«Стремление человека к божественному заменилось «карикатурами вечного»…»
№4 (1405), апрель 2024 года
Среди участников конференции «Средневековая литургическая монодия и ее исторические перспективы» был Раймундо Перейра Мартинес, Папский певчий Папской музыкальной капеллы в Ватикане, магистр композиции духовной музыки, магистр и доктор григорианского пения. Наш корреспондент пообщался с маститым гостем:
– Господин Мартинес, как Вам видится развитие изучения григорианского хорала?
– Прошло уже более тысячи лет со времен создания основных рукописей IX–X веков, но многое остается неизвестным, в том числе из-за некоторых характерных черт палеографических систем записи: знак может быть неоднозначным, амбивалентным или даже многозначным. С одной стороны, научное исследование григорианского хорала продолжается непрерывно в связи с новыми источниками и технологическими изобретениями, которые каждый день открывают нам новую информацию, а с другой стороны, размышление над ее художественными и духовными аспектами бесконечно, так как оно совпадает с поиском Бога. В одном из псалмов поется: «Ищите Господа и силы Его, ищите лица Его всегда», и это внутренний путь каждого человека.
– Что Вы думаете о музыкальной практике в церкви сейчас?
– Католическая церковь неоднозначно относится к музыкальной практике. После Второго ватиканского собора стали одинаково достойными все виды национального и регионального музыкального выражения, но признается привилегированное место григорианского хорала. Надо помнить, что в богослужении нет музыкальной практики как таковой, а есть выражение духовного содержания в литургическом контексте через музыку. Конечно, если бы мы хотели провести только музыкальную оценку современного богослужения, то будут лучше восприняты общины, имеющие экономические возможности содержать музыкальную капеллу профессиональных вокалистов и инструменталистов. Однако важно следить, чтобы исполнение не перешло в «концерт», отвлекающий прихожан от службы. Не забываем, что смысл литургической музыки состоит во встрече с Богом и с общиной верных в воспевании, благодарении и молитве, как поется в псалме 59/58: «А я буду воспевать силу Твою и утром восхвалять милость Твою. Ведь Ты – моя крепость и прибежище в день беды».
– Есть ли на Ваш взгляд образцовые в этом отношении капеллы?
– Среди ведущих капелл на сегодняшний день можно назвать, например, капеллу Дуомо в Болоньи, капеллу Санта-Мария-дель-Анима в Риме или нашу Папскую музыкальную капеллу, которую нынешний директор, монсеньор Маркос Паван, довел до высочайшего художественного уровня. В любом случае, пения тоже касается притча о вдове, пожертвовавшей церкви две монеты, все что у нее было: Бог радуется искреннему пению, даже если оно исполняется нетренированным голосом.
– Какова функция григорианского хорала в современной музыкальной среде?
– Я думаю, что он косвенно присутствует везде, его влияние на развитие западной музыки не измеримо. Такие формы, как соната и фуга во многом обязаны ему. В процессе становления классического григорианского репертуара создается окончательная кодификация плодотворного контраста тоника-доминанта. Григорианское пение как таковое сегодня играет минимальную роль, что совпадает с отдалением от Бога многих аспектов современной культуры. Стремление человека к Божественному заменилось мультиками или «карикатурами вечного», религиями, созданными «по размеру», консюмеризмом, или (еще хуже!) психотропными веществами, мимолетно заполняющими наш экзистенциальный вакуум, которые стали настоящей эпидемией, хуже ковида, потому что они отравляют наши тела и души.
Поэтому Бог через церковь безостановочно призывает нас к обращению, как в «Создании Адама» – фреске Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы: решительный и внимательный жест руки Создателя желает встречи со своим созданием, но ленивый и небрежный жест руки Адама говорит о том, какой путь мы должны еще преодолеть.
– Вы считаете, что григорианскому хоралу есть место в творчестве светских композиторов?
– Модальность может многое предложить, тональная гармония, которую можно определить как двумерную, диалектика мажора и минора дала многие ценные плоды. Лады Октоиха, вместе с другими ладами, продолжали существовать «спящими» во фригийской каденции или в пассажах, модулирующих в доминанту, но продолжают нам сопутствовать в народной музыке, в киномузыке, поп-, или даже в рок-музыке, что свидетельствует об их силе и способности вступить в диалог с самым глубоким, что есть в человеке.
– Как Вы стали кантором Папской капеллы?
– Мой дед 40 лет был капельмейстером в Венесуэле, отец – композитором, я сам пел в кафедральном соборе в Каракасе. Мне было 17 лет, когда, учась в Центральном университете Венесуэлы, я принял участие в одном семинаре с Луиджи Агустони и Йоханнесом Бершмансом Гёшлем [известными исследователями григорианского хорала – Л.С.], и решил поступать на отделение композиции и григорианского хорала в Папский институт церковной музыки (Pontificio istituto di musica sacra) в Риме. Я был еще студентом, когда прослушался у Джузеппе Либерто, капельмейстера Сикстинской капеллы. И спустя три года начал там работать. До этого я несколько лет служил в папских литургиях как псалмист.
У меня всегда были способности к свободной амензуральной декламации, имелась, конечно, техническая вокальная подготовка (моя мать была оперной певицей) и интерес к языкам. Возможно, в то время искали человека именно с такими способностями.
– Как устроена деятельность Папской капеллы? Вы участвуете только в церковных мероприятиях или в светских концертах тоже?
– Сикстинская капелла – хор, которому поручены папские службы, то есть, службы с присутствием Папы Римского. Она состоит из 20 взрослых, постоянных сотрудников Святого Престола, и 60 мальчиков, стипендиатов Escuela puerorum, где они с 9 до 15 лет получают музыкальное образование, параллельно изучая общеобразовательные предметы обычной итальянской школы. Из этих детей примерно половина активно участвует в хоре вплоть до того, как у них ломается голос. Дети в службах участвуют недавно, исторически это был хор клириков, потому что кантор был богослужителем. Палестрина не мог продолжать петь в Сикстинской [капелле] потому что был женат. На сегодняшний день все канторы – миряне, но директор, как правило, пресвитер. Сикстинская капелла, кроме служб, выступает на концертах в Италии и за рубежом. С особой симпатией вспоминаю концерты в Сицилии, где нас очень тепло приняли, так как маэстро Либерто – сицилиец. В 2015 году мы были в Москве, пели в Третьяковской галерее вместе с выдающимся Московским синодальным хором.
– Что Вам больше всего нравится в Вашей работе в Папской капелле?
– Постоянный контакт со Священным словом. Как и все музыканты мира, в поиске совершенства мы обязаны много раз повторять вещи, и это создает практику, очень похожую на то, что в древности называли ruminatio, то есть, «жевание» Слова. Мы «жуем» Слово до того момента, когда оно переваривается нашими бедными ограниченными умами благодаря синкатабасису, который, согласно Иоанну Златоусту, означает благожелательную готовность Бога передать нам часть Его вечности через наши бедные и ограниченные человеческие словари.
Кроме того, быть участником Папских служб – большая ответственность. Мы становимся свидетелями исторических событий. Я никогда не забуду, как мы сопровождали Папу Франциска во время Литургии Страстей Господних в Страстную пятницу 2021 года на пустой из-за ковида площади. Мы участвовали в канонизации Матери Терезы 4 сентября 2016 года. Второго апреля 2005 года, в день смерти Святого Иоанна Павла II, группа канторов находилась в доме маэстро Либерто в Ватикане, мы уже ожидали худшего. Когда в 21:37 мы узнали о его смерти, помолчав, мы стали усердно молиться, потому что Папа Войтыла был по-настоящему особенным человеком.
– Сейчас, в связи с геополитической ситуацией, довольно сложно до Москвы доехать. Как Вы преодолевали трудности?
– Я сделал пересадку в Стамбуле. На самом деле не было никаких сложностей, но я заметил, что цены значительно повысились.
– Каковы Ваши впечатления от Москвы и конференции?
– Я впечатлен качеством и интенсивностью, с которыми русские педагоги отнеслись к такой интересной теме как средневековая литургическая монодия. Они проявляют бережность и уважение к пению западной традиции, григорианской. Я не впервые здесь, и, как всегда, уношу с собой в сердце прекрасные воспоминания об этом живом городе. Я думаю о нем словами из песни: «Любовь Москвы не быстрая, но верная и чистая…».
В этот раз я пожалел, что не смог молиться перед Троицей Рублева, но впервые оказался перед Владимирской иконой Божией Матери. Это было очень сильным духовным впечатлением, что-то похожее я испытывал перед Ченстоховской иконой Божией Матери, и в некоторых местах Рима, где первые христиане претерпели мученичество. Кроме того, я побывал в букинистическом и нотном магазинах. Я надеюсь улучшить свой русский, чтобы наслаждаться книгами русских писателей в оригинале. В этом желании я чувствую себя в хорошей компании, так как Лоренцо Перози, капельмейстер Сикстинской капеллы в 1898–1956 годах, немного изучал русский и ценил его настолько, что в свои последние годы транскрибировал стихотворение Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» на кириллице, рядом с эскизами его последних сочинений в Music Block №10.
– Что из григорианских хоралов Вы могли бы рекомендовать к прослушиванию?
– Я бы выбрал красивейшую секвенцию Пятидесятницы Veni Sancte Spiritus, потому что в эпистоле к Римлянам написано: «Желания Духа приводят к жизни и к миру». Два слова, которые в современном мире народы возглашают все более и более взволнованно, и Святой Папа Франциск не перестает требовать вместе с ними: «Жизнь и мир!»
Беседовала Лаура Санчес, IV курс НКФ, музыковедение
