Лабиринты судьбы
№ 1 (1248), январь 2007
23 ноября Рахманиновский зал был заполнен приблизительно на три четверти. Но посетившие этот концерт (а это были в основном профессора МГК и студенты, интересующиеся творчеством Николая Сидельникова и Ивана Соколова) еще долгое время будут нести в своих сердцах память о блистательном исполнении «лебединой песни» композитора.
«Лабиринты» – кульминация и finalis творчества Н. Сидельникова. Это его последнее творение, законченное в 1992 году за день до сложнейшей операции, после которой маэстро вскоре скончался. Сидельников предчувствовал, что скоро покинет мир, поэтому осознанно подводил в произведении итоги своей жизни, своей музыки, своей судьбы.
Необычен уже сам жанр сочинения, аналогов которому нет и, скорее всего, не будет в мировой музыкальной практике: роман-симфония для фортепиано соло по мотивам древнегречнских мифов о Тесее в 5-ти фресках. Здесь каждое слово требует пояснений, без которых даже профессиональным музыкантам будет не все понятно. И Иван Соколов, будучи не только великолепным пианистом и композитором, но и тонким теоретиком-аналитиком, перед началом исполнения сделал блистательные комментарии к каждой части симфонии-сюиты, как бы озвучивая и донося до слушателей программу, которую Сидельников зашифровал между строк.
Это произведение – последняя исповедь художника, принявшая столь своеобразную форму романа-симфонии. Соединив в названии композиции литературный и музыкальный жанры, он тем самым не только подчеркнул единство литературы и музыки, но и показал единую основу этих жанров – отображение Жизни во всей ее полноте. Монументальность композиции, техника крупного мазка, преобладающая в письме, отражена в подмене слова «часть» словом «фреска», заимствованным из изобразительного искусства (вот и весь синтез искусств, к которому так стремились композиторы, начиная с эпохи романтизма).
А что же послужило драматургической основой формы? Внешне – мифы о Тесее. Но на их основе автор создает свою концепцию, свой вариант мифа, отождествляя в конечном итоге своего героя с самим собой. Для него Тесей – символ человека вообще, человека-героя, снизошедшего с Олимпа и восшедшего на него вновь.
«Лабиринты» – грандиозная симфоническая концепция, состоящая из пяти частей, объединенных единой сюжетно-философской линией. 80 минут «чистой» музыки, звучащей без перерыва, воспринимаются на одном дыхании, словно эта музыка звучит вне времени и пространства (вот уж поистине «Когда время выходит из берегов»). Весь цикл от начала и до конца пронизан аллюзиями на стиль тех композиторов, которые были наиболее близки Сидельникову. Возникает своеобразная антология исторических эпох и музыкальных направлений. Так, в самом начале, во вступлении, совершенно отчетливо угадываются параллели с типом французской увертюры Баха. Начало второй фрески («Танец Ариадны») отсылает нас сразу к нескольким праобразам – это и «Павана» Равеля, и начало «Орфея» Стравинского, и многочисленные эпизоды солнечной лирики Прокофьева. И, наконец, в третьей вариации центральной фрески, изображая страшные миры Лабиринта, возникают ритмы и гармонии джазовой музыки. Кроме того, композитор использует вневременной символ DIES IRAE, вплетая его в музыкальную ткань многих фресок и соединяя его со сквозными монограммами BACH и HDE (первые буквы фамилии СИДЕльникова).
Анализировать «Лабиринты» можно бесконечно – это благодатная почва для исследовательских работ, посвященных творчеству композитора. Но все попытки «рассказать» это сочинение, словесно передать его дух обернутся крахом. А иначе и быть не может. Эпиграфом к любой работе о «Лабиринтах» как нельзя лучше подошли бы слова О. Мандельштама: «…куда как беден наш язык… ». Ибо как говорить и писать о такой музыке, которая вместила в себя всю человеческую жизнь – всю ее боль, отчаяние, крик, восторг?
Абсолютно очевидно, что «Лабиринты» вряд ли станут «репертуарным» произведением современных пианистов – слишком сложен лабиринт эмоций и настроений, представленных композитором. Но тем не менее хочется надеяться, что эту музыку узнают и полюбят не только посвященные, но и более широкая аудитория, ведь Николай Сидельников говорит на одном языке со всем миром – он будет понятен каждому, кто захочет его услышать, ибо музыка его течет из самых глубин души в наши сердца.
Светлана Косятова