«Миссия всегда должна быть выполнима!»
№5 (1361), май 2019
В уходящем учебном году доценту межфакультетской кафедры фортепиано, пианисту В.Д. Юрыгину-Клевке исполнилось 70 лет. На протяжении долгого времени он широко известен как один из самых деликатно и благородно звучащих ансамблистов и пианистов-концертмейстеров. В юбилейном интервью, которое музыкант дал нашему корреспонденту, среди разных тем возник и разговор об одном из важнейших вопросов его профессиональной специализации:
– Владимир Донатович, кем Вы – практикующий и преподающий пианист – ощущаете себя прежде всего: солистом, ансамблистом или концертмейстером?
– Я различаю пианистов по трем специализациям: солисты, ансамблисты и аккомпаниаторы. Если ты музыкант, у тебя при всем желании не получится стать аккомпаниатором. Я – пианист-ансамблист. Потому что знаю, как играть в ансамбле – будь то с вокалистами или инструменталистами. А когда я играю в ансамбле, то применяю все те же технологии, какие я использую в исполнении сольной музыки.
– Да, понимаю, аккомпаниатор – это совсем другое.
– Аккомпаниаторами становятся все, кому не лень, если не нашли себе применения ни в качестве солиста, ни в качестве ансамблиста. От безрыбья, от безденежья люди идут работать аккомпаниаторами в ДМШ, но никакого самостоятельного художественного значениятам не имеют. А вот ансамблист все слышит. Он умеет играть с такими непростыми в ансамбле инструментами как альт, виолончель, он понимает душу этих инструментов. И, вместе с тем, выступает как самостоятельный мастер, нисколько не умаляя достоинств фортепианной партии: в таких случаях фортепианная партия и партия солиста по художественной значимости абсолютно одинаковы. Я стараюсь играть потише – просто осознаю в ансамбле масштабы большого и черного инструмента, называемого роялем, и, скажем, такого нежного инструмента, как гобой. Однако, в ансамбле с солистом-певцом или певицей, в художественном смысле я ничем себя не ограничиваю.
А если вдруг попался очень плохой певец или скрипач (с такими тоже доводилось встречаться) – что же выходит, как аккомпаниатор я должен хуже сыграть? Однажды был такой концерт, за который мне потом было стыдно, потому что от скрипача, с которым я играл, ничего не осталось. А у него в публике сидели друзья.
– То есть, многое зависит от партнера?
– Когда в какой-нибудь ДМШ аккомпанирует молодая девочка, закончившая музыкальное училище, такому же четырехкласснику-скрипачу – это довольно органично.
– По Вашим концертным программам у меня возникло впечатление, что есть устойчивый круг композиторов, к которым Вы обращаетесь чаще всего. Это какой-то осознанный выбор?
– Кого ты имеешь в виду?
– Из наиболее часто звучащих и записанных – это Шуман, Сен-Санс, которые стали знаковыми для Вашего репертуара. Может, я что-то упустил?
– Конечно, упустил. Я люблю таких композиторов, которые незаслуженно не имеют достаточной исполнительской практики на сцене – скажем, Гуммель, Лёве или Рейнеке. Вообще, ХIХ век меня очень привлекает, я хочу сыграть побольше сочинений Гуго Вольфа. Он принадлежит к кругу композиторов, которых я не просто ценю или люблю, но и беспредельно уважаю.
– Я бы с Вами тоже согласился, потому что сейчас Вольф постепенно становится популярным в России, причем, не только в концертной, но и в учебной практике (его романсы даже стали вводить в училищную программу по сольфеджио).
– В учебной практике Вольфа никогда не забывали. Вокалисты, например.
– Мне кажется, немецкие композиторы ХIХ века по большей части остаются несколько в стороне от ансамблевого репертуара. Кто был особенно популярным в ХIХ веке? Итальянские оперные арии. А вот Вас, наверное, к немецким композиторам влечет душа, какая-то генеалогическая предрасположенность…
– Вполне возможно. И не только она, но и генетическая… Кстати, мне должна быть близка и русская музыка, так как у меня и русские корни есть. Из русских композиторов я очень люблю играть Чайковского. Он очень душевный, очень чуткий, очень тонкий, позволяет искать решения, отличные от традиционного толкования интонаций, соотношения форм. Ну и нельзя забывать о том, что фортепианная фактура в романсах Чайковского также насыщена внутренней полифонией.
– Что касается полифонической стороны, к Чайковскому даже в теоретической среде обращаются редко. В русской музыке больше внимания уделяют либо Глинке, либо Танееву.
– Танеев – специфический мастер. У него не так много фортепианной музыки. Да, есть романсы, но все-таки он, прежде всего, хоровой композитор. «Дамаскин» – это ходячая энциклопедия русского контрапункта… А вот кого ты еще назвал, Глинку?
– Да. Я имею в виду, что в полифонической работе Глинка, как и Танеев, достиг многого, но ведь есть еще замечательные глинскинские романсы и камерные ансамбли.
– Глинка – это немножко отдельная тема, потому что его романсы связаны, скорее всего, с итальянской и, в целом, европейской музыкой. А вот Рахманинов и Чайковский ближе к русской стороне. Более того, романсы Чайковского отличаются особой требовательностью к исполнителям, и тем приятнее решать задачи, которые он ставит.
– Хотелось бы еще поговорить о Вашем методе работы. Когда Вы садитесь за рояль, насколько легко у Вас получается сосредоточиться и интерпретировать? Ведь у разных пианистов бывают разные способы погрузиться в материал.
– Пианист пианисту рознь. Разница в том, что есть пианисты, которые обладают феноменальной природной и музыкальной памятью. Она позволяет проводить процесс освоения нового произведения за минимальное время. Всегда восторгался нашими пианистами, современными и прошлыми, которые каждый день исполняют новые программы, не снижая при этом качества. И всегда задавался вопросом: как, сколько нужно заниматься, чтобы выдавать такое количество новых программ – и сольных, и концертов с оркестром. И я понял, что у этих людей феноменальная память, которая позволяет интенсифицировать момент освоения. У меня такой памяти нет, поэтому каждую новую программу я начинаю разучивать задолго.
– Я бы так не сказал: даже глядя в Вашу заветную черную папочку можно сказать, что Ваш репертуар регулярно пополняется!
– Да, обновляется и пополняется, но за какой срок? Не за такой срок, чтобы продолжать интенсивную концертную практику.
– С момента окончания Вами консерватории прошло где-то лет 45. И все эти годы для Вас и в исполнительском, и в педагогическом плане главными ценностями остаются деликатность игры, твердость, упор звука, когда пальцы вжимаются звучным штрихом.
– Все зависит от музыки. Бывает, что иногда надо сыграть легко. Но для меня на начальном этапе работы с учеником по достижению штриха legato – основной упор. Это не столько форма звукоизвлечения, сколько факт его глубины, заодно и связной игры.
– Поскольку за время нашей беседы мы уделили большое внимание ансамблевому исполнительству, то у меня возник и немного неудобный вопрос. Когда Вам на экзамене или зачете по фортепиано приходится слушать студентов (не из Вашего класса), сдающих разные ансамбли (по программе – аккомпанементы, но в Вашем мировоззрении – ансамбли), что Вы чувствуете?
– К исполнению студентами я отношусь с профессиональной точки зрения терпимо. Главное для меня – то, насколько уважительно студент относится к нашему предмету. Если я уловил, что человек честно занимался, разбирал, учил – то тогда какие-то недочеты я прощаю. Главное, что следует помнить, когда ты учишь – не ставь перед собой невыполнимых задач. В отличие от известного фильма «Миссия невыполнима», наша «миссия» всегда должна быть выполнима!
Беседовал Владислав Мартыненко,
студент ИТФ
«Софии – с любовью» – под таким девизом прошел московский Фестиваль, посвященный внушительному юбилею Софии Губайдулиной – ее 80-летию. Из всех мировых фестивалей он был самым масштабным: состоялись 7 российских премьер и одна мировая. Был он также и уникальным: во всех странах к произведениям нашего автора добавлялась какая-нибудь классическая музыка, а здесь инкрустации были тоже из современной музыки – Виктора Суслина. В итоге – 5 вечеров исключительно новой музыки, к которым присоединилась и научно-практическая конференция.
Музыкальным прологом Фестиваля стал концерт «Персона», где главный редактор «Музыкального обозрения» А. Устинов вел беседу с Софией Асгатовной, а среди премьер прозвучало «Sotto voce» для двух гитар, альта и контрабаса. Молодые гитаристы Б. Фокеев и А. Резник, впервые столкнувшиеся с этой музыкой, в полной мере прониклись необычным ее колоритом (контрабасист был сам А. Суслин). А молодой баянист И. Пуриц с таким психологизмом внедрился в «De profundis», что показал все величие этого небольшого сочинения.
В камерном концерте были исполнены «Quasi hoketus» (для фортепиано, фагота и альта), «Кватернион» (для четырех виолончелей), «Мираж: Танцующее солнце» (для восьми виолончелей). Губайдулина пожелала вставить в наиболее выигрышные места программы музыку своего друга В. Суслина, столь редко звучащую у нас, – его Соната для виолончели с ударными и «Переход границы» для альта, виолончели и контрабаса прошли просто великолепно.
Ныне кафедра МСМ объединяет специалистов в разнообразных областях искусства. Это – завкафедрой, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств России, член-корреспондент РАЕ профессор В. Н. Холопова; стипендиат Программы Фулбрайта (США) профессор О. В. Комарницкая; доктор педагогических наук профессор М. С. Старчеус; доктор искусствоведения профессор Б. Г. Гнилов; стипендиат Программы Фулбрайта доцент О. А. Левко; победитель международного конкурса им. А. фон Гумбольдта (Германия) доцент С. Н. Лебедев; известный пианист и композитор доцент И. Г. Соколов; Кавалер Ордена искусств и литературы Франции Н. О. Баркалая; лауреат I премии Международного конкурса исполнителей в Кюртене (Германия) М. Т. Просняков. Свою лепту внес действительный член нескольких академий профессор В. П. Морозов. В прошлом же на кафедре преподавали знаменитый российский филолог Ал. В. Михайлов, музыковед и философ Т. В. Чередниченко, музыковед и пианист А. Ю. Кудряшов. В 2010 году кафедра была удостоена почетного звания – «Золотая кафедра России».
На этот раз почетным гостем фестиваля стал сравнительно молодой музыкант, победитель престижнейших конкурсов в Сент-Олбансе и Шартре, а ныне органист знаменитого парижского собора Сакре-Кер на Монмартре Габриэль Маргьери. Уже сама программа свидетельствовала не только об оригинальности и виртуозности исполнителя, но и об интеллектуальности артистической натуры музыканта. Г-н Маргьери предложил блестящую идею – составить программу, опираясь на географические и образные элементы Средиземноморья. Это позволило ему не только включить известные и проверенные временем сочинения классиков, но также и увлечь слушателя совершенно новыми даже для завсегдатаев органных концертов именами. Что же удивляться восторженной реакции полного, как обычно, зала! Таким было начало нынешнего фестиваля. Профессор Н. Н. Гуреева в очередной раз упрочила свою репутацию мудрого концертного менеджера, пригласив и тем самым открыв для московской публики новое имя превосходного органиста.
12 сентября исполнилось 120 лет со дня рождения Александра Васильевича Свешникова (1890 – 1980). В этот день студенты Дирижерского факультета консерватории посетили его могилу на Новодевичьем кладбище, возложив цветы и тихо спев ему «Вечную память». Лица их были строго сосредоточены при словах декана о великом служении Александра Васильевича своему Отечеству, русской хоровой культуре, родной Московской консерватории, и радостно было сознавать, что в этом поколении молодых музыкантов живет добрая и благодарная память к могучему Мастеру и Учителю.
20 апреля в Рахманиновском зале произошло значимое событие: впервые в истории отечественного контрабасового искусства в одном зале, на одной сцене, в одном концерте встретились две исполнительские школы – московская и петербургская, долгое время шедшие каждая «своим путем». Отсюда и далеко не случайный девиз концерта, обозначенный на афише: SIDE BY SIDE, что означает «бок о бок», «рядом»…
6 апреля, в день рождения Э. Денисова, в 35-м композиторском классе им. Н. Я. Мясковского собрались гости. В их присутствии на стене рядом с портретами мэтров московской композиторской школы появились два новых: слева от Д. Д. Шостаковича разместился Э. В. Денисов, справа, симметрично – А. Г. Шнитке. «Это не просто симметрия, – заметил ректор консерватории проф. А. С. Соколов, – это такое соотношение судеб и творческих свершений, которое заставляет размышлять. То, что сегодня в классе появились новые портреты, – событие не только нашей внутренней жизни».
28 декабря, в канун грядущих праздников, состоялся очередной концерт Хора студентов Московской консерватории (руководитель — профессор С. С. Калинин). Вечер был посвящен 130-летию со дня рождения первого руководителя консерваторского хора в 1920-е годы, одного из основателей хорового образования в консерватории — П. Г. Чеснокова. «Павел Григорьевич сейчас чрезвычайно востребованный, распетый композитор, — сказал С. С. Калинин во вступительном слове. — Он был необыкновенно добрый человек, но в то же время очень принципиальный. Никогда не подвергал пересмотру свои дружественные отношения, даже если это были легендарные споры по ряду хороведческих вопросов, например с Н. М. Данилиным. Тот уровень высочайшей нравственности, который был заложен в образовании Синодального училища, является примером для всех нас. Примером служения общественному долгу, просветительству — не за славу, не за чины и за награды, а за радение и успехи своего хорового дела. В стремлении отдать то, что воспринял сам – отдать обществу, людям, ученикам…»
К этому замечательному событию был приурочен концерт в честь 105-летия со дня рождения В. Я. Шебалина – композитора, ученика Мясковского. Шебалин с 1928 года преподавал композицию в Московской консерватории, а впоследствии стал ее директором (1942–1948). Этот концерт, вызвавший огромный интерес у публики, достойно организовали участники Клуба молодых композиторов Москвы. Благодаря колоссальной инициативе музыкантов из консерватории и из РАМ им. Гнесиных мы смогли услышать произведения, которые не каждый день исполняются на нашей концертной эстраде. Зал был наполнен до отказа. Были приглашены профессора консерватории и Гнесинской академии, родственники В. Я. Шебалина и Н. Я. Мясковского, а также А. Н. Пахмутова.