№8 (1355), ноябрь 2018

Столь солидный заголовок – всего лишь игра, скрывающая простое арифметическое действие: 80+20=100. За внушительной цифрой столетия спрятались сразу две меньшие годовщины, знаменующие начало пути консерваторских газет: «Российского музыканта», нареченного при рождении музыкантом Советским, и «Трибуны молодого журналиста», его младшей «подруги», вечно юной студенческой публичной площадки. Уходящий год, юбилейный для обеих газет, ведет к разным истокам: первый «Советский музыкант» вышел в апреле 1938 года, но первую «Трибуну» читатели увидели в ноябре 1998-го, и эту веху будем считать полноценным «столетним» этапом для совместного торжества.

Слово журналистика – сегодня одно из самых востребованных в разного рода публичных обсуждениях. Людей интересует и сама деятельность, и суть профессии, и факультеты в университетах с огромным вступительным конкурсом, и конкретные личности в безграничном медийном пространстве. Каналы их выхода в социум непрерывно множатся – старушку периодику, царившую когда-то, уже давно сопровождают радио, телевидение, наконец, интернет с разноликими сайтами и всеядными соцсетями. Наши «юбиляры»  тоже уже два десятилетия параллельно существуют в электронной версии – на интернет-сайте консерватории они имеют собственный сайт, где, в частности, размещен двадцатилетний архив всех публикаций, доступный для чтения. А теперь они вышли и в соцсети, ощутимо расширив круг читателей.

В Информационном XXI столетии журналисты как локаторы происходящего в мире стали для многих «своими людьми». Их любят и ненавидят, здесь есть свои кумиры и свои персонажи для жесткой и, зачастую, справедливой критики, уже появились конкурсы, призы, фиксируются рейтинги… Люди привыкли жить в насыщенном информационном потоке: политические конфликты и личная жизнь, экономика, спорт, культура и искусство – все находится под пристальным вниманием общественности. Музыкальная журналистика схватывает часть этого «потока», она погружена в жизнь искусства, музыки и во все, что с ней связано.

«Советский музыкант», когда создавался в 1938 году, имел совсем другое предназначение. Консерватория тогда называлась Комбинат МГК (!), и возникшая «многотиражка», как я уже рассказывала (РМ, 2008, №4), задумывалась как политический «Орган комитета ВКП(б), ВЛКСМ, дирекции и профорганизации Московской государственной консерватории», призванный проводить «идеологическое воспитание» всех и каждого прямо на рабочем месте. До последнего момента, то есть до 1991 года, он курировался райкомом партии, а должность редактора была номенклатурой райкома с обязательной для нее ежемесячной политучебой. Конечно, музыканты и музыкальные события также «разместились» на страницах консерваторского печатного «όргана», но все же по замыслу это была «чужая пьеса», к ней надо было приспосабливаться.

Сегодня преследуется другая цель – сконцентрироваться на музыкальной жизни. И отнюдь не на оперативной подаче фактов, для этого есть куда более быстрый интернет. В регистрационных документах обоих изданий записана «образовательная и культурно-просветительская» тематика. Информируя просвещать и образовывать – интересно, здесь нет места дидактике, при таком подходе доминантой предлагаемых материалов становятся аналитические авторские тексты. Думаю, многие обратили внимание – мы не перепечатываем чужие источники, авторы пишут специально для нас. Личностный взгляд для читателя более ценен и увлекателен.

Именно на этом базируется и журналистская учеба: студенческая «Трибуна» появилась тогда, когда «Российский музыкант» из-за организационно-финансовых проблем 90-х почти сошел на нет, а студентам была нужна печатная площадка. Но свежий взгляд и ценностные ориентиры молодых авторов стали задавать тон не только в новом издании, но и влиять на характер консерваторской журналистики в целом.

Таким принципиальным поворотом уже в «Российском музыканте» хочется считать публикацию о мастер-классе М.Л. Ростроповича – живой «монолог-размышление о звуках и паузах, об искусстве и смысле жизни, о профессии и личностях в ней, о времени и о себе» (РМ, 2002, №5). Такому же доверительному стилю письма учили этюды колонки художественного руководителя в первые годы выхода «Трибуны», даже если шел разговор о странном праздновании 100-летия Большого зала (ТМЖ, 2001, №4) или о печальном событии – пожаре в 1-м корпусе (ТМЖ, 2003, №1).

Консерваторские газеты не дублируют, но дополняют друг друга. У них разные задачи. В рамках определенных жанровых заданий студенческий взгляд  обращен на весь музыкальный процесс. Особенно интересны, пожалуй, музыкально-театральные рецензии, где объектом внимания становились постановки как крупных столичных или гастролирующих театров, так и подчеркнуто экспериментальные, «нетрадиционные» решения. Хотя и очерк памяти режиссера Балабанова (ТМЖ 2013, №6), как и полоса, посвященная Солженицыну, с откликом на выставку в Пушкинском музее и концерт в БЗК (ТМЖ, 2014, №6), мне не менее дороги.

«Российский музыкант», напротив, сосредоточен на жизни консерватории. Творческой и не только. В начале «нулевых» у нас было много проблем, и одна из самых страшных –грозившее отторжение Большого зала, который определенные «силы» хотели, видимо, сделать самостоятельной коммерческой единицей. Этого не произошло, но и газета не осталась в стороне, опубликовав интервью с ректором под заголовком «Этого греха на должно произойти!» (РМ, 2003, №3). Не обольщаюсь – вряд ли наш скромный голос мог на что-то повлиять и что-то изменить. Но он был! Значит, происходившее «под ковром» переставало быть таковым – туда проникал свет.

А позднее, когда в консерватории начался долгожданный Глобальный ремонт, снова стало страшно – печальный пример затянувшейся реставрации Большого театра уже был притчей во языцех. Сделав интервью с ректором, в котором поднимались многие, волновавшие всех вопросы, я параллельно заказала фотографию, визуальный образ которой должен был передать и масштаб общей тревоги, и беззащитность культуры перед лицом ремонтных «катаклизмов». На ней была стоявшая возле 2-го корпуса огромная бетономешалка, а рядом… сидел небольшой, погруженный в себя Чайковский (РМ 2010, №7; фото И. Старостина). И сегодня, когда все позади, и пространство вокруг знаменитого памятника Мухиной вновь поражает своей гармонией, этот снимок передает наши ощущения в тот момент.

Поэтому каждый этап происходивших благих перемен газета считала своим долгом осветить: и открытие обновленного Большого зала («Под сенью святой Цецилии» РМ, 2011 №6), и Малого (РМ, 2015, №3), и Рахманиновского (РМ, 2016, №5), и появление нового здания студенческого общежития (РМ, 2018, №6), и даже архитектурный проект грядущего оперного театра (РМ, 2015, №9)…

Журналистика не только помогает современникам разбираться в деталях поступающей информации, она способна «остановить мгновение», сохраняя следы стремительно исчезающих ощущений и подходов. Думаю, поэтому и через годы заинтересованные историей консерватории читатели смогут понять и прочувствовать наше время.

Профессор Т.А. Курышева,

главный редактор «РМ» (с 2000 г.) и

«ТМЖ» (с основания в 1998 г.)

№8 (1355), ноябрь 2018

С 31 мая по 10 июня в небольшом французском городке Морэ-сур-Луан, в часе езды от Парижа, прошел Третий международный арфовый фестиваль и конкурс 3ème Rencontres Internationales de la Harpe en Île-de-France. Первую премию на нем получила выпускница Московской консерватории Оксана Сидягина (класс проф.  Э.А. Москвитиной).

В конкурсе участвовало около 40 человек (состязание также проходит и для детской группы), а в рамках фестиваля прошло 8 концертов. Партнером от арфового дома Salvi стал парижский магазин «L’Instrumentarium», предоставивший участникам конкурса и фестиваля для выступлений прекрасные инструменты, среди которых была и одна из последних и самых удачных за всю историю производства фабрики новая модель арфы «Diva». «L’Instrumentarium» был также одним из спонсоров призового фонда.

В жюри конкурса в этом году вошли арфисты из шести стран: профессор Университета музыки и исполнительских искусств в Вене Мириам Шредер, профессор Версальской консерватории Франсуаза де Мобю, директор «Hong-Kong Harp Center» Эдит Пан, профессор парижской Scola Cantorum Сабин Шэфсон, японская арфистка Юкида Ина. Председателем жюри стал создатель и артистический директор всего масштабного мероприятия – французский арфист и композитор Бенуа Вэри. В один из дней конкурсных прослушиваний к числу судей присоединился китайский флейтист Рэй Вон, выступавший на одном из концертов фестиваля в дуэте с Юкидой Иной.

По словам Бенуа Вэри, цель фестиваля – знакомство широкой аудитории с разнообразной палитрой арфового репертуара. Программа концертов, отличившаяся разнообразием, подтвердила его слова. Практически каждый из них включал в себя редко исполняемые опусы из арфового репертуара. Особое внимание было уделено камерной музыке – и неспроста: большая часть арфового ансамблевого репертуара (впрочем, как и сольного) относится к авторству французских композиторов.

Почетными гостями фестиваля стали известные французские музыканты – профессора CNSM de Paris флейтист Филипп Берноль и виолончелист Марк Коппей.  Филипп Берноль выступил также в роли дирижера главного концерта в кафедральном соборе города. Вместе с Бенуа Вэри они исполнили Duo-concertante для флейты, арфы и струнного оркестра Жана-Мишеля Дамаза. Франсуаза де Мобю и Сабин Шэфсон сыграли 1-ю часть прелестного, и, к сожалению, практически совсем забытого концерта для двух арф и оркестра Жана-Франсуа Госсека, поразив слушателей удивительный ансамблевым мастерством. На слух совершенно невозможно было различить партии солистов, что, к сожалению, для арфовых ансамблей является редкостью.

Победитель конкурса Оксана Сидягина также приняла участие в концерте, блестяще исполнив с оркестром под руководством Берноля знаменитые «Танцы» Дебюсси, порадовав слушателей тонким прочтением и богатством звуковой палитры. Этому, возможно, способствовал тембр арфы «Diva» фирмы Salvi, которую Оксана выбрала для всех конкурсных выступлений. Также в этом концерте была представлена премьера нового трио для флейты, виолончели и арфы Бенуа Вэри (флейта – Филипп Берноль, виолончель – Марк Коппей, за арфой – автор). Одночастное трио, написанное в традиционном для французского пост-импрессионизма стиле, скорее всего станет хорошим украшением репертуара арфистов.

Заключительный концерт фестиваля прошел 10 июня: здесь О. Сидягина подарила слушателям «Легенду» Анриетты Ренье. Эта же пьеса звучала и на финальном туре конкурса, когда интерпретацию выпускницы МГК жюри единогласно признало одной из самых лучших. Поздравляем Оксану и желаем ей новых побед!

Собкор «РМ»

№8 (1355), ноябрь 2018

Вот мы и отпраздновали 10-летний юбилей Международного конкурса Московской консерватории для исполнителей на духовых и ударных инструментах! Как помним, конкурс продолжается пять лет по две номинации в год, и нынешнее состязание завершало второй пятилетний цикл. Десятый конкурс для ударных инструментов и квинтета деревянных духовых с валторной открылся 28 октября концертом, в котором выступали лауреаты прошлых лет, члены жюри и студенты нашего училища, не допущенные к участию по возрасту. А завершился 2 ноября концертом новых лауреатов.

За десять лет мы накопили опыт, достаточный для анализа этого первого в России состязания духовиков, основанного на принципах Женевской федерации международных конкурсов. Строго соблюдая пункты нашего Положения о конкурсе, мы получили отличные результаты: за десять лет не было ни одной рекламации, ни одного обвинения в необъективности жюри, где из семи его членов четверо – зарубежные музыканты. В жюри были представлены страны Европы, Америки, Азии. Так же широка география участников – молодые музыканты приезжают к нам со всех концов света.

В жюри нынешнего конкурса в номинации ударных работали: Валерий Барков (Россия), Маркус Леозон (Франция), Ади Мораг (Израиль), Золтан Рац (Венгрия), Александр Суворов (Россия); председатель – начальник Центрального военного оркестра Министерства обороны РФ, Заслуженный артист РФ, полковник Сергей Дурыгин. Жюри в номинации квинтет деревянных духовых инструментов с валторной представляли: Арно Девинь (Франция), Магнус Нильссон (Швеция), Максим Рассоха (Беларусь), Патрик де Ритис (Италия), Анастасия Табанкова (Россия), Ханяфи Чинакаев (Россия); председатель – заслуженный артист РФ, профессор МГК, главный дирижер ансамбля солистов «Студия новой музыки» Игорь Дронов.

Изначально мы поставили перед собой несколько целей: во-первых, привлечь внимание общественности и руководителей в сфере культуры к проблемам обучения и исполнительства на духовых инструментах; во-вторых, получить картину общего состояния духового исполнительства в нашей стране в сравнении с мировым уровнем; в-третьих, способствовать расширению репертуара духового исполнительства и в программах музыкальных учебных заведений, и в концертных программах профессиональных исполнителей; в-четвертых, способствовать популяризации жанра квинтета деревянных духовых с валторной… И еще многое другое. С удовлетворением констатирую, что многое из наших планов, вследствие ли наших усилий или вследствие не зависевших от нас причин, начало осуществляться. Уже второй год проблемы духовых обсуждаются в Министерстве культуры РФ и иных учреждениях в сфере управления делами культуры. Принимаются решения, порой революционные.

Композиторы, как российские, так и зарубежные, активно участвуют в конкурсах на лучшее обязательное сочинение для духовых соло. Публика обнаружила, что музыка для духовых способна так же впечатлять, как и фортепианная. Наше событие не обойдено вниманием фирм–производителей музыкальных инструментов. Лишь одна влиятельная структура общественной жизни, которая демонстрирует традиционное пренебрежение к духовым инструментам – это СМИ, что прискорбно.

За истекшие девять лет мы стали лучше представлять себе и реальный уровень духового исполнительства в регионах, и современные потребности как артистов оркестра, так и участников образовательного процесса на всех его этапах, начиная от оснащения инструментами и кончая профессиональной подготовкой. Конкурс показывает фактическое положение дел в каждой номинации, выявляет проблемы. Так, прошлогодний конкурс поставил точку в многолетней дискуссии о необходимости перехода на тубе с модели in B на модель in F, о чем говорил еще покойный А.Т. Скобелев. Теперь эта необходимость признана в российском сообществе тубистов. Второй пример: на только что завершившемся конкурсе драматически отразилось бедственное положение в специальности валторна. Дефицит исполнителей на этом инструменте исключил из участия в состязаниях, по меньшей мере, четыре квинтета, что поставило оргкомитет перед необходимостью смягчить условия конкурса и пропустить на второй тур всех участников первого тура в нарушение устава.

«Advance Quintet», II премия

Конкурс чрезвычайно плодотворно сказывается на репертуаре духовиков, побуждая к его расширению по всем специальностям. Усложнение репертуара, пропаганда отечественных авторов, поиски неизвестных сочинений разных времен и стилей – от барочного и классического до авангарда и пост-авангарда, – все это стало одной из важнейших задач. В немалой степени ее решению способствует и композиторский конкурс на лучшее обязательное сочинение для второго тура.

Высокий уровень трудности предлагаемых сочинений – важный аспект нашего конкурса. Трудная программа отпугивает отдельных исполнителей, но она же и определяет профессиональную значимость события. Иногда раздаются голоса о необходимости равняться на усредненного исполнителя с девизом «музыка есть не только в столицах, но и в регионах». Этот популистский лозунг, по сути, призывает к деградации и низводит консерваторию до самодеятельности.

Квинтет СПбГК им. Н.А. Римского-Корсакова, II премия

Во время конкурса композиторов возникла дискуссия о степени трудности предлагаемых сочинений. По какому пути идти дальше – по пути усложнения или упрощения? Было решено не соглашаться на компромиссы, и выбор оказался верным: молодые конкурсанты сумели справиться с трудностями, исполнение принятого сочинения было достаточно убедительным. Надо поздравить авторов–победителей, прошедших суровый отбор, проведенный анонимно компетентным жюри, в котором участвовали три композитора, один специалист – не член жюри и ваш покорный слуга. Победителями оказались: Елизавета Згирская (студентка III курса МГК) с пьесой для квинтета «Роза Борхеса» и Х.А. Гарсия из Венесуэлы с пьесой для маримбы «Road Trip».

Сложность программы прошедшего конкурса была исключительно высокой для обеих дисциплин. В нынешнем столетии весьма заметны успехи в профессиональном развитии ансамблевой игры в квинтете деревянных духовых с валторной. Два — три десятилетия назад исполнение сочинений С. Барбера, Д. Лигети, Э. Вилла-Лобоса было доступно лишь наиболее выдающимся музыкантам, тогда как сейчас этот репертуар мы встречаем и на зачетах, и на экзаменах, даже в колледже. В этом немалая заслуга наших педагогов В.В. Березина и А.В. Табанковой. Их стараниями эта дисциплина приобрела статус, необходимый для овладения профессией оркестрового музыканта. Умение играть в ансамбле, пожалуй, не менее важно, чем само умение играть на инструменте. В конечном счете, цель нашего воспитания – найти музыканту место в оркестре, а оркестр – это череда ансамблей.

Квинтет «Россия», III премия

В номинации «духовой квинтет» первое место не было присуждено, II премию разделили квинтет Санкт-Петербургской консерватории и «Advance Quintet» Академии им. Гнесиных, III премию получил квинтет «Россия» Московской консерватории. К сожалению, в очередной раз под разными предлогами наш конкурс проигнорировала Казанская консерватория.

Номинация ударных была более многочисленной, на первый тур подали заявки двенадцать исполнителей.                   I премию получил представитель Германии Денис Яковлев, лауреатом II премии стал Николай Конаков, студент Академии им. Гнесиных, III премию разделили Янай Егудин (Беларусь), студент IV курса МГК и Денис Морозов, студент IV курса РАМ им. Гнесиных. Призом председателя жюри отмечена Марина Логинова, не прошедшая на третий тур.

Наш конкурс пользуется пристальным вниманием лучших производителей музыкальных инструментов. За годы соревнований мы получили в качестве призов инструменты от фирм Ямаха, Пюхнер, Лоре, Буффе, Мусманн, Сельмер, Холтон, Александер – практически все духовые и ударные инструменты симфонической партитуры. Необходимо отметить одного из главных спонсоров – английскую компанию «BP», позволяющую профинансировать все расходы конкурса, включая оплату призов и работу жюри.

С большим удовлетворением хочу поблагодарить административную группу под руководством К.О. Бондурянской. Все ее сотрудники делали свое дело слаженно, аккуратно, незаметно. У нас не было организационных проблем, сбоев, накладок.

Десятый конкурс завершился. И мы уже приступили к подготовке Одиннадцатого. В 2019 году он откроет третий цикл.

Профессор В.С. Попов,

художественный руководитель конкурса

№8 (1355), ноябрь 2018

В 2018 году профессор Московской консерватории, выдающаяся клавесинистка, одна из создательниц отечественной клавесинной школы Ольга Викторовна Мартынова отметила полувековой юбилей. Символично, что эта знаменательная дата вписалась в череду торжеств, связанных и с ее творческой деятельностью. В сезоне 2016/2017 отпраздновал 20-летие класс клавесина в МССМШ им. Гнесиных, в котором она преподает с момента основания: в лучших залах Москвы прошел международный фестиваль «Галантные празднества». А сезон 2017/2018 ознаменовался юбилейными концертами ФИСИИ – факультета, которому клавесинистка отдала    20 лет педагогического служения. Юбилейные программы прошли с участием российских и зарубежных исполнителей. Музыканты, делавшие первые шаги в старинной музыке под руководством О.В. Мартыновой, стали «звездами» мировой величины, рассеяны по всему миру и востребованы как исполнители и преподаватели. Они отмечают сопутствующее занятиям в ее классе чувство окрыленности, называя это «магией педагогики» (Е. Миллер), «музыкальными «крыльями» (О. Пащенко), а ее саму – «мамой отечественного клавесинизма» (А. Коренева). О разных сторонах любимого дела мы беседуем с проф. О.В. Мартыновой.

– Ольга Викторовна, класс клавесина в Гнесинской десятилетке – практически ровесник ФИСИИ, это случайное совпадение, или в тот момент в этом назрела потребность?

– Безусловно, назрела потребность. Организация класса клавесина в школе и факультета в консерватории произошла независимо друг от друга.

– Между Гнесинской школой и ФИСИИ существуют очень тесные связи. В фестивальных торжествах в честь 20-летия школьного класса клавесина принимали участие не только выпускники школы, звезды мирового исполнительского искусства на старинных клавирных инструментах, но и нынешние ученики класса, а также студенты и ассистенты-стажеры Московской консерватории. Чем вызвана идея объединить в рамках одного фестиваля, а то и концерта, столь разных по возрасту и статусу исполнителей?

– Преемственность поколений и дух демократии – это очень привычная и естественная для факультета и школы вещь. Все, кто учится у нас и преподает, в творческом отношении существуют буквально как одна большая «семья». К примеру, Алексей Борисович Любимов и студент первого курса могут общаться друг с другом как заинтересованные соратники, невзирая на отличия в «статусе».

– Большинство пришедших на факультет клавиристов начинают осваивать клавесин только в консерватории – параллельно с хаммерклавиром и продолжением обучения на рояле. А есть ли желающие поступить на клавесин как на отдельный специальный инструмент?

– Да. Причем, думаю, их было бы гораздо больше, если бы профессию клавесиниста можно было бы лучше применить в наших реалиях.

– Многие наши выпускники-клавиристы уезжают за рубеж. Это связано с возможностью более полной творческой реализации, и, как следствие, возможностью более высокого заработка?

– В российских условиях для меня понятие заработка и творческой реализации в профессии, к сожалению, очень разделено. Творческой реализацией зарабатывать на жизнь невозможно. Наша публика в этом отношении тоже с совершенно неправильным менталитетом. Слушатели бывают недовольны, если за концерт нужно платить. И объяснить связь между тем, что музыканту нужно есть и он не может работать безвозмездно, и тем, что концерты не всегда бывают бесплатными – практически нереально.

– Если вспомнить о другом старинном «клавире» – органе, можно сказать, что в России органная музыка гораздо более популярна в широких кругах слушателей, чем в Европе. У нас орган воспринимают как экзотику, и по этой причине он интересен. В Европе же ситуация обратная: для европейцев это обыденный инструмент, и потому с посещаемостью органных концертов сложно. А какова ситуация с клавесином?

– Дело в том, что у нас вообще с посещаемостью концертов сложнее, чем в Европе.

– Это связано с общим уровнем культуры?

– Я не могу сказать, что уровень культуры среднестатистического европейского слушателя выше, чем российского – отнюдь нет. Но там считается хорошим тоном ходить на концерты, и дурным тоном не ходить. А у нас такой установки нет. И за рубежом гораздо больше народу ходит на менее «мейнстримовские» программы, чем у нас. У нас публика ходит в основном на уже хорошо известные ей имена – и композиторов, и исполнителей.

– Если говорить о специфике старинной музыки, можно ли сформулировать, в чем она состоит? Приведу пример совсем из другой эпохи: «Русское музыкальное издательство» сейчас осуществляет публикацию Полного собрания сочинений С.В. Рахманинова. Глава издательства Д.А. Дмитриев рассказывал, что существует целый ряд ранних автографов самых известных пьес Рахманинова, которые раньше никто не исследовал; эти автографы открывают совершенно незнакомый замысел и музыкальный текст этих пьес – настолько другой, что получается абсолютно иная музыка.

– И так везде, куда ни «копни». Мы сталкиваемся с этим, обращаясь к любой музыкальной эпохе. Классическому пианисту не приходит в голову заниматься теоретическими изысканиями, если он играет Прокофьева, Шостаковича и Рахманинова, или даже XXI век. Но это совершенно неправильно. Знание контекста, обстоятельств жизни и всего, что сопутствовало возникновению той или иной музыки, абсолютно необходимо. А когда дело доходит до XVIII, XVII века и далее, то без этого уже вообще не обойтись – чем отдаленнее от нас музыка по времени, тем меньше нам знаком контекст ее существования, а то и незнаком вовсе. Без вдумчивого изучения этого контекста мы едва ли придем к убедительным результатам.

– То есть, получается, что никакой специфики при исполнении старинной музыки нет – скорее, у музыкантов есть вредная привычка не изучать контекст, думая при этом, что они его знают?

– Пожалуй, что так.

– Тогда получается, что и для слушателя непривычность музыкального языка старинного репертуара – это скорее миф?

– Думаю, теперь уже да. Хотя, когда мы играем выездные концерты, мы часто сталкиваемся с тем, что клавесин для людей пока еще в диковинку.

– А слушателю тоже, как и исполнителю, нужна какая-то подготовка, багаж слухового опыта или знаний, чтобы воспринимать старинную музыку? Или же мы воспринимаем ее так, как получается?

– Знания необходимы. Приведу первый пример, который пришел в голову – Джеймс Джойс. Набоков в своих лекциях об иностранной литературе много внимания уделяет «Улиссу» Джойса. У Джойса очень специфический язык, который даже в самых, казалось бы, ясных его сочинениях (например, в ранних рассказах «Дублинцы») без подготовки, без знания контекста «разгадать» невозможно. А если ты поймешь этот «бэкграунд», то это будет совершенно другой текст и совершенно другой писатель.

– Каким образом помочь слушателю в восприятии старинной музыки? Ведь реакция публики на нее бывает очень разной.

– Негативная реакция – это следствие сознания, испорченного французской революцией, девятнадцатым веком, и так далее. Как известно, во времена Баха не считалось, что музыка должна быть доступна широкому кругу людей. Я полностью придерживаюсь этой точки зрения.

Неподготовленная публика воспринимает музыку как нечто, воздействующее на чувства, а это совершенно неправильная позиция. Все знают, какую исключительную роль в теории музыкального содержания XVII–XVIII веков играла музыкальная риторика, какое значение имела буквально «алфавитная» система музыки. Она складывалась из определенного набора формул. И музыканты, которые говорили и писали об аффектах, считали, что аффект недоступен твоему восприятию, если ты не знаешь общеизвестных законов и правил «сложения» музыки. То есть, ни о каких спонтанных чувствах здесь речь не шла вообще. И отношение к слушанию музыки должно быть именно таким. Форкель писал, что если мелодия нравится всем, то это самая что ни на есть низкопробная музыка. И я полностью придерживаюсь такой точки зрения: образование, и еще раз образование!

– Но такого немало в музыке любой эпохи, а не только в старинной. Если послушать музыку того же Веберна, к примеру, то мы не всегда сможем назвать ее «красивой» в общепринятом смысле непосредственного воздействия на чувства. Но за этим верхним слоем чисто чувственного восприятия всегда явственно слышна настолько красивая, буквально кристаллическая структура, что его музыка воздействует именно красотой этой структуры – даже если публика этого не осознаёт и не имеет никакого понятия о том, как эта музыка устроена.

– Я глубоко убеждена в том, что перед тем, как люди услышат звуки музыки, необходимо дать им представление о ней. Во время своих концертов я все время говорю: если объяснить публике хотя бы элементарные «кирпичики», из которых все сложено, люди начинают слушать эту музыку совсем по-другому.

– Возможно ли реализовать такое просветительство в массовом масштабе?

– Оно и не должно быть массовым.

– И насколько сегодня российская публика готова воспринимать клавесинную музыку?

– Прекрасно готова! Мы ее воспитали за 20 лет. Дело в другом: у нас пока мало самих клавесинов и затруднительно перемещение этих инструментов с места на место. Я повсеместно наблюдаю, что очень многие хотят играть на клавесине – даже не зная о существовании у нас в стране его систематического преподавания. Если инструментов будет больше, то и профессиональных исполнителей тоже будет больше. И тогда возможности старинных инструментов смогут все больше уравниваться с возможностями современных концертных инструментов. А люди, кстати, очень любят старинную музыку!

Беседовала преп. Е.О. Дмитриева,

музыковед и органистка

№8 (1355), ноябрь 2018

Знаменитый Камерный хор Московской консерватории, основанный профессором Б.Г. Тевлиным, за годы своего существования совершил огромное количество гастрольных турне по всему миру – Италия, Германия, Австрия, Китай, Япония, США, Франция, Швейцария, Украина, Болгария… Однако до недавнего времени среди географии его гастрольных поездок еще не было скандинавских стран. 25–28 октября 2018 года, благодаря поддержке ректора консерватории А.С. Соколова, хор, наконец, исправил это упущение, приняв участие в концерте-фестивале «Paradisi Gloria» (Хельсинки), который был посвящен столетию со дня смерти финского композитора Тойво Куулы (1883–1918).

Новый фестиваль, организованный известным финским дирижером и органистом Томми Нискала при поддержке Союзов приходов городов Хельсинки и Эспоо, а также Обществом Тойво Куулы (руководитель Теро Томмила), стал значительным событием в культурной жизни не только финской столицы, но и всей страны.

Своеобразной подготовительной ступенью к творческому контакту Камерного хора с финской культурой было его участие под управлением художественного руководителя и дирижера, проф. А.В. Соловьёва в одном из концертов фестиваля, посвященного 150-летию Яна Сибелиуса (Малый зал, 2015). Следующим этапом было участие Томми Нискала в госэкзамене студентов кафедры современного хорового исполнительского искусства, где он спел партию соло-тенора в произведении современного финского композитора Микко Сидороффа «Святая ночь» (Большой зал, 2017).

В рамках гастрольной поездки по Финляндии Камерный хор во главе с проф. А.В.Соловьёвым сначала дал концерт в церкви Эспоонлахти (г. Эспоо). Финским слушателям были представлены как  русская музыка – классика (Чайковский, Рахманинов, Танеев, Стравинский), современность (Щедрин, Подгайц), обработки русских народных песен, так и произведения зарубежных авторов (Sixteen, Trotta, Lauridsen) Свою интерпретацию фрагментов сюиты «Возлюбленный» Сибелиуса и финской народной песни представила ассистент-стажер кафедры хорового дирижирования Татьяна Гавдуш-Поникаровская (сольные партии исполнили Мария Челмакина и Тарас Ясенков).

Следующим пунктом стало выступление в Доме музыки в Хельсинки – в уникальном зале четырех органов. Здесь Камерный хор предложил вниманию слушателей иную программу: фрагменты из «Маленькой торжественной мессы» Россини и русскую музыку. Партию органа с успехом исполнил студент кафедры хорового дирижирования Александр Земячковский, партию ф-но – выпускник консерватории Мирослав Георгиевский. В Доме музыки также прошел большой мастер-класс проф. Соловьёва, который дал точные исполнительские указания студентам Академии Сибелиуса (класс хорового дирижирования проф.  Нильса Швекендика), самостоятельно выбравшим русские и зарубежные сочинения из сборника «Поёт Камерный хор».

Венчал цепь концертов гастрольной поездки в стране тысячи озер грандиозный концерт сочинений Тойво Куулы «Paradisi Gloria» в соборе Каллио (дирижер – Томми Нискала). В завершающем сочинении – Stabat mater – приняли участие более сотни человек. Среди участников концерта были такие выдающиеся коллективы как Oma Orchestra под управлением Фанни Сёдерстрём, хор Helsingin laulu под управлением Ханны Ремес, вокальный ансамбль Incanto под управлением Юкки Йокитало, хор Kallion Kantaattikuoro под управлением Томми Нискала. Публика горячо принимала артистов, а хор прихода церкви Каллио организовал теплую встречу с участниками из Москвы, где коллективы обменялись памятными подарками и душевно исполняли русские и финские песни в неформальной обстановке.

Гастрольная поездка Камерного хора Московской консерватории стала важным культурно-просветительским событием, способствуя налаживанию связей между Россией и Финляндией.

Татьяна Гавдуш-Поникаровская,

ассистент-стажер ДФ

№8 (1355), ноябрь 2018

Известие о кончине Наталии Николаевны Шаховской застало меня в городе Железногорске Курской области, во время гастролей Национального Филармонического Оркестра России под управлением Владимира Спивакова. В оркестре играют ученики Наталии Николаевны – концертмейстер группы виолончелей Петр Гладыш, Николай Сильвестров, Ольга Можар и я. Имя нашего педагога значило и значит очень много не только для нас, но и для наших коллег-виолончелистов.

Когда я учился в Гнесинской десятилетке, каждый будущий виолончелист мечтал поступить в Московскую консерваторию в класс профессора Шаховской. Мы ходили на ее классные вечера, в программе которых выступали и выпускники нашей школы – Кирилл Родин и Игорь Ситников. А в 1984 году на юбилейном вечере, посвященном столетию со дня рождения С.М. Козолупова, учителя Наталии Николаевны, я впервые услышал, как она играет.

Годом позже мой педагог Татьяна Ивановна Прохорова повела меня на сольный концерт Наталии Николаевны в Малом зале консерватории. После концерта, в котором звучали произведения Шуберта и Шумана, мы с Татьяной Ивановной зашли в артистическую, где она представила меня Наталии Николаевне. А весной Наталия Николаевна согласилась послушать меня у себя дома: за час, который она могла уделить мне, я должен был успеть представить всю программу. «Пусть поступает», – это единственные два слова, которые я запомнил из сказанного тогда Наталией Николаевной.

В день экзамена третий этаж консерватории был заполнен виолончелистами. Не помню, каким номером я выступал. Экзамен принимала комиссия, в которую, помимо Наталии Николаевны, входили С.Т. Кальянов и Е.А. Колосов. Я начал играть Первый концерт Шостаковича: дойдя почти до конца каденции, на ноте «ми» третьей октавы в пассаже произошел «кикс», как говорят духовики. Наталия Николаевна остановила меня: «Хватит, за дверью доиграешь». Я молча вышел, и в голове промелькнуло: «Ну все, двойка…» Но когда нам раздали экзаменационные листы, я не поверил собственным глазам: 10, высший балл! Мне не сразу удалось протиснуться сквозь толпу перед стендом со списками поступивших, и, увидев на нем свою фамилию, я бросился к телефону, чтобы поделиться радостью с Татьяной Ивановной… Вскоре я стал учеником Наталии Николаевны Шаховской.

На следующий год, будучи уже студентом второго курса, я приехал в консерваторию «поболеть» за абитуриентов-гнесинцев. Среди них я с удивлением увидел Сашу Барскова, который в школе учился когда-то на три класса младше меня. Увы, он не поступил. Две недели спустя в «Московском комсомольце» появилась статья некоего Вячеслава Баскова под заголовком «Кого до сих пор судит тройка». В глумливой манере автор описывал тот самый день, когда виолончелисты сдавали вступительный экзамен по специальности. Прочитав эту «стряпню», нетрудно было не только заподозрить в г-не Баскове родственника Барскова, но и усмотреть в ней публичный донос, последствия которого в советское время могли оказаться непредсказуемыми. Наталия Николаевна восприняла эту новость как удар по ее безукоризненной репутации и заболела. О ее болезни я узнал позже, в сентябре, но эта статья возмутила меня беспардонной лживостью, и я не удержался от желания написать свое мнение в ту же газету. Справедливость восторжествовала: «Московский комсомолец» опубликовал мой ответ под заглавием «Клеветник».

Однажды (кажется, я был тогда на третьем курсе) Наталия Николаевна спросила меня, играю ли я на гитаре. «Немножко», – ответил я. «Сыграешь партию электрогитары в Партите Бориса Чайковского»? – Наталия Николаевна показала мне ноты. Как было не воспользоваться случаем выступить в новой для меня роли на сольном концерте своего Учителя в Малом зале? Репетиции начались ближе к ночи – на них приходил автор, который, не сделал мне ни одного замечания. Кстати, после концерта многие сказали, что раньше не замечали во мне гитариста.

Помню, прихожу на урок, а Наталия Николаевна говорит мне: «Видела афишу концерта, на котором ты играешь Сонату Франка. Почему мне не принес показать?» Набравшись храбрости, я объяснил: «Во-первых, не хотел, зная Вашу занятость, беспокоить, а во-вторых, решил теперь сам разбирать произведения». «Ну и правильно!», – неожиданно ответила Наталия Николаевна. К слову, многие ее студенты продолжали к ней ходить и после окончания консерватории. Такой возможностью я воспользовался лишь однажды – когда учил Тройной концерт Бетховена.

На одном из заседаний кафедры некоторые педагоги обвинили Шаховскую в том, что она все решает сама и при этом берет себе лучших учеников, не считаясь с остальными. После этого Наталия Николаевна решила уйти из консерватории: «Если коллеги, на которых я потратила столько сил и нервов, так ко мне относятся, то какого черта я тут делаю?!» И ушла в институт им. Ипполитова-Иванова, где ее встретили с распростертыми объятиями. Чтобы поддержать нашего Учителя, мы, ее воспитанники, организовали концерт «Наталия Шаховская и ее ученики». Организацию взял на себя пианист Алексей Гориболь: программа вечера, в основном, состояла из ансамблевых номеров. Помимо самой Наталии Николаевны, в концерте участвовали Ольга Галочкина, Олег Ведерников, Алексей Найденов, Пауль Суссь, я и совсем еще тогда юные Денис Шаповалов и Екатерина Соколова. Партию фортепиано исполняли Галина Брыкина и Алексей Гориболь, а Арию из Пятой «Бразильской Бахианы» Вила-Лобоса спела Яна Иванилова. Концерт удался на славу! Я помню слова из тоста Алексея Найденова во время скромного фуршета: «Мы становимся старше, а Наталия Николаевна – моложе».

Впрочем, справедливость восторжествовала: спустя некоторое время ректор консерватории уговорил Наталию Николаевну вернуться, пообещав создать для нее отдельную кафедру (что он и сделал). Так, Наталия Николаевна вернулась в стены своей Alma mater.

В 2015 году Наталии Николаевне исполнилось 80 лет. В честь этого юбилея прошли концерты в Малом и Большом залах консерватории. Участвовали представители всех поколений учеников Наталии Николаевны – Трулс Мерк, Даниэль Вейс, Соня Атертон, виолончелисты Королевской академии музыки в Мадриде, где Наталия Николаевна преподавала последние годы. На фуршете после концерта Наталия Николаевна села за столик и на мой вопрос, что ей принести, ответила вопросом: «Ты что, забыл, что я водку пью?»

А в сентябре прошлого года состоялся еще один концерт в честь Наталии Николаевны, но уже без ее участия. Это был концерт-посвящение, подтвердивший, что мы, ее ученики, – большая дружная семья. Наверно, в музыкальном мире существуют и другие такие семьи, но в нашем виолончельном братстве такая семья одна…

Доцент Н.С. Солонович