№4 (1360), апрель 2019

26 марта в Московской консерватории прошел мастер-класс народного артиста СССР, дирижера, профессора Юрия Хатуевича Темирканова. Событие вызвало большой резонанс. Благодаря организованной трансляции происходящего в классе, студенты и педагоги разных кафедр заполнили не только аудиторию, но и пространство за ее пределами. Уникальную возможность представить мастеру свою работу, услышать его мнение и рекомендации получили студенты кафедры оперно-симфонического дирижирования: Алексей Федин (класс доц. С.Д. Дяченко), Мария Курочкина (класс проф. И.А. Дронова), Джереми Уолкер (класс доц. В.А. Валеева), Артем Великий и Иван Никифорчин (класс проф. В.К. Полянского). Сочинения, исполненные концертмейстерами Владиславом Виноградовым и Виталием Гавруком под руководством молодых дирижеров, в основном принадлежали Брамсу. Музыку его Второй, Третьей и Четвертой симфоний обрамляли Пятые симфонии Прокофьева и Шостаковича.

Удивительно складывался творческий диалог между Темиркановым и молодыми дирижерами. Одной из специфических сторон этой профессии является потребность в таком слове, которое при редкости появления и краткости формулировки окажется в достаточной мере содержательным и метким, чтобы позволить музыканту понять смысл того, что он исполняет. Общаясь со студентами на языке дирижерского жеста и показывая «как нужно», Юрий Хатуевич объяснял «почему нужно» – точным, ярким словом, которое пронизывало весь мастер-класс.

• 

• 

Говоря об объективности мировоззрения и, как следствие, музыки Прокофьева, дирижер дал указание к исполнению начала Пятой симфонии: «Состояние не здесь, а там». Значение ауфтакта для всего дальнейшего течения музыки мастер объяснил, процитировав своего учителя, великого теоретика дирижирования Ильи Мусина: «Как ауфтактнется, так и откликнется». Кроме того, рассуждая о важности ощущения «вдоха» Темирканов проводит параллель с театром:«У Станиславского в театре было так: перед выходом на сцену коврик лежал. И вот за пять минут артист должен был встать там и стоять. Не анекдоты рассказывать и потом выскочить, а стоять. И знаете, почему? Потому что, это важно – как начать. Ты должен быть в состоянии ауфтакта».

Общаясь с участниками мастер-класса, маэстро затрагивал темы, актуальные для любого музыканта: «Молодые дирижеры всегда думают, что надо все переживать. Это смотря какого композитора. Прокофьев – объективный, там замедления не написаны, и смены темпов, которые Вы делаете – там этого нет. Прокофьев – хитрый. Он вообще не советский композитор. Он как и Брамс чувства прячет».

Особенно было интересно отношение Темирканова к актерским навыкам дирижера, к его мимике, как к некой подсказке, благодаря которой музыканты смогут лучше осмыслить содержание исполняемой музыки. Обращаясь к Алексею Федину, дирижировавшему второй частью Пятой симфонии Прокофьева, маэстро заметил: «Слишком много движения и телом, и руками. Лицо должно быть. Ничего нет комичнее, когда дирижер на сцене стоит и изображает чувства, а в оркестре каменные лица [показывает]. Надо музыкантов заставлять играть так, чтобы лицо было в характере. Вы музыку дирижируете, но не изображаете. Самое сложное в музыке – быть с юмором. Гайдн, Прокофьев и, конечно же, Стравинский были с юмором. Это не нужно дирижировать, это нужно изобразить. Изобразить характер того, что вы дирижируете. Если на лице нет юмора – не получится. И музыкантов нужно заставлять играть так, чтобы лицо было в характере, потому что иначе – никак…»

Не только участники, но и зрители мастер-класса получили драгоценный опыт, включившись в процесс переосмысления концепции сочинения в зависимости от художественной интерпретации дирижера. После исполнения Артемом Великим первой части Четвертой симфонии Брамса, Юрий Хатуевич объяснил свою трактовку этой музыки. Маэстро подчеркнул, обращаясь к произведению, что необходимо хорошо представлять или воображать, при каких внешних и внутренних обстоятельствах сочинял композитор: «Я, например, читал как-то: Малер пришел к Брамсу вечером, о чем-то говорили, а потом Малер попрощался, уходит и видит, как Брамс набросил плед на себя и сосиски в камине жарит… Почему я это рассказываю? Потому что это имеет отношение к музыке, к тому, как Вы будете дирижировать. Он ушел и Брамс, предположим, сел за рояль и… [играет].По-другому нельзя, ведь, значит, ты не знаешь, какая погода была, какое состояние».

Продолжая рассуждать о трактовке произведения, Темирканов затронул вопрос особенностей менталитета композиторов различных национальных школ: «Ты не того композитора дирижируешь. Он – немец. И немец свои чувства так не открывает – у него внутри Везувий. Внутри бурлит, а снаружи нет. Он немец, он стесняется. Это Чайковский в зал так всю душу выплескивает, каждому, кто сидит в зале, каждому отдельно он открывает свой мир душевный. А немцы этого стесняются. Для них Рахманинов – очень чувственный композитор, слишком открытый. В справочнике у них написано: “Рахманинов – великий русский пианист”».

Особенно ярким было выступление Ивана Никифорчина, продирижировавшего первую часть Пятой симфонии Шостаковича. По поводу звучания этой музыки Темирканов выразил важное замечание: «Иногда у Шостаковича должно быть скучно, это правда…Это очень странно – то, что я говорю. Не должно быть музыкально интересно. Атмосфера кошмара, запах безнадежной страны, атмосфера, когда ничего не происходит».

Участники мастер-класса рассказали о своих впечатлениях после события: «Я знала, что Юрий Хатуевич великий, потрясающий профессионал, замечательный, выдающийся музыкант, но общение вживую с таким человеком все равно всегда впечатляет. Даже после большого количества мастер-классов это все равно большая радость и большое счастье. Я получила невероятный эмоциональный заряд и импульс к дальнейшей работе» (Мария Курочкина). «Участвовать в мастер-классе у такого дирижера – это, конечно, уникальная возможность. Сразу после общения – много чувств и мыслей в голове. Конечно, прекрасное понимание стиля. Юрий Хатуевич показывает как оркестр, и сразу понятно, что он хочет. Это неповторимо» (Джереми Уолкер).

Остается выразить благодарность Московской консерватории, которая дает возможность молодому поколению музыкантов учиться у мастеров, видеть образцы профессионального отношения к своему ремеслу и принимать участие в настоящем созидании музыки, ради которой все это и происходит.

Мария Невидимова,
студентка ИТФ
Фото Дениса Рылова

№3 (1359), март 2019

На киноэкраны мира вышла драма Константина Хабенского «Собибор». Кинолента, снятая по мотивам книги Ильи Васильева «Александр Печерский: прорыв в бессмертие» и посвященная восстанию в нацистском лагере в Польше, стала режиссерским дебютом известного артиста. Фильм режиссера Хабенского, в котором он также сыграл главную роль, высоко оценили не только зрители. Картина была выдвинута от России на премию «Оскар» – 2019 в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».

В создании музыкального сопровождения к фильму участвовал настоящий консерваторский «десант»: автор музыки доцент К.А. Бодров, Камерный хор Московской консерватории под руководством профессора А.В. Соловьёва, партию солирующей скрипки записал преподаватель Г.Г. Казазян, партию виолончели – ассистент-стажер В. Степанов.

«Фильм замечательный, во многом благодаря музыке» – так прокомментировал свои впечатления после просмотра в Нью-Йорке в зале Организации объединенных наций Д.А. Полянский, первый заместитель официального представителя РФ при ООН. Сказанное прозвучало в разговоре с А.В. Соловьёвым, для которого участие в работе над музыкой к фильму «Собибор» стало важной вехой творческих контактов с композитором Кузьмой Бодровым. «Для нас осмысление темы войны через существующие в самых различных жанрах произведения искусства является заглавным в рамках Международного открытого фестиваля искусств «Дню Победы посвящается…», – подчеркнул дирижер. Понимая важность события как и невозможность оставить его без внимания, редакция «РМ» обратилась к композитору К. Бодрову с просьбой поделиться впечатлениями о работе над музыкой к фильму Константина Хабенского «Собибор»:

– Кузьма Александрович, Ваше творчество охватывает широкую жанровую палитру. Как Вы относитесь к созданию киномузыки и, в частности, к работе над фильмом «Собибор»?

– Я считаю работу над музыкой к «Собибору» своей первой, но очень серьезной работой в кино. Это волнительный опыт. До этого я уже достаточно давно работал с короткометражными фильмами, но их сейчас в расчет не беру. С одной стороны, говорят, что в кино выгодно работать, но это действительно огромный труд. Порой работа велась ночами, а утром меня ждали консерваторские студенты или репетиции в театре. Поэтому нужно было работать с огромной отдачей. Но это безумно интересно, потому что открываешь для себя новые грани творчества.

– Как начиналась Ваша совместная творческая работа с Константином Хабенским?

– Мы уже не первый раз работаем с Константином. До «Собибора» у нас был совместный проект на базе театра «Современник» – спектакль «Не покидай свою планету» по «Маленькому принцу» Экзюпери, который с большим успехом идет уже 4 года. В его создании участвовали две мощные в творческом плане личности – Константин Хабенский и Юрий Башмет с коллективом «Солисты Москвы». Константин исполняет все роли в спектакле, а Юрий Абрамович дирижирует и играет. Режиссером-постановщиком стал Виктор Крамер. Получилась очень удачная совместная работа, от которой остались прекрасные воспоминания.

– А как вышли на «Собибор»?

– Прошлым летом, когда я работал в Испании, я получил сообщение от Константина с предложением написать музыку к его режиссерскому дебюту. Уверен, что этому способствовал и Юрий Абрамович, который уже неоднократно делал мне заказы на сочинения. Я написал два пробных номера, которые отслушала вся команда и сказала «да, работаем». Иногда ведь бывает и так – напишешь хорошую музыку, а она не прикладывается к «картинке»… Приведу забавную часть нашего диалога с режиссером, который спросил: «У тебя уже был опыт в кино?» Я ответил: «Был, но не очень удачный, поэтому опыта у меня нет». «Прекрасно, такие люди нам и нужны!» – решил Константин. И наша кропотливая работа закипела.

– Как она происходила?

– Я получал готовые, но не смонтированные изображения, и уже тогда был шокирован силой их воздействия. Естественно, сначала день-два отходил, так как не сразу понимал, как на это откликнуться. Я писал номер за номером, мы встречались всей командой, обсуждали, аккумулировали идеи и мнения. Можно сказать, что я явился своеобразным проводником между режиссером и музыкой. Он, как большой художник, очень точно формулировал то, что хотел услышать, и контролировал буквально каждую ноту – мы все делали совместно. Особенно часто мы собирались на финальном этапе монтажа, порой засиживаясь до 5-6 утра. Иногда нам приходилось переделывать десятки раз один и тот же номер, пока не достигали того звучания, которое было необходимо.

– Были особые сложности, с которыми Вам пришлось соприкоснуться в процессе этой работы?

– Я столкнулся с интересной вещью: на изображения, которые вызывают сильнейшие эмоции – кровавые сцены, которые без боли смотреть невозможно, – у меня, естественно, сильно откликалось сердце, я эмоционально выкладывался. И вот тут ожидал подвох: музыка начинала комментировать действие, а этого делать ни в коем случае нельзя. Возникал диссонанс. Поэтому иногда мы были вынуждены намеренно «засушивать музыку», чтобы она оттеняла действие и делала «картинку» еще острее. Было очень сложно по-композиторски себя сдерживать.

Еще очень сковывало время, просчитанное до секунд. Хочешь-не хочешь, а надо закончить музыкальную фразу, проакцентировать какое-то событие, а где-то, наоборот, убирать звучность. Иногда в кино даже протяжный бас – важная музыка, и я старался даже внутри этого баса использовать интересные динамические приемы. И, конечно же, я должен сказать спасибо большому профессионалу и моему другу – композитору Дмитрию Селипанову, который выступил автором всех электронных аранжировок (так называемых демоверсий). Некоторые эффекты он мне подсказал из своей практики. В следующей моей киноработе – фильме Павла Лунгина «Братство» – мы уже выступили соавторами.

– Можете назвать какие-то особо значимые для Вас эпизоды в музыке к «Собибору»?

– Есть важнейший для меня номер. Между собой мы его называем «дикая ночь» (когда нацистских офицеров возят на тележках). Это большой симфонический фрагмент, где в финале блистательно вступает наш Камерный хор и солисты. Работать с ними и с профессором А.В. Соловьёвым было большим удовольствием. Благодаря выписанной партии виолончели (В. Степанов) и соло скрипки (Г. Казазян) получился своеобразный Маленький концерт для скрипки с оркестром. Оркестровую партию записал камерный оркестр РГСО кинематографии во главе с Сергеем Скрипкой.

– Можно ли будет услышать музыку к фильму «Собибор» на концертной эстраде или в записи?

– Да. Когда мы убедились, что моя музыка может жить вне фильма, то по решению Хабенского был издан диск, где в перерывах между основными музыкальными номерами Константин читает письма – воспоминания узников лагеря.

Беседовала Марта Глазкова,
студентка ДФ

№2 (1358), февраль 2019

На рубеже Нового года – с 29 декабря по 14 января – в Китае прошли гастроли Симфонического оркестра Московской консерватории под управлением художественного руководителя коллектива, лауреата международных конкурсов, доцента Вячеслава Валеева. В 2017 году оркестр уже был на гастролях по нескольким городам Китая – нынешнее, более масштабное турне продолжалось 17 дней. За это время творческий коллектив успел посетить девять городов, в том числе, Куньмин, Ухань, Уси, Нанкин, Фучжоу, Чанша и ряд других населенных пунктов в Центральном, Восточном и Юго-Западном Китае, и завершил насыщенную программу гастролей выступлением в Шанхае.

В концертах участвовали солисты: Заслуженный артист РФ, профессор Андрей Писарев и выпускник Московской консерватории Чао Лу. Программа включала в себя Второй и Третий концерты для фортепиано с оркестром С.В. Рахманинова, а на бис – известные оркестровые сочинения и также специально созданную «Рапсодию для симфонического оркестра на русские и китайские темы» Алексея Попкова.

В качестве приглашающей стороны выступала Yingsheng Culture Communication Co. Ltd во главе с ее полномочным представителем Цзэн Ли. Руководителем творческой поездки от МГК была начальник Управления международного сотрудничества, доцент М.И. Каратыгина. После заключительного концерта в Шанхае о событии написал присутствовавший на нем журналист, корреспондент ИТАР-ТАСС Иван Каргапольцев. Его заметки мы предлагаем вниманию наших читателей.

ОРКЕСТР-ТУРНЕ

Концертом в Шанхае завершил в понедельник свои масштабные гастроли по Китаю Симфонический оркестр Московской консерватории имени П.И. Чайковского. Местная публика, заполнившая зал Шанхайского центра искусств Востока, получила возможность соприкоснуться с русской музыкальной культурой через произведения С.В. Рахманинова.

«Программа очень серьезная – Второй и Третий концерты Рахманинова. Это вершина фортепианного искусства», – рассказал в беседе с корреспондентом ТАСС главный дирижер оркестра и его художественный руководитель Вячеслав Валеев, обратив внимание на то, что эту музыку во время турне китайская публика слушала очень внимательно и неоднократно вызывала оркестр на бис. По его словам, такие концерты – это серьезное испытание для местной аудитории, при этом оркестр принимали везде очень хорошо, с пониманием и осмыслением. Фортепианные концерты на этих гастролях исполняли заслуженный артист России Андрей Писарев и молодой талантливый китайский пианист Лу Чао.

Во время этих гастролей, рассказал Вячеслав Валеев, творческий коллектив исполнял на бис и специально подготовленную для Китая «Рапсодию на русские и китайские темы», которую написал аспирант Московской консерватории Алексей Попков. «Это такой эксклюзивный подарок. Обычно играют какие-то китайские мелодии, а мы провели целое исследование на тему того, какие русские песни они знают очень хорошо, какие наиболее популярны в Китае, и сделали Рапсодию на эти темы», – сказал В. Валеев, пояснив, что смысл этого произведения в объединении, сближении и уважительном отношении к музыке друг друга.

Дирижер признался, что во время турне ему больше всего запомнился концерт, состоявшийся в городе Ухань (центральная провинция Хубэй), где, по его словам, музыканты играли в зале с потрясающей акустикой. «Невероятно теплая акустическая атмосфера, невероятно комфортно музицировать», – подчеркнул он. Говоря о планах на будущее, Вячеслав Валеев рассказал, что принимающая китайская сторона готова к новым концертам. «Они хотят нас снова здесь видеть», – отметил он.

В беседе с корреспондентом ТАСС начальник Управления международного сотрудничества Московской консерватории Маргарита Каратыгина обратила внимание на то, что русская музыкальная культура вызывает огромный интерес у китайской общественности. «Поскольку сейчас китайское общество все больше получает возможность давать детям образование в области культуры и искусства, родители, конечно, заинтересованы, чтобы их дети получали образование лучшего качества. Наивысшего», – сказала она.

При этом, поделилась своим мнением М. Каратыгина, наблюдается интерес в регионах к контактам с ведущими образовательными структурами России. «Когда наши партнеры просят нас поучаствовать в каких-то совместных проектах, мы, конечно, настаиваем на том, чтобы все, что мы ни делали, было истинно высокого качества. Это не так просто, потому что образование – это всегда долгосрочный проект», – считает М. Каратыгина. «Многим кажется, что можно в короткий срок научить человека играть быстро, громко, вдохновенно, эмоционально, и больше ничего не нужно. Здесь наблюдается явное расхождение с принципом русской школы, где самое главное – это душа, смысл, намерение что-то сказать людям. Этот сложный и немножко философский предмет является краеугольным камнем в наших переговорах», – призналась она.

Маргарита Каратыгина рассказала об интересе в Китае к налаживанию сотрудничества с консерваторией в создании образовательных центров. «Сейчас выясняется, что во многих местах в Китае хотели бы организовать некие центры профессиональной подготовки под эгидой Московской консерватории», – рассказала она, добавив, что работа может вестись также в направлении повышения квалификации педагогов, подготовки аспирантов и докторантов.

В ходе встреч с китайскими партнерами высказывалась необходимость в выстраивании системы отношений многоуровневого системного образования. По словам Маргариты Каратыгиной, планы создания таких центров, действительно, есть. В них будут готовить как детей, так и людей с уже имеющимся музыкальным образованием.

Иван Каргапольцев, корреспондент ИТАР-ТАСС

Фото Чжао Цян Шэня и Чжао Хуэйя

№9 (1356), декабрь 2018

С 15 по 17 ноября в Санкт-Петербурге с большим размахом прошел очередной – уже Седьмой – Международный культурный форум. В рамках фестивальных событий состоялись мировые премьеры спектаклей, прошли концерты, научные собрания, выставки. Московская консерватория в этом году приняла активное участие в Форуме, став соорганизатором сразу нескольких мероприятий. Кроме того две страны – Италия и Катар – получили в этом году статус страны-гостя. Они также представили свои обширные культурные программы.

Ключевую тему Форума-2018 «Культура как стратегический потенциал страны» В.В. Путин в своем послании назвал особенно актуальной и востребованной. Президент подчеркнул: «Культура несет великую просветительскую, объединяющую миссию, обеспечивает непрерывную связь времен и поколений, воспитывает в человеке высокие нравственные, гражданские качества, во многом определяет положение России в мире. И потому так важно создавать необходимые условия для приобщения людей к ее богатейшему наследию и ценностям». На торжественном открытии Форума 15 ноября вице-премьер О.Ю. Голодец отметила насыщенность программы, уточнив, что в этом году на нем зарегистрировано 35 тысяч участников, работают 14 секций, которые возглавляют ведущие специалисты. И даже с погодой неожиданно повезло – гости из более 100 стран мира наслаждались ясными, солнечными днями, и только под занавес последнего дня Форума пошел дождь.

Выдающиеся российские и зарубежные музыканты, режиссеры, художники, общественные деятели и руководители учреждений культуры обсудили насущные проблемы в рамках конференций, круглых столов и панельных дискуссий. На деловой площадке специалисты в области культуры и образования, представители государственной власти, бизнесмены, главы национальных и международных организаций подписали соглашения о сотрудничестве и реализации совместных проектов. На межсекционной площадке обсудили вопросы социокультурной инклюзии (тема: «Как дать людям с ограниченными возможностями здоровья безграничные возможности в культуре») и применения современных технологий в культуре. По уже сложившейся традиции большую лекцию об изменениях, происходящих в этой сфере за последние годы, прочел министр культуры В.Р. Мединский.

15 ноября в Санкт-Петербургской консерватории с большим успехом прошел концерт сводного хора студентов Московской, Санкт-Петербургской консерваторий и консерватории им. Дж. Россини в Пезаро, Италия. Под управлением дирижера Антона Максимова прозвучала «Маленькая торжественная месса» Дж. Россини для камерного хора, 4 солистов, двух роялей и фисгармонии. Несмотря на название, месса является одним из самых монументальных сочинений композитора, в котором гармонично сочетаются строгий полифонический стиль эпохи Палестрины и типично оперные арии и ансамбли. Музыку пронизывает настроение возвышенного прощания с мирской суетой, смирения и благодарности – она была написана незадолго до смерти Россини.

В то время как другие мероприятия Форума проводились в роскошных залах Главного штаба, Капеллы и Санкт-Петербургского университета с великолепной акустикой, этот концерт разительно контрастировал с окружающим: он проходил в стесненных обстоятельствах, поскольку консерватория «культурной столицы» сейчас переживает капитальный ремонт. Небольшой концертный зал не вмещал всех желающих, и после драматургической кульминации «Agnus Dei» публика стоячими овациями благодарила музыкантов за великолепное исполнение в столь непростых условиях. Хочется пожелать дорогим коллегам поскорее преодолеть тяготы реставрации и вернуться в историческое здание.

Для наших студентов участие в совместном международном проекте стало важным опытом, открывающим новые перспективы сотрудничества между консерваториями. «Влиться в уже спетый хоровой состав – задача не из легких, – заметила председатель студсовета М. Глазкова, – но благодаря поддержке дирижера и студентов питерской консерватории, профессионализму наших студентов и чувству локтя, которое свойственно хоровикам, получилось создать настоящую творческую атмосферу».

16 ноября в Санкт-Петербургской консерватории состоялась IX Международная конференция «Актуальные проблемы профессионального музыкального образования», вызвавшая большой интерес у руководителей музыкальных вузов России и Европы. Ректор Московской консерватории, профессор А.С. Соколов рассказал о подготовке МГК к международной профессионально-общественной аккредитации. Вопросам воспитания музыковедов нового поколения посвятил свое выступление проректор по научной работе МГК, профессор К.В. Зенкин.

На Круглом столе, посвященном формированию профессиональных компетенций в сфере сохранения нематериального культурного наследия, выступила заведующая Научным центром народной музыки им. К.В. Квитки, профессор Н.Н. Гилярова. В это же время в Детской школе искусств им. Глинки состоялась панельная дискуссия на тему «Детские школы искусств: вектор развития», в рамках которой выступила профессор М.В. Карасева с докладом «Цифровые компетенции педагога-музыканта».

А вечером в Музее-квартире Н.А. Римского-Корсакова прошел концерт лауреатов СТАМ-фестиваля. Выступали музыканты Московской  консерватории Алексей Чернов и Юлия Куприянова, представив в своей программе сочинения молодых композиторов северной столицы Арсения Юрьева, Дмитрия Стефановича и Анны Кузьминой. Впечатление об этой оригинальной свежей музыке, написанной по правилам фестиваля в тональной системе, глубоко самобытной по форме и содержанию, стало еще одним ярким штрихом в калейдоскопе впечатлений о Форуме.

17 ноября в старейшем вузе России – Санкт-Петербургском государственном университете – прошла панельная дискуссия «Классическое музыкальное образование: традиции и перспективы», объединившая ведущих музыкантов России, Италии, Германии, Австралии и Катара. Ее насыщенная и разнообразная программа позволила участникам обменяться опытом, получить огромный импульс для дальнейшего развития. Профессор А.С. Соколов в своем докладе рассмотрел проблему мононаправленности современного музыкального образования, а профессор В.М. Иванов, декан оркестрового факультета МГК, рассказал о реализации государственных стандартов и учебных планов в музыкальных вузах и выступил с мастер-классом.

Вечером в великолепном концертном зале Двенадцати коллегий состоялся концерт Симфонического оркестра Санкт-Петербурга под управлением художественного руководителя и главного дирижера оркестра, маэстро С.В. Стадлера. В программе, помимо признанных шедевров скрипичного искусства (Сен-Санса, Блоха, Венявского, Чайковского) прозвучали любопытные сочинения зарубежных гостей – монументальное полотно «Садовник времени» австралийского композитора Барри Коннингена и симфоническая картина «Laila» Даны аль Фардан, одной из самых известных женщин-композиторов Катара.

«Больше всего порадовал финал Форума, проходивший в Эрмитаже, где состоялось торжественное вручение премий им. А.В. Луначарского, – резюмировал позднее Александр Сергеевич Соколов. – В этом году, преодолев жесточайший конкурс, премию за выдающийся вклад в культуру и искусство получил Владимир Емельянович Захаров, с чем мы его от всей души и поздравляем»!

Преподаватель Я.А. Кабалевская

№8 (1355), ноябрь 2018

Столь солидный заголовок – всего лишь игра, скрывающая простое арифметическое действие: 80+20=100. За внушительной цифрой столетия спрятались сразу две меньшие годовщины, знаменующие начало пути консерваторских газет: «Российского музыканта», нареченного при рождении музыкантом Советским, и «Трибуны молодого журналиста», его младшей «подруги», вечно юной студенческой публичной площадки. Уходящий год, юбилейный для обеих газет, ведет к разным истокам: первый «Советский музыкант» вышел в апреле 1938 года, но первую «Трибуну» читатели увидели в ноябре 1998-го, и эту веху будем считать полноценным «столетним» этапом для совместного торжества.

Слово журналистика – сегодня одно из самых востребованных в разного рода публичных обсуждениях. Людей интересует и сама деятельность, и суть профессии, и факультеты в университетах с огромным вступительным конкурсом, и конкретные личности в безграничном медийном пространстве. Каналы их выхода в социум непрерывно множатся – старушку периодику, царившую когда-то, уже давно сопровождают радио, телевидение, наконец, интернет с разноликими сайтами и всеядными соцсетями. Наши «юбиляры»  тоже уже два десятилетия параллельно существуют в электронной версии – на интернет-сайте консерватории они имеют собственный сайт, где, в частности, размещен двадцатилетний архив всех публикаций, доступный для чтения. А теперь они вышли и в соцсети, ощутимо расширив круг читателей.

В Информационном XXI столетии журналисты как локаторы происходящего в мире стали для многих «своими людьми». Их любят и ненавидят, здесь есть свои кумиры и свои персонажи для жесткой и, зачастую, справедливой критики, уже появились конкурсы, призы, фиксируются рейтинги… Люди привыкли жить в насыщенном информационном потоке: политические конфликты и личная жизнь, экономика, спорт, культура и искусство – все находится под пристальным вниманием общественности. Музыкальная журналистика схватывает часть этого «потока», она погружена в жизнь искусства, музыки и во все, что с ней связано.

«Советский музыкант», когда создавался в 1938 году, имел совсем другое предназначение. Консерватория тогда называлась Комбинат МГК (!), и возникшая «многотиражка», как я уже рассказывала (РМ, 2008, №4), задумывалась как политический «Орган комитета ВКП(б), ВЛКСМ, дирекции и профорганизации Московской государственной консерватории», призванный проводить «идеологическое воспитание» всех и каждого прямо на рабочем месте. До последнего момента, то есть до 1991 года, он курировался райкомом партии, а должность редактора была номенклатурой райкома с обязательной для нее ежемесячной политучебой. Конечно, музыканты и музыкальные события также «разместились» на страницах консерваторского печатного «όргана», но все же по замыслу это была «чужая пьеса», к ней надо было приспосабливаться.

Сегодня преследуется другая цель – сконцентрироваться на музыкальной жизни. И отнюдь не на оперативной подаче фактов, для этого есть куда более быстрый интернет. В регистрационных документах обоих изданий записана «образовательная и культурно-просветительская» тематика. Информируя просвещать и образовывать – интересно, здесь нет места дидактике, при таком подходе доминантой предлагаемых материалов становятся аналитические авторские тексты. Думаю, многие обратили внимание – мы не перепечатываем чужие источники, авторы пишут специально для нас. Личностный взгляд для читателя более ценен и увлекателен.

Именно на этом базируется и журналистская учеба: студенческая «Трибуна» появилась тогда, когда «Российский музыкант» из-за организационно-финансовых проблем 90-х почти сошел на нет, а студентам была нужна печатная площадка. Но свежий взгляд и ценностные ориентиры молодых авторов стали задавать тон не только в новом издании, но и влиять на характер консерваторской журналистики в целом.

Таким принципиальным поворотом уже в «Российском музыканте» хочется считать публикацию о мастер-классе М.Л. Ростроповича – живой «монолог-размышление о звуках и паузах, об искусстве и смысле жизни, о профессии и личностях в ней, о времени и о себе» (РМ, 2002, №5). Такому же доверительному стилю письма учили этюды колонки художественного руководителя в первые годы выхода «Трибуны», даже если шел разговор о странном праздновании 100-летия Большого зала (ТМЖ, 2001, №4) или о печальном событии – пожаре в 1-м корпусе (ТМЖ, 2003, №1).

Консерваторские газеты не дублируют, но дополняют друг друга. У них разные задачи. В рамках определенных жанровых заданий студенческий взгляд  обращен на весь музыкальный процесс. Особенно интересны, пожалуй, музыкально-театральные рецензии, где объектом внимания становились постановки как крупных столичных или гастролирующих театров, так и подчеркнуто экспериментальные, «нетрадиционные» решения. Хотя и очерк памяти режиссера Балабанова (ТМЖ 2013, №6), как и полоса, посвященная Солженицыну, с откликом на выставку в Пушкинском музее и концерт в БЗК (ТМЖ, 2014, №6), мне не менее дороги.

«Российский музыкант», напротив, сосредоточен на жизни консерватории. Творческой и не только. В начале «нулевых» у нас было много проблем, и одна из самых страшных –грозившее отторжение Большого зала, который определенные «силы» хотели, видимо, сделать самостоятельной коммерческой единицей. Этого не произошло, но и газета не осталась в стороне, опубликовав интервью с ректором под заголовком «Этого греха на должно произойти!» (РМ, 2003, №3). Не обольщаюсь – вряд ли наш скромный голос мог на что-то повлиять и что-то изменить. Но он был! Значит, происходившее «под ковром» переставало быть таковым – туда проникал свет.

А позднее, когда в консерватории начался долгожданный Глобальный ремонт, снова стало страшно – печальный пример затянувшейся реставрации Большого театра уже был притчей во языцех. Сделав интервью с ректором, в котором поднимались многие, волновавшие всех вопросы, я параллельно заказала фотографию, визуальный образ которой должен был передать и масштаб общей тревоги, и беззащитность культуры перед лицом ремонтных «катаклизмов». На ней была стоявшая возле 2-го корпуса огромная бетономешалка, а рядом… сидел небольшой, погруженный в себя Чайковский (РМ 2010, №7; фото И. Старостина). И сегодня, когда все позади, и пространство вокруг знаменитого памятника Мухиной вновь поражает своей гармонией, этот снимок передает наши ощущения в тот момент.

Поэтому каждый этап происходивших благих перемен газета считала своим долгом осветить: и открытие обновленного Большого зала («Под сенью святой Цецилии» РМ, 2011 №6), и Малого (РМ, 2015, №3), и Рахманиновского (РМ, 2016, №5), и появление нового здания студенческого общежития (РМ, 2018, №6), и даже архитектурный проект грядущего оперного театра (РМ, 2015, №9)…

Журналистика не только помогает современникам разбираться в деталях поступающей информации, она способна «остановить мгновение», сохраняя следы стремительно исчезающих ощущений и подходов. Думаю, поэтому и через годы заинтересованные историей консерватории читатели смогут понять и прочувствовать наше время.

Профессор Т.А. Курышева,

главный редактор «РМ» (с 2000 г.) и

«ТМЖ» (с основания в 1998 г.)

№7 (1354), октябрь 2018

Студии новой музыки исполнилось 25 лет. Говорить о юбиляре и легко, и сложно. Легко потому, что концертную жизнь консерватории (да и Москвы в целом) уже невозможно представить без деятельности этого ансамбля, созданного в 1993 году. Сложно потому, что трудно перечислить все достижения коллектива – сотни концертов по всей стране и за ее рубежами, участие в крупнейших музыкальных фестивалях. В конце 90-х годов исполнительская деятельность ансамбля получает концептуальную поддержку: создается Научно-творческий центр современной музыки – структура, позволяющая совместно с Кафедрой современной музыки вести теоретические изыскания в области современной музыкальной культуры.

Главное детище Студии новой музыки – проводимый с 1994 года фестиваль Московский форум. Один только перечень титульных тем форума свидетельствует о том, что для исполнительских амбиций коллектива нет культурных преград и временных препятствий. Вот лишь некоторые из них: «Россия – Германия: ретроспектива – перспектива (к 50-летию окончания Второй мировой войны)» /1995/; «Авангард на пересечении этно и техно» /2001/; «Новая музыка на старых инструментах, старая музыка на новых инструментах» /2003/; «Свобода звука» /2007/; «Франкофония: Россия − Франция» /2010/; «Россия – Италия: искусство перспективы» /2011/; «Россия – Германия: за колючей музыкой» /2013/.

Форум стал площадкой, на которой прозвучали сотни премьер сочинений композиторов разных стран, побывали самые именитые коллективы современной музыки и самые известные композиторы современности. Благодаря активной деятельности Студии, у отечественных композиторов появилась возможность слышать премьеры своих сочинений в год их написания.

За четверть века ансамбль (в связке с сопутствующими консерваторскими структурами) стал также генератором развития культурных связей между Россией и Западом. Вспомним проект под названием «Европа глазами россиян, Россия глазами европейцев» (сезон 2011–2013), для которого специально было заказано 18 сочинений российским и европейским композиторам. А в рамках Года России в Германии и Германии в России был реализован другой проект – Звуковой поток (2012–2013), в который вошли четырнадцать программ из произведений русских и немецких авторов. Но важнейшим достижением Студии новой музыки следует считать синхронизацию культурных процессов в России и на Западе, когда колебательные движения смены разных направлений приобретают одну и ту же конфигурацию и происходят одновременно.

О славном пути ансамбля, о трудностях, с которыми пришлось столкнуться на разных этапах его становления, рассказывает бессменный художественный руководитель коллектива профессор В.Г. ТАРНОПОЛЬСКИЙ:

– Владимир Григорьевич, в юбилейные дни стоит вспомнить об исторических обстоятельствах появления Студии новой музыки?

– При всех сложностях 90-х тогда, как ни странно, было достаточно легко претворять в жизнь какие-то новые начинания. В воздухе висела острая необходимость обновления, создания нового направления, нового коллектива, специализирующегося на современной музыке. Своего рода прелюдией к образованию ансамбля послужил проект Ростроповича, который пригласил консерваторский оркестр выступить на его фестивале в Эвиане. Для фестиваля он предложил мне написать новое сочинение (это была опера-пародия «Волшебный напиток» на либретто И.И. Масленниковой в постановке Б.А. Покровского), и я уже тогда решил, что напишу его не для оркестра, а для ансамбля солистов, который может стать остовом нового коллектива современной музыки. После гастролей в Эвиане А.С. Соколов, в то время проректор по научной работе, выступил на Ученом совете с предложением о создании ансамбля Студия новой музыки. Для реализации этого плана в консерваторскую программу был введен новый аспирантский класс – ансамбль современной музыки.

Главным дирижером коллектива стал профессор И.А. Дронов. Хорошо помню нашу первую встречу с ним в консерваторском буфете: мы определили программу первого концерта ансамбля – это были мало кому известные произведения композиторов раннего русского авангарда. За 25 лет он провел несколько сотен мировых и российских премьер. Это что-то уже подходящее для Книги рекордов Гиннеса!…

К сожалению, потом все стало сложнее. Огромный интерес к современной музыке, который наблюдался в конце 80-х, к середине 90-х почти сошел на нет. Сказалась эмиграция двух поколений самых ярких и творчески активных российских композиторов. Не только «корифеи» – Шнитке, Денисов, Губайдулина, но и следующее поколение – Николай Корндорф, Елена Фирсова, Дмитрий Смирнов, Александр Раскатов, Леонид Грабовский, Владислав Шуть и ряд других – оказались за рубежом. Уехал и Александр Ивашкин – выдающаяся личность, автор уникальных концертных проектов современной музыки 80-х, идеолог и организатор известного Ансамбля солистов Большого театра. А в конце 90-х эпидемия эмиграции захватила и многих только закончивших консерваторию талантливых студентов. Приходилось несколько раз начинать все сначала.

В 2000-е ситуация начала стабилизироваться и скоро в Москве сформировалась уже новая композиторская среда: несколько групп интересных молодых композиторов, музыка которых теперь уже была в равной степени представлена как в России, так и за рубежом. Сегодня это уже известные авторы, и я очень рад, что практически всем из них путевку в жизнь дала наша Студия.

– Можно ли считать, что сегодня современной музыке у нас комфортно?

– В наши дни в московских афишах современная музыка представлена довольно широко, в первую очередь, работами самих молодых российских авторов. Такого ранее не наблюдалось десятилетиями, и это, безусловно, позитивный процесс. Но, с другой стороны, для широкой публики складывается ситуация, напоминающая нечто вроде небезызвестного «импортозамещения»: наша новая музыка словно выпадает из мирового контекста – произведения крупнейших композиторов (зачастую даже их имена!) по-прежнему мало кто знает. Да что там сегодняшние лидеры – у нас почти не представлена даже классика модерна – как российского, так и зарубежного! Вне этого историко-культурного контекста наши концерты легко могут превратиться в провинциальные игры для самих себя. Я давно замечаю, что даже некоторые наши известные критики не могут оценить, что в сочинении собственно авторского, а что заимствовано. Что уж говорить о широкой публике!

Поэтому одна из главных стратегических линий Студии как раз и заключается в том, чтобы представлять единую панораму современной музыки. В наших проектах мы стараемся показывать сочинения российских авторов не в отрыве, а в широком интернациональном контексте. Мы совсем не стремимся к модным сегодня гламурным сенсациям и «ивентам», а пытаемся честно и последовательно делать свое дело. Мне кажется, что именно этого – терпеливой, ежедневной, даже рутинной работы сегодня в нашем обществе очень не хватает.

– Созданная вами триада – Студия новой музыки, кафедра современной музыки и Центр – как раз иллюстрирует профессиональное отношение к организации музыкального пространства. Какова была сверхзадача ее создания?

– Вначале у нас была простая просветительская идея, уходящая корнями, наверное, в философию ХVIII века. Сам феномен просветительства в наше время, конечно, проявляется в иных формах, но и сегодня идеи просвещения, мне кажется,  востребованы не в меньшей степени, чем это было во времена Дидро. Я смотрю на российских сайтах, сколько предлагается интересных лекций по самым разным вопросам и какой к ним большой интерес! За рубежом я нигде не наблюдал такой острой потребности в познании нового.

Тогда, в консерватории начала 90-х, мы стремились в рамках отдельно взятой «институции» организовать полный «социо-динамический» цикл функционирования музыки ХХ века – изучение (Кафедра современной музыки), исполнение (Ансамбль) и просвещение (реализация Центром различных инновационных проектов – фестивалей, симпозиумов, лекционных циклов). Мы исходили из того, что эта модель будет подхвачена государственными (а может быть и частными) структурами и распространена, в конце концов, на другие музыкальные вузы страны (а может не только на вузы). К сожалению, нужно признать, этого не произошло. Успешный опыт Московской консерватории пока остается уникальным. Сегодня, когда так много говорят о важности сохранения и изучения отечественного культурного наследия, только в нашей консерватории имеются записанные и собранные нами уникальные аудиоматериалы и нотные издания важнейших произведений русского авангарда первой трети ХХ века! Без них история отечественной музыки выглядела бы очень искаженной.

– Например?

– Первое в мире додекафонное сочинение – Струнное трио Zwölftondauermusik Ефима Голышева (1914), музыкальными инновациями которого гордилась бы любая страна, в России существует лишь в виде мифа – никаких материалов нигде нет! Первая русская Камерная симфония – Симфония Рославца – то же самое! И этот список очень большой. Мы разыскали эти и многие другие незаслуженно забытые произведения, которые были практически запрещены с 30-х годов и записали их в наш аудиоархив. Но за пределами Московской консерватории этих сочинений не существует. И вся эта своеобразнейшая эпоха остается «бесхозной» и сегодня, сто лет спустя! Я говорю об этом из года в год, но ничего не меняется. У нас просто нет структуры, которая должна была бы заниматься этими проблемами. Взгляд Министерства культуры настолько «глобален», что для видения «мелочей» – судьбы конкретных композиторов и их конкретных произведений (даже шедевров) у них просто не существует «оптики»!

Но негативный результат – тоже результат и он вызывает соответствующие последствия. В условиях полной пассивности со стороны государственных организаций мы наблюдаем бурный расцвет инициатив «снизу», за пределами официальных институций. Посмотрите, сколько в одной только Москве возникло новых молодежных объединений, новых интересных проектов! Их инициаторы, наученные горьким опытом, a priori с недоверием относятся ко всему «институциональному». Такова цена этого вопроса.

– Каковы критерии отбора в формировании программ Студии? Музыка всегда должна быть хорошей или просто интересной?

– Поскольку у нас в стране пока очень мало ансамблей, оркестров, которые играют современную музыку, мы вынуждены быть «универсальными», т.е. исполнять едва ли не всю современную камерно-оркестровую музыку – от  относительно традиционных сочинений начала ХХ века до экспериментальных работ молодых авторов. Поэтому, несмотря на огромное количество программ (около 60 ежегодно!), я живу с постоянным ощущением того, что тот или иной пласт современной музыки у нас представлен недостаточно. Так, например, И.А. Барсова пожелала нам больше исполнять музыку раннего русского авангарда. Молодые композиторы столь же справедливо хотели бы чаще видеть на афишах свои имена. А посмотрите, кто из наших сверх-многочисленных оркестров исполняет музыку Э. Денисова или Н. Сидельникова (я называю лишь самые известные имена композиторов-профессоров консерватории)?! Или зарубежную классику – от Шенберга до Лютославского? Вот и получается, что оркестров в Москве много, а «всю современность» играем, в основном, только мы. Конечно, есть замечательные исключения – В. Юровский в Москве, Т. Курентзис в Перми, ну и, конечно, В. Гергиев, который находится, кажется, везде одновременно. Но в масштабах нашей самой большой страны в мире – это капля в море. Хотя в одной Москве работают больше 50 оркестров и проживает больше 600 композиторов!

– Но при таких исполнительских масштабах вы должны быть достаточно универсальными в плане стилистики играемой музыки?

– Да, мы играем сочинения всех стилей – от «новой сложности» до минимализма, от модерна начала ХХ века до сегодняшних сочинений с live electronic. Стилистический охват программ ансамбля совершенно не сводится к моим личным музыкантским вкусам. Главное при формировании программ – индивидуальная идея каждого концерта, каждого проекта, ведь в Москве конкуренция музыкальных событий – одна из самых высоких в мире, и за публику нужно бороться.

Если же говорить о моих личных предпочтениях, то, может быть, самым важным для меня является единство тех качеств, которые сегодня часто противопоставляются друг другу, но которые уже по своей этимологии образуют синкретическое единство – я имею в виду латинские sensus (смысл) и sensitivus (чувственность). «Красивые звуки» сами по себе мне ни о чем не говорят, равно как неинтересен и концептуализм, оторванный от работы со звуком. Только настоящее мастерство способно соединить эти две стихии воедино и переплавить их в Искусство. Латинское ars как раз и означает «мастерство, искусство»!

– Для вас важен вопрос соотношения художественной практики и общественной жизни, то есть вопрос культурных институций. Проблема подчинения или не подчинения им актуальна для современного музыкального социума, особенно – для радикально настроенного молодого поколения. Каковы они, современные институции, и какая она – современная молодежь?

– Любое новообразование имеет свой формат и свою инерцию. И ансамбль современной музыки – тоже не исключение. Разумеется, мы работаем над проектами, в которых традиционные возможности музыкального ансамбля качественно расширяются. Например, каждый год мы проводим проекты, связанные с современным музыкальным театром, с инструментальным театром, с электроникой и мультимедиа. Мы сотрудничаем едва ли не со всеми крупными музеями и выставочными залами Москвы. Так, в декабре в Пушкинском музее в рамках фестиваля «Декабрьские вечера», посвященного творчеству Пикассо, мы исполним три балета – Сати, Мийо, Де Фальи, – которые когда-то оформлял великий испанский живописец. Музыка будет исполняться под трансляцию видеозаписей этих исторических постановок. А в Третьяковке мы дали большой концерт, посвященный музыке русских футуристов.

В «Гараже» и в Центре им. Мейерхольда мы проводим более экспериментальные проекты, но все равно любая институция – это определенные ограничения, и форматные, и в чем-то стилистические. Но ведь вне конкретных организационных структур серьезная деятельность невозможна! Кстати, любопытно отметить, что в Москве очень многие молодые артисты категорически выступают против любого институционализма вообще. Пожалуй, в таком масштабе я столь антиинституционального движения больше нигде не встречал.

Мне кажется, что лучшее средство от застылости – конкуренция. Формы функционирования современной музыкальной культуры должны быть разными: ансамбли и консерватория, культурные центры и многообразные выставочные пространства, филармонические залы и альтернативные «неконцертные» площадки. Мы должны стремиться услышать и осмыслить вызовы нашего времени. А чтобы развиваться – быть самокритичными и не бояться менять самих себя.

С проф. В.Г. Тарнопольским

беседовала А.А.  Амрахова

Фото Олимпии Орловой

№6 (1353), сентябрь 2018

Про таких говорят: воистину – человек мира. И мы можем только гордиться тем, что он – наш соотечественник. Но случилось неизбежное: на 88-м году жизни великий художник ушел в вечность. Уникальный русский Музыкант, который, как никто иной, удивительным образом умел раскрывать своеобразие, полноту и красоту окружающего мира. 16 июня 2018 года в дирижерском искусстве завершилась эпоха ГЕННАДИЯ НИКОЛАЕВИЧА РОЖДЕСТВЕНСКОГО. Кто-то может сказать: а разве нельзя назвать последние полстолетия, к примеру, эпохой Светланова, Караяна или других выдающихся дирижеров? Разумеется, можно, ведь вклад каждого из них в исполнительское искусство мира трудно переоценить. Но и в случае с Рождественским эпохальность его творчества настолько очевидна, что не требует никаких доказательств. Уникальна прежде всего сама личность художника, кажется, сумевшего при жизни объять необъятное:

Сколько партитур им освоено и отредактировано!

Сколько концертов им продирижировано (и с какими оркестрами)!

Сколько мировых и российских премьер сыграно!

Сколько просветительских акций с рассказами о музыке проведено!

Сколько гастрольных поездок совершено!

Сколько явлений мировой культуры осмыслено и усвоено!

Сколько книг прочитано и какие труды написаны!

Сколько записей оставлено!

Сколько композиторских имен открыто!

И, наконец, сколько молодых дирижеров воспитано!

Рождественский был столь щедро одарен от природы, что, казалось, какой вид творчества в начале жизненного пути он бы не выбрал, всё будет талантливо и превосходно. Обладая выразительной внешностью и красивым бархатным тембром голоса, он мог бы стать блистательным актером. Прекрасно чувствуя сцену и тонко ощущая нить драматургического развития, он был бы выдающимся театральным режиссером. Любовь к литературе и художественному слову привела бы его в избранный круг великолепных чтецов-декламаторов. Пытливая исследовательская мысль, любознательность, внимание к мельчайшим деталям и постоянный поиск истины открывали перед ним перспективу крупнейшего музыканта-ученого. Непрекращающийся до конца жизни интерес ко всем без исключения видам искусства стяжали ему славу одного из самых могучих эрудитов, корифеев и знатоков в этой области человеческой деятельности.

Но судьбе было угодно, чтобы все эти дарования воплотились в дирижерском искусстве. Именно в амплуа дирижера Геннадий Николаевич стал актером и режиссером, оратором и ученым-исследователем, художником-живописцем и музыкантом-просветителем. Как никто другой, умел создавать вокруг себя атмосферу музицирования и любви к искусству. Обладая способностью ощущать красоту, умел делиться этим чувством со всеми окружающими. Рождественский мог превращать труд оркестрового музыканта в удовольствие. Приступая к исполнению, он наслаждался сам и приглашал всех на свой «творческий пир».

В его интерпретациях неизменно присутствовала радость открытия музыки. Его мощнейший интеллект в сочетании с обворожительно-обаятельной эмоциональностью и отточенной мануальной техникой как магнитом притягивал музыкантов в желании следовать за ним. При всей своей работоспособности он никогда не выглядел больным и уставшим. И в жизни и за пультом Геннадий Николаевич всегда был свеж и бодр, элегантен и артистичен, энергичен и ловок, приветливо улыбчив и восхитительно остроумен. И одновременно академически сдержан и уравновешен, умен и стратегически расчетлив, безукоризненно ясен и понятен.

Энергия, которую он черпал в жизни и в искусстве, щедро дарилась исполнителям и, зеркально отраженная оркестром, выплескивалась в слушательскую аудиторию концертного зала. Каждая встреча с маэстро превращалась в праздник! И только в артистической после бесконечного потока благодарной публики лишь на какой-то короткий миг можно было уловить в выражении его лица невидимую всем колоссальную цену затраченных им творческих усилий…

Рождественский олицетворял собой пример настоящего русского интеллигента. Он был живой легендой, «последним из могикан», связующей нитью между прошлым и настоящим. Его аристократический облик нес на себе печать эпох Прокофьева, Мясковского и Стравинского, Оборина и Ойстраха, Шостаковича и Бриттена, Шнитке, Покровского и Любимова. Его речь была ясной и литературной, будто уходила своими корнями в творчество Толстого, Тургенева, Чехова. Характерные ее обороты воскрешали в памяти романы Булгакова и рассказы Зощенко. А с каким неподдельным саркастическим юмором он умел сыпать цитатами из советских газетных передовиц!

В личной жизни Рождественский был замечательным мужем и отцом. История его супружеского и творческого союза с выдающейся пианисткой Викторией Постниковой вписывается в тот же блистательный ряд, в котором уже стоят имена Голованова и Неждановой, Ростроповича и Вишневской, Щедрина и Плисецкой.

Его дирижерские уроки и мастер-классы, длившиеся, как правило, от трех до пяти часов подряд, оставляли ощущение причастности к высокому и прекрасному искусству. Каждое из его замечаний и пожеланий «полновесным золотым рублем» одаривало студента и навсегда оставалось в его памяти.

Когда после концерта-диплома наших выпускников (15 июня), дирижировавших Вторую и Седьмую симфонии Прокофьева в артистической мы подняли бокалы за здоровье Геннадия Николаевича, мы еще не знали, что этот вечерний концерт окажется своего рода прощанием с великим музыкантом, так искренне любившем и с таким совершенством исполнявшим музыку Прокофьева. Вместе с заключительными тактами Седьмой симфонии, словно по капле отсчитывающими последние удары сердца, иссякала и жизнь Геннадия Рождественского, творчество которого теперь уже навеки вписано золотыми буквами в историю мировой культуры.

В этом глубоко символичном стечении обстоятельств (вместе с непередаваемой никакими словами горечью утраты, как и в мажорном финальном аккорде Седьмой симфонии Прокофьева), услышим надежду на то, что наши молодые дирижеры будут верны художественным заветам Мастера и его беззаветному служению Искусству. Чем дальше вперед будет уходить время, тем дороже для всех нас будет и память о Г.Н. Рождественском, о человеке и музыканте, дарившем людям чудо прикосновения к Прекрасному.

Доцент С. Д. Дяченко

 

№5 (1352), май 2018

Эта звездная ночь, словно сказочный бал,

На который с тобой мы случайно попали…

Дмитрий Ахременко

Что может быть трепетнее и желаннее для девушки, чем кружиться в вальсе в шикарном белом платье?! К счастью, эпоха балов еще не прошла. В наши дни это удивительное зрелище возрождается, и мы можем не просто стать очевидцами, но принять в нем участие. Такой шанс выпал и нам…

Московская консерватория в шестой раз провела свой ежегодный Весенний Бал, после которого можно смело сказать – весна официально вошла в свои права! Торжественное мероприятие состоялось 23 апреля в Большом зале. Уже шестой раз консерваторцы принимали гостей на нарядном танцевальном вечере, и эта цифра позволяет говорить о сложившейся традиции, которая так полюбилась публике.

В этот раз горячо ожидаемое студенческое событие прошло в атмосфере волшебного пейзажа предрассветного неба, запечатленного на одной из самых известных картин мировой живописи – «Звездной ночи» Винсента Ван Гога. При взгляде на эту знаменитую работу художника у каждого возникнут свои ассоциации. Большая часть картины отдана небу, вихри которого увлекают, манят, затягивают как водоворот… Что это – дали космоса, морские глубины, страх и трепет перед необъятностью Вселенной? Каждый найдет для себя, над чем поразмыслить.

Тематика бала была выбрана неслучайно. В 2018 году празднуется 165-летие со дня рождения знаменитого художника: это и стало поводом для организаторов обратиться к творчеству великого голландца и попытаться передать красоту его полотен средствами музыки, танца и декора. Шедевр Ван Гога вдохновил организаторов – председателя студенческого профкома Марту Глазкову и студентку V курса ИТФ Ольгу Шальневу – на воссоздание атмосферы, запечатленной на холсте великого живописца. Им принадлежит идея отражения в танце линии неба, луны, а также основных цветов картины – желтого и синего. Так, белоснежные платья дебютанток подсвечивались неоновым синим цветом, и этот образ гармонично дополняла желтая ткань в руках участниц.

«Изюминкой» VI Весеннего бала стало выступление дебютантов. Все пять предыдущих балов Московской консерватории дебютанты открывали постановочным полонезом на музыку из «Евгения Онегина» Чайковского. Однако в этом году тематика бала сподвигла хореографа-постановщика нарушить традицию и предложить гостям трогательный танец-шествие на музыку Второй симфонии-сюиты Ю. Буцко, в финале которого дебютантки с ярко-желтыми, светящимися (под неоновыми лампами) шалями в руках закручивались в плотный шар, повторяя желтые звездные вспышки волшебной картины.

После парада дебютантов с торжественной речью выступил ректор, профессор А.С.  Соколов, который тепло поприветствовал участников, а затем и сам органично влился в праздничный круговорот – теперь бал официально открыт! Кавалеры приглашают дам, и через мгновение десятки пар порхают по паркету, кружась в венском вальсе…

Консерваторский бал рассчитан на ограниченное число участников, стать которыми можно, посещая репетиции на протяжении полутора месяцев. А жаждущие принять участие со стороны даже проходили конкурсный отбор. В этом году гостями праздника стали студенты Московского военно-музыкального училища им.  В.М. Халилова, студенты МГИМО, выпускники консерватории, учащиеся АМУ при МГК и многие другие. В результате нарядные вечерние платья дам выгодно оттеняли не только мужские фраки, но и сверкающие военные мундиры.

Традиционно в музыкальном оформлении танцевальной программы приняли участие сразу несколько оркестров: симфонический оркестр оперного театра Московской консерватории под руководством заслуженного деятеля искусств РСФСР, профессора А.А. Петухова (для исторической танцевальной части бала) и джазовый оркестр Московской консерватории под руководством Максима Минцаева (для латиноамериканской танцевальной программы). В этом году к ним присоединились наши частые гости – оркестр курсантов института военных дирижеров Военного университета (художественный руководитель оркестра – доцент, подполковник Максим Федоров) и Brass-ансамбль Московской консерватории под управлением Ярослава Белякова. Едва ли найдется другой студенческий бал в Москве, который мог бы похвастать участием сразу четырех оркестров!

Как и прежде, бал был разделен на две части – классическую и латино-американскую, каждая со своей танцевальной программой. А также включал в себя несколько профессиональных номеров, выступление секции бальных танцев с шоу-программой и эффектное дефиле оркестра военно-музыкального училища.

Гостей ждала яркая художественная программа, органично сочетающаяся с тематикой вечера. Особенно запомнилось зрителям выступление балерины Ангелины Филатовой, кружащейся в танце в сопровождении студентки МГК Александры Тихоновой (арфа), подобно полету мерцающей звезды на картине Ван Гога. Не обошлось и без «Застольной» Дж. Верди в исполнении Елизаветы Бородиной и Александра Добромилова, венчающей первую часть бала и приглашающей всех гостей на праздничный фуршет.

Волшебная атмосфера бальной ночи традиционно была отражена в световом оформлении: сине-желтые краски знаменитой картины кружились по залу от светодиодных ламп и лучей. Сделать фото на память предлагалось у большого пресс-вола – репродукции картины «Звездная ночь». При входе в парадный холл Большого зала гостям давали изысканное угощение – капкейки ручной работы, украшенные сладкими звездочками и кремом в цветах картины.

Не обошлось и без сюрпризов в латиноамериканской части бала: в качестве танцевального флешмоба всем гостям было предложено поучаствовать в диско-баттле, в котором каждый участник мог стать временным лидером и, дав волю фантазии, предложить свои движения для повторения.

Безусловно, Весенний бал консерватории – это всегда большое, долгожданное и очень волнующее событие в нашей Alma mater. Хочется пожелать будущим организаторам бала не останавливаться на достигнутом, а совершенствовать его, реализовывать новые творческие идеи и длить эту сказку под названием «Весенний бал Московской консерватории» десятилетиями!

Студенческий собкор «РМ»

Фото Дениса Рылова

 

№4 (1351), апрель 2018

«Заслуженный деятель искусств, доктор искусствоведческих наук, профессор Генрих Густавович Нейгауз родился в 1888 г. в гор. Елисаветграде Херсонской губернии (ныне Кировоград). Родители – учителя музыки, имевшие в Елисаветграде более 50 лет музыкальную школу. Отец полунемец – полуголландец (его мать голландка), мать – русская полька. (Оба русские подданные.) Воспитание получил домашнее, музыкальное и образовательное, кончил экстерном 7 классов в 10 лет. 16-ти лет вместе с сестрой отправился учиться у всемирно знаменитого пианиста Леопольда Годовского, который в то время был в Берлине. Я изредка выступал, да и раньше тоже. Одновременно занимался самостоятельно теорией, композицией, также философией и гуманитарными науками…»

О Генрихе Густавовиче Нейгаузе, чье 130-летие мы празднуем 12 апреля, написано много. Еще более ценно то, что он написал сам. Можно и нужно перечитывать его книги. Вспоминаются подробности его уроков и кажется, что это было совсем недавно, так ярко проходили общения с ним. Хочу предложить ближе познакомиться с Нейгаузом, прежде всего, юным студентам, а также тем, кто знает о нем понаслышке или вовсе не знает ничего (как не знают многие ни истории консерватории, ни имен Гольденвейзера, Игумнова, Фейнберга и других, потому что «не интересуются» – слова из ответа одного из абитуриентов на коллоквиуме).

29-й класс, легендарный, любимый. Много лет в нем занимался Г.Г. Нейгауз, а кроме него Станислав Нейгауз, Л.Н. Наумов, В.В. Софроницкий, А.А. Наседкин, Ф.М. Блуменфельд… Занимаюсь в нем и я. Хочу привести слова В.В. Горностаевой: «Сегодня, через 40 лет, прихожу в него на занятия со студентами, сажусь за рояль и встречаюсь глазами с портретом. На меня внимательно и насмешливо смотрит мой учитель»…

Я благодарна Вере Васильевне за эти слова. Ведь теперь мы, профессора и студенты, занимаясь в этом классе, повернуты к Нейгаузу спиной! Портрет скромно и застенчиво, незаметно для присутствующих, висит в простенке между окнами. Да и все портреты в классе развешены как-то неправильно, явно не с тем смыслом. На каждом из портретов – личность, яркая неповторимая индивидуальность – все музыканты, занимавшиеся в этом классе, были такими. Теперь их почему-то уравняли одинаковыми рамками, строго определенной высотой, это стало похоже на что-то совсем другое, напоминающее о бренности нашей жизни (то ли крематорий, то ли «геронтологическое» политбюро)… Надеюсь, что как-то это будет исправлено.

На уроки Нейгауза ходили толпами ученики из других классов (это было не зазорно), ходили любители музыки, его почитатели, знакомые и незнакомые (интересно, как все это могло бы происходить при нынешней пропускной системе?!), многие вели записи его занятий. В классе негде было яблоку упасть. Но когда появлялся очередной слушатель или слушательница, Генрих Густавович вскакивал со своего кресла и старался усадить пришедшего. Он не мог сидеть, когда кто-то стоял (особенно женщина или даже девчонка с бантиком в волосах).

Уроки писали за ним, стараясь не проронить ни слова. Когда к его столетнему юбилею я собирала книгу, у меня оказалась куча записей. Не все в нее вошли, вот некоторые из неопубликованных.

О Швейцере и Экзюпери: «Подобные люди редки, но все же, как огни во мраке, существуют. Великие люди бывают ни того, ни другого берега, а своего».

Нейгауз говорил: «Моя цель – привести учеников к культуре, и я этого достигаю, протаскивая их через музыку. Иногда это мне и не удается, но если удается, – я считаю свой долг исполненным». Конечно, он подразумевал не только музыкальную, но и общую культуру. Он говорил, что изучать надо все произведения композитора, а не одну, две или три пьесы, которые собираешься исполнять. «Задача всякого музыканта – приобрести культуру через знание. И вы должны выучивать как можно большее количество произведений, для того чтобы понять – что играешь и что хочет композитор». Вздыхал: «Слишком много непонимающих пианистов»…

Играет К. (фамилию не называю) b—moll-ную сонату Шопена: «Шопена нельзя играть как Прокофьева. Побочная партия в 1-й части – отнюдь не ноктюрноподобная, а гимноподобная. Accelerando и ritenuto нельзя начинать с 1-го такта, а постепенно, иначе это будет простым изменением темпа».

О Шопене: «Проще. Шопен не выносит риторики. Лист – другое дело». Или: «Сентиментальность допустима только как нечто стилевое, чувствительно преувеличенное».

Студент исполняет концерт Es—Dur Листа, Генрих Густавович говорит: «Это ресторан у тебя, пошлость. Лист и так театрален, не нужно добавлять. Экспрессия должна быть осмысленна, а экспрессия «вообще» – пошлость. Всегда играют «под кого-нибудь», то под Казадезюса, то под Петри, а нужно иметь свою физиономию, быть Selbstspieler, конечно, при условии, что есть что сказать. Пусть я не буду согласен, пусть никогда не буду так играть, но если в целом это будет убедительно, я приму исполнение с удовлетворением, так как было что сказать своего. […] Мы всегда слышим в игре исполнителя его человеческую суть».

Иногда высказывания Генриха Густавовича были жестокими. Например, ученик играет 3-ю сонату Прокофьева: «У Вас получается, как телеграфные столбы из окна вагона, а пейзажа не видно»… «Когда технический прием не определяется слухом, получается ерунда»… «Что ты играешь, как соловей в зубах кошки?!»

Или: «Ты играешь хорошо, но немного трафаретно, у тебя в музыке ничего не происходит. Шопен труднее, тоньше, утонченнее. Это аристократизм духа»… «Годовский, Бузони, Рахманинов, когда играли, – ничего не изображали телом, ничего не было видно, зато слышно».

О Первой балладе Шопена: «Вы хотели просто играть, но получилась простота хуже воровства. Это же значительная простота! Это же не доклад на профкоме! Посмотри всю партитуру как дирижер!»…

О сонате h—moll Шопена: «Это равнодействие между богатством материала и организацией его, понимаешь?»… «Читать надо больше, читать, видеть, слышать, чувствовать!»

Об одном из учеников: «Хороший музыкант не может быть «хорошим музыкантом», если он только «хороший музыкант»». Учитель критикует манеру сидеть, держать горбом спину, петь во время игры; одной студентке: «Напрасно ты думаешь, что тебе это помогает. Это просто дурное воспитание».

Несколько слов о юности Нейгауза по воспоминаниям его близких. С двоюродным братом Каролем Шимановским его связывала не просто большая дружба: Генрих Густавович обожал его, называл подлинным романтиком, пропагандировал его музыку. Зофья Шимановская (младшая сестра композитора) вспоминает: «Однажды под вечер появился в Тимошовке наш кузен Гарри Нейгауз. Гарри, милейший, очаровательный друг. Его приезд – всегда праздник. Он очень любил Катота [уменьшительное от Кароль] и не раз говорил мне, что для него непостижимо трудно расстаться с ним надолго. Мы с Гарри вели жаркие споры о музыке, искусстве. Гениальный пианист был музыкален всей своей сутью. Его необыкновенный интеллект простирался на все области жизни и искусства. Его светлые волосы венчали великолепное лицо человека высокой культуры. Он обладал невиданной силой вдохновения».

Но и когда ему было 70 и под сединой не угадывалась светлая шевелюра, он производил на окружающих то же впечатление своей невиданной силой вдохновения, своей потрясающей европейской культурой, своей духовной и внешней красотой.

В юности Нейгауза связывала большая дружба с Артуром Рубинштейном. Генрих Густавович писал о нем: «Он – пианист вдохновенный. Артист! Это в нем главное». Когда в юности они втроем (Гарри, Катот и Артур) влюблялись в одну девушку, побеждал всегда Артур. По воспоминаниям Э.Л. Андроникашвили (в 1964 г. они лежали в больнице в одной палате) Нейгауз говорил: «Артур даже в молодости казался мне авантюристом. Все-таки, в нем есть что-то такое авантюристическое. И раньше было, и теперь осталось». А Рубинштейн писал: «Вы себе даже представить не можете, как играл молодой Гарри Нейгауз!»

19 июля 1962 г. Нейгауз лег в больницу на операцию (Клайберн прислал ему туда корзину цветов). Генрих Густавович говорил, что не привык видеть такие страдания, какие вокруг него в палате, и что он хочет умереть. А после шубертовской симфонии (слушал по радио): «Опять хочется жить».

Уже в октябре 1964 г. В.Ю. Дельсон принес Нейгаузу книгу о Швейцере. Генрих Густавович радовался, как ребенок, говорил: «Эйнштейн сказал, что Швейцер – лучший человек. Эйнштейн все понимает, он же философ, его слова: “Gott ist raffiniert, aber nicht böseartig” [Бог коварен, но не злонамерен]»… Говорили об Эренбурге, Пастернаке, Пикассо, Прокофьеве…

О Нейгаузе можно говорить бесконечно. Читайте его книги, записи его уроков, книги о нем, и вы всегда найдете что-то новое для себя. Он опять будет «протаскивать» вас через музыку к всеобщей культуре, которой сейчас так недостает нашему обществу.

Профессор Е.Р. Рихтер

Фотографии предоставил Архив МГК

№3 (1350), март 2018

«Дорогой Теодор! То, что мы сейчас ощущаем – не просто восторг. Это – потрясение. Для Московской консерватории этот март был особенным, потому что почти неделю вы с нашим оркестром разговаривали на языке, который открывает горизонты профессии, горизонты смысла в музыке. И я вам, прежде всего, благодарен за эти репетиции – это было не просто мастерство, это было духовное общение…». Проникновенные слова ректора Московской консерватории, профессора А.С. Соколова, завершавшие концерт в Большом зале 9 марта, были обращены к дирижеру Теодору Курентзису, который выступал в этот вечер во главе симфонического оркестра студентов Московской консерватории. Молодые музыканты исполнили Первый концерт для скрипки с оркестром Прокофьева (солировал Айлен Притчин) и Седьмую симфонию Бетховена.

Новость о том, что популярный дирижер, стремительно покоряющий концертные залы мира, знаменитый худрук Пермского театра оперы и балета начнет работать со студентами Московской консерватории, мгновенно вызвала небывалый ажиотаж. Конечно, за плечами оркестра, руководимого профессором А.А. Левиным, уже был небольшой опыт сотрудничества с выдающимися дирижерами (Ю. Темирканов, В. Гергиев, А. Лазарев, В. Федосеев, В. Юровский…). Но все, кто хоть немного слышал о Курентзисе, прекрасно понимали, что это будет не просто подготовка концерта, не просто мастер-класс или творческая встреча, это будет незабываемое общение.

Репетиции, которые продолжались несколько дней с утра и до позднего вечера, напоминали мастерскую, в которой Курентзис подобно Пигмалиону лепил из юношей и девушек «своих» музыкантов. Поначалу мешала скованность оркестрантов, студенческая боязнь, однако маэстро выбрал правильный психологический подход, сразу обратившись к ним как к своим друзьям – просто, с улыбкой и шутками. «Устройте вечеринку, выйдите из своего скафандра» – предложил дирижер, репетируя ликующий финал Седьмой симфонии Бетховена. – Не будьте как старички!» Органично соединяя требования к штрихам и ритму с образными комментариями (например, «Бетховен здесь написал джазовую музыку» или «сыграй пиано так, будто тихо рассказываешь сплетню»), Курентзис реально пропевал каждый такт, озвучивая, как это должно быть сыграно. И снисходительно закрывал глаза на то, что украдкой из-под пульта кто-то снимает все это на телефон…

Концерт имел феерический успех. Всего за несколько дней Курентзис нашел ключ к сердцу каждого, предлагая пойти вслед за ним. И ребята сделали это, вдохнув в музыку новую жизнь. В конце под несмолкающие овации ректор вручил гостю памятный подарок – ювелирную серебряно-золотую статуэтку работы «Галереи Михайлов» – символ Московской консерватории.

Ранее на творческой встрече с маэстро собралось почти все музыкальное студенчество: по словам ректора, таким наполненным Рахманиновский зал еще не бывал. Поздним вечером, в полумраке Курентзис говорил о музыке и красоте, о том, что любит исполнять «4’33»» Кейджа, поскольку нам всем так не хватает тишины. Признавшись, что его речь ему напоминает грузинский тост, маэстро принялся отвечать на вопросы студентов, занимавших долгую очередь к микрофону.

Заключительным событием «студенческой весны с Курентзисом» (выражение, которое появилось среди его поклонников) стал мастер-класс для дирижеров. По решению маэстро были отобраны три участника – Джереми Уолкер (класс проф. Г.Н.  Рождественского), Даяна Гофман (класс проф. С.Д. Дяченко) и Дмитрий Матвиенко (выпускник МГК, класс проф. В.А. Понькина). Почти 5 часов (!) без перерыва Курентзис делился с ними своим пониманием партитур Пятой и Шестой симфоний Чайковского, ставил дирижерский жест и шлифовал фразировку подобно тому, как это больше двадцати лет назад показывал своим студентам его великий петербургский учитель И.А. Мусин… А после, уже в артистической, смог ответить на несколько вопросов для читателей нашей газеты, поставив философское «многоточие» в почти недельном празднике Музыки:

– Уважаемый маэстро! К нашей великой радости в последнее время вы стали частым гостем Большого зала. Мы до сих пор вспоминаем незабываемые ночные концерты с музыкой Прокофьева, Рамо, Шостаковича, Берио, которые вы представляли нам со своим коллективом musicAeterna. Но в этот раз все было иначе: вы готовили программу прямо на наших глазах, в стенах консерватории со студенческим оркестром Московской консерватории. Каковы ваши впечатления?

– Что такое оркестр? Это всего лишь инструмент. Мы играем музыку, и через нее можем приблизиться к Высшему. В целом, я хотел, чтобы они могли поискать что-то сами. Чтобы их музыка была живой, свободной. Я сделал с ними концерт и симфонию, и на этой «базе» пытался сказать простую мысль: более трепетно относитесь к своему творчеству, вдохновляйтесь, достигайте больших глубин… Каковы мои впечатления от оркестра? Боюсь сглазить, но перспектива есть… А вот вы что скажете?

– Я думаю, что этот концерт им запомнится на всю жизнь. Так же, как и всей консерватории…

– Дай Бог. Я буду очень рад.

– На сцене Большого зала выступали великие музыканты. Многие считают это место волшебным, мистическим. А что чувствуете вы, когда выходите на эту сцену?

– Я считаю, что в нем есть нечто духовное. Объясню почему. Бывают места с очень хорошей акустикой, но они тебя «не приглашают» играть. Сам зал энергетически не расположен к духовному общению. Хотя там ты можешь сделать много хорошего, но он не «намоленный». В Большом зале я ощущаю эту «намоленную» атмосферу внутри. И важно, что она не пропала после ремонта. Например, мы недавно играли в Большом зале филармонии в Петербурге, и мне показалось, что после реконструкции исчезла его энергетика. Это странно. А здесь она сохранилась. Я это очень сильно чувствую – особенно на сцене.

– Что дает такое ощущение? Может быть, портреты великих композиторов, расположенные на стенах, вас поддерживают?

– Это не зависит от портретов. В Большом зале собралась энергетика и мечты людей, которые более столетия в него многое вкладывали. Это можно сравнить со старинным храмом – ты чувствуешь, что люди очень много молились в этом месте. В Московской консерватории, в ее главном зале – особая атмосфера. То же можно сказать и про Musikverein в Вене. Я вообще большой поклонник старинных вещей, которые несут какую-то память. Мне это очень близко. Если мы возьмем какой-то современный зал, который построили вчера, то там никогда не будет такого ощущения – станет ясно, что там просто сделали хорошую работу за большие деньги.

– Практически целую неделю вы находились среди студентов Московской консерватории. Что бы вы им пожелали?

– Я хочу пожелать, чтобы они были влюбленными в музыку. Ты не можешь подписать контракт с искусством и договориться с музыкой. Ты должен быть в нее влюблен. И тогда есть надежда, что она тебя тоже полюбит. Учиться в консерватории, ее закончить еще не означает дать людям свет. Это было бы очень легко. Я должен сказать, что мы всю жизнь учимся. И мы все с вами студенты – до последнего. Я бы хотел, чтобы каждый научился открывать аккумулятор в своем сердце. Чтобы их музыка говорила, и это были бы не просто звуки и тональность, а настоящее лекарство.

Надежда Травина,

ответственный редактор «РМ»

Фото Дениса Рылова и Эмиля Матвеева

 

№ 2 (1349), февраль 2018

В рамках проекта «Возрождение русской оперной классики» 5 декабря ушедшего года в Рахманиновском зале была представлена опера Дмитрия Бортнянского «Сын-соперник». Выбор постановки оказался неслучаен: в 2017 году исполнилось 230 лет со дня премьеры этого сочинения, которая состоялась 11 октября 1787 года в Дворцовом театре Павловска.

…Ты гимны дивные писал

И созерцая мир блаженный,

Его нам в звуках начертал…

Агафангел.

Памяти Бортнянского

Дмитрий Степанович Бортнянский (1751–1825) – один из талантливых представителей русской музыкальной культуры доглинкинской эпохи, снискавший искреннюю любовь соотечественников и как композитор, чьи сочинения пользовались исключительной популярностью, и как незаурядная, обладавшая редким человеческим обаянием личность. Композитор создал множество сочинений в разных жанрах: оперы, хоровые произведения, камерно-инструментальные сочинения, романсы. В середине 80-х годов XVIII века Павловский двор увлекся театром, и для них Бортнянский в течение двух лет сочинил три комические оперы: «Праздненство сеньора» (1786), «Сокол» (1786) и «Сын-соперник» (1787). Позже Б. Асафьев написал: «Прелесть этих опер Бортнянского, написанных на французский текст, в необычайно красивом слиянии благородной итальянской лирики с томностью французского романса и острой фривольностью куплета».

«Сын-соперник, или Новая Стратоника» – одно из ярчайших произведений музыкального театра XVIII века. Либретто было написано Францем-Германом Лафермьером, состоявшим на службе при «малом дворе» в должности преподавателя французской литературы, библиотекаря и чтеца. В основу произведения легли две линии – история любви Дона Карлоса и легенда о любви сына сирийского царя Антиоха к мачехе Стратонике. Объединив два сюжета, Лафермьер создал собственный литературный текст в духе сентиментальной драмы, которая смягчается комедийными сценами «беззаботного времяпрепровождения аристократических дам и кавалеров» (История русской музыки, 3 том). К сожалению, оригинальное либретто на французском языке утеряно, но сохранились вокальные номера. Именно по ним было создано новое либретто на русском языке Т. Щепкиной-Куперник.

История постановок оперы весьма печальна. Несмотря на интересный сюжет, выразительную музыку и сценичность, она довольно долго пребывала в забвении. И, наконец, дождалась своего часа уже в XXI веке. Давний замысел постановки «Сына-соперника» в Москве принадлежит проф. Т.А. Курышевой, у которой, по счастливому стечению обстоятельств, оказалась партитура полного авторского текста, воссозданного к жизни санкт-петербургским исследователем и страстным поклонником искусства композитора А.С. Розановым (нотные материалы с оригинальными вокальными и хоровыми партиями на французском языке, увертюрой и другими эпизодами). Еще в 90-е годы ушедшего столетия вместе с Ю.А. Башметом, дирижером камерного оркестра «Солисты Москвы», и режиссером О.Т. Ивановой они с этой целью проводили в консерватории «кастинг» солистов-вокалистов. Но тогда осуществить начатое не удалось. И теперь Татьяна Александровна предложила имеющиеся у нее материалы автору и руководителю замечательного проекта Московской консерватории «Возрождение русской оперной классики» проф. И.А. Скворцовой, которая с энтузиазмом взялась за реализацию бесценного предложения.

Собралась большая, талантливая команда, которой удалось воплотить не только атмосферу того времени, но и ярко показать музыкальную суть произведения. Ведь опера «Сын-соперник» отмечена высоким благородством и изяществом, ее музыка пронизана выразительными мелодическими линиями, поражает тонкостью оркестрового письма. Под чутким руководством Заслуженного артиста РФ, дирижера Феликса Коробова над постановкой работали консерваторские коллективы – Камерный оркестр и Камерный хор (художественный руководитель проф. А.В. Соловьев), а также солисты Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко (Д. Зуев, А. Нестеренко, Д. Макаров, Д. Кондратко, К. Золочевский, Н. Петрожицкая, М. Гончарова, И. Клочко, М. Макеева), среди которых были выпускники Московской консерватории.

Хотя спектакль проходил в камерном концертном зале, режиссер Дмитрий Зуев ставил оперу с учетом особенностей этого пространства. Зал оказался визуально увеличен за счет интерактивного экрана, границы сцены размыты – действие разворачивалось и в зрительном зале, и на балконе. У слушателей возникла иллюзия сопричастности происходящему.

В постановке по сути не было главных и второстепенных ролей, каждый исполнял свою партию как главную, причем, не выходя на первый план – все аккуратно сменяли друг друга. Несмотря на сжатые объемы, размещение хора и оркестра продумали детально и оригинально. Хор впервые появился во время песни служанки Саншетты: она «игриво» раздавала партии хористам и провожала их на места, которые располагались возле сцены, в зрительном зале. Камерный оркестр частично сидел на сцене, частично в зале, и также не был отделен от действа. А солисты всячески взаимодействовали с дирижером Ф. Коробовым.

Подмечая множество оригинальных режиссерских идей, нужно также отметить великолепное исполнение вокальных номеров всеми солистами и филигранную работу оркестра, который сумел воплотить, исключительно изящную, тонкую инструментовку композитора.

Спустя столько лет незаслуженно забытая опера Бортнянского получила новую публичную жизнь. Хочется надеяться, что теперь она продолжит свое существование и ее дальнейшая сценическая судьба будет счастливой. Со временем – и в стенах будущего оперного театра Московской консерватории.

Ксения Цыплакова,

студентка ГМПИ

им. М.М. Ипполитова-Иванова

 

№1 (1348), январь 2018

«Большая музыка для маленьких» – замечательное консерваторское начинание. Вот уже третий год подряд оно не перестает удивлять юных слушателей полетом своей фантазии, снова и снова отправляясь с ними в путешествие по разным уголкам Музыкального Королевства.

Проект в целом – настоящая находка для родителей, желающих неким образом приобщить своих чад к музыке. Программа каждого концерта рассчитана именно на детское восприятие и его ключевое качество – легкость и подвижность, поскольку совмещаются различные формы подачи информации. Оригинальное сочетание живой музыки, фрагментов из мультфильмов, сдобренных комментариями ведущих, их сопровождение в виде постоянного визуального ряда, рождают уникальное музыкально-словесно-изобразительное действо, способное привлечь и (что самое главное!) удержать внимание ребенка.

Есть и еще одна немаловажная особенность, выделяющая эти спектакли: организаторы дают детям возможность самим поучаствовать в исполнении музыки и почувствовать себя равноправными членами музыкального действа. Для этого специально приготовлены шумовые инструменты (бубны, мараки, бубенцы и др.), раздача которых неизменно вызывает ажиотаж у юной публики.

«Я считаю, что нельзя заставлять ребенка сидеть, слушать музыку и полагать, что этого достаточно для того, чтобы он ее полюбил, – размышляет автор проекта «Большой музыки для маленьких» К.О. Бондурянская. – Даже самая прекрасная музыка в какой-то момент все равно начнет тяготить ребенка: он захочет встать. И если при этом есть возможность продолжать слушать – это наиболее правильный для них формат музыкального выступления. Ребенок может начать двигаться вслед за пантомимой, постучать в шумовой инструмент. При этом он никому не мешает, потому что старается все делать ритмично. Кто-то сможет, кто-то нет, но стараются все!».

Первый спектакль подобного рода (посвященный музыке Моцарта) возник как единичная задумка, без какой-либо мысли о дальнейшем продолжении и развитии этой идеи. Но через два месяца на программу обратила внимание компания «Хендэ Мотор СНГ», которая захотела сделать нечто просветительски-образовательно-музыкальное именно для малышей и выступила попечителем проекта. Благодаря такой поддержке посещение музыкальных представлений остается совершенно бесплатным и требует лишь предварительной электронной регистрации.

Сейчас график выступлений музыкантов и лекторов очень насыщенный: если на первом году своей жизни эта своеобразная детская филармония поставляла для публики лишь один спектакль в месяц, то теперь фантазия авторов обеспечивает целых 32 программы за сезон.

2 декабря 2017 года в атриуме бизнес-центра «Siemens» в рамках проекта «Большая музыка для маленьких» прошло новое представление – «Рождество с Щелкунчиком». Это – миниатюрный театр, яркий и пестрый, с многочисленными переодеваниями и образными переменами, до предела насыщенный различными событиями. Вообразите себе сцену, на которой находятся музыканты и ведущий, и крохотное пространство перед ней, представляющее собой комнатку Мари: маленькую новогоднюю елочку, кресло и главного героя, расположившегося на нем – деревянную фигурку Щелкунчика.

Ведущие Александр Шляхов и Ксения Бондурянская гибко совмещали познавательные детали своего рассказа с интерактивными, постоянно поддерживая интерес слушателей. И даже здесь не обошлось без перевоплощений: А. Шляхов успел побывать и в роли рассказчика, и надеть напудренный парик господина Дроссельмейера, и станцевать вальс с Мари в образе расколдованного принца.

Особенно понравилась Екатерина Мышлянова, необычайно органично смотревшаяся в роли Мари. Миниатюрная, словно маленькая девочка, с живой мимикой, все движения которой так естественны, – каждое ее появление приводило детей в восторг. Фея Драже, арабский танец Кофе, и, наконец, Мари в шикарном платье принцессы – такая многоликость актрисы поразила даже взрослых.

Музыкальная часть спектакля представляет собой остроумную комбинацию из фрагментов балета в аранжировке для фортепиано, флейты, арфы и скрипки. Разнообразие состава инструментов, возможность непосредственно наблюдать за процессом игры на них, и главное – живость самих исполнителей заслуживает отдельных похвал. Особенно запомнилась Кристина Аванесян (скрипка), изображавшая злобный натиск Мышиной Королевы и напугавшая господина Дроссельмейера так, что тот вынужден был спрятаться от нее за пультом.

Финал представления был поистине фееричным: романтической кульминацией стало пылкое признание Щелкунчика в любви, выполненное, согласно всем канонам жанра, на одном колене, и плавно перешедшее в вальс. Новогоднее настроение поддержали бенгальские огни, переходящие от исполнителя к исполнителю, а также хлопушки – неизменная составляющая праздника. Дети смогли порезвиться с разноцветным серпантином, прыгая и разматывая его на свое усмотрение.

Еще одной всеобщей радостью стала сладкая посылка от Феи Драже: две корзинки с конфетами были мгновенно опустошены нескончаемым потоком маленьких рук.

Вообще же ни одно представление для малышей не может обойтись без комических эпизодов: непосредственность детского восприятия просто не позволит такому случиться. И вот, после печальной реплики Щелкунчика: «О, кто же сможет полюбить такое жалкое и некрасивое существо, как я?..» присутствующие с изумлением заметили, как одна детская фигурка отделилась от толпы и уверенно зашагала к креслу, где сидел несчастный Щелкунчик. Подумалось: «Вот оно – чистое сердце ребенка, способное показать миру силу Настоящего Чувства». Однако дитя, миновав Щелкунчика, направилось прямо под елку – исследовать лежавшие там подарки. Ну что же, любопытство – не порок. После нескольких «разведывательных экспедиций» подобного рода мама наконец взяла себя (и своего ребенка) в руки и удалилась из зала…

Неизменный аттракцион всех программ «Большой музыки» – возможность фотографироваться с исполнителями. Развеселившаяся ребятня рвется к единению с ними «в кадре», создавая вокруг события практически семейную атмосферу всеобщей любви и дружбы.

Для того, чтобы посмотреть представления «Большой музыки для маленьких», необязательно ездить в офисы компаний «Сименс» или «Хендэ»: еще одной традиционной площадкой для выступлений стал Рахманиновский зал, всегда гостеприимно открывающий свои двери для публики любого возраста.

Маргарита Попова,

менеджер отдела конкурсов, фестивалей и специальных мероприятий