве часто помогал однокурсникам, если обращались с вопросами. Но даже тогда я еще не знал, что буду преподавателем родного училища. 

Озарения как такового не было. По окончании Консерватории я попробовал разные специальности. Работал концертмейстером в нескольких местах, в музыкальном издательстве, даже программистом был. Для меня тогда важно было расширение кругозора. По моему глубокому убеждению, учитель – это не просто специалист в своем деле, но прежде всего тот человек, который формирует мировоззрение, делится жизненным и профессиональным опытом. 

– Расскажите, пожалуйста, подробнее о музыкальном программировании. Чем Вы конкретно занимались? 

– Меня всегда интересовала тема акустики и звука. Команда, с которой я сотрудничал, занималась распознаванием звука, его высоты. Речь идет о многоголосии, конечно. Это не Shazam, который ищет в существующей базе конкретные звуковые дорожки. В нашем проекте речь шла о том, чтобы переводить звучащую музыку (мелодию с сопровождением) в нотный текст. В какой-то момент мне пришлось оставить эту работу.

– Вы учились у Ю.Н. Холопова. Каким Вам запомнился мэтр? 

– Он мне запомнился прежде всего серьезным отношением к делу, хотя сама манера общения была исключительно дружелюбная, и в любом вопросе или замечании сквозило искреннее любопытство. 

– Можно ли сказать, что его методы и система преподавания повлияла на Вашу собственную? Если да, то как именно?

– Что касается построения курса (тут, думаю, что мое мнение совпадет с мнением большинства учеников Холопова), стоит отметить его стройность и системность. Консерваторский курс рассчитан на студентов из разных музыкальных училищ, регионов, поэтому наши общие знания как бы заново приводились в систему. 

Более того, консерваторский курс гармонии принципиально отличается от училищного. Он не об «аккордах», а об историческом ракурсе уже пройденных студентами в среднем звене явлений. Он более полный, включает в себя больше стилевых моделей, периодов времени. В нем больше пересечений с другими дисциплинами, и тем интереснее было пройти этот путь вместе с Холоповым. В первой части лекции Юрий Николаевич всегда объяснял новый материал, снабжал нас терминологическим аппаратом, а во второй части предлагал анализ произведения. И это тоже была именно лекция, образец – Холопов показывал «как надо». 

Все это, конечно, не прошло для меня бесследно. В моих индивидуальных встречах с учениками, не претендуя на сравнение с Юрием Николаевичем, я сам особенно ценю те моменты, в которые мне удается наладить с учеником диалог. Не учителя и ученика, а просто двух музыкантов в поисках маленькой музыкальной истины.

– Я знаю, что Вам доводилось преподавать гармонию и на иностранном языке, в частности на английском и испанском, причем, по-испански Вы занимались с носителями. Насколько, на Ваш взгляд, меняется специфика работы, восприятие предмета со сменой языка? 

– Разница, конечно, есть, но она заключается, в основном, в сложности общения. Мышление принципиально не меняется. Говоря на иностранном языке, можно предварительно подумать на своем, но это тормозит процесс. А на иностранном языке начинаешь думать сразу более примитивно, чтобы свои мысли быстро высказывать. К сожалению, это интересный, но не такой уж принципиальный опыт для понимания предмета.

Для меня важно было другое: в процессе приходилось читать материалы из иностранных источников. Взаимодействие с иноязычной терминологией помогает лучше понять нюансы отечественной. Какие-то сугубо отечественные термины вообще в других языках не существуют, или обозначают другое явление или процесс. 

– Сколько иностранных языков Вы знаете?

– На более-менее серьезном уровне у меня сейчас английский и немецкий. Испанский сейчас уже чуть хуже становится без практики. Читаю, но не говорю по-французски и по-итальянски. Было бы интересно попробовать изучить греческий, а также восточные языки: арабский, китайский… 

– В числе выездных мастер-классов Вы также участвовали в проекте «Новые имена» в Сургуте. Какие у Вас остались впечатления об этой поездке? 

– Впечатления остались самые приятные. Было интересно пообщаться как с молодежью, так и с коллегами по цеху. Ребята очень понравились, и школа в Сургуте хорошая. Мне лично достались студенты старших курсов училища, но коллеги занимались и со школьниками.

– Насколько студенты региональных училищ отличаются от столичных и в чем эта разница?

— Об общем уровне как таковом по мастер-классу трудно судить, поскольку приходят заинтересованные ребята с разных курсов и отделений. Но вообще я был приятно удивлен, учащиеся показали очень достойный уровень. 

– Сейчас Вы работаете над сборником задач по гармонии. Что послужило импульсом к началу такого большого дела?

– Непосредственным импульсом послужило издание сборника по сольфеджио. Этот удачный опыт показал, что есть смысл и необходимость работать в этом направлении. Разнообразие материалов в учебной практике всегда приветствуется. 

– В чем его методическая ценность, уникальность?

– Уникальность – это приятные, но громкие слова. Мне в первую очередь хотелось, чтобы мелодии гармонических задач были художественно значимыми. Выполнение письменных заданий не должно быть исключительно заучиванием школьных оборотов. Наоборот, нужно, чтобы мелодия будила фантазию своими жанровыми или фактурными особенностями. 

– У Вас есть множество методических работ в разных жанрах, в том числе двух- и трехголосные диктанты, этюды по сольфеджио, аудио-задания для самостоятельной работы по сольфеджио и другое. Для Вас это вид творчества или, все-таки, своеобразная «игра в бисер»? 

– Не думаю, что это может быть игрой в бисер. Любой из преподавателей-методистов сознательно ставит задачу обеспечить себя, а может быть и своих молодых коллег достаточным количеством учебных материалов. Но, практика показывает, что каждый уважающий себя педагог не может не желать подбирать собственные упражнения, основываясь как на потребностях группы, для которой это в данный момент сочиняется, так и на своих представлениях о прекрасном. Поэтому не вижу особой заслуги в том, что у меня есть те или иные упражнения. Я думаю, что они есть у всех педагогов. 

Издание моих четырехголосных диктантов – это, наверное, нескромный шаг, но для меня это просто удобно: не искать их в тетрадях, а обращаться к уже готовому, систематизированному сборнику. Кроме того, хотелось поделиться с коллегами. 

– Расскажите немного о процессе создания учебного материала. 

– Это всегда происходит по-разному. Иногда чувствую, что назрела необходимость сочинить специфическое упражнение на конкретное музыкальное явление. Если говорить о контрольных заданиях – то все просто: садишься и пишешь. Но и здесь в процессе может возникнуть потребность придания некой художественной осмысленности. 

Каждая мелодия рождается из одного мотива, и каждый мотив влечет за собой определенное продолжение. Нужно учиться следовать этой естественной «просьбе» или «потребности» мотива — я убежден в этом сам и постоянно говорю об этом своим студентам. В прикладных заданиях дополнительная сложность возникает из-за того, что одновременно нужно держаться в рамках пройденных гармонических оборотов и приемов голосоведения. 

– В Ваших задачах и диктантах чувствуется собственная стилистика. Как бы Вы ее охарактеризовали? 

– Значение стиля в методических упражнениях как таковых, по-моему, несколько преувеличено. Средства могут быть в большей или меньшей степени свойственны эпохе или автору. И я в своих упражнениях позволяю себе следовать каким-то ассоциациям вплоть до прямого цитирования. Даже в моем сборнике диктантов есть комментарии по поводу того, какое произведение или стиль можно вспомнить в связи с данным заданием. 

Я стараюсь, чтобы стиль моих экзерсисов значительно менялся. Иногда этого удается достичь даже в рамках одной темы. Например, одна задача в духе барокко, другая ближе к русской церковной традиции…

– Ваше бессменное хобби – игра в шахматы. И самый высокий рейтинг у Вас именно в решении шахматных задач – 2650 пунктов на платформе lichess! Скажите, пожалуйста, есть ли для Вас какая-либо связь между задачами шахматными и музыкальными?

– Шахматы и музыку вообще сравнивают часто, а для тех, кто еще не открыл для себя эту замечательную игру, будет удивительно узнать, что даже само слово «гармония» используется шахматистами. Они говорят о гармонично расположенных фигурах на доске. Каждая фигура готова поддержать другую, они находятся в тесном взаимодействии. Это может напомнить и о мотивной работе, и о контрапункте, и об архитектонике музыкального произведения.

– В этом году училище заканчивают студенты Вашего четвертого выпуска. По сравнению с первым выпуском насколько Вы и студенты изменились?

– С годами все меняется. Мы становимся то ли мудрее, то ли старее, то ли добрее, то ли справедливее. Конечно, набираемся опыта, методические разработки растут и множатся, появляется возможность выбора заданий для разных по уровню групп, накапливается опыт взаимодействия с учениками. Впервые приходя в класс, педагог всегда ожидает, что будет понят сразу. Увы, это далеко от реальности, и с годами понимаешь важность поговорки «повторенье – мать ученья».

Кроме того, с годами увеличивается дистанция. Когда я только пришел преподавать в училище, мне было 30 лет, и внешне меня даже иногда принимали за одного из учащихся (такие курьезы бывали не раз, и среди студенчества, и среди коллег). Теперь этой проблемы нет, но я все равно стараюсь не давить авторитетом на своих учеников, хотя, по-видимому, они порой чувствуют себя «задавленными». Раньше мне так не казалось.

– Что Вы могли бы пожелать нашим читателям-студентам?

– Я желаю студентам найти в нашей широко понимаемой профессии то, что их душе наиболее близко. И получать удовольствие. Искренняя увлеченность – это залог успеха и личного счастья!

Беседовала Анна Борисова, студентка НКФ музыковедение.

Поделиться ссылкой: