Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Учитель и артист

№ 3 (1225), апрель 2004

Имя Владислава Геннадьевича Соколова (1908–1993) неразрывно связано с Московской консерваторией, в стенах которой он учился и впоследствии учил более шестидесяти лет. Артист, вдохновенный дирижер, мастер хора, человек высочайшей культуры и энциклопедических знаний, общественный деятель и плодовитый композитор, добрый наставник и мудрый педагог – все это сплавилось в нем цельно, объемно и продуктивно. Он радостно учил всему, что знал и что умел. Он был прирожденным Учителем в большом и глубоком смысле русского Просветительства. И особенно важную роль в педагогике Владислав Геннадьевич отводил музыкальному образованию и воспитанию детей и молодежи. С ними он, по его же признанию, чувствовал себя особенно вдохновенным и счастливым. Еще учась в Московской консерватории, Владислав Геннадьевич связал себя с педагогической работой, и поэтому по окончании консерватории перед ним не стоял вопрос, что выбирать и чему посвятить себя – концертной деятельности с хором или педагогике.

Владислав Геннадьевич учился в консерватории когда формировалась и складывалась ныне проверенная система профессионального дирижерско-хорового образования. У ее истоков стояли выдающиеся мастера, цвет русского хорового искусства, крупнейшие исполнители и педагоги – А. Д. Кастальский, П. Г. Чесноков, Н. М. Данилин, А. В. Александров, А. В. Никольский, Г. А. Дмитревский. Все они, за исключением умершего ранее А. Д. Кастальского, были непосредственными учителями В. Г. Соколова. Владислав Геннадьевич был безгранично благодарен своим учителям и говорил о них всегда с особой нежностью и теплотой, особенно о своем главном учителе – Г. А. Дмитревском. Есть прекрасная, полная трепетного чувства статья-воспоминание о Георгии Александровиче, написанная В. Г. Соколовым в 1990 году.

Все годы работы в Московской консерватории Соколов слыл непререкаемым авторитетом. Его величавый облик, лучезарная улыбка и струящаяся доброта удивительным образом благотворно действовали и на коллег по кафедре, и на студентов, располагая к общению и действиям. Он всегда стремился видеть главное – «искру Божию», пытливость, радение и любовь к хормейстерскому делу. Музыкальная педагогика Соколова – это огромный мир знаний, который утвердился в понятие «соколовская школа». В нем не было места догме, трафарету, академизму, заготовленной «рецептуре» и натаскиванию. Он умел пробудить артистическую природу ученика, развить его музыкальное чувство, обострить и выявить эмоциональное восприятие, заставить мыслить и навсегда «заболеть хором». Он умел так увлечь, раскрывая бездонный мир хоровых возможностей, что многие его ученики готовы были отдать жизнь искусству хорового пения. Они заражались его одержимостью. Потому-то среди его непосредственных учеников немало признанных мастеров хорового искусства и педагогики. Это С. К. Казанский, Ф. И. Маслов, В. Н. Минин, Г. Н. Пантюков, А. Ф. Ушкарев, К. Ф. Никольская-Береговская, И. П. Гейнрихс, Г. А. Ковалев, К. Р. Рюмина, И. К. Кулешова, В. И. Сафонова, Александр и Любовь Жаровы, К. Киркоров (Болгария), К. Литвин (Румыния), Ян-Лянкунь (Китай), Б. Сильва (Эквадор), К. Зан (КНДР), Х. Бальтре (Доминиканская республика).

Педагогическая деятельность Соколова была чрезвычайно масштабной. Все годы он вел класс дирижирования, в разные годы читал курс хоровой литературы, знания которой (особенно русской) были универсальны, многие годы работал со студенческим хором и готовил дипломников. Для нескольких поколений студентов Московской консерватории, (ныне зрелых музыкантов-практиков и педагогов) занятия в консерваторском хоре, которым долгие годы (с 1966 по 1979) руководил профессор Соколов, были счастливейшим и благодатным временем профессионального мужания. И многие из его «официальных» и «неофициальных» учеников, несомненно, сойдутся в искренних словах благодарности судьбе за то, что именно Владислав Геннадьевич научил их сложной премудрости хорового таинства, вложил в их души огонь самоотдачи и научил делать нашу сложную профессиональную работу.

Свою теорию и методику Владислава Геннадьевича систематизировал в ценнейшем педагогическом труде – «Работа с хором». Эта замечательнейшая книга, выдержавшая уже четыре издания, – громадный вклад в отечественную науку и практику хороведения. Известно, с каким пристрастием относился Владислав Геннадьевич к этой фундаментальной теоретической работе, как ревностно вносил в каждое издание изменения, продиктованные жизненным смыслом. Как концертирующий дирижер, он, помимо чисто учебно-методической работы с хором, вывел хор на эстраду, активно участвуя в концертах. Эта традиция всегда жила в Консерватории. Но Владислав Геннадьевич широко и полно утвердил концертную практику студенческого хора с его значительным художественным потенциалом – молодым оптимизмом и самоотдачей. Концерты студенческого хора под управлением Соколова были неотъемлемой частью профессиональной подготовки хормейстера, прививали чувство сцены, артистизм, исполнительскую культуру, познание репертуара, умение строить концертную программу. Одним словом, то, с чем столкнется каждый выпускник в своей репетиционной и концертной практике. Особенно хочется отметить исполнение под управлением В. Г. Соколова кантат С. И. Танеева «Иоанн Дамаскин», Н. А. Римского-Корсакова «Свитезянка», оратории Р. Шумана «Рай и Пери» и многих других программ.

После внезапной кончины Клавдия Борисовича Птицы в 1983 году Владислав Геннадьевич принял руководство кафедрой хорового дирижирования. До этого он уже руководил кафедрой в 1957–1960 годах, но интенсивная концертная деятельность с Московским хором и частые гастроли не всегда позволяли целиком отдаться организации учебного и научного процесса. К. Б. Птица оставил после себя отлаженную систему дирижерско-хоровой педагогики, и в дальнейшем она не давала сбоев. Владислав Геннадьевич зорко, с высоты своей «избранности» следил за профессиональным и нравственным здоровьем кафедры.

Учиться у Соколова было заманчиво, но трудно. Он много давал, но и многое требовал. Двери класса всегда были открыты. Работать он мог долго и увлеченно, самозабвенно и красиво. Он любил заниматься «на людях», преподавать публично, и многие студенты других классов приходили поучиться у мастера и посмотреть на его работу с учениками. Впечатляла в его занятиях удивительнейшая способность дирижерским показом и жестом окрылять и направлять ученика, блестящее красноречие, парадоксальные ассоциации, исторические и литературные экскурсы, образность, мягкость и доброта и даже недовольство чем-либо. Каждое занятие в конечном счете велось к практическому претворению цели обучения. Мастер мог много объяснять и говорил не об одной музыке, но всегда прямо или косвенно в связи с ней. Однако все превращалось в музыку, ибо Соколов-педагог был лишь другой стороной Соколова-артиста.

Задолго до снятия нелепых запретов и табу на русскую церковную музыку в его классе основательно изучались многие духовные сочинения русских композиторов. И здесь Соколов мог дать так много, как никто другой из педагогов кафедры, ибо с детства органично впитывал в себя эту культуру. Он также писал духовную музыку – тихо, незаметно, «в стол», и только потом мы узнали о многих его сочинениях духовного содержания. В последние годы Владислав Геннадьевич энергично способствовал введению факультативного курса изучения церковного пения и его исполнительской традиции.

Напутствуя молодых музыкантов, он призывал не замыкаться в узкопрофессиональной работе, идти к детям, в школу, создавать любительские хоры, заниматься просветительской работой в «глубинке», учить людей понимать и любить хоровое пение, чтобы оно, как некогда ранее в России, являлось живой потребностью общества.

Идут годы, и значение Соколова для всех нас и отечественной музыкальной культуры приобретает все больший смысл и требует осмысления. Его жизнь в искусстве подобна жизни великих личностей русской культуры, его наследие, художественная и педагогическая «система Соколова» – это природа музыки и жизнь в музыке: здесь ее живительные соки и неисчерпаемые силы.

Декан дирижерского факультета,
профессор С. С. Калинин

Поделиться ссылкой: