2 ноября ушел из жизни знаменитый дирижер, глубокий и тонкий музыкант Юрий Хатуевич Темирканов. Ушел в зените славы, в блеске отечественного и мирового признания, отмеченный многими званиями и наградами разных стран, в числе которых Народный артист СССР и полный кавалер орденов России «За заслуги перед отечеством». Вечная память…
Для всего мира Темирканов не только замечательный дирижер, но и, прежде всего, художественный руководитель Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, всемирно знаменитого, уникального коллектива, который он возглавлял долгие годы (1988–2022) после ухода из жизни легендарного Е.Ф. Мравинского. Юрий Хатуевич был почетным членом ряда отечественных и зарубежных академий (Италия, США), включая звание почетного профессора Московской консерватории (2017). Студенты и коллеги-музыканты помнят его сравнительно недавний блестящий мастер-класс в наших стенах (см. «РМ», 2019, №4).
А до того Темирканов 12 лет (1976–1988) возглавлял музыкальный театр – знаменитую «Мариинку», носившую тогда имя С.М. Кирова. Мастерство Темирканова-дирижера и его увлеченность театром коснулась не только ярких музыкальных решений, среди которых – премьера новой оперы Р. Щедрина «Мертвые души» (1976), воплощенной на сцене одновременно в Москве и Ленинграде ярким триумвиратом постановщиков: Ю.Х. Темиркановым, Б.А. Покровским, В.Я. Левенталем (руководивший спектаклями дирижер курсировал между двумя столицами). Коснулась она и самой режиссуры. За постановку «Евгения Онегина» на сцене «Мариинки» Темирканов в свое время получил Государственную премию СССР (1985). Эту постановку я видела и до сих пор помню свое потрясение ее органичной музыкальностью: артисты (солисты и «массовка»), воплощая дорогие каждому пушкинские образы и ситуации, не просто пели, они жили – радовались и ссорились, танцевали и страдали, в соответствии с каждой деталью одухотворенной музыки Чайковского. Воистину талантливый человек талантлив во всем!..
Ю.Х. Темирканов не дожил один месяц до своего 85-летия – он родился 10 декабря 1938 года. Отдавая дань печальному факту неизбежного прощания, мы, одновременно, отмечаем и проходящую в эти дни значимую 85-летнюю годовщину его земного бытия – размышляя о нем, слушая его записи, вспоминая встречи с ним. Одно из таких очень давних событий всплыло в памяти в эти прощальные дни: Юрий Хатуевич участвовал, наряду с композиторами Р.К. Щедриным, Г.А. Канчели и А.П. Петровым, в первой телепередаче моего авторского просветительского цикла «Музыка наших современников», как дирижер, исполнявший много новой музыки.
Мы писали интервью с ним в студии «Останкино», как помнится, 9 марта 1984 года. Но Юрий Хатуевич приехал из Ленинграда чуть раньше: накануне он отпраздновал Женский день в компании своих московских друзей и был в отличном, приподнятом настроении. Состоялся небольшой, но интересный, легкий разговор, который в передаче, соответствуя сценарию, был раздроблен, но позднее, через 20 лет, опубликован в книге, посвященной названному телевизионному замыслу, целиком [Т. Курышева. «Диалоги о музыке перед телекамерой». М. Изд. АСТ, 2005–2006, стр. 61–64]. Этим давним разговором с замечательным музыкантом мне захотелось поделиться:
– Юрий Хатуевич, Ваш репертуар очень богат. Вы много исполняете не только классической музыки, но и сочинений ХХ века, а также и просто совсем новой музыки. Композиторы любят доверять Вам только что созданные творения. А Вы как относитесь к современной музыке? Что для Вас означает это слово?
– Современная музыка – та, которая играется, которая слушается, а не та, которая написана вчера или сегодня. От того, что музыка написана сегодня, она не становится современной. Современная музыка – та, которая волнует слушателя, обращается к сердцу слушателя, к мыслям этого слушателя. И исполнителя, естественно. Но вообще музыка (не знаю – для меня или для всех), может быть, самый высокий и самый важный вид искусства. Потому что, отрывая нас от неизбежного быта, от наших проблем (а они есть у всех, эти проблемы!), музыка возвышает и, может быть, открывает то, что скрыто в нас хорошего. Она всегда вызывает в людях самые лучшие чувства. Она может быть грустная, она может быть возвышенная, она может быть трагичная, но все эти чувства самые замечательные, самые чистые, которые есть в людях. Я думаю, что в этом смысле с музыкой не может поспорить ни один вид искусства.
– Вам очень часто приходится идти первопроходцем. Вот новое произведение – перед Вами лежит партитура, белая бумага и черные ноты, за которыми еще нет звуковой жизни. Только в воображении композитора. И Вы должны дать эту жизнь.Причем так, чтобы она соответствовала замыслу автора и так, чтобы она нашла отзвук в сердцах слушателей. Как Вы себя ощущаете в роли первооткрывателя?
– Вы знаете, это, правда, очень ответственно, очень сложно давать жизнь новому сочинению. Но на мое счастье авторы живы, они мои друзья, и перед тем, как я играю новые сочинения, конечно, я с ними много работаю, оговариваю с ними все. Но, все-таки, мера ответственности гораздо больше, нежели бы я играл произведения, которые уже имеют исполнительские традиции.
– Вы как исполнитель лучше других знаете, что взаимоотношения между этой новой музыкой и слушателем не всегда являются простыми. Не всегда то, что создает современный художник, легко воспринимается. Не всегда это достаточно доступно. И главным препятствием оказывается новый музыкальный язык. Как это препятствие преодолеть?
– Мы, еще относительно молодые люди, хорошо помним то время, когда Шостакович и Прокофьев нам казались безумно новыми и сложными. Их язык казался таким странным, непривычным. Но прошло-то, в общем, сколько? Десятилетие! И сегодня такое отношение к этой музыке нам кажется таким наивным! Надо слушать музыку и, если это талантливо, она найдет свой путь к сердцу слушателя.
– Одна из важных областей современного композиторского творчества – работа в жанрах синтетических, и, прежде всего, в музыкальном театре. Как Вам, главному дирижеру и художественному руководителю одного из ведущих музыкальных театров страны, ленинградского Театра оперы и балета им. Кирова, представляется – что сегодня наиболее интересно в музыкальном театре? Что может быть наиболее перспективным для будущего?
– Трудно предсказывать. Наверное, будет слишком самонадеянно сказать, что должно быть завтра. Как раз те композиторы, о которых мы говорим сегодня – Родион Щедрин, Андрей Петров – они, мне так кажется, и создают завтрашний день музыкального театра. Например, Петров написал «Пушкина», жанр которого трудно определить – балет это или опера. Потому что это музыкальный спектакль с элементами разных жанров, с использованием разных приемов, но в основе своей – симфония, такая вокально-хореографическая симфония.
– Выдающаяся ленинградская сцена, знаменитая «Мариинка», имеет за плечами огромный багаж великих традиций. Каково в стенах этого театра решать такие новые, экспериментальные творческие задачи?
– Любой театр не может жить без эксперимента. Без того, чтобы создавать что-то новое. Театру, даже музыкальному, нельзя ставить только те спектакли, которые стали классикой. Репертуар «от Николая до Николая» – жить только тем, что родилось за эти годы, нельзя! Если мы думаем о театре, о будущем нашего театра, о завтрашнем дне, то мы сегодня должны любить нашу новую музыку, современных композиторов, должны ставить, зкспериментировать, рисковать, наконец! Без этого мы не можем честно служить театру.
11 сентября в Большом зале Консерватории отдали дань памяти двум мастерам, композиторам, посвятившим свою жизнь музыке для духовых инструментов. К 100-летию со дня рождения Георгия Ивановича Сальникова (1923–2015) и 70-летию со дня рождения Игоря Николаевича Савинова (1953–2022)состоялся концерт Центрального военного оркестра Министерства обороны РФ, где прозвучали сочинения мэтров и их учеников.
Георгий Иванович Сальников
Игорь Николаевич Савинов
Многие знают, что в исполнении духового оркестра прекрасно звучат марши, вальсы. Однако, духовому оркестру подвластны все жанры, вплоть до симфонии. Так, крупные концертные произведения для духового оркестра были созданы такими мастерами, как Дмитрий Шостакович, Борис Кожевников, Григорий Калинкович. И, конечно, особое место в этом ряду занимают фигуры двух выдающихся композиторов, которым и был посвящен концерт.
Заслуженный деятель искусств РСФСР, профессор Г.И. Сальников с 1961 года работал на кафедре инструментовки в Московской консерватории, композитор преподавал чтение симфонических партитур и инструментовку, позже, с 1998 года, также инструментовку для духового оркестра. Через класс Г.И. Сальникова прошли сотни учеников – композиторы, музыковеды, дирижеры как духового, так и симфонического оркестров. В 1978–1988 годах он возглавлял Комиссию духовой музыки Московского отделения Союза композиторов. В 1985 году Григорий Иванович стал членом Всемирной ассоциации духовой музыки WASBE, а в 1990 году он проводил мастер-классы по инструментовке для духового оркестра в Гавре (Франция). Сальников – автор более полусотни сочинений для духового и симфонического оркестров, фортепиано, хора, солистов-инструменталистов и вокалистов.
Особо хочется отметить, что Георгий Иванович был участником Великой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны II степени и пятью медалями, в том числе медалью «За Победу над Германией», также он был удостоен Ордена Дружбы. Его сочинения были пронизаны военными воспоминаниями и любовью к Родине, что можно было услышать и на представленных на концерте марше «Василий Тёркин», «Оде к тысячелетию Крещения Руси» и «Бравурной увертюре».
Профессор И.Н. Савинов более 15 лет возглавлял творческую комиссию духовой музыки Союза московских композиторов, где организовывал концерты молодых авторов на международном фестивале современной музыки «Московская осень». Именно благодаря Игорю Николаевичу создавались новые партитуры для духового оркестра с поиском индивидуальных тембровых решений, форм и новых средств выразительности. Он видел своей целью развитие жанра духовой музыки, ее обогащение оригинальными произведениями серьезного концертного уровня. Будучи постоянным членом жюри международных конкурсов композиторов и духовых оркестров Coups de Vents во Франции, Игорь Николаевич способствовал обмену мировым опытом композиторского мастерства, отбирая лучшие партитуры для концертов в России и пропагандируя участие в этом конкурсе композиторов нашей страны, в том числе студентов своего класса. Более сорока лет Игорь Николаевич Савинов вел педагогическую деятельность. Работая на композиторском факультете Московской консерватории, Игорь Николаевич создал новый курс «Сочинение для духового оркестра», и студенты-композиторы стали иметь уникальную возможность поработать с духовым оркестром, почувствовать его изнутри и услышать свои сочинения в живом концертном исполнении, что является важным этапом в становлении профессионального музыканта.
Профессор В.Г. Кикта тепло вспоминает о коллегах: «Двух выдающихся мастеров Георгия Сальникова и Игоря Савинова объединяло служение их делу и любовь к духовому оркестру. Интересно проследить и сопоставить их творчество: Сальников представляет советский период, что проявляется в пристрастии к жанровости (марши), его музыка близка к симфоническим партитурам того периода. А у Савинова – абсолютно новое понимание, ощущение, соответствующее новой эпохе, что отразилось в его музыке. Представленная на концерте поэма-картина «Золотая рыбка Тихого океана» – глобальное сочинение для духового оркестра, вдохновленная концертной поездкой автора на Тайвань. Это яркое, образное, проникнутое восточным мелодизмом и мудростью сочинение. Ученики Игоря Николаевича получили от него этот заряд нового ощущения духовой музыки, что несомненно отразилось в их партитурах новыми идеями, расширением возможностей оркестра и обогатило концертный репертуар.»
Торжественным гимном в честь двух композиторов прозвучала «Поздравительная», написанная С. Голубковым и Г. Сальниковым. На концерте пьеса воспринималась как благодарственный поклон учеников своим учителям. Второе отделение концерта было отдано ученикам И.Н. Савинова.
Владимир Шергов, задав своим сочинением «Алания» экспрессивный, динамичный настрой, поделился,что его замысел возник под впечатлением поездки в фольклорную экспедицию в Северную Осетию. Автора поразило разнообразие осетинского фольклора: воинствующие, торжественные, распевно-лирические песни; темпераментные танцы-симды, хонги; в конце сочинения он использует народную песню «Растянулась наша степь Моздокская». Зажигательные ритмы, восточный тематизм напомнили эффектную «Лезгинку» из «Кавказских эскизов» Ипполитова-Иванова, где также оркестровое звучание имитирует наигрыши национальных инструментов, изображая красочную картину народного гуляния.
Татьяна Астафьева представила «Рождественское путешествие дядюшки С. на поезде» (по мотивам Диккенса). Автор так описывает идею сочинения: «Дядюшка С. нелюдим, никогда не бывает добрым, у него нет семьи и друзей. И только в Рождество он решает измениться: герой садится в поезд, засыпает, видит страшный сон о своем одиночестве и просыпается с намерением начать новую жизнь». Действительно, слушателям представилась целая фантазийная картина, где слышен стук колес поезда в темноте туннеля, волшебное погружение в сон и финальное перерождение героя под чарующие звуки челесты.
Центральный военный оркестр МО РФ
После концерта в Большом зале
Интересное объединение постоянно меняющегося мира, его технического развития и незыблемой вечности красоты природы сумел найти в красках духового оркестра Алексей Попков. Его сочинение «Жигули», впервые прозвучавшее в концерте, было посвящено одновременно и горам на Волге и одноименному автомобилю. Еще одну премьеру представил Энхбаяр Бямбаа – самобытную эпическую картину «Сын неба». По словам автора, в монгольской философии есть сказание о Сыне Неба, который объединяет их народ и помогает сохранять нацию. В самые сложные времена, надо всегда найти силы, терпеть и помнить, что самый громкий звук – это тишина! Автор показал интересные гармонические находки, а яркие ритмические соло ударных инструментов очень точно передавали образ эпоса.
Мария Генченкова показала нестандартный подход к духовому оркестру в тонком колористическом сочинении «Рождественская звезда». Автор так раскрывает замысел: «В центре внимания – образ Вифлеемской звезды, причудливо изменяющейся, сверкающей. Это не просто звезда в нашем обычном понимании, но некая «ангельская сила». Несмотря на то, что в сочинении много звукописи, более всего мне хотелось выразить то радостное настроение праздника, о котором говорится в Священном Писании». Хочется отметить индивидуальные авторские находки: антифонное сопоставление тембров арфы и фортепиано, отражение стилистики древнерусских церковных распевов в многочисленных мелодических линиях и затейливая восточная ритмика в эпизоде поклонения волхвов.
Очень ценны и личные воспоминания учеников о своих Учителях. М. Генченкова поделилась своей памятью о И.Н. Савинове: «Когда я пришла на первый урок к Игорю Николаевичу, я уже знала, что это очень сильный педагог, профессионал в своем деле. В начале лекционного курса он обрисовал нам перспективу окончания года и показал видеозапись с концерта в Рахманиновском зале, на котором были исполнены аранжировки и сочинения студентов одного из предыдущих курсов. Концерт произвел огромное впечатление, все было замечательно: аранжировки произведений (очень различных по стилю и эпохам), звучание оркестра в авторских студенческих композициях, исполнение, наконец, огромный объём программы. Самое удивительное, что через год мы тоже подошли к этому уровню, и подобный же концерт прошёл прекрасно! Это состоялось только благодаря необыкновенной инициативе Игоря Николаевича, его целеустремленности, позитивному настрою, дисциплине, работоспособности. Сложность предмета заключается и в том, что у обучающихся достаточно малая «наслушанность» произведений для такого состава. Игорь Николаевич же знакомил нас с новыми сочинениями для духового оркестра, среди них было много зарубежных и современных. А в индивидуальных занятиях проявился особый педагогический дар Учителя – найти подход к каждому ученику, помочь выразить свой внутренний мир и свои краски в палитре духового оркестра. Упомяну и то, что Игорь Николаевич был патриотом нашей Родины, и это сказывалось буквально во всём. Мне запомнилось, как он радовался, когда услышал в моем произведении русскую интонацию! Для меня Игорь Николаевич был педагогом, который относился ко мне с огромным вниманием, теплотой и заботой. Это бесценно! Я счастлива, что училась у такого Человека, Педагога, Музыканта!»
Дело всей жизни Г.И. Сальникова и И.Н. Савинова продолжает жить в учениках. Так, концерт их памяти был организован композитором, преподавателем А.А. Чернаковым, который теперь передает знания мастеров новому поколению студентов. Благодаря такой профессиональной преемственности есть уверенность, что будут написаны новые сочинения для духового оркестра, которые внесут значимый вклад в развитие серьезного академического репертуара в данной сфере. А для композитора самое важное – слышать свою музыку в живом исполнении! Поэтому выражаем огромную благодарность Центральному военному оркестру Министерства обороны РФ (под руководством заслуженного артиста России Сергея Дурыгина), дирижерам Константину Петровичу и Игорю Клюнникову. Благодаря блистательному исполнению оркестром современных, не столь привычных партитур, вечер прошел на высочайшем уровне. Мы надеемся на дальнейшее плодотворное сотрудничество, что станет важнейшим стимулом для появления новой музыки для духового оркестра!
13 сентября, в день рождения Консерватории, не стало одного из самых авторитетных ее педагогов, профессора кафедры истории зарубежной музыки, кандидата искусствоведения Ирины Васильевны Коженовой.
Имя И.В. Коженовой высечено золотыми буквами на мраморной доске почета среди профессоров, посвятивших Консерватории полвека своей жизни. За эти годы – а это более трети всей истории существования вуза – она выпустила свыше 1000 студентов разных специальностей, работая долгое время деканом иностранного, а затем историко-теоретического факультетов.
«В искусстве, как и в любви, прежде всего, нужно быть откровенным». Словами великого Верди можно охарактеризовать жизнь и творческую деятельность Ирины Васильевны. Свидетельница победы Вана Клиберна на первом конкурсе Чайковского, она была сопричастна успехам и ярким победам Alma Mater. Закончив родной факультет в 1963 году, с 1968-го преподавала на кафедре истории зарубежной музыки, продолжая и развивая педагогические традиции своего учителя – профессора Н.С. Николаевой.
Главную консерваторскую заповедь – преемственность традиций – Ирина Васильевна привила и мне, ее ученице. Большим счастьем стала встреча с этим выдающимся педагогом и уникальным по своим душевным качествам человеком. Мы были незнакомы, когда я выбрала для курсовой работы музыку Сибелиуса к «Буре» Шекспира. И с тех пор, вот уже 20 лет, мы с Ириной Васильевной практически не расставались. Она стала для меня и мудрым наставником, и мамой в профессии, и настоящим другом, искренне радовалась успехам и сопереживала неудачам, буквально как своим.
Ирина Васильевна учила мыслить, учила трудиться. Она открыла мне мир музыкальной шекспирианы, который я полюбила на всю жизнь. Удивительно «общалась» с композиторами, как с живыми. Верди и Сибелиуса она обожала, а Берлиоз вызывал головную боль. Благодаря универсальности ее мышления и богатейшему кругозору предмет «История музыки» превращался в поистине бескрайнюю вселенную, где, по ее словам, никому никогда не бывает тесно, каждый находит себе тему по душе.
Ирина Васильевна была настоящим подвижником искусства. С юмором вспоминала трудные для всей страны 90-е годы, и эта фраза стала в Консерватории крылатой: «Получали мы тогда по 10 долларов на наши деньги, но, будучи настоящими консерваторцами, всегда были готовы даже сами доплатить, лишь бы нас пускали работать».
Будучи главой консерваторской школы скандинавистов, всю жизнь пропагандируя музыку Финляндии, буквально в мае в очередной раз проявила свою знаменитую силу духа и активную гражданскую позицию, отказавшись посвящать свою творческую встречу музыкальной культуре этой страны, так как, по ее словам, то, что там сейчас происходит по отношению к нашей культуре – недостойно. В этом она вся – душа и совесть Московской консерватории. Зачастую ее справедливое слово становилось решающим на заседаниях Ученого совета.
Работа Ирины Васильевны была всеохватной и системной – более 15 лет она проводила Всероссийский конкурс по теории, истории музыки и композиции для учащихся средних специальных учебных заведений, «с младых ногтей» воспитывая все новые и новые поколения музыковедов, многие из которых успешно окончили Консерваторию и уже в ней преподают. Недаром среди многочисленных наград за активную общественную деятельность Ирина Васильевна была удостоена диплома «За значительный вклад в формирование, развитие и сохранение творческого и интеллектуального потенциала России».
6 октября в Консерватории впервые должна была состояться музыкальная секция XXIX Международной научной конференции «Шекспировские чтения – 2022» и презентация сборника научных статей «Музыка России и Британии: параллели и перекрестки», авторами-составителями которого стали мы с Ириной Васильевной вместе. Конференция и презентация прошли уже без нее, и в память о ней в Рахманиновском зале в этот же день состоялся концерт.
В концерте приняли участие те, кто так любил и уважал Ирину Васильевну. В исполнении доц. Е.И. Скусниченко (сопрано) и преп. Ю.С. Куприяновой (ф-но) проникновенно прозвучал цикл «8 сонетов Шекспира» Таривердиева. Вероника Ан (сопрано) исполнила арию Клеопатры из оперы «Юлий Цезарь» Генделя. Доц. Р.Н. Кудояров сыграл пьесы из «Дневника каникул» Бриттена и, совместно с Ю.С. Куприяновой, Фантазию для двух фортепиано Глазунова и Сонату из кантаты Gottes Zeit ist die allerbeste Zeit Баха. Один из ее учеников, профессор Михаил Никешичев перед своим выступлением сказал, что вот уже 40 лет Ирина Васильевна является для него эталоном в профессии, а ее открытия в области монтажных принципов формы в духовных произведениях Баха стали поистине пророческими.
Нам еще предстоит оценить масштаб личности Ирины Васильевны, ее роль в развитии музыкальной науки. Возвращаясь к словам так любимого ею Верди, все, что она делала в искусстве – она делала искренне, откровенно и с большой любовью. Всем известна ее фраза: «Консерватория существует для студентов. Мы работаем ради студентов, а не наоборот». И, безусловно, вся Консерватория – студенты, коллеги, друзья – отвечала ей такой же искренней любовью.
Редкая миссия – поздравить юбиляра со 100-летним Днем рождения! 2 сентября, позвонив Юлии Андреевне Туркиной, я услышала в ответ звонкий радостный возглас: «Риммочка!» Показалось, что время рвануло назад на полвека и вспомнилось, как в 30–40-е годы теперь уже прошлого века, в радиопередачах среди великих артистических имен появилось, словно аббревиатура, словосочетание: «Фортепианный дуэт – Галина и Юлия Туркины». Академическая точность и юношеский задор исполнения, двадцать девчачьих пальчиков, как фигурное катание по клавишам рояля без слез и падений – завидная судьба! Нельзя не упомянуть и их постоянного куратора, замечательного педагога Илью Романовича Клячко.
А потом накатилась на нас Великая отечественная война. Прифронтовые концертные бригады с импровизированными сценами-подмостками под лозунгом: «Все для фронта! Все для победы!» Вспомним, как рояль Эмиля Григорьевича Гилельса звучал с крыла самолета, уходящего в бой под звуки Прелюдии С.В. Рахманинова с энергетикой, зажженной великим исполнителем! Концерты в госпиталях для раненых бойцов и вера, вера в Победу – так вспоминала Юлия Андреевна эти годы. Страна держалась единством народа, и деятели искусства были в первых рядах.
Теперь, подводя итоги художественной деятельности Юлии Андреевны Туркиной, с гордостью можно перечислять:
Пять дисков-гигантов фирмы «Мелодия»;
Золотой фонд Всесоюзного Радио: более 80 произведений в исполнении фортепианного дуэта Галины и Юлии Туркиных;
Книга рекордов Гиннесса: дуэт сестер Туркиных имеет самый продолжительный творческий стаж среди мировых музыкальных ансамблей;
Почетные звания и награды: народная артистка России; Орден Дружбы…
Последние 64 года профессор Межфакультетской кафедры фортепиано Юлия Андреевна Туркина работала в Московской консерватории. Сотни студентов-вокалистов получили музыкальное воспитание от человека редкой и яркой судьбы, влюбленного в музыку, искусство, творчество!
2 сентября 2021 года казалось, что жизненная энергия Юлии Андреевны неисчерпаема! Но 17 февраля 2022 года ее не стало… Прощание с профессором Ю.А. Туркиной состоялось в Большом зале Московской консерватории.
Я отозвалась вдруг возникшей эпитафией: «Восторги Творчества святого Тебе знакомы с юных лет…»! Творчество – это то слово, которое любила произносить Юлия Андреевна. Именно оно и держало ее всю такую короткую и такую длинную жизнь. Покидая земную жизнь, Ты остаешься в нашей памяти… Спасибо, что была такой!
23 января 2022 года ушла из жизни профессорНаталия Николаевна Гуреева-Ведерникова, заведующая кафедрой органа и клавесина Московской консерватории, выдающийся музыкант и педагог.
Н.Н. Гуреева, ученица основоположника советской органной школы Леонида Исааковича Ройзмана, начала работать в Московской консерватории в 1962 году, сначала в качестве ассистента проф. Ройзмана, в 1968-м получила свой класс и, наконец, в 1995 году возглавила вновь образованную кафедру органа и клавесина. Будучи также великолепной пианисткой, она совмещала преподавание игры на органе с ведением концертмейстерского класса у пианистов.
Наталия Николаевна известна как музыкант, выступавший на органе сольно и с оркестром, а также в различных ансамблях. Концертную деятельность она начала в 1961 году, еще в годы учебы в Консерватории. Ее концерты с большим успехом проходили в России, в странах ближнего и дальнего зарубежья (Великобритания, Германия, Нидерланды, Польша, Франция и др.). Особое место в творчестве Наталии Николаевны занимала ансамблевая игра с мужем, известным певцом, солистом Большого театра – Александром Федоровичем Ведерниковым.
Наталия Николаевна была чутким музыкантом, остро чувствовавшим стиль исполняемых произведений, ее игра отличалась особой элегантностью, благородством и глубиной. Она прекрасно понимала особую природу инструмента – органа, во многом предвосхитила исторический подход к игре на нем, еще задолго до того, как в Россию проникли модные исторические веяния. Ее репертуар был обширен, ее интересовала старинная музыка, но к современной органной музыке она всегда относилась с большим пиететом.
Именно по инициативе Н.Н. Гуреевой в Консерватории возник композиторский конкурс на лучшее сочинение для органа. Она постоянно поддерживала композиторские инициативы в Консерватории, следила за их новинками. Благодаря ей студенты имели возможность становиться первооткрывателями новой музыки, в том числе сочинений педагогов Консерватории (Кикты, Леденёва, Бобылёва, Дианова и др).
За 60-летнюю педагогическую деятельность из класса Наталии Николаевны вышло огромное количество концертных органистов, успешно продолжающих нести заложенные традиции отечественной органной школы не только в России, но и за ее пределами. Мы, ученики Наталии Николаевны, безмерно благодарны ей за любовь к органной музыке, которую она нам привила. Мягко и целенаправленно она развивала в нас особое, ей присущее чувство формы, знакомила с наследием разных эпох и стилей, учила отталкиваться от конкретной музыки, а не от модных тенденций и направлений, учила думать о музыке, которую играешь. Масштаб ее личности, как музыкальной, так и человеческой, ее высоко-интеллектуальная натура, были для нас маяком.
Роль профессора Н.Н. Гуреевой в жизни Московской консерватории трудно переоценить. Благодаря ее деятельности постоянно появлялись новые инструменты, без которых невозможно организовать полноценный учебный процесс. Ее усилиями состоялась реставрация двух основных органов Консерватории: органа немецкой фирмы Alexander Schuke Potsdam Orgelbau GmbH в Малом зале и исторического памятника – органа французского мастера А. Кавайе-Коля в Большом зале. Совместно с главным хранителем органов консерватории Н.В. Малиной Наталия Николаевна поддержала возвращение знаменитого органа к его первоначальному виду.
Н.Н. Гуреева основала и провела двадцать один Московский международный органный фестиваль, ставший важным музыкальным событием России. На нем ежегодно выступали как мировые звезды органного искусства, так и начинающие музыканты (студенты российских консерваторий и ученики музыкальных школ Москвы), к совсем юным органистам Наталия Николаевна всегда относилась с большой теплотой и вниманием. А с 2008 года в Консерватории с успехом прошли шесть Международных органных конкурсов имени А.Ф. Гедике, которые стали для нее одними из самых любимых событий.
Наталия Николаевна была очень близка нам, ее ученикам. Мы сохраним в душе ее образ, ее уроки, теплоту от общения с ней, и постараемся передать эти знания своим ученикам.
22 сентября ушел из жизни выдающийся музыкант, педагог с мировым именем, признанный авторитет в области музыкальной педагогики, заведующий кафедрой медных духовых и ударных инструментов Московской консерватории, профессор Владимир Степанович Шиш.
Владимир Степанович яркой искрой ворвался в московскую музыкальную жизнь 30 лет назад по личному приглашению Вероники Борисовны Дударовой. Потрясающее, сочное и крайне насыщенное звучание его валторны не оставляло равнодушными многих музыкантов и дирижеров. Своим профессионализмом и любовью к музыке он сплотил вокруг себя крепкую, дружную команду единомышленников, музыкантов со всей страны. Всю свою жизнь он посвятил воспитанию и подготовке многочисленных учеников, ставших известными музыкантами, солистами и артистами лучших симфонических оркестров России, преподавателями школ, училищ и вузов.
Владимир Степанович Шиш родился в 1951-м году в городе Пирятин Полтавской области. В 1970-м окончил Житомирское музыкальное училище по классу валторны, в 1975-м – Ростовский музыкально-педагогический институт (класс валторны профессора. И.Л. Артемьева). Затем последовала его большая работа в оркестрах страны: он был солистом и концертмейстером группы валторн симфонического оркестра Ростовской филармонии (1974–1991); солистом и концертмейстером группы валторн симфонического оркестра под управлением В.Б. Дударовой (1991–1995); солистом симфонического оркестра «Русская филармония» (1995–2000). В 1993-м получил звание Заслуженного артиста РФ.
В.С. Шиш был широко известен и как сольный и камерный валторнист. Он гастролировал во многих странах мира с российским «Брасс-квинтетом» под управлением профессора В.М. Прокопова. С 1997 года преподавал в РАМ имени Гнесиных, с 2004 г. – в Академии имени Маймонида. С 2011 г. – в Московской консерватории, и уже в 2012 году стал заведующим кафедрой медных духовых и ударных инструментов МГК. Он многократно выступал с мастер-классами в России и за рубежом, был членом жюри всероссийских и международных конкурсов, был награжден Почетной грамотой Министерства культуры РФ, грамотой Комитета по культуре города Москвы, дипломом Ассоциации «Классическое наследие».
Где бы ни ожидалось появление В.С. Шиша, по разным поводам, всегда создавалось ощущение вот-вот закипающего чана с водой. Оживлённая суета, подготовка к чему-то глобальному и значимому. И вот входит он! Все. Закипел сосуд! Побежали молекулы и атомы, заряженные невероятно позитивной энергией. Любая поставленная задача находила своё, порой не поддающееся объяснению физики, решение. Он был для нас настоящим примером, наглядным пособием! И речь идёт не только о музыке.
Дар педагога распространялся на различные проблемы устройства жизни своих подопечных, за которых он взял ответственность. В первую очередь Владимир Степанович учил думать. Да, да, думать! Прежде чем что-то начать делать, нужно подумать – эти, казалось бы, обычные для всех слова, которые мы используем каждый день, особо не задумываясь о них самих, имели для Владимира Степановича огромнейшее значение. Проснулся – подумай! Лег спать – подумай перед сном! Взял валторну в руки – подумай! Хочешь взять молоток с гвоздем в руки – подумай, как взять его так, чтобы был хороший удар, как поставить гвоздь, чтобы ударяя, не ударить себя по пальцу, а что важнее всего – не погнуть гвоздь! Потому что гвоздь не виноват, что ты бил по нему молотком не подумав…
Бывает достаточно, обучая молодое поколение музыкантов, повторить фразу своего Учителя – и все. Ученик уловил мысль. Таким близким человеком, каким был Владимир Степанович для своих учеников, может быть только отец, которого сильно любишь и побаиваешься одновременно. Удивительно…
Все эти качества нашего Учителя перенимали и мы. И постараемся передать далее – своим ученикам.
Доцент А.А. Раев, концертмейстер группы валторн оркестра Большого театра России
Вы ушли 1 октября, в Международный день музыки, проработав без малого полвека на кафедре физического воспитания Московской консерватории, а вернее бы сказать – подарив кафедре и нам, студентам, эти годы. Вы всегда стремились сделать больше и лучше: помимо академических занятий – секция по плаванию; сборная команда Московской консерватории и ее многочисленные победы на соревнованиях; группа для любителей «атлетической гимнастики»… Но самое большее и лучшее, что Вы могли нам дать – Вы сами, удивительной души и необъятного сердца Человек. При встрече с Вами всегда поднималось настроение. Ваши глаза, неизменно улыбающиеся, молодые, захлестывали радостью и оптимизмом. Шутки, каламбуры, разошедшиеся на цитаты, советы, ласковое слово каждому. Энциклопедическая образованность (великолепное знание музыки, поэзии, живописи, жизни!) превращала любой диалог в маленький шедевр. Изучение Вами музыкальной специфики отразилось в многочисленных научно-методических разработках, ряд которых теперь рекомендован Министерством образования в качестве учебных пособий:
«Плавание как средство профессионально-прикладной физической подготовки студентов и дирижерско-хорового отделений», «Средства и методы физического воспитания, используемые для профилактики и лечения профессиональных заболеваний опорно-двигательного аппарата музыкантов» и другие.
К каждой тренировке мы получали написанные Вами листочки с заданиями и «иллюстрациями». Персональные! Вы помнили, кому и что нужно подтянуть, доработать. Подбадривали, планировали, снабжали перед летними каникулами такими же листочками с еще более подробными и талантливо выполненными рисунками. Вы вручали нам грамоты и медали, читали стихи, угощали конфетами, делились впечатлениями от выставок и концертов. Безошибочно отличали «настоящее» искусство, ведь Вы им жили и дышали.
«Всеобщий друг», как точно о Вас сказал Иван Глебович Соколов, «со всеми дружил, всегда улыбался, всех (и меня) учил плавать, и не только в бассейне, но и в бурном жизненном море…». Однажды Вы заметили, что после бассейна мы все сразу в телефонах, ничего вокруг не видим. А Вы миром любуетесь, потому что свой телефон оставляете дома. На что один из наших пловцов немедленно отреагировал: «Так это потому, что телефон у вас домашний!». С приходом пандемии секция перестала функционировать, мы очень скучали и «домашние» телефонные разговоры поддерживали ниточку душевного общения. А сейчас…
Дорогой Борис Борисович, нам достаточно помнить, что был и есть, именно есть, в нашей жизни такой человек… Спасибо, что столько для нас сделали! И мы очень Вас любим… С Вами уходит целая эпоха…
19 июля ушла в мир иной Римма Георгиевна Косачёва. Неожиданно и стремительно, как все, что она делала за свою большую, яркую и успешную жизнь. Она достигла многих вершин, никогда не боясь трудностей, смело бралась за новые начинания, ставила значимые цели, вступала в борьбу и вела ее до победы. Но это последнее сражение, увы, выиграть не удалось – жизнь, которая была насыщенной и интересной, обещая еще новые повороты и сюрпризы, за пять дней до 79-го дня рождения неожиданно для нее и ее друзей оборвалась…
Профессор Р.Г. Косачёва, окончившая Московскую консерваторию как музыковед-историк, доктор искусствоведения, член трех творческих Союзов (композиторов, журналистов, театральных деятелей), академик Международной педагогической академии, кавалер орденов Почета и За заслуги перед Отечеством (IV степени), более четверти века возглавляла кафедру истории и теории музыки и музыкально-сценических искусств в ГИТИСе, куда она пришла еще в 80-х. Педагогика стала для нее главной сферой деятельности после десятилетия, отданного журналу «Советская музыка». А в 90-х к ГИТИСу добавилась и Московская консерватория: проф. М.Е. Тараканов, возглавлявший тогда кафедру современной отечественной музыкальной культуры, пригласил ее читать курс о музыкальном театре. Это было закономерно: современный музыкальный театр со временем стал главным объектом творческих интересов Риммы Георгиевны. Театральным проблемам были посвящены обе ее диссертации, в журнале она возглавляла отдел зарубежного музыкального театра и вообще ни одна новая театральная постановка, балетная или оперная, не проходила мимо ее внимания.
Особо значимой сферой ее деятельности стал Союз композиторов. Многочисленные исследования новой музыки отечественных авторов и незаурядный талант организатора сделали ее на последнем этапе существования СССР секретарем Правления СК по музыковедению, одним из заместителей Т.Н. Хренникова. И даже после всех катаклизмов до последних дней она оставалась одним из активных деятелей Союза композиторов Москвы.
Р.Г. Косачёва исследовала творчество своих современников, композиторов и исполнителей, много писала, выступала на конференциях, руководила соискателями и оппонировала на защитах диссертаций. В последние годы подготовила три выпуска «Антологии музыкального театра московских композиторов (вторая половина ХХ века)», за что удостоилась награды, став лауреатом Премии Москвы в области литературы и искусства 2014 года. А в СК, еще в советское время, была организатором и участником многих международных творческих событий. Последним, видимо, стал симпозиум, посвященный 100-летию Прокофьева в Шотландии в 1991 году.
Римма Георгиевна, еще в советские годы оказавшись на пороге авиакатастрофы над Атлантикой, когда летела домой с Кубы, дала зарок больше в небо не подниматься. И когда готовился этот шотландский форум, она решила проложить туда путь «по земле». Кому-то такая дорога показалась долгой и несовременной, но на деле оказалась фантастически интересной. Мы (группа музыковедов из Москвы) ехали на поезде через всю Европу до Остенде, плыли до Дувра через Па-де-Кале, на уютном ночном экспрессе мчались из Лондона в Глазго… И также назад. Незабываемый подарок от Риммы Георгиевны…
Земная жизнь, увы, конечна. Но остались книги, статьи, воспоминания, остались ученики, продолжатели большого дела. Мы не забудем коллегу и друга. Вечная память…
Девятого февраля исполнился год со дня смерти Сергея Михайловича Слонимского. 17 февраля в Рахманиновском зале Московской консерватории состоялся вечер в честь выдающегося композитора, педагога, пианиста, мастера музыкального и художественного слова. Почтить память Сергея Михайловича, вновь услышать его музыку в исполнении талантливых музыкантов пришли как воспитанники Консерватории, так и многие коллеги композитора.
Концерт открыла заслуженный деятель искусств РФ, профессор Елена Борисовна Долинская, близкий друг и сотоварищ Слонимского: «Пятнадцать месяцев назад последний раз Сергей Михайлович присутствовал в этом зале». С тех пор он так и не вернулся в Московскую консерваторию: композитор чувствовал, что поездка в столицу в ноябре 2020 года окажется последней.
С особым трепетом и глубоким уважением профессор Долинская делилась историями о Друге: «Его жизнь была пронизана борьбой. Доказывал, что ад не преисподняя, а жизнь на нашей земле». Тяжелая доля выпала Сергею Михайловичу, пережившему тяготы войны в детском возрасте, непринятие и гонение уже в зрелом возрасте со стороны коллег.
Вечер памяти, организованный Еленой Борисовной, состоял исключительно из произведений композитора. И не только в исполнении приглашенных музыкантов. Сам автор, «виновник» встречи, вновь играл на рояле, но уже лишь на видео. Зрители снова услышали «Колокола» – пьесу, которая явно выделялась на фоне сочинений прошлого столетия. Следует напомнить, композитор искал новые краски, новые приемы звукоизвлечения, изучая тенденции будущего. «Он играл на струнах, и происходило чудо: звучали колокола», – отметила Елена Борисовна. В настоящее время мало кого можно удивить игрой на струнах, но раньше это было, определенно, новшеством в исполнительстве.
Два отделения концерта отражали «звуковое зеркало различных стилевых тенденций» в творчестве музыканта. В самом начале прозвучали романсы на стихи Лермонтова и Цветаевой. Их исполняла непревзойденная солистка Большого театра Юлия Мазурова (сопрано), которая также была лично знакома с композитором. За роялем был пианист, заслуженный артист РФ, Александр Покидченко, не раз игравший на одной сцене с автором этих сочинений. Эмоционально чуткое и качественное исполнение не оставило равнодушными никого из присутствующих: между циклами слушатели бурно реагировали на исполнение, повсеместно раздавалось «браво».
Во втором отделении зал услышал скрипичную пьесу «Монодия» в исполнении Анастасии Ведяковой, фортепианную балладу (за роялем Александр Покидченко). Гостями вечера стали студенты и педагоги Государственного музыкально-педагогического института имени М.М. Ипполитова-Иванова, исполнив хоровые произведения Мастера.
Наследие, которое оставил нам выдающийся музыкант, обширно. Нет жанра, в котором бы не писал композитор. «Не страшно, когда композитор умирает физически, страшно, когда умирает его музыка» – говорил Сергей Михайлович. И замечательно, когда есть друзья, коллеги, заинтересованные в сохранении творчества музыканта. Благодаря им огонек в бессмертном наследии пылает ярче и притягивает новых слушателей.
Алевтина Коновалова, студентка НКФ, муз. журналистика
Начинался 2018 год… Сама по себе мысль провести творческую встречу с Ириной Александровной Антоновой в Консерватории, прямо в Рахманиновском зале, поначалу казалась немного авантюрной. А затем, сотрудница Консерватории и Музея-квартиры С.Т. Рихтера Надежда Игнатьева как бы между прочим сказала: «На всякий случай, 20 марта у нее день рождения». И отсюда родилась идея еще более безумная… Но, кажется, Ирину Александровну именно эта идея и тронула. Она даже как-то немного замялась, когда я, глотнув воздуха, сказал ей по телефону, что мы приглашаем ее встретить 96-й день рождения у нас. «Ну… может быть…», – ответила она. Согласно известному афоризму, это означает «Да».
Так и случилось. Более того, выяснилось, что чуть ли не впервые ее пригласили подробно поговорить о музыке! Обычно, конечно, все спрашивали о Пушкинском музее, о выставках. Может, иногда мельком что-то о программах «Декабрьских вечеров». На встрече в Консерватории Ирина Александровна подробно рассказала о своем общении со Святославом Рихтером, об истории возникновения их фестиваля, о своих детских музыкальных впечатлениях, о поездках в Байройт и спектаклях, увиденных из директорской ложи Большого театра… Двухчасовой разговор, стенограмма которого сохранилась, прерывался только музыкальными поздравлениями имениннице от солистов «Студии новой музыки».
Всего Ирина Александровна провела у нас в гостях несколько часов: после общения в зале она еще успела дать большое видеоинтервью Александру Сергеевичу Соколову для телевизионного архива Консерватории, да и между этими двумя «официальными» частями визита была нарасхват. А сотрудники Пушкинского музея каждые 15 минут звонили мне с вопросом: «Когда же вы, наконец, ее к нам отпустите, у нее же день рождения?!».
В тот день 20 марта 2018 года график занятий в Консерватории сильно изменился: многие педагоги и студенты прервали лекции, чтобы прийти в полдень на эту уникальную встречу. А 1 декабря 2020 года мир облетела скорбная весть – великой Антоновой не стало. И, вероятно, большинство из нас запомнит Ирину Александровну как человека, с которым мы увиделись вживую лишь однажды – в ее 96-й день рождения в нашем Рахманиновском зале…
Владислав Тарнопольский,преподаватель кафедры современной музыки
***
Ирина Антонова и ректор Московской консерватории Александр Соколов. Фото Дениса Рылова
Я не хочу, чтобы вы подумали, что я каким бы то ни было образом примазалась к имени великого Святослава Теофиловича Рихтера, родившись с ним в один день. Видит Бог, я в этом не виновата. Когда я узнала, что он тоже родился 20 марта, я попросила всех, включая Нину Львовну, его супругу, и ближний круг Святослава Теофиловича, не говорить ему об этом. Просто потому, что не хотелось сказать «я тоже». Поэтому он ничего не знал. И узнал только за два года до своей кончины. Многие, кто с ним общался, знают, что он не любил говорить по телефону и почти никогда не говорил, но здесь он снял трубку и позвонил мне. Я никогда не слышала, чтобы он так выражался. Негодующе он сказал: «Что же это такое! Вы мне приносите цветы, подарки, поздравляете. Я говорю: «Да, спасибо», и на этом все кончается! Как Вы могли утаить?» и так далее. Но этот взрыв негодования довольно быстро прошел и, конечно, не испортил наши отношения. Вот такое невероятное совпадение.
Для того чтобы рассказать о том, как вообще пришла мысль создать «Декабрьские вечера» и как возникли взаимоотношения со Святославом Теофиловичем, я должна сказать несколько слов о своем детстве. Именно мои родители посвятили меня в музыку, в искусство. Моя мама родилась в Харькове и училась в Харьковской консерватории на фортепиано. А вот отец прямого отношения к музыке не имел, он был рабочим человеком, электриком, работал в Кронштадте на кораблях и потом получил инженерное образование в Петербурге. Но, как ни странно, у него был какой-то почти неправдоподобный интерес к музыке, к литературе и к искусству вообще. Уже будучи взрослой, я узнала, что мой отец познакомился с писателем Романовым, которому он, видимо, понравился, и тот занимался его воспитанием, попутно рассказывая о своем интересе к искусству, о концертах Шаляпина. И потом, когда я немножко подросла, именно отец познакомил меня с музыкой и водил на концерты.
Помню, как он привел меня на премьеру Секстета Шостаковича в Политехническом музее. Не могу сказать, что я тогда поняла эту музыку, но я была на этой премьере, слушала, видела Дмитрия Дмитриевича за фортепиано. Потом – я была уже достаточно взрослой – мы пришли на Пятую симфонию Шостаковича. На Седьмую уже пошла, конечно, сама. Премьера прошла в Ленинграде, но потом Самосуд приехал в Москву, и 29 марта 1942 года в 12 часов дня я была в Колонном зале Дома Союзов. Зал был полный. Когда симфония кончалась, мы увидели, как на сцену из-за кулисы выходит человек в военной форме. Но он старался не помешать концерту, он дал ему закончиться, а потом вышел и сказал, что в городе объявлена тревога, и попросил всех спуститься в метро. Я была с моей приятельницей и небрежно так сказала: «Ну, вот еще мы сейчас куда-то там полезем, пойдем ко мне домой». Жили мы относительно недалеко, на Покровском бульваре. Когда подходили к дому, нас все-таки схватили и посадили в убежище. Но самое главное – это, конечно, безумно сильное, потрясающее впечатление от симфонии. С тех пор, я не пропускала премьер симфоний Шостаковича в Консерватории – Восьмая, Девятая и так далее, – обязательно приходила слушать эту музыку. Я очень много его слушала: оперетту, вокальные сочинения… Он очень захватывал меня, и самое главное, мне казалось, что я его понимаю.
А воспитана я была в основном на романтиках: на Шопене, Шуберте, Шумане. Мама очень любила их, играла дома, и эта музыка глубоко мне запала. Во время войны я попала на концерт Софроницкого в зале Чайковского, он играл Шопена. И сохранилось письмо к моему приятелю, который жил в это время в Томске — он не был на фронте, потому что у него было невероятно плохое зрение: –11. Я написала ему письмо, которое он мне потом отдал. Я описывала ему этот концерт в полном захлебе и с большой долей самоуверенности. Я писала, что, я, наконец, все поняла! Да, мы сидели в валенках, куртках, перчатках, потому что был нетопленный зал. Софроницкий вышел в концертном костюме, и было видно, что он был в «митенках», то есть пальцы были свободны, а на руках были перчатки, потому что очень холодно. Я писала, что теперь поняла музыку Шопена, теперь я, наверное, понимаю вообще всю музыку! Это был такой захлеб, потому что все вместе смешалось: война, холод, прекрасная музыка и то, что было услышано еще от мамы. Был такой восторг открытия и понимания!
Я абсолютно уверена, что надо много слушать. Я говорю это из своего опыта, потому что у меня нет специального музыкального образования, поэтому надо много слушать и со временем приходит понимание. И современную музыку тоже слушать. Я помню концерт в Большом зале Консерватории, когда Олег Каган играл Концерт Шнитке. Как раз на этом концерте я была со Святославом Теофиловичем, мы сидели в шестом ряду, а за нами сидело мало народу – Шнитке тогда еще не вошел в понимание. Потом, конечно, были концерты, на которые не достать билетов, но это происходило постепенно. Поэтому и молодым композиторам, и людям любого возраста, не надо сомневаться, что они не понимают – надо приходить и слушать.
Фото Сергея Карпова / ТАСС
Через отца у нас был еще один канал в музыку в виде Большого театра. Он дружил с директором Еленой Константиновной Малиновской, поэтому у нас всегда были билеты в директорскую ложу. Это было еще задолго до войны, тогда мы жили прямо рядом с мэрией в гостинице «Дрезден». Мне было 6–7 лет и я приходила в Большой ногами, а назад отец часто тащил меня на руках, потому что я засыпала. Я это говорю к тому, что огромную роль в приобщении к музыке играет семья. Надо приходить вместе с детьми, особенно, если вы сами любите музыку. Надо обязательно начинать вот эти ранние походы – это может быть музыкальный театр, консерватория, концертные залы…
Путь в музыку через родных очень важен. У папы были разные вкусы, и как-то он привел меня на «Бурю» Тихона Хренникова. Это была, наверное, интересная опера, но я тогда совсем не прониклась и долго его расспрашивала, как надо понимать ее, почему у Чайковского так, а у Тихона Николаевича по-другому, и он старался мне это как-то объяснить.
С 8 лет я жила вместе с отцом в Германии, он работал в посольстве. Оттуда у меня тоже остались сильные музыкальные впечатления. Музыка «Летучего Голландца» Вагнера произвела на меня огромное впечатление, и, конечно, сценически это было интересно. У меня до сих пор перед глазами эта декорация с Летучим голландцем, с его полетом. Вагнер музыкально совпал со мной, и, когда у меня появилась возможность, а появилась она всего лет пятнадцать назад, я трижды побывала в Байройте и просмотрела все, кроме «Тристана и Изольды». Все три раза, когда я была в Байройте, «Тристана» не было в программе. Я слушала эту оперу в Большом театре, когда были гастроли. Вагнер производил очень большое впечатление. После войны я огорчилась, узнав, что его музыку запретили в Израиле. Но когда я была там в последний раз, узнала, что его снова играют.
Я много посещала Консерваторию и в довоенное время, и в военное, и моими первыми крупными пианистами, концерты которых я почти не пропускала, были Эмиль Гилельс, Яков Зак. Я была на всех концертах Гилельса. На последних он играл все концерты Бетховена. Как-то Рихтера спросили: «Почему Вы не играете Пятый концерт Бетховена?», и он ответил: «Потому что его превосходно играет Гилельс, лучше я не сыграю».
Я наблюдала, как Рихтер слушал Евгения Кисина, когда он был еще совсем ребенком. Он играл первый концерт Шопена. Рихтер пришел вместе с Башметом. Они сели в ряд и удивительно, что Кисин совершенно не испугался, он просто подошел к фортепиано и стал играть. Они даже переглянулись между собой, мол, какой независимый мальчик. Святослав Теофилович позже хорошо отозвался о Кисине.
Когда в 1949 году Нина Львовна [Дорлиак] позвонила в музей и сказала, что Святослав Теофилович хотел бы у нас поиграть, я, конечно, на это откликнулась с радостью. Они пришли к нам – она пела, а он ей аккомпанировал. Видимо, музей понравился Святославу Теофиловичу, и он стал приходить очень часто. Нина Львовна обычно звонила накануне и говорила: «Святослав Теофилович хотел бы у вас поиграть». Мы, конечно, были счастливы, но чаще всего я была и испугана, потому что когда я спрашивала «когда?», она мне говорила «завтра вечером».
И так продолжалось много лет. Примерно с 1961–1962 года Святослав Теофилович иногда один, иногда два, иногда три раза в год просто играл у нас. Потом я поняла, что он играл многое из того, что через некоторое время появлялось в Большом зале Консерватории. То есть считал нашу аудиторию вполне подходящей к проигрыванию готовящихся программ. Каждый раз он очень внимательно записывал в каком именно зале играл, даже переспрашивал: «Французское искусство какого века значит? Ага, значит XVII века, понятно».
Вы знаете, что Святослав Теофилович был не только музыкантом, но и художником. Он брал уроки у Фалька, и тот говорил о его выдающемся художественном даровании. Сам он говорил о том, что в какой-то момент перед ним встал вопрос кем же ему все-таки быть – нельзя быть и художником, и музыкантом в самом высоком смысле этого слова. Но рисовал он хорошо и интересно, мы неоднократно показывали его работы. Каждый раз он относился к собственным выставкам с большим волнением.
В 1981 году Святослав Теофилович пригласил меня на свой фестиваль в город Тур во Франции. Когда я приехала, оказалось, что этот фестиваль проходит в зернохранилище примерно в ста километрах от города. Это был огромный деревянный сарай конца XIII –начала XIV веков с земляным полом, в котором построили эстраду и расставили стулья. На фестиваль съезжались музыканты и гости из разных европейских городов. Там были и наши. Например, уже в то время играл Юрий Башмет. Эти концерты совершенно поразили меня звучанием в этом огромном зернохранилище и обстановкой. Там в деревянном плафоне жили совы и во время концерта они периодически вздыхали. Все улыбались и, конечно, это никому не мешало. Напротив, их оханье придавало какой-то особый аромат. Все это произвело очень большое впечатление.
После фестиваля был еще один концерт уже в самом городе Туре в оперном театре. Святослав Теофилович играл Трансцендентные этюды Листа, причем, что было необычно для меня, он очень волновался перед выходом на сцену. Но потом он был доволен концертом и тем, что у него, как говорится, получилось. Выйдя с концерта, мы шли по городу и вдруг неожиданно – ему характерны такие порывы – он снял свой концертный башмак и выкинул его вперед, и, немножко прихрамывая на ногу, на которой не было ботинка, он прошелся. Потом нашли ботинок, и он пошел дальше. Это был такой выброс напряжения и вместе с тем удовлетворения, что все получилось.
Помню и другой похожий случай. В конце одного из концертов «Декабрьских вечеров», когда музыканты вышли на поклон, новая слушательница в зале, не зная порядка, включила свет, а Святослав Теофилович не разрешал этого делать до определенного момента. Это привело его в такое неистовство, что он спрыгнул с довольно высокой эстрады и через центральный ряд выбежал из зала. Он выбежал не только из зала, но выбежал из музея и пошел к метро. В концертном костюме и без пальто. А ведь это зима, декабрь месяц. Его догнали и вернули. Для меня было ясно, что это выплеск огромного напряжения, внутренняя разрядка.
Ирина Антонова и Святослав Рихтер. Фото: РИА Новости
Возвращаясь к фестивалю, помню один ужин. Я тогда спросила Святослава Теофиловича: «Вы делаете такой замечательный фестиваль здесь, в Туре, а почему Вы не объявите фестиваль в нашей стране?». И он как-то немножко по-детски развел руками и сказал: «А где там?». Я говорю: «Ну, хотя бы в нашем музее». Он внимательно посмотрел на меня и сказал: «А когда начнем – в этом году?» Я была ошеломлена: «Конечно в этом году! А когда?». С.Т.: «А Вы когда хотите»? Я: «Когда Вы решите». С.Т.: «Давайте в декабре». Я: «А как мы назовем?». С.Т.: «А Вы бы как назвали?». Я: «Дары Волхвов». Я имела в виду, что это неожиданная радость и поклон музею. Но все-таки это был 1981 год. С.Т.: «Ирина Александровна, нас не поймут». Я.: «А что Вы предлагаете?». С.Т.: «Декабрьские вечера». Так и образовался фестиваль. И первый был посвящен русской музыке XIX – начала XX веков.
Первые «декабрьские» прошли без иностранных музыкантов – мы просто не успели никого пригласить. Зато среди исполнителей собралась такая «дружина Рихтера» – Леонид Коган, Юрий Башмет, Наталия Гутман, Виктор Третьяков, Василий Лобанов, Элисо Вирсаладзе. Одним словом, прекрасные музыканты. В дальнейшем к ним присоединились еще многие замечательные музыканты с мировым именем, например, Исаак Стерн. Участвовали музыканты из Соединенных Штатов, Франции, Италии, Испании и многих других стран.
Программы всегда предлагал Святослав Теофилович. Уже на первых наших переговорах он сказал: «Вы знаете, я играю везде – и в России, и за рубежом, и если я прихожу в музейное помещение, то я каким-то образом связываю себя с тем домом, в котором я буду выступать. Поэтому в музее нужно подумать о «созвучии» классических искусств – живописи, графики, скульптуры и музыки. Она существует, ведь я сам художник и музыкант, и я знаю об этом «созвучии». Придумайте, пожалуйста, выставки». И моя задача была делать выставки.
Обычно он называл музыкальную тему. Например, «Моцарт». Не так просто найти живописный материал, который бы соответствовал Моцарту. Иногда мы имели наглость ему что-то посоветовать. Как-то я ему сказала: «Было бы интересно показать двух композиторов, которые живут в разных странах и в разное время – это Бетховен и Рембрант, немец и голландец. Скажем, их камерное творчество. Оно более личное и такое особенное для каждого маэстро». Наш музей обладает почти полным собранием офортов Рембранта – всего около 240. Это гениальные страницы его творчества. Они редко показываются, потому что офорт создается на бумаге и больше двух месяцев не положено держать его на свету, потом надо на год, два, три помещать его обратно в хранилище. Святославу Теофиловичу эта идея очень понравилась. И масштаб Рембранта в его гениальных офортах и масштаб сонат Бетховена вместе ни у кого не вызывали удивления. Оказалось, что у них очень большое «созвучие» самого подхода к теме.
Святослав Теофилович очень хотел сделать, как он говорил, «три Ш» – Шуберта, Шумана, Шопена. И они имели большой успех. Рихтер настоял на том, чтобы гости сидели на сцене, прямо как в салоне. И к моему величайшему ужасу и огорчению, в самый последний момент, когда ему уже предстояло выйти на сцену, он вдруг мне сказал: «А вот ноты переворачивать сегодня будете мне Вы». Я: «То есть как это я ?!». С.Т.: «А вот так – сядете и будете переворачивать». Я: «Но у меня нет платья, в котором я могла бы выйти на сцену!». Тут подошла Нина Львовна: «Ирина Александровна, возьмите мою шаль, этого будет достаточно». И они выпихнули меня на сцену. Было очень страшно. Тем не менее, я вдруг поняла, что он не даст мне опозориться. В общем, мы справились. Я справилась.
Фото: doc.rt.com
Надо сказать, что Святослав Теофилович очень приветливый, гостеприимный, но вместе с тем у него бывали моменты погружения в себя и недовольства собой. Расскажу вам об одном случае, который во многом характеризует его как творческую личность. Я приехала в Париж по музейным делам и узнала, что Святослав Теофилович тоже в Париже, с гастролями. Мне уже приходилось быть на его концертах в Париже, да и не только в Париже. И я заранее позвонила Нине Львовне, чтобы она сказала ему, что я очень прошу билет на его концерт. Я приехала, подошла его помощница Милена и сказала, что Святослав Теофилович уже неделю как отменил концерты, и что это ужас, потому что нужно возвращать деньги. И он никого не принимает. Я только сказала: «Передайте, что я приехала и хочу увидеться».
Он все же пригласил меня, но был в очень подавленном состоянии. Тем не менее, сказал: «Давайте спустимся вниз и что-нибудь поедим». Он был вялый и почти ничего не ел. Говорит: «Все не получается». Глубокое недовольство собой наверно свойственно таким очень крупным людям, которые понимают, как они могут и как у них сегодня получается. Когда мы вернулись, он неожиданно сказал: «Пожалуй, пойду позанимаюсь». «Святослав Теофилович, а можно посидеть послушать?». Вдруг он так ощетинился и сказал: «Что, Вы будете слушать, как я стираю свое грязное белье?!» Но он все-таки пошел и стал заниматься. И, насколько я знаю, видимо он немного воспрял духом и даже какие-то концерты, которые отменял, смог восстановить.
Второй случай такой безграничной требовательности к себе произошел в Центральном доме работника искусств. Там проходил вечер, посвященный его любимой грузинской художнице. Все сидели в зале, выступало очень много людей искусства. Объявили Рихтера, бетховенскую сонату. Он выходит, играет и вот как-то не так играет. Гром аплодисментов, он спускается вниз, садится рядом со мной, я поворачиваюсь к нему, говорю чистосердечные слова, свидетельствующие о моем воодушевлении, а он спокойно так: «Да Бог с Вами, Вы же понимаете, что ничего не получилось». И меня поразило эта колоссальная требовательность к самому себе и ответственность перед слушателями.
Хочу сказать пару слов об аудитории, которая приходит на «Декабрьские вечера». Она очень изменилась в последнее время. Это лишь свидетельствует о том, что и мир, созданный Святославом Теофиловичем, изменился. Приходили близкие ему музыканты: Владимир Зива, которого он часто приглашал в качестве дирижера, любимая ему Галина Писаренко, которая выступала в поставленных им операх Бриттена. Кстати, оперу Бриттена впервые в Москве встречали как раз у нас в музее Пушкина. На концерты очень часто приходил Альфред Шнитке, Юрий Любимов, Олег Табаков, ушедший несколько дней тому назад, Гия Канчели, Иннокентий Смоктуновский, Александр Солженицын, Галина Уланова… Они украшали зал, и такая аудитория Рихтеру была очень приятна. Точно и правильно сказал о нем знаменитый пианист Гленн Гульд, когда назвал его великим коммуникатором, просветителем.
Искусство живет и будет жить. Мы на своих «Декабрьских вечерах», продолжая идеи Святослава Теофиловича, обращаемся ко всему богатству музыкального и пластического мира. Я думаю, это то, что при всех неурядицах, неудовлетворенности жизнью будет нас поддерживать в самые разные периоды и давать нам счастье, надежду на то, что все состоится. Спасибо.
20.03.2018, Рахманиновский зал Московской консерватории
20 сентября 2020 года ушел из жизни Вячеслав Михайлович Щуров, доктор искусствоведения, профессор, Заслуженный деятель искусств РФ.
Масштаб его вклада в отечественную фольклористику как собирателя, исследователя, педагога и исполнителя общепризнан и широко известен. Энергичный участник и руководитель многочисленных фольклорных экспедиций, неутомимый составитель звуковых изданий и сборников народных песен, автор монографий, методических пособий и учебников, талантливый организатор, участник и руководитель фольклорных коллективов, – таков весьма краткий обзор его заслуг.
Просветительская, педагогическая и концертная деятельность В.М. Щурова была связана с большим числом организаций и учреждений: Фольклорной комиссией Союза композиторов РСФСР, Музыкально-педагогическим институтом имени Гнесиных, Государственным музыкальным педагогическим институтом им. М.М. Ипполитова-Иванова, Московским государственным институтом музыки имени А.Г. Шнитке, Московским государственным институтом культуры, Елецким педагогическим институтом, Московским камерным хором под руководством В.Н. Минина, Высшим театральным училищем им. М.С. Щепкина, Московским государственным историко-этнографическим театром, Московской консерваторией.
Всю жизнь В.М. Щуров был связан с Московской консерваторией, в которой сначала учился, а затем работал до последнего дня. Свою научную и преподавательскую деятельность он успешно сочетал с масштабной экспедиционной работой. География его фольклорных выездов обширна и охватывает практически всю территорию современной России, включая и бывшие республики СССР. Долгие годы Вячеслав Михайлович являлся заместителем председателя Диссертационного совета Московской консерватории и относился к своим обязанностям отнюдь не формально. Признанный авторитет известного собирателя и ученого, его личные качества: талант, прямодушие и принципиальность – привлекали к В.М. Щурову огромное количество заинтересованных людей, многие из которых с гордостью считают себя его учениками и последователями. С уходом Вячеслава Михайловича завершилась яркая и объемная глава истории российской этномузыкологии. Искренне скорбим в связи с кончиной старшего коллеги и наставника.
Коллектив сотрудников Научного центра народной музыки им. К.В. Квитки
24
апреля 2020 года композитору Александру
Вустину (1943–2020)
исполнилось бы 77 лет. Он не дожил до этого дня пяти суток. Его уход – огромная невосполнимая потеря для тех, кто
знал его музыку и имел счастье общаться с ее автором. Его присутствие в нашей
жизни, общественной и приватной, ощущалось как гарантия надежности, – хотя сам Александр Кузьмич, для многих
просто Саша, не был громогласным публичным человеком и никогда не претендовал
на ведущие роли где бы то ни было. Теперь, когда его не стало, кажется, что в
самой материи нашего существования образовалась огромная озоновая дыра.
Александр Вустин был первоклассным
талантом чистейшей пробы, и в зрелые годы его творческий авторитет был
непререкаем. Но опять-таки, в нем не было ничего от мэтра, он не имел
склонности к преподаванию, хотя вокруг него роилась молодежь, и немало найдется
тех, кого он оценил, поддержал и ободрил. Сам он высоко чтил своих учителей – Г.С. Фрида,
у которого занимался в училище, консерваторских профессоров и, в особенности,
Э.В. Денисова, к школе которого себя причислял, хотя и не имел возможности
учиться у него в специальном классе. Вустин входил в круг молодых композиторов,
в 1990 году объединившихся в Ассоциацию современной музыки (АСМ-2), и он же
после кончины Денисова сумел сохранить творческий коллектив нового АСМа,
ставший, по сути, ядром Московского союза композиторов.
Профессиональный путь Александра начался
после окончания Московской консерватории в 1969 году. Он несколько лет работал
на радио, потом долго трудился в издательстве «Композитор» (тогда – «Советский
композитор»). Продукция начинающего автора никого особо не интересовала, о
заказах не могло быть и речи и, как вспоминал Вустин позднее, он чувствовал
себя «в каком-то смысле абсолютно свободным».
Он занимался самообразованием и
композиторской работой – для себя самого. Расширял кругозор доступными в те
времена способами: прослушиванием музыки в дружеском кругу, обменом мнений по
поводу новых сочинений. И уже в ранних произведениях Вустин начал открывать
себя, свою интонацию и свой ритм – в точном ощущении музыкального времени, в
предельном лаконизме, который стал родовой чертой его стиля. Ему многое было
интересно, но он безошибочно находил то, что оказывалось необходимым.
Творчество Шёнберга, воздействие которого «подобно влиянию Эйнштейна на
современную физику». Деревенский плач, который «нельзя изобразить, это уже как
неизбежность, просто как судьба». Ударные инструменты, их поразительные
возможности – «магия, которую трудно объяснить». Музыкальная идея числа – «как
наиболее доступное человеку выражение какого-то всеобщего закона».
В 1975 Александр Вустин написал «Слово»
для духовых и ударных – по его собственному мнению, это было первое зрелое
сочинение. Отныне он редко прибегал к традиционным жанрам, предпочитая просто
обозначить состав исполнителей. Как правило, он давал сочинениям названия,
краткие и подчас неожиданные, и они воспринимались как важная деталь неповторимого
облика композиции. Вустин часто обращался к слову – поэтическому, реже
прозаическому, но его вокальные опусы тоже не совсем традиционны. В его
партитурах нередко предусмотрены пение и речитация инструменталистов, иногда в
сочетании с обычными певческими партиями.
Постепенно музыка Вустина начала звучать
чаще, исполнялась на фестивалях в Донауэшингене и Локенхаузе, во Франции,
Швейцарии, Голландии; его новые опусы появлялись по заказам Гидона Кремера, Schönberg Ensemble и других именитых
солистов и коллективов. На родине его сочинения постоянно звучали на
«Московской осени» и «Московском форуме», чаще всего в исполнении ансамбля
«Студия новой музыки».
В 2016 году Александр Вустин стал первым
«композитором в резиденции» Государственного академического симфонического
оркестра России имени Е.Ф. Светланова. Его сочинения, включая мировые
премьеры, стали регулярно появляться в концертах ГАСО, в больших залах для
широкой публики. Однако Владимир Юровский, по инициативе которого все это
произошло, не остановился на достигнутом, и в феврале 2019 года в Музыкальном
театре им. Станиславского и Немировича-Данченко увидела свет опера Вустина
«Влюбленный дьявол», ровно тридцать лет дожидавшаяся премьеры. Это было
счастье, признание и слава. Обсуждались следующие оперные проекты, появились
новые сочинения, законченные весной 2020 года. В апреле должны были состояться
очередные спектакли «Влюбленного дьявола»…
