№ 9 (1329), декабрь 2015

25 октября 2015 года в Концертном зале имени Н. Я. Мясковского состоялся вечер памяти Заслуженного деятеля искусств РФ, композитора, профессора Евгения Михайловича Ботярова (1935–2010), посвященный 80-летию со дня его рождения.

Среди учителей Евгения Михайловича были такие именитые педагоги, как Г. И. Уствольская, Н. И. Пейко и С. А. Баласанян (композиция), Н. П. Раков (инструментовка), С. С. Скребков (полифония) и В. Н. Рукавишников (гармония). Став педагогом Московской консерватории сначала на кафедре теории музыки (1964–1968), затем на кафедре инструментовки (1968–2010, с 1997 – заведующий кафедрой), Евгений Михайлович на протяжении практически всей жизни до самых последних дней был связан с Alma mater.

Творчество этого замечательного композитора охватывает многие жанры – от детских пьес и камерных сочинений до масштабных симфонических полотен; в 1999 году им была создана опера-сказка «Леснянка и Апрель». Особое место в творческой биографии Е. М. Ботярова занимает музыка к художественным, а также любимым несколькими поколениями мультипликационным фильмам: «Пони бегает по кругу», «Тигренок на подсолнухе», «Рыжий, рыжий, конопатый» и многим другим. Вне зависимости от жанра музыку Е. М. Ботярова отличает удивительная искренность и выразительность.

Трудно переоценить вклад Евгения Михайловича в композиторскую педагогику. Имея колоссальный опыт преподавания инструментовки и чтения оркестровых партитур, он был автором замечательных учебных и методических пособий, в частности, «Учебного курса инструментовки», предназначенного для композиторов, оперно-симфонических дирижеров и музыковедов. Благодаря его усилиям в учебный план композиторского факультета Московс-кой консерватории были введены курсы истории оркестровых стилей, инструментовки для духового оркестра и оркестра русских народных инструментов.

Октябрьский концерт был организован композиторским факультетом и кафедрой инструментовки МГК при активном участии учеников Евгения Михайловича. Лауреаты международных конкурсов, выпускники и педагоги консерватории исполняли сочинения композитора. В переполненном зале прозвучали Четыре пьесы для струнного квартета, представленные Анастасией Стрельниковой, Полиной Шупиловой, Надеждой Герасимовой и Робертасом Гродом, Соната для скрипки и фортепиано в исполнении Назара Кожухаря и Сергея Голубкова, а также фортепианные произведения: Екатерина Яцюк исполнила «Русскую сюиту», а Марьяна Лысенко – четыре пьесы из сборника лирических пьес «Реверанс» («Реверанс», «Вдвоем на лодке», «Песня-танец», «Девушка и море»).

Программа концерта включала также произведения выпускников и ассистентов-стажеров консерватории – Семь прелюдий для фортепиано Екатерины Яцюк (ученицы Е. М. Ботярова по композиции) в авторском исполнении, «Liberte» для виолончели и фортепиано Марьяны Лысенко в интерпретации Робертаса Грода и автора и Вокальный цикл для баритона и фортепиано Ирины Минаковой на слова А. Жигулина, исполненный Павлом Быковым и автором.

Вечер завершился показом мультипликационного фильма «Смех и горе у Бела моря» режиссера Леонида Носырева («Союзмультфильм», 1988) с музыкой Евгения Михайловича. Мультфильм состоит из семи новел. Первые шесть сказок-небылиц – «Вечны льдины», «Про медведя», «Морожены песни», «Волшебное кольцо», «Перепилиха», «Апельсин» – повествуют о быте русского Севера. Рассказанные неподражаемым Евгением Леоновым с тонким юмором, они органично дополняются музыкой, удивительной в своей кажущейся простоте. Последняя новелла, «Поморская быль» – трагическая история о двух братьях, погибших в море из-за шторма, – не оставила равнодушным ни одного из слушателей. Пронзительный материнский плач по умершим сыновьям, звучащий в конце фильма, воспринимался как логическое завершение вечера памяти Евгения Михайловича… А пока жива память о наших профессорах, живы и они.

Марьяна Лысенко,
ассистент-стажер КФ

№ 7 (1327), октябрь 2015

На днях у меня возникла интересная мысль: некоторые факты биографии и черты личности Альберта Семеновича Лемана перекликаются с Иоганном Себастьяном Бахом. Судите сами: Леман получил начальное музыкальное образование у своего отца, с ранних лет профессионально занимался музыкой как композитор и исполнитель, крупные периоды его жизни связаны с работой в разных городах, он испытал голод блокады и всеобщее признание, тяготы организационно-административной деятельности и успех своих сочинений. До самого дня смерти его творчество продолжало расти и расти. Уверена, что и масштаб личности Лемана ни в чем не уступает баховскому. Стоит только послушать произведения Альберта Семеновича, чтобы убедиться, насколько глубока и прекрасна его музыка.

В этом году к столетнему юбилею со дня рождения профессора А. С. Лемана, многие годы возглавлявшего кафедру сочинения Московской консерватории (1971-1998),  композиторский факультет во главе с проф. А. А. Кобляковым организовал фестиваль «Альберт Леман и его ученики».

Встречаясь за кулисами с коллегами, мы много говорили об Альберте Семеновиче. Среди них был доц. С. В. Голубков – композитор, пианист, органист, сыгравший заметную роль в организации юбилейных концертов, который вспоминает: «С музыкой Альберта Семеновича я познакомился еще до консерватории, позже встретился и с ним самим. Участвуя по просьбе А. С. Лемана в премьерах его поздних камерных произведений и постигая авторский замысел, я неизбежно испытывал влияние композитора. Думаю, что наследие Лемана еще ждет своей «эпохи возрождения» в XXI веке. У Альберта Семеновича было потрясающее чувство юмора. Он, например, говорил: «Собака слышит одну четвертую тона, а свинья – одну восьмую тона. Поэтому для композиторов-“слухачей” должно быть высшей похвалой то, что у него “слух, как у свиньи”».

В Большом зале 17 сентября состоялся концерт симфонической музыки, на котором прозвучал Концерт для скрипки с оркестром А. Лемана (солист Назар Кожухарь) и сочинения его учеников: Концерт для альта с оркестром М. Коллонтая (солистка Най-Юэ Чан, Тайвань), «Tro Mot» До Хонг Куана, две части  из симфонии «Золотая Орда» А. Хасаншина, Концерт для терменвокса с оркестром О. Ростовской. Открывая юбилейный вечер теплым вступительным словом, проф. В. В. Задерацкий рассказал присутствующим о трагических перипетиях поразительного жизненного и творческого пути композитора. А дирижер Роман Белышев, выступавший с Симфоническим оркестром, со своей стороны заметил: «Это первое мое соприкосновение как исполнителя с творчеством А. С. Лемана. Могу отметить его блестящее владение оркестром. Однажды я удостоился фразы Лемана, которая согревает меня всю мою творческую жизнь: “Желаю Вам усидеть на двух стульях: стать великим композитором и великим дирижером! Как Густав Малер”. Как прекрасно, когда в тебя верят и желают добра!».

Через несколько дней в Малом зале  (28 сентября) звучали камерные сочинения А. С. Лемана: Concerto da camera для флейты, кларнета, скрипки, альта, виолончели и чембало (солисты ансамбля «Студия новой музыки», дирижер – С. Малышев), Концертные вариации на тему М. Росси для виолончели и фортепиано (Д. Чеглаков и С. Голубков), цикл пьес в старинном стиле для клавесина «Франсуа Лежен – простодушный» (Т. Сергеева), Хорал для органа (Д. Дианов),   Были также исполнены: органное сочинение «Музыка XVIII века» С. Загния, Хорал на тему Д. Букстехуде И. Гольденберга, Токката Ф. Строганова, фортепианная фантазия «Воспоминания о Брюгге» М. Петухова. И мы снова вспоминали Альберта Семеновича.

Сергей Голубков и Дмитрий Чеглаков исполняют Концертные вариации на тему М. Росси Альберта Лемана

Виолончелист Д. Чеглаков неоднократно игравший произведения А. С. Лемана, вспомнил его знаменитое: «Талантливый человек не может быть ленивым». Композитор и органист Д. Дианов добавил: «Это был человек той формации, которую сейчас почти не встретишь, той культуры, которая впитала в себя глубокие и серьезные традиции. Альберт Семенович обладал потрясающим слухом, у него нет случайных созвучий, а есть переживание каждого тона». А. С. Леман вообще считал обязательным композиторское музицирование, он был принципиален в том, что композитор должен быть артистом.

Композитор и пианист С. Загний со своей стороны вспомнил: «Во время моей первой консультации у Лемана он задал мне странный вопрос: «Как Вы думаете, Сережа, какие фуги лучше – с удержанным противосложением или нет?». Я отвечаю: «Когда как», – и тут понимаю, что этот вопрос был задан, чтобы меня «проверить на вшивость». Леман был тонким психологом, и мой ответ ему понравился. Благодаря Альберту Семеновичу изменилась моя жизнь: именно он пригласил меня преподавать в консерватории. Он высказывал все, что думал, но при этом оставлял возможность делать то, что я хочу. Леман всегда старался помочь».

Пианист, органист и композитор И. Гольденберг дополнил картину: «Меня должны были забрать в армию со второго курса. Альберт Семенович ходил в военкомат. Помню, была жара, и ему, пожилому, было нелегко. Он договорился, чтобы меня прослушали и взяли в ансамбль. Благодаря ему меня приняли в коллектив».

А. С. Леман много сделал для того, чтобы зал имени Н. Я. Мясковского стал постоянной площадкой студентов композиторс-кой кафедры. 4 октября там прошел очередной концерт юбилейного фестиваля, прозвучала музыка А. Лемана, А. Ветлугиной, Д. Габитовой, Х. Кампоса, В. Левицкого, Л. Родионовой, Д. Ушакова, Д. Чеглакова и М. Якшиевой. Его вела композитор, преподаватель А. Комиссаренко, которая ведет концерты кафедры композиции уже много лет. Она рассказывает: « Я до сих пор чувствую к Альберту Семеновичу огромнейшую благодарность за поддержку на вступительных экзаменах. Когда я задумывалась над каким-нибудь ответом, он говорил: «Ну, ничего, Вы это освоите в консерватории», – давая понять, что я уже поступила. Это было настолько приятно, что я помню это по сей день».

На концерты фестиваля в Москву приехал композитор и дирижер Азамат Хасаншин, доцент Уфимской академии искусств. И он поделился своими воспоминаниями об Учителе и коллеге: «Имя Альберта Семеновича в нашей семье произносилось часто. Мой отец учился у него, и когда мне было лет одиннадцать, привел меня к памятнику П. И. Чайковскому и сказал: «Ты будешь учиться здесь у Лемана». При одном взгляде на человека Леман сразу видел его насквозь. Тогда я не понимал, откуда у него такое знание человеческой природы. И только недавно узнал, что Леман, будучи больным дистрофией, был вывезен из Ленинграда, попал в лагерь и некоторое время жил в Свияжске под Казанью. Такой достойный человек был ущемлен в правах. Думаю, что его знание психологии связано именно с тем, что он пережил и взлеты, и падения. В каждом ученике он видел то, чего тот еще сам в себе не видел. Леман помогал человеку найти самого себя, чтобы получить шанс прожить не чужую, а свою собственную жизнь…»

Благодарные ученики Альберта Семеновича Лемана планируют особенный проект – написать коллективное сочинение, связанное с его музыкой. Надеюсь, что наш замысел осуществится, и в ноябре состоится памятный вечер.

Олеся Ростовская,
композитор, органист

№ 7 (1327), октябрь 2015

Александр Васильевич Свешников (1890–1980) – великое имя для русской музыкальной культуры. Дирижер, хормейстер, педагог, выдающийся общественный деятель, он в течение 30 лет был ректором Московской консерватории. Оценить в полной мере значение творческого наследия Свешникова невозможно. Всю свою жизнь он посвятил сохранению и преумножению русской певческой культуры, и пронес великое наследие мастеров Синодального хора – своих учителей – через самые трудные годы нашей страны. Имя Свешникова с гордостью носят основанное им Московское хоровое училище мальчиков, детская хоровая школа его родного города Коломны и Государственный академический русский хор, которым Александр Васильевич руководил более 40 лет. Среди учеников Свешникова такие крупные хоровые деятели, как В. Н. Минин, Л. Н. Павлов, В. С. Попов, К. Б. Птица, В. В. Ровдо, Б. Г. Тевлин, А. А. Юрлов, С. С. Калинин…

Московская консерватория широко и с гордостью отмечает день рожденья Александра Васильевича. В фойе Большого зала разместилась экспозиция к 125-летию со дня рождения музыканта. Традиционную поездку студентов и профессоров дирижерского факультета к могиле Свешникова на Новодевичье кладбище возглавил ректор, профессор А. С. Соколов, а кафедра хорового дирижирования почтила память Мастера крупной научно-практической конференцией «Хоровая культура современной России: традиции и современность. К 125-летию со дня рождения А. В. Свешникова» и концертом-открытием II Международного хорового   конгресса Московской консерватории.

Об Александре Васильевиче Свешникове написано и сказано много слов, живы его ученики. Но до сих пор при обращении к великой личности находятся новые, неопубликованные ранее страницы… Таким открытием стала давняя дипломная работа главного хормейстера Московского мужского камерного хора под руководством В. М. Рыбина, выпускника консерватории Д. Д. Семеновского «Методические основы вокально-хоровой работы в Государственном академическом русском хоре СССР» (1972, МГК). В ней содержатся уникальные свидетельства живого репетиционного процесса А. В. Свешникова с Госхором. Цитаты непосредственных рассуждений Мастера позволяют не просто проникнуть в его профессиональную лабораторию, но как бы услышать его голос.

Вот некоторые из них:

О «механике» взятия дыхания: «Дыхание берется быстро, /Он положил свои руки на пояс./ Вы расширили бока и воздух пошел, получается открытое горло, не нажимая…»

О работе над произношением слов:  «Как разговариваете, такими интонациями и поёте».

О качестве произношения слов, понимании их значения: «Пойте, пойте, смысл поётся, ведь вы не клавиши рояля!»

О красках и оттенках в голосе для передачи образных и сюжетных линий сочинения: «Решает не голос, а каждый из вас – артист».

О творческом настрое: «Дрессировкой у нас с вами ничего не выйдет, а нужно, чтобы каждый хотел спеть это с удовольствием, со смыслом…   Испытайте удовольствие, без этого ничего не получится!»

О начале хора Р. Щедрина «К вам, павшие»: «Так тихо запеть, как будто стоят у могилы и ничего не говорят… »

О начале русской песни «Пойду ль я» в обработке А. Гречанинова: «Вы начинаете так, как растягивает меха удалой баянист».

Но главным, непременным требованием А. В. Свешникова к хоровому пению всегда было одно: спеть красиво. А «красота никогда себя не выставляет напоказ, не бывает громкой, крикливой. Она в радости от переливов голосов…»

Ольга Ординарцева

Из коллекции Валентина Витебского

Время неумолимо. Оно отдаляет нас от великих учителей – тех, кто определил твою судьбу. Наша задача – помнить их ежедневно.

Александр Васильевич Свешников – выдающаяся личность, выросшая на традициях великого хорового певческого искусства, которые достались нам в наследство от «синодалов». Свешников жил в той атмосфере, у него был сертификат об окончании регентских курсов Синодального училища, подписанный великими синодальными мастерами, основателями нашей кафедры. В годы, когда происходили необратимые изменения государственных устоев в России, очень важно было не потерять основы, и именно Свешников сохранил ту великую русскую певческую традицию, которая была свойственна Синодальному хору.

Чем больше проходит времени от общения с ним, тем больше понимаешь, какой это был гигант в хоровом искусстве.  Я помню Александра Васильевича в работе, в живом действии. Помню его в Хоровом училище, в консерватории, в хоре, где я работал у него 11 лет – он всегда удивительно умел дисциплинировать. При нём нельзя было быть расслабленным, позволить себе лишнее, он умел заставить быть чрезвычайно собранным во всем. Даже облик, походка Свешникова при встрече с ним всегда мобилизовала.

Он организовывал, как сам любил выражаться, «и лаской, и таской». От него доставалось очень многим. Были жесткие моменты и в учебе, и в работе… Если раньше я иногда внутренне обижался, то с годами понимаешь, как он был прав, как он взращивал в тебе все то, что необходимо хормейстеру. Потому что это – дело общественное, и если дашь себе поблажку, дальше ничего не пойдет.

У нас работает семь учеников Александра Васильевича, окончивших хоровое училище, знающих традиции певческого дела Свешникова. Думаю, для всех наших педагогов важно всё время учить молодых деятелей хорового искусства, будущих профессионалов тому, что предшествовало нам. Они должны знать, из какого корня всё растет. Это важно передать молодому поколению.

Казалось бы, мы его хорошо помним живым, сохранились записи, кинокадры его работы. Но для нового поколения это все равно уже мифическая фигура. Книжная. А нам, его последователям, необходимо показать его в живом действии. Слава Богу, что сохранились записи! Но мы в огромном перед ним долгу: сколько фондовых записей было сделано, это же ещё не на один десяток дисков! Надо собрать все его наследие и выпустить большими тиражами под названием «Искусство Свешникова».

Мы подготовили большой концерт, который открывал Второй международный хоровой конгресс, где хор Московской консерватории исполнял в первом отделении сочинения, которые были в репертуаре Александра Васильевича. Это и народные песни в его обработках, и Чайковский, Кастальский, Данилин, Чесноков, Голованов, Свиридов, и «Всенощное бдение» Рахманинова, конечно. Всё то, что пелось Свешниковым. Возродить то звучание невозможно, но стремиться к этому надо! Во втором отделении звучала музыка его учеников и последователей. Это Р. Щедрин, В. Кикта, А. Эшпай, молодые композиторы А. Висков и А. Комиссаров…

Что значит традиции и преемственность? Наверное, они в том, чем сейчас живет хор Московской консерватории, в том, чтобы хор пел в такой вокальной манере, которую преподавал Свешников, которую мы впитали в себя. Это трудно, для этого нужно понять его методику, культуру вокала. Я стараюсь это сохранять.

Хор – самое демократическое искусство, самое необходимое, народное. Человек рождается с песней, колыбельной, и уходит из жизни – его отпевают. Вслед за Александром Васильевичем мы должны нести идею соборности нашего хорового дела!

Профессор С. С. Калинин,
зав. кафедрой хорового дирижирования

№ 6 (1326), сентябрь 2015

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче – гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы –
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

Владимир Высоцкий

В дни празднования 70-летия Великой Победы студенты, аспиранты и сотрудники Московской консерватории вновь посетили с «Вахтой памяти» Смоленскую область. Сюда в первый год Великой Отечественной войны в составе 8-й стрелковой дивизии народного ополчения Краснопресненского района были мобилизованы более 100 консерваторцев. Многие из них здесь и погибли.

Этой важной традиции уже более 10 лет. В 2004 году студентами консерватории была заложена памятная плита в городе Воинской славы Ельне. С тех пор каждый год весной к ней едут все новые и новые поколения консерваторской молодежи, отдавая дань памяти мужеству музыкантов, ценой своих жизней задержавших наступление врага.

В этом году в «Вахте памяти» участвовал Камерный хор Московской консерватории (художественный руководитель и главный дирижер – доцент Александр Соловьев), лауреаты международных конкурсов Алексей Мельников (фортепиано), Петр Гладыш (виолончель), Константин Сучков (баритон), солистка молодежной программы Большого театра России Дарья Давыдова (сопрано) и солист Московской государственной академической филармонии Гайк Казазян (скрипка), который месяцем позже получил Третью премию на XV Международном конкурсе имени П. И. Чайковского. Организаторы «Вахты памяти» – Ярослава Кабалевская, Роман Остриков и Ирина Голубенко.

С каждым годом программа «Вахта памяти» становится все более интересной и насыщенной. В этот раз консерваторцев пригласили принять участие в знаменитом Международном музыкальном фестивале имени М. И. Глинки. Концерт в Смоленской областной филармонии в рамках фестиваля вызвал большой положительный резонанс у публики и в прессе. По сообщению информационного ресурса «Современный Смоленск», «насыщенная программа не давала скучать зрителю не секунды». Глубокое впечатление произвело выступление Камерного хора под управлением Тараса Ясенкова и Алексея Степанова (концертмейстер – Михаил Кривицкий), о котором читаем: «ряд произведений был не только спет, но и сценически “сыгран” молодыми консерваторцами, в том числе и обработки русских народных песен». Много добрых слов сказано и о других исполнителях: «Игра пианиста Алексея Мельникова, его интонирование – все было продуманно и четко, филигранно выстроено. Музыкант звуковыми потоками взрывал души слушателей… Поразила слушателей своим прекрасным сопрано и солистка Большого театра Дарья Давыдова. Она покорила не только виртуозным исполнительским мастерством, но и удивительным обаянием…».

Консерваторцы также посетили военно-мемориальный комплекс Ельни, возложили цветы к Вечному огню на Аллее Славы. Здесь в 2009 году были захоронены останки неизвестных защитников Родины, найденные поисковиками в двадцати районах Смоленщины. Позднее произошли еще две остановки в Смоленской области, чтобы возложить венки к памятнику 8-й Краснопресненской дивизии, в которой воевали студенты и педагоги Консерватории, и на Памятную плиту, установленную Московской консерваторией. В «походных условиях», Камерный хор исполнил несколько миниатюр, подходящих к ситуации, таких как «Эх, дороги»…

Консерваторская делегация побывала и в Мемориальном музее-усадьбе М. И. Глинки «Новоспасское» в 40 километрах от Ельни. Музей и Консерваторию объединяют многолетние дружеские и творческие связи, здесь в очередной раз состоялся традиционный концерт. После него директор усадьбы Татьяна Михайловна Чибисова показала гостям музейную экспозицию, основу которой составляют переданные родственниками М. И. Глинки подлинные предметы из родового дома в Новоспасском и мемориальные вещи, принадлежавшие композитору.

Сложившаяся замечательная традиция ежегодной «Вахты памяти» никого не оставляет равнодушным. Пока во всех нас жива память о трагических днях военного прошлого – никто из героев не будет забыт.

Ярослава Кабалевская

№ 5 (1325), май 2015

Стало уже замечательной традицией проведение ежегодных концертов памяти выдающегося музыканта Федора Серафимовича Дружинина. Поразительно, но факт – не только в памяти его благодарных учеников, но и в звучащей музыке на дистанции времени все сильнее обозначаются индивидуальные меты универсального таланта музыканта.

Как педагог Дружинин создал свою школу, и благодарные ученики каждый год собираются вокруг даты рождения своего незабвенного наставника. Общеизвестен и значительный вклад Федора Серафимовича в отечественную исполнительскую культуру (солист, ансамблист). Но особой гранью обозначилось и композиторское творчество музыканта. Он писал преимущественно в камерных жанрах (мастером интерпретации которых был просто несравненным). На этой стезе пользовался советами своих друзей-коллег по композиторскому цеху. Здесь прежде всего назовем Романа Леденева, дружбу с которым альтист, начиная с ЦМШ, длил и берег всю жизнь. А рядом Альфред Шнитке, музыкальные контакты с которым начались с этапа, когда Дружинин был в числе первых исполнителей его Трио.

Через исполнительство складывались и доверительные отношения с Дмитрием Шостаковичем. Заняв в знаменитом Бетховенском квартете-долгожителе место своего наставника, В. В. Борисовского, альтист  обратил на себя внимание автора «Леди Макбет», что с годами перешло и в сотворчество двух музыкантов (именно Федору Серафимовичу довелось изобретать новые приемы игры на альте, связанные, например, с расширением его тесситурных возможностей). Не случайно свое последнее сочинение, ныне уже знаменитую во всем мире сонату для альта и фортепиано ор. 147, Дмитрий Дмитриевич посвятил Дружинину.

Как и в прошлом году концерт памяти Дружинина был организован в зале Академического музыкального колледжа при Московс-кой консерватории. Работавшие здесь ученики сумели провести его накануне для рождения альтиста (6 апреля). Музыка Дружинина была представлена двумя сферами композиций (вокальной и инструментальной), что пересекались, дополняя в творчестве друг друга. Инструментальные же композиции Дружинина располагались не случайно, а как бы по возрастанию количества участников.

Вариации для альта соло, открывшие концерт, были совершенно блистательно представлены Иваном Агафоновым. Центральным сочинением среди альтовых композиций Дружинина стала давно завоевавшая признание альтистов, монументальная «Sinfonia a due» для двух альтов, памяти Ромэна Гари, в трех частях. Точный выбор жанра, остроту образных контрастов, свободное перемещение композитора по планете музыкальных стилей в свое время горячо поддержал Альфред Шнитке. Алексей Симакин и Екатерина Маркова играли вдохновенно, с огромным драматическим накалом.

Стихи Гете «Горные вершины» вдохновили Дружинина обратиться к жанру квартета, но не струнного состава, а многотембрового, объединившего сопрано (М. Макеева), флейту (А. Голышев), арфу (И. Пашинская) и альт (А. Бобровский). Тонкость почти импрессионистического письма увлекла исполнителей, создавших особый звуковой мир. И вот на сцену выходит секстет, чтобы представить еще одно музыкально-живописное полотно Дружинина – Ноктюрн для сопрано и струнного секстета «Ночь и море» (на стихи Л. Рибера). В его составе Т. Поршнева, О. Чепижная, А. Симакин, Е. Маркова, А. Березин и Э. Мансыров. После подобных исполнений восторгов публики не было конца.

Заметим, что успеху вечера способствовала солистка МАМТ им. Станиславского и Немировича-Данченко Мария Макеева, которая в первом отделении представила романсы на стихи А. Блока, Р. Бернса, а также детские песни на стихи Э. Бабаева, а во втором участвовала в обоих ансамблях.

Сергей Слонимский, также в годы ВОВ учившийся с Федором Дружининым в ЦМШ и любивший его исполнительство и творчество, однажды с грустью заметил – самое страшное для композитора, это когда с уходом пропадает интерес к его музыке. К счастью, в связи с творческим и педагогическим наследием Федора Серафимовича Дружинина об этом говорить не приходится.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 5 (1325), май 2015

25 апреля в Рахманиновском зале состоялся оригинальный концерт под заголовком «Памяти великого артиста». Силами студентов иностранного отделения была подготовлена программа навстречу 150-летию Московской консерватории, представлявшая двух великих людей: Н. Г. Рубинштейна, основателя консерватории, и П. И. Чайковского, его ближайшего сподвижника.

Музыка началась с хорового звучания. Камерный хор МГК (худрук – доц. А. В. Соловьев) под управлением дирижёра-стажёра Го Юань Юань безукоризненно исполнил три сочинения Чай-ковского: «Тебе поем» из Литургии святого Иоанна Златоуста, «Легенду» на слова А. Плещеева и «Соловушко» на стихи автора.

А далее хор уступил сцену концертной композиции, созданной силами фортепианного класса проф. Р. А. Хананиной, которая была душой события. В своем Слове о Рубинштейне она кратко и ёмко охарактеризовала деятельность и личность основателя консерватории, его гражданственную позицию, продолженную потомками, всегда державшими руку на пульсе истории, а также подчеркнула мировую значимость нашей Alma mater как одного из ведущих музыкальных учебных заведений мира.

Шестидесятиминутную композицию из фортепианных пьес Рубинштейна и двухрояльных транскрипций симфонических произведений Чайковского обрамляла музыка из Трио «Памяти великого артиста» Чайковского на смерть Рубинштейна – это название получила и вся программа. Логика развития композиции, контрасты и изящная взаимосвязь её составных частей, не говоря уже о потрясающей кульминации в конце, позволили слушать ее с неослабеваемым интересом. Поразил единый стиль в исполнении русской музыки у студентов-иностранцев. Их артистизм и профессиональное мастерство восхитили собравшихся. А созданная специально для праздничного финала «Фантазия на темы Н. Г. Рубинштейна» для двух фортепиано в восемь рук довершила яркое впечатление.

Выступали студенты из Китая, Турции, Японии, США, КНДР, Белоруссии: композиторы – И. Бабурашвили, А. Кудрявцев, дирижеры – Ким Ен Мун, Ким Чен Хёк, Ли Хен Люль, Пак Се Вон, оркестранты – Хориэ Макио, Дениз Испир Эртен. Интернационализм, дружба и любовь к музыке были главной, объединяющей силой. Это особенно почувствовали все присутствующие, когда зал встал, почтив минутой молчания память консерваторцев, погибших в годы Великой Отечественной войны…

Собкор «РМ»

№ 9 (1320), декабрь 2014

К Леониду Борисовичу Когану в класс Московской консерватории я попал в 1967 году. И до его последних дней весь этот период жизни мы проходили вместе. Сначала я как студент, потом как аспирант, затем как педагог кафедры и его ассистент. Поэтому многие вещи в моей памяти отразились как бы с разных позиций. С позиций студента или педагога, с позиции участника конкурсов, к которым он меня готовил… Отсюда – много разных впечатлений и выводов.

С 1982 года Леонида Борисовича нет. Конец ХХ века отличался тем, что уходили великие мастера – целая плеяда скрипачей, которые занимали самые высокие позиции в мире музыки. Хейфец, Цимбалист, Ойстрах, Коган, Безродный, Менухин, Стерн… А если сейчас посмотреть на скрипичный мир в целом, то практически нет фигур того масштаба, что были тогда. Конечно, молодежи трудно. Это связано с разными причинами.

Хорошо, что сегодня много информации, которая поступает из Интернета. Но она портит вкус, меняет отношение к музыке даже самых талантливых молодых исполнителей, которые, возможно, могли бы занять эту нишу, но она так и не занята. Это одна из причин. Другая – исчезло серьезное отношение к нашему делу. Утрачено бережное отношение к тексту, к тому, что пишет автор. Появилось огромное количество каких-то фальшивых, плохих, никому не нужных записей. Что-нибудь шлягерное, что-нибудь полегче, что-нибудь поэффектнее… То, что себе не позволяли названные мастера – идти на поводу у публики.

Коган относился к классической музыке очень строго. Для него это было святое. Леонид Борисович был невероятно строг в прочтении текста и к студентам, и к самому себе. Не поддавался никаким внешним эффектам. Слава Богу, существуют видеозаписи: все слышно и видно – ничего внешнего. Сейчас отношение изменилось. Этот «крутеж», танцы под скрипку, Ванесса Мэй… Конечно, и в те времена были артисты, которые «работали на публику», переходили на исполнение мелкой формы, шлягеров, некоторые – очень талантливые. Но, несмотря на свой дар, они не достигли таких вершин, как великие мастера. Подпадая под влияние внешних эффектов и легкого зарабатывания денег, публичного признания, они теряли по дороге направление, которое выводило на высокие позиции. Сохранять их безумно трудно. Кстати, в одном из последних разговоров Леонид Борисович, упоминая каких-то исполнителей и коллективы, заметил: «Это – начало конца. Это умирание честного отношения к классической музыке».

В частности – аутентизм. Он ставил о нем вопрос, как ставил его и И. С. Безродный: их волновала эта сторона скрипичного исполнительства. И они «аутентичное исполнение» не восприняли. А учитывая, что Леонида Борисовича не стало в 82-м, а Игоря Семеновича – в 97-м, отношение к этой теме не менялось. Леонид Борисович говорил: «Кто придумал у скрипки аутентизм? Голландия и Англия. Назовите мне великих исполнителей этих стран на скрипке, которые бы создали школы. Их нет. Это не были страны, которые вели скрипку вперед, на новые высоты». Действительно, люди с плохой школой, с плохими данными приспособились. Слабые исполнители от нехватки мастерства называют это «возвратом к старому». Они выбрали другой путь и добились определенных результатов чисто экономически. Это – бизнес.

Конечно, среди аутентистов есть великолепные исполнители. Прежде всего, старинной музыки. Это нельзя не признавать. Но Леонид Борисович считал: «Зачем, имея “Мерседес“, пересаживаться на лошадь?! Зачем принижать инструментальные достижения?» И еще он говорил, и это тоже яркий пример: «Зачем играть только в низких позициях?» Есть куски в «Чаконе», в С-dur‘ной фуге, когда надо играть в самых высоких позициях – седьмой, восьмой… Не надо отказываться от завоеваний в звукоизвлечении! И вибрато не должно быть романтическим. Все-таки окрас звука – это достижение человечества! Этот вопрос его очень волновал…

Леонид Борисович отдыхал всегда в Одессе (а я – одессит, закончил школу Столярского). Санаторий, в котором он жил, находился за забором моего дома, и когда он в конце августа приезжал – это было 5–6 раз – я просто слышал, как он сам занимается. Это было очень интересно: он занимался открытыми струнами, упражнениями, легкими этюдами. Когда мы гуляли, я спрашивал: «Зачем Вам, Леонид Борисович, играя столько концертов, это нужно?» Он отвечал: «Надо каждый год становиться на капремонт (он был заядлым автомобилистом), надо чистить аппарат!» И от учеников требовал того же. Помню, в последние годы жизни у него был один мастер-класс в Ницце (мне рассказывали очевидцы), и к нему записалась масса народу. Он всех послушал и сказал: «Значит так: кто хочет – остается, две недели только гаммы». И многие остались.

Занимаясь, он больше любил объяснять. Хотя иногда брал скрипку в руки, играл замечательно. Любил хватать наши инструменты. И когда мы видели этот невероятный аппарат, как все извлекается, видели строгое отношение, это давало результат. Занимался он очень требовательно, даже жестко. На мой вопрос – почему? – отвечал: «Мне слабаки не нужны». Считал, что играющий на сцене должен быть сильной натурой. Как говорил Хейфец, выходящий на сцену должен чувствовать себя героем. Иначе не победить.

Сейчас студенты сами приходят и просят подготовить их к конкурсу. У нас предлагал только он, говоря: «Вы можете готовиться». Его первое требование – взять программу и посмотреть: если в репертуаре все есть, все обыграно, тогда можно начинать подготовку. Багаж не делается под конкурс, сначала создается репертуар. И еще одна позиция: если у вас в руках нет 5–6-ти концертов с оркестром, какой смысл получать премию? Надо быть готовым, что вам тут же предложат турне. Если симфонического репертуара нет – всё! Ваша карьера кончилась, не начавшись. Мы знаем такие случаи.
Сам он был безумно строг к себе. Помню концерт в Большом зале, когда я уже был его ассистентом, он страшно волновался, настойчиво попросил меня зайти к нему перед выступлением, и, когда я пришел, заявил: «Учтите, это мой последний концерт в Большом зале. Больше я в нем играть не буду. Всё. Идите». Концерт был замечательный, я пошел его поздравить, и он, улыбнувшись, сказал: «Ну, знаете, может быть, я еще раз попробую…»

Эмоциональные перегрузки у Леонида Борисовича были огромные. И огромное чувство ответственности. Напряжение до последних дней было просто безумным: выступления, преподавание, многочисленные общественные обязанности… Буквально за 2–3 дня до кончины он летел из Вены домой после выступлений в «Musikverein», где несколько раз сыграл концерт Бетховена. Рассказал мне: «Была такая пурга над Москвой, мы кружили и думали, что это конец, что не сядем. Был ужасный стресс». Он себя не щадил, иногда в порыве напряжения чувствовал себя на грани, в нем была тревога именно в связи с физической усталостью. И ушел из жизни внезапно – в поезде, по дороге на концерт в Ярославле. Никогда не жаловался на сердце, а оно внезапно остановилось. Все происходило на глазах у пассажира напротив: Леонид Борисович сел в поезд, положил скрипку наверх, взял книжку почитать, открыл ее и закрыл глаза. Когда книжка выпала из рук, он был уже мертв.

Леонид Коган прожил ровно 58 лет – возраст Паганини, его кумира. И в этом тоже какая-то судьба. Незадолго до того вышел замечательный фильм о Паганини, где Леонид Борисович в кадре исполняет его музыку. В облике обоих было что-то демоническое… Он не вдавался в подробности, но это была его идея, чтобы фильм не просто рассказал о жизни музыканта, но показал серьезность дела, которым тот занимался. Паганини действительно сделал революцию в музыке, и для Когана он был «богом». У него было два «бога»: Паганини и Хейфец.

Однажды кто-то из студентов сказал ему: «Леонид Борисович, Вы – гений». На это он отшутился: «Э-э-э, нет! Гений – это Пушкин, Хейфец… У гения должно быть 16 компонентов. У меня их – 15. Одного нет, но какого – я вам не скажу!..»

Профессор С. И. Кравченко

№ 8 (1319), ноябрь 2014

С Ю. Башметом. Фото Э. Левина

24 ноября этого года Альфеду Шнитке исполнилось бы 80 лет. Но прожил он только неполных 64 года. Его нет с нами 16 лет – это много или мало? С точки зрения музыкально-исторического процесса – совсем немного. Для людей, которые знали композитора – немало. Для тех, кто слушает его музыку, достаточно, чтобы понять, какую роль он играет в современном музыкальном искусстве.

Еще живы люди, которые лично знали Альфреда Гарриевича и могут рассказать о нем не только как о композиторе, но как о личности, как о человеке необычном. Его окружала удивительная аура: особой духовности, благородства, избранности и одновременно это был человек с живым чувством юмора, теплый, простой, «свой», к которому можно было обратиться с любым вопросом.

С Г. Рождественским. Фото Э. Левина

В Московской консерватории Альфред Шнитке преподавал недолго (1961–1972). Причем ему, как и Эдисону Денисову, не доверяли воспитание композиторов, так как их авангардная – в то время – позиция была неугодна руководству консерватории. Поэтому в основном Шнитке вел чтение партитур и инструментовку. Но помимо этого и он, и Денисов в классе устраивали прослушивание современной музыки, и это было для нас, студентов, настоящей школой, импульсом для дальнейшей профессиональной деятельности.

Но дело не только в том, что Альфред Гарриевич был замечательным музыкантом, под руками которого рояль превращался в оркестр. Он был человеком необычайно эрудированным в самых разных областях знания. Он никогда не был «академическим» педагогом, занятия со студентами строились как свободные беседы, размышления. Нередко речь заходила о литературе, жизненных событиях, не боялся он обсуждать и острые вопросы культурной политики тех лет.

С С. Юрским. Фото Э. Левина

Из подобных бесед я, например, поняла, что Шнитке любит Достоевского, и это для меня, филолога по первому образованию, специалиста по Достоевскому, было очень важно. Так, мы говорили о «Бесах» Достоевского и об исповеди Ставрогина (не опубликованной в советском издании – 10-томном собрании сочинений), которую Альфред Гарриевич, однако, прочел по-немецки. Он сказал об этом просто: «Там всё правда».

С Г. Канчели. Фото Э. Левина

Отношения Шнитке со студентами перерастали профессиональные рамки и порой превращались в настоящие творческие контакты. Большая радость для меня, что Альфред Гарриевич, еще в годы моей учебы оказывал мне доверие, делясь своими творческими планами. Например, однажды он дал мне прочитать свою статью «Парадоксальность как черта музыкальной логики Стравинского». Это была одна из многих статей, которые он писал всего лишь как методические работы по кафедре инструментовки. Очевидно, он не придавал им особенного значения. Большинство из них при его жизни не было опубликовано; многие из этих прекрасных работ были извлечены из забвенья стараниями В. Н. Холоповой, разыскавшей их в читальном зале, после чего они стали доступны в качестве своего рода «музыковедческого самиздата», и лишь в настоящее время они, наконец, изданы.

Когда я прочитала эту блистательную статью о Стравинском – с ее каскадом мыслей, отнюдь не традиционных (здесь схвачена самая суть музыкального мышления Стравинского!) и выраженных отнюдь не академическим, но прекрасным литературным языком, свободно и ярко, – я просто

С женой И. Шнитке и музыкантами. Фото Э. Левина

пришла в восторг. Таких теоретических статей я тогда не встречала и, как начинающий теоретик, относящийся к своей миссии очень серьезно, я сказала слова, которые теперь, на временной дистанции в четыре десятилетия, могу воспринять лишь как нахальство и самоуверенность молодости. Итак, я сказала: «Альфред Гарриевич, Вам надо писать!» На что он, почти обидевшись, ответил: «Вы хотите сказать, что мне надо перестать писать музыку?» Я была ошеломлена и впервые задумалась над тем, какой разный смысл композитор и музыковед вкладывают в слово «писать» и что, на самом деле, важнее…

О своей музыке Шнитке говорил очень мало, так как был предельно скромным человеком, но охотно и всегда благожелательно отзывался о своих коллегах. Мягкий, чрезвычайно интеллигентный и в отношениях с близкими людьми даже, пожалуй, кроткий. Но закрытый. А что было внутри? Этого мы не знаем. Об этом говорит его музыка.

Могу сказать, что я счастлива, что Богу было угодно свести меня с композитором и человеком такого уровня, который навсегда остался для меня эстетическим и этическим эталоном. Не сомневаюсь, что музыка Альфреда Шнитке, бывшая знаменем в годы, когда она создавалась, останется жить и дальше, как это всегда бывает с настоящим искусством.

Профессор Е. И. Чигарева

К 80-летию со дня рождения А. Г. Шнитке в фойе Большого зала Музей имени Н. Г. Рубинштейна организовал фотовыставку под названием «Альфред Шнитке и его современники». Ее автор – Эдуард Левин (р. 1934), фотохудожник и фотодокументалист, много снимавший музыкантов-современников, постоянно сотрудничающий с фестивалем «Декабрьские вечера». Главной темой своего творчества он считает «музыку в портрете».
В предложенной вниманию экспозиции Мастер сумел уловить мгновения общения А. Шнитке с коллегами в дни исполнений его музыки или других творческих событий рубежа 80–90-х годов. Среди них: Ю. Башмет, Г. Канчели, Г. Рождественский, С. Юрский, жена И. Шнитке вместе с автором на сцене Большого зала.

№ 7 (1318), октябрь 2014

Летом в Смоленске прошел 57-й Международный музыкальный фестиваль имени М. И. Глинки, посвященный 210-летию со дня рождения композитора. Его главная цель – развитие традиций великого классика русской музыки, сохранение национального достояния.

История фестиваля, как рассказала Н. В. Деверилина, одна из организаторов, восходит к 1957 году, к гастролям И. С. Козловского, когда знаменитый певец написал открытое письмо в местную газету, призвав ежегодно праздновать день рождения Глинки. Идея понравилась, и сначала на Смоленщине стали устраиваться декады, потом всероссийские музыкальные фестивали. С тех пор день рождения композитора отмечается на его малой Родине большими музыкальными праздниками. Это – ежегодное значительное событие для музыкантов и любителей классической музыки, повод для паломничества на Родину великого русского композитора.

Каждый из фестивалей – фейерверк выступлений выдающихся исполнителей, всемирно известных творческих коллективов из России и зарубежных стран, открытие новых имен и явлений современного искусства. Пожалуй, трудно назвать крупные коллективы страны, которые не побывали бы на фестивале Глинки. В 2007 году вышла в свет «Летопись музыкальных фестивалей имени М. И. Глинки», где зафиксированы все исполнители, приезжавшие на Смоленщину за пятьдесят лет.

Охватить фестиваль как целое, послушать всех практически невозможно: часто артисты одновременно выступают на разных площадках – в концертных и театральных залах, на предприятиях, в домах культуры, просто под открытым небом. Нынешний фестиваль не стал исключением.

К юбилею вышли в свет интересные издания: библиографический указатель «Глинка и Смоленский край», книга-альбом «Смоленских Глинок древний род». Последняя –  рассказ не только о композиторе, но и о славном древнем роде Глинок, гордости нашей истории. Именно из глубины древней земли, вскормившей мощные корни и стволы громадного генеалогического древа этого рода, появляются такие великие личности, как Михаил Иванович Глинка.

Размышляя о проведении торжеств в Смоленске, нельзя не заметить, как согласованно и мудро действуют Администрация области, Департамент по культуре, филармония, библиотека, Музей-заповедник, Краеведческое общество.

Наряду с фестивалем традиционно прошла и музыковедческая конференция. Первый научный форум состоялся в год 200-летия со дня рождения М. И. Глинки (2004). Тогда в Смоленск приехали ведущие ученые из Украины, Грузии, Петербурга, Москвы и других регионов России. Такая встреча дала возможность коллегам плодотворно общаться друг с другом, быть в курсе новейшей проблематики исследований. С тех пор конференции являются неотъемлемой частью праздника. Они назывались по-разному: «Глинка. Личность. Музыка. История»; «Третий век Глинки. Проблемы сохранения наследия». Начиная с Четвертой, за конференцией закрепилось название «Эпоха Глинки. Музыка. Поэзия. Театр». Такое направление позволяет всеобъемлюще подходить к наследию композитора: исследованию творчества, особенностям и загадкам произведений, соотношению народного творчества и композиторского мастерства, влиянию музыки Глинки на современную культуру, жизни его произведений в современном обществе.

За 10 лет по крохам накапливались новые научные материалы разных направлений глинкианы, находившие каждый раз отражение и в очередной конференции, и в «Новоспасском сборнике» (всего вышло девять сборников, которые выпущены и в виде электронной версии Смоленской областной универсальной библиотекой им. А. Т. Твардовского). В общей сложности в 10 конференциях приняли участие более 200 специалистов из 20 городов России и из-за рубежа. Темы, предлагаемые докладчиками, практически неиссякаемы. Каждая конференция заканчивается подарком – посещением Музея-усадьбы М. И. Глинки Новоспасское, поистине благословенного уголка земли.

Значительный акцент в тематике нынешней конференции связан с фольклорными традициями края. В последние пять лет стали проводиться народные праздники в Данькове, где родился известный исследователь, этнограф и фольклорист В. Н. Добровольский, который вместе с Н. Б. Бером, племянником Глинки, записывал народные мелодии и в самом Новоспасском, и в близлежащих селах. Сюда приезжают исследователи из Фольклорно-этнографического центра Петербурга, где завершается исследование творческого наследия Добровольского. К публикации готовится четыре тома. Ученые полагают, что именно на Смоленщине, несмотря на многие трагические события, сохранились исконные  песни,  бытующие и сегодня.

Порой сопоставления и исторические аналогии оказывались неожиданными, но весьма убедительными. Таким стал доклад С. Ю. Сигиды о параллелях и влиянии фольклорных традиций Глинки в музыке американского композитора Луи Моро Готчока (1829–1869). Автор справедливо отметила, что и Глинка, и Готчок были дружны с Гектором Берлиозом. Показательно, что у Готчока есть такие произведения, как «Арагонская хота», «Ночь в тропиках», «Сувенир из Андалусии» и другие сочинения, в которых усматривается общий с Глинкой интерес к фольклорным традициям Испании…

Москва и Смоленск поддерживают давние дружеские и научные связи. По следам конференции 2004 года Музей музыкальной культуры им. М. И. Глинки опубликовал сборник статей «О Глинке», совместно со Смоленским музеем-заповедником – ценнейший каталог «Реликвии Глинки», «Письма Е. А. Глинки».

Особые отношения сложились между Смоленском и Московской консерваторией, давно шефствующей над Ельнинским районом. Каждый год профессора и студенты приезжают с концертами и мастер-классами в Ельню, где с благодарностью хранят память о консерваторцах, отдавших здесь жизнь в годы Великой Отечественной войны. Свидетельство тому – бережно охраняемый памятник воинам за Смоленскую землю…

Кандидат искусствоведения И. А. Медведева,
профессор С. Ю. Сигида

№ 5 (1316), май 2014

Прожить так мало и сделать так много… 21 апреля 2014 года, кафедра междисциплинарных специализаций музыковедов провела вечер в честь 50-летия одного из основоположников кафедры, кандидата искусствоведения, доцента Андрея Юрьевича Кудряшова.

Он ушел из жизни, едва достигнув 41 года, а по делам – научным и педагогическим – оставил видный след и в Московской консерватории, и в России. Он стал первопроходцем курса «Теории музыкального содержания», каким сейчас охвачены все факультеты консерватории. В РАМ им. Гнесиных его преподавание было столь успешным, что в классе № 32 висит его портрет. Его выступления в разных городах России вызывали фурор. Удивительна и его капитальная книга, которая должна была стать докторской диссертацией: «Теория музыкального содержания. Художественные идеи европейской музыки XVII–XX вв.» (изд. 2006 и 2010). Помимо единственного в своем роде изложения истории музыкального содержания за 400 лет, она полна таких ярких фактов и выводов, какие не встретишь больше ни в каком другом музыковедческом труде.

Все эти заслуги А. Ю. Кудряшова старались подчеркнуть коллеги, взявшие слово в теоретической части вечера, проходившего в зале им. Мясковского: и завкафедрой проф. В. Н. Холопова (научный руководитель и близкий друг Кудряшова), и творческий «соратник», проф. О. В. Комарницкая, и преемник его курса доц. И. Г. Соколов, и бывшие ученики Андрея Юрьевича, которые слушали его курс, а ныне сами стали педагогами – А. Ю. Великовский (Академия им. Маймонида) и Г. А. Рымко (кафедра теории музыки МГК).

Естественно, звучала музыка. Иван Соколов (член кафедры МСМ) исполнил столь соответствующие настрою вечера прелюдии и фуги из ХТК Баха, а также вместе с певицей Еленой Золотовой (лауреат международных конкурсов) свои лирические романсы. «В тоне» события выступил сын Андрея Юрьевича пианист Алексей Кудряшов, продолжатель династии музыкантов в 3-м поколении (его дед – известный музыковед Ю. В. Кудряшов). Он сыграл обычно не играемую раннюю Прелюдию и фугу А. Шнитке, а потом преподнес целую вереницу фортепианных откровений Брамса, погрузив присутствующих в долгое переживание лирико-философской сущности бытия…

Коллеги

№ 4 (1315), апрель 2014

Каждый год 23 марта я звонила Ольге Михайловне Бродской (1914–2004), чтобы поздравить ее с днем рождения: со времени учебы и последующей работы в консерватории она стала частью моей личной истории. Впервые я услышала о ней еще в Ипполитовском училище, где она преподавала пианистам, и, поступив в консерваторию в 1973 году, не раздумывая, написала заявление в ее класс общего фортепиано.

Выпускница К. Н. Игумнова, Ольга Михайловна занималась у него в 1930-е годы, окончив аспирантуру в 1937, и с благоговением пронесла память о нем через всю свою жизнь. Она и сама принадлежала к поколению тех, кто унаследовал традиции великих мастеров русского искусства, кто находился на большой – человеческой и профессиональной – высоте. Только сейчас, спустя несколько десятилетий, в полной мере осознаешь, какой громадный творческий и жизненный опыт интуитивно черпался на ее уроках: они вбирали и музыку, и рассказы о довоенных и послевоенных годах, о легендарных профессорах Московской консерватории. От Ольги Михайловны были услышаны воспоминания о фронтовых бригадах в годы войны, в которых она не раз участвовала. В одном из концертов после Сталинградской битвы она исполняла Шопена для бойцов Советской Армии. Были и такие переживания: однажды поезд, в котором она ехала вместе с Д. Шафраном, попал под бомбежку…

В классе Ольги Михайловны звучали не только сольные программы. В течение четырех лет занятий был освоен огромный пласт музыки: в четыре руки мы играли с ней все симфонии Брамса, Малера, Брукнера, Бетховена, Шуберта, Чайковского. Помнится, как зимой 1976 года, когда она сломала запястье правой руки, мы приезжали к ней на Красную Пресню и неизменно заставали ее за роялем: ежедневно она разрабатывала руку, играя Шопена.

Огромным авторитетом Ольга Михайловна пользовалась не только у студентов, среди которых были С. Ильина, Г. Богданова, Е. Гуревич, Т. Зубова, В. Давиденко… Многолетняя дружба связывала ее с коллегами – И. Р. Клячко, М. Г. Соколовым, Г. М. Динором, Н. А. Судзан, Л. П. Просыпаловой. После ухода из консерватории в 1984 году она столкнулась с тяжелой болезнью, но не прерывала внутреннюю связь с коллегами, вспоминала друзей своей юности, интересовалась судьбой студентов. «Друг познается в радости», – часто вспоминала я в разных ситуациях не раз произнесенные Ольгой Михайловной слова. Ее голос «звучит», ее взгляд помнится, ее рояль слышится…

Вера Никитина (Медведева),
ПНИЛ МГК

№ 4 (1315), апрель 2014

Имя Сергея Васильевича Евсеева (1894–1956) знакомо большинству современных русских музыкантов лишь по знаменитому «бригадному» учебнику гармонии, вот уже восемь-десят лет незаменимому для каждого, кто приступает к изучению этого предмета. Человек уходит, уходят и те, кто помнил его, а книга остается. И нужно признать, что ее долголетие по-своему уникально. В то время как многие «сверстницы» отошли к истории науки, она, выдержав более десяти переизданий, по-прежнему является «практическим» учебником, как это значилось на обложке ее первого издания.

Уникальность этого учебника вызывает естественный интерес к его авторам и к теоретической традиции, которую они представляли. 120-летие со дня рождения одного из них – С. В. Евсеева – дает нам повод вспомнить о нем. Евсеев обычно называл себя «пианистом-композитором», лишь после этого добавляя слово «преподаватель». Он и вправду был универсальным музыкантом: и концертирующим пианистом, и ученым-теоретиком, и педагогом, наделенным слухом и музыкальной памятью, поражавшими учеников, и серьезным композитором, автором трех симфоний, нескольких инструментальных концертов, множества камерных вокальных и инструментальных сочинений. Интенсивность и многообразие музыкальной деятельности самому Евсееву казались единственно возможным способом жизни в музыке. В этом он ориентировался на своего учителя – Сергея Ивановича Танеева.

В своих воспоминаниях Евсеев писал: «Общаясь в юные годы с С. И. Танеевым, наблюдая многоликие проявления его исключительной музыкально-творческой одаренности, я считал почти непостижимым совмещение в личности С. И. и первоклассного пианиста, и замечательного композитора, и крупнейшего ученого, и редкостного педагога, и широкого общественного деятеля. Однако позднее я понял, что это не только счастливая особенность творческой индивидуальности Танеева, но и некий завет, оставленный С. И. нам, русским музыкантам, в назидание и воспитание… Многие наши классики таковыми и были и в сущности не понимали, возможна ли иная направленность в музыкальной деятельности; правда, это не всем может быть дано…» Самому Евсееву это было дано, о чем говорят воспоминания его коллег и учеников – Н. Я. Мясковского, Б. В. Асафьева, И. В. Способина, Т. Ф. Мюллера, В. В. Протопопова и других, сохранившиеся в том числе в его фонде в Музее им. М. И. Глинки и в личном деле профессора из Архива Московской консерватории.

Живым напоминанием о Евсееве-музыканте стал юбилейный концерт в Рахманиновском зале 24 января, организованный его внучкой – профессором Московской консерватории Мариной Сергеевной Евсеевой при поддержке кафедры теории музыки и ректора А. С. Соколова, произнесшего вступительное слово. Хочется отметить искреннюю увлеченность исполняемой музыкой участников концерта – хорового дирижера Марио Бустилло и Брянского академического хора, виолончелиста Александра Загоринского, певицы Натальи Загоринской, кларнетиста Евгения Петрова, пианистки Екатерины Месснер и молодых талантливых музыкантов, в большинстве – выпускников Московской консерватории. Важно и то, что концерт не был лишь «портретом» композитора: Евсеев был представлен в нем как питомец московской композиторской школы рядом с учителями и учениками – П. И. Чайковским, С. И. Танеевым, Г. Л. Катуаром, Р. С. Леденевым, Т. П. Николаевой и правнуком – молодым композитором А. А. Симоненко-Евсеевым. Звуковые впечатления вечера воссоздали «немодное» в наше время, подлинное и благородное звучание высокого московского академизма, идущее от Чайковского через Танеева и Рахманинова к композиторам второй половины ХХ века и нашедшее органическое развитие в творчестве Евсеева.

Юбилей С. В. Евсеева явился поводом и для другой акции – подготовки к изданию книги автобиографических материалов, воспоминаний и статей (НИЦ «Московская консерватория», 2015). Среди них особую ценность представляют воспоминания Евсеева о Танееве, полностью никогда не публиковавшиеся, а также его дневник с 1922 по 1941 год – удивительный документ эпохи, сравнимый, может быть, лишь с вышедшими в свет в середине 1990-х дневниками одного из учителей Евсеева А. Б. Гольденвейзера. Этот дневник – свидетельство жизни высокого профессионала и честного человека, настоящего русского интеллигента, «кредо» которого во все времена было спокойно и с любовью делать свое дело: сочинять, исполнять, осмысливать музыку и передавать свой опыт общения с ней своим ученикам.

Олеся Бобрик,
преподаватель МГК
Фото из личного архива М. С. Евсеевой