№ 2 (1285), февраль 2011

Интенсивная конкурсная деятельность в стенах Московской консерватории – естественное состояние. Наш вуз – важнейший музыкально-образовательный центр огромной страны, с многолетними исполнительскими традициями, с высочайшим профессорским составом и творческим потенциалом молодых музыкантов, – идеальное место для музыкальных соревнований. Студенты и выпускники нашей консерватории со своей стороны десятилетиями прославляли и продолжают прославлять Alma Mater, участвуя в конкурсах по всему миру. Поэтому происходящее «дома», и в творческом, и в организационном плане, требует особого внимания.

Только этой осенью в стенах Московской консерватории прошла серия больших конкурсов. Первым завершился IV Московский международный конкурс скрипачей им. Давида Ойстраха, учрежденный Фондом им. Д. Ф. Ойстраха и Московской консерваторией. Едва закончился Конкурс Ойстраха, как сразу же начался VI Международный конкурс скрипачей им. Н. Паганини – частный конкурс с большим количеством участников, который в наших стенах проводит Фонд инвестиционных программ. Особо важным событием стал Второй Международный конкурс исполнителей на духовых и ударных инструментах, учрежденный Московской консерваторией («РМ» писала о нем в прошлом выпуске – 2011, № 1). И, наконец, с сентября до конца ноября проходил Первый Всероссийский музыкальный конкурс, учрежденный Министерством культуры.

Поначалу было объявлено, что возрождается бывший Всесоюзный конкурс и новый будет его правопреемником. Витала идея, что он, как и прежний, будет предшествовать Конкурсу Чайковского (были заявлены те же четыре номинации – скрипка, виолончель, фортепиано, вокал) и что лауреаты будут без отбора рекомендованы на Конкурс Чайковского. Можно вспомнить, что знаменитый Всесоюзный конкурс открылся в Москве в 1933 году и его высокий авторитет подтверждался из года в год – среди победителей были выдающиеся музыканты: пианисты Эмиль Гилельс и Святослав Рихтер, скрипач Давид Ойстрах, виолончелист Мстислав Ростропович, дирижер Евгений Мравинский и многие другие кумиры публики, вошедшие в историю не только российской, но и мировой культуры. Однако прохождение нового конкурса вызвало серьезные нарекания, став предметом критического обмена мнениями на Ученом совете консерватории.

Год очередного Конкурса имени П. И. Чайковского, дорогого детища Москвы, рожденного в наших стенах 53 года назад, естественным образом взывает к осмыслению современных конкурсных проблем. Продолжая разговор на эту тему, о прошедших осенью музыкальных состязаниях мы беседуем с членом жюри конкурсов скрипачей, деканом Оркестрового факультета, заведующим кафедрой скрипки профессором В. М. ИВАНОВЫМ.

— Владимир Михайлович, прежде всего – как прошел IV Московский международный конкурс скрипачей им. Давида Ойстраха?

— Организация этого конкурса неоднократно вызывала споры между учредителями. Ректор А. С. Соколов наши позиции обозначил довольно строго: если консерватория является соучредителем, то, очевидно, ее нужно привлечь к решению как организационных, так и художественных задач, тем более что Фонд Ойстраха возглавляет немузыкант. В результате мы все-таки участвовали в формировании жюри: нашу консерваторию представляли три профессора – Э. Д. Грач, В. А. Пикайзен и я. Председателем был И. Д. Ойстрах, сын Давида Федоровича, известный музыкант и великолепный скрипач. Порадовало, что он наконец-то согласился возглавить конкурс имени своего отца в Москве. В состав жюри вошли и представители других стран – Японии, Голландии, Германии, Австрии.

Конкурс получился интересным, однако в очередной раз показал, что проведение состязания по трем возрастным группам – детская, юношеская, взрослая – не очень продуктивно. Средняя группа (14-16 лет) – это переходный возраст, когда возникают большие физиологические изменения: дети вытягиваются; меняются строение организма, постановка рук, психология. Этот возраст очень неровный и непоказательный. Не случайно именно средняя группа оказалась самой слабой, что было видно уже во время отбора (две трети документов пришлось завернуть). И на самом конкурсе так себя никто по-настоящему и не раскрыл (была одна III премия, да и то у японца).

При этом младшая и старшая группы выступили на очень высоком уровне. У старших в финале участвовали два представителя консерватории – Елена Корженевич и Айлен Притчин, и каждый из шести человек, вышедших в финал, был достоин победы. Однако в регламенте работы жюри был пункт: чтобы получить звание лауреата, необходимо набрать N-ное количество баллов, а чтобы получить I премию – надо набрать еще большее количество баллов. Это очень хорошая система, но при условии, если в конкурсе не участвуют ученики членов жюри. В данном финале их было пятеро. Зная регламент, каждый член жюри, у кого играл ученик, ставил не более чем двум ученикам лауреатские баллы и в самом минимальном значении, надеясь на то, что его ученик их немного превзойдет (это естественно!). Поэтому I премия не досталась никому. Но, в общем, этот конкурс был для нас хорош: оба наши финалиста стали лауреатами.

— А VI Международный конкурс скрипачей им. Н. Паганини? Это тоже важное, хотя и частное мероприятие?

— Фонд инвестиционных программ возглавляет Максим Валерьевич Викторов – юрист, меценат, известный собиратель музыкальных инструментов. Он увлекся идеей создания конкурса им. Паганини в Москве, хотя такой конкурс уже существует в Генуе. Первые 5 лет, начиная с 2003 года, конкурс проходил ежегодно, затем раз в три года. В последнем конкурсе была объявлена совершенно беспрецедентная первая премия – 50000 долларов, и это привлекло большое количество участников. Всего же разыгрывается 3 премии, но нет дипломов, несмотря на то что в финал выходят 6 человек. С Московской консерваторией организаторы конкурса никогда не вступали в противоречия. Они не привлекали ее к решению творческих задач, так же как не привлекали и в соучредители, соглашаясь на все условия аренды помещений. В жюри от консерватории был приглашен только А. Рудин.

Накануне конкурса 8 человек, в том числе 7 из Московской консерватории, отказались от участия в нем. В финале от нас был только один участник – тот же Айлен Притчин, который перед этим в сентябре играл еще и на Конкурсе Крейслера в Вене (явный перебор!). В Конкурсе Паганини также участвовал Андрей Баранов из Петербурга, который на Конкурсе Ойстраха разделил с Айленом III премию. Финал показал, что оба они выдохлись и играли слабее своих возможностей (даже Баранов, который получил II премию). Зато был представитель Венгрии – Кристоф Барати, скрипач с мировым именем, который первые два тура сыграл легко, а на 3-м показал, что он значительно выше всех. Участвовали ученики членов жюри, но в финале их не оказалось, поэтому жюри вело себя очень объективно. В этом отношении конкурс прошел проще, но для консерватории он оказался не слишком удачен (III премию получил мальчик из Одессы, в настоящий момент ученик Брона в Германии).

Однако на Конкурсе им. Паганини произошел очень неприятный инцидент. Возглавить жюри был приглашен Павел Коган – скрипач, дирижер, который и формировал жюри. Наверное, логично предполагалось, что оркестр Когана и будет аккомпанировать в финале, но перед самым началом конкурса, буквально накануне, выяснилось, что П. Коган отказался. В результате обошлись без председателя. Но, одновременно, возникла проблема, что делать с оркестром. В итоге на 3-м туре аккомпанировал оркестр Театра им. Станиславского. Оркестр сам по себе неплохой, но подобных произведений – Концерт Чайковского, Концерт Паганини, не говоря уже о Концерте Прокофьева – они не играют. В результате в финале конкурса мучились все: и солисты, и дирижер (член жюри Карло Бенци), и оркестр, и слушатели. С одной репетиции сыграть такую программу оказалось практически невозможно, и некоторые выступления были просто провальными…

— Разумеется, больше всего волнует ситуация с Первым Всероссийским музыкальным конкурсом, учрежденным Министерством культуры. К нему у Московской консерватории много претензий, каковы основания для них?

— В организации нового конкурса с самого начала наметились прорехи. Начнем с того, что мы узнали об этом конкурсе из письма! Нас известили о том, что от Московской консервтаории в жюри «уже согласились работать» такие-то люди, но смутило то, что если бы это шло от Московской консерватории, то должны были фигурировать ведущие профессора во всех номинациях. Нам же представили людей, из которых практически никто в консерватории на основной работе не работает, являясь или ассистентом, или преподавателем, или, в крайнем случае – доцентом. По скрипке от Московской консерватории в жюри был Граф Муржа, чья позиция по отношению к нашему вузу вызывает сожаление. Я понимаю, что организация конкурса шла через А. А. Шалашова, а значит через Филармонию, которую он продолжает негласно опекать. И он рекомендовал тех, кого знает и кто оказался свободен…

Консерватория ответила возмущением – это обсуждалось на Ученом совете, где было высказано общее недоумение. После этого ректор поручил всем факультетам – Оркестровому, Фортепианному, Вокальному – подумать и предложить своих кандидатов, что все и сделали – нехотя, с подозрением, обидой, но сделали. И были представлены кандидатуры. От нашего факультета – все заведующие кафедрами: скрипачи – Э. Д. Грач, С. И. Кравченко, И. В. Бочкова и я; виолончелисты – Н. Н. Шаховская и М. К. Чайковская, а также профессора И. И. Гаврыш и А. Н. Селезнев. Так же сделали пианисты и вокалисты. И это письмо было срочно отправлено в Оргкомитет.

Продолжение было просто неприличным. Оргкомитет ответил, что он согласен укрепить жюри, но не совсем так, как предложила консерватория. В частности, у скрипачей оставили меня и Э. Д. Грача, а у виолончелистов – одну М. К. Чайковскую, ссылаясь на то, что кафедру Н. Н. Шаховской в жюри уже представляют молодые преподаватели – Д. В. Шаповалов и доц. К. В. Родин. Но это совсем не корректно в отношении народного артиста СССР – Наталии Николаевны!.. В итоге нас все же ввели в состав жюри, но не для постоянной работы, а в финал.

Денег на организацию нового конкурса выделили очень много. И я считаю, что это было чрезвычайное расточительство, причем впустую. Два первых тура проходили в восьми регионах страны, начиная с Москвы (Центральный) и заканчивая Санкт-Петербургом (Северо-Западный), между которыми были Дальневосточный, Сибирский, Уральский, Приволжский, Южный, Северо-Кавказский регионы. Длилось это на протяжении двух месяцев. Каждый раз все члены жюри (по пять человек в каждой из четырех номинаций!) и представители Министерства вылетали самолетом бизнес-класса в очередной регион, затем возвращались в Москву и вскоре вылетали снова.

В регионах же результаты были просто плачевны. Во Владивостоке было 5 заявок, играли четверо – никто из них не прошел. В Нальчике (Северо-Кавказский округ) есть единственное высшее учебное заведение – Институт культуры, от которого был представлен только один человек. Лишь один человек играл и в Ростове…

Изначальная идея была в том, чтобы сделать квоту: с каждого региона – по 1-2 человека. Идея просто бредовая! Вся эта «квота» у нас здесь – в Московской, отчасти в Питерской консерваториях! Потому что другие консерватории (Нижегородская, Казанская, Саратовская, Новосибирская и т. д.) по значимости и по опыту им уступают, более того, они просто стонут от недобора. Московская консерватория как была, так и остается ведущей, что бы там ни говорили! В ней обучаются 80-90% немосквичей – это как раз представители всех регионов России (москвичей у нас 10-15%).

Получилось, что конкуренцию, конечно, никто не составил. Московские педагоги (не только консерватория) отнеслись к условиям проведения конкурса подозрительно, вплоть до бойкота. Из-за этого был не очень сильный состав участников (я присутствовал на 1-м и 2-м турах и могу сказать, что были представлены не лучшие силы). В 3-й тур прошли 10 человек со всех регионов России – те, кто набрал в первых турах наибольшее количество баллов. Он проводился в Москве и состоял из двух этапов. Первый – это повторение программы 2-го тура, что было несложно, например, для питерцев, которые играли неделю назад, и очень нелегко для москвичей, которые ждали два месяца. В результате участники конкурса оказались в неравных условиях. Кроме того, в последний момент (в начале 3-го тура) был изменен состав жюри: в каждой номинации добавлено по два (в скрипичной – три) представителя из Петербурга, что привело к определенному перекосу…

— Что нужно сделать, чтобы новый конкурс был жизнеспособен?

— Если Конкурс хочет остаться в живых, то условия его проведения необходимо в корне менять! Прежний Всесоюзный конкурс тоже проводился в разных городах, не только в Москве – в Ленинграде, Таллине, Ереване, Тбилиси, Новосибирске, Киеве… Но он всегда проводился очно, т. е. все играли подряд, друг за другом, а затем их сравнивали, а вовсе не регионы! Да, перед этим тоже бывали республиканские конкурсы, на которых отбирали лучших, а те уже играли на Всероссийском. Кроме того, хотелось пожелать устроителям с уважением относиться к творческим личностям. В частности, я надеюсь, что к Московской консерватории как головному вузу, где действительно сосредоточены основные силы страны – педагогические, исполнительские – и колоссальный опыт, будут относиться с должным уважением. И в первую очередь подобные вопросы должны обсуждаться именно с нами.

— Конкурс имени П. И. Чайковского тоже разорвали на два города. Как Вы к этому относитесь?

— То, что Конкурс Чайковского в этот раз на 50% будет проводиться в Петербурге, я считаю тоже неуважением к традиции и к истории (даже логотип хотели отнять!). Кстати, существовал проект проведения всего Конкурса Чайковского в Санкт-Петербурге. Эта идея мне кажется глубоко неверной. Потому что Петербург достоин проведения любого конкурса, во многих номинациях и самого высокого уровня. Но это не должен быть всемирно известный Конкурс Чайковского, который родился в Москве, в наших стенах. Более чем полувековая традиция должна уважаться. Все что угодно, но Конкурс Чайковского как был в Москве, так и должен в ней остаться!

Собкор «РМ»

Поделиться ссылкой: