№7 (1345), октябрь 2017

Начало концертного сезона ознаменовалось большим событием – выступлением пианиста Евгения Кисина. Его карьера давно развивается за рубежом, однако он старается не забывать и концертные площадки родной страны – в том числе и Большой зал Московской консерватории, ставший для него в свое время творческим стартом. Нынешний klavierabend Кисина состоялся в рамках благотворительной программы и Премии Союза журналистов России «Камертон» имени Анны Политковской. Вечер также был посвящен трагически погибшим журналистам, чьи фотографии в виде коллажа-мишени смотрели в зал.

В этом году премию получили корреспондент ВГТРК Е. Поддубный и обозреватель «Новой газеты» и радио «Эхо Москвы» Ю. Латынина – но не смогли забрать награду: один находится в Сирии, другая вынуждена была уехать, опасаясь за свою жизнь. На пресс-конференции после концерта Кисин признался, что не мог не откликнуться на приглашение приехать в Москву именно в День Международной солидарности журналистов, ибо он не только следит за политическими ситуациями, но и нередко делает по этому поводу заявления в прессе. Сам музыкант не пишет статьи, однако сейчас с успехом осваивает «словесную» профессию – сочиняет стихотворения на идише и даже выпустил собственную книгу (ее презентация прошла на следующий день в Центральном Доме журналистов).

Положив цветы к портрету А. Политковской, Кисин почтил ее память минутой молчания, после которой публика услышала строки из «Гладиаторов» Иосифа Бродского: «Простимся. До встреч в могиле. Близится наше время. Ну, что ж? Мы не победили. Мы умрем на арене»…

Пианист открыл вечер без вступительного комментария, словно стремясь продлить в звуках возникшую атмосферу. «Большая соната для Хаммерклавира» (№29) Бетховена, занявшая одно отделение, позволила ему поделиться со слушателями своими чувствами и мыслями – возможно, о тех, кто погиб за смелость высказываний. Горделиво-торжественный и одновременно драматический «Хаммерклавир» Кисин, на удивление многих, уложил в стройную полицентричную форму. Две первые части, сыгранные без перерыва, предстали как патетический монолог из маршеобразных аккордов и энергичных пассажей; две последние образовали контрастную и ярко-образную пару «прелюдия – фуга». Третья часть (Adagio cantabile) в интерпретации Кисина и вовсе превратилась в романтический ноктюрн, словно существующий отдельно от цикла. В ней музыкант проявил большую свободу – и в темпе, и в характере тем, бережно прикасаясь к клавишам рояля в надежде, что публика мысленно откликнется на его горькое раздумье.

Двенадцать прелюдий Рахманинова во второй части музыкального действа сложились в пеструю мозаику образов. Это и приятное воспоминание (прелюдия ре мажор), и звенящий восторг (си-бемоль мажор), и рахманиновская тоска по родине (до-диез минор) с картинами русской природы, которых Кисин не наблюдал целых шесть лет… И здесь индивидуальный подход к известной музыке, отсутствие больших пауз между пьесами и уверенное понимание авторского текста. Словом, блестящий цикл Рахманинова, как и великий бетховенский опус, которые пианист играет уже год, он каждый раз пытается вывести на новый уровень.

Решив эффектно завершить вечер, Евгений Кисин на «бис» исполнил «Багатель» того же Бетховена и «Токкату» собственного сочинения. На композиторский путь в свое время его натолкнули Александр Чайковский и Арво Пярт, однако мало кто слышал результаты его трудов – а они оказались весьма любопытными. «Токката», которую Кисин начал, будучи 13-летним подростком, соединила в себе русскую напевность, техничную виртуозность и элементы джаза. На пресс-конференции на вопрос о том, будет ли он в дальнейшем писать музыку или продолжать литературное творчество, он ответил: «Моя профессия – это игра на рояле. Остальное – не загадываю и не планирую…»

Надежда Травина, ответственный редактор «РМ»

№7 (1345), октябрь 2017

Сергею Михайловичу Слонимскому – 85. В это поверить очень трудно, учитывая его сегодняшнюю активность в творчестве, педагогике, общественной жизни. Деятельность выдающегося русского композитора посвящена музыке, ныне широко известной во всем мире, постоянно звучащей в лучших залах Петербурга и Москвы.

Путь композитора проходил через постоянный творческий поиск. Он обретал новые музыкальные средства и весьма самобытно трактовал традиционные. О себе Слонимский говорит: «Я – типичный петербуржец. В чем это выражается? Может быть, в самоуглубленности, в меньшей, по сравнению с московской, внешней экспансивностью, в отсутствии стремления «дружить» со знаменитостями и властями. А может, и в наивности: я часто сам себе вредил, удивляясь, если меня хвалили».

Хвалить Слонимского начали еще в раннем детстве известные писатели – например, К. Федин или М. Зощенко, горячо поддержавший Скрипичный концерт юного автора. Сергей Михайлович родился в семье писателя Михаила Леонидовича Слонимского, участника знаменитой литературной группы «Серапионовы братья», которую высоко оценивал М. Горький. И по сей день музыкант живет в доме литераторов, что на канале Грибоедова, возле храма Спаса на крови. С 1959 года по одним и тем же дням приходит в «свой» класс к тем, кто выбрал нелегкую профессию композитора.

Самому же Слонимскому повезло с учителями (кстати, не только в Петербурге, но и в Москве, где несколько военных лет он обучался в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории). Среди его наставников были – А. Д. Артоболевская и С. И. Савшинский (ф-но), В. Я.  Шебалин, Б. А. Арапов, Е. О. Месснер (сочинение). В 1955 году Слонимский оканчивает Ленинградскую консерваторию по классу композиции профессора О. А. Евлахова, а 1956 году по фортепиано у профессора В. В. Нильсена.

Петербургский композитор был свидетелем важнейших событий в отечественной культуре и многое в ней предопределил. Произведения Слонимского, действительного члена Российской Академии образования, профессора Санкт-Петербургской консерватории изучаются молодежью в учебных заведениях. Сегодня он автор тридцати трех симфоний, девяти опер, трех балетов, серии кантат и ораторий, инструментальных концертов, камерной музыки – инструментальной и вокальной.

Поразительное многообразие созданного Сергеем Михайловичем позволяет сравнить его творчество с музыкальным музеем, где из Античного зала вы попадаете в Древний Восток, из сферы Барочного в Классицизм. XIX же век ныне ценится композитором особо: он неизменно делает ему приношения (в посвящениях, например, фортепианных пьес Григу и Брамсу, вокальных сочинений – Лермонтову и Пушкину). В этом виртуальном музее можно встретить звуковые картины в облике лирических пейзажей, портретов, бытовых шаржей, а также в виде психологических зарисовок, исторических фресок. Некоторые – плод мгновенных эскизов, иные – плод длительных раздумий нам вечными темами.

С годами возрастал интерес Слонимского к исследованию противоречий общественного развития и их влияния на судьбы личностей (оперы «Король Лир», «Царь Иксион», «Мария Стюарт», «Антигона») и людей из народа (опера «Виринея», балет «Икар»). Слонимский – художник эпического размаха (опера «Видения Иоанна Грозного»), который мощно претворяет лиризм (оперы «Мастер и Маргарита», «Смерть поэта»). И в симфонической, и в театральной, и в камерной музыке проявляется уникальный мелодический дар петербургского мастера. Не случайно он стал автором более чем 300 романсов на тексты от Г. Державина до И. Бродского и Е. Рейна.

Свой «литературный ген» Слонимский проявил в разных сферах творчества: например, в составлении либретто камерных вокальных циклов («Песни вольницы» на фольклорные тексты), кантат («Голос из хора» по А. Блоку), ораториальных хоровых сюит («Виринея») и хоровых концертов («Тихий дон»). Около десяти лет он трудился на музыковедческой кафедре, где создал свое новаторское исследование «Симфонии Прокофьева». А за ним последовало более десяти книг, композиторских эссе, посвященных истории русской музыки, петербургской композиторской школе. В июне – августе этого года Слонимский разработал курс и создал исследование об истории мелодии (разных эпох и национальных школ).

Симфония стала музыкальной формой его дневников. Но и камерные жанры постепенно вышли на первый план. Одной из своих самых знаковых работ Слонимский называет Реквием: «Мне особенно необходимо было написать одно в жизни сочинение, в котором абсолютно искренне, от души я должен был сам исповедаться, причаститься, высказать свои сокровенные мольбы об отпущении грехов; пожелать вечного света невинно убиенным людям и праведникам, обычно этим людям очень плохо на этом свете».

Размышляя о пройденном пути, Слонимский говорит, имея в виду судьбы наиболее ярких композиторов-соотечественников, что истинный путь отечественной музыки XX века надо прослеживать, прежде всего, по тогда запрещённым сочинениям. Сам он не раз познавал запреты. В годы советской власти подверглись резкой необоснованной критике опера «Мастер и Маргарита», кантата «Голос из хора», не разрешен был к печати квартет «Антифоны». В свой юбилейный год композитор пожелал услышать в Петербурге именно эти сочинения — они триумфально прозвучали в залах Филармонии, а также в Санкт-Петербургской консерватории.

Музыканты Москвы и, прежде всего, молодежь от всего сердца готовили свои исполнительские подарки для московских премьер его новых произведений – «Легенды» для скрипки (по «Песне торжествующей любви» И. Тургенева) и новых циклов романсов на стихи М. Лермонтова. Юбилейные концерты прошли в Большом театре и РАМ имени Гнесиных, Московской консерватории и Центральной музыкальной школе. Концертный фестиваль, однако, на этом не заканчивается и будет продлен приношениями молодых исполнителей других вузов, в частности, Музыкально-педагогического института им. Ипполитова-Иванова.

Завершая свою книгу о русской музыке под названием «Свободный диссонанс», Слонимский пишет: «Музыкальная речь столь же неисчерпаема, как и сама душа человеческая, ибо музыка – язык души… Смело отправимся в тот путь, который начали творцы Серебряного века к новому возрождению культуры, к русскому Ренессансу,              к новому возрождению человеческой души… Вперед – от русского Серебряного века к русскому Ренессансу».

профессор Е. Б. Долинская