№ 9 (1292), декабрь 2011

Московская консерватория имени П. И. Чайковского – один из исторических основателей Международного конкурса имени П. И. Чайковского, признанного национальным достоянием страны. И не только потому, что у его истоков стояли ее великие профессора – Э. Г. Гилельс, Д. Ф. Ойстрах, М. Л. Ростропович, чуть позднее – И. К. Архипова, а в ее стенах более полувека вершились конкурсные баталии. В мире существует сложившийся принцип, о чем свидетельствуют энциклопедические словари: значительные национальные музыкальные конкурсы имеют постоянное место проведения. И любому профессиональному музыканту известно, что конкурс имени королевы Елизаветы – это Брюссель; имени Маргариты Лонг и Жака Тибо – Париж; имени Шопена – Варшава; имени Баха – Лейпциг, имени Шумана – Цвиккау, имени Паганини – Генуя… Каждый из них именно в такой взаимосвязи – бережно хранимое национальное достояние своей страны, которым дорожат.

Конкурс имени Чайковского – это Москва! В противном случае это будет какое-то другое состязание, возможно и очень интересное, но без своих традиций и исторической памяти, включающей великие имена победителей и незабываемые события. Среди которых, в частности, необычайно волнующая для участников поездка «к Чайковскому» в Клин (которой впервые не было!) и многое другое… Разрыв XIV конкурса на два города – перенос состязаний скрипачей и вокалистов в Петербург – это нарушение основополагающей традиции, которое, подобно снежному кому с горы, с легкостью влечет за собой и другие потери.

Россия – музыкальная страна. В отдельных городах, особенно в Санкт-Петербурге, ежегодно проходят музыкальные соревнования разного уровня. Здесь – богатое поле для организационных экспериментов и реализации новаторских замыслов вплоть до создания новых привлекательных «брендов». Но конкурс имени Чайковского у нас – один. Как храм Василия Блаженного. Не случайно Московская консерватория, а шире – музыкальная Москва (и профессионалы, и любители – многолетние преданные энтузиасты конкурса Чайковского) бурлит до сих пор и жаждет обсуждения прошедших летом состязаний под незнакомым логотипом, но под именем XIV Международного конкурса имени П. И. Чайковского.

Редакция газеты «Российский музыкант» открывает публичную дискуссию на эту волнующую тему, приглашая к участию всех, особенно ведущих профессоров по специальностям, традиционно представленным на конкурсе Чайковского. В этом выпуске нашим собеседником выступает профессор П. И. Скусниченко, завкафедрой сольного пения, декан Вокального факультета.

– Петр Ильич, на Ваших глазах прошло много конкурсов имени Чайковского, Ваши ученики участвовали и побеждали на них, Вы тоже лауреат VI конкурса… Чем для Вас является этот московский форум?

– Раньше, в Советском Союзе, а теперь в России, конкурс Чайковского был главным соревнованием, на которое приезжали очень многие – не только принять в нем участие, но и просто послушать, поболеть за своих. Не могу передать, какая была радость, какое счастье – побывать на конкурсе, послушать, посидеть в переполненных залах. Это был двухнедельный праздник музыки в Москве – вспоминаются флаги, перетяжки на дорогах, афиши, вокруг Большого зала – щиты с фотографиями каждого участника и информацией о нем… Сейчас ничего этого не было, не было никакой рекламы, хотя денег в этот раз было потрачено больше, чем когда-либо. Мне было очень жалко этот конкурс, потому что он как бы нарочно провалился…

– Вы считаете, что конкурс провалился?

– Это был запланированный развал. Делить конкурс Чайковского на два города категорически нельзя! Он генетически связан с Московской консерваторией, с Москвой. На месте иностранцев я бы на такой конкурс вообще бы не приезжал!

Председатель Оргкомитета сказал, что «спасает конкурс» – не дай Бог, не откроется Большой зал, поэтому надо разделить его на два города. Но у нас есть Малый зал, есть зал Чайковского, Колонный зал, есть Дом музыки с несколькими залами, большой зал на Рублевке… Так что если бы не достроили Большой зал, то Москва смогла бы принять гостей и без него! Мы же не отбираем конкурс Римского-Корсакова, который проходит в Питере, – мы посылаем туда участников! И, конечно, когда разделили конкурс, стало не понятно: как слушать вокалистов или скрипачей? Не знаешь, что делать, – ездить в Питер?.. Это было главное, что развалило конкурс.

– В проведении конкурса много этапов. Первый – отбор участников. Как он проходил у вокалистов?

– Участники отбирались по дискам, что совершенно неправильно. Мне кажется, что все-таки для певцов, которые живут здесь, в России, можно выделить какой-нибудь зал и прослушать всех «живьем» за три дня. Когда отбирали нас, мы пели по 4-5 прослушиваний – к престижнейшему конкурсу готовились все консерватории, участники тщательно отбирались. Думаю, что на предварительном прослушивании должен быть один представитель из жюри, а остальные могут являться ведущими профессорами консерваторий – ведь соревнуется молодежь! Очень жаль, что в этом году Московская консерватория была практически отстранена от участия в отборе. Как и от судейства в жюри. В результате уже на этапе отбора «полетели» такие ребята, на которых мы рассчитывали и надеялись. Потом, правда, их почему-то «добирали»…

– Выходит, прошли совсем не те?

– И те, которые нужно, но половина – не те. Это делалось специально. В результате первое место отдали кореянке, третье – нашей Елене Гусевой; а второе и четвертое у женщин не досталось никому. Из мужчин первое место тоже получил представитель Кореи, второе Монголии; третье и четвертое – тоже никому не присудили. Ну неужели из 80 человек (только одних россиян было 40) не нашлось двух певцов и двух певиц, достойных премии?! Это же смешно! Давайте возьмем сейчас наших выпускников прошлого года и поставим их – пусть споют. Но половину из них даже не пропустили на конкурс. Очень больно за нашу страну!

– А что произошло с другими консерваторцами?

Нашу Марию Горелову сняли с I тура; бас Алхас Ферзба и его жена Екатерина Ферзба, очень хорошее сопрано, не прошли на III тур. Также не допустили в финал мою аспирантку Елену Терентьеву – лауреата многих конкурсов, в том числе конкурса им. Глинки, солистку «Новой оперы», которая поет все главные партии.

– То есть уровень участников и лауреатов оставляет у Вас много вопросов?

– Я не был на самом конкурсе, поэтому мне трудно судить об уровне всех выступавших. Из лауреатов мне понравились мужские голоса, особенно Энхтайван Чимед из Монголии. Но что показательно: на заключительном гала-концерте пели кореянка Сео Сунн Янг (I премия) и двое мужчин, а Елена Гусева, завоевавшая III премию, сидела в зале.

– Как? На ее отсутствие обратили внимание многие, кто слушал концерт в Интернет-трансляции, посчитав, что она на гастролях или заболела…

– Она сидела в зале! И когда вышли выступать лауреаты IV премии по другим специальностям, Елена подошла к В. А. Гергиеву и спросила, почему она не поет. Он сказал, что «нет времени вставить всех». Она ответила, что пианисты, скрипачи, виолончелисты играют по 10-15 минут, а ей не дают спеть одну арию, которая идет 4 минуты, а если две – то максимум 6 минут! Почему – могу объяснить: они боялись, что она выступит и будет лучше, чем кореянка, которой отдали I место, затмит ее своим пением и мастерством. Потому что все знают Гусеву по концертам в Большом и Малом залах, знают и как солистку Театра Станиславского. Я бы понял, если бы победила вокалистка на порядок выше. Когда-то мне довелось сидеть в жюри конкурса рядом с покойной И. К. Архиповой и пела японка Миеко Сато – очень сильная девочка – колоратура, настоящая Чечилия Бартоли! И ей отдали I премию без всяких колебаний, единодушно – никто даже не думал, откуда она. Музыка, профессионализм должны побеждать.

– Коснулись ли изменения программы?

– Был нарушен главный принцип: на всех турах – обязательные ария и романс для каждого голоса, а также сочинения Чайковского (который в этом конкурсе вообще звучал очень мало). Когда я участвовал, каждый тенор должен был исполнять романс Г. Свиридова «Есть одна хорошая песня у соловушки» как обязательное произведение. Его спеть тяжелее, чем любую арию: там высокая тесситура, очень хорошие высокие и низкие ноты; это прекрасный по выразительности материал – в нем можно выложить всю душу и показать свое мастерство. Или романсы «На нивы желтые», «Снова, как прежде, один» Чайковского – их пел каждый баритон. Хороший певец должен владеть голосом так, как скрипач владеет своим инструментом, и люди не должны думать «возьмет – не возьмет» (ноту). Главное – о чем он поет. Ведь можно петь «в стиле Чайковского», не понимая и не чувствуя его изнутри. Нужно, чтобы пение пробирало до слез.

– Каков, на Ваш взгляд, был уровень жюри? Декларировалось, что в его составе будут только исполнители, никаких «профессоров». Хотя все у кого-то учились, у всех есть школа…

– Конечно, в жюри были достойные певцы, но далеко не каждый, не будучи педагогом, способен разобраться в тонкостях другого исполнения. Давно идет спор о том, чтобы не выступал ученик профессора, сидящего в жюри. Но, как правило, приглашают лучшего консерваторского профессора, а у него обязательно есть хорошие ученики. Ведь победили же Атлантов, Образцова, Синявская, Соткилава, Пьявко, Шемчук, и в жюри при этом были наши профессора. Сейчас я сижу в жюри на конкурсе им. Глинки, у меня 4 выпускника. На конкурсе не должно быть ситуации «ты мне – я тебе», а если это так – значит, надо вообще все прекратить! Но когда мы видим, что в жюри сидят профессиональные люди и их ученики выступают на высоком уровне – почему бы это не принять?

– А как Вы относитесь к тому, что в жюри не было председателя?

– Очень плохо. Не было организующего начала, не было обсуждений. Если нет ведущего человека – можно делать все что угодно! Ну как не поговорить о певцах, не высказать своего мнения? А главное – можно ли разрешать приезжать членам жюри на II тур или на финал? Вы же не слушали конкурсанта на предыдущих турах, не знаете его потенциал! Я бы запретил это категорически.

– И последнее: если бы главой Оргкомитета конкурса на месте В. Гергиева были бы Вы?

– Ничего не имею против В. А. Гергиева, очень уважаю его как музыканта, как менеджера, как разумного человека, который собирает талантливую молодежь в Мариинском театре. У него поют и наши певцы из Московской консерватории, из Большого театра. Не знаю, откуда у него столько энергии, но он всем занимается сам. Он настоящий творец, великолепный организатор, прекрасный дирижер – словом, молодец! Но зачем было показывать себя с такой плохой стороны? Ведь можно было не разрушать сложившиеся принципы, не отнимать этот конкурс, а создать новый – в традициях русской культуры. Ведь он блестяще ведет русские спектакли и, наверное, не позволил бы такого «Руслана», какой сегодня поставлен в Большом!

Что касается меня, то я бы, конечно, проводил конкурс только в Москве (никаких разделений!) и пригласил бы в состав жюри, наряду с другими известными личностями, кого-то из ведущих профессоров Московской консерватории. Так было всегда, и традиции конкурса Чайковского должны быть сохранены!

С профессором П. И. Скусниченко
беседовала доцент М. В. Щеславская

В следующем номере «РМ»
выступят завкафедрами скрипки –
профессора Э. Д. Грач и С. И. Кравченко

Поделиться ссылкой: