Прощание
№6 (1353), сентябрь 2018
Борис Иванович Куликов учился в Московском хоровом училище, работал в Ансамбле песни и пляски А.В. Александрова, Государственном академическом русском хоре А.В. Свешникова, был ректором Московской Консерватории и многие годы преподавал в ней, первым исполнил в России оратории «Рай и Пери» Шумана, «Заповеди блаженств» Франка…
Борис Иванович был человек непостижимый и в высшей степени загадочный. Какие-то вещи обретали смысл только тогда, когда профессор говорил об этом лично. Невозможно было понять, почему его шутки так особенно смешны – в чужом пересказе больше половины обаяния и дерзости они теряли. Каждый его взгляд, жест и интонация обладали невероятной притягательной силой. Он был живым воплощением самоуважения и чувства собственного достоинства.
Невозможно было спародировать его музыкальную манеру, хотя каждому хотелось хоть в чем-то походить на своего учителя. Главное, было непонятно, почему он так обращает наше внимание на ошибки в чувстве музыкального времени. Это казалось слишком сложным, чтобы вместить все в один урок и слишком рискованным, чтобы отбросить все остальное и заниматься только этим. Но Борис Иванович любил рисковать, как и любил изучать новую музыку. Его можно было случайно застать в библиотеке, выписывающим что-то из совсем свежей, незнакомой партитуры.
Время рядом с ним изменялось, причудливо смешивая времена и эпохи в одно целое. Само его присутствие в 26-м классе делало всех нас, пусть незначительной, но всё-таки частью исторического процесса, который обычно смутно угадывается в череде будних дней. Борис Иванович рассказывал о том, как Стравинский приезжал дирижировать в Москву. Как впервые придумали начинать исполнение концерта Шнитке в темноте и что из этого тогда вышло. Каково было слушать Брамса на немецких пластинках во время военной службы в ГДР.
Обычно говорят, что невозможно человека научить, но всему можно научиться самому. Борис Иванович был из тех учителей, что могут научить. Разница в облике студента до и после занятия специальностью была заметна невооруженным глазом. А если ты бывал последним в этот день, то потом можно было даже дойти с профессором до лифта, обсуждая пончики на ВДНХ. И вот в таких бытовых мелочах почему-то и рождалось желание прийти домой, сесть за инструмент и не останавливаться, пока не получится сделать что-то, чем он сможет быть доволен.
К нему постоянно приходили благодарные ученики, приезжали со всего света и каждому он на прощанье крепко жал руку. Как жал ее ученику после каждого урока, даже если минуту назад ласково, но угрожающе предлагал перевестись в другой класс. Когда приходили мысли, что однажды придет время, и нам не к кому будет прийти на урок и протянуть руку, это пугало одиночеством, которое преследует любого, кто теряет близкого человека.
Теперь время пришло. 4 июля профессора Бориса Ивановича Куликова не стало. Но каждый раз, когда ошибаемся, мы слышим его голос внутри себя.
Ирина Панфилова, V курс ДФ