№ 5 (1261), май 2008

100-летие со дня кончины Н.А.Римского-Корсакова

Николай Андреевич Римский-Корсаков ушел из жизни 8 июня 1908 года. На словах он не верил ни в какое посмертное существование. Считал, что так будет справедливее: все нужно успеть сделать здесь и сейчас, не надеясь ни на признательность грядущих поколений, ни на загробное воздаяние.

Однако созданное им продолжает жить, не только не утрачивая своей ценности, но и приобретая век спустя почти пугающую актуальность. Ибо наши «нулевые» странным образом рифмуются с тогдашними «девятисотыми».

Наверное, истинный масштаб фигуры этого художника нам только предстоит осмыслить. Без него немыслима не только история русской музыки, но и всей русской культуры, и не только 19 века, но и последующего столетия, вплоть до переживаемых нами дней.

С детства нам привычен образ Римского-Корсакова как старого доброго сказочника. Иногда он и вправду бывал таким – в нежно любимой им самим «Снегурочке», в роскошно щедром на краски «Садко», в декоративной, но далеко не простенькой «Сказке о царе Салтане». Без этих опер немыслимо русское детство: даже те малыши, которые никогда не были в театре и не знают имени великого композитора, несомненно слышали его музыку в качестве сопровождения к сказочным мультфильмам, радиопередачам, дискам и аудиокнигам.

Но искушенные взрослые знают, что за тяготением к сказке нередко стоит потребность в мифологическом обобщении действительности. И на самом деле творчество Римского-Корсакова – это самая подробная и глубокая картина русского мифологического космоса, которая была создана за все время существования нашей культуры.

Здесь есть все: и история, начиная с древнего язычества и кончая 19 веком, и природа во всей ее красоте и широте, от строгого Севера до знойного Востока и пышного Юга, и все слои культуры, от народных до аристократических, и все сущие в здешнем пространстве языки и народы… Если составить перечень народов с их разными «музыками», присутствующими в творчестве Римского-Корсакова, то картина выйдет чрезвычайно пестрой и колоритной. В одной только «Младе» собраны полабские славяне, литовцы, поляки, чехи, варяги, цыгане, индийский гость и даже египтянка Клеопатра! И есть еще украинцы (в операх на гоголевские сюжеты), сербы (Фантазия на сербские темы), итальянцы (Веденецкий гость в «Садко»), древние греки (кантата «Из Гомера») и римляне (опера «Сервилия»), татары («Китеж»), испанцы («Испанское каприччио»), разнообразные восточные персонажи («Антар», «Шехеразада», Шемаханская царица в «Золотом петушке»)…

А ведь помимо людей в произведениях Римского-Корсакова присутствуют и боги, и демоны, и черти, и фантастические существа, и поющие звери и птицы, и даже танцующие звезды («Ночь перед Рождеством»)! Свою музыку обретают здесь весь пантеон славянских богов, все души во всех мирах, все стихии природы…

Это не дань моде на экзотику или условный оперный этнографизм. Столь универсальный мир мог создать только человек, совершивший в юности кругосветное плавание и сумевший постичь как ограниченность отведенного нам пространства, так и духовную его безграничность, несводимую к единому знаменателю – кроме, разве что, красоты и гармонии.

Римский-Корсаков был великим мастером гармонии во всех смыслах этого слова: и школьно-техническом, и композиторски-изобретательском, и эстетико-философском. Ему претило все уродливое и дисгармоничное как в музыке, так и в жизни.

Завороженность красотой – глубинное свойство поэтики композитора. Иногда его музыка кажется холодноватой (он сам писал о своей «Младе», будто она «холодна как лед», что вряд ли справедливо), но зато никогда не балансирует на грани хорошего вкуса, – даже там, где мастер отдает дань романтическим страстям («Царская невеста») или пишет откровенную сатиру («Золотой петушок»).

Для Римского-Корсакова нет и не может быть истины вне красоты. Красота в его музыке несет особую миссию. Превращенная в зримые образы, она в самом деле «спасает мир», причем не обязательно ценой собственной гибели (гибнут Снегурочка и Волхова, но торжествуют Царевна-Лебедь и Панночка). И в этом смысле оперную поэтику Римского-Корсакова правомерно связывать с идеями тех русских философов, которые не только говорили о метафизической России как о «женской» субстанции, но даже высказывали идею о необходимом присутствии в Святой Троице, как и в самой идее Бога, женственной ипостаси (София Премудрость Божья у Владимира Соловьева).

В поздних своих операх, написанных уже на пороге Новейшего времени, Римский-Корсаков возвышается до миссии пророка. Причем его пророчества – очень разные. В них указан и путь к гибели («Золотой петушок»), и путь к спасению («Китеж»). И хотя «Золотой петушок» стал последним произведением композитора, хочется верить, что истинным его духовным завещанием являлся все-таки «Китеж» – одна из величайших опер в истории музыки, полная как дивных красот, так и глубокого, практически неисчерпаемого смысла.

Можно бесконечно долго говорить о разных сторонах творчества Римского-Корсакова. Но, если попытаться увидеть это творчество как осуществление некоей сверхзадачи, то за всей пестротой сюжетов, характеров, приемов и техник обнаружится уникальная попытка построить позитивную модель мироздания – модель, безусловно национально окрашенную, но притом не впадающую ни в манию величия, ни в проповедническую тенденциозность.

Двигаясь от бытовых мотивов к сказочным, притчевым и мифологическим, Римский Корсаков создал грандиозную утопию: идеальный проект существования национальной идеи в гармоничном природном пространстве и в целенаправленно текущем историческом времени. Ныне нам ясно, что, несмотря на прошедшее столетие, мы не только не приблизились к реализации этого проекта, а в чем-то и отдалили для себя такую перспективу, утратив не только иллюзии, но и идеалы. Однако благодаря Римскому-Корсакову мы встречаем третье тысячелетие с гимном Солнцу из «Снегурочки» и с благовестом из пока еще не видимого Китежа.

Спасибо ему за это.

Профессор Л.В.Кириллина

Поделиться ссылкой: