№5 (1379), май 2021 года

С чем можно сравнить визит «живого классика» в Alma Mater? С путешествием во времени, потому что Щедрин – свидетель эпохи Прокофьева и Шостаковича, Маяковского и Хлебникова. В его рассказах величественные фигуры из книг и учебных программ вдруг предстают живыми людьми, с которыми его связывали жизненные ситуации, разговоры, совместное творчество. Да и самого Родиона Константиновича уже «проходят» в Консерватории в курсе истории отечественной музыки.

15 апреля, в день творческой встречи, захожу в Рахманиновский зал через боковую дверь. И – надо же было так зайти – буквально сталкиваюсь с Родионом Константиновичем! Попадаем сразу под прицел нескольких камер. Десять минут общения. Вспоминаю, что нужно попросить автограф. Ищу в сумке и не нахожу никакой бумаги, кроме партитуры моего сочинения — того самого, премьера которого сегодня вечером участвует в финале конкурса. Родион Константинович ставит на нем свою подпись с добрыми пожеланиями, и все вокруг шутят, что теперь это сочинение обречено на успех. Фотографии, смех… Родион Константинович идет к сцене, где его уже ждут для начала творческой встречи.

Импровизация. Именно этим словом сам композитор еще до начала характеризует формат встречи. И точно: разговоры плавно перетекают в музыку, а музыка – обратно в разговоры. На сцене периодически появляется Камерный хор под руководством А.В. Соловьёва, и в причудливых фигурах и движениях предстает музыка Щедрина. Царит дух творчества, юной и весенней энергии, колкого юмора. Помимо «Бурлески» (на слова Н. Асеева) и знаменитых «Пословиц» звучит мировая премьера: сочинение «Притча» (на слова Н. Глазкова) исполняется сегодня впервые.

Обращаясь к студентам, Щедрин особенно акцентирует внимание на важности общения между творческими людьми. Сожалеет, что сейчас молодежь разобщена, каждый сам по себе, призывает не замыкаться и идти навстречу миру. По его словам, сегодня часто музыку пишут для себя или для коллеги, но этого мало. Как говорил Пастернак, «большое искусство должно иметь большую аудиторию». Напоследок композитор желает Консерватории дальнейшего процветания и отмечает, что, несмотря на «непростое, коварное, извилистое» время, она идет трудным, но правильным путем.

Зал очень медленно пустеет. Никто не хочет расходиться, словно бы всех притягивает магнетическая энергия Родиона Константиновича. Наконец, я покидаю свое место, отправляюсь в соседний консерваторский зал на конкурс с нотами, подписанными Щедриным. И… получаю первую премию.

Ольга Иванова, студентка НКФ, композиция

Фото Эмиля Матвеева

№ 9 (1338), декабрь 2016

29 октября в Большом Зале состоялись две премьеры: в концертном исполнении прозвучали одноактные оперы наших современников, профессоров консерватории. В первом отделении была представлена опера В. Г. Агафонникова «Юбилей» по одноименной шутке Чехова, а во втором – «Король Шахмат» А. В. Чайковского по новелле Стефана Цвейга. Исполнение осуществила кафедра оперной подготовки, участвовали студенты вокального факультета, солисты и оркестр оперного театра консерватории и Концертный хор МГИМ им. Шнитке (художественный руководитель Александр Соловьев). За дирижерским пультом стоял лауреат международных конкурсов Вячеслав Валеев.

Каждая опера погрузила слушателей в свою эпоху. В «Юбилее» В. Г. Агафонников в качестве либретто взял оригинальный чеховский текст. Творческой находкой композитора стало цитирование произведений П. И. Чайковского, которые в определенных местах вплетаются в музыкальную ткань оперы. Чеховская драматургия особенная: действие может разворачиваться в одной комнате, основные события – происходить не во внешнем рисунке, а в психологии поведения героев.

В «Юбилее» четыре главных действующих лица долго пребывают каждый в своем состоянии, скрыто конфликтуя друг с другом, и лишь ближе к концу происходит взрыв, и все приходит в движение. Концовка оперы выдержана в неповторимом чеховском колорите: здесь нет громких финальных аккордов на раскатистом форте, зато есть таинственная последняя нота там-тама, медленно-медленно ползущая по залу и затихающая, словно последний звук, доносящийся до слушателей из прелестного быта XIX века…

Мы обсудили с автором некоторые детали новой оперы:

– Владислав Германович, опера «Юбилей» создавалась к юбилею Консерватории?

– Да. А писалась она заранее, в год юбилея П. И. Чайковского – в 2015 году исполнилось 175 лет со дня его рождения.

– Этим объясняется и цитирование произведений Чайковского?

– Да, во-первых, Петр Ильич был одним из лучших педагогов Московской Консерватории, он взял на себя всю ответственность по теоретической подготовке на композиторском факультете. Во-вторых, Чехов обожал музыку Чайковского. Какое-то время они жили по соседству, и Чехов писал, что готов стоять целыми сутками и слушать, как занимается Чайковский. Я постарался задействовать в опере ту музыку, которую мог услышать Чехов (4-я Симфония, «Ромео и Джульетта», «Пиковая Дама»). К тому же у Чехова есть даже прямая цитата: «Онегин, я скрывать не стану». Но любое явление, взятое единожды, производит впечатление случайного, поэтому я процитировал там еще другие сочинения.

– Что Вас вдохновляло, как композитора, в работе над этим сочинением?

– В первую очередь, неповторимый чеховский стиль. Я взял пьесу в оригинале, сократил только несколько предложений. Текст необычайно поэтичный – с виду он вроде обыденный, но там есть своя изюминка и возвышенность, которая делает его практически «поэтическим словом». И, конечно, очень яркая образность, каждый герой – особенный. Оттуда пошли слова и даже фразы, ставшие идиомами, например, «кофей пила без всякого удовольствия», «супружница» и т. д. – все это я старался воплотить в музыке. Во-вторых, конечно, вдохновляли наши русские традиции, особенно Глинка, с музыкой которого я много работал. В России сложилась какая-то своя драматургия развития оперного жанра.

Опера А. В. Чайковского «Король шахмат» перенесла слушателя в 60-е годы XX века. С первых секунд оркестрового вступления в зал влетела атмосфера шумного корабля, отплывающего из Нью-Йорка в Буэнос-Айрес, с духовым оркестром и веселой суетой путешествий. Как и в опере Агафонникова, здесь тоже четыре главных вокальных партии: состоятельный нефтепромышленник из Канады Мак Коннор, знаменитый шахматист Чентович, Доктор и его спутница Эрика. Но есть в этой опере и еще одна, исключительная, роль – Рассказчика, которую неожиданно для публики великолепно исполнил дирижер Вячеслав Валеев. Рассказчик не поет, а декламирует. С одной стороны, он комментирует происходящее, с другой – тесно вплетается в сюжет оперы, становясь еще одним действующим лицом. С его первой реплики буквально начинает разворачиваться основное действие, и ему же принадлежат последние слова, подводящие итог всей оперы.

Великолепное либретто Льва Яковлева соединяет в себе и необходимую для одноактной оперы краткость и сжатость, и, в то же время, насыщенность деталями и колоритными образами. Проза часто внезапно сменяется рифмованным текстом, причем певцы или поют свои партии, или декламируют отдельные реплики. Шахматная игра пронизывает весь сюжет, и музыкально отображена каждый раз по-разному: первая партия сопровождается волнующим ostinato в оркестре, заставляя зрительный зал переживать за ее исход, тогда как непринужденную игру из третьей картины музыкально изображает джаз. А в финале в хоре «разыгрывается» партия Анатолия Карпова и Лайоша Портиша 1975 года. Этот необычный композиторский ход органично вписывается в оперу и делает блестящим ее мощное завершение.

После премьеры композитор ответил на несколько вопросов:

– Александр Владимирович, известно, что Вы – прекрасный игрок в шахматы, это повлияло на написание оперы?

– Конечно. Если бы я не любил играть в шахматы, мне бы и в голову не пришло писать эту оперу. И меня всегда интересовали какие-то шахматные сюжеты, хотя, к сожалению, их очень мало. В юности я прочел «Шахматную новеллу» Цвейга, и много лет держал под прицелом это замечательное произведение. Мне казалось, что это сочинение театрально, что можно сделать хорошее кино. И, конечно, когда поступило предложение от ректора А. С. Соколова, написать оперу, то я решил, наконец, осуществить именно этот сюжет.

– Либретто писалось специально для Вас?

– Да, по моей просьбе. Со стороны Льва Яковлева, известного писателя, это тоже был своеобразный подарок к юбилею Консерватории. И сделал он его, по-моему, очень элегантно и изящно.

– Сколько времени заняло написание оперы?

– Около двух-трех месяцев… Я закончил партитуру летом прошлого года.

– Что Вас вдохновляло в момент создания?

– Всегда вдохновляет, если ты знаешь, что твое сочинение будет исполнено. В данной ситуации это было почетное задание – писать для юбилея, современником которого мне повезло быть. Вдохновляет, если какой-то театр хочет поставить твое произведение. А если этот театр еще и хороший, то это – самый лучший вдохновитель!

– В финале Вашей оперы разыгрывается партия 1975 года, в которой Карпов выиграл у Портиша. Почему именно она попала в оперу?

– Чисто случайно. В принципе, я знаком с Карповым. И когда я начинал писать оперу, то, как раз, у меня был концерт в Женеве, на котором он присутствовал. И потом, после концерта, мы ужинали, и я ему рассказал, что пишу эту вещь. Он естественно знал новеллу Цвейга, и мне пришла идея как-то его привлечь. Я спросил: «У Вас есть какая-то короткая интересная партия?» Он назвал партию в 20 ходов с Портишем. Я решил сделать такую коду, потому что у Цвейга герои играют в шахматы, но нет конкретных ситуаций – ведь это литература. А в моей опере можно показать реальную шахматную партию, блестящую и интересную. И мне хотелось, чтобы это был наш шахматист. Вот так все и получилось!

Ольга Иванова,
студентка