№7 (1363), октябрь 2019

Впервые в Московской консерватории прошла международная научно-публицистическая конференция «Музыкальная журналистика в информационном веке», посвященная юбилею газет «Российский музыкант» и «Трибуна молодого журналиста» (80+20=100). Об этом суммарном «столетии» мы уже рассказывали нашим читателям («РМ» 2018, №8). Столь значимый факт явился поводом для широкого обмена мнениями по разным проблемам текущего музыкально-культурного процесса: в течение двух дней – 15 и 16 октября – гости из разных городов и стран делились своими размышлениями об актуальных практических задачах современной музыкальной критики и публицистики, а во второй день к ним присоединились и студенты.

И, как и должно, праздник сопровождала музыка: вечером 15-го на «Нескучном концерте» в Рахманиновском зале участников конференции и виновников торжества приветствовали два знаменитых коллектива, которые также роднит приверженность музыкальной современности: артисты ансамбля «Студия новой музыки» и Камерный хор Московской консерватории. Их художественные руководители – профессор В.Г. Тарнопольский и профессор А.В. Соловьёв – лично тепло и с юмором поздравили консерваторские газеты, причем в программе «Студии» прозвучали знаменитые «Газетные объявления» А. Мосолова, а хор после многих разножанровых современных миниатюр закончил музыкальный вечер «Многолетием».

Конференцию открыл ректор Московской консерватории, профессор А.С. Соколов. В своем обращении к аудитории он подчеркнул значимость медийных аспектов в современной культуре, поздравив консерваторские газеты с их юбилеем и той важной информационно-просветительской миссией, которую они исполняют, в том числе в интернете, а теперь и в соцсетях. Ректор отметил также растущую роль музыкально-журналистского образования в стенах самой Московской консерватории – и в рамках традиционного музыковедческого курса, и на специальном музыкально-журналистском направлении бакалавриата.

Затем внимание научного собрания останавливалось на разных сторонах современного музыкального процесса. Глобальных задач музыкально-журналистской деятельности в контексте современной культуры коснулись: главный редактор газет-юбиляров, доктор искусствоведения, профессор Т.А. Курышева («Музыкальная журналистика в культуре XXI века и газеты Московской консерватории»); главный редактор газеты «Музыкальное обозрение» А.А. Устинов («Образ музыкального пространства России на рубеже веков: к 30-летию газеты “Музыкальное обозрение”»); доктор искусствоведения, доцент Казанской консерватории Т.С. Сергеева («Современные просветительские проекты о музыке в СМИ: российский и зарубежный опыт»); доктор искусствоведения, профессор Московской консерватории М.В. Карасева («Новые мультимедийные тренды под эгидой Московской консерватории: тематические фильмы и социальная сеть для музыкантов»); руководитель специальных проектов радио «Орфей» Т.А. Цветковская («Формат Classical в истории музыкального радио»); доктор искусствоведения, профессор Ростовской консерватории А.М. Цукер («Рок-музыка как объект музыкальной критики и журналистики»); ст. преподаватель Белорусской академии музыки Н.Е. Бунцевич («Научно-развлекательное направление в музыкальной журналистике и его перспективы»); преподаватель цикла теоретических предметов колледжа Тюменского государственного института искусств К.А. Стацура («Нестоличная музыкальная журналистика: Тюмень»).

Отдельно была поднята тема более узкой и самой сложной сферы музыкально-журналистской практики – музыкальной критики. Профессиональный взгляд на творческие процессы в сфере современного исполнительства и новой музыки, вопросы репертуара, оценочные критерии и подходы в их освещении также нашли отражение в разных выступлениях. Музыкальный критик П.Г. Поспелов – шеф-редактор издательства «Композитор», под эгидой которого выходят журналы «Музыкальная академия» и «Музыкальная жизнь»,в своем докладе («Как изменилась критика за последние десять лет») обратил внимание на важный факт: «рост художественных объемов, за которыми нужно следить», обилие разноплановых событий, фестивалей, ярких личностей, рождение новых направлений и коллективов сегодня требуют не столько информативного подхода (информация постоянно поступает из разных источников), сколько авторской музыкально-критической аналитики.

Гостья из Латвии Ингрида Земзаре – музыкальный критик и директор Камерного оркестра Kremerata Baltika в своем докладе («По ту сторону рампы – взгляд на музыкальную критику с позиции продюсера») остановилась на проблемах соотнесения художественной политики коллектива со вкусами и запросами публики. В частности, она привела интересный пример: «Когда появилась программа “Восемь сезонов” – четыре концерта Вивальди ̋Времена года̋ чередовались с четырьмя знаменитыми танго Пьяццоллы (тоже четыре времени года) в инструментовке Леонида Десятникова, она имела огромнейший успех, была записана и издана на Deutsche Grammophon. Если послушаться промоутеров и агентов, то мы – я имею ввиду Гидона Кремера и его оркестр – могли бы играть эту программу по всему миру и по сей день. Но в силу вступило критическое мышление, выработанное в консерватории – тяга к обновлению и развитию. И вопреки требованию промоутеров мы оставили эту программу позади и двинулись дальше».

Критический взгляд на недостаток внимания к духовому исполнительству изложил в своем докладе(«Необитаемые острова в прибрежных водах: музыкальная журналистика и духовые инструменты») доктор искусствоведения, профессор МГК В.В. Березин. Конкретных объектов критического осмысления коснулись кандидат искусствоведения, доцент Белорусской академии музыки Н.Г. Ганул («Белорусский оперный театр 2010-х в зеркале музыкальной критики») и кандидат искусствоведения, доцент М.В. Щеславская («Творчество М.Б. Тертеряна в контексте современности. Журналистский взгляд»).

Последовавший через неделю после конференции II Всероссийский семинар по музыкальной критике для журналистов и культурологов в рамках фестиваля «Московский форум» фактом своего проведения подчеркнул необходимость углубления музыкально-критического направления. Этот образовательный семинар ориентирован, прежде всего, на проблемы новой и новейшей музыки, на понимание и трактовку актуальных исканий в разных художественных сферах, тесно взаимосвязанных между собой.

Музыкальное образование в сфере артжурналистики стало главной темой выступлений гостей, приехавших из Нижегородской консерватории. Там уже функционирует кафедра музыкальной журналистики, и ее педагогов волнуют, в том числе, методические аспекты. Зав. кафедрой, профессор Л.А. Птушко выступила на тему: «Музыкальная журналистика в вузе». Ее коллеги предложили темы: профессорТ.Р. Бочкова – «Музыкальная рецензия в современном медийном пространстве»; журналист «Радио России», доцент Л.Р Кириллова – «Об особенностях преподавания музыкальной радиожурналистики в вузе» (этот доклад, к сожалению, не прозвучал); кандидат филологических наук, доцент В.Ю. Белоногова – «Александр Улыбышев и современная музыкальная журналистика».

Учебная проблематика высвечивалась и у двух московских докладчиков: преподавателя МГК В.В. Тарнопольского («Музыкальная журналистика: экспериментальная часть учебного курса») и ответственного редактора газет МГК Н.А. Травиной («Музыкальная журналистика: практическая часть учебного курса»). Студенческий круглый стол, в котором приняло участие 11 человек, добавил молодой журналистской энергии научному собранию. Молодежь не только сделала заявленные ими сообщения, но и устроила предметную дискуссию, что радует.

На творческой встрече с главным редактором газет МГК, проф. Т.А. Курышевой возникла тема тележурналистики и ее давних авторских телепередач «Музыка наших современников». По желанию аудитории, присутствующие посмотрели фрагмент с композитором Гией Канчели и послушали его музыку. Это стало данью памяти только что ушедшему из жизни выдающемуся грузинскому музыканту.

В целом конференция оказалась многогранной и удивительно творческой. Было высказано много метких наблюдений, прозвучало много сердечных слов и пожеланий. У нижегородцев даже возникло желание продолжить московское начинание. Отлично! Возможно, родилась новая традиция всероссийского масштаба. И уже видно, что есть культурное пространство, на базе которого она может развиваться, и есть молодое поколение, которое хочет и сможет ее продолжить. Спасибо всем участникам!

Профессор Т.А. Курышева

№7 (1363), октябрь 2019

6 мая в Малом зале состоялся юбилейный авторский вечер, посвященный 50-летию сразу двух педагогов композиторского факультета Московской консерватории – доцента кафедры сочинения и кафедры инструментовки Сергея Валерьевича Голубкова и доцента кафедры инструментовки Евгения Владимировича Щербакова. В программе необычайно интересного концерта звучала органная и камерно-инструментальная музыка в исполнении замечательных музыкантов.

Концерт начался масштабной, драматичной Сонатой для виолончели и фортепиано Сергея Голубкова в исполнении лауреата международных конкурсов Дмитрия Чеглакова и автора, продемонстрировавших превосходную ансамблевую сыгранность, зрелость и техническое мастерство. Особенно хочется отметить убедительное драматургическое развитие четырехчастной композиции с ее предельными образными контрастами в первой и второй частях, кульминацией развития в виолончельной каденции и виртуозным финалом.

Далее на сцене «царствовал» исторический орган Малого зала консерватории. Произведения Сергея Голубкова звучали в исполнении талантливого молодого органиста, лауреата международных конкурсов Владимира Скоморохова (класс проф. Н.Н. Гуреевой). После монументальной Органной прелюдии и фуги на имя BACH центральным сочинением органной части программы стала пассакалия Circulus disjunctus. Произведение с элементами своего рода «космической фантастики» написано, по словам автора, с применением оригинального метода композиции на «всеинтервальной» основе.

Затем в тонкой, проникновенной интерпретации того же Владимира Скоморохова прозвучала пьеса «Таинство», ставшая в прошлом году обязательным произведением на V Международном конкурсе органистов имени А.Ф. Гедике. В завершение первого отделения впервые была исполнена специально подготовленная органистом для этого концерта транскрипция двух полифонических фортепианных миниатюр (Инвенция и Фугетта) из сборника «Пьесы на бис» Сергея Голубкова.

Второе отделение концерта открыла Соната № 2 для скрипки и фортепиано Евгения Щербакова в замечательном исполнении Заслуженного артиста РФ Александра Тростянского и Натальи Ардашевой. Музыкантам удалось максимально точно воплотить авторский замысел масштабной трехчастной композиции. Профессор А.Б. Тростянский, безусловно, является одним из выдающихся скрипачей современности, и его выступления на этом концерте еще раз убедительно это подтвердили. Причем как в скрипичной сонате, так и в завершившем концерт многогранном, изысканном по звучанию Секстете Е. Щербакова для двух скрипок, двух альтов и двух виолончелей. Его достойными партнерами по камерному ансамблю выступили Дмитрий Новиков (скрипка), Сергей Полтавский и Илья Гофман (альт), Рустам Комачков и Елена Жулева (виолончель).

Авторский вечер Сергея Голубкова и Евгения Щербакова стал ярким и запоминающимся событием в концертной жизни Московской консерватории. В кулуарах слушатели с восхищением говорили о музыке юбиляров и ее блестящих исполнителях. Присоединяясь к мнению большинства присутствующих, хочется выразить надежду, что общение с искусством выдающихся современных музыкантов – авторов и исполнителей – будет и в дальнейшем занимать важное место в консерваторских программах. А С.В. Голубкову и Е.В. Щербакову пожелаем новых концертов и ярких премьер!

Доцент А.В. Комиссаренко

№5 (1361), май 2019

С 28 по 31 марта в Московской консерватории проходил Первый Международный конкурс «Фортепиано для других специальностей», учредителями которого стали Межфакультетская кафедра фортепиано МГК и фортепианная комиссия Московского музыкального общества. Подобные состязания проводятся также и в других вузах России – к примеру, Международный конкурс им. В. Цветикова в Екатеринбурге, Международный конкурс «Академия фортепиано» в Казанской консерватории, Открытый Всероссийский конкурс по курсу фортепиано в Саратовской консерватории. Но мероприятие, состоявшееся в Москве, стало долгожданным и знаковым событием в музыкальном мире, поскольку проводилось в Московской консерватории – учебном заведении, которое является эталоном для всех музыкантов нашей страны.

Отличительной чертой конкурса стал необычайно высокий уровень подготовки студентов-конкурсантов, которые с легкостью преодолевали технические сложности исполняемых сочинений и демонстрировали при этом артистическую свободу и мастерство. Порадовали и поразили разнообразие и сложность исполняемого репертуара – от произведений Рахманинова (в том числе, труднейших «Вариаций на тему Корелли», прекрасно исполненных О. Зубовой, кл. проф. А.А. Вершинина, МГК) до этюдов Листа «Блуждающие огни» (исп. Н. Амелин, кл. преп. В.А. Петровой) и «Кампанелла» (исп. В. Попов, кл. преп. А.А. Шаровой; оба названных конкурсанта – учащиеся хорового училища им. А.В. Свешникова). В той же группе «А» были замечательно сыграны I часть Сонаты Бетховена №23 op.57 и «Русский танец» из балета Стравинского «Петрушка» (исп. В. Козленко, кл. доц. М.Ю. Сеновалова, Академия хорового искусства им. В.С. Попова).

В старшей группе («Б») студенты выступали настолько интересно, ярко, вдохновенно, что часто трудно было решить, чье исполнение заслуживает большей награды: каждый демонстрировал все свои лучшие качества. Настоящие открытия были у студентов разных факультетов: так среди студентов струнников оказалось несколько необычайно интересных и ярких номеров: это, безусловно, получивший Гран-при конкурса И. Наборщиков (МГК, кл. доц. В.Д. Юрыгина-Клевке), блестяще исполнивший Вальс Прокофьева из балета «Золушка» и аккомпанемент четырех прелюдий Шостаковича (солистка К. Курвиц). Е. Фёдорова (МГК, кл. преп. О.В. Горшениной) поразила тончайшим видением Арабески Шумана и Вальса Рахманинова op.10 №2. Замечательно проявила себя В. Тульская (МГК, кл. проф. Е.С.  Карпинской), филигранно исполнившая Баркаролу Лядова и Ноктюрн Шопена си-бемоль минор op.9 №1. Ярко и зажигательно были представлены Е. Потиной (МГК, кл. проф. Н.Д. Виноградовой) Два аргентинских танца А. Хинастеры.

В группе «А» у струнников выделился Ф. Харламов (АМУ при МГК, кл. преп. Л.А. Сероклиновой) замечательной интерпретацией сложнейшей Пассакалии и фуги c-moll Баха. Среди студентов факультета духовых инструментов явно лидировал Г. Абросов (МГК, класс доц. Р.Н. Кудоярова) с Сонатой op.19 №2 Скрябина. Хорошо показали себя О. Чебурашкин (МГК, кл. проф. Н.Д. Виноградовой), В. Бенкалюк (МГК, кл.  доц. Н.Е. Бельковой) и А. Мельников (МГК, кл. проф.  В.Л.Гинзбурга).

Очень интересными и сильными оказались исполнители в группе «Б» факультета композиции. Безусловным лидером был Н. Ковалев (МГК, кл. проф. Е.С. Карпинской), блестяще исполнивший всю программу – Гопак Мусоргского, Прелюдию «Вереск» Дебюсси, Античный менуэт Равеля и совершенно феерически – свое сочинение «Мизансцена на торжище». Запоминающимися были выступления Г. Салтыкова (МГК, кл. доц. Н.Е.  Бельковой), Р. Винской (СПбГК, кл. проф. И.М. Тайманова).

Среди студентов теоретиков это, конечно, О. Зубова, а также А. Шибанов (Уральская консерватория им. М.П. Мусоргского, кл. проф. Н.П. Газелериди) и Х. Джишкариани (МГК, кл. проф. М.С.  Евсеевой). Невозможно перечислить все яркие и убедительные выступления – их слишком много! Всех объединил очень высокий уровень исполнения, несмотря на то, что фортепиано для этих студентов – не основной предмет. В этом состязании многие показали себя настоящими музыкантами!

Подводя итоги конкурса, хочется отметить высочайший уровень работы педагогов Межфакультетской кафедры фортепиано. Несмотря на короткие сроки подготовки, конкурс показал безупречную и согласованную работу оргкомитета: были отлично организованы прослушивания, репетиции, классы для занятий конкурсантов, созданы прекрасные условия размещения и работы членов жюри. И, конечно, сама возможность выступать в зале им. Н.Я. Мясковского стала для многих конкурсантов большим праздником.

В составе жюри были профессора и доценты МГК, заведующие кафедр фортепиано других российских и зарубежных вузов. Работа жюри отличалась необыкновенной слаженностью, доброжелательностью и редким единодушием, а ее итоги подтвердились на заключительном концерте лауреатов, который еще раз показал правильность распределения премий.

Заключительный концерт оказался удивительным праздником. Победители играли с необычайным воодушевлением и отдачей, а в зале царила атмосфера творчества и взаимопонимания. Можно от всей души пожелать всем успехов и дальнейших творческих побед. Надеемся, что конкурс будет продолжать свою работу в последующие годы, что он станет настоящей творческой лабораторией, развивая славные традиции русской фортепианной исполнительской школы.

Профессор Н.П. Газелериди,
зав. кафедрой фортепиано
УГК им. М.П. Мусоргского

№3 (1359), март 2019

Важными составляющими  деятельности Московской консерватории всегда были и остаются ее Архив и Музей, Библиотека и Фонотека.

Архив МГК не только собирает и хранит материалы тех, кто учился и учил в Московской консерватории, но и обеспечивает документальную практику настоящего, готовя будущее.  Им заведует Раиса Николаевна Трушкова: личность неуемная в инновационных начинаниях и очень строго педантичная в своей повседневной работе. Работа любого архива, и в том числе нашей Alma Mater, исключительно многопрофильна. Для ее успешного осуществления необходимо содружество единомышленников. И оно уже сложилось из команды архивистов Андрея Цымбалистенко, Ксении Власовой, Терезы  Мартинес, Кристины Рожковой.

Нетленную ценность архивных материалов консерватории для отечественной музыкальной культуры  понимают все, кому приходится заниматься научно-исследовательской работой: изучать историю ее ведущих классов, подразделений и личные дела  крупнейших профессионалов. Из недавних, но показательных фактов сошлемся на успешную защиту М.А. Федоровой кандидатской диссертации, посвященной становлению и развитию арфовых классов Московской консерватории. Ее труд целиком базируется на архивных материалах многих зарубежных и отечественных хранилищ. Но главным источником новых знаний стал именно Архив консерватории, о чем говорила Р.Н. Трушкова, выступив на защите как свидетель многолетней работы соискателя.

Много десятилетий назад Архив МГК находился  в  Alma Mater  в полном объеме (с момента основания в 1866 году). Сейчас же, РГАЛИ как крупный меценат, владеющий бесценными артефактами в области литературы и искусства, хранит исторические манускрипты консерватории, содержащие автографы Чайковского, Аренского, Скрябина и еще многих гениев русской музыки. Важно, что в наши дни уже начата работа по созданию сканированных копий бесценных сокровищ Архива Московской консерватории.

К чести нашей Alma Mater напомним: в ней с незапамятных времен устраивались выставки, посвященные деятельности ее выдающихся композиторов, исполнителей и теоретиков. Старожилы помнят, что при входе в Библиотеку в небольшом фойе второго этажа Малого зала постоянно устраивались книжные и нотные выставки силами наших талантливых библиографов и других сотрудников Научной музыкальной библиотеки имени С.И. Танеева, где ныне по решению Ученого Совета представлено экспонирование имен ее выдающихся выпускников на беломраморных досках почета.

Уже с 2011 года новым выставочным центром Архива стал просторный вестибюль в I учебном корпусе возле бюста П.И. Чайковского, благодаря которому выставки Архива, состоящие преимущественно из документов личных дел великих музыкантов, становятся все масштабнее. Так, за прошедшие 12 лет, Архивом было организовано 37 (!) выставок. Семь из них проводилось в фойе Большого зала.

Первая из  этих широкоформатных экспозиций была устроена к 90-летию кафедры хорового дирижирования, затем отмечалось 100-летие К. Кондрашина, 80-летие А. Свешникова, 110-летие Д. Шостаковича, 140-летие К. Сараджева, 140-летие В. Сафонова, 140-летие Н. Данилина. У каждой выставки Архива всегда есть посетители, в их числе и студенты. А в читальном зале Архива присутствие аспирантов и педагогов стало ежедневной практикой.

Первые же выставки Архива начинались скромно, в виде презентаций к научным докладам. Документы экспонировались в простеньких деревянных рамках, поставленных на пюпитры для нот. Подобные экспозиции служили для воскрешения забытых имен, в частности, казначея Московской консерватории В.С. Бояринова, участвовавшего в ее строительстве. Последующие выставки проходили еще без «собственной» территории, но уже с характерными витринами под стеклом для экспонатов.

Интересен один случай. Однажды Архив, узнав о готовящейся научной конференции, в связи с юбилейной датой А.В. Рудневой, посвященной жизни и творчеству выдающейся фольклористки, решил преподнести сюрприз участникам этого события: утром в день открытия установил в фойе Конференц-зала выставку, посвященную юбиляру. Для Н.Н. Гиляровой, организатора конференции, это было радостной неожиданностью, и вызвало большой интерес участников конференции.

 Подчеркну важное. Изучая тематику и характер визуальной подачи артефактов культуры и искусства архивисты, уже не ограничиваясь собственными материалами, стали проводить научно-исследовательскую работу в других архивах и музеях, в том числе в РГАЛИ, в ЦГИА (СПб), в Архиве Санкт-Петербургской консерватории, в Российском национальном музее музыки, в Научной музыкальной библиотеке имени С.И. Танеева. Также архивисты «добывали» интересные документы и фотографии из личных архивов родственников, профессоров и учеников знаменитых музыкантов. Это ощущалось, например, в экспозициях, посвященных 135-летию Н. Мясковского, 110-летию Д. Шостаковича, 100-летию Т. Гайдамович, в выставке, организованной ко Дню России и трагической гибели В. Халилова.

Немалую помощь Архиву оказывает Денис Рылов, художественный редактор, фотограф Интернет-сайта консерватории. Участие последнего оговорим особо: до его появления и начала плодотворного сотрудничества с Архивом (три года назад) все фотографии стендов выставок сотрудники Архива выполняли сами. С приходом профессионала форма подачи фотоматериалов Архива на страничке Интернет-сайта очевидно изменилась. Кроме того, была добавлена «выплывающая» галерея панорамных снимков выставок и презентаций.

Как важен для науки уникальный труд всех ее сотрудников, занимающихся музыкальным архивированием, делом уникальным и бесценным для сохранения исполнительских артефактов культуры! Также  чрезвычайно важна сфера деятельности Московской консерватории, ее музея имени Н.Г. Рубинштейна, ныне возглавляемого Владимиром Михайловичем Стадниченко, доктором философии Фрайбургского университета. Деятельность музея постепенно расширяла профили своей работы, где важную роль играют приобретение и хранение личных библиотек, архивных фондов педагогов, экспозиционная работа и концертная деятельность как еще одного камерного зала Alma Mater. 

Хочется, чтобы ведущие сотрудники Архива, Библиотеки, Лаборатории звукозаписи, многие из которых при жизни становились легендой, удостаивались доброго отношения присвоения им званий Заслуженного работника культуры РФ. А они есть в истории нашей Alma Mater! Напомню библиотекаря З.Ф. Савёлову (1920–1930-е годы). В книге заказов  библиотеки видела  собственными глазами запись, например, от академика Б.В. Асафьева со «скромной» просьбой:  подобрать ноты изданных сочинений эпохи  Французской революции, перевести на русский с французского несколько статей и даже целую книгу (ученый композитор тогда работал над балетом с хором «Пламя Парижа»). 

В 1950–1970-е годы  в читальном зале царила  Ирина Амазасповна Адамова, волшебной памятью которой пользовались как личным интернетом. Более сорока лет формировала фонды и возглавляла Библиотеку Эмма Борисовна Рассина. В наши дни работают такие уникальные сотрудники, как Наталья Николаевна  Оленева, что долгие годы возглавляет читальный зал Библиотеки и знает все фонды наизусть, как и заведующая нотным абонементом Аннета  Константиновна  Голубкова. Назову еще Ирину Вячеславовну Брежневу, что тщательно охраняет редкие манускрипты Библиотеки имени С.И. Танеева. 

Невозможно представить себе учебную и концертную жизнь консерватории без отдела звукозаписи, бессменно возглавляемой Татьяной Викторовной Задорожной.  Под ее руководством скромная фонотека при кабинете звукозаписи превратилась в Многофункциональный учебно-производственный центр звукозаписи и звукорежиссуры. В его сферу деятельности входит множество направлений: от обеспечения учебного процесса звуковыми материалами, до прямых теле- радио- трансляций и записи концертов и музыкальных программ для последующего издания на CD и DVD.

В отделе работают подлинные энтузиасты и профессионалы своего дела – заместитель по работе с фондами, продюсер и редактор всех консерваторских аудиоизданий Евгений Николаевич Платонов, заведующий сектором технических средств Игорь Николаевич Соловьев, звукорежиссеры Михаил Валентинович Спасский, Руслана Владимировна Орешникова, многие другие сотрудники, благодаря которым аудиоархив консерватории ежедневно пополняется. Как важен для науки уникальный труд всех сотрудников, занимающихся сохранением звукового музыкального наследия, делом уникальным и бесценным для увековечивания исполнительских артефактов.

Велика роль и реставраторов – Елены Владимировны Дойниковой, Елены Михайловны Сыч, – чьими руками спасены от исчезновения уникальные записи великих исполнителей прошлого, выступавших в залах консерватории: С.Е. Фейнберга, А.Б. Гольденвейзера, В.В. Софроницкого, М.В. Юдиной, С.Т. Рихтера, Э.Г. Гилельса, Д.Ф. Ойстраха, Л.Б. Когана, В.А. Борисовского, Ф.С. Дружинина, Д.Д. Шостаковича, Л. Стоковского, Ю. Орманди, М. Лонг, И. Менухина, Г. Гульда и многих других. А благодаря научной деятельности Ольги Сергеевны и Сергея Николаевича Лебедевых постоянно пополняется и совершенствуется электронная база данных аудиоархива. Каталог изданных компакт-дисков насчитывает более 200 архивных и современных программ, большинство из которых издано впервые в мире…

Низкий вам всем поклон, дорогие заслуженные работники культуры!

Профессор Е.Б. Долинская

№2 (1358), февраль 2019

В консерватории очень много музыки. На любой вкус. В том числе это музыка неевропейских культур – Японии, Китая, Ирана, Кореи, Индии, Турции. Среди преподавателей – выпускники Московской консерватории и консультанты из разных точек мира, живые носители традиции. Любой студент любого факультета консерватории может прийти к педагогу и начать учиться играть – на японском кото или сямисэне, на китайской цитре гуцинь или флейте сяо, на индийских барабанах табла или турецкой лютне багламе. Можно просто пообщаться с музыкантами – попрактиковать язык или порасспрашивать о традициях. О том, сколько в иранской музыке ладов, как они называются, почему их столько. Или о том, как сами исполнители воспринимают свою и европейскую музыку. Вам все покажут, обо всем с удовольствием расскажут. И научат играть. Совершенно бесплатно. Куда же надо идти?

Есть в переулках, напротив четвертого корпуса МГК, странное здание – полуразвалившийся кирпичный фасад, на одной из стен – граффити, к торцу сиротливо прислонились грабли с лопатой. Это бывшее главное здание купеческой усадьбы, памятник архитектуры XIX века. Огибаем его с левой стороны, через 20 метров по правую руку замечаем кафельные ступеньки. Заходим внутрь, преодолеваем еще один лестничный марш, уже с деревянными ступенями, два поворота налево – перед нами маленькая деревянная дверь. Это – научно-творческий центр «Музыкальные культуры мира».

За дверью класса гораздо уютнее: огромные окна бывшей усадьбы украшены бумажными фонариками из Китая, на стенах – японские гравюры в стиле укиё-э, в глубине приютился деревянный шкафчик с фотографиями и подарками от учителей, с верхней полки улыбается глиняный Будда. Здесь, в рамках деятельности центра «Музыкальные культуры мира», проходят занятия по игре на музыкальных инструментах и освоению вокальных традиций разных регионов планеты.

Сотрудники центра во главе с Маргаритой Ивановной Каратыгиной – это уникальные люди, беззаветно, бескорыстно и энергично преданные своему делу. Они организуют ежегодные международные фестивали («Вселенная звука», «Собираем друзей», «Душа Японии»), симпозиумы и круглые столы («Звуковые архетипы индоевропейской культурной общности», «Музыкальная карта мира»), многочисленные концерты, творческие встречи и еще бесконечное множество удивительных мероприятий.

В периоды фестивалей, особенно «Вселенной звука» в мае-июне, Московская консерватория превращается в пункт пересечения цивилизаций, времен, эпох. Гости со всего мира, носители самых различных культурных традиций встречаются, знакомятся, обмениваются опытом, выступают на одной сцене. Концертные встречи проходят в залах МГК. После каждого мероприятия страницы сайта научного центра пополняются новыми профессиональными видеозаписями.

Однако первой точкой пересечения культур во времени и пространстве Московской консерватории становится не концертный зал, а уже упомянутое здание во дворе рядом с четвертым корпусом – Средний Кисловский переулок, дом 3 строение 3. Именно сюда идут прибывшие издалека музыканты, чтобы отрепетировать концертную программу.

Гостей встречает облезший кирпичный фасад. Грабли на входе салютуют приветственно. Сверху свисает строительный крюк: покачивается на ветру, поет что-то тоненько. Японцам, правда, такой антураж очень нравится – дух старины и восточный минимализм: древняя стена фасада, паутина ветвей, клочок синего неба на просвет – вполне в духе японских гравюр XII века.

Когда-то в распоряжении Центра были четыре комнаты на цокольном этаже общежития консерватории – можно было проводить занятия в разных классах одновременно. Сейчас корейский, японский, китайский и индийский классы делят друг с другом одну комнату, составляя поочередное расписание занятий. Костюмы, инструменты разных народов тоже приходится хранить в одном классе ‒ это не так просто, учитывая, что длина кото, к примеру, ‒ около двух метров, вес – около семи килограмм. А ведь еще есть японские барабаны тайко, китайские и индийские инструменты – все они требуют отдельного места хранения. Комментарии о дополнительных неудобствах – материальных (пространственных) и моральных, – возникающих в связи с приездом музыкантов из других стран, излишни.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что сегодня работа сотрудников Центра музыкальных культур подчас остается в тени. Начнем с того, что немногие студенты в принципе знают о существовании такой структуры. Когда-то центр был отдельной кафедрой, которую возглавлял композитор Дживани Константинович Михайлов. «Студенты ходили на китайский и ушу к Алексею Андреевичу Сканави, на лекции Елены Георгиевны Богиной о культурах мира, на концерты китайской, индийской музыки, которые организовывал Дживани Константинович», ‒ вспоминает Наталья Борисовна Григорович, редактор Центра музыкальных культур мира и мой педагог по кото. Д.К. Михайлов всегда говорил: «Нужно изучать культуру, играя на инструменте, общаясь с музыкантом и изучая язык».

Подчеркнуто скромное положение Кабинета музыкальных культур мира в системе консерваторского образования не может не вызывать вопросов. Музыкальная поликультурность, в рамках которой существует современное общество, все увереннее стирает следы оппозиций «Восток – Запад», «свое – чужое». Музыка «неевропейских культур» останется чужой ровно до того момента, пока человек не попробует сам – например, собрать подставку для кото, настроить его, надеть на пальцы правой руки ногти-плектры, выучить 13 иероглифов, обозначающие номера струн. Музыка в широком смысле начинается именно с этого.

Исполнение, разучивание приемов игры заставляет слушать и слышать эту музыку по-другому: представляя, будто сам ее играешь, оценивая, какое место вызвало бы трудности, вспоминая, в какой еще пьесе был похожий прием. Глиссандо и падение лепестков сакуры, щипковые приемы и голоса насекомых – это вполне зримые ассоциации. Или можно сочинить что-нибудь самому «в стиле» – и приблизиться к пониманию того, как и почему возникали разные технические приемы игры в данной инструментальной традиции.

Пропасти непонимания между «своей» и «чужими» культурами как таковой не существует. Есть единая система равноправных ценностей. Исполнение музыки разных народов, общение с носителями разных традиций позволяет находить закономерности для восприятия музыки как единого организма, как части огромного явления мировой культуры. Консерватория дарит студентам такую возможность ‒ именно дарит. Уроки проходят в рамках факультатива.

Японская музыка начинается с благодарности: музыканты кланяются друг другу и произносят слова признательности – за решение совместно разделить время. Как европеец, как студент, как репетитор, я знаю, что время – это валюта, которой расплачиваются. Ее не дарят. И я бесконечно благодарна всем сотрудникам центра «Музыкальные культуры мира» и в особенности моему педагогу, Наталье Борисовне Григорович, за решение подарить мне и всем желающим – свое время.

Анна Сердцева, студентка ИТФ

 

№9 (1356), декабрь 2018

Прошло тридцать лет, но в Московской консерватории до сих пор вспоминают Надежду Сергеевну Николаеву (1950–1988) – музыковеда, педагога, выдающегося человека. 13 ноября личность Николаевой подобно магниту притянула людей в уютный зал Музея имени Н.Г. Рубинштейна. Звучала музыка Бетховена и Чайковского, звучали голоса знавших ее людей – взволнованные и одухотворенные.

Ее запомнили разной. Но все, как один, твердили об ее удивительной человечности. Если музыковед поступал в класс Николаевой, он становился для нее почти членом семьи. По счастливому совпадению В.М. Стадниченко оказался не только учеником Надежды Сергеевны, но и ее соседом по даче. По воспоминаниям директора Музея имени Рубинштейна, именно за чашкой чая ему открывалась удивительная глубина суждений Николаевой.

Она излучала свет. По воспоминаниям собравшихся в зале, студенты и педагоги менялись в лице, когда здоровались с ней. К.В. Зенкин заметил: «Не нужно было никаких особых слов – только ее имя. Я не учился у Надежды Сергеевны, поэтому для меня она предстает еще более легендарным человеком».

А. А. Филиппов пересказал один из своих телефонных разговоров с Учителем: «Надежда Сергеевна, я хочу купить проигрыватель. Я накопил денег, но он стоит 300 рублей, и мне не хватает около сотни. Не могли бы Вы одолжить мне их, пожалуйста?» Николаева ни минуты не колебалась и ответила утвердительно.

Филиппов рассказал еще один случай. Он занимался «Парсифалем» Вагнера, но никак не мог написать о чуде Страстной пятницы. «Ну что я могу сказать, Саша? Случается, что язык немеет. Посмотрите “Троицу” Рублева и уж постарайтесь, напишите что-нибудь», – посоветовала Николаева. «Я так и поступил, и все получилось, – признался Александр Александрович и с горечью добавил: – Сейчас та же ситуация. Язык немеет, когда я пытаюсь высказать все, что думаю о Надежде Сергеевне».

Вечер завершился презентацией сборника памяти дорогого Учителя. «Долгое время создание этого труда было текучим процессом, который никак не складывался, – объяснила И.В. Коженова. – А потом все вдруг выстроилось. Книге словно помогла состояться сама творческая мысль Надежды Сергеевны, ее присутствие, которое мы все постоянно ощущаем».

Об особенностях публикации поведал Г.А. Моисеев: «»Изюминкой» здесь являются стихотворения Надежды Сергеевны. Они написаны на маленьких листочках – видимо, это было спонтанное творчество. Одна из моих коллег случайно увидела одно из стихотворений на стадии верстки и сравнила его с японскими хокку и пейзажной лирикой Фета. Поэтому обложка книги неслучайно продиктована поэтическими пейзажными образами». При работе над сборником Моисеев обратился к архиву Николаевой и уточнил ряд важных биографических сведений – в частности, место рождения Надежды Сергеевны и годы жизни ее родителей.

Мнение учеников Николаевой о своем педагоге можно суммировать словами А.А. Филиппова: «Николаева была одним из лучших музыковедов в консерватории, а наша консерватория была и остается лучшей в мире».

Алиса Насибулина,

студентка ИТФ

№9 (1356), декабрь 2018

Ежегодно в мире широко отмечаются очередные 150-летия или 200-летия: проходят многочисленные фестивали, конкурсы и конференции. Появление же в концертных афишах «некруглой» даты – дело нечастое. Такой концерт не рискует затеряться в череде других, приуроченных к традиционным юбилеям. 333-летию двух великих композиторов – Баха и Генделя – был посвящен классный вечер профессора межфакультетской кафедры фортепиано В.Л. Гинзбурга, состоявшийся 11 ноября в зале Мясковского.

Идея тематического вечера всегда очень интересна. Обычно программы классных концертов бывают сборными: каждый студент играет что-то из своего репертуара на текущий момент и сочинения выстраиваются в произвольном порядке. Тематический вечер не только отличается бóльшим единством, но и открывает новые возможности. Например, артистам он позволяет показать разницу между избранными композиторами (в нашем случае – между ровесниками Генделем и Бахом), а слушателям – сравнить исполнительский уровень участников на одном материале (своеобразная «конкурсность»).

Программа классного вечера впечатлила разнообразием исполнительских составов. В сольных выступлениях Владимира Обухова, Елизаветы Лющиной, Кристины Оганесян и Тима Мельникова прозвучали клавирные и органные сочинения Баха (последние – в фортепианном переложении). Также были представлены ансамблевые номера – флейтовая соната Баха (Мария Баранова, флейта, и Анастасия Кунгурцева, фортепиано) и соната для скрипки Генделя (Вера Демченко, скрипка; Елизавета Лющина, фортепиано). Елизавета Локшина в ансамбле с проф. В.Л. Гинзбургом исполнила первую часть Концерта A-dur Баха – для многих слушателей выход на сцену профессора стал приятным подарком.

«Межфакультетность» вечера ощущалась также благодаря участию вокалистов. Были приглашены сопрано Александра Турченкова и меццо-сопрано София Ефимова, а также студентки проф. П.С. Глубокого (кафедра сольного пения) Вероника Ткачева, Чжан Мэнвень (сопрано) и Ксения Денисова (меццо). В их исполнении прозвучали арии из опер и кантатно-ораториальных произведений Баха и Генделя. Особенно сильное впечатление оставила ария из «Магнификата», которую трогательно и благоговейно спела Чжан Мэнвень (партия ф-но – Татьяна Ворожцова). Необыкновенно поэтичным показалось выступление А. Турченковой с арией Альмирены из оперы «Ринальдо» (аккомпанемент Павла Блихарского).

Перед каждым вокальным номером ведущий озвучивал первые строки текста в русском переводе, что настраивало слушателей на восприятие сочинения. Эта идея привлекает: ведь далеко не все гости, сидящие в зале, свободно владеют иностранными языками. На концертах, где исполняются вокальные произведения, такого разъяснения хотя бы начальных слов порой действительно не хватает.

Уровень исполнения поразил: все номера были на высоте, и «ученичества» (которое нередко сквозит в игре «непианистов» по специальности) в них совсем не чувствовалось. В числе слушателей находились те, кто был хорошо знаком с ребятами и потому «просвещал» своих соседей, шепотом комментируя выходы: «О, знаете, она ведь дирижер! А вот он (не поверите!) – гобоист!»

Публика на концерте в этот раз собралась действительно заинтересованная и живая. Некоторые подходили затем к участникам и интересовались, как найти то или иное сочинение, уточняя названия и авторов переложений. Вызвала улыбку одна дама, «загуглившая» во время концерта «Сколько учиться на вокал?» – получив ответ «пять лет», она сокрушенно вздохнула: «Эх, долго…». Слушатели неоднократно вызывали исполнителей на поклон, а о Тиме Мельникове, завершившем вечер знаменитой Чаконой d-moll, воскликнули: «О, какой молодец! Пусть еще сыграет!»

Несмотря на поздний час окончания концерта, зал к этому времени не опустел – расходиться совсем не хотелось. 333-й «день рождения» Баха и Генделя прошел в теплой обстановке классного вечера и запомнится надолго.

Анна Теплова,

студентка ИТФ

№9 (1356), декабрь 2018

В консерватории состоялась презентация новых дисков профессора Н.Л. Луганского. Всемирно известный пианист попытался лично привлечь внимание к этому событию, превратив презентацию в теплую творческую встречу. Народный артист России, популярный музыкант, он много играет, активно гастролирует. Каждый желающий может послушать его на концерте, поэтому, казалось бы, нет необходимости покупать «цифровую версию» его выступлений. Как выяснилось, это не совсем справедливо.

Многие музыканты, мягко говоря, недолюбливают такое средство коммуникации со слушателем как звукозаписи, называя их «музыкальными консервами». Принято считать, что лучше слушать музыку «в живую». Но порой у нас нет выбора. И дело не в том, что в интернете или на диске мы можем найти более качественное исполнение, как и не в том, что благодаря средствам звуковоспроизведения отпадает необходимость добираться до концертного зала. Просто один музыкант не может играть всё. Ограничиваться сугубо концертной жизнью означает сужать свои представления не только о творчестве артиста, но и об интерпретации того или иного произведения. Единственная возможность услышать какое-либо конкретное сочинение в конкретном исполнении – купить (скачать) диск.

На творческой встрече в консерватории Николай Львович сыграл программу, составленную частично из музыки двух его последних альбомов с опусами Дебюсси и Рахманинова. В условия акустики Рахманиновского зала фортепианные сочинения вписались неидеально, однако это не помешало слушателям проникнуться искренностью исполнения, свойственной стилю пианиста. Дебюсси раскрылся под непривычным углом: обычно философски задумчивый, он оказался полетным и стремительным. Фортепианный Рахманинов как всегда в исполнении Луганского покорил своим обаянием. После мини-концерта пианист побеседовал со слушателями о своих дисках и ответил на вопросы из зала. Публике представилась возможность самой координировать встречу, поэтому разговор касался самых разных тем – от медицинских проблем до работы в звукозаписывающей студии.

Два десятилетия назад Н. Луганский уже записывал прелюдии Рахманинова, и, естественно, их нынешняя трактовка пианистом – и в живом исполнении, и на новом диске – отличается от прежней. Сам артист на встрече признался, что некоторые из прелюдий в старом варианте ему нравятся больше. Нам же остается искать и сравнивать. Кстати, Николай Львович совсем не против «пиратства», так что можно смело бродить по просторам интернета в поисках совершенства.

Музыка всегда звучит по-разному: в условиях акустики разных залов, разного звукозаписывающего оборудования, в зависимости от настроения артиста. Посещая концерты и слушая записи, мы просто ищем идеал в исполнении того или иного сочинения. Возможно, его «эталонный» вариант уже записан на диктофон в смартфоне студента-безбилетника… А может быть, оно было идеально исполнено много лет назад никому не известным артистом на концерте, который уже никто никогда не вспомнит…

Виталия Кононова,

студентка, муз. журналистика

№8 (1355), ноябрь 2018

Столь солидный заголовок – всего лишь игра, скрывающая простое арифметическое действие: 80+20=100. За внушительной цифрой столетия спрятались сразу две меньшие годовщины, знаменующие начало пути консерваторских газет: «Российского музыканта», нареченного при рождении музыкантом Советским, и «Трибуны молодого журналиста», его младшей «подруги», вечно юной студенческой публичной площадки. Уходящий год, юбилейный для обеих газет, ведет к разным истокам: первый «Советский музыкант» вышел в апреле 1938 года, но первую «Трибуну» читатели увидели в ноябре 1998-го, и эту веху будем считать полноценным «столетним» этапом для совместного торжества.

Слово журналистика – сегодня одно из самых востребованных в разного рода публичных обсуждениях. Людей интересует и сама деятельность, и суть профессии, и факультеты в университетах с огромным вступительным конкурсом, и конкретные личности в безграничном медийном пространстве. Каналы их выхода в социум непрерывно множатся – старушку периодику, царившую когда-то, уже давно сопровождают радио, телевидение, наконец, интернет с разноликими сайтами и всеядными соцсетями. Наши «юбиляры»  тоже уже два десятилетия параллельно существуют в электронной версии – на интернет-сайте консерватории они имеют собственный сайт, где, в частности, размещен двадцатилетний архив всех публикаций, доступный для чтения. А теперь они вышли и в соцсети, ощутимо расширив круг читателей.

В Информационном XXI столетии журналисты как локаторы происходящего в мире стали для многих «своими людьми». Их любят и ненавидят, здесь есть свои кумиры и свои персонажи для жесткой и, зачастую, справедливой критики, уже появились конкурсы, призы, фиксируются рейтинги… Люди привыкли жить в насыщенном информационном потоке: политические конфликты и личная жизнь, экономика, спорт, культура и искусство – все находится под пристальным вниманием общественности. Музыкальная журналистика схватывает часть этого «потока», она погружена в жизнь искусства, музыки и во все, что с ней связано.

«Советский музыкант», когда создавался в 1938 году, имел совсем другое предназначение. Консерватория тогда называлась Комбинат МГК (!), и возникшая «многотиражка», как я уже рассказывала (РМ, 2008, №4), задумывалась как политический «Орган комитета ВКП(б), ВЛКСМ, дирекции и профорганизации Московской государственной консерватории», призванный проводить «идеологическое воспитание» всех и каждого прямо на рабочем месте. До последнего момента, то есть до 1991 года, он курировался райкомом партии, а должность редактора была номенклатурой райкома с обязательной для нее ежемесячной политучебой. Конечно, музыканты и музыкальные события также «разместились» на страницах консерваторского печатного «όргана», но все же по замыслу это была «чужая пьеса», к ней надо было приспосабливаться.

Сегодня преследуется другая цель – сконцентрироваться на музыкальной жизни. И отнюдь не на оперативной подаче фактов, для этого есть куда более быстрый интернет. В регистрационных документах обоих изданий записана «образовательная и культурно-просветительская» тематика. Информируя просвещать и образовывать – интересно, здесь нет места дидактике, при таком подходе доминантой предлагаемых материалов становятся аналитические авторские тексты. Думаю, многие обратили внимание – мы не перепечатываем чужие источники, авторы пишут специально для нас. Личностный взгляд для читателя более ценен и увлекателен.

Именно на этом базируется и журналистская учеба: студенческая «Трибуна» появилась тогда, когда «Российский музыкант» из-за организационно-финансовых проблем 90-х почти сошел на нет, а студентам была нужна печатная площадка. Но свежий взгляд и ценностные ориентиры молодых авторов стали задавать тон не только в новом издании, но и влиять на характер консерваторской журналистики в целом.

Таким принципиальным поворотом уже в «Российском музыканте» хочется считать публикацию о мастер-классе М.Л. Ростроповича – живой «монолог-размышление о звуках и паузах, об искусстве и смысле жизни, о профессии и личностях в ней, о времени и о себе» (РМ, 2002, №5). Такому же доверительному стилю письма учили этюды колонки художественного руководителя в первые годы выхода «Трибуны», даже если шел разговор о странном праздновании 100-летия Большого зала (ТМЖ, 2001, №4) или о печальном событии – пожаре в 1-м корпусе (ТМЖ, 2003, №1).

Консерваторские газеты не дублируют, но дополняют друг друга. У них разные задачи. В рамках определенных жанровых заданий студенческий взгляд  обращен на весь музыкальный процесс. Особенно интересны, пожалуй, музыкально-театральные рецензии, где объектом внимания становились постановки как крупных столичных или гастролирующих театров, так и подчеркнуто экспериментальные, «нетрадиционные» решения. Хотя и очерк памяти режиссера Балабанова (ТМЖ 2013, №6), как и полоса, посвященная Солженицыну, с откликом на выставку в Пушкинском музее и концерт в БЗК (ТМЖ, 2014, №6), мне не менее дороги.

«Российский музыкант», напротив, сосредоточен на жизни консерватории. Творческой и не только. В начале «нулевых» у нас было много проблем, и одна из самых страшных –грозившее отторжение Большого зала, который определенные «силы» хотели, видимо, сделать самостоятельной коммерческой единицей. Этого не произошло, но и газета не осталась в стороне, опубликовав интервью с ректором под заголовком «Этого греха на должно произойти!» (РМ, 2003, №3). Не обольщаюсь – вряд ли наш скромный голос мог на что-то повлиять и что-то изменить. Но он был! Значит, происходившее «под ковром» переставало быть таковым – туда проникал свет.

А позднее, когда в консерватории начался долгожданный Глобальный ремонт, снова стало страшно – печальный пример затянувшейся реставрации Большого театра уже был притчей во языцех. Сделав интервью с ректором, в котором поднимались многие, волновавшие всех вопросы, я параллельно заказала фотографию, визуальный образ которой должен был передать и масштаб общей тревоги, и беззащитность культуры перед лицом ремонтных «катаклизмов». На ней была стоявшая возле 2-го корпуса огромная бетономешалка, а рядом… сидел небольшой, погруженный в себя Чайковский (РМ 2010, №7; фото И. Старостина). И сегодня, когда все позади, и пространство вокруг знаменитого памятника Мухиной вновь поражает своей гармонией, этот снимок передает наши ощущения в тот момент.

Поэтому каждый этап происходивших благих перемен газета считала своим долгом осветить: и открытие обновленного Большого зала («Под сенью святой Цецилии» РМ, 2011 №6), и Малого (РМ, 2015, №3), и Рахманиновского (РМ, 2016, №5), и появление нового здания студенческого общежития (РМ, 2018, №6), и даже архитектурный проект грядущего оперного театра (РМ, 2015, №9)…

Журналистика не только помогает современникам разбираться в деталях поступающей информации, она способна «остановить мгновение», сохраняя следы стремительно исчезающих ощущений и подходов. Думаю, поэтому и через годы заинтересованные историей консерватории читатели смогут понять и прочувствовать наше время.

Профессор Т.А. Курышева,

главный редактор «РМ» (с 2000 г.) и

«ТМЖ» (с основания в 1998 г.)

№8 (1355), ноябрь 2018

Вот мы и отпраздновали 10-летний юбилей Международного конкурса Московской консерватории для исполнителей на духовых и ударных инструментах! Как помним, конкурс продолжается пять лет по две номинации в год, и нынешнее состязание завершало второй пятилетний цикл. Десятый конкурс для ударных инструментов и квинтета деревянных духовых с валторной открылся 28 октября концертом, в котором выступали лауреаты прошлых лет, члены жюри и студенты нашего училища, не допущенные к участию по возрасту. А завершился 2 ноября концертом новых лауреатов.

За десять лет мы накопили опыт, достаточный для анализа этого первого в России состязания духовиков, основанного на принципах Женевской федерации международных конкурсов. Строго соблюдая пункты нашего Положения о конкурсе, мы получили отличные результаты: за десять лет не было ни одной рекламации, ни одного обвинения в необъективности жюри, где из семи его членов четверо – зарубежные музыканты. В жюри были представлены страны Европы, Америки, Азии. Так же широка география участников – молодые музыканты приезжают к нам со всех концов света.

В жюри нынешнего конкурса в номинации ударных работали: Валерий Барков (Россия), Маркус Леозон (Франция), Ади Мораг (Израиль), Золтан Рац (Венгрия), Александр Суворов (Россия); председатель – начальник Центрального военного оркестра Министерства обороны РФ, Заслуженный артист РФ, полковник Сергей Дурыгин. Жюри в номинации квинтет деревянных духовых инструментов с валторной представляли: Арно Девинь (Франция), Магнус Нильссон (Швеция), Максим Рассоха (Беларусь), Патрик де Ритис (Италия), Анастасия Табанкова (Россия), Ханяфи Чинакаев (Россия); председатель – заслуженный артист РФ, профессор МГК, главный дирижер ансамбля солистов «Студия новой музыки» Игорь Дронов.

Изначально мы поставили перед собой несколько целей: во-первых, привлечь внимание общественности и руководителей в сфере культуры к проблемам обучения и исполнительства на духовых инструментах; во-вторых, получить картину общего состояния духового исполнительства в нашей стране в сравнении с мировым уровнем; в-третьих, способствовать расширению репертуара духового исполнительства и в программах музыкальных учебных заведений, и в концертных программах профессиональных исполнителей; в-четвертых, способствовать популяризации жанра квинтета деревянных духовых с валторной… И еще многое другое. С удовлетворением констатирую, что многое из наших планов, вследствие ли наших усилий или вследствие не зависевших от нас причин, начало осуществляться. Уже второй год проблемы духовых обсуждаются в Министерстве культуры РФ и иных учреждениях в сфере управления делами культуры. Принимаются решения, порой революционные.

Композиторы, как российские, так и зарубежные, активно участвуют в конкурсах на лучшее обязательное сочинение для духовых соло. Публика обнаружила, что музыка для духовых способна так же впечатлять, как и фортепианная. Наше событие не обойдено вниманием фирм–производителей музыкальных инструментов. Лишь одна влиятельная структура общественной жизни, которая демонстрирует традиционное пренебрежение к духовым инструментам – это СМИ, что прискорбно.

За истекшие девять лет мы стали лучше представлять себе и реальный уровень духового исполнительства в регионах, и современные потребности как артистов оркестра, так и участников образовательного процесса на всех его этапах, начиная от оснащения инструментами и кончая профессиональной подготовкой. Конкурс показывает фактическое положение дел в каждой номинации, выявляет проблемы. Так, прошлогодний конкурс поставил точку в многолетней дискуссии о необходимости перехода на тубе с модели in B на модель in F, о чем говорил еще покойный А.Т. Скобелев. Теперь эта необходимость признана в российском сообществе тубистов. Второй пример: на только что завершившемся конкурсе драматически отразилось бедственное положение в специальности валторна. Дефицит исполнителей на этом инструменте исключил из участия в состязаниях, по меньшей мере, четыре квинтета, что поставило оргкомитет перед необходимостью смягчить условия конкурса и пропустить на второй тур всех участников первого тура в нарушение устава.

Конкурс чрезвычайно плодотворно сказывается на репертуаре духовиков, побуждая к его расширению по всем специальностям. Усложнение репертуара, пропаганда отечественных авторов, поиски неизвестных сочинений разных времен и стилей – от барочного и классического до авангарда и пост-авангарда, – все это стало одной из важнейших задач. В немалой степени ее решению способствует и композиторский конкурс на лучшее обязательное сочинение для второго тура.

Высокий уровень трудности предлагаемых сочинений – важный аспект нашего конкурса. Трудная программа отпугивает отдельных исполнителей, но она же и определяет профессиональную значимость события. Иногда раздаются голоса о необходимости равняться на усредненного исполнителя с девизом «музыка есть не только в столицах, но и в регионах». Этот популистский лозунг, по сути, призывает к деградации и низводит консерваторию до самодеятельности.

Во время конкурса композиторов возникла дискуссия о степени трудности предлагаемых сочинений. По какому пути идти дальше – по пути усложнения или упрощения? Было решено не соглашаться на компромиссы, и выбор оказался верным: молодые конкурсанты сумели справиться с трудностями, исполнение принятого сочинения было достаточно убедительным. Надо поздравить авторов–победителей, прошедших суровый отбор, проведенный анонимно компетентным жюри, в котором участвовали три композитора, один специалист – не член жюри и ваш покорный слуга. Победителями оказались: Елизавета Згирская (студентка III курса МГК) с пьесой для квинтета «Роза Борхеса» и Х.А. Гарсия из Венесуэлы с пьесой для маримбы «Road Trip».

Сложность программы прошедшего конкурса была исключительно высокой для обеих дисциплин. В нынешнем столетии весьма заметны успехи в профессиональном развитии ансамблевой игры в квинтете деревянных духовых с валторной. Два — три десятилетия назад исполнение сочинений С. Барбера, Д. Лигети, Э. Вилла-Лобоса было доступно лишь наиболее выдающимся музыкантам, тогда как сейчас этот репертуар мы встречаем и на зачетах, и на экзаменах, даже в колледже. В этом немалая заслуга наших педагогов В.В. Березина и А.В. Табанковой. Их стараниями эта дисциплина приобрела статус, необходимый для овладения профессией оркестрового музыканта. Умение играть в ансамбле, пожалуй, не менее важно, чем само умение играть на инструменте. В конечном счете, цель нашего воспитания – найти музыканту место в оркестре, а оркестр – это череда ансамблей.

В номинации «духовой квинтет» первое место не было присуждено, II премию разделили квинтет Санкт-Петербургской консерватории и «Advance Quintet» Академии им. Гнесиных, III премию получил квинтет «Россия» Московской консерватории. К сожалению, в очередной раз под разными предлогами наш конкурс проигнорировала Казанская консерватория.

Номинация ударных была более многочисленной, на первый тур подали заявки двенадцать исполнителей.                   I премию получил представитель Германии Денис Яковлев, лауреатом II премии стал Николай Конаков, студент Академии им. Гнесиных, III премию разделили Янай Егудин (Беларусь), студент IV курса МГК и Денис Морозов, студент IV курса РАМ им. Гнесиных. Призом председателя жюри отмечена Марина Логинова, не прошедшая на третий тур.

Наш конкурс пользуется пристальным вниманием лучших производителей музыкальных инструментов. За годы соревнований мы получили в качестве призов инструменты от фирм Ямаха, Пюхнер, Лоре, Буффе, Мусманн, Сельмер, Холтон, Александер – практически все духовые и ударные инструменты симфонической партитуры. Необходимо отметить одного из главных спонсоров – английскую компанию «BP», позволяющую профинансировать все расходы конкурса, включая оплату призов и работу жюри.

С большим удовлетворением хочу поблагодарить административную группу под руководством К.О. Бондурянской. Все ее сотрудники делали свое дело слаженно, аккуратно, незаметно. У нас не было организационных проблем, сбоев, накладок.

Десятый конкурс завершился. И мы уже приступили к подготовке Одиннадцатого. В 2019 году он откроет третий цикл.

Профессор В.С. Попов,

художественный руководитель конкурса

 

№7 (1354), октябрь 2018

Студии новой музыки исполнилось 25 лет. Говорить о юбиляре и легко, и сложно. Легко потому, что концертную жизнь консерватории (да и Москвы в целом) уже невозможно представить без деятельности этого ансамбля, созданного в 1993 году. Сложно потому, что трудно перечислить все достижения коллектива – сотни концертов по всей стране и за ее рубежами, участие в крупнейших музыкальных фестивалях. В конце 90-х годов исполнительская деятельность ансамбля получает концептуальную поддержку: создается Научно-творческий центр современной музыки – структура, позволяющая совместно с Кафедрой современной музыки вести теоретические изыскания в области современной музыкальной культуры.

Главное детище Студии новой музыки – проводимый с 1994 года фестиваль Московский форум. Один только перечень титульных тем форума свидетельствует о том, что для исполнительских амбиций коллектива нет культурных преград и временных препятствий. Вот лишь некоторые из них: «Россия – Германия: ретроспектива – перспектива (к 50-летию окончания Второй мировой войны)» /1995/; «Авангард на пересечении этно и техно» /2001/; «Новая музыка на старых инструментах, старая музыка на новых инструментах» /2003/; «Свобода звука» /2007/; «Франкофония: Россия − Франция» /2010/; «Россия – Италия: искусство перспективы» /2011/; «Россия – Германия: за колючей музыкой» /2013/.

Форум стал площадкой, на которой прозвучали сотни премьер сочинений композиторов разных стран, побывали самые именитые коллективы современной музыки и самые известные композиторы современности. Благодаря активной деятельности Студии, у отечественных композиторов появилась возможность слышать премьеры своих сочинений в год их написания.

За четверть века ансамбль (в связке с сопутствующими консерваторскими структурами) стал также генератором развития культурных связей между Россией и Западом. Вспомним проект под названием «Европа глазами россиян, Россия глазами европейцев» (сезон 2011–2013), для которого специально было заказано 18 сочинений российским и европейским композиторам. А в рамках Года России в Германии и Германии в России был реализован другой проект – Звуковой поток (2012–2013), в который вошли четырнадцать программ из произведений русских и немецких авторов. Но важнейшим достижением Студии новой музыки следует считать синхронизацию культурных процессов в России и на Западе, когда колебательные движения смены разных направлений приобретают одну и ту же конфигурацию и происходят одновременно.

О славном пути ансамбля, о трудностях, с которыми пришлось столкнуться на разных этапах его становления, рассказывает бессменный художественный руководитель коллектива профессор В.Г. ТАРНОПОЛЬСКИЙ:

– Владимир Григорьевич, в юбилейные дни стоит вспомнить об исторических обстоятельствах появления Студии новой музыки?

– При всех сложностях 90-х тогда, как ни странно, было достаточно легко претворять в жизнь какие-то новые начинания. В воздухе висела острая необходимость обновления, создания нового направления, нового коллектива, специализирующегося на современной музыке. Своего рода прелюдией к образованию ансамбля послужил проект Ростроповича, который пригласил консерваторский оркестр выступить на его фестивале в Эвиане. Для фестиваля он предложил мне написать новое сочинение (это была опера-пародия «Волшебный напиток» на либретто И.И. Масленниковой в постановке Б.А. Покровского), и я уже тогда решил, что напишу его не для оркестра, а для ансамбля солистов, который может стать остовом нового коллектива современной музыки. После гастролей в Эвиане А.С. Соколов, в то время проректор по научной работе, выступил на Ученом совете с предложением о создании ансамбля Студия новой музыки. Для реализации этого плана в консерваторскую программу был введен новый аспирантский класс – ансамбль современной музыки.

Главным дирижером коллектива стал профессор И.А. Дронов. Хорошо помню нашу первую встречу с ним в консерваторском буфете: мы определили программу первого концерта ансамбля – это были мало кому известные произведения композиторов раннего русского авангарда. За 25 лет он провел несколько сотен мировых и российских премьер. Это что-то уже подходящее для Книги рекордов Гиннеса!…

К сожалению, потом все стало сложнее. Огромный интерес к современной музыке, который наблюдался в конце 80-х, к середине 90-х почти сошел на нет. Сказалась эмиграция двух поколений самых ярких и творчески активных российских композиторов. Не только «корифеи» – Шнитке, Денисов, Губайдулина, но и следующее поколение – Николай Корндорф, Елена Фирсова, Дмитрий Смирнов, Александр Раскатов, Леонид Грабовский, Владислав Шуть и ряд других – оказались за рубежом. Уехал и Александр Ивашкин – выдающаяся личность, автор уникальных концертных проектов современной музыки 80-х, идеолог и организатор известного Ансамбля солистов Большого театра. А в конце 90-х эпидемия эмиграции захватила и многих только закончивших консерваторию талантливых студентов. Приходилось несколько раз начинать все сначала.

В 2000-е ситуация начала стабилизироваться и скоро в Москве сформировалась уже новая композиторская среда: несколько групп интересных молодых композиторов, музыка которых теперь уже была в равной степени представлена как в России, так и за рубежом. Сегодня это уже известные авторы, и я очень рад, что практически всем из них путевку в жизнь дала наша Студия.

– Можно ли считать, что сегодня современной музыке у нас комфортно?

– В наши дни в московских афишах современная музыка представлена довольно широко, в первую очередь, работами самих молодых российских авторов. Такого ранее не наблюдалось десятилетиями, и это, безусловно, позитивный процесс. Но, с другой стороны, для широкой публики складывается ситуация, напоминающая нечто вроде небезызвестного «импортозамещения»: наша новая музыка словно выпадает из мирового контекста – произведения крупнейших композиторов (зачастую даже их имена!) по-прежнему мало кто знает. Да что там сегодняшние лидеры – у нас почти не представлена даже классика модерна – как российского, так и зарубежного! Вне этого историко-культурного контекста наши концерты легко могут превратиться в провинциальные игры для самих себя. Я давно замечаю, что даже некоторые наши известные критики не могут оценить, что в сочинении собственно авторского, а что заимствовано. Что уж говорить о широкой публике!

Поэтому одна из главных стратегических линий Студии как раз и заключается в том, чтобы представлять единую панораму современной музыки. В наших проектах мы стараемся показывать сочинения российских авторов не в отрыве, а в широком интернациональном контексте. Мы совсем не стремимся к модным сегодня гламурным сенсациям и «ивентам», а пытаемся честно и последовательно делать свое дело. Мне кажется, что именно этого – терпеливой, ежедневной, даже рутинной работы сегодня в нашем обществе очень не хватает.

– Созданная вами триада – Студия новой музыки, кафедра современной музыки и Центр – как раз иллюстрирует профессиональное отношение к организации музыкального пространства. Какова была сверхзадача ее создания?

– Вначале у нас была простая просветительская идея, уходящая корнями, наверное, в философию ХVIII века. Сам феномен просветительства в наше время, конечно, проявляется в иных формах, но и сегодня идеи просвещения, мне кажется,  востребованы не в меньшей степени, чем это было во времена Дидро. Я смотрю на российских сайтах, сколько предлагается интересных лекций по самым разным вопросам и какой к ним большой интерес! За рубежом я нигде не наблюдал такой острой потребности в познании нового.

Тогда, в консерватории начала 90-х, мы стремились в рамках отдельно взятой «институции» организовать полный «социо-динамический» цикл функционирования музыки ХХ века – изучение (Кафедра современной музыки), исполнение (Ансамбль) и просвещение (реализация Центром различных инновационных проектов – фестивалей, симпозиумов, лекционных циклов). Мы исходили из того, что эта модель будет подхвачена государственными (а может быть и частными) структурами и распространена, в конце концов, на другие музыкальные вузы страны (а может не только на вузы). К сожалению, нужно признать, этого не произошло. Успешный опыт Московской консерватории пока остается уникальным. Сегодня, когда так много говорят о важности сохранения и изучения отечественного культурного наследия, только в нашей консерватории имеются записанные и собранные нами уникальные аудиоматериалы и нотные издания важнейших произведений русского авангарда первой трети ХХ века! Без них история отечественной музыки выглядела бы очень искаженной.

– Например?

– Первое в мире додекафонное сочинение – Струнное трио Zwölftondauermusik Ефима Голышева (1914), музыкальными инновациями которого гордилась бы любая страна, в России существует лишь в виде мифа – никаких материалов нигде нет! Первая русская Камерная симфония – Симфония Рославца – то же самое! И этот список очень большой. Мы разыскали эти и многие другие незаслуженно забытые произведения, которые были практически запрещены с 30-х годов и записали их в наш аудиоархив. Но за пределами Московской консерватории этих сочинений не существует. И вся эта своеобразнейшая эпоха остается «бесхозной» и сегодня, сто лет спустя! Я говорю об этом из года в год, но ничего не меняется. У нас просто нет структуры, которая должна была бы заниматься этими проблемами. Взгляд Министерства культуры настолько «глобален», что для видения «мелочей» – судьбы конкретных композиторов и их конкретных произведений (даже шедевров) у них просто не существует «оптики»!

Но негативный результат – тоже результат и он вызывает соответствующие последствия. В условиях полной пассивности со стороны государственных организаций мы наблюдаем бурный расцвет инициатив «снизу», за пределами официальных институций. Посмотрите, сколько в одной только Москве возникло новых молодежных объединений, новых интересных проектов! Их инициаторы, наученные горьким опытом, a priori с недоверием относятся ко всему «институциональному». Такова цена этого вопроса.

– Каковы критерии отбора в формировании программ Студии? Музыка всегда должна быть хорошей или просто интересной?

– Поскольку у нас в стране пока очень мало ансамблей, оркестров, которые играют современную музыку, мы вынуждены быть «универсальными», т.е. исполнять едва ли не всю современную камерно-оркестровую музыку – от  относительно традиционных сочинений начала ХХ века до экспериментальных работ молодых авторов. Поэтому, несмотря на огромное количество программ (около 60 ежегодно!), я живу с постоянным ощущением того, что тот или иной пласт современной музыки у нас представлен недостаточно. Так, например, И.А. Барсова пожелала нам больше исполнять музыку раннего русского авангарда. Молодые композиторы столь же справедливо хотели бы чаще видеть на афишах свои имена. А посмотрите, кто из наших сверх-многочисленных оркестров исполняет музыку Э. Денисова или Н. Сидельникова (я называю лишь самые известные имена композиторов-профессоров консерватории)?! Или зарубежную классику – от Шенберга до Лютославского? Вот и получается, что оркестров в Москве много, а «всю современность» играем, в основном, только мы. Конечно, есть замечательные исключения – В. Юровский в Москве, Т. Курентзис в Перми, ну и, конечно, В. Гергиев, который находится, кажется, везде одновременно. Но в масштабах нашей самой большой страны в мире – это капля в море. Хотя в одной Москве работают больше 50 оркестров и проживает больше 600 композиторов!

– Но при таких исполнительских масштабах вы должны быть достаточно универсальными в плане стилистики играемой музыки?

– Да, мы играем сочинения всех стилей – от «новой сложности» до минимализма, от модерна начала ХХ века до сегодняшних сочинений с live electronic. Стилистический охват программ ансамбля совершенно не сводится к моим личным музыкантским вкусам. Главное при формировании программ – индивидуальная идея каждого концерта, каждого проекта, ведь в Москве конкуренция музыкальных событий – одна из самых высоких в мире, и за публику нужно бороться.

Если же говорить о моих личных предпочтениях, то, может быть, самым важным для меня является единство тех качеств, которые сегодня часто противопоставляются друг другу, но которые уже по своей этимологии образуют синкретическое единство – я имею в виду латинские sensus (смысл) и sensitivus (чувственность). «Красивые звуки» сами по себе мне ни о чем не говорят, равно как неинтересен и концептуализм, оторванный от работы со звуком. Только настоящее мастерство способно соединить эти две стихии воедино и переплавить их в Искусство. Латинское ars как раз и означает «мастерство, искусство»!

– Для вас важен вопрос соотношения художественной практики и общественной жизни, то есть вопрос культурных институций. Проблема подчинения или не подчинения им актуальна для современного музыкального социума, особенно – для радикально настроенного молодого поколения. Каковы они, современные институции, и какая она – современная молодежь?

– Любое новообразование имеет свой формат и свою инерцию. И ансамбль современной музыки – тоже не исключение. Разумеется, мы работаем над проектами, в которых традиционные возможности музыкального ансамбля качественно расширяются. Например, каждый год мы проводим проекты, связанные с современным музыкальным театром, с инструментальным театром, с электроникой и мультимедиа. Мы сотрудничаем едва ли не со всеми крупными музеями и выставочными залами Москвы. Так, в декабре в Пушкинском музее в рамках фестиваля «Декабрьские вечера», посвященного творчеству Пикассо, мы исполним три балета – Сати, Мийо, Де Фальи, – которые когда-то оформлял великий испанский живописец. Музыка будет исполняться под трансляцию видеозаписей этих исторических постановок. А в Третьяковке мы дали большой концерт, посвященный музыке русских футуристов.

В «Гараже» и в Центре им. Мейерхольда мы проводим более экспериментальные проекты, но все равно любая институция – это определенные ограничения, и форматные, и в чем-то стилистические. Но ведь вне конкретных организационных структур серьезная деятельность невозможна! Кстати, любопытно отметить, что в Москве очень многие молодые артисты категорически выступают против любого институционализма вообще. Пожалуй, в таком масштабе я столь антиинституционального движения больше нигде не встречал.

Мне кажется, что лучшее средство от застылости – конкуренция. Формы функционирования современной музыкальной культуры должны быть разными: ансамбли и консерватория, культурные центры и многообразные выставочные пространства, филармонические залы и альтернативные «неконцертные» площадки. Мы должны стремиться услышать и осмыслить вызовы нашего времени. А чтобы развиваться – быть самокритичными и не бояться менять самих себя.

С проф. В.Г. Тарнопольским

беседовала А.А.  Амрахова

Фото Олимпии Орловой

№7 (1354), октябрь 2018

С 1 по 21 августа в Московской консерватории прошла Международная летняя школа. Мне выпало счастье быть переводчиком уроков японских студентов и заглянуть в педагогическую «кухню» великолепных профессоров.

…Так бы я начала, если бы писала как полагается. Но я буду писать совсем по-другому. И поэтому начну еще раз…

На первой встрече со своими японскими учениками Елена Рудольфовна Рихтер сказала: «Каждый из вас привез несколько пьес, чтобы показать педагогу. Но мы не ставим перед собой задачу научить вас играть их. За три занятия это невозможно. Наша задача – научить вас учиться. Показать вам путь, как работать, чтобы вы могли потом делать это сами». Показать путь… Японцы очень любят слово «путь». По-японски – «до». Бусидо – путь воина, тядо – путь чая. Но значение слова намного шире, чем просто «путь, дорога, тропа». «До» – образ мыслей, образ жизни. «До», если хотите, судьба. И от нее никуда не деться.

Аи Ёсида, тихая девочка, которая приехала взять несколько уроков игры на виолончели у Игоря Ивановича Гаврыша. «Что будем играть? Сонату Шостаковича? Все четыре части? Господи, помилуй, да как же они берутся за такие сложнейшие философские вещи… Тут и взрослый-то… Ну да ладно, начнем…»

Девочка играет, профессор останавливает ее после каждой фразы, то и дело выхватывает из тонких рук виолончель и смычок, показывает сам. «Вот, смотри, какие здесь пальцы… Дашь мне ноты, я тебе к следующему уроку впишу ту аппликатуру, по которой играют в России… Пиццикато здесь делается всей кистью, скользящим движением, под острым углом, чтобы звук летел… Только не увлекайся, осторожно, а то можно большой палец выбить, видел я таких… Нет, нет, не зажимай смычок в кулаке, а то потом на arco перехватить не успеешь. Оставь средний палец на трости… А вот это лучше в пятой позиции на соседней струне сыграть, чем туда-сюда первым пальцем ползать… Ну-ка попробуй… Удобно?»

«Да», – лепечет девочка, вконец оробев сразу от всего: от обилия новой информации, от портретов великих музыкантов на стенах класса, от звучного голоса педагога, который, увлекаясь, начинает размахивать руками в темпе presto agitato и изобретать такие образные сравнения, что мои переводческие способности тают, исчезают. «Здесь ты бежишь, толкаясь локтями, сквозь толпу на вокзале! А здесь играешь в ночном кабаке для подгулявших гостей… смелее, смелее! Джаз знаешь что такое? Так вот здесь джаз, сарказм, гротеск! А вот здесь – переведите ей – у нее в звуке должна появиться такая, знаете ли… стервозность, что ли…»

Ну как мне объяснить это семнадцатилетней девочке?! И даже если бы я смогла это сделать – как бы она смогла изобразить это на инструменте? Но мы не сдаемся. Профессор, концертмейстер, девочкина мама в дальнем углу класса и я, грешная, – мы изобретаем самые невероятные объяснения, все четверо буквально пляшем перед ней каждый на свой лад, чтобы только она поняла, какие всплески страстей, какой накал чувств скрыты за страницами нотной записи, исчерканными рукой сэнсэя. И надо отдать должное – к концу третьего урока девочку буквально не узнать. Она очень продвинулась технически, в ее игре появилась осмысленность и глубина. Откуда? Что за секретная технология, волшебным образом завладевающая сознанием музыканта и делающая из него молодого Ростроповича, Когана, Рихтера?

Насчет Рихтера я не шучу. Денис Владимирович Чефанов, репетируя с пианисткой Сиори Сайто этюд Шопена, говоря о манере исполнения, долго ищет сравнение и, наконец, находит. «Сыграйте мне это мужественно, как… молодой Рихтер!» Бедная Сайто-сан, бедная я. Перевести эту фразу несложно, а вот объяснить, что она означает…

Вообще говоря, именно в этом заключается основная трудность нашей переводческой работы. Выучить музыкальные термины – не проблема, их не так много, да и итальянские обозначения темпов и нюансов очень помогают, но вот справиться с полетом фантазии и образностью сравнений: «Вот эту ноту надо буквально выкрикнуть! Сыграйте эту ноту на весь смычок очень громко, пожалуйста… Куда, куда провалилась? Здесь нельзя проваливаться!… Вот эту ноту прилигуй к предыдущему такту…» И сакраментальное – «Не бросать четверть, додержать!»

Какое счастье, что я – музыкант, сама в свое время прошла через горнило занятий с педагогом и научилась воплощать в смычке его образы и сравнения, порой, самые невероятные. Но у японцев слабо развито абстрактное мышление, поэтому им бывает крайне сложно объяснить… про ту же стервозность, например. Порой мне страшно жаль, что студент не может в полной мере оценить весь фейерверк остроумия и эрудиции педагога, который хочет вложить в студента как можно больше. Ведь времени совсем мало, и оно так быстро проходит.

Лариса Борисовна Рудакова искренне огорчается, отпуская с последнего урока Дзюнки Огути. Мальчик – фантастический баритон! – уезжает уже завтра и не сможет участвовать в концерте. А он потрясающе чувствует все слова педагога, тут же воплощая их в голосе. «Золотой ты мой! Умница! Какие еще нотки с собой есть? Скарлатти? Давай Скарлатти». «Скарурати-о додзо» («Скарлатти, пожалуйста!») – перевожу я, и пока парень поет, быстренько ищу в словаре всякие анатомические названия, которыми изобилуют уроки вокала в силу специфики звукоизвлечения: нижняя челюсть, лопатки, лобные пазухи, нёбо… «Все должно быть свободно! Плечи опусти, руки деревянные не делай, грудь расправь, собери звук в переносицу!» Не знаю, как парню это удается, но фраза, которая не получалась, вдруг звучит проникновенно и бархатно. Кто бы мог подумать, что в этом невысоком японском подростке – а Дзюнки всего семнадцать, он еще школьник – таится сокровище! Такие подростки бегают по Японии тысячами – шустрят, подрабатывая в забегаловках, на почте, в дорожных службах…

Хотя семнадцать – это не такой уж и подросток, это уже человек, который серьезно задумывается о своем будущем. Допустим, через год Огути-сан приедет поступать к нам в консерваторию. Он, конечно, поступит – но что ждет его на родине после получения диплома? Готов ли он отдать профессии музыканта всю свою жизнь? А если он старший сын? Старший сын по традиции наследует отцовский дом и семейный бизнес. Будет ли готова его семья к тому, что он изберет другой путь?

Пианисту Тайсэю Сигэно восемнадцать лет, он тоже еще школьник. Однако сам для себя уже все решил. Он – музыкант. И какой! После нескольких занятий, на которых вместе с Дмитрием Анатольевичем Людковым была отшлифована каждая фраза первой части Шестой фортепианной сонаты Прокофьева, Тайсэй сыграл ее на заключительном концерте так, что зал взревел! Концерт продолжался три с половиной часа, сонатой Прокофьева мы его завершали, бедняга Сигэно-сан в ожидании своего выхода буквально места себе не находил, но в итоге вышел и сыграл как зрелый музыкант, переживший в своей жизни многое… «Понимаешь, в этой музыке все построено на контрастах. Здесь постоянная борьба между светлым и темным началом, как будто в одном человеке борются две его сущности – добрая и злая. Смотри: вот главная тема – широкая, спокойная… и вдруг она резко прерывается этими диссонансами… как будто в безмятежный сон врывается ночной кошмар…» Я старательно подбираю сравнения, вспоминается даже акунин – злой человек, злодей… «А вот здесь – слышишь? – противопоставляются страстность человеческой жизни и равнодушное течение времени». Парень слышит. Он слышит все. И с энтузиазмом воплощает слышимое в пальцах: с лица не сходит радостное изумление, потому что ему открывается совсем другая музыка, чем та, которая написана в нотах.

Эти открытия – порой совершенно неожиданно для себя – делают все без исключения японские студенты. Репетируем «Музыкальный момент» Рахманинова. «Ну вот что вы видите, когда это играете?» Сато-сан молчит. Потому что в Японии на уроках студентам разговаривать не положено. Чефанов-сэнсэй объясняет, КАК играть и ЧТО при этом видеть. Но вдруг замолкает и становится очень серьезным. «Переведите ей, пожалуйста, как можно более точно. Этот образ и эти чувства – МОИ. А она должна показать мне СВОИ. Она должна выразить их этой музыкой так, чтобы я их понял. И чтобы все поняли. Сато-сан, Вы должны искать СВОЕ. Вы должны творить!» На лице Сато-сан – растерянное недоумение. Творить ее не учили…

Это, пожалуй, самая большая трудность, с которой сталкиваются практически все японские музыканты, приезжающие к нам учиться. Творчество, интерпретация, собственное вѝдение – все эти слова студент хоть и знает, но что с ними делать на практике, слабо себе представляет. В традиционной японской системе обучения любой профессии, в том числе творческой, процесс передачи знания требует беспрекословного подчинения учителю и как можно более точного повторения его технических приемов. И это правильно, поскольку способствует сохранению традиции. Кроме того, подобные отношения «учитель – ученик» заложены в конфуцианских нормах традиционной морали, которые по сей день доминируют в сознании японцев, пусть они порой сами того не сознают.

Однако при обучении западной (русской, европейской, американской) классической музыке эти принципы не работают. Например, в русской исполнительской школе ученик – соавтор интерпретации преподавателя. Он задает вопросы, он делится своими мыслями, он даже может предложить что-то свое. Если он до мелочей копирует манеру игры педагога, то это уже называется шарж и подходит больше для капустников, чем для серьезных концертов. Поэтому японским студентам, изучающим западную классическую музыку, приходится туго. Слушаться учителя и одновременно привносить в музыку что-то своё не так-то просто. Надо преодолевать себя. А это уже проблема. Мондай дэс нэ…

И еще есть проблема формирования технического аппарата. Говоря проще – постановки рук. У двух юных скрипачек, Мидзухо Сингай и Айки Икэсуэ, учениц Алексея Алексеевича Гуляницкого, неправильно поставлена правая рука. У обеих проблема с мизинцем. Педагог показывает им, какие упражнения делают в России совсем маленькие детки, когда только учатся держать в руках смычок. У Мидзухо-тян дела чуть лучше – все-таки она не первый раз приезжает заниматься в консерваторию, а уже в третий – но у Айки-тян зажата кисть, слишком широко расставлены пальцы и нет чувства баланса смычка, который – баланс – контролируется как раз мизинцем.

Мамы – а девочки, конечно, приехали с мамами – тщательно фиксируют все на камеру. Сэнсэй ставит в нотах аппликатуру, штрихи, колдует над более удобным распределением смычка, объясняет, как играть спиккато – а у Мидзухо-тян уже сейчас не совсем получаются «прыгающие» приемы: «Руку, срочно ставить руку! Ничего, я дам вам координаты одной японской скрипачки, она у нас училась, она все знает, она вам поможет… Это можно делать только под контролем… Большая работа предстоит…» Мамы несколько растерянно переговариваются между собой. Оказывается, спиккато у Мидзухо-тян не получается не потому, что она мало старается. Оказывается, здесь этот универсальный японский рецепт – «Гамбаттэ!» («Старайся!») – не поможет и даже навредит…

Но как хороши были обе на отчетном концерте – одна в сиреневом платье, другая в розовом, одна с блестящим «Рондо каприччиозо» Сен-Санса, другая с солнечным Концертом Бруха! Айка-тян, трогательно уснувшая в своем розовом принцессином платье под портретом Рахманинова, стала одним из символов нашей Школы. Как и чьи-то туфельки на шпильках, сброшенные после трудового дня куда попало – одна на кресло, другая под него… Как и слезы расставания с педагогами, которых не избежал, по-моему, никто, даже мальчики… Что поделать, это Путь…

Н.Ф. Клобукова,

кандидат культурологии,

НТЦ «Музыкальные культуры мира» МГК