№ 6 (1317), сентябрь 2014

М.: Дека-ВС, 2014

Ненавижу всяческую мертвечину!
Обожаю всяческую жизнь!
В. В. Маяковский

Современный музыкант-исполнитель, в силу утвердившейся специфики своей профессии с младых ногтей приученный строго следовать предлагаемому нотному тексту, неукоснительно выполнять «волю автора», нередко оказывается в довольно сложной ситуации, когда композитор вдруг предлагает ему хотя бы на время стать своим соавтором: заполнить фермату, сымпровизировать подход к рефрену или (о, ужас!) сочинить каденцию. Внезапно обретенная свобода обескураживает пугающей непредсказуемостью возможного художественного результата до такой степени, что интерпретатор начинает сомневаться в том, что автор ему эту свободу предоставил. В смятенном сознании музыканта лихорадочно проносятся, то ли слышанные еще в консерваторских лекционных курсах, то ли вычитанные  в «авторитетных» справочниках, обрывочные и, увы, зачастую недостоверные сведения о том, какими должны быть легитимные вторжения в «священный» авторский текст. Попутно возникает множество практических вопросов – насколько развернутыми по масштабу могут быть «плоды фантазии» исполнителя, на каком тематическом материале их выстраивать, должны ли они гармонировать со стилем автора или здесь все же уместен некий стилистический диссонанс.

По всем этим животрепещущим проблемам отечественные музыканты теперь, к счастью, имеют авторитетнейшее «руководство к действию» – книгу профессора Московской консерватории А. М. Меркулова «Каденция солиста в эпоху барокко и венского классицизма». В шести главах этого содержательного труда автор выступает последовательным «разрушителем мифов», восстанавливая забытые или неузнаваемо искаженные реалии исполнительской практики прошедших веков. Он убедительно, на основании многочисленных аутентичных источников, доказывает, что в рассматриваемые эпохи не существовало единых правил в создании каденций, что они отнюдь не всегда импровизировались, что называется, сходу и далеко не всегда отличались краткостью, что Бетховен в своем Пятом фортепианном концерте не вписал каденцию в основной текст произведения, как это считают некоторые исследователи, а с помощью специального указания предупредил, что ее здесь не должно быть (ремарка гласит: «Non si fa una Cadenza»).

Перед нами предстает впечатляющая панорама развития  искусства сольной каденции со всеми причудами и эксцессами, сопровождавшими ее бытование на оперных и концертных подмостках. Перелистывая страницы книги, мы становимся свидетелями вдохновенных импровизаций Тартини, считавшего, что каденции «певец или музыкант исполняет по желанию и, невзирая на такт, так долго, как он хочет и может», восхищаемся виртуозными вокализами легендарного Фаринелли, дивимся рекордному выступлению Гаэтано Кривели, который в 1815 году в Миланском театре «украшал два слова арии в течение 25 минут», размышляем над монументальной каденцией-каприччио И. Хандошкина в Сонате B-dur, долгое время ошибочно принимаемой исследователями за самостоятельную часть этого сочинения. Ведомые опытной рукой автора мы с удовольствием внимаем ироническим пассажам Б. Марчелло и Э. Т. А. Гофмана, сопоставляем и сравниваем взгляды на место, роль и содержание каденции, записанные или высказанные Д. Г. Тюрком, Ч. Бёрни, И. Й. Кванцом, Ф. В. Марпургом, К. Ф. Э. Бахом, К. Черни. Тщательно подобранные иллюстрации – факсимиле рукописей каденций, старинные гравюры на музыкальные сюжеты – служат прекрасным дополнением текста рецензируемого труда.

Книга А. М. Меркулова является не только добротным историческим исследованием, но и учебным пособием (с грифом УМО), предназначенным и для музыковедов, и для будущих (добавлю – и для действующих!) концертных исполнителей. Но и здесь автору удается избежать в своих рекомендациях неуместной безапелляционности и постной дидактичности. Он оставляет право выбора, однако, весь ход размышлений, логика и убедительность доказательств неизбежно должны привести к смелому, как талантливая каденция, но такому же мотивированному выводу: «Современному исполнителю музыки барокко и венского классицизма, спрашивающему, какую же каденцию ему сыграть, следует адресовать категорическое требование: любую, кроме авторской! Или, в более мягкой форме и более пространно: любую неизвестную или малоизвестную каденцию, но только не известную авторскую!» (с. 135).

При похвальном пиетете к гениям прошлого современный интерпретатор отнюдь не обязан доказывать слушателю, что автор жил давно, ну, очень давно. Ведь в этом случае, по саркастическому замечанию Г. Г. Нейгауза, «бедный автор умирает на глазах у огорченного слушателя и ничего, кроме трупного запаха, от него не остается». Не лучше ли следовать словам В. В. Маяковского, вынесенным в качестве эпиграфа?! Для еще сомневающихся приведу слова Л. Годовского из его предисловия к собственным каденциям: «Мнение о том, что исполнитель обязан подражать стилю, конструктивному мышлению и другим характерным чертам композитора, является заблуждением. Каденция дает возможность исполнителю раскрыть свои музыкальные, интеллектуальные, эмоциональные и духовные качества, обнаружить масштаб своих знаний, уровень логики и степень вдохновения…»

Итак, если вы музыкант-исполнитель или еще только учитесь, то не бойтесь дарованной свободы, не сковывайте свою фантазию! Ведь к этому вас призывает вольнолюбивый дух каденции.

Борис Бородин