«AMERICAN RECORD GUIDE». О встрече с профессором Доренским
№ 7 (1221), ноябрь 2003
Когда я узнал, что Сергей Доренский приглашен в Цинциннати в качестве члена жюри Всемирного конкурса пианистов, я счел себя просто обязанным встретиться с ним. Мы отужинали вместе, я наблюдал его мастер-класс с пятью или шестью конкурсантами и, наконец, мы беседовали один на один в его отеле.
Мистер Доренский долгие годы являлся главой фортепианного факультета Московской консерватории – величайшей и несравненной в мире школы пианизма. Уже одно это было достаточным основанием для разговора. Кроме того, я знаком с его игрой в записи на пластинки, и поэтому тоже хотел встретиться с ним, в надежде услышать, является ли он все еще большим пианистом. Прежде всего, отвечу на этот вопрос: да, он остается таковым. Во время мастер класса он неоднократно садился за рояль и играл продолжительные фрагменты, даже целые части произведений. Это были незабываемые мгновения для всех, кто при этом присутствовал. Он оставил публичную концертную деятельность лет десять назад из-за проблем с сердцем (ему сейчас пошел уже восьмой десяток); поэтому то, что слышали мы, это максимум того, что можно услышать в его исполнении сейчас. Что за певучая игра! Что за элегантная фразировка и эмоциональная искренность! Как мало пианистов, способных так общаться с публикой, способных столь многое передать ей!
Первой, принявшей участие в мастер-классе, была Анжела Пак, замечательная канадская пианистка с прекрасным звуком и достаточно отточенной игрой. Ее медленные фрагменты были особенно полны чувства, но м-р Доренский сделал несколько замечаний, чтобы помочь ей в быстрых частях чудесной бетховенской Сонаты № 13.
Последняя фортепианная соната Бетховена показалась едва ли самым мудрым выбором для тинэйджера, который был следующим. Его пальцы справлялись с технической стороной достаточно неплохо. Доренский сыграл для него обе части и множество отрывков – все по памяти. Он выглядел строгим школьным учителем для этого мальчика, которому нелегко далось освоение новой аппликатуры, призванной улучшить его артикуляцию. И педагог настаивал, чтобы пианист играл в темпе, не противореча пульсу этой музыки.