№ 7 (1263), октябрь 2008

Владимир Васильевич Протопопов стал для Российской музыкальной культуры – в самом полном смысле этого понятия! – связующим звеном истории. Своим трудом он обеспечил преемственность музыкальной научной теории дореволюционного и послереволюционного периодов жизни нашего Отечества.

Сегодня совершенно особую духовную радость доставляют многочисленные свидетельства того, что формула Ивана Алексеевича Бунина – «Россия, которую мы потеряли» – постепенно утрачивает свою кажущуюся фатальную универсальность. Вопреки идеологическим кордонам советского периода и смуте 90-х годов, прежняя Россия возвращается в нашу повседневную жизнь в сфере культуры и религии, науки, общественной мысли и, наконец, в сфере личностного мировоззрения наших соотечественников, принадлежащих к самым разным поколениям и званиям. И хотя это – особая тема для размышлений, вспомнить о ней непременно нужно, когда мы говорим о социально-историческом и научном феномене творческого наследия Владимира Васильевича Протопопова.

Истинное творчество – от Бога, ибо в нем раскрываются дары образа Божия, которым наделен человек. Творение музыки – это одно из самых загадочных и таинственных проявлений творческого духа, которое дано не многим. А изучение и осмысление того, как рождается и что представляет собой музыка, – удел избранных.

Воспоминания о В.В.Протопопове неизменно вызывают в памяти еще один образ, близкий по духу и столь же значимый для отечественной и мировой науки и культуры. Дмитрия Сергеевича Лихачева и Владимира Васильевича Протопопова объединяет принадлежность к сонму великих российских интеллигентов XX столетия: величественных в своей простоте, милостивых в своей принципиальной убежденности, деликатных в своем несгибаемом гражданском, духовном и профессиональном мужестве.

История и теория музыки… История и поэтика древнерусской литературы… На первый взгляд – старомодные элитарные сферы, удел кабинетных мыслителей. Но почему же тогда серии «Памятники русского музыкального искусства» и «Памятники литературы Древней Руси», над которыми почти в одно время трудились Протопопов и Лихачев, являются вершинами не только научного, но, как оказалось, и гражданского подвига этих людей?

Потому что они, пережив многолетний исторический перелом в бытии своего Отечества, вновь и вновь, день за днем, из года в год, неустанно и непрестанно соединяли разорванные связи времен. Их подвижнический труд  возвращал здравый смысл нашей общей истории – общей и с нашим предками, и с нашими потомками. Они открывали для нас смысл истории, который можно обрести лишь там, где сохраняется целостность восприятия мира и где есть место Богу действовать в мире людей…

Митрополит Филарет /Вахромеев/
(Из статьи «Проникновение в правду»)

Между моей первой встречей с ним и последней прошло без малого полстолетия. И сейчас, вспоминая долгий и прекрасный путь общения с Владимиром Васильевичем, я окончательно убеждаюсь в феноменальной целостности его натуры, как будто не подверженной воздействию времени. Неумолимые годы постепенно, исподволь меняли некую «подсветку» его внешнего облика, но не могли тронуть и тем более «сдвинуть» опоры его мировоззрения, системы чувствований, пристрастий, принципов служения избранному делу. Видимо, природа скроила его сразу и «навсегда», предназначив не для эволюции, а для перманентного «расширения сущности», для накоплений и в сфере эрудиции, и в сфере продукции, а главное, – для бесценных обобщений.

Он не был «педагогом», он был Учителем. Да, именно с большой буквы, поскольку учительство его затрагивало весь смысловой жизненный круг. Он был необыкновенно мудр и проницателен, но никогда не похвалялся мудростью своей. При первой встрече со мной он внимательно оглядел мою растрепанную непотребную фигуру и тут же назначил ежесубботние занятия на 8.30 утра. Это был сокрушительный удар по всей моей прежней вольнице. Общежитие в Дмитровском переулке затихало далеко за полночь. Я вынужден был найти modus vivendi в ситуации чрезвычайной. Потом он сжалился, перенес занятия на 10 утра, но когда я однажды не пришел, он явился в общежитие со словами: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Я чувствовал себя испепеленным собственным стыдом и понял, что он настойчиво учит меня моей новой жизни. В результате через год я написал книгу, а если бы он и дальше продолжил свои «воспитательные инъекции», я не превратился бы в того всадника из Оскара Уайльда, который вскочил на коня и помчался сразу во всех направлениях.

Он был не просто профессионалом. Он был профессионалом-олимпийцем, музыкантом, исследователем, реставратором и гуманитарием, стоящим на высшей ступени общественного признания и поклонения. Его музыкальную эрудицию я, пожалуй, не могу сопоставить ни с какой другой. Он знал потактно несметное количество произведений (например, почти все кантаты Баха и партесные концерты Титова, многие редкости из классического наследия). Его историческая эрудиция тоже была всеобъемлющей и при этом имела «зоны пристрастий». Русская медиевистика была магнитом, не отпускавшим его внимания. Он был очевидно счастлив, получив легальную возможность заниматься музыкой русской церкви. И вклад его в эту область знаний неоценим.

Но вот удивительно: он никогда не похвалялся своей эрудицией и пускал в ход тяжелую артиллерию своих огромных знаний только под давлением конкретных обстоятельств. Мне вспоминается словацкое поселение Дольна Крупа – родовое поместье Брунсвиков, где похоронена Тереза фон Брунсвик и где собрались эксперты и организаторы проекта Всемирной истории музыки (так и не реализованного ЮНЕСКО). Владимир Васильевич был явно взволнован тем, что попал в места, где ступала нога Бетховена – одного из его кумиров. Он трогал камни стен, долго стоял у гроба Терезы… Потом он молчал в ходе прений и обсуждений, когда высказывались концепции исторического развития музыкальной культуры в Восточной Европе. А когда он заговорил, стало понятно, что вся предварительная дискуссия просто могла не быть. Он развернул поразительную панораму фактов, имен, дат, творческих деяний и обстоятельств музыкального быта, рисуя сложнейшую и движущуюся в историческом времени картину отношений России и Европы от древности до XIX столетия включительно. Он говорил в своей манере – тихо, неспешно и точно, как бы внеэмоционально, во имя сохранения предельной плотности информации. Когда он завершил речь, раздался гром долгих, искренних аплодисментов. На том саммите это были единственные аплодисменты.

В.В.Протопопов был великим патриотом своей земли и культуры. Его патриотизм никогда не декларировался, не возглашался кичливо и пошло (как сегодня это принято у «политиков» и дураков). Свой патриотизм он относил в слой интимных, притом лирических чувств. Он очевидно обожал красоту своей земли и родных памятников. И это чувство он не хотел сдерживать, но выражал его путем организации путешествий с учениками. Он возил нас в Троице-Сергиеву лавру, в Коломенское, в Суздаль и Владимир. И помнится, не столько рассказывал о виденном, сколько созерцал вместе с нами. Он будто передавал нам чувство собственной очарованности и благоговения. В этом со-переживании мы совершенно объединялись и становились родными. В эти моменты я понимал, что он Учитель, а вовсе не «педагог».

Он был истинно русским ученым. Только русское сердце может равно приблизить к себе далекий контрапункт заморских стран и песню своей земли, шедевры европейской классики и археологические выемки родных песнопений. Конечно, он олицетворял связь времен, пронеся инерцию русского пост-классического «серебряного века» в советскую эпоху, переполненную варварской цензурой и угрозами. Но он нашел способ выразить себя и в это время, сохранив главный признак русской ментальности – стремление объять вселенную смыслов. Конечно, акцент на своем, родном был важнейшим в его жизни. Но при этом для него равно ценными были изыскания из области истории европейских форм и открытия (именно открытия!) искусственно удаленных из жизни ценностей и значений родной культуры.

Как-то я похвастался Владимиру Васильевичу, что написал за день 20 страниц. Он охнул и сказал, что сам-то больше двух не пишет, но взял себе за правило каждый день писать по одной. По возможности без выходных. Сколько же бесценных страниц создано этим удивительным человеком за более чем 70-летий период творчества?! Так много, что результат этот можно отнести в разряд истинного творческого подвига.

Профессор В.В.Задерацкий

Владимир Васильевич шел в науке своим путем. Жизненную стратегию в музыкознании он выстраивал, изучая работы великих русских музыкантов прошлого и следуя их примеру в собственной деятельности. Его теоретические воззрения формировались во многом под воздействием  классической русской мысли о музыке. (Позже он стал углубляться и в более древние пласты – XVIII век, XVII, XVI.) Это был огромный и постоянный труд по возрождению памятников отечественной культуры, труд самоотверженный, в большой своей части долго остававшийся без всякой надежды на обнародование.

Сколько времени им было проведено в архивах, сколько затрачено сил на собирание и восстановление старых текстов! В результате – блистательный ряд текстологических работ, связанный с именами не только почитаемых у нас исторических фигур (Чайковский, Серов, Стасов, Одоевский), но и практически забытых (Титов, Дилецкий, Коренев). Труд, увенчанный созданием уникального Библиографического указателя по русскому церковному пению от середины XVI века по 1917 год, включившего 2178 (!) наименований. И кажется теперь глубоко символичным, что последней работой В.В.Протопопова стала статья, посвященная именно Танееву – одному из кумиров всей его профессиональной жизни: статья о кантате «По прочтению псалма», подготовленная Владимиром Васильевичем к грядущему юбилею композитора, в котором он мечтал участвовать… Статья-завещание, она словно замкнула собой некий круг, начатый когда-то его кандидатской диссертацией о Танееве (1942).

Профессор Т.Н.Дубравская
(Из статьи «Великий подвижник
отечественной культуры»)

Для всякого консерваторца дорогим воспоминанием на всю жизнь остается живое общение со старейшинами, олицетворяющими и передающими по наследству консерваторские традиции. Музыкальная педагогика – именно та сфера, где бесценный опыт переходит буквально из рук в руки, где духовное взаимообогащение учителя и ученика ценится превыше всего.

Портреты в консерваторских классах появляются, как правило, тогда, когда ушедший из земной жизни Мастер оставляет после себя школу, продолжает духовно объединять когорту своих воспитанников, выведенных им на самостоятельный творческий путь. Такую замечательную школу оставил после себя Владимир Васильевич Протопопов, проживший долгую и насыщенную событиями жизнь. Почти до последних дней он продолжал трудиться в консерватории, опираясь на верных учеников, уже давно отмеченных профессорскими и докторскими званиями. Он неизменно присутствовал на заседаниях кафедры теории музыки, принимая участие в дискуссиях по широкому кругу вопросов. Профессор Протопопов обладал поистине энциклопедическими знаниями, его многочисленные опубликованные труды являются образцом скрупулезного исследования музыки – как русской, так и зарубежной. Учебники В.В.Протопопова по полифонии и анализу музыкальной формы признаны классическими, они широко используются в музыкальных вузах России и ближнего зарубежья. В музыковедческом лексиконе прочно закрепились понятии и термины, введенные в научно-исследовательский обиход профессором Протопоповым: «контрастно-составная форма», «рассредоточенный вариационный цикл» и др.

Необыкновенная работоспособность и требовательность к себе Учителя передались его ученикам. Поэтому конференция, посвященная памяти В.В.Протопопова (14-16 октября) стала впечатляющей демонстрацией новых идей и открытий, а юбилейный концерт, в котором приняли участие многие почитатели таланта Владимира Васильевича, принес радость соприкосновения с дорогой ему великой музыкой.

Профессор А. С. Соколов,
зав. кафедрой теории музыки

Поделиться ссылкой: