№4 (1396), апрель 2023 года

Московская государственная консерватория знаменита своими выдающимися выпускниками, профессорами, педагогами, научными деятелями. Однако некоторые имена, к сожалению, забываются, теряются в памяти, как и их неоценимый вклад и наследие. Одним из таких незаслуженно забытых стало имя Георгия Львовича Катуара (1861–1926) – русского композитора, профессора теории композиции и анализа музыкальных форм Московской консерватории (1917–1926), видного ученого, внесшего огромный вклад в музыкальную науку.

Через «катуаровскую школу» прошли многие молодые музыканты того времени. Среди них композиторы Д.Б. Кабалевский, Л.А. Половинкин; А.С Абрамовский, теоретики С.В. Евсеев, Л.А. Мазель, профессор класса сочинения В.Г. Фере; пятеро из «московской шестерки» начинали свое консерваторское образование у Катуара: Ю.С Никольский, Л.Н. Оборин, М.М. Черемухин, М.Л. Старокадамский, М.М. Квадри, а В.Я. Шебалин прошел у Георгия Львовича класс форм. Он создал два научно-теоретических труда, которые непосредственно связаны с его педагогической практикой: «Теоретический курс гармонии», в котором Катуар практически первым в русском музыковедении разработал функциональную теорию и «Музыкальная форма» (закончена Мазелем, Кабалевским и Половинкиным).

Однако, несмотря на свою успешную научную и педагогическую деятельность, творчество Катуара имело и другую, более печальную судьбу. В московскую музыкальную жизнь он вошел как композитор и пианист одновременно со звездами уже следующего поколения – Рахманиновым, Скрябиным и Метнером. Громкая слава этих мастеров оставила в тени композиторское наследие Георгия Львовича. Несмотря на усилия Танеева (он посвятил Катуару Фортепианный квинтет g-moll), а позже Гедике, Конюса и, особенно, близкого друга Гольденвейзера, произведения Катуара звучали редко. Играли в основном Сонату-поэму для скрипки и фортепиано (op. 20, 1906), Трио (op. 14, 1900) и Концерт для фортепиано с оркестром (op. 21, 1909).

Однако наследие Катуара более широко и разнообразно. Им были созданы произведения почти во всех жанрах, кроме оперы: симфония, симфоническая поэма «Мцыри», кантата «Русалка», Концерт для ф-но с оркестром, ансамбли (трио, квартеты, квинтеты), две сонаты для скрипки и ф-но, хоровые миниатюры, скрипичные и фортепианные пьесы, романсы. В 1885 году, в начале своего профессионального музыкального пути, Катуар имел счастье лично познакомиться с Чайковским, который положительно оценил его композиторские опыты – именно Чайковский настаивал на том, чтобы Георгий Львович посвятил себя музыке и композиции. В профессиональных кругах творчество Катуара высоко ценили Метнер, Рахманинов, Мясковский. Его музыку исполняли Гольденвейзер, Ойстрах, Ростропович.

А.Б. Гольденвейзер писал в своих «Воспоминаниях» (М., 2009) о друге: Личность Катуара была на редкость обаятельна. Это был человек тонкой культуры, исключительно скромный, абсолютно не обладавший никаким самомнением, никогда не выдвигавший себя. Катуар очень тяжело и болезненно переживал свое непризнание. <…> Странным образом, даже музыканты склонны были смотреть на него чуть ли не как на дилетанта. Впоследствии оказалось, что этот “дилетант” не только был превосходным композитором, но и глубоким музыкантом-ученым, написавшим два крупных научных труда: по гармонии и по форме. <…> На нас, друзьях, а также на учениках Катуара лежит долг — восстановить его память. Мы должны принять решительные меры к тому, чтобы его музыка опять зазвучала, чтобы наши молодые товарищи ближе узнали его прекрасные сочинения и полюбили их так, как они этого заслуживают».

И вот исполнители наконец-то предпринимают первые шаги на пути к возрождению творческого наследия Катуара: с 24 января по 11 февраля в Москве по инициативе Московской консерватории прошел фестиваль «Возрождая забытые шедевры». В рамках фестиваля было организовано 3 концерта, программа которых достаточно полно очертила творческий путь композитора.

Первый концерт прошел 24 января в Рахманиновском зале Московской консерватории. Его программа включала не только некоторые фортепианные сочинения композитора, но и его авторское переложение произведения П.И. Чайковского. Концерт открыл профессор Р.А. Островский, один из инициаторов его проведения. Он глубоко проникся проблемой несправедливого забвения творческого наследия Катуара: «Я не припомню другого композитора, чья, мягко говоря, сравнительно малая известность была бы столь непропорциональна высочайшим качествам его музыкального творчества – заметил он. – Имя Катуара, конечно, у многих профессионалов на слуху, но живое звучание его музыки – это огромная редкость». Именно благодаря Р.А. Островскому и его ученикам на сцене Рахманиновского зала музыка композитора вновь обрела жизнь.

В первом отделении прозвучали Четыре прелюдии op. 17 в исполнении Марии Кальяновой, 3 пьесы op. 2, Этюд «Видение» op. 8, переложение для двух фортепиано Вальса из Серенады для струнного оркестра Чайковского и Четыре пьесы op. 12 в исполнении Анны Алексеевой-Месснер, праправнучки Георгия Львовича. Одна из ветвей его рода продолжила музыкантскую династию: внук Катуара, Павел Валерьянович Месснер, стал известным пианистом и впоследствии профессором Московской консерватории.

Почти все опусы (кроме op. 17), представленные в первом отделении, относятся к раннему периоду творчества композитора. В них преобладает романтическая природа музыкального мышления, а мелодизм отсылает к задушевной лирике Чайковского. Но, используя те же средства, что и его предшественники, Катуар отыскал в них новый потенциал: «сквозь чайковско-шопеновскую оболочку проступают оригинальные черты композитора» констатировал С.В. Евсеев («Советская музыка», 1941 № 5). Музыка его ранних опусов прозвучала удивительно свежо, изысканно и утонченно.

Во втором отделении вниманию слушателей был представлен Концерт для фортепиано с оркестром op. 21 (версия для 2-х фортепиано) в исполнении Никиты Мелихова и профессора Р.А. Островского. Еще при жизни Катуара этот концерт был высоко оценен Гольденвейзером, он сам его неоднократно исполнял и давал своим студентам.

Второй концерт прошел 5 февраля в Большом зале Музея Скрябина и включал камерные сочинения Катуара и вокальные миниатюры. В первом отделении прозвучали Элегия для скрипки и фортепиано op. 26 и Соната для скрипки и фортепиано № 2 «Поэма» в исполнении Алины Куроедовой (скрипка) и Анны Рудаковой(фортепиано). За ними последовали 7 романсов на слова разных поэтов в исполнении Яны Иваниловой (сопрано) и Екатерины Державиной (фортепиано). Важно заметить, что Яна Иванилова участвовала в записи почти всех романсов Катуара с пианисткой Анной Засимовой, которая в свою очередь является современным исследователем жизни и творчества композитора.

Второе отделение концерта стало особенным событием в судьбе творческого наследия композитора: в нем прозвучали две премьеры – Andante для струнного квартета (1886) и струнный квинтет op. 4a. Исключительная история каждого произведения была описана ведущей концерта Аглаей Наумовой со слов профессора Е.П. Месснер, правнучки Г.Л. Катуара. Andante для струнного квартета чудом сохранилось в руках самокритичного композитора, благодаря Чайковскому. Уничтожив другие части написанного квартета, Катуар оставил только страницы рукописи, содержавшие ремарки Чайковского, с которым Георгию Львовичу посчастливилось познакомится в 1885 году (год их первой личной встречи известен из переписки Чайковского и Н.Ф. фон Мекк). Петр Ильич очень тепло встретил молодого Георгия Львовича, положительно оценил его композиторские опыты и был крайне удивлен – как вышло, что такой творчески одаренный юноша до сих пор не встал на путь профессионального музыканта: «Затем он остановился на некоторых гармонических деталях и без конца повторял их: “Как хорошо! Как вы это нашли?!”. Я умолял его не льстить мне так, потому что, – я это чувствовал, – уже очень возгордился». Впоследствии Чайковский очень сопереживал Катуару – его искренне интересовали успехи Георгия Львовича на пути профессионального становления (об этом нам известно из сохранившейся личной переписки между Катуаром и Чайковским).

На сцене Большого зала Музея Скрябина Andante прозвучало в исполнении артистов Национального филармонического оркестра России – Анны Гуревич (скрипка), Марины Слуцкой (скрипка), Иоанны Бердюгиной(альт) и Айдеры Рысалиевой (виолончель). А в заключение концерта был исполнен Струнный квинтет op. 4а. Необычная нумерация этого опуса связана с тем, что первоначально под опусом 4 Катуар сочинял квартет, который позднее переделал в квинтет. Пока не удалось установить, сохранился ли квартет в исходной версии, но его аутентичный номер исследователи решили приберечь на всякий случай. Струнный квинтет op. 4a прозвучал со сцены в исполнении артистов Национального филармонического оркестра России и Заслуженного артиста РФ Николая Солоновича (виолончель). Ноты Andante и струнного квинтета op. 4а не изданы – исполнителям была предоставлена расшифровка рукописи, выполненная Борисом Цуккерманом.

Третий и заключительный концерт фестиваля прошел, как и первый, в Рахманиновском зале 11 февраля 2023 года. Программа включала произведения, относящиеся к более зрелому периоду творчества Катуара.

Первое отделение открыл Михаил Турпанов четырьмя пьесами для фортепиано op. 24 c авторским программным названием «Песни в сумерках». Опубликованный в 1914 году, этот опус все же относится к сочинениям 1900-х годов. Именно в произведениях этого времени ярко выступает индивидуальный катуаровский стиль, который отличается усложнением и детальной проработанностью фактуры, капризным ритмом и более глубокой хроматизацией мелодико-гармонического языка, как и в некоторых сочинениях 1900-х прослеживается близость музыке молодого Скрябина. А завершило отделение исполнение Трио для фортепиано, скрипки и виолончели f-moll op. 14 (1900) Юлией Куприяновой (фортепиано), Надей Мейксон (скрипка) и Александрой Будо(виолончель). Интересно заметить, что существует запись этого Трио в исполнении Леонида Когана, Мстислава Ростроповича и Александра Гольденвейзера, сделанная в 1949 году.

Во втором отделении прозвучали Фуга Чайковского из первой сюиты для оркестра в переложении Катуара для одного фортепиано в исполнении Рустема Кудоярова и Фортепианный квинтет g—moll op. 28 (1914) в исполнении Государственного квартета имени Прокофьева (Ирина Менькова, Елизавета Ярцева, Екатерина Маркова, Ольга Галочкина) и Рувима Островского (фортепиано). Это сочинение причисляется исследователями к числу рубежных, в которых просматриваются некоторые особенности позднего творческого мышления Катуара.

Однако третий концерт не стал окончательной завершающей точкой фестиваля. В его рамках 17 февраля 2023 года в Овальном зале консерваторского Музея имени Н.Г. Рубинштейна состоялось музыкальное собрание, посвященное памяти Г.Л. Катуара. На нем прозвучали четыре прелюдии op. 17 в исполнении Марии Кальяновой и Скорбная песнь для виолончели и фортепиано (1926) С.В. Евсеева, ученика Георгия Львовича, в исполнении Марии Петуниной и Марины Евсеевой. 

После музыкальной части собрания был проведен Круглый стол, посвященный проблемам изучения и публикации творческого и эпистолярного наследия Катуара. В нем участвовали: доцент кафедры теории музыки МГК Е.М. Двоскина, опубликовавшая ряд статей посвященных Катуару; профессор М.С. Евсеева, внучка советского композитора и музыкального теоретика С.В. Евсеева, который был другом и учеником Катуара (он также в свое время опубликовал ряд статей о своем учителе); профессор Е.П. Месснер, правнучка Катуара; профессор Р.А. Островский, исполнитель музыки композитора и инициатор данного фестиваля; Б.З. Цуккерман, исследователь и исполнитель музыки Катуара за рубежом; студентка Московской консерватории Е. Попова, написавшая курсовую работу по гармонии, посвященную индивидуальному творческому стилю Катуара; студентка Академии Искусств Е. Григорьева (скрипка), интересующаяся творчеством композитора.

Фестиваль стал важным шагом на пути воскрешения несправедливо забытых шедевров Георгия Львовича Катуара.

Евгения Попова, студентка НКФ, музыковедение

Фото из личного архива профессора Е.П. Месснер

№3 (1359), март 2019

На киноэкраны мира вышла драма Константина Хабенского «Собибор». Кинолента, снятая по мотивам книги Ильи Васильева «Александр Печерский: прорыв в бессмертие» и посвященная восстанию в нацистском лагере в Польше, стала режиссерским дебютом известного артиста. Фильм режиссера Хабенского, в котором он также сыграл главную роль, высоко оценили не только зрители. Картина была выдвинута от России на премию «Оскар» – 2019 в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».

В создании музыкального сопровождения к фильму участвовал настоящий консерваторский «десант»: автор музыки доцент К.А. Бодров, Камерный хор Московской консерватории под руководством профессора А.В. Соловьёва, партию солирующей скрипки записал преподаватель Г.Г. Казазян, партию виолончели – ассистент-стажер В. Степанов.

«Фильм замечательный, во многом благодаря музыке» – так прокомментировал свои впечатления после просмотра в Нью-Йорке в зале Организации объединенных наций Д.А. Полянский, первый заместитель официального представителя РФ при ООН. Сказанное прозвучало в разговоре с А.В. Соловьёвым, для которого участие в работе над музыкой к фильму «Собибор» стало важной вехой творческих контактов с композитором Кузьмой Бодровым. «Для нас осмысление темы войны через существующие в самых различных жанрах произведения искусства является заглавным в рамках Международного открытого фестиваля искусств «Дню Победы посвящается…», – подчеркнул дирижер. Понимая важность события как и невозможность оставить его без внимания, редакция «РМ» обратилась к композитору К. Бодрову с просьбой поделиться впечатлениями о работе над музыкой к фильму Константина Хабенского «Собибор»:

– Кузьма Александрович, Ваше творчество охватывает широкую жанровую палитру. Как Вы относитесь к созданию киномузыки и, в частности, к работе над фильмом «Собибор»?

– Я считаю работу над музыкой к «Собибору» своей первой, но очень серьезной работой в кино. Это волнительный опыт. До этого я уже достаточно давно работал с короткометражными фильмами, но их сейчас в расчет не беру. С одной стороны, говорят, что в кино выгодно работать, но это действительно огромный труд. Порой работа велась ночами, а утром меня ждали консерваторские студенты или репетиции в театре. Поэтому нужно было работать с огромной отдачей. Но это безумно интересно, потому что открываешь для себя новые грани творчества.

– Как начиналась Ваша совместная творческая работа с Константином Хабенским?

– Мы уже не первый раз работаем с Константином. До «Собибора» у нас был совместный проект на базе театра «Современник» – спектакль «Не покидай свою планету» по «Маленькому принцу» Экзюпери, который с большим успехом идет уже 4 года. В его создании участвовали две мощные в творческом плане личности – Константин Хабенский и Юрий Башмет с коллективом «Солисты Москвы». Константин исполняет все роли в спектакле, а Юрий Абрамович дирижирует и играет. Режиссером-постановщиком стал Виктор Крамер. Получилась очень удачная совместная работа, от которой остались прекрасные воспоминания.

– А как вышли на «Собибор»?

– Прошлым летом, когда я работал в Испании, я получил сообщение от Константина с предложением написать музыку к его режиссерскому дебюту. Уверен, что этому способствовал и Юрий Абрамович, который уже неоднократно делал мне заказы на сочинения. Я написал два пробных номера, которые отслушала вся команда и сказала «да, работаем». Иногда ведь бывает и так – напишешь хорошую музыку, а она не прикладывается к «картинке»… Приведу забавную часть нашего диалога с режиссером, который спросил: «У тебя уже был опыт в кино?» Я ответил: «Был, но не очень удачный, поэтому опыта у меня нет». «Прекрасно, такие люди нам и нужны!» – решил Константин. И наша кропотливая работа закипела.

– Как она происходила?

– Я получал готовые, но не смонтированные изображения, и уже тогда был шокирован силой их воздействия. Естественно, сначала день-два отходил, так как не сразу понимал, как на это откликнуться. Я писал номер за номером, мы встречались всей командой, обсуждали, аккумулировали идеи и мнения. Можно сказать, что я явился своеобразным проводником между режиссером и музыкой. Он, как большой художник, очень точно формулировал то, что хотел услышать, и контролировал буквально каждую ноту – мы все делали совместно. Особенно часто мы собирались на финальном этапе монтажа, порой засиживаясь до 5-6 утра. Иногда нам приходилось переделывать десятки раз один и тот же номер, пока не достигали того звучания, которое было необходимо.

– Были особые сложности, с которыми Вам пришлось соприкоснуться в процессе этой работы?

– Я столкнулся с интересной вещью: на изображения, которые вызывают сильнейшие эмоции – кровавые сцены, которые без боли смотреть невозможно, – у меня, естественно, сильно откликалось сердце, я эмоционально выкладывался. И вот тут ожидал подвох: музыка начинала комментировать действие, а этого делать ни в коем случае нельзя. Возникал диссонанс. Поэтому иногда мы были вынуждены намеренно «засушивать музыку», чтобы она оттеняла действие и делала «картинку» еще острее. Было очень сложно по-композиторски себя сдерживать.

Еще очень сковывало время, просчитанное до секунд. Хочешь-не хочешь, а надо закончить музыкальную фразу, проакцентировать какое-то событие, а где-то, наоборот, убирать звучность. Иногда в кино даже протяжный бас – важная музыка, и я старался даже внутри этого баса использовать интересные динамические приемы. И, конечно же, я должен сказать спасибо большому профессионалу и моему другу – композитору Дмитрию Селипанову, который выступил автором всех электронных аранжировок (так называемых демоверсий). Некоторые эффекты он мне подсказал из своей практики. В следующей моей киноработе – фильме Павла Лунгина «Братство» – мы уже выступили соавторами.

– Можете назвать какие-то особо значимые для Вас эпизоды в музыке к «Собибору»?

– Есть важнейший для меня номер. Между собой мы его называем «дикая ночь» (когда нацистских офицеров возят на тележках). Это большой симфонический фрагмент, где в финале блистательно вступает наш Камерный хор и солисты. Работать с ними и с профессором А.В. Соловьёвым было большим удовольствием. Благодаря выписанной партии виолончели (В. Степанов) и соло скрипки (Г. Казазян) получился своеобразный Маленький концерт для скрипки с оркестром. Оркестровую партию записал камерный оркестр РГСО кинематографии во главе с Сергеем Скрипкой.

– Можно ли будет услышать музыку к фильму «Собибор» на концертной эстраде или в записи?

– Да. Когда мы убедились, что моя музыка может жить вне фильма, то по решению Хабенского был издан диск, где в перерывах между основными музыкальными номерами Константин читает письма – воспоминания узников лагеря.

Беседовала Марта Глазкова,
студентка ДФ

№ 5 (1343), май 2017

«Эхо военных событий не смолкает сквозь десятилетия. И в эти майские дни мы вновь и вновь отдаем дань мужеству защитников Отечества, вернувших нам мир ценой собственных жизней. Московскую консерваторию война не обошла стороной: преподаватели и студенты бесстрашно шли в бой с оружием в руках, участвовали в концертах фронтовых бригад. Мы чтим их подвиг, совершенный во имя мира на планете», – с такими словами на сцене БЗК обратился к залу ректор, профессор А. С. Соколов, приветствуя пятый Международный открытый фестиваль искусств «Дню Победы посвящается…».

Фестиваль был задуман как ежегодная акция, не приуроченная к специальным датам. Есть события в истории России, о которых мы должны помнить вне зависимости от юбилейности – по велению сердца и совести. Именно об этом говорят темы фестивалей прошлых лет: «После боя сердце просит музыки вдвойне», «Хотят ли русские войны?..», «К 70-летию великой Победы», «У войны не женское лицо», каждая из которых не оставляла равнодушных… В этом году наша тема звучит особенно актуально и волнующе: «Мы вместе – Бессмертный полк».

Фестиваль уже стал ожидаемым событием майских дней – времени, когда мы отдаем дань памяти героям Великой отечественной войны. В этом году в его творческой палитре нашли место разные музыкальные жанры: песни, камерные ансамбли, хоровые миниатюры, кантаты, инструментальные концерты, симфонии. А также смешанные, такие как концерт-спектакль, синтезирующий в пространстве концертного зала разные виды искусств: музыку, театр, танец, мультимедийные технологии. Отдельное место занимает проведение тематических фотовыставок в фойе Большого зала. Впервые в рамках фестиваля открыта персональная выставка Народного художника СССР А. А. Пластова.

4 мая в Большом зале состоялся грандиозный гала. Публику ожидало уникальное представление с участием Симфонического оркестра Министерства обороны под управлением начальника оркестра Заслуженного артиста РФ полковника Сергея Дурыгина, трёх хоров (Камерный хор Московской консерватории, Концертный хор МГИМ имени А. Г. Шнитке, Тульский государственный хор) и блестящих солистов. Сюрпризом стало и яркое видеопредставление хроникальных кадров. В фойе партера была размещена фотовыставка памяти артистов Академического Ансамбля песни и пляски им. А.В. Александрова, приуроченная к концерту возрождённого коллектива, прошедшему с огромным успехом 6 мая в БЗК (художественный руководитель полковник Г. Саченюк).

С 2015 года фестиваль вышел за пределы Москвы и включил в свою орбиту разножанровые концертные программы, связанные с темой Великой отечественной войны. Он объединил многие регионы постсоветского пространства, среди них: Астана, Минск, Санкт-Петербург, Белгород, Калуга, Красноярск, Киров, Ижевск, Новомичуринск, Магнитогорск, Оренбург, Саратов, Тула, Улан-Удэ и др. Особое место в нем заняла и традиционная «Вахта памяти» (руководитель – Я. А. Кабалевская), организуемая Московской консерваторией в Смоленске.

Яркие страницы фестивалей прошлых лет связаны с театральными замыслами. Прежде всего вспоминается совместный проект Московской консерватории и Московского театра «Ленком» под управлением Марка Захарова. Сценарий программы «Хотят ли русские войны?», подготовленный главным хормейстером театра Заслуженной артисткой РФ Ириной Мусаэлян, собрал лучшие песенные и стихотворные строки, объединённые в день славы и памяти мыслью о подвиге наших дедов и отцов, о главных ценностях нашей жизни – свободе, мирном небе, дружбе и созидании.

В 2015 году, в год 70-летия Победы, 5 мая в Большом зале звучали кантата «Александр Невский» Сергея Прокофьева и песни Александры Пахмутовой. Вместе с композитором в их исполнении участвовали звезды эстрады и оперы Иосиф Кобзон, Тамара Гвердцители, Василий Ладюк, Аскар Абдразаков, Ренат Ибрагимов, Андрей Жилиховский, Ольга Кульчинская, солисты Молодёжной оперной программы Большого театра России Богдан Волков и Павел Валужин, группа «Кватро», а также сводный хор, объединивший коллективы из Казани, Санкт-Петербурга и Москвы, и Центральный военный симфонический оркестр России, за дирижёрским пультом которого стоял Народный артист России генерал-лейтенант В. М. Халилов.

День Победы был бы невозможен без героизма и беззаветного мужества ленинградцев, отстоявших свой город в блокадной осаде. Они выдержали – и вся страна поверила в близость победы. В рамках фестиваля 10 мая 2015 года в БЗК прошла программа Якова Дубравина «Ленинград и Победа»: популярные песни о городе на Неве исполнялись хором Музыкального училища имени Римского-Корсакова под управлением Сергея Екимова при участии Этери Бериашвили, эстрадной певица яркого лирического дарования. За этот проект Народный артист РФ Я. Дубравин был удостоен Премии Правительства Санкт-Петербурга.

В 2016 году мы вынесли в заглавие фестиваля название книги Нобелевского лауреата по литературе 2015 года Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо», в которой чрезвычайно остро и правдиво переданы тяготы и ужасы, выпавшие на долю женских судеб в годы лихолетья. В программе фестиваля была показана опера Кирилла Молчанова «А зори здесь тихие…» в исполнении Государственной академической симфонической капеллы России п/у Народного артиста РФ Валерия Полянского.

Отдельное место в истории фестиваля занимает дружба с Н. Р. Малиновской, членом правления «Фонда памяти полководцев Победы», дочерью прославленного Маршала Советского Союза. Благодаря её поддержке стало возможным рассказать живые истории, пронесенные через годы войны, а уже ставший традицией выход на сцену дочерей легендарных полководцев неизменно трогает до слез зрителей фестиваля. Достаточно вспомнить инициированный Н. Р. Малиновской проект «Любимые песни маршалов» и процитировать её слова: «Я точно знаю: есть вещи, которые еще в детстве нужно увидеть своими глазами, а не просто прочитать про них или услышать на уроке. Надо увидеть, ужаснуться, почувствовать и запомнить – навсегда. И понять, что нет у человека на земле другой задачи, кроме одной: стать человеком и остаться человеком».

Словно в подтверждение сказанного на концерте-закрытии нынешнего фестиваля 15 мая прозвучала опера-оратория Давида Кривицкого «Бабий Яр». Музыку, нелегкую для восприятия, исполняли ГСО «Новая Россия» (худ. руководитель Народный артист СССР Ю. Башмет), детский хор «Пионерия» п/у Е. Веремеенко, Мужской хор Центрального пограничного ансамбля ФСБ РФ (руководитель – Заслуженный артист РФ полковник А. Капралов) и чтец (Народный артист Е. Герчаков) под управлением дирижёра Владислава Лаврика. Это сочинение требует от каждого слушателя душевного труда и отзывается болью – но болью целительной. Ибо – вспомним слова, процитированные композитором – «Если замолкнет эхо их голосов, мы погибли».

Пятилетие фестиваля ознаменовалось почетной наградой – Премией в области культуры и искусства Министерства обороны РФ в номинации «Культурно-просветительские проекты». По словам заместителя Председателя Правительства РФ О. Ю. Голодец: «Фестиваль «Дню Победы посвящается…» – это уникальная культурная акция, единственный в России фестиваль искусств, целиком посвящённой теме Великой Отечественной войны. Каждый из восьмисот музыкантов, которые выступили на концертах фестиваля за пять лет, считает своё участие в нём великой честью. Хочу поблагодарить коллектив Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского и всех, кто причастен к проведению фестиваля, за идею этого проекта и колоссальный труд по его воплощению в жизнь».

Профессор А. В. Соловьёв,
художественный руководитель фестиваля «Дню Победы посвящается…»
Фото Эмиля Матвеева

№ 4 (1342), апрель 2017

27 марта Мстиславу Леопольдовичу исполнилось бы 90 лет. И почти 10 лет как его нет среди нас. Тем ценнее великолепный Международный фестиваль, который Фонд его имени во главе с дочерью Ольгой Ростропович и Департамент культуры Москвы дарят москвичам уже в восьмой раз. В течение недели звучит дорогая ему музыка, и вдохновенные портреты Маэстро словно парят над сценой, наслаждаясь звучанием вместе с переполненным залом благодарных слушателей.

«Он любил выступать в консерватории и сегодня он тоже здесь, с нами – в своем приветственном слове, открывая фестиваль, с удовольствием отметила дочь великого музыканта. – Папа называл себя «солдатом музыки». В самом деле, главная задача Фестиваля – объединить наши сердца и воспоминания, слушая музыку, которой отец служил всю жизнь».

Перед началом вечера Ольга Ростропович от имени Фонда передала в дар консерватории бюст Мстислава Ростроповича работы скульптора Александра Рукавишникова, продолжив тем самым новую замечательную традицию (см. «РМ», 2017, № 3). «Я благодарна моему другу, удивительному художнику Александру Рукавишникову за то, что он создал ни на что не похожий скульптурный образ папы. Это не физический облик фотографической схожести, а артистический подход», – подчеркнула она на торжественной церемонии.

Фирменный знак фестивалей Ростроповича – приезд выдающихся музыкантов и коллективов со всего света, для которых выступление в честь прославленного Маэстро – высокая честь. В этот раз в программах Большого зала соединились оркестры и хоры из Москвы, Санкт-Петербурга, Вашингтона и Японии. А единственный камерный концерт из скрипичных сонат Брамса дали Максим Венгеров (скрипка) с Полиной Осетинской (фортепиано).

В первый вечер непосредственно в день рожденья Маэстро в Большом зале выступали гости из северной столицы – прославленный Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии во главе с художественным руководителем Юрием Темиркановым. Программа включала сочинения, позволившие публике наслаждаться безупречным мастерством, красотой и богатством оркестрового звучания – Вторую симфонию Сибелиуса, пять пьес детской сюиты «Моя матушка – гусыня» и «Вальс» Равеля, а на «бис» – фрагмент из «Золушки» Прокофьева.

Но этим праздничный вечер не ограничился. Московская консерватория в лице своего ректора А. С. Соколова приветствовала Юрия Темирканова посвящением в почетные профессора – звание значимое и редкое (всего 15 почетных профессоров за полтора века существования нашего вуза), – вручив ему диплом и мантию. «Когда Московская консерватория отмечала свой 150-летний юбилей – сказал ректор, – Юрий Хатуевич изменил ради нас традиции – выступать в России только со своим коллективом… Он несколько дней готовил программу с нашим студенческим оркестром, и это осталось в памяти каждого, кто находился перед ним!».

Два следующих фестивальных дня в БЗК были отданы Вашингтонскому национальному симфоническому оркестру (NSO), коллективу, которым Мстислав Леопольдович руководил целых 17 лет. «Эпоха Ростроповича» осталась в памяти оркестрантов незабываемой легендой, включая и знаменитый концерт на Красной площади в 1993 году. Нынешний приезд на фестиваль имени Ростроповича возглавил художественный руководитель и главный дирижер NSO Кристоф Эшенбах. В выступлениях участвовала и яркая солистка – Алиса Вайлерштайн (виолончель). В первый вечер она исполнила Концерт №1 для виолончели с оркестром Д. Шостаковича, написанный для Ростроповича и ему же посвященный, во второй – виолончельный концерт (e—moll, ор.85) Э. Элгара.

Два вечера в Большом зале представляли разные программы (вторая из них была затем повторена в Санкт-Петербурге), но открывались одним сочинением – пасторальной миниатюрой «Old and Lost Rivers» американского композитора Тобиаса Пиккера. Главными же были две симфонии, важные для Ростроповича – Девятая Шуберта и Восьмая Шостаковича.

Именно Ростропович ввел в репертуар американского оркестра, научил играть и понимать музыку своего великого соотечественника. Одно из самых трагических сочинений Шостаковича, Восьмая симфония была исполнена очень убедительно с подчеркнутым контрастом моментов сумрачного «оцепенения», драматических нарастаний, воплей отчаяния в агрессивной токкате и абсолютной скорби в пассакалии… Трагизм Восьмой симфонии, завершавшей второй вечер, практически не допускал возможность «биса», которого жаждала публика, своими овациями не отпускавшая оркестр со сцены. Но «бис» последовал, причем, надо отдать должное вкусу дирижера – очень уместно: печально и отрешенно, почти «шепотом» гости сыграли «Грустный вальс» Сибелиуса…

В последний вечер фестиваля в Большом зале выступали музыканты из Японии – впервые приехавшие в Россию оркестр «Йокогама симфониетта» и филармонический хор Токио. А во втором отделении к ним присоединились московские музыканты – оркестранты ГАСО им. Е.Ф. Светланова и хористы Капеллы им. А. А. Юрлова, усилив красочную звуковую массу до грандиозных масштабов. Под руководством дирижера Казуки Ямада звучала французская музыка: Маленькая сюита Дебюсси, Реквием Форе, а после антракта Сюиты №1 и № 2 из балета «Дафнис и Хлоя» Равеля. Но самое эффектное событие было еще впереди: на «бис» музыканты подготовили… «Болеро» Равеля! Причем дирижер вывел на авансцену ударников на малом барабане, которые держат в своих руках неумолимый остинатный ритм. И популярная оркестровая пьеса с ее сумасшедшим звуковым нарастанием превратилась в грандиозный восточный ритуал, поставив яркую точку в завершении юбилейных музыкальных торжеств.

Профессор Т. А. Курышева
Фото Александра Курова

№ 4 (1333), апрель 2016

Чувством времени Прокофьев был одарен с избытком. Лишь подобный человек мог так рассказывать о себе: «Я родился в 1891 году. Четыре года назад умер Бородин, пять лет назад – Лист, восемь – Вагнер, десять – Мусоргский. Чайковскому осталось два с половиной года жизни; он кончил пятую симфонию, но не начал шестой. Римский-Корсаков недавно сочинил “Шехеразаду” и собирался приводить в порядок “Бориса Годунова”. Дебюсси было двадцать девять лет, Глазунову – двадцать шесть, Скрябину – девятнадцать, Рахманинову – восемнадцать, Равелю – шестнадцать, Мясковскому – десять, Стравинскому – девять, Хиндемит не родился совсем. В России царствовал Александр III, Ленину был двадцать один год, Сталину – одиннадцать»… Прав Шекспир: «Весь мир – театр»!

Неумолимая поступь бытия, ее энергичное движение пронизывает музыку Прокофьева. Франсис Пуленк, вспоминая совместное музицирование (речь идет о Пятом концерте Прокофьева, когда Пуленк ему аккомпанировал на втором рояле), приводит слова автора, который говорил партнеру в моменты технических сложностей в оркестровой партии: «Мне все равно, только не замедляйте движение…».

Ход времени – для Прокофьева не только осознанная составляющая реальности, но и сильный зримо-слышимый художественный образ. Бой часов в «Золушке» – одна из самых поразительных и ярких страниц симфонической музыки композитора, генеральная кульминация сочинения – и музыкальная, и сюжетная (часы как олицетворение судьбы героини). А страшный эпизод смерти Тибальта с пятнадцатью ударами в завершении – уникальная звуковая находка, буквально физически отсчитывающая последние секунды агонии злодея, мгновения, за которыми начнется уже другой, трагический этап печальнейшей истории на свете.

Прокофьев и слышит, и видит время. Может быть, поэтому он с младых ногтей так любил и чувствовал театр, а позднее кино? Эти искусства роднит с музыкой именно временнáя природа, о чем говорят великие мастера. «Музыка, – утверждал, например, Мейерхольд в лекциях, обращенных к режиссерам, – самое совершенное искусство. Слушая симфонию, не забывайте о театре. Смена контрастов, ритмов и темпа, сочетание основной темы с побочными – все это так же необходимо в театре, как и в

музыке». А Тарковский, анализируя временнýю природу одного из самых сложных творений Эйзенштейна – фильма «Иван Грозный», подчеркивает: «Чередование монтажных кусков, смена планов, сочетание изображения и звука – все это разработано так тонко, так строго и так закономерно, как разрабатывает себя только музыка». А ведь любовь к театру идет у Прокофьева из детства: история сохранила уникальное фото – десятилетний мальчик Сережа… с клавиром своей первой оперы «Великан»!

Композитор воплощал в музыке в том числе и реальные, сложнейшие события из прошлого времени: «Александр Невский», «Иван Грозный», наполеоновское нашествие («Война и мир»), Великая Отечественная («Повесть о настоящем человеке») – все это исторические вехи, воссозданные композитором в «зримых» музыкальных зарисовках. Новаторство позднего Прокофьева-композитора прежде всего – новаторство режиссерской природы.

Идет Год музыки Прокофьева: весь мир празднует 125-летие со дня рождения композитора (11 /23/ апреля). Под этим знаком проходят многие культурные события. Хорошо помню такой же всемирный праздник четвертьвековой давности. Тоже «Год Прокофьева» во всех концертных залах мира, тоже международные конференции в разных странах и новые театральные постановки на многих музыкальных сценах. 100-летие рождения композитора, как ранее и его смерть, поразительно совпало с историческим катаклизмом в родном Отечестве. В 91-м огромный, непреходящий интерес к музыке Прокофьева сопровождали повсеместное увлечение и тяготение ко всему русскому, многократно увеличивая заинтересованное внимание к собраниям, на которых и мне посчастливилось выступать.

Тогда, в год столетия, все было еще очень близко. Внутри одной эпохи. Хотя сам композитор ушел из жизни в 1953-м, но еще были живы многие, лично знавшие его. Были живы сыновья – Святослав (1924–2010) и Олег (1928–1998), принимавшие участие в юбилейных мероприятиях; прошло всего лишь два года, как в Англии умерла первая жена Прокофьева Лина Ивановна (1897–1989). Академические исследования музыки на таких встречах перемежались реальными воспоминаниями. В разговорах мелькали «живые картинки», которые надо бы «зарисовывать» для будущих сценариев невероятной, детективной «пьесы жизни» русского гения ХХ века. Среди них были и праздничные, и трагические зарисовки. Особенно запомнился эпизод, как его сыновья-юноши, сразу после ареста матери примчались из Москвы к отцу, жившему с новой женой на Николиной горе, чтобы на промозглой февральской улице среди «равнодушной природы» рассказать о случившейся беде – такая апокалиптическая в своей обыденности сцена из «убойного» 1948 года, достойная «Зеркала» Тарковского.

В юбилейном 1991-м еще царили детали. О великой музыке Прокофьева, которая держала первые места в мировых слушательских рейтингах, судили, обожая, восхищаясь, а иногда и отвергая по разным, в том числе и по политическим мотивам – доставалось и «Здравице», и «Семену Котко», и оратории «На страже мира», и «Повести о настоящем человеке», и еще много чему со всеми их красотами… Хотя неожиданный антипрокофьевский пафос одного уважаемого композитора на моей телепередаче, не скрою – поразил, и не только меня. Все это – оттуда, из «драмы жизни», «игравшейся» еще в живом, пульсирующем, трагичном и контрастном порой до гротеска ХХ веке.

Сегодня все кажется далеким – словно из другого времени-пространства. Из другого столетия! Даже Международный форум, который состоится в Москве в ноябре, имеет заголовок: «Прокофьев. XXI век». Объявленные темы обсуждений наряду с предсказуемыми традиционными аспектами исследований включают и «новенькое» типа: Воплощение музыки Прокофьева в актуальном искусстве. Contemporary art; Новые контексты музыки Прокофьева в кино, телевидении, анимации и мультимедиа; Музыка Прокофьева в современных интерпретациях: от джаза и рока до ремиксов и ремейков; Прокофьев и пространство академической электронной и электроакустической музыки. Новое время – «новые песни»!

Путь Прокофьева в искусстве и в жизни уже воспринимается как целостная масштабная картина, насыщенная нюансами. В ней мелькают многие великие города и страны, многие великие имена – музыкантов, режиссеров, художников. Друзья и недруги, единомышленники и противники. Старшие и младшие современники. Все вместе, словно в благостном хороводе финала самого личного феллиниевского фильма («Восемь с половиной»).

Музыка Прокофьева звучит. Много. Наш слух и воображение фиксирует разнообразные, порой мимолетные параллели между разными опусами композитора, и намеренные, когда он сам переносил материал, и неожиданные, когда вдруг открываешь тонкие нити разнообразных стилистических связей, протянутых через всю жизнь. И особенно все новыми и новыми оттенками наполняется вневременнáя вдохновенная прокофьевская лирика (в которой ему в юности «отказывали, и не поощренная она развивалась медленно», как писал композитор). Здесь и написанные в военное лихолетье пленительные вальсы Золушки и Наташи Ростовой, которые сливаются в единый музыкальный облик женственной русской красоты, тянущийся от Глинки и Чайковского и уходящий в даль будущего…

Профессор Т. А. Курышева

№ 2 (1331), февраль 2016

Понятие шефства, т.е. осуществления какой-либо доброй, благотворительной миссии, в частности – в сфере культуры, появилось в СССР–России в 1920-1930-е годы. Московская консерватория многие годы принимала в этом большое участие.

Как осуществлялись шефские концерты времен военных лет мне известно по рассказам их непосредственных участников. Такие концерты нередко проходили в госпиталях, которые очень слабо отапливались в военное время. Но все забывалось, когда волна благодарности словно отстраняла самые сложные условия и все окрашивала в позитивные тона. Как радовались раненные бойцы выступлениям консерваторских певцов, которые исполняли не только популярные романсы или арии из опер, но очень щедро пели массовые песни. Почти в каждом концерте наступала пора просьб по заявкам – чаще всего просили «Катюшу» Блантера или «Темную ночь» Богословского. В такие моменты сольные выступления нередко переходили в хоровое пение. Удивительно, что всех слов в многокуплетных песнях никто, разумеется, не знал, но вот мелодии песен, видимо, уже успевали стать родными.

После шефского концерта иногда возникал щедрый по тем временам дар солдат и госпитального начальства музыкантам Московской консерватории: пара кусочков сахара и почти невесомый, но все же зримо притягательный, кусочек хлеба. Цвета он был непонятного, не белый точно, но каким же тогда он казался несусветно вкусным!

Помню, например, такую «точку» как 2-й часовой завод. Он в 1950-е годы располагался возле Белорусского вокзала, в самом начале Ленинградского проспекта. Дело в том, что, заключив договор о дружбе и сотрудничестве с этим заводом, консерваторцы получили время для выступлений исключительно «проблемное» – обеденный перерыв, что длился всего 45 минут, во время которого работяги мечтали утолить законный голод, уйти на перекур, а тут – на тебе! – какие-то девчонки и молодые люди из консерватории. Мы поджидали их в Красном уголке с дребезжащим фортепиано, лишенным многих клавиш (правда, последнее было полностью преодолено после приезда на завод наших настройщиков). Приняли поначалу очень настороженно, видя в нас с инструментами личных врагов их и без того скудного личного времени: шумели, медленно собирались, смеялись в самых возвышенных местах или просто демонстративно уходили, прихватив с собой парочку таких же «ударников коммунистического труда».

Но, сила искусства в конечном итоге оказалась на нашей стороне. Наталья Германовна Баратова, обладавшая большим шефским опытом, начала выступление словом о концертах в госпиталях. Вот здесь-то и случилось чудо – они сочувственно отнеслись к рассказу, а затем к исполнению прелюдий Шопена, Рахманинова и Скрябина. А потом к выступлениям неожиданно присоединился Даниил Шафран. Виолончелист и пианистка сыграли (правда, не до самого конца – перерыв кончался звонком на весь завод) медленную часть виолончельной сонаты Рахманинова. Было тревожно – совсем не короткая пьеса, да еще в медленном движении – вдруг им эта классика покажется скучной? Но, опять же, победила необъяснимая сила искусства. Волноваться пришлось и по другому поводу: ведь игралась соната без репетиции – концертмейстер у Д. Шафрана был свой – жена Нина Мусинян. Все к счастью обошлось.

Выступления на 2-м часовом заводе продолжались в обеденный перерыв. Но атмосфера постепенно менялась в нашу пользу – то ли рабочие поняли, что мы от своей идеи шефства никуда не уйдем, то ли уже стали чуть-чуть иными. Одна из последних наших акций запомнилась особенно: нужно было строго уложиться во время перерыва, а для этого пришлось часто поглядывать на ручные часы, сделанные, как позже выяснилось, на 2-м часовом заводе и подаренные родителями задолго до шефской активности в этой лекторско-концертной точке. Часы вдруг остановились. Слушатели это заметили и быстро и профессионально наладили ход часов.

Оглядываясь назад видно, что во всех шефских точках, связанных с консерваторией, всегда удавалось сблизиться со своими слушателями, а если нужно, и пойти им навстречу. Один из показательных примеров – лекторий на офицерских курсах «Выстрел», что находился (да и по сей день пребывает) возле города Солнечногорска. Там консерваторией был организован Университет музыкальной культуры, который успешно просуществовал ровно четверть века.

Руководителем в то время, когда там начиналась шефская работа, был дважды герой Советского Союза Давид Абрамович Драгунский – человек исключительно разносторонних интересов, куда входила и культура музыкальная. Университет работал по выработанному плану – раз в месяц по субботам выступление происходило в огромном зале с разнообразными программами. Концертные бригады из студентов и аспирантов подбирались с большим тщанием. В любом составе присутствовали профессиональные лекторы.

Солдаты на лекции приходили целыми ротами. Со стороны солдатская служба не казалась принудительно скучной. Среди солдат, окончивших школу-десятилетку, встречались «интеллектуалы», интересующиеся многим, в том числе, и музыкой. Некоторые призывались на «Выстрел» после окончания ДМШ и, естественно, вливались в армейский оркестр или ансамбли песни и пляски.

Д. А. Драгунскому, который очень нас поддерживал, пришла в голову мысль, что кроме «занятий по расписанию», хорошо бы иногда устраивать на «Выстреле» и шефские концерты для офицерской аудитории. Помню, как уже в первый год воплощения этой идеи здесь выступали с авторскими концертами Арам Хачатурян, маститый профессор Московской консерватории, и совсем молодой Родион Щедрин, тогда активно концертирующий как пианист, так же как и его знаменитый наставник, профессор Яков Флиер. Никогда разговоров о гонораре звездные персоны не вели. Зато их встречали и принимали по-царски.

Многообразные шефские концерты, как и многие сотни (а может быть и тысячи) концертов, что проводила и проводит Московская консерватория, навсегда остались в памяти тех, кому посчастливилось на них присутствовать, близко общаться с выдающимися музыкантами, которые с большим энтузиазмом занимались художественной благотворительностью.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 1 (1330), январь 2016

Закончился 2015 год, год столетия нашего великого соотечественника – Святослава Рихтера. В многочисленных событиях, которыми отмечался этот юбилей (см. «РМ» 2015, № 4 – ред.), имели полное право занять свое место и мы – Моцартовское общество. Ведь оно было создано с благословения и при поддержке Святослава Теофиловича. Вместе с ним в организации и работе Общества принимали участие Н. Л. Дорлиак, О. В. Лепешинская, Е. Г. Сорокина, А. Г. Бахчиев. Общество существует уже 25 лет, и все это время им руководит известная оперная певица, профессор Московской консерватории Галина Алексеевна Писаренко.

Галина Алексеевна имела счастье многолетней дружбы и совместного творчества со Святославом Теофиловичем. В разное время они подготовили несколько концертных программ (Шимановский, Метнер, Григ), с успехом исполненных в России и за рубежом. Помимо этого их связывает еще одна совместная творческая работа – первая в России (СССР) постановка оперы Б. Бриттена «Поворот винта». Произошло это в далеком 1984 году на «Декабрьских вечерах» в Музее изобразительных искусств им. Пушкина (в 1985 г. этот спектакль был показан также в Ленинграде и Киеве). К величайшему сожалению, видеозапись спектакля, кроме нескольких эпизодов, была «случайно» испорчена: Министерство культуры того времени скептически отнеслось к решению Рихтера поставить эту оперу Бенджамина Бриттена.

С тех пор прошло 30 лет. Время изменилось радикально. В те далекие времена, о которых идет речь, зарубежные оперы у нас пели на русском языке. Правда, в печати и на ТВ уже тогда велись горячие споры между сторонниками исполнения опер на языке оригинала и теми, кто ратовал за исполнение на русском. Но для С. Рихтера вопрос не подлежал обсуждению. Он твердо знал, чего хотел. А хотел он, чтобы слушатель мог без дополнительного напряжения следить за развитием событий, особенно если на сцене происходит что-то необыкновенное. Но такое возможно только тогда, когда понимаешь, о чем поют. А в «Повороте винта» происходят страшные события, и Рихтер хотел, чтобы слушатель полностью ощутил это.

Цель свою он определенно достиг. Я помню, как однажды во время репетиции Святослав Теофилович, желая показать исполнителю, каким образом нужно сыграть эпизод, чтобы зрителю стало страшно, вдруг, словно ящерица, прилип к декорации, распластав на ней руки и изменив до неузнаваемости выражение лица. Сделано это было так неожиданно и правдоподобно, что мальчик, исполнявший роль Майлса, заплакал от страха.

В одной из статей, посвященных этой постановке, указано, что режиссировали оперу С. Т. Рихтер и Б. А. Покровский. Мягко выражаясь, дело обстояло не совсем так. Действительно, Рихтер пригласил Бориса Александровича на одну из последних репетиций – ему хотелось услышать мнение и, может быть, советы великого мэтра. После репетиции на вопрос Рихтера (точных слов я уже не помню, но хорошо запомнил содержание диалога): «Ну что вы можете сказать?» Покровский ответил: «Мне кажется, вам стоит заняться оперной режиссурой». Реакция последовала незамедлительно: «А что, я уже плохо играю на рояле?», – великий Рихтер любил шутку. Покровский высоко оценил режиссерскую работу Рихтера. По его мнению, что-либо изменять или добавлять необходимости не было, и только сделал несколько очень ценных замечаний исполнителям и скорректировал некоторые мизансцены.

Главную роль Гувернантки в опере «Поворот винта» исполняла тогда Г. А. Писаренко. Партия – не из легких: она занята в 15-ти из 16 сцен. Опираясь на великолепные актерские и вокальные данные певицы, С. Рихтер достиг в своей постановке впечатляющего результата. Успех спектакля был огромным и заслуженным. Известный дирижер Дмитрий Китаенко, присутствовавший на премьере, был потрясен тем, что он услышал и увидел на сцене. «Это самое сильное музыкальное впечатление за весь год», – так определил он свои ощущения от спектакля.

Занимаясь режиссурой, Святослав Теофилович находил время помогать и мне в работе над русским текстом оперы. Известно, что у каждого певца бывают свои «удобные» и «неудобные» ноты, гласные и прочие предпочтения. На репетициях некоторые из них обращались ко мне с просьбой переделать текст, чтобы им было легче спеть ту или иную фразу. Предъявляя строгие требования к слову, Рихтер против небольших переделок не возражал. А в некоторых местах простой перевод ничего не давал русскому слушателю. Рихтер, например, предложил свой вариант текста взамен цитаты из стихотворения ирландского поэта У. Йейтса «Второе пришествие», которая русскому слушателю не предлагала никаких аллюзий. Помимо этого, Святослав Теофилович сам перевел «Пролог» к опере. Таким образом, С. Рихтер мог бы справедливо быть упомянутым на афише и в программках как один из авторов русского текста, но из скромности он не позволил упомянуть себя даже в качестве режиссера.

В юбилейный год Рихтера история постановки «Поворота винта» была продолжена Моцартовским обществом публикацией клавира оперы (первой в России) с оригинальным текстом и текстом на русском языке в том виде, в каком она исполнялась в 1984–1985 годах. Так мы отметили еще и столетие Бриттена, отделенное от юбилея Рихтера всего на несколько месяцев. Два друга, два гения музыки вновь встретились в 2015 году на страницах одной из самых популярных опер ХХ столетия.

Презентация клавира состоялась в марте 2015 года на торжественном вечере, посвященном столетию со дня рождения Святослава Рихтера. В нем приняли участие многие музыканты, но мне хочется рассказать о выступлении совсем еще юной студентки МГК Анастасии Мукориной. Как «прелюдию» ко всему концерту она впервые публично исполнила Серенаду, сочиненную отцом Святослава Рихтера Теофилом Даниловичем. Рукописный оригинал Серенады хранился у Г. А. Писаренко. Светлый и прозрачный тембр голоса юной Анастасии естественно сливался с такими же светлыми, прозрачными гармониями и трогательной мелодией, сочиненной человеком, давшим миру великое чудо, которое мы называем Святослав Рихтер…

Александр Розинкин,
автор русского текста к опере Б. Бриттена «Поворот винта»

№ 1 (1330), январь 2016

16 декабря исполнилось сто лет со дня рождения Георгия Васильевича Свиридова. Ранние детские годы он провел в Фатеже – маленьком городке под Курском. Здесь весной слышны звонкие соловьиные трели. Сотни соловьев заливаются в кустах по берегам речек. А в окрестных селах поныне звучат самобытные русские песни. И все это богатство звуков впитывал будущий композитор.

Музыкальную школу мальчик закончил в Курске. Затем жил и учился в Ленинграде. В том числе – у Д. Д. Шостаковича. Искал свою индивидуальную композиторскую манеру. Помнится, он говаривал: «Сложно может написать каждый. Ты попробуй написать просто!».

К песням родного края Георгий Васильевич обратился в начале 1960-х годов. Поводом к тому послужил выход в свет нотного сборника А. В. Рудневой «Народные песни Курской области» по результатам музыкально-этнографических экспедиций известной собирательницы и исследовательницы музыкального фольклора. И тут мы впервые встретились с композитором в деловой обстановке.

Я тогда был молодым лаборантом кабинета народной музыки Московской консерватории. А Свиридов пришел к Анне Васильевне послушать звучание записанных ею песен. И мне довелось присутствовать при этом. Следует отметить, что в годы работы А. В. Рудневой в курских селах звукозаписывающая аппаратура была несовершенной. И звук воспроизводился с неприятным шипением. Думается, на композитора такое прослушивание не произвело особого впечатления. Анна Васильева предложила ему тему сочинения «Времена года». Но, подумав, он не принял такой совет. Ему ближе оказалось отражение в кантате судьбы русской женщины. Тогда Георгий Васильевич сказал мне, что ему не нравится, как писал на русскую тему Стравинский. И заметил, что напишет иначе.

Исполнение своего нового сочинения Свиридов поручил Республиканской капелле под управлением А. А. Юрлова. В то время мой близкий знакомый тенор Александр Дунаев работал в капелле. И говорил, что его коллегам очень нравится музыка кантаты «Курские песни». Когда сочинение было исполнено и записано на магнитофонную ленту, Юрий Александрович Фортунатов, курировавший тогда Студенческое научное общество, попросил меня охарактеризовать студентам новую кантату Свиридова, что я и сделал. Не очень удачно, как понимаю сегодня.

Прошли годы. И вот недавно меня пригласили в Магнитогорскую консерваторию выступить с сообщением на ту же тему на пленарном заседании научной конференции, посвященной юбилею Г. В. Свиридова и озаглавленной «Родина в творчестве композитора». Предложенная мною тема  «О кантате “Курские песни” Георгия Свиридова» оказалась уместной и была принята организаторами. В современных условиях стало возможным привлечь видеоматериалы из интернета и показать, как по-разному подходят ныне музыканты к интерпретации кантаты. К тому же можно было «почистить» звукозаписи А. В. Рудневой на компьютере и сопоставить народные образцы с их претворением в произведении Г. В. Свиридова.

В некоторых случаях композитор радикально упростил и заметно «высветлил» фольклорный первоисточник. Так, в первой части «Зеленый дубок» Свиридов обратился к песне, которая в подлиннике изложена жестко, с применением диссонирующих созвучий, что особенно рельефно проявляется в звонкой народной вокализации. В кантате же тема воспроизводится мягко, в унисон, в окружении прозрачных «свиридовских» созвучий. Кстати, А. В. Руднева неверно нотировала начальные слова песни, из-за чего меняется ее смысл:

Зелен дубок –
Липа зеленее.
Отец с матерью роднее –
Дружочек милее.

Именно не «зеленый дубок», а «зелен дубок». Желательно сделать исправление в партитуре, чтобы сберечь подлинное содержание народного оригинала.

Свиридов сохраняет целотонное строение темы, типичное для ряда курских образцов, а также характерные народные приемы изложения словесного текста во взаимосвязи с напевом – так называемые «огласовки» согласных, паузы в середине музыкально-стиховой фразы, необычные для европейского музыкально-поэтического искусства. А в разделе кантаты «Ты воспой, воспой, жавороночек» происходит иное преобразование сельского оригинала, который изложен мужским голосом соло, неспешно и задумчиво. В кантате же, после насыщенного энергичного оркестрового вступления, имитирующего трели жаворонка, и аналогичных интерлюдий следует развитое многоголосное хоровое звучание в подвижном темпе. Это своего рода гимн солнцу, свету, весне. Но гармонически все это достаточно просто. И действительно далеко от Стравинского, тяготевшего к остроте ритма, резкости звукосочетаний, изломанности мелодической линии.

В музыкальной жизни произошли многочисленные модификации инструментального изложения этого яркого сочинения. Существует собственная оригинальная версия композитора для хора, двух фортепиано, органа и группы одиночных оркестровых музыкальных инструментов. В музыкальном училище Кривого Рога привлекли к исполнению оркестр андреевского типа. Юрий Колесник в музыкальном училище имени Гнесиных перед исполнением кантаты воспроизвел нотные записи А. В. Рудневой в интерпретации народного студенческого вокального ансамбля. Все это дает кантате новые формы существования, обогащает наше представление о ней.

Георгий Васильевич проявлял живой интерес к народной музыке еще и в том, что присутствовал на музыкально-этнографических концертах, проводимых мною в Доме композиторов в конце 1960-х годов. После концерта обычно подходил и поздравлял меня с успехом. Вероятно, знакомство с моей фольклористической деятельностью послужило основанием для его решения, когда он был избран в 1968 году Первым секретарем правления Союза композиторов РСФСР, пригласить меня, тогда молодого человека, не бывшего членом организации, на должность заместителя председателя фольклорной комиссии Союза. Ему, видимо, в работе нужна была «свежая кровь». К сожалению, деловые взаимодействия с Георгием Васильевичем у меня не сложились. В общении с подчиненными он был непростым человеком – резким, деспотичным. Но отношение к нему как к великолепному музыканту у меня осталось и остается неизменным.

В 1990-м году Свиридов снова обратился в своем творчестве к русской песне. И опять к родной, создав цикл «Три старинных песни Курской губернии» для хора в сопровождении фортепиано и ударных. Здесь заметно развитие его композиторского стиля, хотя во многом он остается верен устоявшимся принципам, в первую очередь – простоте хорового изложения. Особо экспрессивно звучит заключительная часть – ее основу составляет обрядовая курская песня «У ворот сосна раскачалася», ладово напряженная (острая тритоновая рамка), ритмически импульсивная (переменный метр 3+5 восьмых в подвижном темпе). Свиридов снова использует однородный либо октавный унисон. Однако фортепиано во взаимодействии с ударными создают жесткий, изобилующий секундовыми созвучиями и импульсивными ритмами аккомпанемент. Это уже отдаленно напоминает манеру Стравинского. Вероятно, все это происходило помимо воли композитора. Просто современность диктовала свои законы.

Композиторское творчество Г. В. Свиридова многогранно. Но русская, а особенно кровная – курская – песня заняла в нем значительное и достойное место.

Профессор В. М. Щуров

№ 7 (1327), октябрь 2015

Александр Васильевич Свешников (1890–1980) – великое имя для русской музыкальной культуры. Дирижер, хормейстер, педагог, выдающийся общественный деятель, он в течение 30 лет был ректором Московской консерватории. Оценить в полной мере значение творческого наследия Свешникова невозможно. Всю свою жизнь он посвятил сохранению и преумножению русской певческой культуры, и пронес великое наследие мастеров Синодального хора – своих учителей – через самые трудные годы нашей страны. Имя Свешникова с гордостью носят основанное им Московское хоровое училище мальчиков, детская хоровая школа его родного города Коломны и Государственный академический русский хор, которым Александр Васильевич руководил более 40 лет. Среди учеников Свешникова такие крупные хоровые деятели, как В. Н. Минин, Л. Н. Павлов, В. С. Попов, К. Б. Птица, В. В. Ровдо, Б. Г. Тевлин, А. А. Юрлов, С. С. Калинин…

Московская консерватория широко и с гордостью отмечает день рожденья Александра Васильевича. В фойе Большого зала разместилась экспозиция к 125-летию со дня рождения музыканта. Традиционную поездку студентов и профессоров дирижерского факультета к могиле Свешникова на Новодевичье кладбище возглавил ректор, профессор А. С. Соколов, а кафедра хорового дирижирования почтила память Мастера крупной научно-практической конференцией «Хоровая культура современной России: традиции и современность. К 125-летию со дня рождения А. В. Свешникова» и концертом-открытием II Международного хорового   конгресса Московской консерватории.

Об Александре Васильевиче Свешникове написано и сказано много слов, живы его ученики. Но до сих пор при обращении к великой личности находятся новые, неопубликованные ранее страницы… Таким открытием стала давняя дипломная работа главного хормейстера Московского мужского камерного хора под руководством В. М. Рыбина, выпускника консерватории Д. Д. Семеновского «Методические основы вокально-хоровой работы в Государственном академическом русском хоре СССР» (1972, МГК). В ней содержатся уникальные свидетельства живого репетиционного процесса А. В. Свешникова с Госхором. Цитаты непосредственных рассуждений Мастера позволяют не просто проникнуть в его профессиональную лабораторию, но как бы услышать его голос.

Вот некоторые из них:

О «механике» взятия дыхания: «Дыхание берется быстро, /Он положил свои руки на пояс./ Вы расширили бока и воздух пошел, получается открытое горло, не нажимая…»

О работе над произношением слов:  «Как разговариваете, такими интонациями и поёте».

О качестве произношения слов, понимании их значения: «Пойте, пойте, смысл поётся, ведь вы не клавиши рояля!»

О красках и оттенках в голосе для передачи образных и сюжетных линий сочинения: «Решает не голос, а каждый из вас – артист».

О творческом настрое: «Дрессировкой у нас с вами ничего не выйдет, а нужно, чтобы каждый хотел спеть это с удовольствием, со смыслом…   Испытайте удовольствие, без этого ничего не получится!»

О начале хора Р. Щедрина «К вам, павшие»: «Так тихо запеть, как будто стоят у могилы и ничего не говорят… »

О начале русской песни «Пойду ль я» в обработке А. Гречанинова: «Вы начинаете так, как растягивает меха удалой баянист».

Но главным, непременным требованием А. В. Свешникова к хоровому пению всегда было одно: спеть красиво. А «красота никогда себя не выставляет напоказ, не бывает громкой, крикливой. Она в радости от переливов голосов…»

Ольга Ординарцева

Время неумолимо. Оно отдаляет нас от великих учителей – тех, кто определил твою судьбу. Наша задача – помнить их ежедневно.

Александр Васильевич Свешников – выдающаяся личность, выросшая на традициях великого хорового певческого искусства, которые достались нам в наследство от «синодалов». Свешников жил в той атмосфере, у него был сертификат об окончании регентских курсов Синодального училища, подписанный великими синодальными мастерами, основателями нашей кафедры. В годы, когда происходили необратимые изменения государственных устоев в России, очень важно было не потерять основы, и именно Свешников сохранил ту великую русскую певческую традицию, которая была свойственна Синодальному хору.

Чем больше проходит времени от общения с ним, тем больше понимаешь, какой это был гигант в хоровом искусстве.  Я помню Александра Васильевича в работе, в живом действии. Помню его в Хоровом училище, в консерватории, в хоре, где я работал у него 11 лет – он всегда удивительно умел дисциплинировать. При нём нельзя было быть расслабленным, позволить себе лишнее, он умел заставить быть чрезвычайно собранным во всем. Даже облик, походка Свешникова при встрече с ним всегда мобилизовала.

Он организовывал, как сам любил выражаться, «и лаской, и таской». От него доставалось очень многим. Были жесткие моменты и в учебе, и в работе… Если раньше я иногда внутренне обижался, то с годами понимаешь, как он был прав, как он взращивал в тебе все то, что необходимо хормейстеру. Потому что это – дело общественное, и если дашь себе поблажку, дальше ничего не пойдет.

У нас работает семь учеников Александра Васильевича, окончивших хоровое училище, знающих традиции певческого дела Свешникова. Думаю, для всех наших педагогов важно всё время учить молодых деятелей хорового искусства, будущих профессионалов тому, что предшествовало нам. Они должны знать, из какого корня всё растет. Это важно передать молодому поколению.

Казалось бы, мы его хорошо помним живым, сохранились записи, кинокадры его работы. Но для нового поколения это все равно уже мифическая фигура. Книжная. А нам, его последователям, необходимо показать его в живом действии. Слава Богу, что сохранились записи! Но мы в огромном перед ним долгу: сколько фондовых записей было сделано, это же ещё не на один десяток дисков! Надо собрать все его наследие и выпустить большими тиражами под названием «Искусство Свешникова».

Мы подготовили большой концерт, который открывал Второй международный хоровой конгресс, где хор Московской консерватории исполнял в первом отделении сочинения, которые были в репертуаре Александра Васильевича. Это и народные песни в его обработках, и Чайковский, Кастальский, Данилин, Чесноков, Голованов, Свиридов, и «Всенощное бдение» Рахманинова, конечно. Всё то, что пелось Свешниковым. Возродить то звучание невозможно, но стремиться к этому надо! Во втором отделении звучала музыка его учеников и последователей. Это Р. Щедрин, В. Кикта, А. Эшпай, молодые композиторы А. Висков и А. Комиссаров…

Что значит традиции и преемственность? Наверное, они в том, чем сейчас живет хор Московской консерватории, в том, чтобы хор пел в такой вокальной манере, которую преподавал Свешников, которую мы впитали в себя. Это трудно, для этого нужно понять его методику, культуру вокала. Я стараюсь это сохранять.

Хор – самое демократическое искусство, самое необходимое, народное. Человек рождается с песней, колыбельной, и уходит из жизни – его отпевают. Вслед за Александром Васильевичем мы должны нести идею соборности нашего хорового дела!

Профессор С. С. Калинин,
зав. кафедрой хорового дирижирования

№ 6 (1326), сентябрь 2015

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче – гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы –
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

Владимир Высоцкий

В дни празднования 70-летия Великой Победы студенты, аспиранты и сотрудники Московской консерватории вновь посетили с «Вахтой памяти» Смоленскую область. Сюда в первый год Великой Отечественной войны в составе 8-й стрелковой дивизии народного ополчения Краснопресненского района были мобилизованы более 100 консерваторцев. Многие из них здесь и погибли.

Этой важной традиции уже более 10 лет. В 2004 году студентами консерватории была заложена памятная плита в городе Воинской славы Ельне. С тех пор каждый год весной к ней едут все новые и новые поколения консерваторской молодежи, отдавая дань памяти мужеству музыкантов, ценой своих жизней задержавших наступление врага.

В этом году в «Вахте памяти» участвовал Камерный хор Московской консерватории (художественный руководитель и главный дирижер – доцент Александр Соловьев), лауреаты международных конкурсов Алексей Мельников (фортепиано), Петр Гладыш (виолончель), Константин Сучков (баритон), солистка молодежной программы Большого театра России Дарья Давыдова (сопрано) и солист Московской государственной академической филармонии Гайк Казазян (скрипка), который месяцем позже получил Третью премию на XV Международном конкурсе имени П. И. Чайковского. Организаторы «Вахты памяти» – Ярослава Кабалевская, Роман Остриков и Ирина Голубенко.

С каждым годом программа «Вахта памяти» становится все более интересной и насыщенной. В этот раз консерваторцев пригласили принять участие в знаменитом Международном музыкальном фестивале имени М. И. Глинки. Концерт в Смоленской областной филармонии в рамках фестиваля вызвал большой положительный резонанс у публики и в прессе. По сообщению информационного ресурса «Современный Смоленск», «насыщенная программа не давала скучать зрителю не секунды». Глубокое впечатление произвело выступление Камерного хора под управлением Тараса Ясенкова и Алексея Степанова (концертмейстер – Михаил Кривицкий), о котором читаем: «ряд произведений был не только спет, но и сценически “сыгран” молодыми консерваторцами, в том числе и обработки русских народных песен». Много добрых слов сказано и о других исполнителях: «Игра пианиста Алексея Мельникова, его интонирование – все было продуманно и четко, филигранно выстроено. Музыкант звуковыми потоками взрывал души слушателей… Поразила слушателей своим прекрасным сопрано и солистка Большого театра Дарья Давыдова. Она покорила не только виртуозным исполнительским мастерством, но и удивительным обаянием…».

Консерваторцы также посетили военно-мемориальный комплекс Ельни, возложили цветы к Вечному огню на Аллее Славы. Здесь в 2009 году были захоронены останки неизвестных защитников Родины, найденные поисковиками в двадцати районах Смоленщины. Позднее произошли еще две остановки в Смоленской области, чтобы возложить венки к памятнику 8-й Краснопресненской дивизии, в которой воевали студенты и педагоги Консерватории, и на Памятную плиту, установленную Московской консерваторией. В «походных условиях», Камерный хор исполнил несколько миниатюр, подходящих к ситуации, таких как «Эх, дороги»…

Консерваторская делегация побывала и в Мемориальном музее-усадьбе М. И. Глинки «Новоспасское» в 40 километрах от Ельни. Музей и Консерваторию объединяют многолетние дружеские и творческие связи, здесь в очередной раз состоялся традиционный концерт. После него директор усадьбы Татьяна Михайловна Чибисова показала гостям музейную экспозицию, основу которой составляют переданные родственниками М. И. Глинки подлинные предметы из родового дома в Новоспасском и мемориальные вещи, принадлежавшие композитору.

Сложившаяся замечательная традиция ежегодной «Вахты памяти» никого не оставляет равнодушным. Пока во всех нас жива память о трагических днях военного прошлого – никто из героев не будет забыт.

Ярослава Кабалевская

№ 5 (1325), май 2015

Явление Чайковского – уникально. Причем уникален он всем. И тем, что был первым русским композитором, единственным из своего поколения, получившим профессиональное музыкальное образование в Петербургской консерватории, и тем, что стал первым русским профессиональным композитором, профессором почти 12 лет прослужившим в Московской консерватории и не порывавший с ней связи более никогда. И тем, что, поступив на службу, с головой окунулся в консерваторскую жизнь, в ущерб занятиям композиторским творчеством, усердно составлял учебные программы, инструкции, участвовал в заседаниях Совета профессоров, в составлении Устава, о чем с гордостью, сообщая о своих успехах, писал в письме своим младшим братьям Модесту и Ипполиту: «У нас теперь все комитеты и прения по поводу здешней консерватории. Прения эти очень бурны. Я участвовал на днях в составлении устава и написал огромную инструкцию инспектора, которая была принята без изменений»… Но прежде всего, конечно, Чайковский уникален своей музыкой. Его божественный мелодический дар, демократичность музыкального языка, яркая открытая эмоциональность, чуткость «к интонационному словарю эпохи» и вместе с тем способность к диалогу с различными культурными традициями (в том числе и с «прошлым-минувшим», как писал А. Бенуа), коммуникативные особенности его музыкального мышления – все это сообщает музыке Чайковского неповторимые свойства, высочайшую степень индивидуальности и своеобразия. Он актуален всегда, и в эпоху авангардных течений, и в периоды традиционализма. Во все времена и для всех народов.

Чем для нас сегодня является Петр Ильич Чайковский? Прежде всего он – олицетворение русской музыки. Русского менталитета. Русской души. Он сам писал о своей генетической русскости. «Я еще не встречал человека, более меня влюбленного в матушку-Русь вообще и в ее великорусские части в особенности… До страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях, я русский в полнейшем смысле этого слова. Страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи… Я люблю путешествовать в виде отдыха за границу – это величайшее удовольствие. Но жить можно только в России».

С Чайковского многое начинается в русской музыке. Его гений, его дар так велик, а мастерство столь совершенно, что привело к рождению множества шедевров, великих музыкальных открытий и откровений. Вспомним одно из многочисленных высказываний Игоря Стравинского, который будучи воспитанником петербургской школы Римского-Корсакова, тем не менее, всегда подчеркивал свое восхищение музыкой Чайковского и, что самое главное, свое духовное и творческое родство с ним. В предисловии к «Поцелую феи» он писал: «Я посвятил этот балет памяти Петра Чайковского. Балет имеет аллегорический смысл – ведь муза Чайковского сродни этой фее. Подобно фее, муза отметила Чайковского своим поцелуем, печать которого лежит на всех творениях великого художника». Чайковский был и остается самым популярным и самым любимым композитором в России и самым популярным и любимым русским композитором за ее пределами.

В мире, думаю, нет человека, который бы не слышал его музыки. Как и нет людей, особенно в цивилизованных странах, которые бы никогда не слышали его имени. И 175-летие великого русского композитора отмечают повсюду. Его музыка фантастически популярна. Она была популярна уже при жизни композитора, и остается такой же популярной и в ХХ веке, и в нашем ХХI. Можно привести множество примеров, свидетельствующих об особом месте, которое Чайковский занимал в мировом музыкальном пространстве, в культуре ХIХ века еще при жизни. Вот один из них. Когда в 1891 году открывался в Нью-Йорке новый крупнейший концертный зал, известный теперь Карнеги-холл, то на открытие для участия в музыкальном фестивале решено было пригласить наиболее известного прославленного музыканта мирового масштаба. И хотя в это время во многих странах было множество замечательных композиторов, приглашен был именно Чайковский. Концерты прошли с огромным успехом. Публика и пресса восхищенно отзывались о великом русском гении. Сам Чайковский был несказанно рад такому восторженному приему. Поездка в Новый свет обернулась для него в прямом смысле «новым светом». Она вывела из кризисного состояния, в котором он пребывал в Руане и озарила последующим мощным выплеском творческой энергии, результатом которого стало создание «Иоланты» и «Щелкунчика».

Другой пример – реакция царского правительства на болезнь Чайковского в 1893 году. По распоряжению правительства бюллетени о состоянии его здоровья ежедневно печатались в «Санкт-Петербургских ведомостях». Так поступали только с крупнейшими государственными фигурами. К этому же ряду относится и большое количество заказных произведений Чайковского, написанных по поводу важных политически событий. Среди них Сербско-русский марш, Торжественная увертюра «1812 год», Коронационный марш, кантата «Москва»…

Чайковский уникален своей универсальной позицией в музыке. Его творческое наследие огромно и многообразно. Во всех жанрах им созданы непревзойденные образцы – оперные, камерные, инструментальные, концертные и вокальные шедевры. Его симфонии – открытие русского лирико-драматического симфонизма, его балеты – лицо и эталон  русского балета, его духовная музыка – путь к духовному возрождению, к новому направлению в области церковной музыки, которое связано с именем Кастальского, Смоленского, Никольского, Чеснокова, наконец, Рахманинова. Он писал абсолютно всякую музыку: для детей и для взрослых, для театра и для домашнего музицирования, духовную и светскую, для профессионалов и для любителей, по заказу, на случай и по внутренней потребности, как исповедь души.

Все мы из племени, порожденного Чайковским… Несколько перефразированное высказывание Стравинского относится ко всем русским музыкантам, но прежде всего к нам, воспитанникам Московской консерватории. Все мы – прямые потомки Петра Ильича Чайковского, великого русского композитора, имя которого гордо носит лучшая консерватория в мире. Можно без особого труда провести линию художественного генеалогического древа от Чайковского до наших дней, и мы рады и горды этой преемственностью. В унаследованной от Чайковского традиции преданного служения Московской консерватории залог оптимистичного взгляда в будущее и самого нашего будущего.

Профессор И. А. Скворцова

№ 3 (1323), март 2015

После тщательной реставрации, продолжавшейся полгода, торжественно открылся Малый зал – одна из архитектурных жемчужин Московской консерватории. 8 февраля прошел первый после перерыва музыкальный вечер под названием «Prima Donna», посвященный памяти Елены Образцовой. А 20 февраля состоялось главное событие – торжественный концерт в честь открытия МЗК. В обновленный Малый зал вернулась музыка.

Вспомним историю. Строительство Малого зала, расположенного на третьем этаже  первого учебного корпуса, завершилось в 1898 году. Освящение и открытие одного из лучших, камерных залов города Москвы и всего мира состоялось 25 октября / 7 ноября 1898 года и ознаменовалось «музыкальным утром памяти П. И. Чайковского» – в связи с пятилетием со дня смерти великого русского композитора. Как писал очевидец, Иван Липаев, оно позволило проверить и акустику: «Она оказалась положительно прекрасной: слышно было отовсюду каждый звук. С этим драгоценным качеством нельзя консерваторию не поздравить».

Малый зал консерватории предназначался для концертных целей, но должен был служить также актовым залом учебного заведения. В «Отчете по постройке и торжественному открытию здания консерватории» написано: «в виду такого назначения зала он украшен портретами: Императора Александра II, при котором была основана Консерватория, Императора Александра III, даровавшего первые средства на сооружение здания, ныне царствующего Государя Императора Николая Александровича, первого Председателя Императорского Русского Музыкального Общества Великого Князя Константина Николаевича, и мраморными досками с датами основания Консерватории и сооружения здания. В фойе зала помещены портреты первой Покровительницы Русского Музыкального Общества Великой Княгини Елены Павловны и Августейшего Председателя Общества Государыни Великой Княгини Александры Иосифовны, а в аванзале – мраморные доски с именами питомцев Консерватории, окончивших курс с золотой медалью. В замке арки концертной эстрады помещен барельеф основателя Консерватории Н. Г. Рубинштейна».

К сожалению, портреты особ царствующего дома по сей день найти не удалось. Однако в процессе ремонта на потолке зала под побелкой было обнаружено живописное панно Н. Н. Егорьева. В советское время творение этого известного на рубеже XIX–XX веков художника, немало потрудившегося в Большом театре, закрасили, усмотрев в нем библейские мотивы. Теперь, благодаря кропотливой работе реставраторов, на плафоне можно видеть аллегорическую сцену музицирования, которому внимают великие композиторы: М. И. Глинка, М. А. Балакирев, А. С. Даргомыжский, А. Н. Серов, А. П. Бородин, М. П. Мусоргский. Их портреты, окруженные растительным орнаментом, украшают фриз, обрамляющий живописный потолок – акустическую деку Малого зала. На портале эстрады восстановлена также сусальная позолота рельефного декора вокруг барельефа с портретом Н. Г. Рубинштейна.

На сцене Малого зала в момент его открытия установили орган фирмы Фридриха Ладегаста (1818–1905). Он был построен в Германии, в Вайсенфельсе, в 1868 году. Меценат Василий Алексеевич Хлудов (1838–1913) в 1886 году подарил его Московской консерватории, когда она ещё находилась в другом здании. В 1959 году орган заменили новым, более совершенным и мощным инструментом, который был заказан в Германии фирме «Alexander Schuke» в Потсдаме. Диспозицию нового органа для Малого зала Московской консерватории составил тогдашний руководитель фирмы Ханс-Иоахим Шуке (1908–1979).

Аванзалу и ныне украшают мраморные доски, на которых золотыми буквами высечены имена выпускников Московской консерватории, окончивших её с золотой медалью (в 1949 году эта традиция прервалась). Первый среди них – С. И. Танеев, ученик Н. Г. Рубинштейна и П. И. Чайковского. В фойе издавна располагаются скульптурные портреты Баха и Бетховена работы Ц. К. Годебского (1835–1909). Сегодня его интерьер дополнил макет Малого зала, изготовленный в 2010 году для контроля за сохранением великолепной акустики во время капитального ремонта.

Малый зал тесно связан с великими именами композиторов и исполнителей, среди которых С. И. Танеев, С. В. Рахманинов, А. Н. Скрябин, Н. К. Метнер, Н. Я. Мясковский, Д. Д. Шостакович, С. С. Прокофьев, А. И. Хачатурян и многие, многие другие. За более чем вековую историю в его стенах прошло огромное количество выдающихся премьер и других знаменательных событий.

На официальном открытии обновленного Малого зала 20 февраля присутствовали министр культуры России Владимир Мединский и вице-премьер Правительства РФ Ольга Голодец. Обращаясь с приветствием к публике, высокая гостья подчеркнула: «Этот зал – один из лучших залов и Москвы, и России. Нам его очень не хватало. А учитывая приближение конкурса Чайковского, открытие зала имеет принципиальное значение». Ректор А. С. Соколов также поздравил всех присутствующих и дал старт праздничному концерту.

Е. Л. Гуревич,
директор Музея имени Н. Г. Рубинштейна
Фото Дениса Рылова