№ 4 (1378), апрель 2021 года

Композитор Александр Владимирович Чайковский в феврале текущего года отпраздновал свой 75-летний юбилей. К столь значительной дате известный музыкант пришел «во всеоружии», имея в послужном списке огромное количество свершений. Профессор и многолетний заведующий кафедрой сочинения Московской консерватории, почетный Президент союза композиторов РФ, художественный руководитель Московской филармонии, активный участник многих художественно-музыкальных событий страны, в прошлом – ректор Санкт-Петербургской консерватории (2005–2008) и советник по репертуару Мариинского театра, он и его композиторский вклад в современную музыку остается заметным и значимым. От имени наших многочисленных читателей поздравляя народного артиста РФ, профессора А.В. Чайковского с юбилеем, желая ему крепкого здоровья, жизненных и творческих сил, энергии и вдохновения, наш корреспондент побеседовала с юбиляром и представил эту беседу вниманию читателей:

– Александр Владимирович, Вы занимаетесь многими вещами: сочиняете музыку, преподаете, заведуете кафедрой, руководите Филармонией, занимаетесь общественной деятельностью… Как Вам удается все совмещать?

– Я не думаю, что удается совмещать. Иногда удается, но чаще всего – нет. Общественная работа не настолько большая и не отнимает много времени. В приоритете у меня, конечно, сочинение. В Консерватории я стараюсь как можно лучше заниматься, и помогает мне в этом мой замечательный ассистент Кузьма Бодров. Что касается Филармонии, я не один руководитель. Есть главный руководитель – генеральный директор, а я – больше советник, такие сейчас у меня функции. Поэтому пока мне удается все совмещать, иногда это даже помогает. Когда ты переключаешься на что-то, а потом возвращаешься к прежним проблемам, немного отойдя от них, то они легче решаются. И в первую очередь это работает в сочинении.

– Над чем Вы работаете сейчас и какие ближайшие творческие планы?

‑ Сейчас у меня есть заказ на фортепианный концерт и на Симфонию №8. Недавно мне предложили написать сочинение к празднованию юбилея Александра Невского. На следующий год надо писать оперу по заказу Чебоксарского музыкального театра и сказку для Музыкального театра Сац.

– Как Вы выбираете сюжеты для своих музыкально-сценических произведений?

– Это заказы сочинений на определенный сюжет. Чувашский театр попросил написать оперу, посвященную историческому моменту: в 1941 году все население Чувашии было выведено на постройки сурского рубежа. На случай, если Гитлер возьмет Москву, чтобы не пустить его на Урал. Построили огромные укрепления. Это было очень трудно. Руководство Чувашии заказало мне оперу на этот сюжет, чтобы такой исторический факт отразить у себя в республике. Очень любопытная история и мне нравятся такие малоизвестные вещи. Должна получиться документальная опера.

– Вы часто обращаетесь в своем творчестве к историческим событиям. А вот одно из последних Ваших сочинений – Карантинная симфония – посвящено последним событиям мирового масштаба. Как Вы думаете, насколько важно композитору быстро реагировать на происходящее здесь и сейчас?

– Знаете, у композитора не стоит задача быстро реагировать. У меня так получилось достаточно случайно. Но то, что мы пережили и переживаем сейчас – это небывалое, страшное явление для нашего поколения. Учитывая, что я и сам переболел очень тяжело, и у меня, как и у всех, очень много знакомых болело… На меня это подействовало. Такая вещь так просто не проходит!

– У Вас есть опыт работы в кино. Вы бы хотели продолжить писать музыку к фильмам? Если да, то с какими режиссерами Вы хотели бы поработать?

– Я уже давно не пишу музыку к фильмам, и сейчас нет желания снова этим заниматься. Мне уже хочется быть абсолютно свободным. В настоящее время я не понимаю с кем можно работать в кино. Не говорю, что у нас нет хороших режиссеров, они есть. Но отношение к музыке у меня часто вызывает вопросы. Поэтому этой темы для меня просто не существует.

– Вы считаете, что музыка в кино уходит на второй план?

– Я считаю, что уже ушла. В наши дни еще живы такие «монстры» киномузыки как Максим Дунаевский, Алексей Рыбников – композиторы, которые не востребованы последние 10–15 лет, а ведь их музыка к фильмам до сих пор любима! Однако сейчас в кино их не приглашают, и, согласитесь, это казус! Я не понимаю нашу киноиндустрию – что им мешает? И нахожу только один ответ для себя: большие композиторы за копейки трудиться не будут, с ними надо серьезно работать, зная законы музыки в кино. А если ты сам это плохо знаешь или ни в чем не уверен, то ты приглашаешь каких-то мальчиков, которые на компьютере подбирают что тебе надо! Я представляю это так. Конечно, у нас есть немного фильмов с интересной музыкой: Кузьма Бодров написал музыку к «Собибору», Юрий Потеенко пишет прекрасную музыку. Есть замечательные композиторы, но их мало. Особенно это касается телесериалов: иногда я слушаю, какая там музыка – у меня волосы дыбом встают! И сейчас у меня нет никакого желания работать в кино. И без этого у меня много предложений.

– А над какими проектами в кинематографе Вам было интересно работать?

– Я с большим удовольствием работал над музыкой к фильму «Мусорщик» режиссера Г. Шенгелия (2001), очень интересным был мультфильм «Носки большого города»… Была любопытная работа, которая продолжалась несколько лет, – «Антология русского кино» режиссера Марины Киреевой. Но она, к сожалению, не может выйти в широкий прокат из-за того, что там не решен вопрос авторских прав некоторых отрывков зарубежных картин, и сейчас существует лишь как учебный материал для студентов. Мне было очень интересно, потому что я писал музыку к эпизодам известных фильмов, где уже была музыка, а мне надо было сочинить другую: на этом примере режиссер хотела показать, как музыка может менять настроение. Выяснилось, что с новым музыкальным вариантом полностью изменяется философия данного кадра. Если еще вспоминать, то была для меня замечательная работа над спектаклем «Последнее свидание» режиссера Иона Унгуряну. Потом из этого сделали телефильм, о чем я даже не знал.

Если говорить о кино, то у меня много было и разочарований. Потому что часто сталкивался с тем, что я написал какой-то удачный номер, а он не идет, или его порезали. И это раздражало.

– Как Вы думаете, к какому композиторскому направлению Вы могли бы себя отнести? И есть ли эти градации в современной музыке?

– Это сложный вопрос. Я не знаю. Я никогда не относил себя ни к какому направлению, потому что всегда хотел писать в разных стилях и жанрах. Конечно, некоторые композиторы в молодости выбирают определенную манеру письма, которая им ближе, больше нравится, в которой они увереннее себя чувствуют. И потом до конца жизни работают в одном стиле. А кто-то, наоборот, меняет стиль.

Мне кажется, что все-таки композитор должен пробовать разное, и уметь писать в абсолютно разных манерах письма. В этом отношении я смотрю с опаской на то, что многие студенты, продвинутые в авангарде, не могут написать песенку. Это ненормально. Мне кажется, подавляющее большинство крупных композиторов достаточно часто меняет манеру письма. А про себя я не знаю, как ответить на Ваш вопрос.

– А своим студентам что Вы советуете? Помогаете ли Вы им сделать выбор, определиться со стилем?

– Манеру письма я им не выбираю. Каждый лично для себя сам должен решить этот вопрос. В любом музыкальном стиле я показываю им, как можно избежать ошибок, где они не практичны, где это не исполнимо, или будет звучать не так, как они задумали – это для них важно. А сама манера – это как Бог на душу положит. Педагог не должен давить. В то же время, я стараюсь, чтобы они больше пробовали себя в разных жанрах, сочиняли для различных инструментов, ансамблей.

– В педагогической деятельности Вы используете какие-нибудь методы Вашего учителя Тихона Николаевича Хренникова?

– Да, я использую его методику. Он давал нам достаточную свободу в сочинении. Более того, с его стороны никогда не было никакого давления. И даже если ему какой-то стиль не нравился, он все равно советовал пробовать. Например, мы должны были уметь писать додекафонию. Он даже устраивал конкурс внутри класса: давал нам стихи и все должны были написать песню. И это было нелегко, потому что выяснялось, что не все знают, как подступиться к такой работе, с чего начать. Я считаю, что в этом он был абсолютно прав; я тоже стараюсь не давить, но при этом показывать важные технологические вещи, которые они пока не знают.

Сейчас есть другая проблема: большинство студентов пишет музыку на компьютерах, использует «медийное» звучание. Зачастую это их сбивает, потому что они думают, что так будет звучать и в живом исполнении, а это очень часто бывает совсем не так. И важно научить их относиться к компьютеру с определенной осмотрительностью.

– Интересно, кто-то из Ваших студентов приносил Вам авангардные сочинения, перформансы? Как Вы относитесь к таким экспериментам?

– Приносили, конечно. Я нормально к этому отношусь. Но я прошу об одном, чтобы новые приемы работали на музыкальный образ. Если вы делаете перформанс или авангард, то надо заставить меня поверить в то, что в данный момент это оправдано именно этим приемом, а не просто показать набор приемов, которыми вы владеете. Когда чувствую, что студент попал в музыкальный образ, тогда это здорово! Иногда приходится придумывать приемы, чтобы лучше передать идею произведения. Всегда надо найти какой-то смысл. Ты придумал какой-то прием, тогда придумай под этот прием какой-то смысл. Иначе очень быстро становится скучно.

– Вы закончили Консерваторию еще и по специальности фортепиано в классе Г.Г. Нейгауза и Л.Н. Наумова, и до сих пор выступаете в качестве пианиста – исполнителя собственных сочинений. Планируете в ближайшее время выступить?

– Недавно по просьбе Санкт-Петербургской консерватории я написал «Каприччио четырех» для фортепиано, двух виолончелей и скрипки – небольшую пьесу для ректоров Консерватории: трех бывших и одного действующего. В октябре прошлого года в Санкт-Петербурге мы впервые исполнили это произведение, я играл на рояле. Сейчас я все меньше и меньше играю, очень редко выхожу на сцену.

– Есть ли у Вас какое-нибудь хобби, увлечение, не связанное с музыкой?

– Я вот машинки собираю с детства. Очень люблю это дело. У меня очень большая коллекция машинок – уже несколько тысяч, люблю их перебирать. Еще есть железная дорога, иногда я ее раскладываю.

– Откуда у Вас появилась страсть к машинкам? Как долго Вы их коллекционируете?

– Очень давно. Когда-то в Москве на станции метро Арбатская была выставка английских игрушек, на которой были представлены маленькие машинки — точные копии моделей. Тогда у нас такого не было и мне ужасно захотелось их иметь у себя. Позже с этой выставки продавались отдельные модельки, и мне подарили 3-4 машинки. С тех пор я загорелся идеей их собирать. Эта страсть у меня не прошла и когда я уже сам начал ездить. Я большие деньги тратил на это дело.

– А в какие-нибудь игры играете?

– Шахматы люблю. Отец рано научил меня играть в шахматы, и я пристрастился. Это ужасно азартная игра, в которую можно играть часами. Иногда мы с Борей Березовским и еще несколько человек устраиваем такие «побоища». А.А. Кобляков блестяще играет, он кандидат в мастера, выиграть у него хотя бы одну партию из десяти – мы уже считаем большой победой! Но самое главное, что это дико тебя освобождает, ты этим очень увлечен.

А еще со школьной поры я вместе с моим другом, композитором Васей Лобановым, играл в настольный хоккей. Я, В. Лобанов, А. Гаврилов, Л. Торадзе – мы были сильнейшими игроками в Москве, даже устраивали ночные турниры по 8 часов без перерыва. Потом, уже в начале 2000-х, состоялся открытый чемпионат Петербурга по настольному хоккею, так я без тренировки на новой площадке занял 6-е место! Я был очень горд…

– Александр Владимирович, не так давно, 1 марта, в зале им. П.И. Чайковского прошел Ваш авторский концерт, на котором прозвучали Ваши новые сочинения, созданные за время весенней пандемии. В одном из последних интервью Вы говорили, что изоляция способствовала творчеству – Вы успели многое написать за время карантина. Сейчас все постепенно переходит в оффлайн. Легко ли Вам возвращаться в очный формат, как Вы перестраиваетесь обратно?

– Сейчас становится хуже, с ноября я нахожусь в постоянном цейтноте. Тогда я еще написал мюзикл для фестиваля Башмета (музыкальный спектакль «Свидание в Москве» – Примеч. Н.Р.), который проходил в Москве, потом в Сочи. С февраля начались очные занятия в Консерватории, а у меня все равно еще очень много планов. На карантине мне было лучше. Сейчас у меня начинается сложный период, и карантин я вспоминаю как сказку. Давно у меня не было столь плодотворного периода. Мне бы еще два года в таком режиме – просто мечта!

Беседовала Наталия Рыжкова, редактор газет МГК

№3 (1377), март 2021 года

А драгоценные черты русской ментальности, воспетые в стихах, прозе и музыке, стали частью ее самой – ее суждений, поступков, общения с людьми.

И при этом – бескомпромиссный, порой жесткий педагог.  «Пропуская» через себя множество текстов, Ирина Владимировна обладает даром делать замечания в такой достойной форме, что каждое ее слово переплавляется в желание «свернуть горы» в работе! Кумир студентов и аспирантов, она творит науку вместе с ними, непреклонно осваивая все новые сферы музыкознания и находя решение сложнейших проблем. Тематика выполненных под ее руководством диссертационных работ удивляет: никакого самоповтора! Каждая – свой мир, свой взгляд на музыкально-исторический процесс: «Полифония С.В. Рахманинова как звуковой феномен» (О. Георгиевская), «Русский музыкальный конструктивизм» (С. Меликсетян), «Библейские симфонии А. Караманова» (Е. Клочкова), «Русская мелодекламация (Серебряный век)» (А. Ольшевская), «Народные музыканты в зеркале своих писем (последняя четверть ХХ века» (В. Никитина), «“Новый Вавилон” Д.Д. Шостаковича в контексте музыки отечественного немого кино» (О. Семенюк)…

В равной мере Ирина Владимировна владеет и вниманием аудитории, и вниманием читателя. Богатая красками лекционная речь и бесконечный арсенал выразительных средств в текстах о музыке и композиторах! В полной мере ее мастерство проявилось в трех монографиях – «Слово и музыка. Диалектика семантических связей» (1999), «К 100-летию Шостаковича. Вступая в век второй: споры продолжаются…» (2007), «Музыка как константа русской литературы. Александр Куприн» (2019). В этих книгах непомерно объемный материал – музыкальный и литературный, они лишены музыковедческих клише, но в них есть узнаваемый стиль – чрезвычайно редкое свойство исследовательских работ. Читая ее тексты, пронизанные живой интонацией и продуманностью каждой фразы, ловишь себя на мысли, что лучше об этом не напишешь, и можно только бесконечно учиться тому, насколько органично для автора концептуальное построение книг и тонкое проникновение в замысел анализируемых сочинений.

Невероятно, но при этом сама Ирина Владимировна по сей день продолжает учиться. Кто, готовясь руководить госкомиссией в Мерзляковке, подолгу сидит в библиотеке, повторяя все предметы училищного курса? Кто штудирует литературу и составляет каталог памятников, прежде чем ехать в другие города и страны, а приехав, глазами «впитывает» архитектуру и живопись так, чтобы отпечаталось в сознании как фотография: «На лекциях пригодится!» – заявляет она. Наконец, кто, готовясь к лекциям у пианистов, часами занимается на рояле, самокритично считая себя «фортепианным калекой»? И они, пианисты разных лет, с нескрываемым ожиданием ходят на ее лекции и не устают благодарить и помнить любимого педагога долгие годы. Вот лишь немногие из недавних высказываний (Facebook):

Ольга Георгиевская: «Бесценный профессиональный опыт и время, столь щедро разделяемое Ириной Владимировной со студентами, искренняя увлеченность своим делом, высочайшая требовательность и удивительный дар истинного педагога превращают каждую встречу с ней в незабываемый и яркий урок на всю жизнь».

Евангелия Делизонас: «Возможность учиться у Ирины Владимировны это большое счастье! Огромное количество знаний вынесли мы все из ее лекций».

Александра Макаревич: «Общение с Ириной Владимировной – и не только в профессиональном, но и в человеческом отношении, – одно из самых ярких впечатлений от учебы в Консерватории!»

Екатерина Мечетина: «И у меня совершенно такие же яркие впечатления! От меня ей поклон!!»

Виктория Новоселова: «В классе И.В. Степановой любая пройденная музыка становится интересной, даже если это не шедевр. Это было полное погружение в атмосферу сочинения, сопровождаемое бесконечными историческими справками, параллелями и даже собственными воспоминаниями, цитированием гениальной литературы, великолепным чтением стихов, прекрасной игрой на фортепиано и сумасшедшим энтузиазмом».

Полина Чернышова: «Я очень любила Вас слушать (очень жаль, что из-за карантина пропали такие насыщенные занятия в Консерватории). То, как Вы задумчиво замолкали, зачитывали стихи, отрывки из газет и писем (с той нужной интонацией, которая отсылала в прошлое и помогала понять, что из себя представляло произведение или душевная организация автора), неспешно рассказывали историю своим звонким и бархатным голосом, обнимало мой разум и заполняло бездной информации, которая, я верю, пригодится мне в будущем музыкальном пути».

…И сейчас, спустя десятилетия, не перестаю восхищаться Ириной Владимировной Степановой, чье женское обаяние – немеркнущее! – с годами только усиливается. Радуй нас долгие годы!

Вера Никитина

№3 (1377), март 2021 года

Затем я поступил в музыкальную школу в класс фортепиано. Но мне нравились духовые инструменты, и мои просьбы перевести меня на духовой инструмент становились все настойчивее. Но на каком инструменте учиться, я не мог решить. Тогда мама дала мне учебник инструментовки, как сейчас помню, автор М.И. Чулаки. Я его добросовестно прочел и выбрал флейту.

– Могли бы Вы рассказать о своем первом сольном концерте?

– Мое первое публичное выступление, естественно, было на отчетном концерте музыкальной школы в Доме культуры подмосковного города Пушкино. Волновался я страшно, как никогда более в жизни, мне казалось, что все люди, которых я вижу на улице, идут слушать этот отчетный концерт. Ноги, буквально, подкашивались. Войдя в Дом культуры, я увидел скульптуру Ленина: он был в сапогах, в галифе, в гимнастерке, в руке вместо кепки держал книгу. А голова была явно светлее туловища. Я понял, что другому персонажу просто заменили голову. Меня это внезапно рассмешило, и волнение как рукой сняло.

– А когда Вы решили стать музыкантом?

– Решение пришло само собой – ведь я рос в музыкальной среде, в доме, где бывали композиторы, известные исполнители. Вообще, в моей музыкальной жизни мне трижды крупно повезло: музыкальная среда, позднее учеба в ЦМШ у прекрасного педагога Юрия Николаевича Должикова и, наконец, совместное музицирование и концерты с моими «музыкальными родителями» Алексеем Любимовым и Татьяной Гринденко.

– Как развивалась Ваша карьера?

– Трудно что-либо выделить, мне одинаково дороги и мои оперные дирижерские постановки, и премьеры сочинений наших современников в качестве флейтиста. В частности, первого концерта Софии Губайдулиной в Москве и Японии, ее второго концерта в Москве.

– Что вдохновило Вас к изучению старинной музыки?

– Как-то в компании с А. Любимовым и Т. Гринденко мы слушали новинку: «Страсти по Матфею» Баха в исполнении на исторических инструментах венским ансамблем под управлением Николауса Арнонкура. Мы испытали настоящий культурный шок. Мои партнеры – люди решительные, и уже через год мы исполнили «Музыкальное приношение» Баха на исторических инструментах (1979).

В 60-е, 70-е годы, по сравнению с нынешним временем, был дефицит информации. Тем больше интереса вызывали неизвестные культурные явления. За новой пластинкой, например, Шёнберга, Лютославского или Пендерецкого, специально ехали к открытию пластиночного магазина. В театрах всегда были аншлаги. Чтобы купить интересующую книгу, надо было оставлять в магазине почтовую открытку и покупать эту книгу по предъявлении этой открытки. Но зато с каким благоговением открываешь эту книгу, с каким предвкушением услышать новую пластинку ставишь на вращающийся диск звукосниматель проигрывателя! В современной жизни я наблюдаю некий парадокс: информация легко доступна, достаточно нажать кнопку на компьютере, но для многих эта доступность почему-то ее отдаляет.

– А что Вы любите делать на досуге?

– Я люблю путешествовать. Наверное, это следствие гастролей ГАСО СССР под руководством Е.Ф.Светланова, где я проработал много лет, ведь оркестр объездил весь мир. Проще сказать в каких странах я не был, чем в каких был. Но сейчас мне больше нравится ездить по России. Она огромна и разнообразна.

– И каковы Ваши планы на будущее?

– Сейчас в моде записывать видеоролики с методическими или интерпретационными рекомендациями. Не все, но многие из них, поверхностны и даже халтурны. Жаль, что виртуальное пространство зачастую заменяет реальную жизнь. Лично для меня привлекательно создание серии серьезных познавательных видео-уроков, лекций, в которых можно дать широкие музыкально-исторические сведения, демонстрацию исполнения, методические рекомендации по интерпретации и все это на примере конкретных музыкальных произведений, максимально приблизив видео-урок к исполнительской практике. То есть, должен быть симбиоз теории и практики. В идеале это должны быть своего рода научные издания, но которые еще и звучат. Ведь музыка – это то, что звучит!

– Ваши пожелания молодым профессионалам?

– Никогда не прекращать учиться. Никогда не думать, что уже знаешь все.

Беседовала Валерия Лосевичева, студентка НКФ, музыковедение

Фото Эмиля Матвеева

№1 (1375), январь 2021 года

Поздравительное письмо

Марк Ильич, дорогой! Поздравляю Вас с юбилеем!

Никогда не забуду, как увидел Вас первый раз на лекции по инструментоведению. Ваша бессмертная фраза: «А теперь посмотрим, какие ударные инструменты встречаются у Шостаковича в «Носу»», – навечно в моей памяти. Это 1979 год.

В 1980 году состоялась Ваша творческая встреча со студентами композиторского факультета в училище им. Ипполитова-Иванова, где Вы тогда преподавали. Как Вы играли! Как звучали инструменты! Соединение тонкой музыкальности, безупречного вкуса, яркого артистизма с виртуозностью и многообразием технических приемов игры на ударных инструментах – вот что пленило меня в Вас и сделало навсегда Вашим поклонником. 

Тогда я еще не знал, что в шестидесятые годы Вы объездили весь Союз с ансамблем «Мадригал», с легендарными Андреем Волконским и Лидией Давыдовой. Но интеллигентность, высочайшая культура и выдающиеся человеческие качества у Вас не только от них — они у Вас врожденные!

И вот начинается существование Ансамбля ударных инструментов – первого в СССР (1976). Для того, чтобы «проталкивать» такое новое, необычное начинание, требуется невероятная энергия, любовь к своему делу, убежденность в своей правоте. И этими качествами Вы обладаете в полной мере. Огромное количество композиторов написали специально для Вашего ансамбля огромное количество произведений. Шнитке, Губайдулина, Артёмов, весь АСМ – одно перечисление заполнило бы если не всю газету, то очень много места… 

Вы постоянно стимулируете нашу творческую активность новыми идеями, предложениями, просьбами. Меня Вы познакомили с гениальным поэтом Геннадием Айги. Никогда не забуду, как в 1991 году я лежал третий месяц с жутким головокружением, а Вы пришли ко мне домой и заказали большое произведение, в котором разрабатывалась бы идея круга. Так возникло сочинение «Игра без начала и конца» (1991). Оно занимает весь вечер и многократно исполнялось артистами Вашего ансамбля вместе с автором.

Бесчисленная череда концертов Вашего ансамбля – украшение концертной жизни в течение почти полувека. Новые интересные проекты, связи с музыкой кино, театра, импровизации к старым немым фильмам, инсталляции, сопровождения к поэтическим вечерам, вживание артистов Вашего ансамбля в архитектурные комплексы музеев, многое, многое другое – навсегда останется в памяти благодарных слушателей – и зрителей! – Ваших концертов. Да, зрителей! Вспомним легендарное «Балетто» потрясающего Виктора Екимовского. Это и его, и Ваша визитная карточка, почти эмблема Вашего ансамбля.

«Театр Марка Пекарского» – это словосочетание давно стало привычным в афишах и буклетах. А с наступлением 1990-х годов, даже раньше – с созданием в 1988 году фестиваля «Альтернатива?…», в первых рядах которого Вы сразу заняли самое видное место, – Вы являетесь ярким пропагандистом самого интересного, что создавалось и создается композиторами XX, да и XXI веков! Да, да, и еще раз да!!

Не могу не сказать о Вашей литературной деятельности. Книги об Андрее Волконском, об инструментах Вашего ансамбля, о приемах записи музыки для ударных, и многие другие украшают библиотеки лучших музыкантов страны. А когда в Московской консерватории открылся новый факультет исторического и современного исполнительского искусства, Вы сразу стали вместе с Алексеем Любимовым и Натальей Гутман у истоков этого славного начинания.

И Ваша педагогическая деятельность заслуживает восхищения. На репетициях не раз приходилось мне наблюдать, с каким терпением Вы показываете исполнителям новые приемы, учите их краскам, бесчисленным оттенкам Вашего гениального «ударного оркестра».

В заключение хочу отметить Ваше… кулинарное искусство, каким наслаждаются Ваши многочисленные друзья, попавшие в Ваш гостеприимный дом! Ведь Вы же – наш дорогой и любимый Марк Ильич ПЕКАРСКИЙ: Бамс-бамс, Брамс! Бах, Бах, тррр… трам-тарарам-там-там! Гонннг… гонннг… гоннг! Хрясь… хрясь! Бум… бум… ура-а-а-а!!!

Ваш Иван Соколов

Время Марка Пекарского

Время – это не только то, что своим течением приносит с собой юбилеи. И не только синоним слова «эпоха», хотя последние 40 лет можно назвать без преувеличения эпохой Марка Пекарского, во всяком случае, для новой музыки. Время – это ритм, а профессор М.И. Пекарский – властелин ритма и властелин времени, которое над ним не властно. Он всегда молод, и секрет этой молодости в том, что музыкант буквально фонтанирует новыми идеями, никогда не останавливаясь на достигнутом. Он – маг, демиург, который создал свою собственную вселенную звука.

• 

В эпоху Пекарского ни для одного ансамбля, специализирующегося на современной музыке, композиторы не написали столько новых сочинений, сколько для его коллектива. Разве только для «Страстбургских ударников», основанных пятнадцатью годами ранее, чем ансамбль Марка Пекарского. И не только потому, что Пекарский оказался в нужное время в нужном месте: как раз на 70-е – 80-е годы XX века пришлась новая волна композиторской моды, обращенной к звуку как таковому, к психофизике восприятия звука и интереса к ритуальным корням музыки. Но, с другой стороны, сам Пекарский и формировал эту моду в России и бывшем СССР, представляя новые уникальные возможности ударных.

Мало кто из композиторов прошел мимо этих возможностей – от «большой тройки» (Губайдулина, Денисов, Шнитке) до совсем «молодых» (как тогда было принято считать), будущих участников второй Ассоциации современной музыки. Теперь выросло еще одно поколение авторов, уже сотрудничающих с ансамблем Пекарского в жанре мультимедиа. Свидетельство тому – два концерта «Биомеханика», где задействованы современнейшие средства электроники. А на рубеже веков в требования конкурса композиторов имени Юргенсона Пекарский вводит уникальную номинацию – лучшее сочинение для ансамбля ударных. Так он открывает дорогу совершенно новым молодым композиторам разных стран мира.

Пекарский оказывается своего рода магнитом, притягивающим к себе таланты изо всех областей, в которых он себя являет – из театра и кино, джазовой музыки и фольклора, механики и электроники. Мы помним, например, его проект «Театр звуков», воплощавший сокровенные идеи дадаистов и конструктивистов 20-х годов XX века об «инструменте-вещи» (В. Парнах) в пространстве перформанса. Но Пекарский делал это уже сквозь призму поисков Кагеля, Шефера и утонченного «театра слуха» Ноно или Фуррера. Притом происходило это вполне естественно и органично, как если бы работа с ансамблем Пекарского была бы обязательным предметом для какого-то гипотетического, даже не всеобщего, а вселенского образования. Невольно возникает вопрос: почему, в чем причина?

Повторюсь: он маг, создавший собственную вселенную звука. Понятно, почему маг: звуки ударных бередят наше сонное подсознательное, уводя в область глубинной памяти человечества – ритуала и связанного с ним мифа. В области этой архетипической памяти коренится искусство с древнейших времен. И тончайший, элитарный авангардизм пьес, исполняемых Пекарским, оказывается в той же самой точке, на одном из витков гегелевской спирали. И не только авангардизм.

Кто из нас, часто с самого детства, не заслушивался концертами и пластинками ансамбля Пекарского? Кто не помнит его в составе ансамбля «Мадригал»? Его активность объединяла и объединяет совершенно разные страны и эпохи: коллекция ударных Пекарского заставляет вспомнить о географии видимого мира. Каких только там нет инструментов и из каких стран!

Но за видимым миром есть еще мир слышимый. Пекарский как будто бы создает кружево ритмов и мелодий, на которое проецируются, как волшебным фонарем, картины средневекового двора королей Таиланда и футуристический спектр индустриальных шумов Эдгара Вареза, нежнейшие звуки знаменитой Ave maris stella и зажигательные фроттолы и эстампиты менестрелей. Страны, эпохи, жанры связываются между собой в ажурную сферу, окруженную плотным звуковым облаком. И множество стилей, в которых пишется музыка для ударных, не помешало Пекарскому создать свой собственный, уникальный звук.

В этом звуке поражает не только непреодолимая красота часто необычных инструментов. В звучании его ансамбля переплетены нелинейные (шум) и линейные (гармонические) колебания звука, и эта структура в свою очередь сводится к некоему воображаемому «первозвуку», к «основному тону», все составляющие элементы которого ясно прослушиваются. Но, совершенно по теории Штокхаузена, звуковые колебания становятся ритмом. Время (ритм) и пространство (обертоновая шкала) звука Пекарского – это и есть та самая вселенная, модель которой я метафорически попытался описать… 

И эта вселенная продолжает расширяться! На этом месте хочется пожелать Мастеру долгих, долгих лет! И это правильно. Но Марку Пекарскому надо еще пожелать новых необыкновенных звуков и новых талантливых учеников!

Доцент Ф.М. Софронов

Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии

№9 (1374), декабрь 2020 года

На пороге юбилея мы лишь приоткрыли завесу: в чем секрет «педагогического чуда» прославленного музыканта, куда движется современное исполнительство и счастлив ли он…

– Эдуард Давидович, начнем с «наболевшего»: как Вы переживаете самоизоляцию и карантинные меры?

– С февраля я никуда не удалялся из Москвы, мы с супругой никого у себя дома не принимаем. Хотя бы так пытаемся себя обезопасить.

– Дистанционно преподаете?

– Безостановочно! Провел уже несколько конкурсов, огромное количество зачетов, экзаменов по интернету. Но я не поклонник дистанционных занятий. По интернету звучание не качественное, да и не у всех хорошая связь. Объяснить и научить тонкостям по интернету сложно. Что является плюсом? Те, кто активны в занятиях и часто ко мне обращаются, успели пройти много произведений. До таких деталей, в которые мы погружались в классе на нормальных занятиях, мы не можем дойти здесь. Качество звучания, окраска, фразировка – добиться глубины в этих моментах дистанционно сложно. Я пошел по иному пути, наращивая и расширяя репертуар моих студентов.

– Вы пользуетесь для этого программой Microsoft Teams?

– В нее захожу только для присутствия на заседании Ученого совета Консерватории. А так – только Skype. Я провел масштабные мастер-классы для Израиля, школа «Кешет Эйлон», где курс включал 70 уроков – все через Skype и Zoom.

– Когда наблюдаешь Вашу работу в классе, то понимаешь, что педагогика – Ваша стихия. Однако Вы пришли в Консерваторию, когда Вам было около 60 лет. Почему так поздно?

– Это произошло в конце 1988 года. Расскажу обстоятельства. Я в молодости много ездил, концертировал. И меня уже не воспринимали как потенциального педагога. Но вдруг мне позвонил Валерий Климов, бывший в то время заведующим кафедрой скрипки в Московской консерватории. В то утро я улетал в Тбилиси вместе с Маринэ Яшвили – тогда я начинал дирижировать, и концерт с ней был одним из моих первых опытов. В общем, я уже паковал чемодан, когда раздался тот судьбоносный звонок, и Климов сказал примерно следующее: «Слушай, Эдик, хватит дурака валять, пора уже преподавать». Я ему возразил, что меня никто не приглашал. На что он мне ответил, что есть конкретное предложение: как раз уехал за рубеж Олег Крыса, и остался его класс, не слишком яркие студенты, но все же – реальная нагрузка. Так я стал работать в Московской консерватории.

– Сразу целый класс?

– Ко мне пришли три студента – не знаю, был ли это весь класс Крысы или нет, но ребята действительно оказались не очень сильными, и занятия не доставляли большого удовольствия. Я даже подумал: «И к этому я стремился?! Как же это неинтересно, как же я был прав, что не преподавал». Но Россию вскоре покинул и Валерий Климов. Как я понимаю, он позвал меня с дальним прицелом, собираясь переехать в Германию, и считал, что по статусу я мог бы его заменить и возглавить кафедру. Так вскоре и случилось.

– Ваше восхождение действительно получилось стремительным. «Сарафанное радио» сработало, к Вам стали рваться талантливые, амбициозные ребята?

– Да, я как бы перескочил через несколько ступенек в педагогической карьере. Расскажу такой эпизод. На Ученом совете меня выдвинули на должность доцента, но мой друг и соратник по трио пианист Евгений Васильевич Малинин отвел мою кандидатуру. Он выступил и сказал: «Грачу – доцента? Это смешно. Ему или профессора, или пусть будет педагогом. Хотя должен быть профессором». Я оставался простым преподавателем, пока не получил звание народного артиста СССР, и тут уже в один день стал профессором, получив вскоре и «корочку». Все произошло моментально. Это был 1991 год.

Я рад, что пришел в педагогику зрелым артистом, познавшим большой успех, признание, и уже не ревновал к достижениям моих учеников. Наоборот, хотел, чтобы они стали лучше меня. Мне кажется, что такое положение дел дает в преподавании более весомые результаты.

– Для вас неизменный ориентир – Абрам Ильич Ямпольский, в классе которого вы учились и в ЦМШ, и в Консерватории, и в аспирантуре?

– Для меня Абрам Ильич – педагогическое совершенство. Во всем: в методике, в отношении к студентам, в своей доброте, принципиальности и вместе с тем доброжелательности. Он свое дело знал феноменально, ему достаточно было посмотреть и его лицо говорило нам все. Или его любимое выражение: «так это…». Он произносил его с разной интонацией, например, с сожалением, и мы понимали, что играли «не очень», что он ждал большего, что надо лучше заниматься. Он был немногословен, но его выразительная мимика, реакции на то, как мы играем, помогали иногда лучше всяких слов.

– Педагог – это профессия или призвание? Любой может преподавать?

– Педагог – это особый талант. Смотрите, Абрам Ильич был прекрасным скрипачом, но не был солистом, зажимался на публике. А педагогом оказался «от Бога». Так что далеко не всегда удачная сольная карьера и педагогика идут рука об руку.

– Вы задумывались о своей миссии продолжателя педагогических традиций Ямпольского?

– Знаете, так получилось само собой. Я остаюсь до сих пор его адептом.

– А в чем его секрет, как Вы считаете?

– Он не просто подтягивал слабые стороны ученика, во всяком случае – не ставил это во главу угла, а развивал преимущества его таланта. Поэтому его ученики – индивидуальности, каждый – со своим «лицом». Возьмем, к примеру, его великих воспитанников, таких как Леонид Коган и Юлиан Ситковецкий – два величайших скрипача XX века, но как они не похожи друг на друга! А мое поколение? Мы много лет были рядом с Игорем Безродным, учились вместе в ЦМШ, начиная с 7 класса. Я ведь приехал в Москву из Новосибирска, где меня считали звездой, но в ЦМШ я был просто одним из учеников. И Безродный оказался для меня таким «маяком». Когда я впервые его услышал, то начал мечтать достичь подобного исполнительского уровня. Но при этом я не стал его «клоном», каждый из нас обладал своим темпераментом, имел свои репертуарные предпочтения.

– Педагог может навредить ученику, дав, например, слишком сложное произведение?

– Стараюсь, чтобы ученики проходили больше произведений, находя потом то, что им ближе и естественней. Пусть экспериментируют, не боясь «проб и ошибок». В учебе надо быть всеядным, а на концертах, на конкурсах играть то, в чем ты можешь себя показать наилучшим образом.

– Что Вы думаете о состоянии скрипичного исполнительства?

– Двадцатый век давал звезд. Сейчас есть много замечательных скрипачей, но таких личностей как Хейфец, Менухин, Стерн, Ойстрах, Коган я среди нынешних исполнителей не вижу. Общий уровень – необычайно высокий, многие очень хорошо играют, но художественных озарений не наблюдаю. Я назвал некоторых великих, но ведь были еще Сигетти, Цимбалист, Шеринг – с каждым из них связана своя глава в развитии скрипичного искусства. Разве сейчас мы о ком-то так можем сказать?

– А вам известна, например, скрипачка Патрисия Копачинская?

– Нет, я не слышал ее.

– Очень яркая и эпатажная, может выйти на сцену в противогазе…

– И что в этом исключительного? Можно и лежа играть. Меня когда-то Виктор Пикайзен спрашивал, а ты можешь сыграть Perpetuum mobile Паганини лежа? Я ему ответил тогда: «Знаешь, я думаю, что и стоя не смогу сыграть»! Это мы так между собой шутили.

– То есть, эпатаж Вы не одобряете?

– Нет, я слишком серьезно отношусь к профессии. Вспомните архивные видеозаписи – как стояли великие скрипачи? Это были исполины, изваяния. Теперь трясутся, шатаются, крутятся – и это еще не самое худшее. При этом, повторюсь, есть прекрасные музыканты. Но мне ближе аристократический стиль.

– С момента Вашего обучения у Ямпольского прошло более 60 лет. Не устарела ли его система, его подход к технологии игры?

– Скажу так: на базе того, что я получил у Абрама Ильича, я веду свои занятия, но, конечно, многое пересматриваю. С другой стороны, я не все могу принять, что сейчас делают. Борюсь, например, с игрой в нижней половине смычка. У молодых скрипачей сейчас тенденция играть ближе к колодочке, из-за чего у них инструмент звучит грубовато и однообразно. Но принципам Ямпольского я не изменяю, и как сейчас понимаю, он был во всем прав. У него очень верная, замечательная скрипичная школа – это образец, которому стоит следовать.

– Все же, я бы не была столь категорична. Спустя время, возможно, про Ваших питомцев – Алёну Баеву, Айлена Притчина, Никиту Борисоглебского, Гайка Казазяна (я могла бы назвать еще немало имен!), – также скажут, что они определяли нашу эпоху…

– Такие, как они – уникальные, и я горд, что их воспитывал!

– Вы с ними поддерживаете общение?

– Конечно. Сейчас время трудное, пандемия, естественно мы общаемся в масках и только на улице. За последний месяц на «свидание» со мной во дворе приходили и Алёна, и Айлен.

– Все они принимают участие в работе жюри конкурса Эдуарда Грача, проходящего нынешней осенью. Расскажите о Вашем конкурсе, пожалуйста.

– Было подано 37 заявок. География невероятная: США, Великобритания, Испания и даже Бразилия, конечно, юго-восточные страны: Китай, Корея… Примерно половина прошла отбор и будет участвовать в основном состязании. Все конкурсанты записывают часовые программы, и жюри онлайн отслушивает их. Результаты будут объявлены в день моего 90-летия 19 декабря. Я не участвую в голосовании и ни в коей мере не влияю на решение жюри. Могу послушать присланные записи – для своего удовольствия или чтобы иметь собственное представление и оценить уровень Конкурса.

– Вы счастливы?

– Вот уже тридцать лет я посвящаю педагогике, также эти тридцать лет связаны с дирижерской деятельностью в основанном мной в 1990-м году Камерном оркестре «Московия». Это и тридцать лет брака и творческого союза с моей любимой Валечкой (Валентина Павловна Василенко – супруга и концертмейстер Московской консерватории – Е.К.). Я не подвожу итоги, но это самый счастливый период в моей жизни.

– Удивительно, обычно с ностальгией вспоминают юность, первые тридцать лет…

– Но ведь это очень хорошо, когда жизнь идет на крещендо! Ну, немножко изменился имидж: предыдущие годы я был известным исполнителем, одним из самых популярных гастролеров и в нашей стране, и за рубежом. Сейчас поменялся профиль, но я себя и в нем абсолютно реализовал. И я счастлив!

Беседовала профессор Е.Д. Кривицкая

№9 (1374), декабрь 2020 года

Я знаю Галину Владимировну Григорьеву полвека: время достаточное для того, чтобы оценить и полюбить этого прекрасного человека. За эти годы многое изменилось и в ее, и в моей жизни, но главное осталось: Галина Владимировна – друг, который всегда поможет, поддержит, но и скажет прямо, если ей что-то не нравится, не отвечает ее жизненным принципам.

А жизненные принципы у нее правильные – другого слова не могу подыскать. Она кристально чистый, честный, в определенных случаях требовательный человек, не идущий на компромиссы, добрый и внимательный. Я никогда не забуду, как в различных ситуациях моей жизни, когда «компас» мой «выходил из строя», она направляла меня. И как я сначала протестовала, но потом признавала ее правоту и была ей благодарна.

Удивительно отношение Галины Владимировны к студентам. Она ни разу, независимо от своего состояния, не отменила какой-нибудь урок, не отказалась прочитать к сроку работу. И студенты ей отвечают тем же, они глубоко уважают и любят ее. Я видела, как светлеют их лица, как тепло и радостно они улыбаются при случайной встрече в Консерватории.

А как тщательно она готовится к занятиям: никогда не идет по проторенному пути, старается обновить программу и примеры, для пианистов и дирижеров, конечно, разные. Сколько дипломных рефератов прошло через ее руки – бесчисленное количество! Причем подчас произведения, которые в этих рефератах рассматриваются – хоровые партитуры композиторов, у нас мало известных или совсем неизвестных, их надо осваивать, чтобы править студенческие тексты, как мы знаем, отнюдь не идеальные. Удивительно, как она, человек уже не молодой, несет столь большую нагрузку, при этом работает с самоотдачей, достигая прекрасных результатов.

Галина Владимировна – человек режима, которого строго придерживается. Она – типичный «жаворонок»: когда я («сова»!) только собираюсь с мыслями, она уже за работой. Я не помню случая, чтобы она дала себе волю и сказала: «Сегодня я устала, неважно себя чувствую – отдохну».

Конечно, жизнь не баловала ее, как и многих из нас. Но меня всегда поражало, с каким достоинством и самообладанием она переносила жизненные испытания – сила воли и сила духа никогда не изменяли ей! Хотя Галина Владимировна – отнюдь не «герой» как Рахметов, который заставлял себя спать на гвоздях, все это для нее естественно и органично. Она живой человек с прекрасным чувством юмора, интересующийся самыми различными областями знания, регулярно посещающий концерты.

О научных заслугах профессора Г.В. Григорьевой, вся жизнь которой связана с кафедрой теории музыки Московской консерватории, можно не говорить – они очевидны. Но и в этом она верна себе: не останавливается на какой-нибудь одной теме, а ищет новые. Так, уже в последний год Галина Владимировна написала методическое пособие «Музыкальные формы в хорах Танеева». Это очень важная работа: известно, что хоровая музыка не легко поддается анализу (тем более у Танеева, где скрещиваются принципы инструментальных и вокальных форм). Безусловно, эта работа, которая уже отдана в УМО, будет востребована как студентами, так и молодыми (и не только молодыми) преподавателями, многолетний опыт Галины Владимировны поможет им сориентироваться в этом непростом материале.

Естественно, что ее коллеги, педагоги нашей кафедры (и не только нашей!) высоко ценят Галину Владимировну, уважают, считаются с ее мнением. Когда отмечался ее предыдущий юбилей, я назвала ее «Совестью кафедры» и все поддержали это. Вот стихотворение, которое я тогда написала:

Галине Владимировне Григорьевой

Друг – преданный. Товарищ – верный.

Красавица, умна, добра –

Ты – Совесть кафедры! Но все-таки, наверное,

Не в этом прелесть Гали для меня.

В те 40 лет, что нас сдружили,

Прошла вся наша жизнь: Добро и Зло,

Любовь и боль – все это было…

100 лет как будто протекло!

В тебе я вижу молодость мою –

За это я тебя благодарю.

18–24 декабря 2010 года

Я перечислила все достоинства нашего юбиляра и подумала: наверное, получился портрет «героя нашего времени», недостижимый идеал. Нет, это совсем не так. Галина Владимировна – простой, хороший, добрый человек, преданный в дружбе, очень отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь. И это самое главное.

От своего имени и от имени коллег я поздравляю Галину Владимировну, желаю ей доброго здоровья и сил, чтобы дальше жила и поддерживала нас радость общения с ней!

Профессор Е.И. Чигарева

Фото Дениса Рылова

№9 (1374), декабрь 2020 года

14 декабря Московская консерватория, многочисленные ученики, коллеги и друзья отмечают юбилей известного профессора Валентины Николаевны Холоповой – доктора искусствоведения, заслуженного деятеля искусств России, заслуженного деятеля науки и образования, лауреата Премии Правительства России и других престижных премий, кавалера Ордена Дружбы, академика РАЕ, заведующей ею же созданной кафедры (1991) Междисциплинарных специализаций музыковедов.

Научные труды В.Н. Холоповой уже давно вошли в золотой фонд отечественного музыкознания, стали общепризнанными, классическими, на них выросли многие поколения музыкантов, их изучают не только в нашей стране, но и за рубежом. Многие из них переведены на иностранные языки и изданы в Германии, Италии, Франции, Англии, Швейцарии, Венгрии, Польше, Чехии, Словакии, Китае, США, странах ближнего зарубежья. В.Н. Холопова – автор 30 книг и свыше 500 научных статей. На сегодняшний день общий объем опубликованных работ составляет более, чем 1000 печатных листов.

«Крещендирующая» логика творческой эволюции В.Н. Холоповой, помноженная на изначально присущие ей потрясающее трудолюбие и фанатичную преданность своему делу, приняла форму книг и статей, исчисляемых соответственно десятками и сотнями. К известным исследованиям относятся: «Вопросы ритма в творчестве композиторов XX века» (1971; перевод на венгерский яз. – 1975; перевод фрагмента книги на китайский яз. – 1991; премия им. Б. Бартока, Венгрия – 1981), «Русская музыкальная ритмика» (1983; премия Министерства Высшего образования СССР — 1980), «Антон Веберн. Жизнь и творчество», книга первая (совместно с Ю.Н. Холоповым, 1984; перевод на немецкий яз. – 1989; перевод на итальянский яз. – 1990), «Музыка Веберна», книга вторая (совместно с Ю.Н. Холоповым, 1999). Две книги о Веберне являются фундаментальным трудом, который практически не имеет аналогов ни в российском, ни в западном музыкознании. Авторы исследуют проблемы эстетики, философии, музыкального языка и композиции классика австрийской музыки XX века.

В.Н. Холоповой разработано три новых научных направления: Теория и история музыкальной ритмики; Теория музыкального содержания; Теория музыкальных эмоций. Валентина Николаевна является автором уникального, не имеющего аналога ни в отечественном, ни в мировом музыковедении курса «Музыка как вид искусства». Его идеи и структура, оттачиваемые на протяжении многих лет, воплотились в учебном пособии «Музыка как вид искусства», которое выдержало уже пять изданий. Книга «Музыкальные эмоции» (2010) также стала учебным пособием к курсам «Теория музыкального содержания», «Музыка как вид искусства», «Музыкальная семантика». В данном исследовании излагаются основы теории музыкальных эмоций, рассмотрены главные научные категории, выдержан исторический ракурс в связи с обзором важнейших тенденций музыкального искусства различных эпох: Возрождения, барокко, венского классицизма, романтизма, искусства XX века.

Еще одно исследование «Феномен музыки» (2014) явилось продолжением направленности книги «Музыка как вид искусства». В «Феномене музыки» обстоятельно изложено само понятие музыки в его историческом, эстетическом, философском, религиозном аспектах, уделено внимание музыкальным эмоциям, музыкальной интонации, обоснованы разработанные автором теоретические понятия – специальное и неспециальное музыкальное содержание, обсуждается проблема эстетики и психологии музыкальной композиции. Данный капитальный труд, воплотивший в себе весь предшествующий опыт музыканта-мыслителя, явился своего рода обобщением сделанного: это взгляд с горней вершины, благодаря которому сущностные тенденции музыкального искусства различных эпох и художественных направлений, корреспондирующие с другими видами художественного творчества и смежными науками, выстраиваются в некую целостность. В этой книге представлено многовековое историческое развитие академической музыки, ее философско-эстетические, психологические и содержательные свойства. Автор демонстрирует эвристические методы музыкального анализа. Феномен музыкального произведения предстает в неожиданном ракурсе: открывается глубинный содержательный пласт, являющийся по сути основополагающим в том или ином музыкальном произведении-шедевре.

Научная школа В.Н. Холоповой очень велика. Индивидуальный класс профессора на сегодняшний день окончили 42 дипломника, 27 человек защитили кандидатские диссертации, 5 человек – докторские. Среди авторов работ, выполненных под ее руководством, известные доктора наук: И. Стоянова, Д.К. Кирнарская, Т.В. Франтова, О.В. Комарницкая, Б.Г. Гнилов, Е.Н. Дулова, Э. Бабаев, Н.О. Власова.; кандидаты: О.И Захарова, М.Н. Лобанова, О.А. Левко, А.Ю. Кудряшов, И.Е. Лозовая, Л.А. Ладыгин, Н.О. Баркалая, Е.А. Михалченкова-Спирина, Р.Р. Султанова, Ю. Галиева-Соколаи, Е.В. Ферапонтова, А.А. Ровнер и другие.

Время неумолимо движется вперед. В ногу со временем, как всегда, идет и Валентина Николаевна, постигая новые области музыкального искусства. Один из таких типов творчества получил название «мультимедиа». Это понятие в XX–XXI веках подразумевает синтез многих компонентов в искусстве. С ним связаны и светомузыка Скрябина, и музыкальная драма с цветом «Счастливая рука» Шёнберга, и музыкально-технические изобретения – терменвокс Л. Термена (1920), «рисованный звук» российских изобретателей 1930-х годов, синтезатор АНС Е. Мурзина (1958). На Четвертом конгрессе ОТМ в Казани (2019) В.Н. Холопова выступила с докладом «Понятие “мультимедиа” в творчестве Игоря Кефалиди».

Творчество В.Н. Холоповой многогранно. Приятно сознавать, что ее вклад в науку России и мира, в музыкальную педагогику получил общественное признание. В 2012 году В.Н. Холопова получила Diploma di Merito и золотую медаль Европейской научно-промышленной палаты, в 2013-м удостоена Ордена Милия Балакирева, в 2014-м награждена Орденом Primus inter pares («Первый среди равных») Европейского научно-промышленного консорциума. Московская консерватория, в которой Валентина Николаевна работает уже 60 лет, наградила ее Золотой медалью Н. Рубинштейна (2018). А в 2019-м она стала лауреатом премии национальной газеты «Музыкальное обозрение».

Хочется пожелать Валентине Николаевне крепкого здоровья, которое является непременным залогом жизнедеятельности и творчества, вдохновения, по-прежнему неиссякаемой энергии и поиска в постижении тайны музыки как искусства. И конечно же – ощущения радости созидания, радости Бытия!

С юбилеем, дорогая Валентина Николаевна! Многая и благая лета!

От имени коллектива кафедры МСМ

 профессор О.В. Комарницкая

№8 (1373), ноябрь 2020 года

Новый учебный год в Московской консерватории начался вопреки тем невзгодам, которые потрясли мировую общественность в начале 2020 года. Он принес с собой и приятные события, среди которых – юбилей заслуженного артиста России, профессора кафедры органа и клавесина Алексея Сергеевича Семёнова.

Свое 70-летие маэстро решил отметить своеобразным музыкальным триптихом: серией из трех концертов, последовательно проходивших в Малом, Рахманиновском и Большом залах Консерватории. Этот монументальный проект поистине явился одой органу и искусству игры на нем: король инструментов предстал как сольно, заполняя собой все звучащее пространство, так и в сочетании с другими инструментами, вокалом и даже в синтезе искусств.

Первый концерт юбилейного триптиха состоялся 1 сентября в Малом зале, став своеобразным «началом начал»: как студенты потянулись на учебу после длительных летних каникул, так и слушатели потянулись в зал, послушно рассаживаясь на почтительном расстоянии друг от друга. Этот вечер был посвящен почти исключительно сольным высказываниям органа: звучали произведения И.С. Баха, И.Л. Кребса, Н. Брунса, составившие барочную сердцевину концерта. Приятными интермедиями между «серьезными» сольными сочинениями стали четыре церковные сонаты В.А. Моцарта для органа и двух скрипок. Более легкая по своему характеру музыка, насыщенная диалогами инструментов и полная ярких контрастов, оживленных пассажей, оттеняла светлыми штрихами основной рельеф программы, а профессора В.М. Иванов и Е.К. Чверток составили с органом прекрасный ансамбль.

Жемчужиной этого вечера стало выступление Екатерины Либеровой (сопрано) и Ольги Гречко (сопрано): в их исполнении необыкновенно прочувствованно и проникновенно прозвучали Leçons de ténèbres («Чтения впотьмах») Ф. Куперена. Деликатное сопровождение органа помогало поддерживать особую атмосферу этой музыки.

Вторая часть концертного триптиха предстала совершенно иной по характеру и даже по аранжировке – «Вечер старинной музыки», состоявшийся 6 сентября в Рахманиновском зале, продиктовал свои правила. Орган уступил место клавесину, на сцене появились не только старинные музыкальные инструменты, но и зазвучала танцевальная музыка ушедших эпох, возрожденная к новой жизни во всем блеске своей уникальной пластики ансамблем The Time of Dance под руководством Наталии Кайдановской. Танцевальные номера – сюиты Г. Пёрселла и Д. Ортиса – послужили обрамлением концерта, в то время как основную его часть составили инструментальные сочинения: Соната ре мажор для гамбы и клавесина И.С. Баха, а также Соната in G для двух гамб И. Шенка. Сердцевиной вечера стал Концерт фа мажор для клавесина, двух блокфлейт и струнных И.С. Баха, блистательное исполнение которого продемонстрировало юбиляра как гибкого музыканта, одинаково прекрасного в сотворчестве с совершенно разными инструментами и композиторскими стилями.

Главным событием триптиха и его грандиозным завершением стал концерт в Большом зале консерватории 10 сентября. Первое же прозвучавшее произведение можно рассматривать как своеобразную связующую нить между вторым и третьим вечерами: Концерт для органа и струнных Г.Ф. Генделя ор. 4 № 1 соль минор и по музыкальному стилю, и по исполнительскому составу отчасти продолжил линию камерной старинной музыки, и одновременно возвратил слушателей в сферу органного звучания. Это сочинение идеально слушается, и яркое начало сразу же вовлекло публику в круговорот музыкального действия, дав необходимый импульс для дальнейшего восприятия.

Само исполнение также было на высоте: тонкое и изящное барочное кружево складывалось из плетения отдельных голосов, и было изумительно точно передано музыкантами Камерного оркестра ФИСИИ Консерватории под управлением доцента М.Н. Катаржновой. Чистота и ясность интонирования, бережное отношение к каждой мелодической линии делали фактуру прозрачной, а само исполнение воспринималось как увлекательное путешествие, где любое событие подавалось музыкантами как нечто новое, интересное и неизведанное, и потому вызывало такой же отклик у слушателей. Особенно хочется отметить первую скрипку Марины Катаржновой – это действительно харизматичный лидер, во многом определяющий облик всего ансамбля.

Последовавшие затем сольные органные произведения привнесли яркие контрасты: драматическое напряжение прелюдии и фуги ми минор И.С. Баха сменилось задумчивостью и сдержанной лирической строгостью хоральных прелюдий Й. Брамса. «Витражи собора» З. Карг-Элерта ознаменовали собой окончательное прощание с эпохой барокко и переход к романтической музыке. Это действительно очень интересное сочинение, которое я слушаю с неизменным восхищением: необычное по гармонии, оно вносит приятное разнообразие в привычный органный репертуар.

Из всех возможных ансамблевых сочетаний с органом прозвучало уже множество вариантов, однако довольно долго отсутствовал вокал. Этот недостаток с лихвой восполнил Хор студентов Консерватории под руководством профессора А.М. Рудневского: два хора с органом Р. Тобиаса – Eks Teie Tea (из Первого послания коринфянам) и Otsekui Hirv (из 42 Псалма) – произвели действительно сильное впечатление и могли бы послужить достойным завершением концерта. Однако юбиляру, вероятно, захотелось оставить последнее слово за органом.

Звучание хора сменили Вариации Листа на тему из Кантаты И.С. Баха Weinen, Klagen, Sorgen, Zagen. Безусловно, это весьма сложное произведение для органа, по-своему интересное и замечательное, однако совершенно непригодное для завершения вечера. Ему не хватает виртуозного блеска и яркости, которых невольно ожидаешь для эффектного конца, и заканчивать серию юбилейных программ в слезах, рыданиях и стенаниях кажется весьма прискорбным. Потому очень хотелось бы либо услышать Вариации Листа несколько пораньше, либо не слышать их вовсе, отказавшись от них в пользу чего-то более жизнеутверждающего.

Тем не менее, все три концерта дышали одной идей и сложились в торжественный гимн, как самому инструменту, так и Мастеру, вдыхающему жизнь в огромные органные «легкие». Присоединяя свой голос к поздравлениям, хочется пожелать Алексею Сергеевичу Семёнову сценического долголетия, непреходящей жизненной и музыкальной энергии, которая вот уже который год находит свое отражение и в творческой индивидуальности его учеников.

Маргарита Попова

№8 (1373), ноябрь 2020 года

В 2020 году выдающийся музыковед Всеволод Всеволодович Задерацкий празднует свое 85-летие. По случаю юбилея ученого 23 сентября в Малом зале Московской консерватории состоялся концерт ансамбля «Студия новой музыки» под названием «Классика в ХХ веке. Известная и неизвестная». На концерте прозвучали сочинения В.П. Задерацкого (отца ученого), Д.Д. Шостаковича и И.Ф. Стравинского – тех композиторов, творчество которых особенно внимательно изучал Всеволод Всеволодович.

Легкая полька становится словно «завороженной», как будто вызывает предчувствие смерти (особенно тогда, когда Шостакович превращает ее в тему фугато). Написанный в 1946 году, квартет ощутимо передает реакцию на недавно пережитую войну, то чувство, которое еще прочно коренится в сердцах людей.

Вслед за квартетом прозвучали три прелюдии и фуги для фортепиано В.П. Задерацкого (C-dur, a-moll, cis-moll) из цикла 24 прелюдии и фуги в исполнении лауреата международных конкурсов Даниила Саямова. Важно помнить тот факт, что композитор создавал этот цикл в очень стесненных условиях, когда находился в лагере, за колючей проволокой. Страшный мертвый мир предстает перед слушателем в разных ипостасях: грозные басы, сопрягающиеся с «наэлектризованными» нисходящими пассажами в высоком регистре в цикле C-dur; пустынность и безнадежность, обрастающие мотивами отчаяния в прелюдии a-moll; маршевый героизм, оттененный мягким светом надежды в фуге из того же цикла; карикатурно-гротескная песенная танцевальность фуги cis-moll. Все это пианист выразил поразительно реалистично: возникало ощущение, будто ты сам невольно оказываешься в этой жестокой лагерной атмосфере.

Открывший второе отделение Септет Стравинского в исполнении солистов «Студии новой музыки» стал своего рода контрастным лирическим отступлением. Это неоклассическое произведение, с одной стороны, имеет симфоническое начало, с другой – тяготеет к сюите (первая часть – прелюдия, вторая часть – пассакалия, третья часть – жига). Умелая игра Стравинского со старыми формами, наполненными новым звучанием, была прекрасно передана исполнителями: музыканты, особенно в начале, чеканно подчеркивали равномерные фразы, гармонично наполняли звуковое пространство пассажами, детально обрисовывали полифоническую ткань. Не менее ярко исполнители воссоздали и новый облик жиги Стравинского с ее особой моторностью.

Завершила концерт Камерная симфония для девяти музыкантов В.П. Задерацкого, написанная в 1935 году, которая в чем-то перекликается с Шостаковичем. Ее исполнил ансамбль «Студии новой музыки» под управлением Игоря Дронова. Особенно ярко проявила себя медная группа в первой части и финале, как будто изображая площадь с миллионами красных плакатов.

Заглавие программы «Классика в XX веке. Известная и неизвестная» говорит о том, что еще не все выдающиеся имена сегодня открыты. Благодаря самоотверженной деятельности «Студии новой музыки» многих незаслуженно забытых в прошлом столетии композиторов публика постепенно начинает узнавать. Среди таких авторов и Всеволод Петрович Задерацкий. Сегодня, особенно благодаря усилиям его выдающегося сына, мы понимаем, что талант позволяет ему по праву занять место в истории музыки XX века наравне с великими Шостаковичем и Стравинским.

Андрей Жданов, студент НКФ, музыковедение

№7 (1372), октябрь 2020 года

Двери концертных залов традиционно распахиваются для публики каждую осень, однако начало концертного сезона 2020/2021 можно сравнить с весенней порой «пробуждения» от изоляционной спячки. 6 сентября, после полугодового перерыва, Камерный хор Московской консерватории во главе с художественным руководителем профессором А.В. Соловьёвым открыл новый сезон выступлением в Доме-музее П.И. Чайковского в Клину. Это был особый концерт на пересечении важных юбилейных дат: великому композитору, клинский дом которого по сей день принимает друзей музыки, в нынешнем году исполнилось 180 лет со дня рождения, а знаменитый консерваторский Камерный хор отмечает свой 25-летний юбилей.

История возникновения Камерного хора МГК хорошо известна. Своим созданием ныне прославленный коллектив обязан своему основателю – профессору Борису Григорьевичу Тевлину и ректору Консерватории, профессору А.С. Соколову, поддержавшему и реализовавшему важную инициативу. Последующий триумфальный творческий путь хора отмечен многими значимыми событиями и международными наградами. И в этот раз коллектив и его руководитель получили поздравление с новой победой в трех номинациях на XVI Международном конкурсе хоровых коллективов и вокальных ансамблей «Поющий мир» имени Юрия Фалика (2020, Санкт-Петербург), прошедшем дистанционно. Еще одну, знаковую для данного выступления составляющую, отметил художественный руководитель хора: общую «малую родину» директора Дома-музея В.В. Лисенко, на приглашение которого откликнулся коллектив, и основателя хора Б.Г. Тевлина – они оба родом из Саратова. Поздравили коллектив и вступительным словом перед концертом публику поприветствовали художественный руководитель Камерного хора, профессор Александр Владиславович Соловьёв, директор музея-заповедника П.И. Чайковского Владимир Владимирович Лисенко и главный редактор журнала «Музыкальная жизнь», профессор Евгения Давидовна Кривицкая, торжественно анонсировав мировую премьеру «Русских народных пословиц» Р. Щедрина.

К юбилейным датам клинского концерта Камерный хор подготовил разнообразную программу. Концерт открывал «Тебе поем» из Литургии Святого Иоанна Златоуста П.И. Чайковского. Далее прозвучали фрагменты духовных концертных произведений отечественных классиков ХХ века и современных композиторов: «Слава искусству!» из Первой симфонии А.Н. Скрябина, «Верую» из «Трех хоров на церковно-славянские тексты» И.Ф. Стравинского, «Хорал» для чтеца и хора Кузьмы Бодрова на слова Л.Н. Толстого «Добро – есть вечная высшая цель нашей жизни».

Во второй половине праздничного концерта были исполнены давно полюбившиеся широкой публике «хиты» Булата Окуджавы, Андрея Эшпая, Исаака Дунаевского, Якова Дубравина, Василия Соловьёва-Седого и других. Кульминацией программы стала мировая премьера хорового диптиха Родиона Щедрина «Русские народные пословицы»: «Ворон ворону глаз не выклюет», «Без ума человеку сума» (опус посвящен А.В. Соловьёву и Камерному хору Московской консерватории).

Со столь универсальной программой хору удалось справиться, продемонстрировав высокий профессиональный уровень. Хотя в исполнении чувствовалось волнение, вызванное, очевидно, прошедшей затяжной, как выразился Александр Владиславович, «ферматой на паузе». Можно вспомнить, что в период изоляции репетиции хора и занятия с хористами поддерживались на расстоянии, например, сдача партий происходила в режиме Teams. А после снятия ограничений незамедлительно и интенсивно начались очные хоровые репетиции. Для одиннадцати первокурсников прошедший концерт в Клину оказался подлинным «боевым крещением».

Слушатели тепло и с благодарностью принимали каждый номер подготовленной программы. Присоединимся к публике и мы, поздравляя Камерный хор Московской консерватории и желая коллективу продолжать оттачивать профессиональное мастерство и приумножать свои творческие победы.

Анастасия Ким, студентка ИТФ

Фото Анастасии Ким

№3 (1368), март 2020

23 февраля 2020 года отметил свой 70-летний юбилей Олег Васильевич Гордиенко. Выпускник Московской консерватории по классу композиции профессоров Ю.М. Буцко и С.А. Баласаняна (1971–1976), сотрудник (1976–1988) и заведующий Лабораторией народной музыки (1979, 1983–1988), Олег Васильевич известен в первую очередь как этноинструментовед.

В годы учебы и работы в Московской консерватории О.В. Гордиенко активно участвовал в полевой деятельности. За 15 лет он побывал в 25 фольклорных экспедициях МГК как в качестве рядового участника, так и руководителя. Количество мест, с которыми связаны его экспедиции, огромно: Владимирская, Ярославская и Рязанская, Московская и Нижегородская, Белгородская и Брянская, Волгоградская и Тверская области, а также Бурятия, республика Коми, Азербайджан и Армения.

Сфера профессиональных интересов Гордиенко-фольклориста не ограничивается рамками традиционной инструментальной культуры и включает жанры духовного стиха, былины, частушки, а также рассказы, свадебные наговоры и другие. При этом, сосредоточившись на изучении духовых инструментов центральных областей России, в дальнейшем Олег Васильевич совершал и самостоятельные экспедиции, ставившие целью фиксацию и картографирование стремительно угасавшей в 1980–1990-е годы традиции русского народного инструментария. Все это позволило ему создать внушительный личный архив.

Сохраняя связи с Аlma mater, Олег Васильевич Гордиенко является непременным участником научных и творческих мероприятий Научного центра народной музыки имени К.В. Квитки Консерватории.

Искренне поздравляем Олега Васильевича с юбилеем, желаем успехов и открытий в его научной и собирательской деятельности! Надеемся на дальнейшее продолжение сотрудничества.

Коллектив сотрудников Научного центра народной музыки имени К.В. Квитки 

№8 (1364), ноябрь 2019

На одном из мероприятий кафедры теории музыки в рамках отзыва на научную статью А.С. Соколова прозвучало сравнение с «навороченным внедорожником», который в силу обстоятельств чаще вынужден ездить по паркету. Смысл этой шутливой метафоры поймут все, кто, так или иначе, соприкасался с разными гранями научной и творческой деятельности Александра Сергеевича. Это сожаление о том, как много у автора за творческой его душой есть интересного и важного: того, что сказать в области теории музыки и смежных гуманитарных дисциплин, того, что могло бы воплотиться в монографии, статьях и других формах научно-исследовательской работы. Но факт есть факт: в сутках пока не сорок восемь часов и писать Александру Сергеевичу, занимавшему и занимающему многие годы различные руководящие посты (от ректора консерватории до министра культуры), пока удается урывками, большей частью, находясь в отпуске. Все же некоторую компенсацию читатели и почитатели А.С. Соколова в России и за рубежом могут получить, слушая его академические и просветительские лекции, выступления на конференциях и мастер-классы. «Виртуозное владение устным словом» – вот обычный вердикт, который выносит ему самая различная аудитория.

Руководствуясь этими обстоятельствами, оргкомитет по подготовке цикла торжественных мероприятий, посвященных юбилейному году ректора-музыковеда, решил не ограничиваться традиционным для этого случая выпуском фестшрифта, а устроить некое фестивальное действо, в котором научная конференция длиной в три дня была бы прослоена концертами и сценическими придумками.

Такое стремление к синтезу аудиального и визуального нашло свое отражение в превосходно оформленном буклете: программы конференции и концертов соседствуют в ней с поздравлениями коллег и друзей, а также с фотографиями из личного архива виновника торжества. Обложка же буклета вполне способна конкурировать с «голливудским глянцем»: таковой ее делает царственно-роскошный портрет юбиляра.

Развертывание во времени внутренней смысловой структуры конференции оказалось таким же роскошным как ее полиграфическое оформление. Среди многочисленных заявок были отобраны те претенденты, темы которых оказались наиболее близкими к основной объявленной тематике: «Музыка и новые методы гуманитарных исследований» (секция, получившаяся наиболее объемной); «Музыкально-социологические исследования в современной России: опыт систематизации»; «Новые методы анализа формы», «Разработки кафедры теории музыки Московской консерватории в ХХI веке»; «Новый звуковой материал и методы его исследования». Заданные для выступлений направления не случайны: они, не исчерпывающе, но в большой мере способны очертить векторы научно-творческих интересов и достижений самого А.С. Соколова.

Конференция при сохранении торжественно-праздничного стиля (на который прекрасно настроили своими яркими выступлениями проф. В.В. Задерацкий и проф. К.В. Зенкин, открывшие пленарную часть конференции и проанализировавшие разноаспектные формы социокультурной и научной деятельности А.С. Соколова) получилась научно-насыщенной и географически представительной. Помимо докладчиков из крупных городов России (таких как Санкт-Петербург, Казань, Ростов, Уфа) в конференции участвовали музыковеды и исследователи из стран Европы (Германия, Швейцария, Франция, Италия) и Азии (Монголия).

Междисциплинарный характер конференции отразился не только в частом выборе выступающими тем «на перекрестье» (таких как, музыка и визуальные искусства, социологические аспекты музыкального исполнительства, цифровые технологии в творчестве и в музыкальном образовании), но и в межкафедральном составе ее консерваторских участников. С докладами выступили представители кафедры современной музыки, инструментовки, истории русской и зарубежной музыки, кафедры сочинения и кафедры гуманитарных наук. Настоящий сюрприз-подарок А.С. Соколову как заведующему кафедрой теории музыки (и, конечно, всем участникам конференции), был сделан заведующей аналогичной кафедрой в Российской академии музыки имени Гнесиных проф. Т.И. Науменко. Она, изучив архивы МГК, рассказала о том, как происходило становление теоретического музыкознания в Московской консерватории.

Научное значение конференции еще предстоит оценить в деталях, когда по ее материалам будет готовиться сборник статей. Социальное же и, попросту, человеческое значение уже обозначил Александр Сергеевич, сказав в своем ответном благодарственном слове на открытии конференции, что главное для него – это «возможность всем нам встретиться и пообщаться».

Самому же дорогому юбиляру хочется пожелать, пользуясь все той же любимой им авто-тематикой: табуна свежих лошадиных сил под капотом, надежной и слаженной работы системы курсовой устойчивости – на любых виражах, по любым дорогам и бездорожью. А нам  – дальнейшего удовольствия выруливать вслед за Флагманом.

Профессор М.В. Карасёва