От первого лица
№6 (1353), сентябрь 2018
В советской музыке, начиная со второй половины XX столетия, как бы ни противилась этому власть, всё больше ощущалось воздействие современных зарубежных течений, которые в СССР не знали. Эдисон Денисов и Сергей Слонимский неизбывно обнаруживали в себе внутреннее несоответствие многому в происходящем. Читая их письма, понимаешь, как много для них значило художественное воображение, то есть, своя версия мира. При этом у каждого было индивидуальное чувство веры, что музыкальные дела улягутся, не будет неприятностей или публичных скандалов. Последнее они воспринимали, скорее, как нечто совершенно естественное для тягот социума. Они прекрасно понимали, что определяющим становится то, что ты делаешь сам, а не то, что время и социум делают с тобой (то есть, обществом выдвинутое и навязанное ощущение). Оба писали музыку, условно говоря, от первого лица.
Многие строки в переписке С.М. Слонимского и Э.В. Денисова свидетельствуют о цельности и во многом схожести их художественно-мировоззренческих позиций. В письмах, хотели они этого или нет, можно наблюдать процесс автопортретирования. Даже ирония, чаще всего, направлялась на самого себя, но порой и на представление того или иного события в культуре и жизни.
Они прекрасно знали цену, которую приходилось платить за жизнь в несвободной России. При этом в мире музыки каждый из них чувствовал себя абсолютно свободным. Вероятно, оба могли бы разделить мысль И. Бродского, большого друга С. Слонимского, высказанную о положении творящей личности: «На каком-то этапе я понял, что я – сумма своих мыслей, действий, поступков, а не сумма чужих намерений».
Письма сохранили постоянное возмущение обоих «вольной редактурой» их статей. 1-го августа 1965 года Слонимский пишет другу: «В сентябре журнал «СМ» дает мою статейку о студентах ЛГК. Прислали на визу, уже сдав в типографию (т. е. для проформы). Вымарали фразы типа: «Для современного певца понимать только классику XIX века и то, что на нее похоже, – это очень мало» – и все в этом духе. Зато вставили всякие демократические фамилии (Орфа вместо Стравинского и пр.). Ну, это как всегда. Мои поправки явно не внесут. Терплю ради того, чтобы поддержать печатно хороших ребят – Фалика, Мнацаканян, Лаул, Кнайфеля, Баневича и других (хотя и тут приходится маневрировать)». В следующем письме, 8 августа, через неделю, возникает категорическое резюме: «Статей больше решил вообще не писать, надоело уступать и приспосабливаться и подписывать смысловую правку. Читать тебе мою статью не нужно: суть ее в фамилиях, а ты их уже знаешь».
Два очень разных мастера в те годы общались на волне полной искренности, взаимного доверия и притяжения. Они постоянно ощущали необходимость личного общения, знакомства с новыми композициями и, разумеется, через эпистолярное слово обобщали свои взгляды – честно, нелицемерно. Вот один из многочисленных примеров – 20 ноября 1971 года Денисов пишет Слонимскому из Москвы: «… я тебя еще раз хочу поздравить с твоим прекрасным вечером. Это было во всех отношениях прекрасно: ты отлично играл на рояле, прекрасно держался и очень – как всегда – умно говорил. Молодец! Из музыки, я тебе сказал уже, мне больше всего понравились «Антифоны». Это, конечно, – извини меня, но я стараюсь говорить всегда правду – намного выше, чем все остальное, что ты показывал. И дело здесь не в оригинальности общей идеи, а в том, что это просто очень хорошая музыка».
Периодом «бури и натиска» в истории отечественной музыки характеризовались 1960-е годы и первая половина 1970-х. Именно к нему относится книга «Эдисон Денисов и Сергей Слонимский: переписка (1962–1986)» (публикация Е. Купровской и Р. Слонимской. Комментарии выполнены ими, а также С. Слонимским и А. Вульфсоном). Это было время, когда противостояние новаторов и консерваторов достигло, пожалуй, одной из высочайших точек, а авторы переписки еще не обрели статуса выдающихся русских композиторов XX века, но уже смело бросили вызов рутине и ретроградству.
Некоторые характеристики персон из окружения молодых композиторов не лишены субъективности. Однако, непосредственность наблюдений, свойственная Денисову и Слонимскому, приоткрывают и новое в облике современников. Естественно в орбиту внимания попадают оценки не только отечественных музыки и музыкантов, но и зарубежных. С особой прямотой отражаются в письмах переживания обоих композиторов по поводу услышанного, увиденного, прочитанного (в частности, многих партитур, тогда озвученных лишь глазами).
Подчеркнем главное. Авторы переписки обладают редкой глубиной и точностью наблюдений, не превращаясь при этом в холодных регистраторов болезней времени. Рекомендую всем, кто был свидетелем описанных событий, или, кто скорее, формировался в совершенно иное время, изучить этот источник самостоятельно. В музыкальной истории минувшего столетия многое поучительно.
Профессор Е.Б. Долинская