№ 9 (1302), декабрь 2012

Когда в феврале 2012 года в Большом театре давали оперу Родиона Щедрина «Мертвые души», которую Валерий Гергиев с труппой Мариинского театра привез на показ москвичам, случился конфуз, совсем как у Гоголя. Группа активных зрителей на финальных аплодисментах спектакля начала кричать, обращаясь к Царской ложе: «Чуров! Верни мертвые души!!» Политизированная часть публики приняла сидевшего в ложе польского композитора Кшиштофа Пендерецкого с его окладистой бородой за председателя Центризбиркома Владимира Чурова. После просмотра спектакля в новой режиссерской версии Василия Бархатова, где Собакевич предстал коммунистическим бюрократом, а Коробочка держательницей подпольного швейного цеха, стало очевидно, что опера Щедрина и через 35 лет с ее премьеры оказалась невероятно отзывчивой к проблемам дня сегодняшнего. А что это как не признак истинно классического искусства, которое одно и способно с меняющимся временем открывать людям все новые и новые смыслы? Собственно об этом и сказал В. Гергиев, назвав композитора Щедрина в своем интервью «Российской газете» (7.12.2012) классиком современной русской музыки.

Как известно, классическое искусство, обращаясь к человеку и воздействуя на него, желающим дает бесценные уроки. Чему же учит нас художнический опыт Щедрина?

Щедрин – великий труженик. По количеству созданных опусов он уже превзошел Прокофьева и приближается к Шостаковичу. И Прокофьев, и Шостакович работали не покладая рук, высоко ценили жизненное время, отпущенное им на творчество. И так же, как они, Щедрин в музыке может все – его искусство носит универсальный характер. Он с одинаковой легкостью пишет развернутые театральные, симфонические полотна и миниатюрные сольные композиции, как, например, виртуозную «Балалайку», маленькую пьеску на бис, на которой может «споткнуться» не один скрипач-виртуоз. О том, в какое направление «записать» Щедрина, спорят хоровики (он получил начальное образование в Хоровом училище им. А. В. Свешникова и начинал как композитор хоровых сочинений) с пианистами (широкую известность принес уже Первый фортепианный концерт, блистательно исполненный автором, – дипломная работа на окончание Московской консерватории). Когда-то Щедрина определили в так называемое «неофольклорное направление», однако сшитый музыковедами «почвенный» костюм сравнительно быстро лопнул по швам. Композитор уже прошагал в музыке тысячи новых дорог. И уже давно стало ясно, что искусство Щедрина – это мир неизмеримо более широкий, чем наши представления о нем.

С Дмитрием Шостаковичем

В современном мировом музыкальном искусстве Щедрин сегодня носитель русского национального сознания. Пожалуй, наиболее точное и широко распространенное западное суждение о нем сформулировано в названии нового фильма Вольфа Риземанна «Родион Щедрин – русский композитор», подготовленного к юбилею композитора немецкой кампанией ART HAUS MUSIK (Берлин). Не случайно к Щедрину обратился Лорин Маазель, желавший получить к своему первому выступлению в качестве художественного руководителя Нью-Йоркской филармонии сочинение о «загадочной русской душе». Им и стала опера для концертного зала «Очарованный странник» (2002), одна из вершин в искусстве композитора. Характерно, что мюзикл «Нина и 12 месяцев» (1988), написанный Щедриным в рекордный месячный срок, был заказан для постановки в Японии с той же мотивацией (забавно, но автора «русской музыки» японской стороне подсказал компьютер!). А само это вдохновенное, написанное легким пером сочинение, больше похожее на комическую оперу, все еще ждет новой сценической жизни на родине. Она, уверена, скоро наступит.

Пожалуй, самый важный для нас урок Щедрина – это то, что на протяжении всей своей творческой жизни он поразительно свободен и одинок. Он никогда не примыкал ни к каким художественным направлениям, не создавал новых теорий. В отличие от многих своих коллег он удивительно немногословен в том, что касается его собственных творческих и профессиональных позиций. Он предпочитает высказываться в своих произведениях.

С профессором композиции Ю. А. Шапориным

Музыке Щедрина всегда была свойственна публицистичность. В 1963 году после посещения крымского санатория «Курпаты» с характерным для советской системы полутюремным стилем обслуживания Щедрин написал виртуозную сатирическую курортную кантату «Бюрократиада». В начале «Мертвых душ» (1977) в своем первом ариозо Чичиков обращается к губернатору: «В губернию вашу въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные»… А пятый номер оперы назван «Шибень» (вдребезги раздолбанная, в ямах и ухабинах дорога) – неотъемлемая принадлежность российского пейзажа от века и до дней сегодняшних. Или в первой опере «Не только любовь» (1961) Щедрин устами героев насмехается над советской дурью – суровые моралисты из колхозной самодеятельности нападают на поющего студента со словами: «За дураков считаешь? Свистишь да мычишь? Сумбур вместо музыки!» Это прозвучало со сцены Большого театра в 1961 году, задолго до официальной реабилитации «Леди Макбет Мценского уезда». Так смехом композитор прогонял прошлое, так своим оружием – искусством – он воздействовал на время.

Герои Щедрина, вне зависимости от географического пространства и исторического времени, в которое он их помещает, фактически – наши современники, трансляторы волнующих автора идей. Главная из них – стражданье (говоря языком этих героев) за отечество, за его трудную судьбу и тревожную действительность. «Выпросил у Господа светлую Россию сатона, сатона…» – одна из тишайших кульминаций «Боярыни Морозовой» (2006). «О Русь святая!..» – исступленно молится Иван Северьянович Флягин, главный герой «Очарованного странника» (и случается чудо его освобождения из десятилетнего плена).

Сегодня Щедрин – безусловная величина мировой музыки. А место композитора, достигшего своего 80-летия, в отечественной культуре столь значимо, что позволяет уже сейчас сделать вывод: по Щедрину, по его творческим поискам и свершениям будут исследовать историю русского музыкального искусства на протяжении более чем полувека.

Профессор Е. С. Власова

№ 8 (1301), ноябрь 2012

«Талантливой Зинаиде Игнатьевой с пожеланиями блестящей карьеры» – слова Артура Рубинштейна, сказанные новоиспеченной лауреатке, студентке III курса Московской консерватории на VI конкурсе им. Шопена в Варшаве, стали пророческими. И вот уже более пятидесяти лет с различных концертных площадок доносятся до слушателей дивные звуки рояля, рожденные под ее пальцами. И ровно полвека в стенах Московской консерватории звучит ее голос, полный душевного тепла и любви к своим студентам.

Любимейшая ученица Самуила Фейнберга, Зинаида Алексеевна продолжает лучшие традиции русской фортепианной школы. Переняв эстафетную палочку от своего профессора, она воспитывает новое поколение музыкантов. Несмотря на трепетное отношение, большой пиетет и уважение к своему учителю, в своей преподавательской деятельности Зинаида Алексеевна не преследует цель копировать его, хотя очень часто на уроках она вспоминает Самуила Евгеньевича, рассказывая своим студентам, что говорил профессор в том или ином случае.

Главной задачей Зинаида Алексеевна считает воспитание яркой индивидуальности. К каждому ученику у нее свой подход и методика обучения. Но что общее для всех – так это стремление сформировать у студента собственный эстетический вкус и манеру игры, всячески избегая слепого подражания как профессору, так и другим музыкантам. Именно поэтому зачастую на уроках можно услышать ее совет, что не следует слушать чье-либо исполнение непосредственно перед разучиванием произведения, до создания своей концепции, так как даже единожды прослушанное, оно оставляет след в сознании и оказывает большое влияние на понимание и трактовку сочинения.

Зинаида Алексеевна во время занятий большое внимание уделяет работе над звуком. Нередко в классе можно услышать слова профессора, что рояль – это живой организм с неограниченными звуковыми возможностями, который в зависимости от прикосновения к нему исполнителя может реагировать совершенно по-разному. Инструмент надо любить, чтобы он ответил взаимностью и начал выполнять все наши замыслы. «Клавиши – это продолжение пальцев» – эту фразу хоть один раз, но слышал каждый ее студент.

На уроках профессор всегда сама сидит за роялем и очень много играет, показывая, как лучше исполнить, дополняя все интересными ассоциациями и музыкальными аналогиями. А ведь это немаловажно, когда педагог сам очень хороший исполнитель. Но мы, студенты, любим Зинаиду Алексеевну не только за эти чисто профессиональные качества, мы любим ее за доброту, человечность. Для многих из нас она является второй мамой, другом, к которому всегда можно обратиться за помощью, довериться, рассказать о своих проблемах и получить мудрый совет.

За прошедшие годы класс профессора Игнатьевой окончили более 60 пианистов. Многие из них стали лауреатами и дипломантами международных конкурсов, работают в высших и средних музыкальных заведениях, активно концертируют. Зинаида Алексеевна постоянно дает мастер-классы как в России, так и за рубежом (Южная Корея, Япония, Франция, Венгрия, Сербия, Германия, Финляндия, Украина, Беларусь, Казахстан, Таджикистан и др.). За такую активную работу по выявлению и поддержке молодых одаренных музыкантов она получила диплом лауреата III Артиады России в 1997 году.

И сегодня от лица всех учеников, где бы они ни находились, мы поздравляем Зинаиду Алексеевну с творческим юбилеем – 50-летием преподавательской деятельности, выражая огромную благодарность и желая ей крепкого здоровья, талантливых студентов, вдохновения и огромного терпения в этой нелегкой, но такой нужной профессии!

Нгуен Тху Нга, студент V курса ФФ,
Илья Кондратьев, выпускник ФФ

№ 8 (1301), ноябрь 2012

Открытие выставки «Музы. Музыка. Музей» (2 октября)

«Малые капельки воды, малые зернышки песку образуют величественный Океан и прекрасную Сушу» – старая английская поговорка постоянно вспоминалась в октябре 2012 года, когда Всероссийское музейное объединение музыкальной культуры имени М. И. Глинки отмечало свое 100-летие.

Юбилейные торжества открылись «Парадом музеев» – 1 октября, в Международный День музыки. В нем участвовали руководители более чем 20 музыкальных музеев России, Азербайджана, Белоруссии, Украины, Казахстана, вошедших в состав Ассоциации музыкальных музеев и коллекций, организованной в 2009 году и возглавляемой президентом М. А. Брызгаловым, генеральным директором ВМОМК имени М. И. Глинки. Все сообщения были широко проиллюстрированы изобразительными материалами, свидетельствовавшими не только о богатстве и содержательности фондов, но и о достаточно высоком уровне технической оснащенности как столичных, городских, так и сельских собраний.

В тот же день, во время вечернего концерта в Прокофьевском зале Центрального музея музыкальной культуры, гости поздравляли юбиляра: была зачитана телеграмма от Президента России В. В. Путина, звучали приветствия директоров музеев – и близлежащих, московских, и расположенных в весьма удаленных от столицы уголках России и стран СНГ. Среди подарков особый интерес вызвали: реконструированная скифская арфа от мастера А. И. Гнездилова из Барнаула; записи Неждановой, Шаляпина, Собинова, Карузо, перенесенные с восковых фонографических валиков на современный носитель и оцифрованные Институтом проблем регистрации информации НАН Украины; фарфоровая тарелка, воспроизводящая роспись купола зала Большого театра, которую преподнес его музей. Б. П. Юргенсон подарил рукопись воспоминаний отца – П. Б. Юргенсона, внука знаменитого издателя, – вместе с ее публикацией, осуществленной в 2012 году издательством «Композитор» в виде книги «Моя жизнь». Выступали студенты, аспиранты Московской консерватории и Гнесинской академии, ученики ЦМШ и школы имени С. С. Прокофьева. Звучали не только фортепиано, орган, скрипка, но и мандолина, струнный квартет с ударными инструментами и квинтет медных духовых, а репертуар простирался от прелюдии Букстехуде до чардаша Монти и рок-н-ролла.

Концерт в БЗК (4 октября)

2 октября ректор Московской консерватории профессор А. С. Соколов открыл масштабную Международную научно-практическую конференцию «Музыкальное наследие в современном обществе». Знаменательно, что она началась именно в здании нашей Аlma Mater, где в 1912 году и зародился Музей. В течение нескольких дней заседания проходили в разных помещениях одновременно. Работали секции: «Актуальные проблемы музыкального образования и просвещения», «Музыкальная классика. Сохранение, изучение, публикация», «Музыкальная культура современности: исполнительское искусство; авангард и поставангард; массовое музыкальное искусство – джаз, рок, популярная и прикладная музыка», «Хранители наследия: музеи, архивы, библиотеки», «Инновации в музыкальном сообществе», «Народное искусство». Нельзя объять необъятное и рассказать обо всех докладах. Надеемся, они будут опубликованы или размещены на сайте ВМОМК.

К выдающимся событиям юбилейного марафона можно отнести еще три. Первое – открытие выставки «Музы. Музыка. Музей», состоявшееся 2 октября в Центральном музее музыкальной культуры. Оно началось с театральной сценки: ее участники разыграли заседание дирекции Императорского русского музыкального общества 3 февраля 1910 года, на котором было принято решение об открытии Музея имени Н. Г. Рубинштейна в Московской консерватории. Выставка особенно порадовала тем, что восстановила любимую многими взрослыми и маленькими москвичами экспозицию «Три века русской музыки». Правда, теперь она дополнена актуальной в наши времена электроникой: на экранах в режиме non stop экспонируются материалы, которые не поместились на стендах и в витринах, ведь фонды у ВМОМК – богатейшие.

Второе событие, на которое буквально сбежались участники разных секций, – творческая встреча с Бруно Монсенжоном и кинопоказ его фильма «Запрещенные ноты: сцены из советской музыкальной жизни». И хотя многие факты и события, показанные в фильме, давно уже стали достоянием общественности, их художественное прочтение произвело глубокое впечатление. Продолжением явился доклад Монсенжона «Проблемы сохранения наследия музыкального исполнительского искусства. Демонстрация фрагментов видеоматериалов».

Наконец, кульминацией юбилейных торжеств стал «Concerto Grosso для музея и друзей» в Большом зале консерватории 4 октября. В программу двух огромных отделений были включены произведения, ноты которых хранятся в фондах ВМОМК. Поразило эффектное начало концерта – Фанфарами для 10 труб in B М. М. Ипполитова-Иванова «В честь С. Н. Василенко по случаю 25-летия славной композиторской деятельности». Сочинение исполнил ансамбль трубачей МГК (руководитель Андрей Иков). Музыка Ипполитова-Иванова звучала и в конце первого отделения – «Гимн пифагорейцев восходящему солнцу» на слова А. В. Амфитеатрова, раритетное произведение для гигантского состава участников: хора (Государственный академический русский хор имени А. В. Свешникова под управлением Евгения Волкова), органа (Евгения Кривицкая), двух арф (Антонина Геронимус и Мария Хачатурова) и ансамбля флейт.

Но главной изюминкой стало звучание инструментов из Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов, входящей теперь в фонд музейного объединения, – скрипок Страдивари, Амати, Гварнери (инструменты из фондов ВМОМК демонстрировались также в фойе Большого зала). В середине первого отделения камерный ансамбль «Солисты Москвы» во главе с Юрием Башметом вместе с разными солистами исполнили малоизвестные сочинения Дебюсси, Моцарта, Вивальди, Россини на «породистых», коллекционных инструментах.

Во втором отделении на суд слушателей были представлены произведения Танеева, Глинки, Монюшко, а также фрагменты из редко звучащей первой редакции оперы «Война и мир» Прокофьева. В год, когда отмечается двухсотлетие Отечественной войны 1812 года, обращение к этому творению великого композитора показалось глубоко символичным.

Атмосфера праздника, царившая в зале, воскресила в памяти слова Андре Моруа: «Искусство – это попытка создать рядом с реальным миром другой, более человечный мир».

Е. Л. Гуревич,
директор Музея имени Н. Г. Рубинштейна

№ 8 (1301), ноябрь 2012

…Из тьмы российской истории не X-го или XI-го, а ХХ-го века, который, увы, сулит нам еще немало, говоря словами Пушкина, «открытий чудных», всплыла на поверхность российской словесности проза замечательного композитора Всеволода Петровича Задерацкого… Содержательное и яркое предисловие его сына, профессора В. В. Задерацкого, гипотетически датирует эти сочинения военными сороковыми годами. Могу уверенно утверждать, что с выходом этого небольшого тома в нашей прозе зазвучала новая, в советское время в ней неслыханная нота.

…Одним из доставшихся по наследству от классической традиции качеств, которым в советскую эпоху преградили дорогу, стала дотошность, густота бунинской конкретности – с ее подробностями, осязаемыми и видимыми. Оказалась прямо противопоказанной печатным условиям живая наблюдательность – нужно было, так сказать, воспарять над реальностью… Тем более не подлежали ни дотошному, ни даже лаконичному описанию ни раскулаченные в землянках, ни зэки в советских концлагерях.

Не попали в литературу и многочисленные социальные типы ХХ века – как дореволюционных, так и советских лет. Когда-то «физиологические очерки»1840-х годов – «Петербургский дворник», «Петербургский извозчик» – произвели в читающей публике фурор. В советское время только после 1962 года – после обстоятельно описанного Солженицыным одного лагерного дня Ивана Денисовича – могли появиться наконец новые «физиологические очерки» ХХ века (например, памятный старшим поколениям «Дамский мастер» И. Грековой, 1963 год).

Но при чем тут, казалось бы, проза Задерацкого? Что за лакуны она заполняет – ведь он не пишет, подобно Солженицыну, Шаламову или Георгию Демидову, о миллионах тех, вместе с которыми тратил бесценную жизнь на Колыме? Он пишет только о России до 1917 года.

Но в том-то и дело, что и на эту тему сразу же после Октябрьского переворота были наложены негласные рамки. За них нельзя было выходить литератору, если он желал печатать плоды своих трудов и оставаться на свободе. Было два главных негласных запрета: не ругать Октябрьский переворот, не хвалить дооктябрьскую Россию.

Может показаться, что этими ограничениями наносился не такой уж большой ущерб: ведь в детстве была игра, в которой умели мы рассказать, как потратили присланные барыней 100 рублей, не отвечая на вопрос ни «да», ни «нет», не называя черного и белого… Но на деле ущерб оказался значительным.

Произошло вымывание важнейшей для прозаиков темы детства – свободный о нем рассказ исключался, поскольку детство у литераторов первых советских десятилетий – выходцев из дворянских, купеческих, офицерских, профессорских и прочих семей – как правило, не походило на изображенное в «Детстве» Горького, ставшее эталоном описания дореволюционного детства («Детство Никиты» А. Толстого и «Детство Люверс» Б. Пастернака были исключениями, объяснению которых в рамках моих заметок нет места).

И были исключены из литературного рассмотрения яркие образцы русских национальных типов России начала ХХ века: их уже нельзя было описывать вне принудительных рамок «классовой борьбы» и т. п. Практически реальная Россия эпохи 1900-х – 1910-х годов выпала из поля внимания отечественной литературы советских лет.

Проза В. Задерацкого восполняет этот пробел. Автор свободно и блестяще оперирует с опасным материалом: он, видимо, не собирался печатать свои сочинения в обозримом будущем. Это и бесцензурное детство – «Мальчик Боря», это и поразительные русские национальные типы – с тем размахом от поражающей силы добра до безразмерности зла, про который и было сказано: «Широк человек – надо бы сузить»…

Мариэтта Чудакова

№ 8 (1301), ноябрь 2012

Поэтичную и красочную золотую осень текущего года украсил великолепный международный фестиваль «Дебюсси и его время», приуроченный к 150-летию со дня рождения великого французского композитора. Его организовала и провела Московская консерватория в период 17–30 октября. Юбилейные торжества поразили своим масштабом и разносторонностью как в представлении музыки Дебюсси, его и наших современников во всем многообразии жанров, так и в решении иных творческих задач. Яркими «импрессиями» от фестиваля делится с читателями «режиссер» состоявшегося действа – проректор по артистической деятельности Московской консерватории профессор А. З. Бондурянский.

— Александр Зиновьевич, раскройте тайну – каково Ваше личное отношение к музыке Дебюсси и как оно отразилось на концепции фестиваля?

— Я преклоняюсь перед личностью и музыкой Дебюсси. Для меня его творчество – большая загадка, потому что это был невероятно скромный человек, который, конечно, осознавал мощь своей фантазии, но никогда никого не учил, не поучал и не стремился на кого-либо влиять своим искусством.

— И тем не менее Дебюсси предвидел новшества музыки ХХ века не меньше, чем отразил стилистические тенденции своей эпохи?

— Да, сейчас мы можем сказать, что Дебюсси как никто другой оказал влияние на музыку ХХ и даже XXI веков, поэтому мы не могли пройти мимо такой даты как 150-летие со дня его рождения.

— Какие аспекты творчества французского мастера Вы хотели высветить, может быть, открыть в нем нечто новое и ранее неизвестное российским слушателям? Какие загадки Вам удалось разгадать?

Камерный оркестр МГК (худ. рук. Ф. Коробов), дирижер П. Амояль (Франция)

— Загадок и разгадок было много. Каждая разгадка таила в себе новую загадку. Так всегда у Дебюсси: когда тебе кажется, что ты приближаешься к открытию секрета его творчества, его музыкального языка, тут же оказывается, что ты так же далек от разгадки, как и в самом начале пути. Конечно, мы понимали, что только монографический фестиваль недостаточен для такой даты. В нашей стране и за рубежом произведения Дебюсси исполняются очень часто, и его музыка без сопоставления с музыкой других авторов будет довольно трудной для восприятия.

— Тогда по какому принципу подбиралась концертная программа фестиваля?

— Мы пошли по пути создания панорамы «Дебюсси и его время», которая оказалась очень широкой, потому что в программу были включены сочинения композиторов, которые на первый взгляд очень далеки от французского мастера. Например, в концерте «Московского трио» прозвучали Трио Дебюсси, написанное 18-летним юношей, и Трио Петра Ильича Чайковского. Казалось бы, между ними нет никакой связи, но она есть, и о ней известно внимательным читателям переписки Чайковского и фон Мекк. Об этом прекрасно написано в книге Т. А. Гайдамович «Русское фортепианное трио», где цитируется письмо фон Мекк Чайковскому о том, что маленький Бюсси завершил очаровательное трио, и почему бы и вам, Петр Ильич, не сочинить что-то в этом же роде? На это Чайковский ответил, что по природе своего слухового аппарата он не воспринимает сочетание струнных и рояля в одном ансамбле и ему трудно решить задачу, как выразить мысль именно в жанре трио. Но спустя полтора года после этого диалога он пишет, что работает над Трио памяти Н. Г. Рубинштейна… Конечно, невозможно напрямую связывать эти два сочинения, но очевидно, что в тайниках творческого сознания и подсознания этот посланный фон Мекк импульс мог принести свои плоды. Поэтому французское и русское трио не случайно оказались рядом.

— Что Вы хотели бы выделить в прошедшем фестивале, каковы его основные направления?

«Диснейленд Клода Дебюсси». Детская танцевальная группа (худ. рук. Н. Кайдановская)

— В фестивале прослеживались две четкие линии. Первая связана со всеобъемлющим показом творчества самого Дебюсси. Например, на концертах «Московского трио», кафедры камерного ансамбля и квартета и фестиваля «Ars Longa» прозвучали все камерные сочинения французского мастера. Многие пьесы звучали в исполнении разных музыкантов, и здесь ставилась задача сравнения интерпретаций. Некоторые опусы композитора были представлены в оркестровой версии и в переложении для двух фортепиано, что приоткрывало новые грани его творчества.

— Воистину энциклопедический подход к наследию Дебюсси!..

— Жан-Эффлам Бавузе в разговоре со мной признался, что фестиваля такого масштаба ни в Париже, ни в Нью-Йорке в этом году не проводилось. Во Франции сейчас проходят лишь серия концертов из музыки Дебюсси и отдельные сольные монографические программы. Но вот такое концентрированное празднование юбилея получилось только в России, в Московской консерватории, о чем свидетельствовали все французские артисты, приехавшие к нам. Еще одной линией фестиваля стало сотрудничество Московской консерватории с Французским институтом в России и руководителями Международного фестиваля «Ars Longa», благодаря которому удалось привлечь известных французских исполнителей, таких как скрипач и дирижер Пьер Амояль, пианисты Ален Планес и Жан-Эффлам Бавузе, флейтистка Патрисия Нейгл, баритон Лоран Наури, органист Эрве Дезарбр. Высочайший художественный уровень «французского корпуса» способствовал плодотворному культурному взаимообмену и творческому сотрудничеству двух стран.

— Что было необычного в прошедшем фестивале? Применялись ли какие-то новые формы художественной презентации?

Концертный симфонический оркестр МГК, дирижер А. Левин

— Первым я бы назвал «Дебюсси-марафон», когда в течение одного дня, с полудня до полуночи, в Рахманиновском зале прозвучали практически все фортепианные сочинения композитора. Причем публика осаждала зал очень активно, что было очень приятно. Затем был концерт «Hommage à Debussy», когда прозвучали произведения десяти разных, в том числе современных авторов, посвященных Дебюсси. Это был впечатляющий вечер! Наконец, упомяну необычный дневной концерт «Диснейленд Клода Дебюсси». Это было театрализованное действо по мотивам сочинений «Детский уголок» и «Ящик с игрушками», от которого маленькие зрители в зале были просто в восторге! Дети танцевали на фоне талантливых декораций А. Кайдановской, хореографическую постановку осуществила Н. Кайдановская, режиссером был П. Татарицкий. Еще бы отметил два концерта специально приглашенных гостей: ГАСО России под управлением Владимира Юровского и оркестра «Новая Россия» под управлением Юстуса Франца. Новой формой в рамках фестиваля был и концерт в музыкальной гостиной, посвященной Дебюсси и музыке русского символизма.

— В рамках фестиваля не только шли концерты, но и состоялась двухдневная международная научная конференция, на которой творчество Дебюсси рассматривалось в широком культурном контексте?

«Дебюсси-марафон». В. Тарасов (перкуссия, Литва)

— Разумеется, нельзя не отдать должное серьезнейшему музыковедческому освещению на научной конференции творчества Дебюсси, его современников и проблематики, связанной со стилем композитора и импрессионизмом в музыке. Она была представительной, интересной и впечатляющей. Кроме того, состоялись мастер-класс П. Амояля, встречи А. Планеса и П. Нейгл со студентами. В результате у нас получился колоссальный музыкально-просветительский и творчески-образовательный комплекс мероприятий. Мы прошли интересную и полезную школу познания. Это было – опять же в стиле Дебюсси – не столько получение знаний, сколько предложение самому познавать и делать открытия.

— Чтобы поднять такое грандиозное  мероприятие, нужна была всесторонняя поддержка?

— Разумеется, творческий успех этого действа не мог бы состояться без заинтересованности и поддержки ректора А. С. Соколова, обратившегося к участникам фестиваля с проникновенным посланием. Я бесконечно благодарен и всем, кто сопричастен этому событию, кто вложил силы и душу в фестиваль, что было очень непросто. И, конечно, московским слушателям, которые проявили к фестивалю большой интерес.

— Судя по многостороннему освещению творчества композитора, по широте концертных программ и задач фестиваля, он представляется не столько ретроспективой эпохи Дебюсси, сколько перспективой его творчества. Какова она? Что еще нам предстоит открыть в Дебюсси в будущем?

— Пусть это остается загадкой для музыкантов и каждый будет ее разгадывать по-своему. А нас впереди ждут не менее значимые концерты, фестивали и конкурсы. Мы живем в напряженно-динамической творческой обстановке. Такой modus vivendi был заложен основателем Московской консерватории – Н. Г. Рубинштейном, вся деятельность которого была очень разносторонней и всеохватной, и мы стремимся жить такой же полной творческой жизнью.

Беседовала М. В. Переверзева,
преподаватель МГК

№ 8 (1301), ноябрь 2012

Жак-Эмиль Бланш. Портрет композитора. Париж, 1915

Сезон 2012–2013 года включает особенную годовщину: 100-летие прихода в музыкальный мир «Весны священной» Стравинского. Событие было бурным: все помнят скандальный провал на премьере постановки В. Нижинского в Театре Елисейских полей, как и ошеломляющий успех концертного исполнения год спустя, когда те же парижане в порыве восторга несли Стравинского из зала домой на руках.

Композитор в более поздних размышлениях и сам отдавал дань музыке, определившей начало новой эры, воспринимая ее подобно посланию «свыше». Можно вспомнить его, ставшие хрестоматийными, слова: «“Весне Священной” непосредственно предшествует очень немногое. Мне помогал только мой слух. Я слушал и записывал то, что слышал. Я – тот сосуд, сквозь который прошла “Весна Священная”».

Американский Университет штата Северная Каролина посвятил юбилею «Весны священной», а шире Стравинскому и русской культуре – целый фестиваль: концерты, спектакли и масштабную конференцию. Выбор места – не случаен, в этом университете один из значимых в Америке факультетов теории музыки, а также сильные слависты. Многодневную конференцию открыл крупнейший в Штатах специалист по Стравинскому Ричард Тарускин (Университет Беркли, Калифорния). Одно из заседаний было специально посвящено Ю. Н. Холопову и его теоретической школе. С российской стороны в работе конференции приняли участие Г. Лыжов, Е. и Т. Верещагины, а в дискуссионном заседании (Keynot panel) – В. Тарнопольский.

В последней декаде октября, в уютном университетском городке Чапел-Хилл (Chapel Hill), где в огромном парке расположились университетские корпуса и концертный Memorial Hall, не только шел разговор о русской музыке и культуре, но и, при большом стечении понимающей и исключительно доброжелательной публики, звучала русская музыка. Современную музыкальную Россию представляли два коллектива из обеих российских столиц: Симфонический оркестр Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым и Ансамбль «Студия новой музыки» Московской консерватории во главе с Игорем Дроновым.

О фестивале в честь 100-летия «Весны священной» («The Rite of spring») мы беседуем с непосредственным участником, художественным руководителем «Студии новой музыки» профессором В. Г. Тарнопольским.

— Владимир Григорьевич! Столетний юбилей «Весны священной» как культурное событие мирового масштаба – Вы согласны с такой постановкой вопроса?

— Конечно! Это сочинение стало едва ли не самым главным музыкальным событием ХХ века. Оно определило революцию не только в музыкальном языке, в эстетике, но, может быть, шире – в культуре в целом… Поэтому мне, с одной стороны, страшно приятно, а с другой – досадно, что инициатива проведения фестиваля к 100-летию «Весны священной» исходит из Америки.

— А как мы на нем оказались?

— Год назад к нам приехала представитель Оргкомитета фестиваля, известный американский музыковед Северин Нефф, стажировавшаяся когда-то в Москве в качестве стипендиата Фулбрайт. Она предложила подумать над тем, как «Студия новой музыки» могла бы представить русскую музыку на фестивале, посвященном «Весне священной».

— Именно «Студия новой музыки»? То есть речь не шла собственно о «Весне»?

— Естественно. «Весну» должен был представлять Гергиев. А мы обсуждали два камерно-оркестровых варианта: либо концерт из произведений Стравинского, либо русская музыка, продолжающая линию Стравинского. Поскольку сочинения Стравинского исполняются в США с завидной регулярностью, мы решили, что второй вариант будет гораздо более интересным. Но когда я начал подбирать сочинения, то к своему удивлению обнаружил, что влияния Стравинского в русской музыке гораздо меньше, чем это было, например, во французской музыке, в американской, голландской (голландцы его считают чуть ли не своим национальным композитором!), английской…

— Это должна была быть русская музыка сегодняшнего дня? Или любая музыка после «Весны священной»?

— От 20-х годов до дней сегодняшних. Я довольно неплохо знаю весь современный русский репертуар, но, честно говоря, из крупных сочинений кроме раннего Щедрина я ничего особенного не вспомнил. Конечно, я сразу же предложил замечательное сочинение своего учителя Н. Н. Сидельникова – «Русские сказки», которое у нас незаслуженно мало играется. И оно стало «гвоздем программы»! Я очень счастлив, что мы впервые вывезли этот цикл на другой континент и его исполнение прошло с огромным успехом! Но для камерного оркестрового состава российских сочинений, продолжающих идеи Стравинского, оказалось крайне мало.

Мы вспомнили «Фрагменты для нонета» А. Животова, где есть какие-то отзвуки «Петрушки». Поскольку Стравинский контактировал с джазом, мне показалось возможным включить «Серенаду» А. Шнитке. Еще – короткую «бисовую» пьесу С. Слонимского «Новгородский пляс» и, наконец, сочинение, может быть, никак не связанное со Стравинским, но по-своему революционное – «Газетные объявления» А. Мосолова.

— Действительно немного. И с большой натяжкой по отношению к Стравинскому.

— Этот странный факт, что Стравинский так мало влиял на развитие русской музыки в ХХ веке, заставляет задуматься. Частично это можно объяснить тем, что он уехал еще из царской России, а в советские годы русская музыка развивалась совсем другим путем. Вместо архаизмов Стравинского молодых авторов влечет футуризм, урбанизм (Мосолов, Половинкин) или модернизм (Рославец). Я раньше никогда об этом не задумывался, но линия Стравинского на несколько десятилетий оказалась в России практически невостребованной. Обидно, что и сегодня Стравинский – не частый гость наших концертных программ. Редко залетающая Жар-птица! Не вспомню, когда звучали даже такие «хиты», как Симфония в трех частях, фортепианный или скрипичный концерты, не говоря о поздних сочинениях… Даже его балеты ставятся не часто и почти всегда лишь «русская триада». Удивительно, что страна, где так много говорится о национальном своеобразии, так мало исполняет своего композитора.

— Вероятно, жизнь, разделенная на две половины – в России и вне ее, до сих пор влияет. Мне кажется, даже исторические кафедры – русская и зарубежная – долгое время «делили» Стравинского. В консерватории его не проходили как одно художественное целое…

— Это в курсе истории музыки. А в исполнительских учебных программах Стравинский вообще появляется чуть ли не как экзотика. Я хорошо знаю по опыту аспирантов «Студии новой музыки»: к нам поступают замечательные музыканты, настоящие виртуозы, ребята с хорошим слухом. Самое трудное для них – это ритм. Кстати, когда Стравинский приезжал к нам, он был ошарашен, что русские музыканты не готовы играть его ритмические построения.

— Боюсь, это фундаментальная проблема. Мне кажется, у нас с ранних этапов сольфеджио главное внимание сосредоточено на звуковысотной стороне. И вообще более заботит интонационная составляющая – тональная, атональная… Необходима не менее значимая ритмическая школа: ритмические диктанты, ритмическое «сольфеджирование» (голосом, руками, ногами…)… Ведь даже в языке у нас заложены «ритмические» игры – переносы ударений, смещение акцентов…

— Конечно! Мессиан с восхищением приводит в своей книге русскую песню «Не было ветру», в которой игра акцентов идет от речевых ударений!.. Наша система музыкального образования в свое время пришла из Германии, и сейчас у нас «более немецкая» школа обучения, чем у самих немцев. А во Франции, например, на уроках сольфеджио пишутся диктанты не столь надуманные в плане гармонических модуляций, зато сложнейшие ритмически. Мне кажется, пьесы «на ритм» (Стравинский, Мессиан, Барток…) должны быть обязательными в программе образовательного цикла наряду с крупной формой, полифонией, этюдами, романтической пьесой… И не только по специальности, но и в камерном ансамбле, где, в частности, есть такой блестящий материал как Стравинский!

— А как прозвучала «виновница торжества», великая «Весна священная», в исполнении Валерия Гергиева с Мариинским оркестром?

— Блестяще! Просто фантастически. Такой оркестр, такие солисты, такая отточенность сложнейших ритмических деталей, наконец, такой темперамент!.. Я испытал большое удовлетворение и гордость.

Беседовала профессор Т. А. Курышева

 № 7 (1300), октябрь 2012

Легко представить себе, как один из оригинально мыслящих и творчески неутомимых композиторов, создатель нетрадиционных способов сочинения музыки Джон Кейдж отпраздновал бы свое 100-летие: это был бы хэппенинг, соединивший все возможные виды интеллектуально-творческой деятельности юбиляра!

Он был и остается владельцем дум музыкантов и представителей других видов искусства. При жизни ему удалось создать особую, насыщенную, может быть дискуссионную творческую атмосферу и увлечь своими идеями деятелей культуры разных стран. Будучи одной из самых влиятельных фигур в истории современной музыки, Кейдж притягивал к себе людей не только своими яркими творческими находками, но в первую очередь – своей неординарной личностью. Одной из любимых у Кейджа была дзен-буддийская пословица «каждый день – прекрасный день». «Детская улыбка, мягкий и благородный голос, блестящий ум, стремление дотянуться до далекого горизонта, на котором все искусства сводятся вместе в единое целое», – таким, по словам американского музыковеда А. Рича, запомнился Джон Кейдж.

Этот «парадоксов друг» стал классиком авангарда и заслужил такой интересный и насыщенный событиями международный фестиваль «Musicircus Джона Кейджа», который с успехом прошел в Московской консерватории (5–20 сентября; художественный руководитель проф. А. Б. Любимов). Проф. А. З. Бондурянский, открывая мероприятие приветственными словами к публике, подчеркнул, что в международном музыкальном мире, отмечающем 100-летие со дня рождения Кейджа, московские «празднества» выделяются масштабом концертных программ, серьезностью подачи и широтой охвата творческих направлений «не композитора, а изобретателя, но – гениального».

Юбилейные торжества включили пять концертов и научно-практическую конференцию, на которых посетителям также показали несколько документальных фильмов, посвященных Джону Кейджу, прочли знаменитую «Лекцию о Ничто» в сопровождении музыки автора, представили ряд аудио- и видеопроекций, созданных Игорем Кефалиди. В Рахманиновском зале консерватории выступило несколько десятков музыкантов, в том числе Алексей Любимов, Иван Соколов, Светлана Савенко, Наталия Пшеничникова, Владимир Горлинский, Станислав Малышев, ансамбли ударных Марка Пекарского и «Opus Post» Татьяны Гринденко, Нью-Йоркский ансамбль Алана Файнберга  (США) и многие другие. Пожалуй, впервые в нашей стране на концертах фестиваля не только прозвучали наиболее знаковые сочинения знаменитого американца, включая пьесы для подготовленного фортепиано, ансамблей ударных инструментов и радиоприемников, опусы электронной и конкретной музыки, хэппенинги и перформансы, но и многое другое. В частности, был представлен богатый музыкальный мир Нью-Йорка эпохи Кейджа (Фелдман, Вольпе, Картер, Беббит, Вуоринен, Тюдор, Вулф), его предшественников (Сати, Шенберг, Айвз, Варез, Кауэлл), а также сочинения российских композиторов, связанные с творчеством юбиляра (Соколов, Корндорф, Карманов, Батагов, Загний, Мартынов, Тарасов, Горлинский). И сами программы концертов были интересны и названия выразительны: «Портрет художника в день рождения», «Путеводитель Джона Кейджа по грибным местам музыкального Нью-Йорка», «“Кейдж-марафон”: непреднамеренность и взаимопроникновение».

В конференции «Джон Кейдж: творческие пейзажи» (организатор – кандидат искусствоведения М. Переверзева) приняли участие музыковеды и искусствоведы из Московской, Санкт-Петербургской консерваторий, Пермского государственного института искусства и культуры, Государственного центра современного искусства и Института искусствознания Болгарской академии наук. Выступавшие стремились подытожить вековой композиторский путь Джона Кейджа, рассмотрев его в контексте истории американской музыки (О. Манулкина), ответив на непростой вопрос «почему все, что нас окружает, это музыка?» (К. Зенкин), найдя параллели между творчеством американца и Малевичем (В. Пацюков), Дюшаном (А. Бердигалиева), Беккетом (М. Божикова), Бэббитом (А. Ровнер), поп-культурой (Д. Ухов), а также отметив влияние Кейджа на органную музыку ХХ века (М. Воинова) и развитие алеаторики (М. Переверзева).

Джон Кейдж был философом в мире искусства. На протяжении всего творческого пути он искал необычные звучания, изобретал нетрадиционные способы игры, использовал различные предметы в качестве музыкальных инструментов, разрабатывал индивидуальные методы сочинения и формы. В своем творчестве он претворял фундаментальные принципы буддизма: в каждой, казалось бы, простой и случайной вещи он видел ее неслучайную и непростую суть, в каждом простом и случайном шуме слышал музыку, в каждом простом и случайном графическом рисунке находил нотную запись. Но, воплотив в звуках одну концепцию, Кейдж тут же оставлял ее и искал другую. Он придавал большое значение мобильности текста и формы и вообще творческого процесса, мышления, деяния, подчеркивая принципиальную незаконченность произведения, создаваемого непосредственно здесь и сейчас и наделяя исполнителя и слушателя авторскими полномочиями. И одной из целей фестиваля «Musicircus Джона Кейджа» была активизация творческой инициативы слушателей.

Фестиваль показал, что отношение к музыке Кейджа в России со стороны как устроителей, так и посетителей стало зрелым, профессиональным, объективным, многогранным. Если прежде реакция слушателей бывала бурной и непосредственной, а нередко и легковесной, то сейчас российские почитатели творчества Кейджа внимают его звуковым идеям на качественно ином уровне – с позиций знатоков мирового авангардного искусства, разные тенденции которого нашли отражение в опусах американца. Современная публика искушена и вправе оценивать убедительность той или иной трактовки. По признанию А. Б. Любимова, он составлял концертные программы так, чтобы наиболее полно охватить все творчество композитора:

«Мне хотелось развенчать миф о Джоне Кейдже. Он изменил искусство второй половины ХХ века едва ли не больше, чем Шенберг и Стравинский, однако репертуарной, устойчивой в слушательском сознании его музыка не стала: публике, нацеленной на индивидуальный объект музыкального искусства, в действительности далеки концепции, уводящие от традиционных форм художественной деятельности… Широта программ фестиваля показала, какое уникальное место Кейдж занимал в ХХ столетии: он стоял на самом перекрестке путей современного искусства и при этом не двигался в каком-то одном направлении, а предлагал выбрать любое из них. Достаточно вспомнить его верность таким разным мастерам сверхискусства, как Джойс, Сати, Дюшан, Судзуки, Торо. Это То, что Кейдж почерпнул у них, позволяет говорить о глубоком проникновении им в сон о жизни, в мечту о бытии, в пространство, где все объекты становятся текучими, не имеющими четких форм, прошлого и будущего, где реальность фантазии дает редкую возможность вылететь из клетки и погнаться за звуками, забытыми тишиной…. Поразительно, как Кейдж безответственно влиял, не оставляя собственных следов»…

Но фестиваль «Musicircus Джона Кейджа» оставил неизгладимый след в душах и умах московских слушателей!

М. В. Переверзева,
преподаватель МГК

№ 7 (1300), октябрь 2012

Думаю, что в каком-то отношении я могу считать себя счастливым человеком. Мне выпала редкая удача выбрать в качестве будущей профессии свое любимое дело – музыку. А недавно я очутился в стенах Московской консерватории – учебном заведении не просто известном, но даже «легендарном», где все отличается от тихой провинциальной жизни. Насыщенные концертные программы. Возможность общаться со знаменитыми учеными, музыкантами, деятелями культуры. Международные связи. И самым ярким событием последних дней для меня стала Международная научная конференция в рамках фестиваля «Музыкальные миры Юрия Николаевича Холопова» (23–27 сентября при участии десяти стран, включая США).

Первое, что я почувствовал, когда попал на открытие конференции, – дух праздника, дух торжества: все мероприятия были посвящены 80-летию со дня рождения Ю. Н. Холопова. Казалось бы, это торжество – скорее дело учеников Холопова, а я… не его ученик. Но, во-первых, наследие Холопова уже давно перешло в ранг «музыковедческой классики», по которой учатся «от мала до велика» и «от Калининграда до Владивостока». А во-вторых (как заметил один из педагогов), попав в Московскую консерваторию, я автоматически стал «педагогическим внуком» Юрия Николаевича, что, мягко говоря, очень радует.

Я хочу сразу оговориться, что все из представленных докладов мне послушать не удалось. Но услышанное понравилось, заинтересовало и даже поразило. Поразило почти калейдоскопическим многообразием – тем, подходов, участников, приемов подачи материала, способов оформления, вопросов на дискуссиях… С трибуны прозвучало множество интересных фактов, которые можно отнести в разряд «а знаете ли вы?». Знаете ли вы, что книга Ю. Н. Холопова о гармонии Прокофьева при издании была сокращена более чем на треть? Что схема «пунктуации в периоде» впервые предложена И. Маттезоном? Что Чюрленис пользовался ладами ограниченной транспозиции? Что наскальные рисунки в пещерах находятся в наиболее резонирующих зонах? Что полифонисты эпохи Возрождения писали серийно?.. От богатства новых фактов у меня шла кругом голова.

Имя Ю. Н. Холопова для меня – «знаковое». Личное знакомство с Московской консерваторией началось с моего участия во Всероссийских конкурсах имени Ю. Н. Холопова, которые ежегодно проводятся коллегией профессоров под председательством И. В. Коженовой. Значение этого конкурса крайне велико – он помогает поддерживать в нашей стране интерес к музыковедению (ради чего и был впервые проведен в Рязани). Именно на пятом конкурсе им. Ю. Н. Холопова я впервые побывал в Московской консерватории и получил в подарок третий том «Гармонического анализа» Ю. Н. Холопова, «по крупицам» восстановленного Г. И. Лыжовым и М. В. Воиновой (к сожалению, понять что-то в этом томе мне пока не удалось…).

Под знаком посвящения Ю. Н. Холопову на конференции шла плодотворная научная работа и обмен опытом. А я сидел… с тетрадочкой и записывал свои впечатления. Хотя первокурснику непросто понять некоторые из представленных докладов, за выступлениями было очень интересно наблюдать (не только ЧТО, но и КАК это было сказано). Во время Круглого стола В. Н. Холопова (или, как называл ее Юрий Николаевич – «родственница первой степени родства») сказала, что каждый докладчик был представителем «холоповской школы», но при этом представлял «свое ответвление от нее». Многие участники словно проецировали в зал энергетику увлеченности, творческой заинтересованности, и во мне вновь и вновь разгорались интерес к профессии музыковеда и вера в то, что она нужна и востребована…

На всем протяжении конференции у меня было четкое ощущение, что Ю. Н. Холопов присутствует в зале. Этому способствовала и показанная видеозапись – на ней он был в том же конференц-зале, где показывался фильм, и было ясно, что он совсем недавно находился в этих стенах и беседовал с теми, с кем сейчас могу беседовать я. Его присутствие ощущалось и в той точности, с какой были организованы все выступления, за что нельзя не поблагодарить оргкомитет во главе с ректором А. С. Соколовым. Холопов присутствовал в виде той безграничной любви к музыке и профессии музыковеда, которой буквально был пропитан воздух. Но было и еще кое-что – портрет Ю. Н. Холопова, написанный Н. Н. Оленевой. С него сквозь толстые очки на нас смотрел великий человек и мудрый исследователь, который словно участвовал в конференции, принимая и обдумывая каждый вывод или предположение, но при этом зная что-то большее… Что-то великое, гармоничное, стройное, действительно «классичное». И потому бессмертное…

Дмитрий Белянский,
студент I курса ИТФ

№ 7 (1300), октябрь 2012

С 23 по 27 сентября 2012 года Московская консерватория широко отметила 80-летие со дня рождения Юрия Николаевича Холопова (1932–2003), выдающегося ученого-музыковеда, профессора кафедры теории музыки

Для каждого из нас годы, проведенные в консерватории, – несомненно, самые счастливые. Пролетевшие на «одном дыхании» в студенческую пору, они навек оставляют глубокий след в наших душах и вспоминаются с чувством теплой ностальгии и благодарности учителям. Особенно если эти учителя такие, как Юрий Николаевич Холопов…

Кажется, совсем недавно в консерватории с размахом отпраздновали его 70-летие; но эти десять лет промелькнули, как один миг. Нет с нами уже и самого юбиляра, и тех, кто принимал непосредственное участие в организации и проведении первого фестиваля «Музыкальные миры Юрия Николаевича Холопова» в 2002 году: Валерии Стефановны Ценовой и Бориса Григорьевича Тевлина – его соратников, верных сподвижников. Не вспомнить о них сегодня было бы несправедливо, ибо именно они тогда способствовали созданию особой атмосферы творчества вокруг юбилейных торжеств, задали высокую планку, на которую равнялись и нынешние организаторы. И надо признать, небезуспешно.

Состоявшиеся в честь 80-летия Ю. Н. Холопова мероприятия, инициированные кафедрой теории музыки и курировавшиеся лично заведующим кафедрой профессором А. С. Соколовым, поразили масштабом и своей концепцией. Это и три блестящие выставки, подготовленные НМБТ, Музеем имени Н. Г. Рубинштейна и Архивом Московской консерватории, и концертная программа, в которой достойное место заняли вечера-приношения Ю. Н. Холопову. Звучали старинная и фольклорная музыка, классика ХХ века и новейшие композиции, вплоть до премьер сочинений современных авторов, отразив сферу интересов и художественных вкусов Холопова.

Грандиозная конференция «Наследие Ю. Н. Холопова и современное музыкознание» (длившаяся четыре дня) собрала учеников и коллег ученого из самых разных регионов России (Санкт-Петербург, Казань, Владивосток) и зарубежья (Австрия, Бельгия, Болгария, Литва, США, Франция, Швейцария, Украина). Панорама научной проблематики и тематика докладов в полной мере продемонстрировали, сколь актуальны сегодня идеи Холопова, насколько динамично развивается созданная им научная школа.

На Круглом столе, который виртуозно провел проректор по научной работе профессор К. В. Зенкин, в финале конференции выступили В. Н. Холопова, Э. Б. Рассина, В. Г. Тарнопольский, Е. М. Царева, Л. З. Корабельникова, С. И. Савенко и другие. Прозвучали не только воспоминания о Юрии Николаевиче, его первых годах педагогической деятельности в стенах консерватории и Мерзляковского училища, но и размышления о путях развития современного музыкознания и музыкального творчества.

Своеобразным «лейтмотивом» почти каждого выступления звучала мысль о том, сколь важен вклад Ю. Н. Холопова в развитие нашей музыкальной науки, культуры, традиций Московской консерватории. Но не менее важным можно было бы назвать его вклад в каждого из нас – своих учеников, который не сводился только лишь к объему полученных знаний, профессиональным навыкам, методике… Пожалуй, не меньшим влиянием явилось для нас личное обаяние Юрия Николаевича, его удивительные человеческие качества, честность, порядочность, искренность, одержимость Наукой, необыкновенное уважение к другим людям. Вспоминается один случай. Зимой 2003 года, когда Юрий Николаевич был уже тяжело болен, студентка-теоретик очень плохо отвечала на одном из зачетов. С негодованием профессор Холопов пожурил ее: «У Вас что, семеро по лавкам, почему Вы не подготовились?» Девушка скромно промолчала и получила свою неудовлетворительную оценку. Когда она вышла из класса, один из педагогов уточнил, что эта студентка – молодая мать, недавно родила и, видимо, действительно не имела возможности подготовиться. Юрий Николаевич ничего не сказал, но спешно вышел из класса. Узнав в деканате, где сейчас может быть на занятиях эта студентка, он побежал в соседний корпус и, постучав в дверь, вызвал ее из аудитории со словами: «Простите меня, я не знал, что у вас грудной ребенок…»

В этом был весь Юрий Николаевич! Великий Ученый и великий Человек.

Доцент М. В. Воинова

№ 6 (1299), сентябрь 2012

Окончание концертного сезона подарило неожиданную радость. В Малом зале состоялся монографический концерт из сочинений Давида Кривицкого (1937–2010) – композитора, на протяжении всей своей жизни тесно связанного с Московской консерваторией. Концертом завершался фестиваль, посвященный 75-летию со дня рождения большого мастера (еще прошли вечера в Музее имени М. И. Глинки и Доме-музее К. С. Станиславского).

Вместить все многообразие жанров творчества композитора невозможно, однако каждый концерт содержал столь удивительные находки, столь оригинальные инструментальные составы, столь редкие жанры (как, например, мелодекламация), что панорама творчества автора предстала во всей своей широте (охват жанров и количество произведений Д. Кривицкого – около 3000 – в свое время было отмечено в «Книге рекордов планеты»). Были представлены и четыре мировые премьеры: монументальные – Концерт «Сoincidentia оppositorum» («Единство противоположностей») для органа, рояля и двух струнных оркестров и Концертная симфония № 1 для скрипки, виолончели, струнных, органа и ударных; и камерные – Соната № 2 для скрипки и фортепиано и Концертный дуэт для скрипки и виолончели.

«Пытливая мысль композитора путешествует по странам и эпохам, затрагивает многие философские проблемы существования человека и человечества, обращается к самым разнообразным источникам – от Библии до современной поэзии», – говорил близкий друг композитора, профессор Московской консерватории Г. В. Крауклис. В любом произведении, связанном с определенной эпохой, мастер находит приемы, возрождающие ее живой колорит, – чувствуешь, с какой любовью автор переносится в предлагаемый мир. Пушкин, Блок, Фет, Северянин, Набоков – литературные имена, творчеству которых были посвящены опусы, прозвучавшие в концертах фестиваля. Поэзия – стержень творчества Кривицкого и даже шире: поэтическим было само восприятие им жизни. Остановлюсь на одном примере.

…«Апофеоз сонету» на стихи В. Брюсова для вокального октета и фортепиано в четыре руки – несомненная творческая удача композитора. Сочинение прозвучало во втором концерте фестиваля в исполнении вокального ансамбля п/у Александра Соловьева и фортепианного четырехручного дуэта студентов МГК в составе Рисы Мория (Япония) и Ильи Бабурашвили (США), подготовленного мною специально для этого концерта. Виртуоз стихотворных формообразований, В. Брюсов был ревностным энтузиастом сонета, считая его «образцом», «идеальной формой поэтического произведения вообще». Необычная стихотворная форма тройного сонета, где два сонета искусно складываются по горизонтали в новый стих, не могла не привлечь внимания такого знатока поэзии, каким был Д. Кривицкий. Его музыкальное воплощение шедевра В. Брюсова оказалось великолепным: найденная форма цикла, состоящая из шести частей, исполняемых без перерыва (Импровизация – piano solo; Большой сонет – tutti; Канцона – piano solo; Возвращение к сонету – tutti; Интермедия – piano solo; Загадочный сонет – tutti), – полностью адекватна тройному сонету. Созданная музыка естественно слилась с образами поэтического текста. Получилось крупное произведение, уникальное по форме, составу исполнителей, сложное и глубокое по содержанию, но легкое по звучанию и восприятию…

Невозможно воздать должное всем исполнителям, участвовавшим в фестивале, – их было около 50-ти, не считая музыкантов крупных ансамблевых составов. Но нельзя не назвать несколько ключевых имен, составивших стержень этого музыкального форума. Прежде всего это Евгения Кривицкая – органистка и организатор фестиваля, это Валерий Полянский, блистательно продирижировавший симфоническими партитурами композитора, Сергей Яковенко, проникновенно читавший мелодекламации. Не обойдем вниманием и молодые таланты – питомцев консерватории Татьяну Полянскую и Михаила Кривицкого. Сегодня их следует отметить как олицетворение будущего двух музыкальных династий.

Блеск программам придала игра звезд-концертмейстеров ведущих российских оркестров – Алексея Бруни (скрипка), Юрия Лоевского, Александра Готгельфа (виолончель), как и звучание голосов солистки Большого театра Светланы Шиловой и солистки Госкапеллы России Анны Пеговой. С энтузиазмом откликнулись на приглашение принять участие в «Днях музыки Д. Кривицкого» профессора Эдуард Грач и Ирина Кандинская, подготовившие, как и автор этих строк, ряд сочинений с учениками своих классов.

Стоит ли говорить, насколько этически важно приобщение нового поколения к творчеству замечательного композитора. Заметим, что только одни фортепианные произведения Давида Кривицкого – это столь разные по форме остроумные находки, что здесь, как из «рога изобилия», можно черпать многообразный концертный и педагогический репертуар, воспитывающий хороший вкус, владение полярностью инструментальных красок и свободой метроритмического дыхания. Сегодня в культурных кругах ощущается потребность в красоте, которая безвозвратно потеряна в жизни, но которую можно искать и находить в искусстве. Не к тому ли призывает нас Д. Кривицкий, говоря: «Моя музыка среди всех катаклизмов повседневности должна нести красоту людям».

Профессор Р. А. Хананина

№ 6 (1299), сентябрь 2012

Госпожа Корнелия Пипер и Министр культуры РФ В. Р. Мединский

«Германия и Россия: вместе строим будущее» – под таким девизом начался Год Германии в России 2012–2013. Организаторами глобального проекта стали Министерство иностранных дел Германии, Гете-Институт и Восточный комитет германской экономики при поддержке германо-российской внешторговой палаты, а также целый ряд немецких культурных и финансовых структур. Спланировано более тысячи мероприятий, основными векторами которых являются: современная культура; город и окружающая среда; жизнь в Германии; общество, экономика, политика; образование и наука; общность исторических связей двух государств. Разнообразные акции пройдут не только в Москве, но и в других городах нашей страны – Санкт-Петербурге, Новосибирске, Волгограде, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Перми, Калининграде. Основной задачей Года Германии в России является укрепление сотрудничества российско-германских отношений в политической, экономической и культурных сферах, а также предложение новых идей в решении глобальных вопросов мировой цивилизации, открытие новых путей в совместном будущем двух стран.

Год Германия – Россия открылся 20 июня. В этот день желающие могли посетить в Москве выставку «Русские и немцы – 1000 лет искусства, истории и культуры», увидеть знаменитый «Автопортрет в шубе» Альбрехта Дюрера на Манежной площади. А в Большом зале консерватории с симфоническим концертом под руководством проф. Анатолия Левина выступил германо-российский молодежный оркестр «Young Euro Classic Россия – Германия», специально сформированный для этого события из студентов Берлинского университета искусств и Московской консерватории (художественный руководитель Татьяна Рексрот; дирижер Геннадий Рождественский). В вечере приняли участие также Герхард Оппитц (фортепиано), Камерный хор Московской консерватории и Государственный академический русский хор имени А. В. Свешникова под управлением художественного руководителя проф. Бориса Тевлина.

Большой зал был заполнен до отказа. Наряду с «высокими» гостями и руководителями проекта в консерваторию пришли и всегдашние меломаны – к счастью, места хватило на всех. Во вступительном слове Государственный министр в Федеральном министерстве иностранных дел ФРГ г-жа Корнелия Пипер поблагодарила устроителей концерта: компанию «Д-р Габриеле Минц», АО «LANXESS», а также Правительство России, ректора Московской консерватории проф. А. С. Соколова, президента Берлинского университета искусств проф. Мартина Ренета, советника Президента РФ М. Е. Швыдкого, президента фонда «Прусское культурное наследие» проф. Германа Парцингера.

«Я очень рада, что сегодня мы открываем Год Германии в России в этом достопочтенном зале оркестром “Young Euro Classic”, – заявила г-жа Пипер. – Для меня это большая радость, большая честь. Музыка – намного более сильное выразительное средство, чем слова. Молодые таланты всего лишь неделю репетировали и сегодня они выступают с великолепным концертом. Не прекрасно ли это?..»

В свою очередь Министр культуры РФ проф. В. Р. Мединский сказал: «Очень символично, что в этом же году мы отмечаем 1150 лет славянского государства. А началось оно с общего дела германо-славянских племен, поэтому на самом деле мы исторические родственники. И есть один язык, который мы понимаем хорошо, – это музыка… Давайте же наслаждаться музыкой!»

Программа концерта в полной мере отразила необычность и торжественность момента. В представленных публике сочинениях соединились русские и немецкие национальные корни, традиции европейского Христианства и идеалы эпохи Просвещения: духовная музыка И. С. Баха (хорал Баха «Господь, по-ангельски дозволь» из заключительной части «Страстей по Иоанну») соседствовала с творчеством российско-немецкого композитора А. Шнитке («Отче наш» из «Трех духовных хоров», 1984), а от Девятой симфонии, соч. 70 (1945) Д. Шостаковича перекинулась арка к Фантазии для фортепиано, хора и оркестра, соч. 80 Л. ван Бетховена (1808).

Праздничный тон всему вечеру задала Девятая симфония, прозвучавшая радостно и беззаботно, а ля «Классическая» Прокофьева (единственным контрастом к искрометной музыке в стиле Гайдна – Россини стала IV часть с драматическими репликами труб и тромбонов). Стройное молитвенное пение хора послужило водоразделом и тихой «паузой» между опусами Шостаковича и Бетховена. Монументальная Фантазия поразила масштабами и нестандартностью замысла: фортепианное адажио, переходящее в песнь «взаимной любви», а затем в виртуозный концерт, венчалось грандиозным гимном – финалом сочинения, предвосхищающим последнюю симфонию композитора. Выступление пианиста Герхарда Оппитца запомнилось глубокой философичностью, немецкой пунктуальностью и четкостью; ему удалось воплотить в игре напряженность поисков смысла и гармонии, постепенное преодоление страданий и сомнений, ведущее к всеобщему просветлению и торжеству.

Концерт, безусловно, удался. Казалось, музыки не хватило – хотелось слушать еще и еще… Несмотря на всего лишь неделю совместных репетиций, оркестр «Young Euro Classic» блестяще справился с поставленной задачей, воссоздав главное – дух великих творений. Высокий профессионализм показали хоровые коллективы Бориса Тевлина, выход которого на сцену в этот раз, увы, оказался последним. Свою роль от начала до конца мастерски провел Анатолий Левин, сумевший подчинить дирижерской воле большой творческий коллектив.

Двумя днями раньше в Рахманиновском зале, также в рамках Года Германии в России, был запущен проект «Звуковой поток». Концерт под названием «Пионеры новой музыки» состоялся при поддержке Музыкального фонда Эрнеста фон Сименса. Во вступительном слове главный инициатор проекта проф. В. Г. Тарнопольский отметил, что подобная акция проходит в России уже третий раз. В словах художественного руководителя фестиваля была слышна нотка печали: несмотря на поддержку, оказанную на самом высоком уровне в организации мероприятия, «отношения между двумя странами при внешнем благообразии очень проблематичны, в них… мало души». В камерном вечере приняли участие солисты Ансамбля «Студия новой музыки» под управлением Игоря Дронова.

В исполнении прекрасных музыкантов прозвучали сочинения 50 – начала 70-х годов: «Перекрестная игра» для гобоя, бас-кларнета, фортепиано и ударных К. Штокхаузена, Три пьесы для фортепиано (Михаил Дубов, Мона Хаба) в 4 руки Э. Денисова, Концерт для виолончели (Ольга Галочкина) и камерного оркестра Д. Лигети, Recitativaria для поющей клавесинистки (Светлана Савенко), Versuche II для струнного квартета и «Жалобы Щазы» для сопрано (Екатерина Кичигина) и камерного ансамбля. С самого начала между исполнителями и залом возникла доверительная обстановка. Концерт был встречен с энтузиазмом – в перерыве между отделениями и по окончании вечера слушатели свободно подходили к музыкантам, чтобы выразить свою симпатию и получить ответы на интересующие вопросы.

Перекрестный Год Германия – Россия стартовал. За это время любознательные сограждане смогут посетить многочисленные выставки, фильмы, мастер-классы, принять участие в научных семинарах и политических дискуссиях… И Московская консерватория тоже с нетерпением ждет новых творческих впечатлений и концертов, всегда готовая принять музыкантов и слушателей под сводами своих залов.

Доцент М. В. Щеславская
Фото Д. Рылова и Ф. Софронова

№ 5 (1297), май 2012

20 апреля в Концертном зале им. Н. Я. Мясковского с большим успехом прошел классный вечер заслуженной артистки России профессора Н. Д. Юрыгиной. В этом году Наталья Донатовна отмечает 50-летие концертной деятельности и без малого полвека преподавания на межфакультетской кафедре фортепиано. Все эти годы она ведет активную концертную деятельность, выступая с сольными и ансамблевыми программами, а также в качестве концертмейстера. Ее фортепианный дуэт с Е. В. Гладилиной в свое время считался одним из лучших в концертной жизни страны.

Искусство Натальи Донатовны отличают пианистический блеск, яркий темперамент, художественный вкус и бережное отношение к авторскому тексту. «Одаренная пианистка, мыслящий, серьезный музыкант. Ее исполнению присущи искренность, задушевность» – говорил о ней А. В. Свешников. Она постоянно расширяет свой репертуар, с особым интересом относится к современным сочинениям и новым транскрипциям для фортепиано. За что бы ни бралась пианистка – во всем ощущается душа истинного музыканта.

Воспитанница Я. И. Зака, свои лучшие качества Наталья Донатовна передает ученикам. Она никогда не бывает равнодушна к студентам, вне зависимости от их природной одаренности, всегда умеет подобрать нужный ключик – найти выигрышное сочинение, подхватить интересующую тему в беседе, настроить на творческий и позитивный лад, отчего даже не играющие студенты через какое-то время приобретают уверенность в себе и желание выступать на сцене. Каждый может прийти к ней в любой момент – и увидеть глаза, светящиеся радостью встречи. Уроки Натальи Донатовны – это всегда и открытие, и приобретение полезных навыков… Проходят года, но она не меняется: все та же истовость в работе, та же мягкость и деликатность и, конечно же, прекрасное чувство юмора.

Концерт стал настоящим приношением профессору. При всей разноплановости программы выступавших объединяла одна школа, которую можно безошибочно определить по качественному звукоизвлечению, чуткой фразировке и высокому уровню технической подготовки. Запомнились выступления О. Ан, проникновенно исполнившей Баркаролу Форе; А. Сидоркиной, с чувством сыгравшей Польку Чайковского; Е. Федяниной, которая сумела выразить себя сразу в двух разных стилях – музыки Скрябина («Листок из альбома» и «Enigma») и Шостаковича (Прелюдии си мажор и ми-бемоль минор). Сольную программу удачно «раскрасили» ансамблевые номера: в интерпретации А. Михеевой (труба) и А. Сидоркиной (ф-но) прозвучали фрагменты из сюиты Генделя «Музыка на воде»; О. Семушкина спела два романса Кюи под аккомпанемент Г. Яковлева, а В. Мистюкова (флейта) с А. Аскаровой (ф-но) стильно сыграли «Ундину» Рейнеке. Яркое впечатление произвел динамичный Рэгтайм М. Иглицкого для фортепиано в 4 руки, исполненный им вместе с С. Иглицкой. Но особый успех выпал на долю двух исполнителей: виолончелиста Э. Мартиросяна, аспиранта МГК, с блеском сыгравшего сочинения Шимановского («Тантрис-шут» из цикла «Маски») и Равеля («Скарбо» из цикла «Ночные призраки»), и композитора I курса Д. Писаревского, завершившего вечер искрометным «Фейерверком» Дебюсси.

Весь концерт был подобен фейерверку. Публика долго не хотела прощаться с его участниками, снова и снова вызывая их на сцену, а ученики с гордостью и благодарностью поздравляли своего Учителя, показав, что любовь к музыке способна творить чудеса!

Доцент М. В. Щеславская