№ 5 (1343), май 2017

М.: Прогресс-Традиция, 2016

Год 150-летия со дня основания Московской консерватории ознаменовался событием, которое достойно венчает юбилейный сезон: вышла в свет двухтомная энциклопедия «Московская консерватория. 1866–2016», посвященная замечательному учебному заведению.

У этого издания есть своя предыстория, и довольно длительная. Уже к 100-летию консерватории, в 1966 году, увидел свет солидный том – своего рода летопись вуза. К 140-летию был выпущен Энциклопедический биографический словарь, со статьями о педагогах и сотрудниках консерватории на всех этапах ее существования. К той же дате на русском и английском языках вышел богато иллюстрированный двухтомный альбом, где также был представлен ценный исторический материал. Я называю лишь издания-вехи. Кроме них постоянно «в рабочем режиме» публиковались различные материалы и документы, посвященные консерваторскому прошлому и настоящему.

Нынешнее издание можно смело назвать итогом и кульминацией всех этих трудов – и одновременно новым этапом в процессе изучения и обобщения славной истории консерватории и ее современной жизни. Впервые была издана именно энциклопедия – а это жанр очень строгий и ответственный, предполагающий максимальную полноту, точность и систематичность информации. Впервые, помимо биографического, появился отдельный тематический том, включающий огромный объем сведений о кафедрах и структурных подразделениях в их историческом развитии, об отдельных учебных дисциплинах, исполнительских коллективах, разнообразных формах творческой, просветительской, педагогической, научной и издательской деятельности, комплексе зданий и концертных залов…

Подобное издание как история отдельно взятого вуза, представленная во всей ее полноте, для нашей страны беспрецедентно. Насколько мне известно, нечто похожее существует лишь о Московском университете – вышедший в 2010 году энциклопедический словарь «Императорский Московский университет (1755–1917)». Однако его авторы приняли в качестве верхней исторической границы год Октябрьской революции. Создатели энциклопедии «Московская консерватория» поставили перед собой гораздо более амбициозную задачу: основной массив данных в ней приводится на начало 2016 – юбилейного – года, но отдельные коррективы вносились вплоть до отправки в печать. И для энциклопедического издания это тоже беспримерно.

Энциклопедии создаются в России с огромным трудом. Они очень немногочисленны, и работа над ними нередко растягивается на десятилетия. Сложно организовать процесс, сложно создать авторский коллектив, обеспечить квалифицированное научно-издательское сопровождение. В этом плане подготовка энциклопедии «Московская консерватория» может служить примером успешного и конструктивного воплощения задуманного.

Всего три года понадобилось на выполнение огромной работы (проект был поддержан Российским гуманитарным научным фондом). Над энциклопедией трудилась, без преувеличения, вся консерватория. Ее авторы исчисляются многими десятками, в редколлегию вошли представители различных кафедр и подразделений. «Интеллектуальный штаб», разработавший ее концепцию и координировавший все этапы создания, возглавил проректор по научной работе профессор К. В. Зенкин. Подготовка издания шла главным образом в недавно созданном Научно-исследовательском центре методологии исторического музыкознания, силами ведущего научного сотрудника М. В. Есиповой (научно-энциклопедический редактор) и руководителя Центра, заведующего кафедрой истории зарубежной музыки профессора М. А Сапонова (автора первоначального варианта словника, многих статей и объемистого введения).

Работа над энциклопедией позволила заполнить многие «белые пятна» в сложной, разветвленной истории вуза. Одновременно какие-то из подобных пробелов были впервые выявлены и послужат предметом будущих изысканий. В биографическом томе, с учетом опыта предыдущего словаря десятилетней давности, были дополнены сведения о педагогах и научных сотрудниках консерватории, а уже имевшиеся статьи расширены и/или уточнены. Тематический том, как уже говорилось, создан заново, и уже он послужит основой для последующих редакций. Ведь работа над энциклопедией – это в принципе «work in progress», безостановочный процесс. Но важно, что вышедшее издание фиксирует определенный момент в истории консерватории – какой она подошла к полуторавековому рубежу.

Значение энциклопедии выходит далеко за пределы локальной, «внутренней» публикации. Это фундаментальный труд по истории музыкального образования и, шире, музыкальной культуры России, которая во многом создавалась и продолжается создаваться в стенах Московской консерватории. А всем причастным к современной жизни вуза она поможет осознать себя частью единого блистательного коллектива музыкантов, которые служили здесь, начиная с памятного сентября 1866 года.

Н. О. Власова,
доктор искусствоведения,
руководитель Научно-издательского центра «Московская консерватория»

№ 5 (1343), май 2017

Центр современной музыки Московской консерватории совместно с Гете-Институтом представил новый проект, посвященный двум ключевым датам в истории: 500-летию немецкой Реформации и 30-летию советской Перестройки. Близкие по смыслу понятия, относящиеся, прежде всего, к социуму и политике, нашли свое отражение в культуре. Многогранное мероприятие, озаглавленное как «музыкальный симпозиум», включало в себя пленарные доклады профессора Лейпцигской консерватории и Венского университета музыки и исполнительского искусства Гезины Шредер, доцента Московской консерватории Романа Насонова, а также концерт ансамбля «Студия новой музыки» под управлением дирижера Феликса Коробова.

Дневные лекции приглашенных спикеров охватывали круг проблем, связанных с претворением идей Реформации и Перестройки в музыке. Как был трактован лютеранский хорал композиторами позднесоветского периода? Что изменилось в современной российской музыке после распада СССР? Насколько сейчас актуальна протестантская тематика в странах Запада? Постоянный участник научных конференций МГК профессор Г. Шредер ответила на эти вопросы, не ограничивая себя в рассуждениях.

Другое, не менее интересное ее выступление касалось тенденций в музыковедении немецкоязычных стран, в котором также произошла своя реформация. Заинтересованные слушатели не уставали задавать вопросы, которые, как и ответы докладчицы, переводил аспирант кафедры зарубежной музыки консерватории Сергей Никифоров.

Его старший коллега, доц. Р. А. Насонов рассказал о том, как воспринимали фигуру И. C. Баха в искусстве 80-х – начала 90-х годов прошлого века. Показанные на экране эпизоды из фильма «Послесловие» режиссера М. Хуциева не только подтвердили его слова, но и вызвали у многих сидящих в Конференц-зале ностальгию по безвозвратно ушедшей эпохе.

Обсуждение плавно перетекло в концерт «Студии новой музыки». Он состоял из произведений, где в той или иной степени претворились идеи Реформации – от обращения к религиозным темам до цитирования лютеранского хорала. Открывший вечер знаменитый хорал «Es ist genug» в версии для квартета медных духовых Г. фон Айнема прозвучал сурово-торжественно – как голос прошлого сквозь призму настоящего. Он же стал основой Вариаций (на тему Баха) для альта и фортепиано Э. Денисова, где первоисточник по мере развития претерпел мелодические и фактурные трансформации и окончательно потерял свой узнаваемый контур.

Другое обращение к баховскому хоралу можно было наблюдать в «Медитации «Von Deinen Thron tret ich hiermit» для фортепиано и струнного квинтета С. Губайдулиной. Здесь произошло обратное явление – хоральная мелодия и аккорды постепенно вызревали в колористически-сонорном пространстве для того, чтобы предстать у всех инструментов.

Вершиной интерпретации музыки Баха стало оркестровое переложение его Фуги-Ричеркаты из «Музыкального приношения», осуществленное А. Веберном. Не меняя структуру и нотный текст, композитор мастерски инструментовал шестиголосную полифоническую ткань, создавав тем самым новое, стилистически реконструированное сочинение. Ансамблю «Студия новой музыки» удалось точно показать тонкие смены тембровых мелодий, равно как и все исполнительские нюансы.

Весьма оригинальное обращение к творчеству Баха наблюдалось у современного композитора Иоганнеса Шельхорна. Основой его сюиты «Anamorphoses» послужил материал контрапунктов «Искусства фуги», от которого в итоге остались отдельные интонации и мотивы, сплетенные в единое целое. Распространенная в живописи техника анаморфоз (отсюда и название пьесы) позволила автору представить баховский оригинал под новым «углом зрения». Возможно, благодаря столь изощренной обработке и без того сложной музыкальной фактуры, произведение показалось несколько «перемудренным», хотя на слух воспринималось без особого усердия.

Наконец, последнее переосмысление Баха продемонстрировал Х. Лахенман: он дописал третий голос к ре минорной инвенции великого композитора, не меняя строгость звучания и не внося значительного контраста в тематизм. За счет органичного добавления мелодической линии к знакомой со школьных лет композиции и возникло то самое ощущение «взгляда сквозь призму времени».

Пожалуй, самое яркое впечатление осталось после исполнения пьесы «Иисус, твои глубокие раны» В. Тарнопольского. Хоральная прелюдия, основанная на протестантском песнопении XVI века «Jesu, deine tiefen Wunden», воссоздала знаменитую сцену распятия. Для этого композитор использовал жанр инструментального театра: два перкуссиониста, продвигаясь через зал на сцену, разными способами игры изображали бичевание, а дирижер в самом конце застыл с раскинутыми руками, словно олицетворяя трагический исход, венчающий Страсти Христовы.

Струнное трио, по мысли автора, символизировало троичное единство – мрачно-торжественный хорал духовых, вторгнувшийся в их печальные переклички, предстал как роковая неизбежность. Подобные ощущения – резкое обновление, внезапное исчезновение привычной реальности, перемены в сознании – возможно, были знакомы многим и в годы советской Перестройки, и в эпоху Реформации. Для каждого времени существовало свое музыкальное зеркало жизни – и в нем находилось место вечным темам, не теряющим свою актуальность и в нынешнее время.

Надежда Травина,
редактор «РМ»
Фото Дениса Рылова

№ 3 (1341), март 2017

Святослав Рихтер

Первое, что возникает в сознании при мысли о неповторимой красоте Большого зала – его прекрасные портреты в медальонах, которые нарядным венком окружают слушателей и вместе с ними каждый раз внимательно следят за музыкальным священнодействием. Гении всех времен и народов, великие композиторы ушедших столетий…

Но сравнительно недавно возникла новая традиция – в фойе партера стали появляться скульптурные бюсты музыкантов уже более позднего и даже совсем нового времени. Причем не только композиторов, среди которых Джакомо Пуччини и Ян Сибелиус, Бела Барток и Джордже Энеску, Дмитрий Шостакович и Арам Хачатурян, Георгий Свиридов и дирижер и композитор Евгений Светланов, но и недавних великих исполнителей. Большой зал еще помнит их триумф и шквалы аплодисментов. А консерваторские классы – еще и уроки тех, кто остался в памяти как выдающийся учитель, профессор Московской консерватории.

Леонид Коган

Одним из первых в новой исполнительской галерее появился Святослав Рихтер работы скульптора Эрнста Неизвестного (21 июня 2013 г.). Затем Леонид Коган (11 декабря 2014 г.), Эмиль Гилельс (19 октября 2016 г.) и, наконец, Яков Флиер (22 февраля 2017 г.).

Особенность выбора новых личностей, увековеченных в бюстах Большого зала, в том, что это все – дары. Дары Московской консерватории в связи юбилейными датами, памятными годовщинами от благотворительных фондов, культурных организаций, учеников и соратников по искусству, родных и друзей. Открытие каждого памятного образа сопровождается праздничной церемонией, позволяя вспомнить не только творческие достижения «виновника торжества», но и его облик, многими еще не забытый.

Эмиль Гилельс

Последнее такое событие, состоявшееся совсем недавно, было посвящено профессору Якову Владимировичу Флиеру (1912–1977). Память Учителя в связи с прошедшей годовщиной решил увековечить знаменитый российско-американский пианист Владимир Фельцман вместе с откликнувшимися на его порыв другими учениками, среди которых: Михаил Плетнев, Родион Щедрин, Нина Лельчук, Павел Островский, Нина Коган, Юрий Айрапетян. Вел церемонию ректор, профессор А. С. Соколов.

А. С. Соколов:

«Мы собрались по очень приятному поводу. Можно легко заметить, как интерьер Большого зала становится все более насыщен такими артефактами, которые возвращают нас к истории Московской консерватории, к ее славным страницам. Это произошло благодаря тому, что сначала возникла единичная инициатива, а потом уже продолжатели новой традиции стали дарить нам бюсты великих музыкантов, тесно связанных с Аlma mater. И это очень приятно. Особенно в год уже после ее юбилея, поскольку мы не отделяем юбилей нашего учебного заведения от тех мастеров, которые составили его славу.

Яков Флиер

И сейчас такой повод есть – это 105 лет со дня рождения Якова Владимировича Флиера, великого представителя русской фортепианной школы. Именно в Московской консерватории прошла вся его жизнь: он работал здесь с 1937 по 1977 год, перед этим учился у Константина Николаевича Игумнова и, уже будучи студентом и аспирантом, добился больших побед на Всесоюзных конкурсах, на Международном конкурсе в Вене… Был и очень сложный период для Якова Владимировича – десять лет он не выступал из-за серьезной болезни руки (1949–1959), но именно в это время всецело посвятил себя педагогической деятельности. Поэтому так много выдающихся имен, которые вышли из его класса. Еще один его подвиг – возвращение на концертную эстраду, и вернулся Флиер неизменным и в то же время изменившимся. Вот что я нашел, читая о нем, это его собственные слова, когда он объясняет свои ощущения в момент возвращения к исполнительской деятельности: «Если есть у музыканта что-то за душой, если живо в нем непосредственное начало, то трезвая, даже «холодная» голова никогда не помешает. И теперь мне хочется сохранить в подходе к этим произведениям увлеченность, страстность, которые владели мной в молодые годы. Не знаю, насколько это удается. Но в то же время я стремлюсь к более строгой упорядоченности, стройности. Порой сверхтемпераментность, форсированность звучания начинают, если можно так выразиться, шокировать самого исполнителя. Я думаю, что такая трансформация характерна для каждого профессионального музыканта». Вот точное определение того исконного, природой данного темперамента и мудрости, полученной с годами.

Мне хочется поблагодарить тех, кто стал инициатором такого подарка – это Юрий Айрапетян, Нина Коган, Нина Лельчук, Павел Островский, Михаил Плетнев, Владимир Фельцман, Родион Щедрин. Сам бюст – работа скульптора Михаила Плохоцкого и творческой мастерской под руководством Григория Орехова.

В. О. Фельцман:

«Я очень рад, что этот проект вышел. Он не был случайным. В прошлом году ко мне обратились с просьбой поддержать создание бюста Гилельса. Я с радостью откликнулся и подумал – а почему бы нам не сделать бюст нашего учителя Флиера? Я написал Вам, Александр Сергеевич, письмо, и Вы отреагировали очень хорошо. После этого я обратился ко многим ученикам Якова Владимировича, из которых шестеро проявили интерес. И благодаря этим людям у нас есть то, что мы сейчас откроем. Это маленькая доля признательности нашему Учителю от всех нас за его музыку, за то, что он дал – слова здесь не могут этого описать. Я очень рад, что Яков Владимирович нашел свое место навсегда там, где и должен был быть, и благодарен всем, кто оказал поддержку этому проекту.

Г. Орехов:

«Для меня большая честь быть сопричастным к созданию такого памятника. Благодаря пожертвованиям его учеников, мы его и создали. Таким образом, великий мастер оставил не только свое музыкальное наследство, но и прекрасных, достойных учеников».

М. Плохоцкий (скульптор):

«Мне было интересно работать с образом Флиера, с его фактурой. Работа была непростая – нужно было прослушать много концертов, чтобы поймать его состояние, в него как бы погрузиться. Мы много переписывались с его учениками в Америке. Так уж вышло, что внук Флиера – Виктор Флиер – мой друг, и мы с ним тоже обсуждали этот портрет. Поэтому теперь вам судить, что получилось…»

Собкор «РМ»
Фото Дениса Рылова

№ 3 (1341), март 2017

21 февраля в Малом зале Московской консерватории состоялся творческий вечер Народного артиста России Александра Зиновьевича Бондурянского, ставший значительным музыкальным событием. В концерте вместе с профессором приняли участие его воспитанники, замечательные музыканты – Максим Пурыжинский, Ирина Силиванова, Марат Аванесян, а также Государственный Квартет имени С. С. Прокофьева.

Программу концерта открыла Увертюра на еврейские темы Сергея Прокофьева, исполненная А. Бондурянским в ансамбле с М. Аванесяном (кларнет) и Квартетом имени Прокофьева. Несмотря на то, что сам автор не придавал особенного значения этому произведению, написанному, по его свидетельству, за «полтора дня», работал он над ним с увлечением и удовольствием, остроумно, но очень бережно развивая народные темы, что и было воплощено исполнителями с большим мастерством и вкусом.

Многие годы занимаясь в классе Александра Зиновьевича, могу сказать – то, чему он учит своих студентов, в полной мере проявляется и в его собственном исполнении. В первую очередь, это изысканное чувство стиля и чуткое отношение к звуку. Особенно завораживающим стало его исполнение песен Шуберта-Листа, которые прозвучали во втором отделении. Зал был загипнотизирован красотой звучания рояля и глубокой мудростью интерпретации музыканта. Это был один из тех редких моментов в концертной практике в целом, когда и исполнителю, и слушателю удалось по-настоящему прикоснуться к Красоте.

Еще одна характерная черта интерпретаций Александра Зиновьевича – чуть более сдержанные темпы, которые позволяют наполнить музыку гораздо более интенсивным и глубоким смысловым содержанием. Так было, например, в «Лесном Царе» или в эпизоде Allegro vivace Фантазии Шуберта фа минор, великолепно исполненной в дуэте с М. Пурыжинским.

Мне запомнилась сказанная однажды профессором фраза, что «ансамблевая игра воспитывает нас не быть эгоистами». Безусловно, камерный ансамбль – совершенно особенный жанр. В том числе и потому, что нередко фортепианные произведения в переложении для фортепианного дуэта приобретают новые краски. К таким сочинениям, например, относится Сюита из вальсов Шуберта, составленная Прокофьевым, прозвучавшая в дуэтной версии в исполнении А. Бондурянского и И. Силивановой. В переложении для двух фортепиано эта сюита приобретает значительно больше «прокофьевского» звучания, чем ее сольный вариант.

В заключение хочу сказать о таланте Александра Зиновьевича как замечательного наставника и педагога. Проявляя в процессе занятий любовь и уважение к своим ученикам, он создает в своем классе теплую художественную атмосферу, а его воспитанники на протяжении общения с ним получают огромную творческую поддержку. И зачастую Александр Зиновьевич выступает в ансамблях со своими бывшими и настоящими учениками, как произошло и на этом замечательном концерте.

Полина Куликова,
ассистент-стажер МГК

№ 2 (1340), февраль 2017

Игорь Стравинский (1910)

Год музыки Игоря Стравинского (1882–1971) стартовал в России. Московская консерватория открыла его 9 февраля – концертом Владимира Юровского с симфоническим оркестром МГК (художественный руководитель Анатолий Левин). Главным событием вечера стала московская премьера «Погребальной пес-ни» Стравинского памяти почившего Учителя – Н. А. Римского-Корсакова, ноты которой пропали после первого исполнения в 1909 году. Недавно вновь обретенная партитура прозвучала в Санкт-Петербурге (см. «РМ», 2016, № 9), а теперь – в Москве. Это определило и остальную часть программы, в которую вошли близкие по времени создания сочинения: сюита по мотивам последней оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок» и сюита из балета Стравинского «Жар-птица». О великом композиторе, «виновнике» музыкального торжества, мы беседует с дирижером, автором оригинального концертного замысла, художественным руководителем ГАСО им. Е. Ф. Светланова и Лондонского филармонического оркестра ВЛАДИМИРОМ ЮРОВСКИМ:

– Владимир Михайлович, Вы много исполняете Стравинского. Что для Вас значит его музыка?

– Для меня Стравинский вечно актуален. Чем больше времени проходит со дня его смерти, тем больше его актуальность, как истинного классика – как Гайдна, Моцарта, Бетховена – для меня он принадлежит к той же когорте имен. Его музыка занимает огромное место в моей жизни.

– Возникает ощущение, что и в России общественный интерес к его музыке возрастает. Чем, на Ваш взгляд, вызвано такое пристальное внимание?

– Тут все надо делить «надвое». Наверное, настало время, потому что человек ушел из жизни почти 46 лет назад, и мы уже в состоянии оценить не просто величие гения. Сейчас он перестал быть композитором современным, перестал быть модернистом (он всегда сопротивлялся, когда его так называли). Он уже вошел в историю, в золотой фонд классической музыки вместе с композиторами более или менее одного с ним поколения – нововенцами, Бартоком, Прокофьевым. Стравинский долго у нас считался персоной non grata в связи с его статусом эмигранта, а также с интересом к разного рода новшествам в музыке. Хотя в советское время был период, когда Стравинского играли активно: во времена хрущевской «оттепели» он даже приезжал в 1962 году. Но какие-то его сочинения оставались табу, так как считались формалистическими по содержанию и буржуазными по духу. Это касается, прежде всего, его позднего додекафонного периода, библейских произведений, которые не исполнялись вообще. Поэтому, когда Вы говорите, что возрастает интерес к Стравинскому, у меня возникает подозрение: а не повторение ли это старой болезни? Когда все разом стали играть «Петрушку», «Жар-Птицу», «Весну священную», а другие сочинения обходили стороной – не из-за их качества, а из-за доступности. Поэтому я Вам честно скажу: мое отношение к назначению «свыше» года такого-то…не то, чтобы негативное, но крайне индифферентное. Я планировал сыграть концерт с консерваторским оркестром к 45-летию со дня смерти Стравинского и сделал это без всяких указаний «свыше». Также я решил, что в Лондоне, в 2018 году с января по декабрь мы должны исполнить вообще все сочинения Игоря Федоровича.

– А какой период его творчества Вам ближе? Для Вас существуют эти музыковедческие градации?

– Стараюсь не делить его творчество. Хотя, с другой стороны, в этом концерте мы играем «Жар-Птицу» не в экспрессионистически-модернистском «одеянии» 1910 года, а уже в гораздо более логически стройной версии 1919 года, а следом бы за этим была бы версия 1945 года, которая вообще совершенно «про другое». Музыка Стравинского каким-то удивительным «хамелеоновским» образом подходит под все эти категории. Стравинский не принадлежит только одной эпохе. Он принадлежит только себе самому. И он в каждый период своего существования себя заново изобретал. Сначала был выходцем русской школы (в «Погребальной песне» очень слышны эти «корни» – и Мусоргский, и Бородин, и его учитель Римский-Корсаков, и Лядов, и Глинка). Потом на него огромное влияние оказал Дебюсси. Частично, в самом начале – Вагнер (кстати, это тоже есть в «Погребальной песне»). Но уже вскоре после этого он пошел в совершенно ином направлении, открыл для себя доклассических композиторов, вновь Палестрину, Джезуальдо, Монтеверди, Баха… Он как будто двигался назад во времени, но потом, под конец жизни, вдруг обратился к додекафонному методу и создал несколько абсолютных шедевров. Я считаю, что Стравинский – мастер перевоплощений. И в этих «масках» и есть его сущность.

– В программе концерта есть также Римский-Корсаков. Вам важно показать преемственность? Учитель и ученик настолько связаны?

– Абсолютно! И я убежден, что Римский-Корсаков в поздние годы, начиная с «Кащея», уже двигался в направлении Стравинского. Когда Глазунов его в шутку обвинял, говоря, «Вы, Николай Андреевич, тут в “Кащее“ такого модернизма навели», он отвечал: «Так я этих модернистов-то надул! Вы не обратили внимание, что у меня только отрицательные персонажи в модернистской технике написаны?» Но он лукавил. Его на самом деле это все интересовало. Мы играем его самое последнее сочинение – «Золотого петушка», и там он практически предвосхищает многое. И «Петрушка» там уже есть! От фразы трубы, с которой начинается «Золотой петушок» до фразы трубы в конце «Петрушки» очень недалеко.

– Владимир Михайлович, расскажите, пожалуйста, о Вашей работе с консерваторским оркестром. Тяжело ли репетировать со студентами?

– Я очень люблю работать со студентами. Сам, как мне кажется, не так давно им был – хотя прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как я вышел из Мерзляковского училища (тогда, когда я жил в России). Но такое ощущение, будто студенческие годы были недавно. Мне нравится общаться с молодыми, делиться опытом, знаниями, наблюдением за музыкой. И главное, мне нравится, когда люди (в основном очень одаренные) зажигаются и начинают по-своему реализовывать то, что я пытаюсь до них доносить. И никогда не знаешь, какой будет результат. Конечно, я прихожу с какой-то заранее услышанной внутри себя звуковой идеей, но я всегда оставляю пространство для вариаций. Каждый оркестр совершенно разный. Например, коллектив Анатолия Левина, с которым я сейчас работаю в первый раз, звучит совсем по-другому, чем музыканты Вячеслава Валеева. Понятно, что здесь сидят старшие студенты, а также несколько профессионалов. Но дело не в этом. Просто это уже другие люди, у них есть какой-то свой опыт, иная психология… Мне очень интересно «пристраиваться», «прилаживаться» к разным оркестрам и извлекать максимум их потенций.

– И последнее: как Вы думаете, как бы Игорь Федорович отреагировал на исполнение его сочинений в наше время?

– Я всегда на Стравинского внутренне оглядываюсь, когда играю его музыку. Он вообще-то дирижеров недолюбливал. Но у него были дирижеры, которых он уважал – в частности, Пьера Монте, Эрнеста Ансерме. Очень хорошо отзывался об Александре фон Цемлинском. Я думаю, он прежде всего ценил профессионализм, отсутствие каких-то личных аллюров и попытки «перетянуть одеяло на себя». Я в свое время очень серьезно, как к своего рода напутственному слову, отнесся к критике Стравинским дирижерского ремесла.

В своей профессии я исповедую волю композитора как высшее благо. Но в зависимости от автора, дирижеру нужно либо за ним слепо следовать, либо помогать. Стравинскому в основном помогать не нужно. Мы стараемся максимально точно следовать его воле, при этом как бы оставаясь артистами, а не рабами, слепо исполняющими чьи-то приказания. И я стараюсь молодым людям прививать внимательное, вдумчивое и уважительное отношение к авторскому слову – все-таки основа уже заложена в самой партитуре. Вагнер говорил своим музыкантам: «Друзья, научитесь читать – у меня все написано. Все, что я хотел, я написал». И это не только ремарки, это умение элементарно видеть композиторский код, потому что даже род записи определенной агогики, артикуляции у каждого композитора свой, хотя пользовались они одними и теми же значками. Владеть этим музыканту представляется мне большим делом. И где же, как не в Московской консерватории, этому можно научиться?!…

Беседовала Надежда Травина,
редактор «РМ»
Фото Эмиля Матвеева

№ 2 (1340), февраль 2017

30 января исполнилось 70 лет профессору Льву Зиновьевичу Конторовичу. Этой дате был посвящен концерт в Большом зале Московской консерватории.

Выдающийся мастер хоровой культуры, Лев Конторович неразрывно связал свою жизнь с судьбами хорового искусства России. Приняв художественную эстафету у своих замечательных учителей – А. В. Свешникова, К. Б. Пти-цы, в течение нескольких десятилетий выступая соратником В. С. Попова, он занял почетное и заметное место в когорте крупнейших хоровых деятелей нашей страны. Именно ему были переданы бразды правления в прославленном коллективе «Мастеров хорового пения» Российского государственного музыкального телерадиоцентра, коллективе, который под его многолетним руководством достиг и продолжает достигать все новые и новые художественные рубежи, радует широчайшую слушательскую аудиторию в нашей стране и по всему миру.

Символично и то, что основатель кафедры современного хорового исполнительского искусства Б. Г. Тевлин, словно бы по наследству, передал ему руководство кафедрой, которая явилась средоточием художественного и педагогического опыта и мастерства известнейших деятелей отечественной хоровой культуры. И вполне закономерно, что юбилей мастера собрал вокруг него друзей и единомышленников.

Праздничный концерт в переполненном Большом зале вылился в парад хоров Москвы. Он открылся «Коронационной мессой» Моцарта в исполнении вокального квартета солистов, «Мастеров хорового пения» и оркестра «Виртуозы Москвы» под управлением юбиляра, по окончании мессы буквально утопавшего в море цветов восторженных поклонников. После антракта последовательно выступали: Хор Академии хорового искусства имени В. С. Попова во главе с Алексеем Петровым, Государственный академический русский хор имени А. В. Свешникова под управлением Евгения Волкова (худрук) и Алексея Топлова, Государственная академическая капелла России имени А. А. Юрлова во главе с Геннадием Дмитряком, Государственный академический Московский областной хор имени А. Д. Кожевникова во главе с Николаем Азаровым, Московский синодальный хор во главе с Алексеем Пузаковым и Камерный хор Московской консерватории во главе с Александром Соловьевым.

Несмотря на своеобразие творческих устремлений, художественную самобытность коллективов, неповторимую индивидуальность дирижеров, все участники праздничного концерта были объединены высокой идеей служения хоровому пению, ведущей по жизни мастера-юбиляра. «Незабываемые впечатления от встречи с настоящим, большим искусством», о которых говорится в поздравлении юбиляру Председателя правительства РФ Д. А. Медведева и которое зачитала вице-премьер О. Ю. Голодец, выразились в еще одном ярком художественном событии.

Профессор Ю. А. Евграфов

№ 2 (1340), февраль 2017

В январе этого года состоялся визит в Москву Натальи Власенко и Олега Степанова (Австралия), выпускников Московской консерватории класса Льва Николаевича Власенко, преподающих в Квинслендской консерватории Гриффитского университета (Брисбен). В программу входили мастер-класс Н. Л. Власенко, декана фортепианного факультета Квинслендской консерватории, и концерт фортепианного дуэта, открывавший цикл «Два рояля».

Мастер-класс прошел 11 января. Автору этих строк посчастливилось сыграть на нем Английскую сюиту Баха e-moll. Уже тогда Наталья Львовна, высказывая свои пожелания по игре Баха, поразила высочайшим исполнительским профессионализмом и тонкой отделкой каждой текстовой детали (для нее были очень важны ритмическая организация музыки, выверенность фразировки…).

Кульминацией визита Н. Власенко и О. Степанова в Москву стал концерт в Малом зале, состоявшийся 19 января. Все пианистические принципы, высказанные на мастер-классе, в полной мере проявились в исполнении «Прелюдов» Листа – симфонической поэмы, переложенной автором для двух фортепиано. Одно из самых мощных романтических произведений было сыграно на одном дыхании, могучая форма четырехчастного цикла, объединенного в одну часть, была цельной, единой и неразрывной.

Музыка произвела впечатление огромного духовного подъема, вдохновенного порыва – в простейших фразах пианисты воплощали глубинное философское содержание «Прелюдов». Исполнение впечатлило высочайшим качеством: все подробности листовской фактуры были настолько «выигранными», что увлекательно было не только слушать, но и смотреть, наблюдать сам процесс игры. Очень красивым был ля-мажорный пасторальный эпизод разработки, в котором пианисты показали богатое разнообразие тембров листовской поэмы.

В первом отделении также прозвучали четырехручные произведения: «Маленькая сюита» Дебюсси и «Зарисовки» Гаврилина. Пьеса Гаврилина «Сон снится» предстала поэтичной сказкой, созвучной замечательным праздникам, которые дарит нам зима. Мелодия среднего раздела «Сна» звучала благородно, достигая масштаба прокофьевских «сказов».

Во втором отделении пианисты сыграли сюиту из «Золушки» Прокофьева в переложении Плетнева. Сказка продолжалась. Это был также и праздник фортепианной виртуозности, в котором музыканты нашли тонкую грань между пианистичной фактурой Плетнева и неповторимым оркестровым почерком Прокофьева. Очень ярким и зрелищным стал финал сюиты, в котором О. Степанов «звонил» в нижнем регистре фортепиано, защипывая несколько струн.

Концерт совпал с праздничным настроением зимы. Вдохновил и тот факт, что традиции великого пианиста и педагога Льва Николаевича Власенко передаются молодым музыкантам разных стран мира.

Степан Игнатьев,
студент ФФ

№ 2 (1340), февраль 2017

6 декабря в зале имени Н. Я. Мясковского состоялся концерт под названием «Ностальгия по старому Нью-Йорку». Оно обозначало не только тематику некоторых сочинений, так или иначе связанных с знаменитым городом. Концерт, организованный Центром современной музыки МГК, проходил при поддержке New York Women Composers, и его программа включала произведения женщин-композиторов России, Украины и США.

Музыкальный вечер подготовили Ольга Власова (сопрано) и ансамбль солистов «Студия новой музыки» в составе: Марина Рубинштейн (флейта), Екатерина Фомицкая (скрипка), Анна Щеголева (виолончель) и Мона Хаба (фортепиано). Небольшой по своим масштабам концерт объединил пьесы, написанные в разных стилях. На сцене встретились и напряженный экспрессионизм, и расслабленные джазовые звучания, и «новая простота», и атональная музыка.

Открыли вечер «Pantomimes» («Пантомимы») для фортепиано Маргариты Зеленой (Россия – США) в исполнении Моны Хабы. Названия трех частей этого цикла сразу навеяли ассоциации с шумановским «Карнавалом» – Мечты Пьеро сменялись Фантазиями Коломбины, а завершала парад масок Гримаса Арлекина. Экспрессионистский, насыщенный хроматизмами язык произведения заставил буквально «видеть» трех главных персонажей комедии dell’arte. Плачущий Пьеро воплощался в ниспадающих секундах, в которых моментами слышались даже отголоски русского фольклора. Коломбина узнавалась в бесконечно сменяющих друг друга стаккатных восклицаниях, то спокойных, то взбудораженных, отражавших ее капризную женскую натуру. В заключительной части цикла царил исполненный сарказма Арлекин: нарастающая игра жестких ритмов, с аллюзиями на его русского брата «Петрушку» (Стравинского), порой доходила до ярости.

Чисто американскую сторону (без русских корней) представило сочинение Мэрилин Блисс под названием «Beneath the Azure Sky» («Под лазурным небом») для сопрано, флейты, скрипки и виолончели. Три его части («Love», «Separation», «Exile» – «Любовь», «Разлука», «Изгнание») основаны на поэзии неизвестных афганских поэтесс, тайно собранных поэтом Саидом Баходином Майрухом. Уже по названиям частей видно, что в них сосредоточен женский мир с его интимными переживаниями. Композитор выбрала три самых «женственных» музыкальных инструмента и сопрано для создания музыкального образа. Язык произведения не апеллирует к традиционным средствам изображения Востока, он прост и легок в восприятии. Вокальная речь чутко передает нюансы настроений – от упоения любовью до отчаяния. Ощущение «закольцованности» цикла и всеобъемлющей сущности сюжетных мотивов подчеркивает обрамление из арпеджиато струнных инструментов по архаично звучащим квинтам.

Небольшой интермедией стала пьеса «Conversation» для флейты и виолончели Инессы Сегаль (Украина – США). Ее простой язык, тональная ясность, легкая игра ритмов контрастно оттенили то, что следовало далее – фрагмент из камерной оперы россиянки Елизаветы Саничевой «Amerika» по одноименному роману Франца Кафки. В этот вечер прозвучал один из самых ярких эпизодов оперы – встреча главного героя, юного путешественника Карла с Кларой. Неумолимые шаги фортепиано и беспокойное тремоло струнных сопровождали вокальную речь на грани эмоционального срыва, подчеркивая экспрессионистский характер сочинения.

Завершало программу сочинение американки с русскими корнями Аллы Павловой – сюита «The Old New York Nostalgia», подарившая название всему концерту. Перед слушателем «вырастал» огромный город Нового света в его ярких и хорошо знакомых чертах. В первой части («From my Mom’s Photo Album» – «Из фотоальбома мамы») мягко звучал джаз, окутывая, подобно шопеновскому ноктюрну, атмосферой теплых, слегка пыльных воспоминаний. А далее открывались разные уголки великого города: здесь слышалась импровизация саксофониста (II часть), там – наивная песенка, которую хорошо насвистывать, гуляя по Бродвею (IV часть). Ностальгическое настроение завершало весь цикл (пятая часть, «The Ferry to my dream» – «Паром к моей мечте») и его аромат надолго остался в памяти.

Слушатели этого уютного камерного концерта тепло приветствовали незнакомые сочинения. В новинку и в удовольствие было также и женское авторство. Тем более, что две из них – Е. Саничева и А. Павлова – посетили этот вечер.

Лидия Саводерова,
студентка ИТФ

№ 1 (1339), январь 2017

«Просвещенный меценат Сергей Павлович фон Дервиз, принеся в дар Московской консерватории лучшее украшение нашего зала — грандиозный орган, дал возможность Музыкальному обществу стать на новый путь в разрешении его художественных задач…» – эти слова прозвучали 7 апреля 1901 года в выступлении директора Московской консерватории В. И. Сафонова, когда состоялось открытие великолепного, до сих пор непревзойденного по красоте и акустическим свойствам, Большого зала консерватории. Затем на торжественном концерте, в котором исполнялись произведения Глинки, Чайковского, А. Рубинштейна, Бородина и Бетховена, впервые для московской публики зазвучал и знаменитый орган – последнее творение великого Аристида Кавайе-Коля.

Имя Аристида Кавайе-Коля было широко известно, как одного из самых передовых мастеров органного дела. Он был наследником вековых традиций своих предков-органостроителей, и сам к тому времени построил уже более 500 органов во Франции и в других странах. Журналисты писали в те годы, что «первое место между органными фабриками занимают французские фабрики, а между ними – знаменитая фабрика Кавайе-Коля». В. В. Стасов в восхищении описывал органы Кавайе-Коля, как «что-то необыкновенное». Кавайе-Коль внес огромное количество усовершенствований в конструкцию органов, изобрел новые регистры, открыл свою эру в органостроении, создав особый тип романтического симфонического органа.

А. Семенов, Л. Шишханова, К. Волостнов, Д. Лекор, Н. Малина

Строительство Большого зала затягивалось, поэтому руководство фирмы получило разрешение от дирекции Московской консерватории и Русского музыкального общества выставить орган на Всемирной выставке 1900 года в Париже. Представленный в «Парадном зале» Русской секции величественный инструмент приковывал всеобщее внимание и получал восторженные отзывы. Писали, что этот орган может считаться «одним из лучших, построенных фирмой Кавайе», а Шарль Видор свидетельствовал, что инструмент «обладает совершенством механики, привлекательностью, разнообразием и богатством тембров, и в силу этих качеств должен быть причислен в самым лучшим органам в Европе». В апреле 1901 года, после триумфальной экспозиции в Париже, последнее детище гениального Аристида Кавайе-Коля обрело, наконец, свое законное место на сцене Большого зала Московской консерватории и начало богатую драматическими событиями жизнь.

А. Семенов

Трудно перечислить все испытания, выпавшие на долю этого инструмента за годы революций, войн и лихолетий. Можно только констатировать, что орган их выдержал с честью, благодаря самоотверженной работе отечественных органных мастеров, и сыграл неоценимую роль в музыкальной культуре Москвы, России, да и всего органного мира. Дело в том, что под натиском технического прогресса, под воздействием новых модных течений и веяний многие исторические органы, и, в том числе, органы Кавайе-Коля, были переделаны, перестроены и «усовершенствованы». К счастью, в нашей стране этого не произошло, орган сохранился практически в оригинальном состоянии.

В 1982 году ему был присвоен статус художественно-исторического памятника. В течение многих лет к нам приезжали исполнители и мастера из многих стран, чтобы только прикоснуться к легендарному инструменту, поиграть на подлинном «Кавайе-Коле». Однако, 6 лет назад орган замолчал. Его состояние было такое, что в любой момент могла отказать любая деталь сложнейшего инструмента, а значит, под угрозу вставал весь концерт, где он был задействован.

Реставрация такого уникального исторического памятника требовала огромных средств, а в тот момент и само здание консерватории находилось в процессе обновления. Государство и городские власти тратили колоссальные деньги на эти цели. Понятно, что получить дополнительные средства еще и на орган было почти невыполнимой задачей. Тем не менее, ректору Московской консерватории проф. А. С. Соколову удалось то, что казалось невозможным. Министерство культуры выделило необходимую сумму и начался, как и во времена В. И. Сафонова, поиск органной фирмы, способной справиться со столь трудной задачей. В результате сложных тендеров была выбрана органостроительная фирма «Ригер» (Австрия) при посредничестве ООО Торговый дом «Рояль» (Санкт-Петербург). В конце 2014 года был подписан договор и реставрация началась.

Работа шла чрезвычайно напряженно. Руководство консерватории пошло на беспрецедентные меры, предоставив фирме «Ригер» режим наибольшего благоприятствования: были передвинуты или отменены многие концерты, репетиции и другие мероприятия в Большом зале. Часть органа увезли на фирму в Австрию, остальное реставрировалось на месте. В процессе реставрации были выявлены новые дефекты, недоступные при первоначальном осмотре.

Руководитель реставрационных работ фирмы «Ригер» Матиас Вагнер и специально приглашенный специалист по французским органам французский мастер-интонировщик Дени Лекор прикладывали максимум сил для выполнения договора в срок. Большую помощь в их работе постоянно оказывала зав. органной мастерской Московской консерватории Наталья Владимировна Малина. В последние дни перед приемкой мастерам «Ригера» и Д. Лекору пришлось работать по ночам.

И вот 15 декабря 2016 года, спустя 115 лет со дня первоначальной установки и через 2 года после начала реставрации, орган зазвучал вновь! Ректорат, представители органной кафедры и органные мастера Московской консерватории, органные мастера Московской и Волгоградской филармоний отметили прекрасное состояние отреставрированного инструмента. Благородное, мягкое и в то же время полное звучание основных регистров и яркое, имеющее индивидуальную окраску каждого регистра звучание язычков – целиком заслуга замечательного интонировщика из Франции Дени Лекора.

17 декабря в этом смогли убедиться все присутствовавшие на первом открытом концерте-презентации отреставрированного органа Большого зала. Исполнители – Любовь Шишханова, Константин Волостнов и Алексей Семенов – сыграли произведения неизвестных испанских авторов XVII века, И. Брамса, Ж. Лангле, С. Франка, Ш.-М. Видора, И. С. Баха, П. Аттеньяна и Л. Вьерна.

Орган с честью выдержал первое серьезное испытание. Теперь мастера из Австрии и Франции будут наблюдать за его состоянием (пока устоятся новые и отреставрированные детали) и при необходимости приезжать для профилактики и ремонта, хотя основная нагрузка ляжет на нашего главного органного мастера Н. В. Малину. Пожелаем же нашему великому органу долгих лет жизни и такого же красивого звучания, как на первом концерте. Пусть продолжается богатая история последнего произведения великого французского мастера Аристида Кавайе-Коля!

Доцент А. С. Семенов
Фото Эмиля Матвеева

№ 1 (1339), январь 2017

Календарь торжеств юбилейного года Московской консерватории вместил, помимо собственно балов и приемов по случаю 150-летия со дня основания Alma mater, научные собрания и концертные проекты в память тех, с кем так или иначе, прямо или косвенно, была связана ее судьба. Играли, пели и рассуждали в честь В. А. Моцарта, поклонились С. И. Танееву, почтили С. С. Прокофьева и Д. Д. Шостаковича, Вяч. И. Иванова и М. А. Булгакова. Не забыли и коллег, ученых и исполнителей, покинувших сей мир совсем недавно. Всего не перечислить. Завершался декабрь однодневным марафоном, посвященным Всеволоду Петровичу Задерацкому (1891–1953).

То, что именно здесь, в преддверии года столетия революции 1917-го, расположилось событие, связанное с именем едва ли не самого несчастливого из выпускников консерватории, можно воспринимать как многогранный символ, подразумевающий самые разнообразные понимания, отбрасывающий лучи самых разных оттенков на все прежде отмеченные персоналии и даты. В. П. Задерацкий, волею судьбы вычеркнутый из истории русской музыки, помещенный в вакуум потустороннего созерцания ее полувекового течения, явил уникальный прецедент внутренней творческой эмиграции при почти беспримерном для отечественного музыканта «пребывании со своим народом» в самом жарком горниле его испытаний и мук.

Сам строй фестиваля выглядел не финальным, но во многом итоговым аккордом многолетней деятельности его вдохновителя и главного организатора, профессора Вс. Вс. Задерацкого, направленной к прославлению, «возвращению в историю» (так и были озаглавлены юбилейные мероприятия) имени и наследия композитора и отца. В структуре Festtag’а соединились, кажется, признаки всех существующих ныне форм научно-просветительских собраний, воплотились принципы множества разнообразных смысловых и композиционных иерархий.

В. П. Задерацкий не дождался подобного чествования при жизни, не получил воздаяния, которому дух его почти ощутимо внимал на протяжении всего воскресенья 18 декабря 2016 года. Подумалось, что пример празднования, созданного сыновним энтузиазмом и любовью при поддержке коллег по консерватории, утверждает, как важно чувствовать себя не только потомком великих, но подлинным их наследником, принимать на себя во всей полноте неизбывную ответственность за судьбу полученных даров.

Торжественное Matinee началось в 11 часов в Рахманиновском зале с приветствий проректора по науке проф. К. В. Зенкина, зав. кафедрой истории русской музыки проф. И. А. Скворцовой и проф. Вс. Вс. Задерацкого. Пролог увенчался патетическим Гимном: симфонический плакат «Конная армия» в версии для двух фортепиано был сыгран авторами переложения студентами Д. Баталовым и Ф. Коссым.

Затем вступила в свои права научная конференция. Она началась с программной лекции проф. И. А. Барсовой, уникальной посланницы «старой» консерваторской школы. Далее каждая (из подразумеваемых) секция представляла отдельную жанровую сферу, так или иначе нашедшую воплощение в наследии В. П. Задерацкого: фортепианные сонаты, прелюдии и фуги, романсы. К финалу собрание приобрело тон научно-практического «круглого стола»: раздавались реплики исследователей разных поколений, государств и научных школ. И все время, во всех сообщениях звучала музыка композитора; ее было, пожалуй, как никогда много.

Вечер большого дня возвращался к его истоку. В том же Рахманиновском зале, где поутру раздались первые приветственные слова о Задерацком-старшем и брутальные аккорды его сочинения, был запланирован концерт, еще одна панорама жанров творчества композитора. Предполагалось путешествие между фортепианными сонатами и фрагментами вокального цикла «Поэма о русском солдате» (на тексты из «Василия Теркина») с посещением величественных «Прелюдий и фуг» – до уникальной «Арктической симфонии», адресованной исполнителям самого юного возраста. Отзвуки утренних речей патриархов музыкознания должны были смешаться в духовной акустике с голосами детского хора, воплощая еще один символ вечности, для которой воскресало имя композитора.

…Эта статья писалась заранее: черновик был заготовлен на основании знакомства с расписанием конференции и концертной афишей. Жизнь как обычно внесла свои коррективы, непредсказуемо интерпретировала стройный замысел организаторов: пребывать созерцателем проекта оказалось выгоднее, нежели становиться свидетелем и участником его воплощения. Никто не мог предугадать, что во второй половине действа, ближе к вечеру, как раз тогда, когда за окнами стемнеет, в корпусах консерватории отключат электричество. Что погаснет свет, откажутся работать проектор и колонки, что оставшаяся часть вечера пройдет при свечах и светящихся экранах мобильных телефонов…. Однако (да простит автора долготерпеливый читатель) переделывать текст под впечатлением реально случившегося показалось излишним.

И да не коснется впредь суета человеческая величия и славы творческого бытия.

Доцент А. В. Наумов

№ 1 (1339), январь 2017

9 ноября состоялся концерт в рамках конференции, посвященной памяти Т. Н. Дубравской (1945–2011) – доктора искусствоведения, профессора Московской консерватории, чье имя стало у всех студентов буквально символом полифонии и итальянской музыки Возрождения. Это событие объединило людей разных поколений, городов и даже стран, собрав всех, кто знал Татьяну Наумовну лично, и тех, кто не имел такой возможности, но захотел приобщиться к почти легендарному имени.

При всей широте интересов ученого центром их можно считать вокальную музыку Ренессанса. Вероятно, это повлияло и на структуру концерта: первое отделение было посвящено светской бытовой музыки XV–XVII веков в исполнении ансамбля старинной музыки Volkonsky consort, а второе именовалось «авангардом в старинном стиле» и было воплощено силами ансамбля солистов Студии новой музыки. Таким образом, старинная музыка предстала в виде некоего связующего элемента двух полярно разных эпох.

Музыка первого мира разговаривала в основном на итальянском языке устами А. Вилларта, Я. Аркадельта, Ж. Депре, Дж. П. Чимы, К. Монтеверди. Исполнители пребывали в непрерывном движении, создавая поистине театрализованное зрелище – начиная от торжественного выхода вокалистов на сцену с бубном и кончая артистизмом каждого отдельного участника ансамбля: то игривые, то скромные улыбки дам, изящные движения рук и шеи, лукавые взгляды кавалеров и т. п.

Отдельного внимания достойны одежды выступавших: мужские костюмы сводились к традиционным темным цветам, в то время как дамские платья и головные уборы «в стиле» создавали особую атмосферу погружения в прошлое. При этом вокалисты не чуждались музыкальных инструментов: упомянутый бубен и миниатюрный ксилофон. Органисту же выпала редкая удача повернуться лицом к публике и поиграть на колокольчике, что произвело весьма милый и слегка комический эффект.

Музыкальные номера очень кстати разбавлялись стихотворениями поэтов того времени (на русском языке). Они настраивали слушателей на соответствующий лад или поясняли смысл исполняемого, придавая легкость и естественность восприятию музыки.

Нельзя сказать, что подобная легкость и полнота восприятия композиторской мысли господствовала во втором отделении. Скорее, наоборот – порой публика не могла скрыть своей непосредственной реакции на происходящее. «Es ist genug» Э. Денисова был последним островком классического и понятного.

Сочинение М. Шпаллингера Adieu m‘Amour для скрипки и виолончели разорвало привычную картину первыми же звуками, тут же породив волну шепотков в публике. Программка обещала здесь некое претворение музыки Г. Дюфаи, но при первом прослушивании оно оказалось трудно уловимым, в связи с чем некая ученая леди позади меня яро вступилась за его права (Что бы подумал Дюфаи?!). Я поражалась выдержанности и суровости лиц исполнителей, стойко выносивших все это в придачу к телефонным звонкам.

Прекрасный прием был оказан флейтистке М. Алихановой, исполнившей Plainsong Р. Айткена – техника игры и одновременного пения на инструменте действительно была впечатляющей. А венцом вечера стала Madria И. Шёльхорна для бас-кларнета, контрабаса и аккордеона.

Харизма этого мужского трио заявила о себе еще при выходе музыкантов на сцену. Энергичные кивки головой выдали в С. Чиркове (аккордеон) явного организатора процесса: при первых же звуках пустых мехов и репликах остальных ансамблистов моя соседка не выдержала и прикрыла рот кулачком. Затем последовали «торжественные» синхронные остановки ради переворачивания страниц, превратившиеся в ритуальные действия. Апогей смешков пришелся на последний раздел формы: обильные паузы и сосредоточенные лица исполнителей дали повод для комментариев: «Это Кейдж пошел…», «Даааа, вот она – современная музыка»…

Однако надо отдать должное, что в целом публика весьма доброжелательно отнеслась ко всей предложенной музыке. Аплодисменты стали не облегчением «страданий», а действительной благодарностью за нечто новое и необычное, чем оказался богат этот концерт.

Маргарита Попова,
студентка ИТФ

№ 9 (1338), декабрь 2016

Алексей Вовченко

7 ноября 2016 года закончился Восьмой конкурс Московской консерватории для духовых и ударных инструментов. В этом году он проходил по специальностям «кларнет» и «труба» при участии 38-ми конкурсантов: 17 трубачей и 21 кларнетист. Члены жюри, состоявшего из представителей России, Бельгии, Болгарии, Финляндии, США и Испании, на концерте открытия блестяще выступили со своими номерами, тем самым показав высочайший уровень своей компетентности. Председателями обеих секций стали члены Союза композиторов России Ефим Подгайц и Мераб Гагнидзе.

Конкурс проходил по уже установившимся правилам, и менять что-либо в его организации не пришлось. Подготовительная работа, проведенная Оргкомитетом и Дирекцией просветительских и творческих программ во главе с К. О. Бондурянской, позволила создать спокойную, деловую атмосферу на всем протяжении состязаний. Согласно правилам, на второй тур прошли 50 процентов участников. На третий могли пройти не более пяти человек по каждой специальности, но, к сожалению, у кларнетистов пятого кандидата не нашлось.

Иван Тихонов

Чуть более, чем за два месяца до начала был проведен анонимный конкурс на лучшее сочинение для инструмента solo по каждой специальности, обязательное для исполнения на втором туре. Согласно регламенту, длительность сочинения не должна превышать пяти-семи минут. Анонимность композиторского конкурса позволила, как и на первых семи соревнованиях, отобрать лучшее сочинение, «невзирая на лица»: оба победителя – Александр Красилов (пьеса для трубы) и Игнат Красиков (пьеса для кларнета) – не имели никакого отношения к консерватории. По положению, победителей композиторского конкурса наградили денежными премиями (25000 рублей). Имена победителей объявили в день публикации их сочинений – 1 сентября.

После второго тура были названы лучшие исполнители этих сочинений и лучшие концертмейстеры в каждой номинации. Неожиданным стало решение жюри после третьего тура включить в программу заключительного гала-концерта кларнетовую пьесу в исполнении не лауреата конкурса, но автора сочинения И. Красикова. Такое решение оправдалось убедительной авторской трактовкой. Лучшими концертмейстерами после второго тура были объявлены Татьяна Тарасевич (у кларнетистов) и Светлана Оруджева (у трубачей), что также сопровождалось премией (50000 рублей).

Третий тур проходил в Большом зале в сопровождении Камерного оркестра под управлением Феликса Коробова – корректный аккомпанемент способствовал убедительному выступлению финалистов. По мнению жюри, уровень финалистов подтвердил их успех на первом и втором турах. Иностранные члены жюри также отметили общий высокий уровень конкурса, что для некоторых из них оказалось неожиданностью. Было приятно, что в кларнетовом жюри принимала участие выпускница Московской консерватории Анне Пиирайнен из Финляндии.

Жасулан Абдыкалыков

В свободный от соревнования день участникам, не прошедшим на следующий тур, представилась возможность посетить мастер-класс членов жюри. При подведении итогов третьего тура кларнетовое жюри, в отличие от жюри трубачей, отказалось обсуждать финалистов и ограничилось необходимым и самым объективным способом оценки – выставлением рейтинга. Жюри трубачей, напротив, начало с обсуждения, но после выставления рейтинга его члены признались, что обсуждение никак не повлияло на их мнение.

Лауреатами конкурса в номинации «кларнет» стали: Алексей Вовченко (1-я премия), Иван Тихонов (2-я премия), Даниил Лукьянов (3-я премия), Марк Радеечев (диплом). Все – из класса профессора Евгения Петрова, с чем мы его поздравляем! Различными призами отмечены также Дарья Вершинина, Игнат Красиков. А. Вовченко удостоился приза за лучшее исполнение специального сочинения, а также «приза симпатий оркестра», который по установившейся традиции уже не первый год объявляет Камерный оркестр. Обладателем кларнета от фирмы «Ателье Гончарова» стал самый юный участник конкурса Осип Чебурашкин.

Максимилиан Моррель

В номинации «труба» лауреатами стали: Жасулан Абдыкалыков (Казахстан, 1-я премия), Максимилиан Моррель (Франция, 2-я премия), Константин Григорьев и Алексей Шуст (Россия, поделили 3-ю премию), Степан Бочевич (диплом). Следует отметить, что Ж. Абдыкалыков участвовал в нашем конкурсе во второй раз: он не смирился со второй премией, полученной в первый раз, и победил – упорство, достойное уважения. Приносим также поздравления профессору В. А. Новикову, чьи воспитанники уже на втором нашем конкурсе становятся победителями.

Были и специальные призы в номинации «труба»: от компании «Yamaha» трубой награжден Андрей Ершов (Россия), а от корпорации «Conn-Selmer» трубой награжден Даниэл Мелконян (Армения). За исполнение обязательной пьесы (после завершения третьего тура) приз получил Ж. Абдыкалыков.

В завершение приносим благодарность всем нашим спонсорам: английской компании ВР, японской фирме «Yamaha», немецкой «Gewa», московским фирмам «Торговый дом» и «Ателье Гончарова»; армянскому бизнесмену Самвелу Аветисяну, профинансировавшему гаст-роли и записи победителя конкурса Ж. Абдыкалыкова; члену жюри из Бельгии Эдди Ванустосу, финансирующему гастроли в Бельгии победителя-кларнетиста А. Вовченко; члену жюри из Болгарии Пенчо Пенчеву, финансирующему сольные выступления Ж. Абдыкалыкова в Пловдиве. И особая благодарность Московской консерватории, без поддержки которой конкурс не мог бы состояться.

Профессор В. С. Попов,
Художественный руководитель конкурса