№ 3 (1305), март 2013

Наступивший год с самого начала стал весьма продуктивным для хорового искусства: состоялось Учредительное собрание Всероссийского хорового общества, где был официально принят Устав и выбран председатель – им стал Валерий Гергиев. А между тем еще в декабре прошлого года в Московской консерватории начался ряд торжественных мероприятий, посвященных 90-летию старейшей кафедры хорового дирижирования России. И в череде выступлений особого внимания, пожалуй, заслуживает новогодний концерт – поздравление Хора Московской консерватории.

По меткому замечанию Владимира Минина в интервью телеканалу «Культура», самое важное в музыкальном искусстве – «продуцировать». И именно произведения, проработанные, преломленные сквозь призму личного убеждения, представляли 28 декабря на сцене Рахманиновского зала молодые дирижеры – студенты V курса.

Программа вечера включала в себя произведения композиторов ХХ века: В. Гаврилина (дирижеры Наталья Шишкова и Любовь Волкова), С. Рахманинова (Владимир Красов и Татьяна Шарова), Г. Свиридова (Екатерина Коломина), Н. Сидельникова (Мария Чижикова), Д. Смирнова (Ия Мананкова), Ю. Фалика (Ринат Темерханов), Д. Шостаковича (Ольга Минаева), удмуртского музыканта Ю. Толкача (Валерия Машканцева), белорусского автора О. Воробьевой (Александр Ствол). Одиннадцать дирижеров-дипломников, только начинающих свой профессиональный путь, пронесли сквозь концерт удивительное чувство… любви. Любви к произведениям, к хору, к публике. И от строгого молитвенного настроя, царившего в «Литургии Св. Иоанна Златоуста» и «Всенощном бдении», до современной остроты номеров из симфонии-действа «Перезвоны» и кантаты «Сокровенны разговоры», через кристальную ясность «Прынясi ты, Божа», выразительность «Лиры» и «Бортничьей песни», русскую песенность хоров Свиридова, отзвуки Серебряного века в концерте «Приявший мир», революционные возгласы номера «На улицу» из «Десяти поэм» Шостаковича – везде отчетливо ощущалась эта бережная любовь.

Конечно, почти ни один хоровой концерт не обходится без участия инструментального ансамбля. Вот и на этот раз два номера («Дорога» Гаврилина и «Слева поле – справа поле» Свиридова) звучали в сопровождении ударного трио: Николай Андрийчук, Кирилл Яковенко, Даниил Яковенко.

Каждый номер концерта вызывал горячий отклик в сердцах слушателей – какие бы сложности ни стояли на пути, сцена самого хорового зала Москвы чутко откликалась на вдохновенные порывы исполнителей. А финальным аккордом концерта стало неожиданное напоминание о предстоящем празднике: торжественное музыкальное поздравление от Деда Мороза и Снегурочки. И пусть впереди много упорной работы, долгий путь в деле укрепления Хорового общества – но каждый концерт молодых дирижеров кафедры уже 90 с лишним лет несет радость, надежду и уверенность в завтрашнем хоровом дне.

Ольга Ординарцева,
студентка ДФ

№ 2 (1304), февраль 2013

22 января 2013 года в Рахманиновском зале состоялся авторский концерт к 60-летию профессора Ю. В. Воронцова. Прозвучали шесть произведений композитора, среди них три мировые премьеры. В концерте приняли участие Камерный хор консерватории под управлением Александра Соловьева, ансамбль «Студия новой музыки» (дирижер – Игорь Дронов), а также Михаил Дубов (фортепиано), Никита Агафонов (кларнет), Станислав Малышев (скрипка) и Мона Хаба (фортепиано).

Мы нередко сталкиваемся с негативным отношением к новой музыке и к современному искусству. Культурное пространство перенасыщено именами, событиями и сенсациями, и многие художники целенаправленно придерживаются линии «кто больше удивит», иногда совершенно забывая об истинном предназначении искусства. Где надувательство, а где подлинный шедевр – разобраться иногда становится сложно… Творчество Воронцова, на мой взгляд, не оставляет никаких сомнений в своем профессионализме и культурной ценности.

Вечер открыл концерт для хора «Откровение» (1999, ред. 2005) на текст из Откровения Иоанна. Впервые прозвучали третья и четвертая части произведения. Апокалипсическая идея в своем кульминационном виде предстала перед нами в третьей части. Торжественный духовный гимн, постепенно набирая силу эмоционального напряжения, превращается в истовый шабаш нечистых сил. После такого драматического и ужасающего скерцо наступает финал, где главной становится единственно возможная светлая мысль: «Смерти больше не будет». Эта фраза повторяется много раз, символизируя непреклонную веру в лучшее.

Пьеса «Сириус» (2005), посвященная В. Н. Холоповой, прозвучала в исполнении замечательного пианиста Михаила Дубова. Для фортепиано стало писать очень сложно: кажется, что нового и интересного можно извлечь из этого инструмента?! Воронцов доказал, что ресурсы еще есть и они неисчерпаемы. Привычные клавиши рассказали нам совершенно новую историю. Сочинение получилось ярким, образным, насыщенным мелкими деталями и в то же время необыкновенно целостным и органичным.

Отделение завершилось произведением «Aquagrafica» (2011) для 10 исполнителей. По словам автора, «Стихия воды притягивает своей загадочностью и многообразием проявлений, в том числе и звуковых. Одно из сущностных качеств воды – мягкость и плавность. Музыкальная ткань пьесы избегает острых углов, переливаясь из одного состояния в другое». Действительно, музыка «Акваграфики» завораживает своим медленным и тихим течением. Мы словно опускаемся под воду все ниже и ниже, а на самом дне, под толщей плотной воды, наступают полная темнота, спокойствие и тишина. Лишь иногда медленно появляются и исчезают светящиеся подводные существа, внося отголоски жизни в это неподвижное пространство. Остается только восхищаться тем, как красочно и талантливо автор написал эту картину звуками.

После антракта прозвучала пьеса для ансамбля инструментов под названием «Status quo» (2009). В ней автор выразил идею вечной борьбы человека с изменчивостью жизни. Время и события в современном мире проносятся очень быстро, в результате чего человеку хочется все остановить, привести в порядок. Возможно ли это?.. После кульминации постепенно нарастающего звукового хаоса наступает долгожданный момент оцепенения. Движение застыло, но не остановилось. Это не успокоение, а истощение и бессилие. Не решение проблем, а уход от них. Таков ответ автора на поставленный вопрос.

В финале концерта прозвучали две мировые премьеры – «32» для кларнета, скрипки и фортепиано (2012) и «Drift» для ансамбля инструментов (2012). Любопытно, что партитура пьесы-миниатюры «32» пронизана цифрами «3» и «2» в различных комбинациях: 3 исполнителя, играющих вдвоем либо втроем, 32 фактурных элемента, длительность 5 (3+2) минут… В этом сочинении мастерски воссозданы звучащая тишина, воздух, пустота и отстраненность. Произведение интересно разнообразными приемами композиторского письма и звуковой выразительности.

По окончании вечера мне, как, наверное, и многим другим, совершенно не хотелось выходить из зала. Музыка была замечательная, исполнение прекрасное, атмосфера теплая и доброжелательная, ведь среди слушателей было много учеников, коллег и друзей композитора. Концерт удался!

Алена Торгова,
студентка IV курса ИТФ
Фото Ф. Софронова

№ 2 (1304), февраль 2013

В Рахманиновском зале 16 декабря прошел второй концерт фестиваля «К 80-летию кафедры инструментовки Московской консерватории». В первом отделении музыка ХХ века звучала в исполнении студентов, аспирантов и профессоров, во втором эстафету принял ансамбль «Студия новой музыки» под руководством Игоря Дронова и Владимира Горлинского. Программа была скомпонована по историческому принципу: от романтических сочинений – к современным композиторским техникам. Хотя плавного перехода, к сожалению, не получилось…

Открывала концерт Екатерина Яцюк с тремя номерами из «Русской сюиты для фортепиано» Евгения Ботярова. Композитор, без сомнения, был большим поклонником французских импрессионистов, и его опус вполне можно было принять за цикл неизвестных прелюдий Равеля или эстампов Дебюсси. Однако если у автора «Пеллеаса и Мелизанды» все миниатюры отличаются изяществом и мастерством пера, то части этой сюиты были однообразны и немного затянуты.

Юрий Фортунатов в своих романсах на слова А. С. Пушкина отдал дань уважения Сергею Рахманинову. «Цветы последние» были пропитаны духом символизма и декаданса, а «Эхо» содержало много трудностей в партии фортепиано, в чем мы могли убедиться, наблюдая за аккомпаниатором Евгением Щербаковым. Солистка Анна Евстисова продемонстрировала нам не меньшее мастерство и тонкость нюансировки.

Валерий Кикта в следующем номере удивил слушателей интересным составом дуэта: Андрей Демин и Татьяна Емельянова исполнили его «Контрасты» для трубы и арфы. Композитор поставил перед собой непростую задачу – соблюсти звуковой баланс между инструментами – и в каждой из двух пьес этого опуса подошел к задаче по-разному. В «Отзвуках ночной музыки» трубач играл с сурдиной от начала до конца, от чего труба больше походила на саксофон или гобой. В «Драматическом этюде» проблема соотношения звука легла целиком на исполнителей, и они блестяще с ней справились. Немного разочаровало отсутствие интересных исполнительских приемов в партии арфы, которая выполняла лишь функцию сопровождения.

Виртуозные возможности фагота продемонстрировала слушателям Нина Роженецкая, которая исполнила «Балладу-этюд» Андрея Гордейчева. В ее руках немного глуховатый и неповоротливый инструмент играл пассажи не хуже флейты и пел как виолончель. Запомнились собравшейся аудитории и выступления других молодых виртуозов – Алексея Почтаренко, Елены Мирошниковой, Станислава Поликарпова, Елены Хургиной, Евгения Кудрявцева и Надежды Аристовой. А вот ведущей концерта Анжелике Комиссаренко не помешает поработать над речевой интонацией.

Во втором отделении прозвучали концерт для 15 исполнителей «Imperativo – non imperativo» Кирилла Уманского, «Киномузыка» для камерного ансамбля Сергея Голубкова, «Schnell zu/g vergangenheit ist eine alte musik schоn/auch k/eine musik?/!» Фараджа Караева. Финальный номер концерта заслужил особое одобрение слушателей: Юрий Каспаров вынес на суд публики свое «Посвящение Онеггеру» для 9 исполнителей. Произведение опиралось на тот же принцип, что и «Пасифик 231», – ускорение движения при замедлении темпа. Остается лишь сожалеть о том, что швейцарско-французский композитор, написавший более пятидесяти крупных сочинений в самых различных жанрах, ассоциируется у многих лишь с его ранним экспериментальным произведением.

Во второй половине концерта наблюдался также интересный феномен – массовый исход из зала представителей старшего поколения. Создалось впечатление, что из всей афиши они заметили лишь одну фразу – «вход свободный», а потом негодовали по поводу отсутствия в программе классики. Пора бы всем настоящим ценителям современности почаще посещать концерты «Студии новой музыки», дабы оказывать должный прием выдающимся произведениям последнего десятилетия.

Виталия Мелехина,
студентка IV курса ИТФ

№ 2 (1304), февраль 2013

17 января ансамбль «Студия новой музыки» поздравил любителей нового искусства с наступившим годом. По концепции сего музыкального действа каждый исполнитель представлял на суд публики свои любимые камерные произведения. Это повлекло за собой некоторую калейдоскопичность программы, где причудливо соседствовали сочинения самых разных стилей.

Концерт «Happy New Music» собрал под крышей Рахманиновского зала не только людей, знающих толк в современном композиторском творчестве, но и тех, кто надеялся услышать ласкающие слух мелодии. Большинство присутствующих сидело со счастливыми лицами и искрящимися глазами, но другая часть публики, явно почувствовав себя обманутой, начала покидать зал уже в первом отделении. Ну что ж, как говорится – «на вкус и цвет… фломастеры все разные».

Михаил Оленев и Анастасия Алферова открыли концерт оригинально звучащим дуэтом для тромбона и арфы. Произведение А. Первазова «/dev/jam» в характерной джазовато-залихватской манере настроило слушателей на праздничный лад.

«Атлант в оранжевых штанах», он же Григорий Кротенко, артистично продемонстрировал различные современные техники в «Atlas textures» для контрабаса соло Н. Р. де Врое. В музыке слышались тяжелые «вдохи» и «выдохи» Атланта, который был навечно приговорен богами держать руками небосвод.

Неповторимый по энергетике дуэт Ивана Бушуева (флейта) и Наталии Черкасовой (фортепиано) в «Highway» С. Хаапамяки заставил зал достичь предельного эмоционального напряжения. Музыка, где главным средством становится ритм, рисует просторы иллюзорного шоссе, на котором нет скоростных ограничений и пробок. Мастерски исполненное, это сочинение стало одним из самых запоминающихся номеров программы.

Необыкновенно красиво и живописно прозвучало «Ko-Iho» Дж. Шелси для флейты (Иван Бушуев) и кларнета (Евгений Бархатов), где в тембровой эфемерности накрепко спаянных деревянно-духовых инструментов угадывался сумрачно-туманный пейзаж с неясными силуэтами предметов.

Дух утонченности был подхвачен в начале второго отделения. «Литания» Т. Такемицу в исполнении Моны Хаба (ф-но) была прочувствована столь искренне, что вызвала у публики… некоторое оцепенение. Хрупкая и филигранная звуковая атмосфера произведения погрузила зал в мир скорби, где каждый оказался сопричастен событию, вызывающему глубокое переживание. Но, находясь во власти игры музыкальных линий и холодноватой терпкости гармоний, понимаешь, что это именно то пространство, где созерцая – наслаждаешься.

После такой музыкальной медитации была сыграна «Элегия и бурлеска» Н. Капустина, окрашенная в легкие джазовые тона. Мастерский дуэт фортепиано (Мона Хаба) и виолончели (Ольга Галочкина) предоставил возможность каждому слушателю окунуться в романтичную атмосферу ностальгии и положительных эмоций.

Несмотря на сильные январские снега и «неконцертную» погоду, каждый, кто имел возможность побывать на концерте, был щедро одарен высоким профессионализмом участников, купаясь в праздничной атмосфере… Напоследок квартет подготовил сюрприз: после виртуозного и жизнеутверждающего исполнения Струнного квартета № 1 Д. Мелких Станислав Малышев (первая скрипка) неожиданно взорвал праздничную хлопушку, что вызвало в зале море смеха и шум оваций. Happy New Music!

Александр Шляхов,
студент IV курса ИТФ
Фото Ф. Софронова

№ 1 (1303), январь 2013

Рахманиновский зал уже дважды принял «пациентов» – посетителей абонементного проекта Musical Medical Service («музыкальная скорая помощь»). Хотя идея целебной силы музыки не нова, серия концертов Musical Medical Service стартовала в консерватории впервые. Концерты-акции ансамбля ударных инструментов Марка Пекарского с эпатирующими названиями – «Врачевание металлом», «Исцеление через ритуал», «Лечение путешествиями» и «Целебная сила игры» – призваны погрузить публику в состояние целительного транса.

Первый сеанс – «Врачевание металлом» – прошел 12 октября. «Музыкант-лекарь» Марк Пекарский обратился к идее врачевания металлом неслучайно: многие врачи и физики обращают внимание на то, что ритмические партии ударных невольно приводят в движение и наши мышцы (постукивания, щелчки и даже пританцовывания нередко можно отметить у слушателей). Ведь сердцебиение, дыхание, моторика – все эти процессы подчинены ритму. Потому и ритм ударных обладает скрытой силой: «Возможности металла безграничны! Он может исцелять, но… в недобрых руках способен убить!»– шутливо продекламировал Пекарский, вспомнив эпизод в аэропорту, где сковороду сочли опасным оружием.

«Врачевание» началось буквально с порога. Присутствующие не успели прочесть программки, как ансамбль погрузил их в транс: маэстро Пекарский без привычных объявлений и представлений начал свой магический концерт. Благодаря такому внезапному погружению даже побочные шумы (скрип стульев, кашель, начинающийся дождь) оказались вовлечены в музыкальный процесс.

Первая пьеса Джона Лютера Адамса под названием «…и вспомнились колокола…» (2005) действительно напоминала звон колоколов и перекличку инструментов разной высоты и тембра. Она оборвалась так же внезапно, как началась (подобно многоточиям в ее названии), и слушатели, будто загипнотизированные, даже запоздали с аплодисментами. Зато следующий номер – сочинение великого Кейджа – буквально взбудоражил зал! Хотя центральное положение на сцене занимал рояль (который якобы не вписывался в «металлические» рамки), даже профессиональный слух едва различал его «до боли знакомый» тембр среди ударно-шумовой массы. Музыкальный авангард уже привык к трактовке рояля как ударного инструмента: заклинательные остинатные ритмы, зловеще-низкий регистр напоминали грохот большого барабана. Казалось, что мощная звуковая лавина вот-вот вырвется за пределы четырехстенного пространства. Здесь-то публика и проснулась, а вместе с ней, надо думать, и вся мышечная система! Бурные овации зафиксировали несомненный оздоровительный эффект.

В завершение первого отделения прозвучал «Мадригал в металле» (1993) Александра Раскатова. Игра ансамбля Пекарского известна своей театральностью – маэстро, на время отложивший дирижерскую палочку, творил музыку изящными жестами, напоминая выступление мима. На сцене появился новый ударный персонаж, напоминающий хрустальную люстру. Лишь в антракте зрителям приоткрылась тайна: то были развевающиеся под действием вентилятора бумажные пластинки. А чарующие звуки вибрафона обманывали публику, которая тщетно искала глазами поющий хор. Антракт превратился в интерактивную экскурсию, где каждый желающий мог рассмотреть висевшие гонги, «люстры» и сковородки с подписанными звуками-высотами. Особо любознательным даже довелось поиграть на них…

Второе отделение концерта было не менее захватывающим. К терапевтическим эффектам ударных добавился танец – лучшее лекарство! То был «Танец в металле в честь Джона Кейджа» (1986) Николая Корндорфа. Исполнитель-солист появился неожиданно и эффектно: костюм с изумрудного цвета мантией и сложной звенящей конструкцией в виде конуса на голове сразу привлек внимание публики. «Танцевало» все: исполнитель с его резкими и плавными движениями, с ловкими перемещениями от инструмента к инструменту; звук, распространявшийся по залу; инструменты, которые под воздействием удара еще долго раскачивались и вибрировали, оставляя мощное «послевкусие»… Это был поистине ударный апофеоз: звучащие гонги, колокола, сковороды, падающие на пол палочки и даже сам исполнитель в звенящем одеянии (звучащее тело) – все превратилось в один ударный инструмент!

Две заключительные пьесы были восприняты не столь эмоционально. Мерцающие «Лучи далеких звезд в искривленном пространстве» (1989) Э. Денисова разрядили обстановку, дав залу небольшую передышку. А финальный номер программы – «С колоколен и гор» (1901) Чарльза Айвза – оправдал свое название появлением на галерке трубача и тромбониста, словно возвестивших свыше гимн здоровью и чудодейственной силе музыки.

На «Исцеление через ритуал» 6 декабря «пациенты» явились в заметно меньшем количестве: сказывалось начало предновогоднего сезона. Но более камерная обстановка лишь способствовала интерактивному общению исполнителей с публикой (по принципу «туда-обратно», как выразился сам маэстро) – целебные шумы в прямом смысле слова достучались до каждого слушателя. Марк Пекарский сопроводил действо весьма познавательной информацией: «исцеление» проходило в день 30-летия (!) со дня первого концерта Ансамбля ударных инструментов. Программа концерта была составлена по принципу нарастания «ритуального экстаза».

Все первое отделение было отдано «Странному и священному шуму» Джона Лютера Адамса. Шесть пьес для квартета исполнителей явно держали слушателей в «ежовых рукавицах» – поистине странные шумы, что называется музыка не для слабонервных, длились около часа. Казавшийся бесконечным квартет малых барабанов сменился четырьмя там-тамами («Уединенные и разрушающие время волны»), расположенными по периметру сцены, благодаря чему возник известный эффект 3D (а в нашем случае – 4!). В легких касаниях пластин четырех гонгов слышались призраки вокальных голосов. Вой четырех сирен в пьесе «Триадические итерационные решетки» возвестил долгожданную скорую помощь.

Второе отделение открыли «Заклинания» Вячеслава Артемова. Как заметил Альфред Шнитке, музыка Артемова – «будто не сочиненная автором, но где-то реально бытующая и подслушанная им, воскрешенная его “внеиндивидуальной” генетической памятью». Действительно, казалось, что выдуманные магические заклинания постепенно кристаллизуются, слог за слогом собираются в отдельные, будто по-русски звучащие слова! Певица Алиса Гицба (сопрано) блестяще справилась с вокально-фонетической задачей, а вот удары в «меховой» гонг, казалось, мешали солистке, ее старательному «выговариванию» заветных звуков – многообещающий замах над гонгом завершался легким, женственным прикосновением (недаром в коллективе Пекарского одни мужчины – тут сила нужна!)

В заключение прозвучала «Юбиляция» Софии Губайдулиной, написанная, кстати, ко дню рождения самого Марка Пекарского. Композитор так охарактеризовала свое творение: «…действо напоминает экстатический ритуальный танец на фоне жуткого колокольного звона. Это метафора раба с цепью на шее, который с фанатическим энтузиазмом радуется своему рабству». Роль «раба» Пекарскому, с его властными дирижерскими жестами, едва ли удалась, а вот фанатизм и неиссякаемый творческий энтузиазм – не покидали Маэстро!

Курс исцеления в Новом году продолжится – в феврале и апреле ожидаются еще два вечерних сеанса с оздоровительным эффектом. Непременно рекомендуем к посещению!

Анна Филиппова,
студентка ИТФ

№ 9 (1302), декабрь 2012

В уходящем 2012 году свой 100-летний юбилей отмечает одно из старейших учебных заведений России – Саратовская государственная консерватория им. Л. В. Собинова. Среди конференций, конкурсов, концертов и прочих торжеств, приуроченных к знаменательной дате, особенно ярким стал фестиваль «Саратов – Москва – Саратов». Три дня педагоги, студенты и выпускники консерватории-именинницы представляли московской публике свое мастерство.

Хор Саратовской консерватории на сцене БЗК

18 ноября. В концертном зале РАМ им. Гнесиных состоялся концерт педагогов Саратовской консерватории. Виртуозная и одухотворенная игра профессоров-пианистов (Лев Шугом, Анатолий Скрипай, Альберт Тараканов) чередовалась с пронзительным пением скрипки (Татьяна Авазова) и чувственным вокалом «Кармен» (Маргарита Мамсирова). Особой нотой прозвучали три стихотворения Бориса Пастернака в прочтении Александра Галко – выразительное чтение без излишнего пафоса, но с настоящим чувством. Публика тепло приветствовала заслуженного педагога консерватории Татьяну Канн – ее аккомпанемент превратил вокальный и скрипичный номера в прекрасные дуэты, где партия фортепиано деликатно подчеркивала мастерство солиста.

Во втором отделении на сцене воцарился подлинно народный дух. Это и яркое баянное соло Вячеслава Бондаренко, и проникновенное исполнение Еленой Сапоговой народных песен. А в финале вечера на сцену вышел коллектив, состоящий из студентов и педагогов, – ансамбль русских народных инструментов «Лель». Сначала сольно, затем вместе с Леонидом Сметанниковым ансамбль внес яркий завершающий штрих в первый концерт юбилейного фестиваля.

20 ноября. В учебном театре ГИТИСа шла комедия Карло Гольдони «Забавный случай». На сцене – студенты мастерской профессора Александра Галко кафедры мастерства актера театрального института Саратовской консерватории. Живой музыкальный спектакль с ярким танцевальным обрамлением был сыгран ими легко, стремительно, задорно и с увлечением. Молодые актеры с первых же минут зацепили внимание зрителей своей выразительной игрой, и это впечатление только возрастало. Максим Логинов, Ирина Искоскова, Илья Васильев, Марина Вяткина, Оксана Катанская, Святослав Альшанов, Денис Кузнецов, Марина Бакланова, Анастасия Бекова, Алексей Колчев, Александр Левин – вот эти 11 имен, из которых кто-то, возможно, станет известен широкой аудитории в самом ближайшем будущем. А пока они заканчивают обучение в стенах Саратовской консерватории под чутким руководством опытных мастеров, радуя педагогов успешными выступлениями – теперь, можно сказать, уже и на московской сцене.

Финал спектакля «Забавный случай»

21 ноября. Саратовских музыкантов приветствовал Большой зал Московской консерватории. Все первое отделение принадлежало академическому хору Саратовской консерватории: звучали хоры преимущественно современных композиторов, каждое произведение было исполнено с точным соблюдением духа и стиля музыки, обнажая всё новые грани мастерства коллектива. Непривычная расстановка участников хора (мужские голоса находились внутри женских) создавала ощущение «стереофонического» звучания, а слаженность голосов и отчетливая дикция, нежное, воздушное piano и способность театрализовано обыграть исполнение свидетельствовали о высоком профессионализме студенческого хора. Конечно, основная заслуга в этом принадлежит его руководителю и главному дирижеру Людмиле Лицовой. Ее манера управления певцами – строгий, внешне скупой жест – в лучших традициях мастеров отечественной хоровой школы: ни на секунду не ослабляя энергичный поток музыкального движения, она удерживала голоса хора в неразрывном единстве, играя многочисленными звуковыми красками.

Во втором отделении подобно эпическому финалу на сцене воцарился симфонический оркестр Саратовской консерватории под руководством Юрия Кочнева. Программу составили четыре номера: симфонический, для солирующего фагота (Юрий Скворцов), для солирующего фортепиано (Лев Шугом) и вокально-симфонический – с участием хора. Праздничные гастроли завершились символично и поистине грандиозно финалом Первой симфонии Скрябина: «Слава искусству!».

За роялем профессор Лев Шугом

Крепки и надежны педагогические основы Саратовской консерватории – это подтверждалось горячим приемом публики, морем цветов и аплодисментов. «От прошедших дней остались самые радужные впечатления. Нас ждали, ждали наших концертов», – отметил после последнего концерта ректор Саратовской консерватории Лев Шугом. «Конечно, мы готовились, – продолжал он, – это большая честь – выступать в лучших залах Москвы. Прием очень теплый, горячий, и для наших молодых музыкантов, думаю, это впечатления на всю жизнь».

Ольга Ординарцева,
студентка ДФ

№ 9 (1302), декабрь 2012

Проект под завлекательным названием «Дуэль оркестров», реализованный совместными силами Казахской национальной консерватории им. Курмангазы (Алма-Ата) и Московской консерваторий им. П. И. Чайковского, привлек большое внимание москвичей. В нем приняли участие студенческие творческие коллективы Казахской консерватории: Симфонический оркестр, Ансамбль народного пения, Ансамбль домбристов, Этно-фольклорная группа «Туран», совершавшие гастрольную поездку в Санкт-Петербург и Москву. Заключительным аккордом стала пресс-конференция и концерт в Большом зале консерватории 13 ноября.

Вечер открылся приветственными речами ректоров обеих консерваторий – А. С. Соколова и Ж. Я. Аубакировой. «Предыдущее выступление казахстанских студентов состоялось в Москве более 30 лет назад, – подчеркнула Жания Яхияевна. – А сейчас мы представляем нашу консерваторию в новом виде и в обновленном качестве –  как ведущий музыкальный вуз нового, независимого Казахстана». И пообещала нечто особенное в финале концертной программы.

Но «особенное» началось уже с первого номера концерта. Музыканты фольклорно-этнографического ансамбля «Туран» в необычных сценических костюмах исполнили на традиционных инструментах композицию «Қазақ елі» («Казахский народ») в духе народных музыкальных легенд. Сильное впечатление произвели горловое пение и традиционный прием изображения волчьего воя на кобызе (смычковый хордофон). В поэме «Дала сыры» («Краски степи») для фольклорного ансамбля и симфонического оркестра композитор А. Раимкулова через авторское претворение различных традиционных жанров постаралась передать разные стороны народной жизни. А завершилось первое отделение «Рапсодией на тему Паганини» С. Рахманинова в исполнении лауреата международных конкурсов Сергея Кима (класс Ж. Аубакировой) со студенческим симфоническим оркестром, протянув первые нити связи между казахской и русской музыкой.

Во втором отделении на сцене с удивительной легкостью разместились сразу два оркестра – симфонический и народных инструментов, приготовившихся к обещанной в афишах «дуэли». Первым выступил симфонический оркестр, исполнивший третью и четвертую части Третьей симфонии К. Сен-Санса с органом. Мастерская игра студентов под управлением молодого дирижера Каната Омарова продемонстрировала хороший профессиональный уровень студенческого коллектива.

За этим последовала поэма «Махамбет» замечательного композитора ХХ века Нургисы Тлендиева: волевой характер поэта и борца за социальную справедливость Махамбета Утемисова, претворенный в не менее волевых и энергичных образах музыки, умножился благодаря незаурядному таланту дирижера Армана Жудебаева и зажигательной игре музыкантов-народников, вызвав бурные овации в зале. Не меньший эффект произвел номер «Ән шашу» («Россыпь песен»), в котором были представлены песенные традиции разных регионов Казахстана в исполнении молодых мастеров традиционного пения: Ж. Маясарова, Н. Асканова, Э. Карабалиной и Г. Шаймахановой. Состязание домбристов было показано в номере «Кюй тартыс» («Соревнование кюев»). Артистичность А. Тлепбергенова, Н. Тажикенова, Е. Жаменкеева и А. Жудебаева приковала к себе все внимание слушателей – удивили виртуозные исполнительские приемы, порой похожие на трюки жонглеров.

Однако апофеозом вечера стала собственно оркестровая дуэль. Закономерно, что идея «соревнования» оркестров возникла именно в Казахстане, где по сей день сохраняются традиции песенных и инструментальных состязаний. Конечно, цель такой «дуэли» – не смерть противника, а демонстрация мастерства и таланта. А в данном случае это еще и диалог – прошлого и современности, Востока и Запада.

Оркестры поочередно вступали с фрагментами популярной мировой и казахской классики: «Кыз куу» («Догони девушку» – народная игра) Е. Рахмадиева, кюй Таттимбета «Саржайлау», увертюра к опере «Свадьба Фигаро» Моцарта, увертюра к оперетте «Летучая мышь» И. Штрауса, кюй «Адай» Курмангазы – переходили от симфонического оркестра к народному и наоборот. А когда «Куплеты Тореадора» Ж. Бизе оба оркестра заиграли разом, зрители принялись хлопать в такт. Одобрительный гул и выкрики «Браво!» не могли не закончиться исполнением «на бис».

Студенты Казахской национальной консерватории подарили Москве незабываемый праздник музыки. Это оценила публика. Это же подчеркнул и ректор Московской консерватории профессор А. С. Соколов: «Для тех, кто впервые услышал оркестр, качество было поразительным откровением, потому что студенческий коллектив есть студенческий коллектив. Многие воспринимают его с легким оттенком снисходительности. Так вот этого чувства совершенно не было. Студенты – настоящие музыканты. Они играли вдохновенно, все звучало замечательно. А выстроена программа, по-моему, была очень остроумно, ярко, и для публики это был настоящий предновогодний подарок».

Валерия Недлинна,
слушатель ФПК по музыкальной журналистике

№ 9 (1302), декабрь 2012

Настоящим праздником хоровой музыки явился авторский вечер  композитора и хорового дирижера, народного артиста России профессора Валерия Юрьевича Калистратова. Концерт в честь 70-летия композитора и 50-летия его творческой деятельности состоялся 11 ноября в Рахманиновском зале в рамках абонемента «Выдающиеся деятели русской хоровой культуры».

Выпускник Московской консерватории по двум специальностям – хоровой дирижер и композитор, высокопрофессиональный музыкант, эрудит, обладающий недюжинным организаторским талантом и необыкновенной жизненной энергией, Валерий Юрьевич на протяжении всей своей творческой жизни ведет активную педагогическую и общественно-просветительскую работу. Он – автор многочисленных вокально-симфонических и камерно-инструментальных произведений. Но главный интерес композитора, безусловно, сконцентрирован в хоровом жанре. «Композитором я стал через хор – первую свою профессию», – признается Валерий Юрьевич. Для этого исполнительского состава им написано шесть ораторий и кантат, десять концертов, миниатюры a’cappella и вокально-хоровые сочинения c сопровождением различных инструментальных ансамблей и оркестра.

Хоровые сочинения В. Калистратова пользуются большой популярностью, исполняются практически всеми академическими хоровыми коллективами России. Они изданы в нашей стране и за рубежом, входят в обязательные программы всероссийских и международных конкурсов и фестивалей. И это вполне закономерно: музыка композитора глубоко национальная, духовно богатая, в ней ощутима опора на лучшие традиции русского хорового пения. В то же время она написана достаточно сложным современным композиторским языком. В сочинениях Мастера привлекают великолепное владение хоровой звукописью, знание секретов хоровой акустики, многообразие комбинаций певческих тембров, манер исполнения и колористических эффектов.

Программа концерта, составленная из хоровых сочинений композитора, написанных в разные годы, полно отразила различные «векторы» его творчества: прозвучали оригинальные сочинения духовной и светской тематики («Молитва Богородице», «Люблю березу русскую»), а также произведения, основанные на подлинном фольклорном материале («Рекрутские песни», обработки русских народных песен). Глубина и красота музыки, ее проникновенное исполнение хором студентов Московской консерватории под управлением автора с первых же звуков увлекли слушателей, заворожили настроением каждого сочинения. Ярким и вдохновенным было и выступление выдающихся музыкантов – народных артистов России Анатолия Лошака и Анны Литвиненко, давних исполнителей музыки композитора («Загорела во поле калинка», «Душа моя прегрешная», «Рекрутские песни»).

В заключение концерта автор выразил большую благодарность исполнителям – замечательному хоровому коллективу, который, по его словам, в очередной раз продемонстрировал высочайший уровень исполнительского мастерства, в чем, бесспорно, огромная заслуга художественного руководителя, опытнейшего и талантливого музыканта – профессора С. С. Калинина. И, конечно, публике: «Подготовка к концерту была очень интенсивной и волнительной, оттого горячий отклик в сердцах слушателей особенно значим для меня».

Хочется пожелать Валерию Юрьевичу крепкого здоровья и новых, интересных сочинений!

Доцент Ю. В. Тихонова

№ 9 (1302), декабрь 2012

Минувшей осенью в Рахманиновском зале прошли первые два концерта абонемента «К 90-летию ПерСимфАнса», посвященные Сергею Александровичу Кусевицкому, выдающемуся контрабасисту, дирижеру и меценату. Музыканты первого симфонического оркестра Москвы, основанного Кусевицким в 1911 году, впоследствии и составили костяк Персимфанса – оркестра без дирижера. «Обращаясь с нашим оммажем к Сергею Кусевицкому и его времени, мы погружаемся в звуковой мир, живущий по иным – почти полностью утерянным – эстетическим канонам. Пытаясь воскресить все самое волнующее в этом мире, ради этой безнадежной, бесполезной эфемерности, мы сооружаем нашу музыкальную машину времени» (из аннотации к концерту).

Первое испытание – 22 сентября – показало эффективную работоспособность созданной машины. За исключением двух пьес для фортепиано, практически все первое отделение концерта являлось бенефисом Григория Кротенко, лауреата III международного конкурса им. С. А. Кусевицкого. Его небольшой контрабас (Giovanni Paolo Maggini, 1624) наполнял зал объемным звуком, тембрально близким, как это ни парадоксально, скорее, к низкому женскому голосу, чем к мужскому. Программу составили как оригинальные произведения для контрабаса («Грустная песенка», «Вальс-миниатюра», «Анданте» из Концерта для контрабаса С. Кусевицкого и «Элегия» Дж. Боттезини), так и переложения: Andante cantabile П. Чайковского (переложение Й. Рамбоусека, учителя Кусевицкого), «Kol Nidrei» М. Бруха (переложение Кусевицкого), «К вечерней звезде» из оперы «Тангейзер» Р. Вагнера (П. Казальс) и «Les adieux de Marie Stuart» Вагнера (Г. Кротенко).

О Петре Айду, партнере Григория Кротенко в первом отделении этого концерта, я приведу слова Алексея Парина: «Петр Айду, безусловно, принадлежит к таким уникальным личностям, которые очень бережно относятся к своему таланту и употребляют его очень по адресу. Он занимается музыкой определенно направленно. По своей природе Петр Айду является музыкантом-аутентистом, но это слово не нужно воспринимать как то, что он ищет, как играли музыку в эпоху создания. Скорее, это поиск самого себя, того, как ты слышишь, как играли музыку тогда. Ты не остаешься равнодушным к этому, ты не подаешь это как кусок музейной ценности. Твое исполнение – есть твое желание, твоя реализация, и это все очень авторское, как авторский театр или фильм».

Несмотря на жанр академического концерта, атмосфера была наэлектризована «живыми» токами. Было ощущение, что вам не просто представляют выученную и отрепетированную программу, а сами музыканты в процессе игры стараются прислушиваться к моментным настроениям, нюансам, и от этого активное слушание, боязнь пропустить что-то, что нарушило бы последовательность происходящего, не покидало слушателей до конца выступления. Традиционные фраки музыкантов уступили место ярким костюмам (например, Григорий выступал в рубашке оранжевого цвета).

Завершил концерт редко исполняемый Квинтет g-moll С. Прокофьева для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса, соч. 39. Сам автор называл это произведение «музыкой для избранных музыкантов». И хотя квинтет – ансамбль равноправных солистов, было заметно, что Григорий в данном случае выступал в качестве руководителя или концертмейстера коллектива.

Второй концерт абонемента – 17 ноября – начался при полностью погашенном освещении. На сцене находились странные предметы, напоминавшие длинные неуклюжие швабры. Лежал большой барабан, причем под обод с одной стороны было что-то подложено, очевидно, для создания максимального динамического диапазона. Немного сбоку стоял большой шкаф без стенок с висящими внутри него большими металлическими листами. В центре сцены лежали две связки стальных заготовок для огромных ключей. Когда ко всем этим аппаратам подошли исполнители, погас свет и наступила тишина, из которой начала мерцать шумовая точка. Она становилась увереннее и жирнее, уже устойчиво гудела и продолжала равномерно увеличиваться и надвигаться. К ней добавлялись все новые звуки – шипение трущихся друг о друга металлических листов, синкопированный, «не в ногу», стук «швабр», бряцание связок «ключей». В конце концов, эта звуковая силища, достигнув своей кульминации и чуть не разрушив зал, переехала нас и неспешно удалилась, передав нам огромный заряд энергии и заставив снова полюбить тишину… Это был «Поезд» – фрагмент звукооформления спектакля МХТ «Анна Каренина» В. Попова. Чуть забегая вперед, скажу, что в завершение первого отделения «Поезд» нас переехал еще раз, но уже в обратном направлении…

Второй концерт был более разнообразен в ансамблевом плане. «Раздумье» для виолончели и фортепиано Н. Рославца (1921) представили Петр Кондрашин и Петр Айду. Соната для двух скрипок до мажор С. Прокофьева как будто специально была написана для великолепных Елены Ревич и Аси Соршневой. Очень современно выглядело премьерное исполнение Федором Амировым Сонаты № 2 для фортепиано В. Задерацкого. Впечатление звукового замедления оставили три прелюдии для двух фортепиано И. Вышнеградского. Расположение инструментов под прямым углом друг к другу позволило Петру Айду одновременно играть на обоих. Кроме того, рояли были настроены так, что представляли собой единый 24-тоновый инструмент, где каждая нота звукоряда отличалась от другой на четверть тона. Это создавало галлюцинирующее ощущение «стекания» отдельных звуков.

Программу завершал «Септет» для флейты, кларнета, фагота (который почему-то не был указан в программке), трубы, скрипки, виолончели и контрабаса Г. Попова. Это произведение, которое совершенно раскритиковал в 1927 году С. Прокофьев, было заново открыто в 60-е годы прошлого века. Второе издание септета в 1971 году композитор назвал «камерной симфонией». С тех пор оно неоднократно звучало на концертах, а первая запись на пластинку была сделана с участием профессора Л. В. Ракова.

Григорий Кротенко со сцены проанонсировал и третье отделение концерта в виде перфоманса – выноса большого барабана через окно Рахманиновского зала, так как размеры дверных проемов не позволяли сделать это естественным образом. Он даже предложил желающим поучаствовать, но моих сил после всего услышанного хватило ровно на дорогу домой…

Дмитрий Высоцкий

№ 8 (1301), ноябрь 2012

Поэтичную и красочную золотую осень текущего года украсил великолепный международный фестиваль «Дебюсси и его время», приуроченный к 150-летию со дня рождения великого французского композитора. Его организовала и провела Московская консерватория в период 17–30 октября. Юбилейные торжества поразили своим масштабом и разносторонностью как в представлении музыки Дебюсси, его и наших современников во всем многообразии жанров, так и в решении иных творческих задач. Яркими «импрессиями» от фестиваля делится с читателями «режиссер» состоявшегося действа – проректор по артистической деятельности Московской консерватории профессор А. З. Бондурянский.

— Александр Зиновьевич, раскройте тайну – каково Ваше личное отношение к музыке Дебюсси и как оно отразилось на концепции фестиваля?

— Я преклоняюсь перед личностью и музыкой Дебюсси. Для меня его творчество – большая загадка, потому что это был невероятно скромный человек, который, конечно, осознавал мощь своей фантазии, но никогда никого не учил, не поучал и не стремился на кого-либо влиять своим искусством.

— И тем не менее Дебюсси предвидел новшества музыки ХХ века не меньше, чем отразил стилистические тенденции своей эпохи?

— Да, сейчас мы можем сказать, что Дебюсси как никто другой оказал влияние на музыку ХХ и даже XXI веков, поэтому мы не могли пройти мимо такой даты как 150-летие со дня его рождения.

— Какие аспекты творчества французского мастера Вы хотели высветить, может быть, открыть в нем нечто новое и ранее неизвестное российским слушателям? Какие загадки Вам удалось разгадать?

Камерный оркестр МГК (худ. рук. Ф. Коробов), дирижер П. Амояль (Франция)

— Загадок и разгадок было много. Каждая разгадка таила в себе новую загадку. Так всегда у Дебюсси: когда тебе кажется, что ты приближаешься к открытию секрета его творчества, его музыкального языка, тут же оказывается, что ты так же далек от разгадки, как и в самом начале пути. Конечно, мы понимали, что только монографический фестиваль недостаточен для такой даты. В нашей стране и за рубежом произведения Дебюсси исполняются очень часто, и его музыка без сопоставления с музыкой других авторов будет довольно трудной для восприятия.

— Тогда по какому принципу подбиралась концертная программа фестиваля?

— Мы пошли по пути создания панорамы «Дебюсси и его время», которая оказалась очень широкой, потому что в программу были включены сочинения композиторов, которые на первый взгляд очень далеки от французского мастера. Например, в концерте «Московского трио» прозвучали Трио Дебюсси, написанное 18-летним юношей, и Трио Петра Ильича Чайковского. Казалось бы, между ними нет никакой связи, но она есть, и о ней известно внимательным читателям переписки Чайковского и фон Мекк. Об этом прекрасно написано в книге Т. А. Гайдамович «Русское фортепианное трио», где цитируется письмо фон Мекк Чайковскому о том, что маленький Бюсси завершил очаровательное трио, и почему бы и вам, Петр Ильич, не сочинить что-то в этом же роде? На это Чайковский ответил, что по природе своего слухового аппарата он не воспринимает сочетание струнных и рояля в одном ансамбле и ему трудно решить задачу, как выразить мысль именно в жанре трио. Но спустя полтора года после этого диалога он пишет, что работает над Трио памяти Н. Г. Рубинштейна… Конечно, невозможно напрямую связывать эти два сочинения, но очевидно, что в тайниках творческого сознания и подсознания этот посланный фон Мекк импульс мог принести свои плоды. Поэтому французское и русское трио не случайно оказались рядом.

— Что Вы хотели бы выделить в прошедшем фестивале, каковы его основные направления?

«Диснейленд Клода Дебюсси». Детская танцевальная группа (худ. рук. Н. Кайдановская)

— В фестивале прослеживались две четкие линии. Первая связана со всеобъемлющим показом творчества самого Дебюсси. Например, на концертах «Московского трио», кафедры камерного ансамбля и квартета и фестиваля «Ars Longa» прозвучали все камерные сочинения французского мастера. Многие пьесы звучали в исполнении разных музыкантов, и здесь ставилась задача сравнения интерпретаций. Некоторые опусы композитора были представлены в оркестровой версии и в переложении для двух фортепиано, что приоткрывало новые грани его творчества.

— Воистину энциклопедический подход к наследию Дебюсси!..

— Жан-Эффлам Бавузе в разговоре со мной признался, что фестиваля такого масштаба ни в Париже, ни в Нью-Йорке в этом году не проводилось. Во Франции сейчас проходят лишь серия концертов из музыки Дебюсси и отдельные сольные монографические программы. Но вот такое концентрированное празднование юбилея получилось только в России, в Московской консерватории, о чем свидетельствовали все французские артисты, приехавшие к нам. Еще одной линией фестиваля стало сотрудничество Московской консерватории с Французским институтом в России и руководителями Международного фестиваля «Ars Longa», благодаря которому удалось привлечь известных французских исполнителей, таких как скрипач и дирижер Пьер Амояль, пианисты Ален Планес и Жан-Эффлам Бавузе, флейтистка Патрисия Нейгл, баритон Лоран Наури, органист Эрве Дезарбр. Высочайший художественный уровень «французского корпуса» способствовал плодотворному культурному взаимообмену и творческому сотрудничеству двух стран.

— Что было необычного в прошедшем фестивале? Применялись ли какие-то новые формы художественной презентации?

Концертный симфонический оркестр МГК, дирижер А. Левин

— Первым я бы назвал «Дебюсси-марафон», когда в течение одного дня, с полудня до полуночи, в Рахманиновском зале прозвучали практически все фортепианные сочинения композитора. Причем публика осаждала зал очень активно, что было очень приятно. Затем был концерт «Hommage à Debussy», когда прозвучали произведения десяти разных, в том числе современных авторов, посвященных Дебюсси. Это был впечатляющий вечер! Наконец, упомяну необычный дневной концерт «Диснейленд Клода Дебюсси». Это было театрализованное действо по мотивам сочинений «Детский уголок» и «Ящик с игрушками», от которого маленькие зрители в зале были просто в восторге! Дети танцевали на фоне талантливых декораций А. Кайдановской, хореографическую постановку осуществила Н. Кайдановская, режиссером был П. Татарицкий. Еще бы отметил два концерта специально приглашенных гостей: ГАСО России под управлением Владимира Юровского и оркестра «Новая Россия» под управлением Юстуса Франца. Новой формой в рамках фестиваля был и концерт в музыкальной гостиной, посвященной Дебюсси и музыке русского символизма.

— В рамках фестиваля не только шли концерты, но и состоялась двухдневная международная научная конференция, на которой творчество Дебюсси рассматривалось в широком культурном контексте?

«Дебюсси-марафон». В. Тарасов (перкуссия, Литва)

— Разумеется, нельзя не отдать должное серьезнейшему музыковедческому освещению на научной конференции творчества Дебюсси, его современников и проблематики, связанной со стилем композитора и импрессионизмом в музыке. Она была представительной, интересной и впечатляющей. Кроме того, состоялись мастер-класс П. Амояля, встречи А. Планеса и П. Нейгл со студентами. В результате у нас получился колоссальный музыкально-просветительский и творчески-образовательный комплекс мероприятий. Мы прошли интересную и полезную школу познания. Это было – опять же в стиле Дебюсси – не столько получение знаний, сколько предложение самому познавать и делать открытия.

— Чтобы поднять такое грандиозное  мероприятие, нужна была всесторонняя поддержка?

— Разумеется, творческий успех этого действа не мог бы состояться без заинтересованности и поддержки ректора А. С. Соколова, обратившегося к участникам фестиваля с проникновенным посланием. Я бесконечно благодарен и всем, кто сопричастен этому событию, кто вложил силы и душу в фестиваль, что было очень непросто. И, конечно, московским слушателям, которые проявили к фестивалю большой интерес.

— Судя по многостороннему освещению творчества композитора, по широте концертных программ и задач фестиваля, он представляется не столько ретроспективой эпохи Дебюсси, сколько перспективой его творчества. Какова она? Что еще нам предстоит открыть в Дебюсси в будущем?

— Пусть это остается загадкой для музыкантов и каждый будет ее разгадывать по-своему. А нас впереди ждут не менее значимые концерты, фестивали и конкурсы. Мы живем в напряженно-динамической творческой обстановке. Такой modus vivendi был заложен основателем Московской консерватории – Н. Г. Рубинштейном, вся деятельность которого была очень разносторонней и всеохватной, и мы стремимся жить такой же полной творческой жизнью.

Беседовала М. В. Переверзева,
преподаватель МГК

№ 8 (1301), ноябрь 2012

Жак-Эмиль Бланш. Портрет композитора. Париж, 1915

Сезон 2012–2013 года включает особенную годовщину: 100-летие прихода в музыкальный мир «Весны священной» Стравинского. Событие было бурным: все помнят скандальный провал на премьере постановки В. Нижинского в Театре Елисейских полей, как и ошеломляющий успех концертного исполнения год спустя, когда те же парижане в порыве восторга несли Стравинского из зала домой на руках.

Композитор в более поздних размышлениях и сам отдавал дань музыке, определившей начало новой эры, воспринимая ее подобно посланию «свыше». Можно вспомнить его, ставшие хрестоматийными, слова: «“Весне Священной” непосредственно предшествует очень немногое. Мне помогал только мой слух. Я слушал и записывал то, что слышал. Я – тот сосуд, сквозь который прошла “Весна Священная”».

Американский Университет штата Северная Каролина посвятил юбилею «Весны священной», а шире Стравинскому и русской культуре – целый фестиваль: концерты, спектакли и масштабную конференцию. Выбор места – не случаен, в этом университете один из значимых в Америке факультетов теории музыки, а также сильные слависты. Многодневную конференцию открыл крупнейший в Штатах специалист по Стравинскому Ричард Тарускин (Университет Беркли, Калифорния). Одно из заседаний было специально посвящено Ю. Н. Холопову и его теоретической школе. С российской стороны в работе конференции приняли участие Г. Лыжов, Е. и Т. Верещагины, а в дискуссионном заседании (Keynot panel) – В. Тарнопольский.

В последней декаде октября, в уютном университетском городке Чапел-Хилл (Chapel Hill), где в огромном парке расположились университетские корпуса и концертный Memorial Hall, не только шел разговор о русской музыке и культуре, но и, при большом стечении понимающей и исключительно доброжелательной публики, звучала русская музыка. Современную музыкальную Россию представляли два коллектива из обеих российских столиц: Симфонический оркестр Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым и Ансамбль «Студия новой музыки» Московской консерватории во главе с Игорем Дроновым.

О фестивале в честь 100-летия «Весны священной» («The Rite of spring») мы беседуем с непосредственным участником, художественным руководителем «Студии новой музыки» профессором В. Г. Тарнопольским.

— Владимир Григорьевич! Столетний юбилей «Весны священной» как культурное событие мирового масштаба – Вы согласны с такой постановкой вопроса?

— Конечно! Это сочинение стало едва ли не самым главным музыкальным событием ХХ века. Оно определило революцию не только в музыкальном языке, в эстетике, но, может быть, шире – в культуре в целом… Поэтому мне, с одной стороны, страшно приятно, а с другой – досадно, что инициатива проведения фестиваля к 100-летию «Весны священной» исходит из Америки.

— А как мы на нем оказались?

— Год назад к нам приехала представитель Оргкомитета фестиваля, известный американский музыковед Северин Нефф, стажировавшаяся когда-то в Москве в качестве стипендиата Фулбрайт. Она предложила подумать над тем, как «Студия новой музыки» могла бы представить русскую музыку на фестивале, посвященном «Весне священной».

— Именно «Студия новой музыки»? То есть речь не шла собственно о «Весне»?

— Естественно. «Весну» должен был представлять Гергиев. А мы обсуждали два камерно-оркестровых варианта: либо концерт из произведений Стравинского, либо русская музыка, продолжающая линию Стравинского. Поскольку сочинения Стравинского исполняются в США с завидной регулярностью, мы решили, что второй вариант будет гораздо более интересным. Но когда я начал подбирать сочинения, то к своему удивлению обнаружил, что влияния Стравинского в русской музыке гораздо меньше, чем это было, например, во французской музыке, в американской, голландской (голландцы его считают чуть ли не своим национальным композитором!), английской…

— Это должна была быть русская музыка сегодняшнего дня? Или любая музыка после «Весны священной»?

— От 20-х годов до дней сегодняшних. Я довольно неплохо знаю весь современный русский репертуар, но, честно говоря, из крупных сочинений кроме раннего Щедрина я ничего особенного не вспомнил. Конечно, я сразу же предложил замечательное сочинение своего учителя Н. Н. Сидельникова – «Русские сказки», которое у нас незаслуженно мало играется. И оно стало «гвоздем программы»! Я очень счастлив, что мы впервые вывезли этот цикл на другой континент и его исполнение прошло с огромным успехом! Но для камерного оркестрового состава российских сочинений, продолжающих идеи Стравинского, оказалось крайне мало.

Мы вспомнили «Фрагменты для нонета» А. Животова, где есть какие-то отзвуки «Петрушки». Поскольку Стравинский контактировал с джазом, мне показалось возможным включить «Серенаду» А. Шнитке. Еще – короткую «бисовую» пьесу С. Слонимского «Новгородский пляс» и, наконец, сочинение, может быть, никак не связанное со Стравинским, но по-своему революционное – «Газетные объявления» А. Мосолова.

— Действительно немного. И с большой натяжкой по отношению к Стравинскому.

— Этот странный факт, что Стравинский так мало влиял на развитие русской музыки в ХХ веке, заставляет задуматься. Частично это можно объяснить тем, что он уехал еще из царской России, а в советские годы русская музыка развивалась совсем другим путем. Вместо архаизмов Стравинского молодых авторов влечет футуризм, урбанизм (Мосолов, Половинкин) или модернизм (Рославец). Я раньше никогда об этом не задумывался, но линия Стравинского на несколько десятилетий оказалась в России практически невостребованной. Обидно, что и сегодня Стравинский – не частый гость наших концертных программ. Редко залетающая Жар-птица! Не вспомню, когда звучали даже такие «хиты», как Симфония в трех частях, фортепианный или скрипичный концерты, не говоря о поздних сочинениях… Даже его балеты ставятся не часто и почти всегда лишь «русская триада». Удивительно, что страна, где так много говорится о национальном своеобразии, так мало исполняет своего композитора.

— Вероятно, жизнь, разделенная на две половины – в России и вне ее, до сих пор влияет. Мне кажется, даже исторические кафедры – русская и зарубежная – долгое время «делили» Стравинского. В консерватории его не проходили как одно художественное целое…

— Это в курсе истории музыки. А в исполнительских учебных программах Стравинский вообще появляется чуть ли не как экзотика. Я хорошо знаю по опыту аспирантов «Студии новой музыки»: к нам поступают замечательные музыканты, настоящие виртуозы, ребята с хорошим слухом. Самое трудное для них – это ритм. Кстати, когда Стравинский приезжал к нам, он был ошарашен, что русские музыканты не готовы играть его ритмические построения.

— Боюсь, это фундаментальная проблема. Мне кажется, у нас с ранних этапов сольфеджио главное внимание сосредоточено на звуковысотной стороне. И вообще более заботит интонационная составляющая – тональная, атональная… Необходима не менее значимая ритмическая школа: ритмические диктанты, ритмическое «сольфеджирование» (голосом, руками, ногами…)… Ведь даже в языке у нас заложены «ритмические» игры – переносы ударений, смещение акцентов…

— Конечно! Мессиан с восхищением приводит в своей книге русскую песню «Не было ветру», в которой игра акцентов идет от речевых ударений!.. Наша система музыкального образования в свое время пришла из Германии, и сейчас у нас «более немецкая» школа обучения, чем у самих немцев. А во Франции, например, на уроках сольфеджио пишутся диктанты не столь надуманные в плане гармонических модуляций, зато сложнейшие ритмически. Мне кажется, пьесы «на ритм» (Стравинский, Мессиан, Барток…) должны быть обязательными в программе образовательного цикла наряду с крупной формой, полифонией, этюдами, романтической пьесой… И не только по специальности, но и в камерном ансамбле, где, в частности, есть такой блестящий материал как Стравинский!

— А как прозвучала «виновница торжества», великая «Весна священная», в исполнении Валерия Гергиева с Мариинским оркестром?

— Блестяще! Просто фантастически. Такой оркестр, такие солисты, такая отточенность сложнейших ритмических деталей, наконец, такой темперамент!.. Я испытал большое удовлетворение и гордость.

Беседовала профессор Т. А. Курышева

 № 7 (1300), октябрь 2012

Легко представить себе, как один из оригинально мыслящих и творчески неутомимых композиторов, создатель нетрадиционных способов сочинения музыки Джон Кейдж отпраздновал бы свое 100-летие: это был бы хэппенинг, соединивший все возможные виды интеллектуально-творческой деятельности юбиляра!

Он был и остается владельцем дум музыкантов и представителей других видов искусства. При жизни ему удалось создать особую, насыщенную, может быть дискуссионную творческую атмосферу и увлечь своими идеями деятелей культуры разных стран. Будучи одной из самых влиятельных фигур в истории современной музыки, Кейдж притягивал к себе людей не только своими яркими творческими находками, но в первую очередь – своей неординарной личностью. Одной из любимых у Кейджа была дзен-буддийская пословица «каждый день – прекрасный день». «Детская улыбка, мягкий и благородный голос, блестящий ум, стремление дотянуться до далекого горизонта, на котором все искусства сводятся вместе в единое целое», – таким, по словам американского музыковеда А. Рича, запомнился Джон Кейдж.

Этот «парадоксов друг» стал классиком авангарда и заслужил такой интересный и насыщенный событиями международный фестиваль «Musicircus Джона Кейджа», который с успехом прошел в Московской консерватории (5–20 сентября; художественный руководитель проф. А. Б. Любимов). Проф. А. З. Бондурянский, открывая мероприятие приветственными словами к публике, подчеркнул, что в международном музыкальном мире, отмечающем 100-летие со дня рождения Кейджа, московские «празднества» выделяются масштабом концертных программ, серьезностью подачи и широтой охвата творческих направлений «не композитора, а изобретателя, но – гениального».

Юбилейные торжества включили пять концертов и научно-практическую конференцию, на которых посетителям также показали несколько документальных фильмов, посвященных Джону Кейджу, прочли знаменитую «Лекцию о Ничто» в сопровождении музыки автора, представили ряд аудио- и видеопроекций, созданных Игорем Кефалиди. В Рахманиновском зале консерватории выступило несколько десятков музыкантов, в том числе Алексей Любимов, Иван Соколов, Светлана Савенко, Наталия Пшеничникова, Владимир Горлинский, Станислав Малышев, ансамбли ударных Марка Пекарского и «Opus Post» Татьяны Гринденко, Нью-Йоркский ансамбль Алана Файнберга  (США) и многие другие. Пожалуй, впервые в нашей стране на концертах фестиваля не только прозвучали наиболее знаковые сочинения знаменитого американца, включая пьесы для подготовленного фортепиано, ансамблей ударных инструментов и радиоприемников, опусы электронной и конкретной музыки, хэппенинги и перформансы, но и многое другое. В частности, был представлен богатый музыкальный мир Нью-Йорка эпохи Кейджа (Фелдман, Вольпе, Картер, Беббит, Вуоринен, Тюдор, Вулф), его предшественников (Сати, Шенберг, Айвз, Варез, Кауэлл), а также сочинения российских композиторов, связанные с творчеством юбиляра (Соколов, Корндорф, Карманов, Батагов, Загний, Мартынов, Тарасов, Горлинский). И сами программы концертов были интересны и названия выразительны: «Портрет художника в день рождения», «Путеводитель Джона Кейджа по грибным местам музыкального Нью-Йорка», «“Кейдж-марафон”: непреднамеренность и взаимопроникновение».

В конференции «Джон Кейдж: творческие пейзажи» (организатор – кандидат искусствоведения М. Переверзева) приняли участие музыковеды и искусствоведы из Московской, Санкт-Петербургской консерваторий, Пермского государственного института искусства и культуры, Государственного центра современного искусства и Института искусствознания Болгарской академии наук. Выступавшие стремились подытожить вековой композиторский путь Джона Кейджа, рассмотрев его в контексте истории американской музыки (О. Манулкина), ответив на непростой вопрос «почему все, что нас окружает, это музыка?» (К. Зенкин), найдя параллели между творчеством американца и Малевичем (В. Пацюков), Дюшаном (А. Бердигалиева), Беккетом (М. Божикова), Бэббитом (А. Ровнер), поп-культурой (Д. Ухов), а также отметив влияние Кейджа на органную музыку ХХ века (М. Воинова) и развитие алеаторики (М. Переверзева).

Джон Кейдж был философом в мире искусства. На протяжении всего творческого пути он искал необычные звучания, изобретал нетрадиционные способы игры, использовал различные предметы в качестве музыкальных инструментов, разрабатывал индивидуальные методы сочинения и формы. В своем творчестве он претворял фундаментальные принципы буддизма: в каждой, казалось бы, простой и случайной вещи он видел ее неслучайную и непростую суть, в каждом простом и случайном шуме слышал музыку, в каждом простом и случайном графическом рисунке находил нотную запись. Но, воплотив в звуках одну концепцию, Кейдж тут же оставлял ее и искал другую. Он придавал большое значение мобильности текста и формы и вообще творческого процесса, мышления, деяния, подчеркивая принципиальную незаконченность произведения, создаваемого непосредственно здесь и сейчас и наделяя исполнителя и слушателя авторскими полномочиями. И одной из целей фестиваля «Musicircus Джона Кейджа» была активизация творческой инициативы слушателей.

Фестиваль показал, что отношение к музыке Кейджа в России со стороны как устроителей, так и посетителей стало зрелым, профессиональным, объективным, многогранным. Если прежде реакция слушателей бывала бурной и непосредственной, а нередко и легковесной, то сейчас российские почитатели творчества Кейджа внимают его звуковым идеям на качественно ином уровне – с позиций знатоков мирового авангардного искусства, разные тенденции которого нашли отражение в опусах американца. Современная публика искушена и вправе оценивать убедительность той или иной трактовки. По признанию А. Б. Любимова, он составлял концертные программы так, чтобы наиболее полно охватить все творчество композитора:

«Мне хотелось развенчать миф о Джоне Кейдже. Он изменил искусство второй половины ХХ века едва ли не больше, чем Шенберг и Стравинский, однако репертуарной, устойчивой в слушательском сознании его музыка не стала: публике, нацеленной на индивидуальный объект музыкального искусства, в действительности далеки концепции, уводящие от традиционных форм художественной деятельности… Широта программ фестиваля показала, какое уникальное место Кейдж занимал в ХХ столетии: он стоял на самом перекрестке путей современного искусства и при этом не двигался в каком-то одном направлении, а предлагал выбрать любое из них. Достаточно вспомнить его верность таким разным мастерам сверхискусства, как Джойс, Сати, Дюшан, Судзуки, Торо. Это То, что Кейдж почерпнул у них, позволяет говорить о глубоком проникновении им в сон о жизни, в мечту о бытии, в пространство, где все объекты становятся текучими, не имеющими четких форм, прошлого и будущего, где реальность фантазии дает редкую возможность вылететь из клетки и погнаться за звуками, забытыми тишиной…. Поразительно, как Кейдж безответственно влиял, не оставляя собственных следов»…

Но фестиваль «Musicircus Джона Кейджа» оставил неизгладимый след в душах и умах московских слушателей!

М. В. Переверзева,
преподаватель МГК