№2 (1385), февраль 2022 года

Каждый год любители древнерусской культуры с нетерпением ждут начала ноября, ведь обычно именно в это время в Санкт-Петербурге проходят «Бражниковские чтения». Конференция была основана еще в 1974 году в память о выдающемся музыковеде-древнике Максиме Викторовиче Бражникове, и с тех пор проходит каждый год, вопреки всем трудностям, радуя участников и слушателей. Это событие давно уже стало настоящим праздником медиевистики, когда можно, наконец, после долгого плодотворного года собраться и обсудить насущные проблемы, поделиться своими достижениями, обменяться подарками. В этом году торжества удвоились, ведь кафедра древнерусского певческого искусства Санкт-Петербургской государственной консерватории, которая и является главным инициатором чтений, отметила свой 100-летний юбилей.

«Бражниковские чтения – 2021» проходили с 8 по 11 ноября. Как и все большие праздники, конференция проводилась с размахом: не один-два дня, а целых четыре, и каких! С самого утра и до позднего вечера. Ведь программа, как обычно, была очень насыщенной: заседания, обсуждения, концерты, мастер-классы. Среди участников была вся «элита» древнерусского научного мира. В основном это, конечно же, педагоги и выпускники Санкт-Петербургской консерватории: Альбина Никандровна Кручинина – ученица Бражникова, создатель этой конференции, в прошлом руководитель кафедры древнерусского певческого искусства, а сейчас руководитель Научно-исследовательской лаборатории русской музыкальной медиевистики имени М. В. Бражникова; профессор кафедры истории русской музыки Зивар Махмудовна Гусейнова; доценты кафедры древнерусского певческого искусства – Н.Б. Захарьина, М. С. Егорова, Т.В. Швец; ведущий научный сотрудник Отдела рукописей Российской национальной библиотеки Н.В. Рамазанова… Однако среди приглашенных были и московские исследователи: доцент Московской консерватории Наталья Юрьевна Плотникова; научный сотрудник Научно-творческого центра церковной музыки МГК Ирина Владимировна Старикова и другие.

Ключевой темой прошедшего симпозиума стала церковно-певческая традиция Соловецкого монастыря, ей были посвящены почти все заседания чтений. Тема действительно очень важная и актуальная, без этой обители едва ли можно представить себе историю древнерусской певческой культуры, да и России вообще. 

Заявленная тема освещалась с самых разных сторон, в том числе и с выходом в смежные науки. Так, докладчики рассказали не только о рукописях и роспевах Соловецкого монастыря, но также о памятниках изобразительного искусства, архитектуре и акустике. Звуковой образ обители был показан в фильме «Глас Преображения. Музыкальная акустика Соловков» Евгения Харитонова (автор текста Марина Егорова) при участии ансамбля «Инъ роспевъ» Научно-исследовательской лаборатории русской музыкальной медиевистики им. М.В. Бражникова. 

Участники проекта попытались воссоздать звучащее сакральное пространство монастыря. Этот замысел уже не первый год привлекает работников древнерусской кафедры, ведь важно воспринимать старинные напевы не только в кабинетно-концертных условиях, но и в той обстановке, где они создавались. Идея всестороннего изучения соловецкой традиции отразилась и в сборнике «Музыкальное наследие Соловецкого монастыря и социокультурное пространство русского Поморья», презентация которого также состоялась в рамках чтений. Подготовили издание работники Научно-исследовательской лаборатории имени Бражникова.

Учитывая юбилейную дату, важный блок составили доклады о вопросах изучения древней русской музыки в Петроградской консерватории. Этой же теме была посвящена и виртуальная выставка под названием «Како можем сие без мастера познати или познав распети?», где сотрудники Российской национальной библиотеки –Н.В. Рамазанова, М.Г. Иванова, Е.А. Михайлова, – рассказали об основателях и первопроходцах кафедры древнерусского певческого искусства: С.М. Ляпунове, А.В. Преображенском, М.В. Бражникове, а также показали рукописи и документы, связанные с их жизнью и творчеством.

Прекрасным дополнением симпозиума стали концерт в Государственной академической капелле, где исполнили песнопения Византии, Сербии и Древней Руси, а также мастер-класс Милоша Николича – доктора музыкальных искусств, певчего Сербского византийского хора «Моисей Петрович». В своем семинаре М.Николич познакомил студентов кафедры ДПИ, а вместе с ними и всех слушателей конференции, с теорией и практикой византийского пения. Результатом тренинга стало исполнение ребятами двух византийских песнопений, правда, к большому сожалению, пели они по нотолинейной транскрипции, которая, конечно, неспособна передать всего богатства византийского мелоса.

… После такой насыщенной недели эмоции переполняют, появляются вдохновение и желание как можно глубже познать и изучить этот загадочный и пленительный мир древнерусских рукописей. Остается верить и надеяться, что когда-нибудь и в Московской консерватории появится знаменная конференция такого масштаба, ведь в стенах нашей Аlma Мater работали выдающиеся исследователи-медиевисты, которые достойны того, чтобы почтить их память в подобных ежегодных мероприятиях.

Дарья Дацкая, студентка НКФ, музыковедение

№1 (1384), январь 2022 года

Музыкальная жизнь Москвы чрезвычайно насыщенна. Каждый день в концертных залах столицы звучат самые разнообразные вокальные и инструментальные сочинения: Баха, Бетховена, Моцарта, Шумана, Шопена, Чайковского, Рахманинова… Эта музыка многим знакома с детства, ее изучают в школах и училищах, ее исполняют как профессионалы, так и любители, она приводит в восторг, ею восхищаются. Но есть и другая музыка, менее известная современным слушателям, но не менее прекрасная — загадочный мир старинных церковных роспевов.

Для средневековых людей главным культурным событием было богослужение, и все свое вдохновение безымянные творцы вкладывали в литургические песнопения. Эти мелодии высоко ценились, их называли «сладкозвучными», «ангелогласными». Но в течение веков музыкальная мода менялась. Менялась и нотация. С развитием многоголосной музыки общеупотребительной становится пятилинейная круглая нотация, а вот старинная невменная забывается за ненадобностью. В результате богатый пласт древних напевов для большинства музыкантов сейчас недоступен, являясь достоянием лишь узкого круга знатоков старины. Тем ценнее такие исполнители. Они становятся буквально проводниками в звуковой мир Средневековья, помогая ощутить дух той эпохи, прикоснуться к ее традициям.

В России не так много коллективов, исполняющих старинную церковную музыку, и один из них сформировался у нас, в Московской консерватории. Это ансамбль «Асматикон» под руководством Анны Елисеевой при научно-творческом центре церковной музыки имени прот. Димитрия Разумовского. Коллектив уникален тем, что специализируется сразу на двух певческих традициях – византийской и древнерусской.

Свою исполнительскую деятельность ансамбль начал в 2010 году, и с тех пор каждый год несколько раз за сезон они радуют слушателей интересными тематическими концертами. Хотя ансамбль консерваторский, выступают они чаще всего не в концертных залах, а в храмах. Для древнего пения очень важно сакральное пространство, наиболее органично эти роспевы воспринимаются там, где они создавались исторически. В этот сезон ансамбль вошел с очень необычным проектом под названием «Псалмы в византийской и древнерусской изобразительной и певческой традициях».

Первый концерт цикла состоялся 7 ноября в храме св. мученицы Татианы при МГУ. В центре внимания были псалмы, тема чрезвычайно важная и интересная, ведь библейская книга Псалтырь – это основа основ всей церковной культуры. Не обходится без нее и православное богослужение, едва ли не большую часть которого занимают псалмы. Очень ярко представлены псалмы и в изобразительной традиции, ведь старинные рукописные книги как правило богато иллюстрировались. Исполнители попытались объединить эти два направления, дополнив мелос песнопений визуальным рядом. Это дало возможность посетителям концерта воспринимать древнее искусство в его синкретическом единстве.

Очень удачно была выстроена драматургия концерта: все отобранные псалмы пронизаны единой темой – восхваление Божьей милости. При этом ансамблю удалось задействовать самые разные жанры, основанные на псалмодии. Открывал программу киноник (причастный стих. – Д.Д.) на основе 111-го псалма «В память вечную да будет праведник» византийского роспева. Его пели в мелизматической редакции, выполненной мелургом XVII века Петром Берекетом.

Затем исполнители продемонстрировали торжественный калофонический дохи́ – великий прокимен (в литургической практике – стихи псалма, предваряющие чтение Священного Писания. – Д.Д.) на основе 113-го псалма «Бог наш на небеси и на земли» в редакции Хурмузия Хартофилакса. Для воссоздания литургической обстановки прокимен исполняли с канонархом (канонарх – человек, возглашающий тексты молитвословий, которые вслед за этим поет хор. – Д.Д.), как это обычно и бывает на службах.

Византийскую часть программы сменила древнерусская. Знаменный блок открылся очень интересным песнопением – 144-м псалмом. В богослужебной практике псалом этот исполнялся в монастырской традиции в так называемом «чине о панагии», когда после окончания Литургии братия попарно исходит из храма. Представленный напев уникален, так как демонстрирует уже не древнерусскую традицию, а более позднюю – старообрядческую. Составлен он был в Выговской старообрядческой обители. Необычен сам мелос псалма: это осмогласник, то есть при распевании текстовых строк безымянный создатель задействовал 8 гласов. Все богатство знаменного осмогласия запечатлелось в одном песнопении. В концертной практике ансамбля, да, и, вероятно, в концертной практике вообще, это было премьерное исполнение!

Контраст распевно-витиеватому 144-му псалму составил цикл псалмов «Хвалитных» (пс. 148–150). Вращательное мелодическое движение в диапазоне кварты сообщает им суровый архаический колорит. А в завершение концерта «Асматикон» представил выдающийся образец древнерусского безлинейного многоголосия – троестрочный великий прокимен с символическим текстом «Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса».

«Но как не потеряться в этом многообразии незнакомой и непривычной музыки?» – спросите вы. Ансамбль предусмотрел эти опасения, а потому каждое их выступление сопровождалось историческими и аналитическими комментариями. На этот раз лекторы выступали в паре. Искусствовед Елена Виноградова подробно и увлекательно рассказала о книжных иллюстрациях, а музыковед-медиевист Ирина Старикова объяснила особенности византийского и древнерусского псалмопения.

Хотя это направление пока не очень популярно в России, ансамбль «Асматикон» уже имеет своих поклонников. Зрительские места (будь то храм или концертная площадка), как правило, не пустуют. Вот только консерваторцев среди посетителей практически нет. А ведь ансамбль – гордость нашей Alma mater. Остается надеяться, что в следующий раз, задумчиво изучая афиши концертов, какой-нибудь пытливый студент все же захочет погрузиться в сакральное пространство древнерусской и византийской музыки, и откроет для себя творчество ансамбля «Асматикон».

Дарья Дацкая, IV курс НКФ, музыковедение

№9 (1383), декабрь 2021 года

Судьбы выпускников Московской консерватории складываются по-разному. Кто-то реализует себя на концертной эстраде, кто-то остается преподавать в своей Alma mater, а вот герой нашей беседы нашел свое призвание в служении Богу через древнерусское знаменное пение. Осенним днем в праздник Воздвижения мне довелось побеседовать с Глебом Борисовичем Печёнкиным – выпускником композиторского факультета Консерватории (годы учебы: 1990–1997). Прогуливаясь по парку, он рассказал о своем непростом и интересном пути – от академического композитора к головщику-знаменщику.

– Глеб Борисович, с чего началось Ваше увлечение знаменным пением?

– История очень интересная. В 1987 году, когда я учился в Московском хоровом училище имени А.В. Свешникова, некая Греческая продюсерская компания заказала хору Московской консерватории к празднованию 1000-летия Крещения Руси исполнение древнерусской Всенощной в концертном варианте. Для исполнения в хор пригласили и нескольких юношей из нашего училища. Насколько мне стало известно, делегаты хора консультировались со старообрядцами, а расшифровку, если я не ошибаюсь, делала Т.Ф. Владышевская. Хором руководил покойный Б.Г. Тевлин, а в качестве одного из солистов фигурировал известный хормейстер Л.З. Конторович. Затем фрагменты Всенощной попали в репертуар Хора училища (под руководством В.С. Попова).

Этот пласт настолько запал мне в душу, что, выражаясь современным языком, я испытал «культурный шок». Примерно в это же время я стал петь на клиросе в современной традиции. Но гармоническое многоголосие уже не соответствовало моим представлениям о литургическом пении. Я служил во многих храмах и каждый раз вспоминал про знаменное пение.

– А как Вы освоили крюковую нотацию?

– Уже будучи студентом Консерватории во время Великого поста, я садился в читальный зал и изучал разные пособия: Л.Ф. Калашникова, М.Д. Озорнова и др. Интересно, что долго не мог начать петь по крюкам, хотя знал все знаки. И однажды я вспомнил, как научился читать. В детстве мне читали разные сказки, и я их запоминал. Затем, когда я открыл одну из сказок, я вдруг понял, что читаю ее, так как она мне хорошо знакома. То же самое было у меня и с крюковой нотацией, когда я напелся по нотам и напевы укоренились в моей памяти, я вдруг понял, что уже пою по крюкам, не расшифровывая их.

Большое влияние на меня оказали книги В.И. Мартынова «История богослужебного пения», прот. Б. Николаева «Знаменный распев и крюковая нотация как основа русского православного церковного пения», И. Гарднера «Богослужебное пение Русской православной Церкви». Они дали мне ответы на многие вопросы и искания.

– А пересекались ли Вы в Консерватории с нашими выдающимися медиевистами Т.Ф. Владышевской и И.Е. Лозовой?

– Да, но Т.Ф. Владышевская у нас ничего не преподавала, она читала курс палеографии теоретикам. С И.Е. Лозовой мы общались творчески, я ей задавал вопросы, иногда приглашал на экзамены в свою певческую школу, чтобы она послушала, чему научились мои воспитанники.

– Пробовали ли Вы как-то совмещать знаменный роспев и композиторскую практику?

– Да, был такой момент. На защите диплома в аспирантуре я показывал свой распев самогласной стихиры и, должно быть, вошел в историю композиторской кафедры Консерватории. У новообрядцев есть служба «Погребения Божьей матери» (калька с богослужения «Великой Субботы»), там одна из стихир «Тебе одеющуюся» написана как бы на подобен (то есть по модели — примеч. Д. Д.) к другой стихире — «Тебе одеющагося», но текст там гораздо длиннее. Последнюю я взял за основу и интерпретировал с новым текстом, то есть как бы попробовал себя в роли роспевщика.

Мой руководитель, В.Г. Агафонников, посоветовал мне показать эту стихиру на дипломном экзамене. Я спел ее по написанным мною крюкам. Комиссия слушала очень внимательно, все смолкли и, вероятно, не знали, как реагировать на это. В стенах Московской консерватории такое звучало впервые. Заведующий кафедрой, покойный А.С. Леман, который тогда был главой комиссии, сказал: «Вам от государства надо выдать охранную грамоту».

После окончания Консерватории я еще какое-то время продолжал заниматься композиторским творчеством: писал на заказ, делал переложения духовных стихов, обработки знаменного роспева для хора. В 2003 году готовился к выходу сборник «Всенощное бдение: Древние роспевы», это было переиздание сборника Римского-Корсакова «Пение при Всенощном бдении древних напевов» (СПб, 1888. – примеч. Д.Д.). В собрании Римского-Корсакова не было степенных антифонов и их обработку заказали мне.

Но в какой-то момент я понял, что больше писать не могу. У человека, который чем-то занимается, должна быть идея, а эта идея у меня потухла, я не видел смысла, мне это уже стало неинтересно. Однако я стал трудиться как роспевщик: перекладывал дореформенные песнопения с пореформенным текстом, делал редакции уже существующих распевов. Тут мои композиторские наработки мне пригодились.

– Расскажите о своей педагогической практике.

– После окончания Консерватории у меня родилась интересная мысль – создать знаменную певческую школу для детей. 15 лет я занимался с отроками. Это были очень плодотворные занятия, ведь дети приходили ко мне как чистый лист, их сознание не было отягощено академическими стереотипами, они могли смотреть на все новое незамутненным взором.

– Какой методикой Вы руководствовались при занятии с детьми?

– Разными. Изначально я пытался совмещать линейную нотацию и крюки. Но учили знамёна мы через сольфеджио, что было не совсем правильно. Эта методика неэффективна, особенно для людей без слухового опыта. Я очень долго думал над этим и в итоге пришел к совершенно другой методике, которая, как мне кажется, воскрешает аутентичные способы обучения.

– Вы имеете в виду Вашу «методику слоев»?

– Да, это одно из рабочих названий. На этой методике строится мое новое учебное пособие для начинающих «Пение по древнерусским знаменам». Родилась она благодаря сравнительному анализу нотаций разных периодов, а также практики старообрядцев разных согласий. Чем ближе рукопись к нашему времени, тем сложнее невменная запись песнопений, но мелодическая канва остается той же. Возможно, мелос эволюционировал и усложнился со временем, а может он таким и был, просто запись была стенографической и всего не отражала. По-видимому, нотация давала определенную свободу в интерпретации. Эту свободу мы сейчас все потеряли.

Кроме того, я разрабатываю терминологию, которая была бы удобна для практики, вернее, даю новую жизнь древней забытой терминологии.

– Азбучной?

– Да, но из старых азбук, не современных. Меня интересуют описательно-толковательные руководства XVI века, где каждый знак предписывается исполнять особым образом («из гортани гаркнуть», «подынуть к верху» и т.п.). Многие исследователи сейчас ломают голову, пытаясь понять, что это могло означать. Исходя из многолетней практики, я пришел к выводу, что описательные толкования знаков на самом деле указывают на мелизматику. То есть многоступенные знамена нельзя понимать точечно, как выражение мелодии, это все усложнение распева основного тона слога литургического текста.

– Как я понимаю, для Вас первична наречная традиция, а как Вы познакомились с наонной?

– Про наонную традицию я долгое время ничего не знал, я работал по книгам, которые у меня были (калашниковские издания, азбуки). Уже позднее я познакомился с поморскими книгами и стал изучать этот пласт. Однако если некоторые считают, что надо выбирать какую-то одну традицию, то я за то, чтобы все это изучать и обобщать, применять к сложившимся условиям и пропускать через собственный опыт. Вот как есть латынь, а есть языки, которые вышли из нее, эти языки хотя и базируются на латыни, но каждый из них – своя собственная культура, свои традиции, свое произношение. Так же я смотрю и на старообрядческие традиции. Они – своего рода новые европейские языки, а я хочу все-таки изучать и практиковать «латынь», для этого я знакомлюсь со всеми этими «языками».

– А какова Ваша позиция относительно манеры пения?

– Мне надо петь так, как мне удобно. Понятно, что момент подражательности на определенных стадиях становления неизбежен. Когда я слушал «поповцев», я начал петь таким же академическим голосом в высоком тоне, потом слушал «казаков-некрасовцев» и увлекался мелизматикой, слушал «поморцев» – пытался петь по-поморски. Но я понимал, что говорю не своим языком. Молитва выше всех подражаний. Нужно найти оптимальный путь, свой собственный.

– А изучали ли Вы византийскую традицию?

– Да, конечно, вначале самостоятельно учил по болгарским учебникам, затем слушал записи.

На службах византийским роспевом я не пою. Византийская и знаменная традиции – это все же разные языки, трудно их совмещать. Но определенное влияние византийской культуры я испытал, и это расширило мои представления о знаменном пении. На архивных старообрядческих записях есть много схожего с византийским пением. В основе этих разных певческих культур одинаковое мышление – ладовое. В современной знаменной традиции это сейчас практически утеряно.

– Как Вы считаете, нужно ли популяризировать знаменный роспев в светском обществе или он должен оставаться достоянием лишь узкого круга «посвященных»?

– Стоит, но скорее в миссионерском ключе. Важно делать акцент не на том, как это оригинально и красиво, но дать понять, что это продукт определенного уклада жизни. Нужно воспринимать эту культуру, прежде всего, в том пространстве, для которого она создавалась. Концертная практика все искажает. Знаменный роспев на концерте – это все равно, что выразительная декламация молитв на сцене.

Беседовала Дарья Дацкая, студентка НКФ, музыковедение

Фото из личного архива