№1 (1375), январь 2021 года

С каждым годом количество детских музыкальных конкурсов неумолимо растет. Расширяется география проведения, возрастная планка участия становится все ниже. В связи с этим возникает ложное предубеждение, что без участия в конкурсах ребенок ничего не добьется. Но так ли это на самом деле? Каковы настоящие цели этих конкурсов и дают ли они уверенность в завтрашнем дне для юного исполнителя?

Несомненно, феномен конкурса как такового имеет многовековую историю с вполне благими намерениями – выявить таланты и дать им дорогу в жизнь. По сути, особенно в наше время, конкурсы становятся уникальными стартовыми площадками, где может быть услышан и оценен по достоинству каждый человек. Но, как и многое в истории, это не работает так просто.

Каково приходится детям, которые вступают в холодную борьбу со своими не менее одаренными сверстниками? Ведь участников много, а лауреатов будет всего трое. Несомненно, музыкальные конкурсы обладают огромным количеством положительных факторов, но в данном случае я хотела бы обозначить несколько проблем, которые, на мой взгляд, перевешивают все «плюсы».

Во-первых, конкурсы неизбежно связаны с поражениями, и хорошо, когда взрослый исполнитель это понимает и может отнестись к этому философски. Только вот ребенка это может сильно задеть, и наложить определенный психологический отпечаток на его личность. Быть может, после перенесенного стресса ребенок и вовсе не захочет заниматься музыкой или разуверится в собственных силах.

Во-вторых, не все дети способны искренне радоваться успехам других. Что уж говорить, не все взрослые люди умеют это делать! Это многолетняя работа над собой, которую ребенок провести еще не в состоянии. Тем самым, чужая победа может вызвать в ребенке чувство зависти к успеху другого, что не является созидательным чувством для формирования здоровой личности.

В-третьих, музыкальные конкурсы для детей могут быть, как ни странно, соревнованием для их родителей – друг с другом или с самим с собой. Часто бывает, что в силу жизненных обстоятельств сбываются не все мечты, особенно детские. И такой взрослый человек, не получив желаемого в своей жизни, всеми правдами и неправдами стремится дать это своему ребенку. Быть может, судьба одного из родителей сложилась так, что его не взяли в музыкальную школу, или его родители не дали ему связать жизнь с музыкой, но он своему ребенку не будет этого запрещать. Наоборот! Всеми силами будет способствовать развитию его музыкальных данных. В таком случае, многие дети оказываются «заложниками» родительских амбиций. Ведь самого ребенка никто не спросил – ему это интересно или нет. Что он понимает, он же еще маленький? Вдобавок ко всему, победа ребенка на том или ином музыкальном «состязании» тешит нездоровое родительское эго.

В-четвертых, слишком активное участие во всевозможных конкурсах рискует банально оставить ребенка без детства. Все мы знаем, насколько энергозатратным является конкурсное выступление. А если представить, сколько времени уйдет на то, чтобы к этому конкурсу подготовиться? Взрослый человек осознанно ставит перед собой цель и достигает ее, жертвуя силами, свободным временем, средствами. А ребенок в таком случае просто рискует остаться без самого прекрасного времени в жизни – беззаботного и счастливого детства…

Мне довелось знать одного ребенка, чья музыкальная жизнь была загублена из-за подобных ошибок. Он был очень талантлив и делал большие успехи, но в какой-то момент понял, что не может нейтрально относиться к успеху других, что заставило его забыть о карьере музыканта и найти для себя более спокойную и лишенную подобного накала конкуренции профессию.

Детство – это самая счастливая пора, которая оставит нам теплые и драгоценные воспоминания на всю жизнь. Во многом этот безоблачный мир для ребенка формируют его родители. И занятия музыкой с детства – несомненно, шаг к прекрасному. Но, на мой взгляд, музыкальный мир и так достаточно жесток, особенно когда дело в нем доходит до конкуренции. Так зачем же познавать это с детства?!

Юлия Милонова, IV курс НТФ, музыковедение

№1 (1366), январь 2020

С 28 октября по 2 ноября 2019 года в Московской консерватории прошел Одиннадцатый Международный конкурс для исполнителей на духовых инструментах.

Духовые инструменты старше фортепиано и скрипки на несколько тысячелетий. За это время человечество создало многие и многие их разновидности. Но для современной широкой публики название «духовые» звучит, как объединяющее разные дудки в один инструмент – все восемь духовых, используемых в симфонической партитуре, принято воспринимать как одно. И в конкурсах зачастую соревнуются не только флейта с тубой, но, как у Марсия с Аполлоном, флейта с потомком лиры – арфой… На этом российском конкурсе исполнители на духовых инструментах имели возможность соревноваться исключительно со своими коллегами по специальности.

Конкурс Московской консерватории проводится каждый год, образуя пятилетний цикл. Ежегодно прослушиваются два инструмента: медный и деревянный. В заключительный – пятый год цикла – ударные и квинтет деревянных с валторной. Для каждой специальности создается отдельное жюри, куда приглашаются ведущие музыканты по данной специальности: солисты, профессора, дирижеры, что позволяет объективно оценивать уровень соревнующихся.

Учредители Конкурса предполагают ввести его в Женевскую федерацию международных конкурсов. Духовая исполнительская школа России достойна иметь у себя на родине конкурс класса «А», в который входят аналогичные конкурсы в Мюнхене, Женеве, Тулоне, Праге. В положениях нашего Конкурса учитываются все требования этой Федерации: первая премия не делится, количество членов жюри — не менее 7, из них более половины — зарубежные музыканты. Время показало жизнеспособность выбранной стратегии: мы провели уже одиннадцать конкурсов!

В этом году в состязаниях приняли участие 13 фаготистов из России, Латвии, Беларуси и 22 тромбониста из России, Беларуси, КНР, Киргизии, Узбекистана. Председателями жюри были дирижеры: Анатолий Левин (Россия) у тромбонистов и Владимир Лебусов (Россия) у фаготистов.

В жюри конкурса тромбонистов участвовали: К. Ахметов (Казахстан, профессор Казахской национальной консерватории), М. Игнатьев (Россия, профессор Санкт-Петербургской консерватории), Э. Конант (США, солистка Туринской королевской оперы), Ж. Може (Франция, профессор Парижской региональной консерватории), Г. Хёна (Венгрия, профессор Будапештской консерватории), Э. Юсупов (Россия, доцент Московской консерватории).

В жюри конкурса фаготистов были приглашены: К. Соколов (Россия, профессор Санкт-Петербургской консерватории), И. Шегай (Россия, преподаватель Московской консерватории), А. Арницанс (Латвия, выпускник Московской консерватории, профессор Латвийской академии музыки), Л. Лефевр (Франция, профессор Парижской консерватории), К. Фосс (Норвегия, профессор Высшей школы музыки Норвегии), Х. Шинкёте (Германия, солист Баварской государственной оперы).

На концерте-открытии выступили члены жюри И. Шегай и Э.Юсупов с ансамблем медных духовых под управлением Я. Белякова, почетный гость конкурса, профессор Музыкальной академии Познани А. Адамчик (Польша) со своими студентами. После второго тура для участников Конкурса, не прошедших в финал, были даны мастер-классы профессорами Л Лефевром, А. Адамчиком, Э. Конант и Ж. Може.

В третьем туре фаготистам превосходно аккомпанировал струнный квинтет, тромбонистам – духовой ансамбль п/у Я Белякова и камерный оркестр п/у В. Валеева, за что организаторы выражают им глубокую признательность. Победителями традиционного Конкурса на лучшее обязательное сочинение для второго тура были признаны Виктор Зиновьев (Россия) с «Каденцией для фагота соло» и Кесем Нинио (Израиль) с пьесой для тромбона «И смерть забрала их обоих».

Одиннадцатый конкурс Московской консерватории для исполнителей на духовых и ударных инструментах, по общему мнению, прошел на высоком уровне.

• 

• 

Лауреатами конкурса тромбонистов стали: Северьян Богданов (Россия) – первая премия и призовой инструмент; Андрей Зенчугов (Россия) – вторая премия; третью премию разделили Мария Горячева и Дамир Хузин (Россия); диплом финалиста получил Антон Суменков (Беларусь); приз за лучшее исполнение обязательного сочинения вручили Ильдару Манасыпову.

• 

• 

На конкурсе фаготистов, при общем очень достойном уровне исполнения, первая премия, к сожалению, не вручалась. Вторую премию разделили Владимир Одинцов (Россия) и Эдгар Карпенскис-Аллажс (Латвия); третья премия и приз за лучшее исполнение обязательной пьесы достались Сергею Хворостьянинову (Россия).

Впервые на Конкурсе были вручены именные премии от музыкальных сообществ – частных лиц. Премию имени Ивана Костлана класс фагота МГК вручил В. Одинцову, а премию имени Анатолия Скобелева от сообщества тромбонистов России получил А. Зенчугов. Особую признательность оргкомитет выражает спонсорам конкурса: ВР, Yamaha, Ротари клуб «Москва – Восток», «Ателье Гончарова» с призовым тромбоном.

• 

• 

• 

И в заключение, я бы хотел подвести общий итог по всем 11 конкурсам Московской консерватории для духовых и ударных инструментов. Этот Конкурс – не только и не столько праздник для духовиков, которые (не будем стыдливо прикрывать проблему фиговым листком) для многих стоят на низшей ступени музыкальной лестницы, но, пока на сцене звучит симфоническая музыка, без них не обойтись! Конкурс показывает все больные проблемы в профессиональном образовании духовиков и в общем состоянии дел в духовом искусстве нашей страны.

В нынешнем году началась кампания за повышение престижа духовых инструментов. Ее цель – производство в России собственных музыкальных инструментов, но не затрагивает профессиональное музыкальное образование в сфере исполнительства на духовых инструментах, как и дальнейшую работу духовиков по специальности в симфоническом оркестре.

В России нет традиций производства духовых инструментов, и понадобится столетие, чтобы такая традиция появилась. Но в России уже есть традиция подготовки исполнителей на духовых инструментах – она появилась два столетия назад. Основатели Московской консерватории хорошо понимали проблемы обучения юношей игре на таких инструментах, как фагот, гобой, валторна, туба. И 150 лет назад они получили от Московской городской думы восемь специальных стипендий для привлечения абитуриентов в классы духовых. Так создавалась русская школа духового исполнительства.

Сейчас эта традиция под угрозой. У нас возникла серьезная диспропорция в подготовке исполнителей духовых специальностей: избыток флейтистов и кларнетистов при острой нехватке фаготистов, гобоистов, валторнистов, тубистов. Во многих региональных симфонических оркестрах места в группах этих инструментов не заполнены в соответствии со штатным расписанием. В местных училищах игре на фаготе учит кто угодно, так как преподавателей не хватает. Видимо, недалек тот день, когда образ «Быдла» в «Картинках с выставки» Мусоргского будет звучать в исполнении флейты!

Диспропорция заложена в системе музыкального образования. Квота для приема состоит из десяти специальностей, потребность в которых для оркестра одинакова. Каждый прием должен содержать всю палитру партитуры, каждый инструмент должен иметь свою квоту приема, места в которой не могут быть переданы другой специальности. Но на приеме царит формализм: когда абитуриенты-фаготисты, прекрасно выдержавшие экзамен по специальности, не набирают проходного бала по гуманитарным дисциплинам, их замещают флейтистами. Формально требования к приему соблюдены.

Последние два года мы не набираем нужного числа гобоистов и фаготистов. Их не хватает и в консерваторских оркестрах. Зато флейтисты и кларнетисты ждут своей очереди поиграть в оркестре, а получив диплом, они зачастую вынуждены уходить из профессии, чтобы найти работу. Принятое в XXI веке решение УМО о том, что каждый выпуск должен содержать специалистов полной партитуры оркестра, не выполняется. Эту проблему может разрешить лишь Министерство…

Сейчас оргкомитет уже приступил к подготовке следующего этапа третьего цикла – Конкурса 2020 года для исполнителей на гобое и валторне.

Профессор В.С. Попов, Художественный руководитель Конкурса

№2 (1358), февраль 2019

Многочисленные инциденты, происходящие между охраной и консерваторцами, превращаются в гнетущую тенденцию. Ситуация, когда известный и уважаемый во всей стране (а то и в мире!) педагог и музыкант не может попасть на работу или репетицию, кажется невозможной, нелепой. Но в реальности она происходит достаточно часто.

Конечно, правила для всех одни: для входа в консерваторию нужна карта. Но ее отсутствие моментально превращает человека в глазах охраны в потенциального злостного нарушителя. С пропуском – ты тот, кто есть (студент, профессор, известный музыкант, афиша с чьим именем и портретом висит буквально в метре от вахты). Без – подозрительная личность. И даже преподаватель, который спускается встретить студента, забывшего пропуск дома (все мы люди!), ничего не может решить. Нет пропуска – нет ничего, кроме внезапного, злобного недоверия со стороны охраны. Педагоги консерватории на протяжении долгих лет вкладывают в нас свой опыт, профессионализм, душевные силы и энергию. Но значит ли это хоть что-нибудь – решает человек возле турникета, выполняющий свою работу.

Однако, проблема не только в пропусках и турникетах. И даже не только в бюрократических тонкостях, которые множатся в таком объеме, что проход гостей в консерваторию находится на грани невыполнимой задачи. Если быть совсем откровенными, то объявление с текстом «Классов нет!! Совсем никаких!! И без фортепиано тоже нет!!», выписанное трогательно аккуратным шрифтом, и нередкая грубость охранников по отношению к студентам, не говоря о блестящих музыкантах, высоких профессионалах, – это звенья одной цепи.

В современных реалиях необходимые меры безопасности не обсуждаются и не осуждаются. Но даже в самых обычных торговых центрах требования охраны озвучиваются более приветливо и не так устрашающе. Однажды я стала невольным свидетелем того, как охранник схватил студента, забывшего пропуск, за куртку и пытался вытолкнуть его на улицу – инцидент случился около двух лет назад, и я искренне надеюсь, что подобное не повторялось и больше никогда не повторится. Да и зрелище, когда люди, пришедшие чуть раньше на концерт в Малом зале, вынуждены толпиться в верхней одежде в тесном фойе, выглядит печально. В немалой степени благодаря тому, что эту картину сопровождает армейский тон охранника, стандартно призывающего ставить сумки на тумбу и проходить через рамку. И для слушателей консерватория начинается не с первых звуков со сцены, и даже не с порога концертного зала, а гораздо раньше – с входного турникета.

Видимо, в нынешних реалиях только самые обыкновенные вежливость и дружелюбие могут спасти положение и глобально уменьшить уровень стресса – причем с обеих сторон. Существование у нас непереводимых на другие языки понятий «синдром вахтера», «хамство», удручает само по себе. Но еще больше удручает то, что такие тягостные явления и консерватория, которую мы нежно называем Alma Mater, соприкасаются. А ведь есть еще одно, не менее значимое для нас образное выражение места, где мы обитаем – «Храм искусства». В данном контексте хочется вспомнить  именно его.

Анна Брюсова, студентка ФИСИИ

 

№ 9 (1329), декабрь 2015

В консерватории 16 сентября состоялся мастер-класс на тему «Что такое импровизация». Его провел виртуозный пианист, композитор и импровизатор Кароль Беффа (доцент École normale supérieure, Париж, Франция), известный музыкант, закончивший факультет композиции Парижской консерватории, чьи произведения звучат в самых престижных залах Франции.

У студентов консерватории была уникальная возможность не только послушать замечательного мастера, но и пообщаться за роялем, попытаться раскрыть в себе талант импровизатора. Маэстро предлагал участникам исполнить собственные тональные и атональные импровизации, демонстрируя варианты своих построений, сопровождая эти показы очень точной словесной расшифровкой. Он обращал внимания слушателей на фактурное развитие и свободу музыкального мышления за роялем. Участники исполняли импровизации не только соло, но и дуэтом – виолончель и фортепиано, а также сразу на двух роялях. Творческая атмосфера накалялась с каждым предложенным вариантом, заставляя максимально раскрывать свои способности.

Известно, что импровизация – полезная область творческой деятельности. Она учит гибкости музыкального мышления, находчивости. Было очень ответственно и одновременно увлекательно творить вместе с Каролем, ловить повороты его музыкальной мысли, создавать собственные тематические построения. Необычно звучала импровизация на рояле с виолончелью, где каждый исполнитель должен был почувствовать партнера, не только продолжать, но и предвосхищать музыкальные находки друг друга… Не часто в консерваторию приезжают мастера такого уровня! Три часа пролетели незаметно в непринужденной, творческой атмосфере.

Но, к сожалению, только четыре студента (два пианиста, скрипачка и виолончелистка), как и автор этих строк, заинтересовались неординарным событием. Неужели студенты (а также их педагоги) настолько заняты, что не могут выделить время для раскрытия новых сторон своей музыкальной натуры?! Возможно, время было не совсем удобным (три часа дня), хотя лекционные занятия в основном уже закончились, а до начала концертов оставалось несколько часов. Обидно, что только пять человек проявили интерес к общению с Мастером, а ведь та творческая искорка, которая появляется на подобных встречах, кто знает, возможно, стала бы началом нового взгляда на исполнительство… Где же вы были, остальные музыканты?!

С. А. Бачковский,
преподаватель межфакультетской кафедры фортепиано

№ 1 (1303), январь 2013

Во имя спасения легендарного органа Большого зала Московской консерватории 7 декабря в Государственном Кремлевском дворце прошел благотворительный концерт, на котором выступили лауреаты Конкурса имени П. И. Чайковского разных лет.

Оформление зала Кремлевского дворца сразу давало понять, что в этот вечер концерт будет особенным. Со стороны сцены с портрета на зрителей смотрел красавец Петр Ильич Чайковский. Имитация органных труб на левой и правой кулисах напоминала о причастности каждого, кто купил билет, к спасению уникального инструмента французской фирмы А. Cavaille-Coll, созданного в 1899 году специально для Большого зала Московской консерватории.

Приветственное «слово» в виде Pas de deux из балета «Щелкунчик» «держал» Концертный симфонический оркестр Московской консерватории под управлением маэстро Анатолия Левина. Под знаменитую музыку на большом экране транслировались исторические кадры с конкурса Чайковского. Просмотр этого видеоряда вызвал чувство грусти: нет уже в живых ни Арама Хачатуряна, ни Мстислава Ростроповича, ни многих других великих музыкантов. И улыбка совсем юного Вана Клиберна, который не приехал в этот знаменательный вечер в Москву из-за плохого самочувствия, не могла не опечалить.

Трепетную атмосферу первых минут концерта последовательно нарушал конферансье Петр Татарицкий. Его некоторые реплики, произносимые с крайне серьезным видом, без смеха слушать было невозможно. Например, чтобы подчеркнуть благородную миссию выступающих музыкантов, он отметил: «Добрым символом можно считать органные струны, которые украсили зал». В каком месте у органа Татарицкий обнаружил эти струны – вопрос, оставшийся без ответа.

Заключительным аккордом первого отделения стали Andantino и финал Первого фортепианного концерта Чайковского, сольную партию в котором исполнил Владимир Овчинников. На пресс-конференции, предшествовавшей благотворительному вечеру, ректор консерватории Александр Соколов сказал: «Идея собрать лауреатов конкурса имени Чайковского разных лет имеет спортивный аналог. Например, есть сборная хоккея разных лет, которая очень трогательно выглядит, но имеет грустный оттенок. В нашем случае никакой грусти не будет. Наоборот, слушатели смогут оценить рост музыкантов». Выступление некогда юного лауреата, а ныне маститого пианиста Владимира Овчинникова стало подтверждением этих слов.

Инструментальная музыка Петра Ильича перемежалась с его знаменитыми романсами и номерами из опер. Вдохновенно исполнил ариозо Германа «Прости, небесное созданье» тенор Олег Кулько. Олицетворявшая Ольгу из «Евгения Онегина» Анна Викторова внушительным меццо пропела слушателям, как она «резва, беспечна, весела», а бас Александр Науменко благословил леса, а также поведал публике, что «Любви все возрасты покорны».

Нашлось место в программе концерта и увертюре «1812 год», которая была исполнена в честь юбилея Бородинского сражения. На подмогу оркестру Московской консерватории пришли хоровая капелла «Ярославия», а также Оркестр Министерства обороны, облаченный в гусарскую форму. Внешне все это действо выглядело весьма значительно. Хотя звуки, исходившие от музыкантов, создавали ощущение плохо выписанной фрески. Тем не менее публика по завершению увертюры в порыве воодушевления аплодировала стоя.

Несколько раз за вечер со сцены прозвучало пожелание, чтобы концерты исполнителей классики как можно чаще проходили в Кремле. Смысл этой идея ясен: конечно, было бы здорово, если в нашей стране появилось большое количество ценителей академической музыки. Но зал Кремля  вряд ли станет хорошим пристанищем для меломанов: слишком уж скверная там акустика, совершенно не отвечающая требованиям живого музицирования. Флюиды музыкантов едва доходят до первых рядов партера, потому что между залом и сценой огромной расстояние, а игра оркестра и солистов, подзвученная микрофонами, воспринимается как радиотрансляция.

Но на нынешнем концерте двум исполнителям все-таки удалось победить этот непростой зал. Виолончелист Александр Бузлов, солировавший в Вариациях на тему рококо, заворожил слушателей изящной манерой игры, а скрипач Гайк Казазян, исполнивший вторую часть и финал Концерта для скрипки с оркестром, продемонстрировал идеальное сочетание культуры звука и темперамента.

Особенно приятно было в этот вечер осознавать, что все музыканты, несмотря на гастрольный график и личные планы, нашли время, чтобы принять участие в концерте. Наверное, каждый, чья творческая судьба связана с Большим залом консерватории, не может быть равнодушен к его нуждам. «Братство органа», представшее перед слушателями в Кремле, это еще раз доказало.

Ольга Завьялова,
студентка ИТФ

№ 3 (1295), март 2012

Продолжение. Начало в «РМ»
2011, № 9; 2012 № 1 и № 2.

– Мария Константиновна, каким был последний конкурс Чайковского у виолончелистов, оправдал ли он Ваши ожидания?

– Должна сказать, что именно этот конкурс не стал ни грандиозным, ни запоминающимся, ни открытием «звезд». Задолго до начала этого события было много интервью с видными музыкантами, разговоров о жюри и т д. Общая тенденция была ориентирована на Запад – как на участников, так и на будущих победителей. Это странно: в любой стране, где проходит конкурс, организаторы ориентируются и болеют за своих участников.

Конкурс имени П. И. Чайковского – это государственное мероприятие, и оно призвано выявлять талантливую молодежь России и других стран. Не могу согласиться с тем, что от России для участия в конкурсе было пропущено только два виолончелиста. А кто отбирал, кто формировал состав участников?! Из четырех человек отборочной комиссии Россию представлял один… С. Ролдугин! Как всегда – похожая история…

Что же касается состава жюри, то в одном интервью с популярным музыкантом (кстати, лауреатом первой премии конкурса Чайковского) прозвучало, что на этом конкурсе в жюри будут выдающиеся музыканты, а не педагоги, как на прошлых соревнованиях! Миллионы телезрителей это услышали, и у них сложилось определенное – ошибочное – мнение. Но ведь все педагоги, о которых он говорил, были выдающимися концертирующими музыкантами, и именно они вывели многих молодых артистов на мировую арену! Это неуважение и к своим педагогам, которые были в жюри на предыдущих конкурсах, и ко многим лауреатам этого конкурса, и к своей Alma Mater.

Хотелось бы, чтобы подобная кампания «до» не давила на происходящее «после». Что называется – хотели как лучше, а получилось как всегда!

– В жюри, кроме М. С. Воскресенского у пианистов, не нашлось места для представителей Московской консерватории. Так было сделано специально?

– В Московской и Санкт-Петербургской консерваториях – прекрасные педагоги, исполнители, лауреаты многих конкурсов, в том числе имени Чайковского, – и организаторы не выбрали никого достойного?! Это целенаправленно, и многое говорит о «не белой» и «не пушистой» тенденции. Это сигнал! Мы сами рубим сук, на котором сидим.

– Как Вы относитесь к разделению конкурса на два города?

– По моему мнению, это решение было ошибочным. Конкурс – это музыкальный форум, где играют, общаются и слушают других. А тут не было общности, чтобы делать одно дело. Очень важно для участников, а также и для публики иметь возможность послушать представителей других специальностей в залах одного города.

Кроме того, на перемещения оркестра, членов жюри, дирижеров, а в конце и лауреатов были затрачены огромные средства, которые, на мой взгляд, можно было потратить на приглашение педагогов, студентов и учеников из дальних регионов страны, чтобы дать им возможность послушать весь конкурс.

Впервые за всю историю конкурса Чайковского не было поездки членов жюри, участников в Клин. Почему?..

– Как Вы оцениваете уровень участников? Кого Вам удалось послушать?

– Я слушала почти всех. Общий уровень был очень хороший, но это определение относительное. Безусловно, были талантливые конкурсанты. Но, с моей точки зрения, действительно одаренным музыкантам не хватало свободы самовыражения, а некоторым выражать было нечего. Энергетика, флюиды, которые исходят от талантливого исполнителя, вызывают ответные импульсы, которые провоцируют на творчество. В этом смысле многие исполнители оказались для меня неинтересны. Сегодня на конкурсах почти всегда технический уровень очень хороший – все играют очень быстро, легко справляются с трудностями. И на этот раз это был просто достойный конкурс, но отнюдь не суперсобытие.

– Почему в музыкальных состязаниях все чаще побеждает спортивная составляющая? Это знамение времени?

– В какой-то мере так. Я считаю, что общая тенденция в мире – шоубизнес, поп-музыка. Человек становится бездуховным. Сейчас многих научили играть профессионально, но той глубины, которая должна быть при прочтении сочинений, не хватает. Русская исполнительская школа всегда славилась своей одухотворенностью, романтизмом, глубоким, восторженным прочтением музыки, проникновением в суть сочинения. Это, к сожалению, уходит… И наша задача – сохранить то, что оставили нам наши великие педагоги.

– Как бы поступили Вы на месте организатора конкурса?

– Конкурс имени Чайковского должен по всем специальностям проходить в одном городе – это и компактно, и более солидно. Программу следует обсуждать не кулуарно, а открыто, на заседании авторитетных педагогов-исполнителей. Отбор на конкурс или прослушивание записей должны проводиться комиссией, в которой достаточно представлены отечественные музыканты. Их фамилии необходимо объявить. Но и этого недостаточно.

Важен не только конкурс Чайковского (это вершина), а вообще состояние музыкального дела в стране. И мне бы хотелось, чтобы не только на конкурсе Чайковского создавались условия для наших музыкантов. В промежутках между конкурсами нужно по всей России стимулировать музыкальное образование, дать шанс и педагогам, и их ученикам добиваться успехов. Это важно, потому что «звезды» не бывают на пустом месте, – их надо воспитывать, надо создавать условия и атмосферу. Необходимо помогать музыкальным школам, педагогам и учащимся на периферии. Если дети в маленьком провинциальном городке ходят в музыкальную школу – это уже надо поддерживать, как некий культурный оазис, в котором и рождаются «звездочки».

Что касается жюри, то, конечно, оно должно быть составлено из выдающихся музыкантов. Но для того, чтобы быть выдающимся, нужна не только поддержка государства, но и государственная реклама, и интерес Министерства культуры. И в первую очередь – чтобы и жюри и участники конкурса Чайковского достойно – как по уровню, так и по количеству – представляли Россию. Не это ли задача Министерства культуры?!

– Наверное, в нашей стране вопрос музыкального воспитания стоит достаточно остро…

– Естественно, государство должно воспитывать не только исполнителей, но и слушателей. Это должно быть вместе. Но если вы включаете TV, Интернет – много ли вы видите рекламы классической музыки? Афиши висят только возле консерватории, Зала Чайковского, Дома музыки, больше нигде. А поп-музыка – она везде, даже там, где строятся дома. И человек не может быть в стороне от этого. Дети тоже учатся, растут и взрослеют в этой атмосфере. Если спортсмены выигрывают кубок, их принимает президент. Но наши лауреаты международных конкурсов – это тоже презентация России на международном уровне. Их президент принимает? – Нет. Престиж профессии падает.

Знаю по своей работе, как трудно раскрыть ученика: они все зажаты, они не понимают, что играют всего лишь ноты… Вопрос не только в музыкальном воспитании, но и в воспитании вообще, в том числе и образовании. Твердо убеждена: музыка – это замечательно. Но надо много читать, изучать, уметь разговаривать, быть любопытным, интересоваться многими областями музыкальной культуры и искусства.

– Вернемся к конкурсу Чайковского. Кто Вам особенно запомнился?

– Мне запомнился итальянец Умберто Клеричи, который получил V премию. Он еще маленький, но очень талантливый. А многие хвалили француза Эдгара Моро. Его игра не вызвала у меня особого восторга.

– А Нарек Ахназарян?

– Хорошо, что наша консерватория вышла в финал, замечательно, что Нарек получил I премию. Но на самом деле ему еще нужно много работать, чтобы удержать звание Лауреата первой премии конкурса Чайковского. Не могу сказать, что была потрясена. Начало его музыкальной карьеры неплохое.

– А что Вы можете сказать об обязательной пьесе?

– Пендерецкий написал замечательное сочинение «Violoncello totale». Он очень хорошо знает виолончель, и у него много произведений для этого инструмента. Но я не могу сказать, что Эдгар Моро, которого выделили за лучшее исполнение этой пьесы, – на самом деле играл лучше всех. Автору виднее – у него есть тысяча своих нюансов, которые он хотел бы услышать в исполнении.

– Как Вы считаете, объективным ли было решение жюри?

– Никогда конкурс не может быть справедливым или объективным. Конкурсы проводятся везде, но пока лучшей системы для выявления талантливых исполнителей, к сожалению, не придумали. Во-первых, любой участник должен понимать, что он может его выиграть, а может и проиграть. И не всегда те, кто выигрывает, в будущем подтверждают правильность решения жюри.

Во-вторых, мнения членов жюри могут расходиться. Существует искусство находить консенсус, но, к сожалению, это не всегда удается. Однако есть определенный баланс, есть определенные критерии оценки: талант, технический уровень, музыкальность, перспективность.

– И все-таки ни для кого не секрет, что решения жюри часто обусловлены определенной конъюнктурой…

– Каждый член жюри в идеале должен оставаться честным перед собой (чтобы потом не было мучительно стыдно)… Оценка исполнителя – это мнимая конкуренция, она не предполагает разные недостойные вещи и требует внутренней культуры, профессиональной честности. Нельзя опускаться ниже определенного уровня взаимоотношений, должна быть нравственная планка. Сейчас этой культуры многим не хватает.

– В заключение – что бы Вы хотели пожелать молодым виолончелистам?

– Оставайтесь в музыке только в том случае, если вы не можете без этого жить! Это очень трудная и длинная дорога. 5 лет учебы в консерватории – это один миг, и за это время надо стать взрослым, интересным, самостоятельным, разносторонне развитым, упорным в достижении цели и бесконечно влюбленным в свой инструмент. Иметь возможность самовыражения и приносить людям радость своим искусством – это счастье!

С профессором М. К. Чайковской
беседовала доцент М. В. Щеславская

Окончание дискуссии в следующем номере.

№ 1 (1293), январь 2012

Продолжение.  Начало в предыдущем  номере.

– Эдуард Давидович, как Вы оцениваете прошедший XIV конкурс имени Чайковского?

– Прежде всего присоединяюсь к мнению моих коллег, уже высказанному на страницах «Российского музыканта». Конкурс Чайковского – не просто российский конкурс, но это – московский конкурс. Я глубоко убежден в этом. Конкурс имени Чайковского – неделим, все четыре номинации должны состязаться в Москве.

Мне также совершенно непонятно, как московская профессура могла быть выброшена из всех жюри?! Исключение составляет Михаил Воскресенский, который вошел в состав жюри пианистов. Но этого явно недостаточно. А остальные специальности почему оказались обделены? Почему обидели педагогов Московской консерватории – великого вуза, где формировалась русская исполнительская школа? Более того, мне думается, что на конкурсе, проходящем в России, в отборочное жюри должен быть включен хотя бы один представитель страны-организатора.

– Может, Россию у скрипачей представлял Борис Кушнир?

– Я с большим уважением отношусь к этому музыканту, но он, работая в Вене, представляет сейчас Австрию. А я хотел бы видеть профессора Московской или Петербургской консерватории, который бы следил, чтобы не ущемлялись права российских участников.

– Как Вы оцениваете финалистов с точки зрения скрипичной «школы», их технологической оснащенности?

– С этой точки зрения меня больше всего устроила игра Эрика Сильбергера, получившего пятую премию. Найджел Армстронг, обладатель четвертой премии, которого я знаю и по конкурсу в Буэнос-Айресе, был изобретателен в современной пьесе, но, тем не менее, не показался мне полноценным финалистом. Что касается Сергея Догадина, то, несмотря на его безусловную талантливость, у него много недостатков. Тут еще непочатый край работы. И жюри это тоже услышало – ведь первую премию ему не дали.

Я удивлен, что попал в финал скрипач Итамар Зорман из Израиля, так сладко, жирно сыграв Концерт Моцарта! Ему, как мне показалась, ближе современная музыка. Не случайно он выбрал на финал Концерт Берга. А когда он на гала-концерте лауреатов вновь сыграл Моцарта – медленную часть концерта, то стиль его интерпретации, качество звука, вкус не соответствовали этому композитору и его эпохе.

А вот Джехье Ли мне понравилась на всех турах. Я уверен, что в финале могли бы быть и другие достойные скрипачи. Состав участников на XIV конкурсе имени Чайковского был крепкий.

– У скрипачей существенно изменилась программа. Как Вы прокомментируете нововведения?

– Мне кажется, что при составлении программы конкурса были положительные идеи, которые потом превратились в отрицательные. Первоначально должны были быть все пять концертов Моцарта, позже осталось три. Почему-то два ре-мажорных концерта из программы исчезли, а появился… концерт Бетховена. Чем провинились два концерта Моцарта?! Трудно сказать. Наверное тем, что совпали по тональности с  концертом Бетховена, который написан для скрипки и… симфонического оркестра. То есть его надо играть в финале! Редко кто решается на это, но тот, кто выбирает концерт Бетховена – смелый человек. Мне некогда сказала легендарная Ида Гендель: «Не помню ни одного случая, чтобы с концертом Бетховена кто-то получал высокую премию». И как вообще концерт Бетховена можно сравнивать с концертами  Моцарта? Другой стиль, другие задачи…

Равно, как мне показалось, что исключать некоторые сольные скрипичные сонаты Баха – соль-минорную или ля-минорную – недальновидно. Конечно, любой Бах сложен, но, с моей точки зрения, аккордовая техника наиболее трудна как раз в ля-минорной фуге! К сожалению, имя ответственного за эти «действия» осталось в тайне для музыкальной общественности. Московская консерватория в очередной раз была отстранена и от этих вопросов…

– Еще одно новшество: в этот раз на финальный тур приехали новые члены жюри…

– На больших конкурсах бывает, что какой-то член жюри, выдающийся музыкант, приезжает и судит только в финальном прослушивании. Так делал Иегуди Менухин, к примеру. В то же время в этой ситуации оценивать очень трудно. Ведь в финале остаются только участники, выбранные другими судьями. Как они играли до этого, новые члены жюри не знают и должны по результатам только одного прослушивания распределить конкурсантов по лауреатским местам. И вот чем кончилось в этот раз: несмотря на строгий регламент, первую премию не дали! Я почти убежден, что если бы Анне-Софи Муттер, Юрий Башмет, Максим Венгеров или Леонидас Кавакос участвовали в жюри других туров, то в финал вышли бы иные участники и была бы первая премия. Были достойные конкурсанты, которые остались за бортом. А так выбора не было. И уважаемые музыканты, члены жюри, первую премию не увидели.

–  А Ваше мнение?

– Я считаю решение жюри в данном раскладе абсолютно правильным: первой премии в этом финале не было! Более того, я уверен, что на таких больших конкурсах, как брюссельский – имени королевы Елизаветы или московский – имени Чайковского, нужно, чтобы в финал пропускалось 12 человек, как раньше. Ну хотя бы восемь. В прошлый раз было шесть. Но пять человек – видите, к чему это приводит!

Подводя итог, должен заметить, что мы каждый раз от конкурса Чайковского ждем какой-то революции, каких-то открытий, что вот-вот произойдут перемены и тогда… Но увы… Конкурс – очень сложная вещь, особенно в сфере искусства. В жюри сидят люди с разными вкусами, критерии оценок не связаны с секундами, метрами. Это не спорт, и к талантам нужен бережный и гибкий подход.

Беседовала
профессор Е. Д. Кривицкая

– Сергей Иванович, каково Ваше мнение о прошедшем конкурсе Чайковского? Какое участие приняла в нем Московская консерватория?

– В этом году Петербург захотел потянуть одеяло на себя, и мы знаем почему. Организаторы надеялись на то, что Большого зала не будет (своевременное завершение ремонтных работ было для них не очень радостным). Несомненно, они хотели бы забрать себе все! И в дальнейшем, я думаю, эти потуги не прекратятся. Конечно, благодаря интенсивной деятельности А. С. Соколова, нам удалось отстоять половину конкурса – это большая победа. Но то, что решили «оторвать» конкурс от Московской консерватории, – принципиальное нарушение его традиций. Все-таки у нас консерватория имени Чайковского, Чайковский – один из первых профессоров. И почему тогда Петербург? А кто-то решит перенести конкурс в Киев, где есть консерватория имени Чайковского. Во всем этом есть какая-то амбициозность…

– Регламент также был нарушен?

– Нарушения были просто вопиющими. Во-первых, было объявлено, что в жюри не будет педагогов, даже тех, кто имеет хоть какую-нибудь педагогическую работу в любом учебном заведении мира, – только исполнители, которые не преподают. Однако это условие совершенно не было выполнено: в жюри сидели педагоги и играли их ученики. В результате (не хочу называть фамилии) было несколько членов жюри, чьи ученики вышли в финал. Это не лезет ни в какие ворота! Декларация оказалась обычной подтасовкой фактов. Вспоминаю о своем председательском опыте в жюри юношеского конкурса Чайковского. У нас было редкое единодушие, связанное с тем, что ни у одного члена жюри не было своего ученика – участника конкурса. И этого достаточно.

(далее…)

№ 5 (1288), май 2011

Страшная трагедия этой весной настигла Японию. Землетрясение 11 марта, называемое теперь «Великим восточно-японским землетрясением», по показателям дошло до 9 магнитуд – это самый высокий уровень в истории человечества. Поскольку Япония – островное государство, окруженное морем, колебание земли вызвало грандиозное цунами. Возникнув вслед за землетрясением, цунами породило вторую трагедию – оказались уничтоженными целые города. Количество погибших и пропавших без вести достигает нескольких десятков тысяч человек.

Узнав о трагедии в Японии, Московская консерватория, и прежде всего японские студенты, аспиранты и стажеры, желая поддержать соотечественников, провели ряд благотворительных концертов. Сборы от них с помощью посольства немедленно уходили в Японию. Аспирантки консерватории Макико Кудо и Юко Фудзимото сразу создали интернет-сайт и призвали других японских студентов участвовать в концертах. За помощью в организации концертов Макико Кудо обратилась в Департамент международного сотрудничества и Департамент артистической деятельности, где встретила активную поддержку и содействие.

На первом концерте, который состоялся 31 марта в зале имени Н. Я. Мясковского, было 70 слушателей. Несмотря на то что за день до него все билеты были проданы, люди пришли и без билетов, и для них установили дополнительные стулья, предлагая вместо покупки билета пожертвовать столько, сколько они могут. В начале концерта с речью выступили начальник Управления по координации программ международной деятельности М. И. Каратыгина, советник Посольства Японии г-н Тагути и декан иностранного отделения А. М. Рудневский, а затем и аспирантка Макико Кудо. В программе прозвучали фортепианная соната Й. Гайдна, скрипичная пьеса Ф. Крейслера, «Влтава» Б. Сметаны для фортепиано в четыре руки, Баллада Ф. Шопена, Трио В. Моцарта, «Кол Нидрей» М. Бруха для виолончели, Ария Дж. Пуччини, романсы С. Рахманинова и др. Исполнялись также и произведения японских авторов: «Времена года в Японии» Е. Наката для фортепиано в четыре руки, в котором каждая часть написана по мотивам японских детских песен; Три песни на стихи Х. Китахара «Коно Мити» (Этот путь), «Хиги-бана» (Ликорис) и «Мацусима ондо» К. Ямады. Концерт закончился великолепным пением солистки театра «Русской оперы» М. Лобашевой в сопровождении пианистки С. Торитани. Каждый номер был своеобразной молитвой, которая не могла не дойти до души слушателей. После концерта многие люди с растроганными лицами оставляли свои пожертвования, за что им большое спасибо.

(далее…)

№ 3 (1286), март 2011

15 марта. Рахманиновский зал. Открывается пресс-конференция на тему «Реставрация Большого зала». Среди ведущих – ректор А. С. Соколов; проректоры А. З. Бондурянский и С. И. Розанов; директор ЦНРПМ В. Н. Фатин, отвечающий за вопросы, связанные с реставрацией памятника архитектуры; руководитель группы по мониторингу акустики БЗ А. Я. Лившиц; главный проектировщик и главный архитектор Д. С. Подъяпольский; директор по строительству, ответственный за строительные работы и инженерные сети С. В. Кюнер…

В зале установлен большой экран, на который на всем протяжении конференции проецируются снимки с места события и кадры документального фильма о нашей «стройке века». Участники – корреспонденты столичных изданий и ведущих телевизионных каналов – по завершении разговора в Рахманиновском получают возможность посетить Большой зал и воочию увидеть то, что сейчас происходит в его стенах: буквально накануне встречи были сняты строительные леса. Работы еще в разгаре, но зал уже предстает перед гостями в своем нежном изначальном цвете. И пресс-конференция стихийно продолжается…

(далее…)

№ 2 (1285), февраль 2011

Интенсивная конкурсная деятельность в стенах Московской консерватории – естественное состояние. Наш вуз – важнейший музыкально-образовательный центр огромной страны, с многолетними исполнительскими традициями, с высочайшим профессорским составом и творческим потенциалом молодых музыкантов, – идеальное место для музыкальных соревнований. Студенты и выпускники нашей консерватории со своей стороны десятилетиями прославляли и продолжают прославлять Alma Mater, участвуя в конкурсах по всему миру. Поэтому происходящее «дома», и в творческом, и в организационном плане, требует особого внимания.

Только этой осенью в стенах Московской консерватории прошла серия больших конкурсов. Первым завершился IV Московский международный конкурс скрипачей им. Давида Ойстраха, учрежденный Фондом им. Д. Ф. Ойстраха и Московской консерваторией. Едва закончился Конкурс Ойстраха, как сразу же начался VI Международный конкурс скрипачей им. Н. Паганини – частный конкурс с большим количеством участников, который в наших стенах проводит Фонд инвестиционных программ. Особо важным событием стал Второй Международный конкурс исполнителей на духовых и ударных инструментах, учрежденный Московской консерваторией («РМ» писала о нем в прошлом выпуске – 2011, № 1). И, наконец, с сентября до конца ноября проходил Первый Всероссийский музыкальный конкурс, учрежденный Министерством культуры.

(далее…)

№ 7 (1281), октябрь 2010

Беседа с ректором профессором А. С. Соколовым

— Александр Сергеевич! В Московской консерватории сейчас происходят очень серьезные события, которые широко обсуждаются. Хотелось бы, чтобы наша общественность знала обо всем из первых уст…

— Я бы тоже подчеркнул значимость такой оперативной информации. С одной стороны, у нас есть традиция начинать каждое заседание Ученого совета с обзора того, что произошло за месяц. Но этого недостаточно. Я вчера в этом убедился – на встрече со студентами (30.09. – Ред.), где было очень много вопросов о том, что происходит в консерватории и вокруг нее. Возможно, стоит регулярно проводить такие «экскурсии по окрестностям». (далее…)

№ 3 (1277), март 2010

7 марта в Рахманиновском зале состоялся концерт ансамбля солистов «Эрмитаж». Программа называлась «Прогулки по Италии» и включала произведения А. Марчелло, Л. Боккерини, В. Беллини и Дж. Россини. Выступавшие артисты уже давно снискали славу и любовь публики, музыка в их исполнении для слушателей – всегда событие… Однако в тот вечер она звучала не для всех. (далее…)