№ 9 (1320), декабрь 2014

События вековой давности – повод перелистать страницы истории, чтобы воскресить в памяти не только героические подвиги, но и выдающиеся художественные явления. В этом году память о Первой мировой войне, названной впоследствии «забытой» и «великой», как никогда жива. Ей посвящены сотни различных акций, проходящих не только в России, в числе которых уникальный проект, реализованный при участии Московской консерватории.

Сто лет назад композитор Александр Дмитриевич Кастальский (1856–1926), директор Синодального училища, позднее профессор Московской консерватории, начал работу над самым грандиозным своим сочинением – ораторией-плачем «Братское поминовение» памяти жертв мировой войны для солистов, хора и органа с уникальным замыслом соединить католическую заупокойную службу с православной панихидой. Даже части имели двойное обозначение:  «Requiem aeternam. Со святыми упокой»; «Kyrie eleison. Ектения»; «Rex tremendae. Сам Един еси безсмертный»; «Agnus Dei. Упокой, Боже» или «Requiem aeternam. Вечная память». «Русским реквиемом» назовет его позже Б. Асафьев.  Однако полагая, что недостаточно хорошо знает возможности органа, издавать первую редакцию Кастальский не стал (при жизни композитора она так и не прозвучала). Но на ее основе возникли две другие – дополненная новыми частями «светская» версия  для солистов, хора и оркестра и «церковная» для хора a cappella, получившая название «Вечная память героям. Избранные песнопения панихиды».

И вот 6 октября 2014 года в Конференц-зале Московской консерватории (где когда-то располагалось Синодальное училище) состоялась презентация партитуры «Братского поминовения» в первой редакции — совместной публикации издательства «П. Юргенсон» и Московской консерватории. Непосредственное участие в этой работе приняли музыковед Светлана Зверева, обнаружившая в Российском государственном архиве литературы и искусства неизвестную рукопись, и доцент кафедры органа и клавесина Московской консерватории Любовь Шишханова, осуществившая редакцию органной партии и ставшая первой исполнительницей.

Концерт в КЗЧ в Москве. Фото С. Б. Чеботарева

В свое время выбор композитором мало знакомого ему инструмента не был случайным. «Непрерывное братство и единение народов согласия, их круговая братская помощь в настоящей войне естественно рождает идею братского поминовения воинов, павших за общее дело», – писал он в предисловии к прижизненному изданию произведения. Наряду с полиязычным, политекстовым и полицитатным материалом, взятым из духовных напевов исповедуемых народами-союзниками конфессий, органу в этой «межконфессиональной заупокойной службе», отводилась семантическая роль.
Возрождение органной редакции на концертной сцене произошло в год празднования 150-летия со дня рождения А. Д. Кастальского: в Глазго (Великобритания) и в Ярославле – с участием Мужского камерного хора «Кастальский» (создан в 2004 году профессором Московской консерватории А. М. Рудневским) и Л. Б. Шишхановой (орган).

Беспрецедентным событием стала международная акция, которая прошла осенью этого года. Память о событиях Первой мировой войны, запечатленных Кастальским, послужила поводом к объединению трех творческих коллективов – Мужского камерного хора «Кастальский» под руководством Алексея Рудневского, «Фигуральхор Кёльна» (Германия) под руководством Рихарда Майлендера и Хора Домского собора Граца (Австрия) под руководством Йозефа М. Дёллера. 7 октября в Концертном зале имени П. И. Чайковского в Москве, а затем 7 и 9 ноября в кафедральных соборах Кёльна и Граца оратория была исполнена силами сводного хора под управлением Алексея Рудневского, солистов Екатерины Ясинской (сопрано), Дмитрия Фадеева (бас), Любови Шишхановой (орган) и Владимира Дегтярева (колокола).

После исполнения в Кафедральном соборе в Граце

Программу концертов дополнили два сочинения руководителя дрезденского «Кройцхора», композитора Рудольфа Мауэрсбергера (1889–1971), посвященные событиям уже Второй мировой войны. Это Мотет для хора a cappella «Wie liegt die Stadt so wüst» («Какой пустынный город…») на текст Плача Иеремии, написанный по случаю разрушения Дрездена в 1945 году, и «Дрезденский реквием» для солистов, трех хоров, инструментального ансамбля и органа на слова из Ветхого завета и сборников церковных песнопений. В России оба сочинения прозвучали впервые.

Несмотря на то, что немецкий и австрийский хоры – коллективы любительские, они прекрасно справились с масштабной партитурой, овладев не только произношением, но и манерой исполнения, свойственной русской хоровой школе. Обмен опытом оказался взаимным, вновь подтверждая, что высокое искусство и человеческая память ни во времени, ни в пространстве не знают границ.

Ольга Арделяну
На фото (слева направо): Й. Труммер, А.  С.  Соколов, Л. Б. Шишханова, А. М. Рудневский, Й. Дёллер и Р. Майлендер, которые держат памятный подарок – маленький стихарь, сшитый по всем канонам мастером Свято-Троицкой  Сергиевой Лавры

№ 9 (1320), декабрь 2014

К Леониду Борисовичу Когану в класс Московской консерватории я попал в 1967 году. И до его последних дней весь этот период жизни мы проходили вместе. Сначала я как студент, потом как аспирант, затем как педагог кафедры и его ассистент. Поэтому многие вещи в моей памяти отразились как бы с разных позиций. С позиций студента или педагога, с позиции участника конкурсов, к которым он меня готовил… Отсюда – много разных впечатлений и выводов.

С 1982 года Леонида Борисовича нет. Конец ХХ века отличался тем, что уходили великие мастера – целая плеяда скрипачей, которые занимали самые высокие позиции в мире музыки. Хейфец, Цимбалист, Ойстрах, Коган, Безродный, Менухин, Стерн… А если сейчас посмотреть на скрипичный мир в целом, то практически нет фигур того масштаба, что были тогда. Конечно, молодежи трудно. Это связано с разными причинами.

Хорошо, что сегодня много информации, которая поступает из Интернета. Но она портит вкус, меняет отношение к музыке даже самых талантливых молодых исполнителей, которые, возможно, могли бы занять эту нишу, но она так и не занята. Это одна из причин. Другая – исчезло серьезное отношение к нашему делу. Утрачено бережное отношение к тексту, к тому, что пишет автор. Появилось огромное количество каких-то фальшивых, плохих, никому не нужных записей. Что-нибудь шлягерное, что-нибудь полегче, что-нибудь поэффектнее… То, что себе не позволяли названные мастера – идти на поводу у публики.

Коган относился к классической музыке очень строго. Для него это было святое. Леонид Борисович был невероятно строг в прочтении текста и к студентам, и к самому себе. Не поддавался никаким внешним эффектам. Слава Богу, существуют видеозаписи: все слышно и видно – ничего внешнего. Сейчас отношение изменилось. Этот «крутеж», танцы под скрипку, Ванесса Мэй… Конечно, и в те времена были артисты, которые «работали на публику», переходили на исполнение мелкой формы, шлягеров, некоторые – очень талантливые. Но, несмотря на свой дар, они не достигли таких вершин, как великие мастера. Подпадая под влияние внешних эффектов и легкого зарабатывания денег, публичного признания, они теряли по дороге направление, которое выводило на высокие позиции. Сохранять их безумно трудно. Кстати, в одном из последних разговоров Леонид Борисович, упоминая каких-то исполнителей и коллективы, заметил: «Это – начало конца. Это умирание честного отношения к классической музыке».

В частности – аутентизм. Он ставил о нем вопрос, как ставил его и И. С. Безродный: их волновала эта сторона скрипичного исполнительства. И они «аутентичное исполнение» не восприняли. А учитывая, что Леонида Борисовича не стало в 82-м, а Игоря Семеновича – в 97-м, отношение к этой теме не менялось. Леонид Борисович говорил: «Кто придумал у скрипки аутентизм? Голландия и Англия. Назовите мне великих исполнителей этих стран на скрипке, которые бы создали школы. Их нет. Это не были страны, которые вели скрипку вперед, на новые высоты». Действительно, люди с плохой школой, с плохими данными приспособились. Слабые исполнители от нехватки мастерства называют это «возвратом к старому». Они выбрали другой путь и добились определенных результатов чисто экономически. Это – бизнес.

Конечно, среди аутентистов есть великолепные исполнители. Прежде всего, старинной музыки. Это нельзя не признавать. Но Леонид Борисович считал: «Зачем, имея “Мерседес“, пересаживаться на лошадь?! Зачем принижать инструментальные достижения?» И еще он говорил, и это тоже яркий пример: «Зачем играть только в низких позициях?» Есть куски в «Чаконе», в С-dur‘ной фуге, когда надо играть в самых высоких позициях – седьмой, восьмой… Не надо отказываться от завоеваний в звукоизвлечении! И вибрато не должно быть романтическим. Все-таки окрас звука – это достижение человечества! Этот вопрос его очень волновал…

Леонид Борисович отдыхал всегда в Одессе (а я – одессит, закончил школу Столярского). Санаторий, в котором он жил, находился за забором моего дома, и когда он в конце августа приезжал – это было 5–6 раз – я просто слышал, как он сам занимается. Это было очень интересно: он занимался открытыми струнами, упражнениями, легкими этюдами. Когда мы гуляли, я спрашивал: «Зачем Вам, Леонид Борисович, играя столько концертов, это нужно?» Он отвечал: «Надо каждый год становиться на капремонт (он был заядлым автомобилистом), надо чистить аппарат!» И от учеников требовал того же. Помню, в последние годы жизни у него был один мастер-класс в Ницце (мне рассказывали очевидцы), и к нему записалась масса народу. Он всех послушал и сказал: «Значит так: кто хочет – остается, две недели только гаммы». И многие остались.

Занимаясь, он больше любил объяснять. Хотя иногда брал скрипку в руки, играл замечательно. Любил хватать наши инструменты. И когда мы видели этот невероятный аппарат, как все извлекается, видели строгое отношение, это давало результат. Занимался он очень требовательно, даже жестко. На мой вопрос – почему? – отвечал: «Мне слабаки не нужны». Считал, что играющий на сцене должен быть сильной натурой. Как говорил Хейфец, выходящий на сцену должен чувствовать себя героем. Иначе не победить.

Сейчас студенты сами приходят и просят подготовить их к конкурсу. У нас предлагал только он, говоря: «Вы можете готовиться». Его первое требование – взять программу и посмотреть: если в репертуаре все есть, все обыграно, тогда можно начинать подготовку. Багаж не делается под конкурс, сначала создается репертуар. И еще одна позиция: если у вас в руках нет 5–6-ти концертов с оркестром, какой смысл получать премию? Надо быть готовым, что вам тут же предложат турне. Если симфонического репертуара нет – всё! Ваша карьера кончилась, не начавшись. Мы знаем такие случаи.
Сам он был безумно строг к себе. Помню концерт в Большом зале, когда я уже был его ассистентом, он страшно волновался, настойчиво попросил меня зайти к нему перед выступлением, и, когда я пришел, заявил: «Учтите, это мой последний концерт в Большом зале. Больше я в нем играть не буду. Всё. Идите». Концерт был замечательный, я пошел его поздравить, и он, улыбнувшись, сказал: «Ну, знаете, может быть, я еще раз попробую…»

Эмоциональные перегрузки у Леонида Борисовича были огромные. И огромное чувство ответственности. Напряжение до последних дней было просто безумным: выступления, преподавание, многочисленные общественные обязанности… Буквально за 2–3 дня до кончины он летел из Вены домой после выступлений в «Musikverein», где несколько раз сыграл концерт Бетховена. Рассказал мне: «Была такая пурга над Москвой, мы кружили и думали, что это конец, что не сядем. Был ужасный стресс». Он себя не щадил, иногда в порыве напряжения чувствовал себя на грани, в нем была тревога именно в связи с физической усталостью. И ушел из жизни внезапно – в поезде, по дороге на концерт в Ярославле. Никогда не жаловался на сердце, а оно внезапно остановилось. Все происходило на глазах у пассажира напротив: Леонид Борисович сел в поезд, положил скрипку наверх, взял книжку почитать, открыл ее и закрыл глаза. Когда книжка выпала из рук, он был уже мертв.

Леонид Коган прожил ровно 58 лет – возраст Паганини, его кумира. И в этом тоже какая-то судьба. Незадолго до того вышел замечательный фильм о Паганини, где Леонид Борисович в кадре исполняет его музыку. В облике обоих было что-то демоническое… Он не вдавался в подробности, но это была его идея, чтобы фильм не просто рассказал о жизни музыканта, но показал серьезность дела, которым тот занимался. Паганини действительно сделал революцию в музыке, и для Когана он был «богом». У него было два «бога»: Паганини и Хейфец.

Однажды кто-то из студентов сказал ему: «Леонид Борисович, Вы – гений». На это он отшутился: «Э-э-э, нет! Гений – это Пушкин, Хейфец… У гения должно быть 16 компонентов. У меня их – 15. Одного нет, но какого – я вам не скажу!..»

Профессор С. И. Кравченко

№ 8 (1319), ноябрь 2014

В жизни каждого обязательно существует человек, которому хочется подражать на профессиональном и личностном уровне. Для меня таким образцом профессионализма, интеллигентности, мастерства советской теоретической школы и просто человеческой мудрости является Валерия Владимировна Базарнова – заведующая теоретическим отделением в Музыкальном колледже при Московской консерватории (проще говоря, «Мерзляковки»). На протяжении четырех лет в колледже у меня была прекрасная возможность заниматься в классе у Валерии Владимировны, впитывать многочисленные и, безусловно, важные знания, без которых я бы не стала ни студенткой Московской консерватории, ни победителем V Всероссийского конкурса по теории, истории музыки и композиции имени Ю. Н. Холопова по специализации «Теория музыки»…

Удивительно скромный человек, переживший множество потерь, она никогда не теряет самообладание, стойкость духа. Девизом всей жизни Валерии Владимировны можно назвать ленинский лозунг: «Трудиться, трудиться, трудиться!» Именно усиленная работа, по ее мнению, помогает человеку справиться с любыми сложностями, не только преодолеть их, но и стать выше в духовном плане.

Скромность человеческая, безусловно, отразилась и на скромности профессиональной – Валерия Владимировна воспитала блестящую плеяду музыкантов – и теоретиков, и пианистов, и музыкальных критиков… Достаточно перечислить самых известных ее учеников: А. С. Соколов, Н. Н. Гилярова, М. В. Карасева, Т. С. Кюрегян, И. В. Осипова, дирижер В. Юровский, органистка М. Чебуркина… Такой разнообразный круг воспитанников сложился в связи с тем, что первоначально, когда Валерия Владимировна еще училась в Московской консерватории, директор Мерзляковского училища Л. Л. Артынова пригласила ее преподавать у пианистов. Спустя некоторое время В. В. Базарнова стала вести только спецкурс у теоретиков. Будучи заведующей теоретическим отделением, кандидатом искусствоведения, Заслуженным учителем РСФСР Валерия Владимировна успевает не только преподавать, но и писать учебники и методические работы.

За последние четырнадцать лет вышли, как минимум, пять издний: «Упражнения по сольфеджио» (2000, 2004), «Госэкзамен по педагогической подготовке по специальности «теория музыки» (2003), «Трехголосные диктанты по сольфеджио» (2004), «Задания к приемным экзаменам на

Разнообразие – главная черта характера Валерии Владимировны. В блок чисто теоретических предметов (сольфеджио, теория музыки, гармония) она ввела «введение в специальность» (аналог консерваторского курса музыкально-теоретических систем), помогающее юным теоретикам кратко познакомиться с историей развития музыкального искусства. Со второй половины 70-х прошлого века она руководит музейной практикой в Доме-музее Чайковского в Клину. Долгое время именно в этом святом для любого музыканта месте первого сентября проходило посвящение в студенты, которое практиканты предваряли экскурсией.теоретическое отделение» (2004)…

Возможно, главная причина, по которой к Валерии Владимировне тянутся люди – открытость, удивительная жизнерадостность, а главное, верность любимому делу. Будем надеяться, Валерия Владимировна воспитает еще не одно поколение прекрасных музыкантов, видящих в музыковедении свое истинное призвание!

Мария Зачиняева,
студентка IV курса ИТФ

№ 8 (1319), ноябрь 2014

В Московской консерватории прошла презентация книги «Сто лет русского авангарда». Сборник статей (автор идеи, составитель и научный редактор доцент М. И. Катунян) на основе докладов и материалов прошедшей четыре года назад Международной конференции необычен. Тогда событие объединило исследователей самого широкого профиля – участие приняли музыковеды, литературоведы, культурологи, философы, искусствоведы, киноведы Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Украины, Литвы, Латвии, Израиля, Германии. Представленные научные силы перевели международный симпозиум в ранг значимого события современной культуры. А вышедший сборник явил собой не традиционный свод разнородных и не всегда связанных друг с другом текстов, а коллективный научный труд, сопоставимый с такими знаковыми изданиями прошлых лет, как «Русская музыка и ХХ век» под редакцией М. Г. Арановского, «Соцреалистический канон» под редакцией Х. Гюнтера.

Издание обладает ясно выраженной драматургией и представляет проблематику русского авангарда исключительно глубоко и многоаспектно. Фактически в искусстве авангарда не остается ниши (за исключением области архитектуры), которая не была бы затронута в книге. Её структура последовательно разворачивает основные грани эстетики, теории и художественной практики авангарда.

Первый раздел — «1909–1930. Идеи, манифесты, культурная политика» — посвящен общим вопросам философии и эстетики авангарда, а также его культурному контексту (статьи Д. Сарабьянова, И. Воробьева, В. Мартынова, Е. Петровской, Н. Енукидзе, А. Корчинского, М. Раку). Второй раздел — «Музыка. Звуковая материя» — охватывает проблемы русского музыкального авангарда сквозь призму эстетики и стиля его крупнейших представителей (статьи Е. Польдяевой, А. Демидовой, О. Бобрик, С. Савенко, К. Зенкина, Г. Лыжова, Л. Адэр, Г. Дауноравичене, А. Ровнера, Ю. Крейниной, А. Смирнова, К. Дудакова-Кашуро, А. Вермайера). В третьем разделе — «Визуальные искусства. Проекты и эксперименты» — представлена панорама авангарда в изобразительном искусстве, театре и кино (статьи Г. Поспелова, И. Кряжевой, Л. Пчелкиной, Д. Хмельницкого, О. Аронсона, Я. Левченко, В. Щербакова). Четвертый раздел — «Поэзия. Между “заумью” и абсурдом» — трактует проблемы поэтического языка авангарда (статьи Л. Гервер, К. Жабинского, Д. Суховей, И. Барсовой, И. Кукулина, Т. Левой, Л. Акопяна). Заключительный пятый раздел — «1910-2000-е. Влияния. Переклички. Отголоски» — посвящен параллелям исторического авангарда и современности (статьи М. Павловца, Е. Зинькевич, Е. Дмитриевой, Г. Григорьевой, Т. Эсауловой, М. Высоцкой, Е. Николаевой, А. Цукера, М. Катунян). В Приложении помещены актуальные тексты Франциско Инфанте и Дмитрия А. Пригова, а также мультимедийный компакт-диск с иллюстрациями картин, фрагментов музыки и кинофильмов, о которых говорится в статьях.

Теоретический и практический статус издания крайне высок. Дальнейшее исследование авангардного искусства окажется, по существу, невозможным без учета научных результатов, содержащихся в нем. Издание, с одной стороны, подвело черту под длившимся более четверти века процессом изучения наследия авангарда. С другой — обозначило новые подходы для его осмысления и, может быть, даже переосмысления. В этом плане заслуживают внимания в чем-то провокационные и взывающие к дискуссии положения немецкого музыковеда А. Вермайера, выступившего со следующим тезисом: художественная ценность русского авангарда — не более чем миф, «русский музыкальный авангард отличается не столько яркими достижениями в области профессионального музыкального творчества, сколько интенсивностью и концептуальностью устремлений» (С. 227).

Справедливость или ошибочность этого тезиса сможет подтвердить лишь время, а вместе с ним – и новое поколение ученых, вдохновленных духом новаторства, обновления, эксперимента, поиска, присущих авангарду и являющихся ключами к его эстетике. Остается лишь поздравить Московскую консерваторию с появлением столь блестящего и крайне необходимого труда.

Профессор И. С. Воробьев,
Санкт-Петербургская консерватория

№ 8 (1319), ноябрь 2014

Строки Александра Блока «в начале была музыка» открывают новое масштабное монографическое исследование В. Н. Холоповой «Феномен музыки». Его название говорит о том, что это уникальный труд, не имеющий аналогов ни в российском, ни в зарубежном современном музыкознании. Являясь по замыслу автора продолжением книги «Музыка как вид искусства», написанной в 1980 году, «Феномен музыки» представляет взгляд ученого XXI века на сущность музыкального искусства, начиная с самых его истоков.

Что есть музыка? Как постичь ее неохватную широту во времени и пространстве? Этим и другим вопросам посвящена первая часть работы, названная «Основные категории музыки как вида искусства». Связь музыки и числа, музыки и религии, музыки и философии, понятие «абсолютной музыки», канон и эвристика, музыкальный образ, музыка как язык, сознательное и бессознательное в восприятии музыки – вот главные научные проблемы, поставленные в первой части исследования.

Во второй части книги – «Музыкальное содержание» – изложена авторская теория музыкального содержания, наполненная здесь новой терминологией, новыми категориями. Это «специальное и неспециальное музыкальное содержание», «три стороны музыкального содержания» и др. Категория музыкального содержания сравнивается с другими смысловыми понятиями – семантикой и герменевтикой. Новаторски освещена музыкальная композиция с эстетической и психологической сторон. Оригинально рассмотрено содержание произведения в восприятии слушателя. Сегодня теория музыкального содержания внедряется в качестве самостоятельного курса во многих учебных заведениях России. Завершает монографию четко выстроенная автором система критериев художественной ценности в музыке, представляющая актуальную проблему современного музыкознания. Всеобъемлющая широта этого научного труда состоит, помимо прочего, в том, что музыкальное искусство характеризуется на основе самых общих гуманитарных категорий, и автор апеллирует не только к собственно музыковедческой науке, но и к эстетике, философии, психологии, аксиологии. Книга адресована не только музыкантам-профессионалам, но и ученым смежных гуманитарных областей – эстетикам, философам, психологам, лингвистам, культурологам и искусствоведам.

Идея интеграции является сегодня одной из самых актуальных в современной науке в целом. В этом ракурсе книга В. Н. Холоповой отвечает самым современным научным тенденциям и характеризует автора как авторитетного исследователя. Подтверждением тому служит высокая награда, которой удостоилась В.Н.Холопова – орден «Первый среди равных» за значительный вклад в развитие мировой науки, учрежденный Европейским научно-промышленным консорциумом и Российской академией естествознания.

Е. В. Ферапонтова,
преподаватель МГК

№ 8 (1319), ноябрь 2014

Консерватория – это не только блистательные выступления на сцене, овации и цветы. Подводная часть этого айсберга – закулисная работа в классах и аудиториях, кабинетах и читальных залах, клавишной и инструментальной мастерских, без чего учебный процесс останавливается. Всё это вместе и создает особый, ни с чем не сравнимый дух нашей Alma mater. Лев Иосифович Гришкин был незаметной, но органичной частью консерватории. Его приветливость и дружелюбие, желание сделать для любого человека все, что в его силах, вливалось в общую консерваторскую атмосферу.

Я познакомился с Лёвушкой, как звали его близкие друзья, в 1952 году, на репетициях Сводного гарнизонного оркестра. Мы оба играли на трубе и стояли в одном строю, почти рядом. В перерывах рассказывали друг другу о наших военно-музыкантских школах: он учился в Третьей, на Таганке, я – в Первой, в Томилине. Всю жизнь мы шли параллельными дорогами. Уже в зрелые годы мы часто вспоминали о тех далеких, мальчишечьих временах, когда в одиннадцать лет надели военную форму с погонами, чем очень гордились: совсем рядом, за спиной, оставалась война и наша Победа, и мы, мальчишки, как будто приобщились к ней. Вероятно, эти юношеские воспоминания привели его в Совет ветеранов консерватории, в работе которого он принимал активное участие.

Лёвушка был отзывчивым человеком, он искренне переживал достижения и неудачи всех своих коллег. Он не был знаменит, но его любили все, кто его знал. Сейчас, когда его не стало, я чувствую, как вместе с ним ушло
нечто неуловимое, но очень важное, доброе. Лёва Гришкин любил жизнь, ему было интересно жить. Далеко не все знают, что он был поэт, писал милые и трогательные стихи; что он был художник, и его дружеские
шаржи могли бы украсить страницы глянцевых журналов, будь он агрессивнее, жестче, «оборотистее» по характеру. Он не искал славы, но жил естественно и просто, любовно заботился о коллекции инструментов, которые были под его опекой, имел собственную коллекцию инструментов, мог подолгу говорить о каждом ее экземпляре – с увлечением и хорошим знанием предмета.

Лев Иосифович Гришкин ушёл от нас очень рано. В истории нашей консерватории он останется фигурой светлой, радостной, теплой. Пока мы живы, и он жив.

Профессор В. С. Попов

№ 8 (1319), ноябрь 2014

Десятого ноября на сцене Большого зала состоялось закрытие Первого Международного хорового конгресса – события масштабного и значимого как для самих хористов, так и для слушателей. По словам его инициатора и вдохновителя, заведующего кафедрой хорового дирижирования профессора С. С. Калинина, идея конгресса – объединение и возможность творческого общения любительских и учебных хоров из разных уголков России. И не только России.

Почему возникла такая идея? Быть может, потому, что важно дать возможность музыкантам, поющим в непрофессиональных хорах, послушать друг друга, научиться чему-то новому на мастер-классах. А, возможно, для того, чтобы публика смогла услышать известную и малознакомую музыку в исполнении людей, любящих пение и поющих не в силу профессиональной обязанности, а по зову сердца.

Трудно представить себе физика-ядерщика, будь то доцент или студент, который придет на репетицию после насыщенного дня, не чувствуя в этом душевной потребности. Хотя и среди профессионалов есть счастливчики, у которых долг и желание не создают диссонанса. Кстати, во многих оперных театрах мира хоры не профессиональные, а любительские. А ведь как звучат! Есть такой опыт и в Новосибирском оперном театре: в «Аиде», «Борисе Годунове» и некоторых других спектаклях когда-то почти половину хора составляли студенты, поющие в любительском коллективе…

Концерт, как и весь конгресс, был просветительским событием для публики: ее вниманию предлагалась широкая палитра хоровых стилей. Вечер открыл Академический мужской хор МИФИ. Пели Чайковского. Слушателю могла показаться несколько необычной хоровая интерпретация такого камерного, интимного по настроению романса как «Нет, только тот, кто знал». Но голоса звучали ровно, бархатно, тепло, не было ни лишнего форте, ни нарочитого пиано. Хор смог выполнить очень сложную задачу – искусно переплетенным многоголосием передать ощущение переживаний человека, его любовь, его печаль, его одиночество и тоску в разлуке. Басам – отдельное «браво», а руководителю хора Надежде Малявиной – низкий поклон за такую радость и труд.

Студенческий хор из Могилева (филиал Белорусской государственной академии музыки) сумел создать настоящую «звуковую картину» – было слышно пение птиц, шелест деревьев, голоса людей… Академический хор «Подлипки» удивил внешним перевоплощением: сброшенные с плеч русские разноцветные шали, в которых исполнялась песня «Перевоз Дуня держала» (маленький яркий спектакль из народной жизни), мгновенно преобразили наряды певцов в костюмы для спиричуэлов. Правда, хотелось бы не только внешнего, но и вокального разнообразия в исполнении столь диаметрально противоположных произведений.

Академический хор МГУ, накануне представивший слушателям Большого зала вместе с симфоническим оркестром Приморского театра оперы и балета две масштабных вокально-симфонических фрески классиков русской музыки – поэму «Казнь Степана Разина» Д. Шостаковича и «Половецкие пляски» из оперы А. Бородина «Князь Игорь», в этот раз выступал a capella. Под управлением художественного руководителя коллектива дирижера Мирзы Аскерова прозвучали «Последний плач гармошки» из кантаты «Сокровенные разговоры» Н. Сидельникова и эффектная «Рамочка» латышского музыканта Р. Кауперса в обработке для хора Э. Эшенвальдса (солировала А. Челпанова). Университетский хор, в котором поют студенты, аспиранты, педагоги и выпускники почти всех факультетов прославленного вуза, отличала высокая вокальная культура, достойная великой сцены БЗК и собственной более чем двухсотлетней истории.

Завершавший отделение хор Московской консерватории во главе с проф. С. С. Калининым порадовал классическим звучанием и, конечно, самим музыкальным материалом. В хоровой сюите из песен разных лет Андрея Эшпая звучали ностальгические нотки далекого, но еще родного и знакомого многим времени. Эти напевы знали, их напевали, и хорошо, что сейчас они входят в репертуар хора молодых музыкантов. Пройдут годы и, возможно, те, кому сейчас двадцать лет, будут учить этим песням своих детей и внуков. И музыкальная нить поколений не прервется.

После антракта на сцену вышел сводный хор участников конгресса и музыканты оркестра Приморского театра оперы и балета, за два дня до этого прилетевшие из Владивостока. Перед началом кантаты Прокофьева «Александр Невский» главный дирижер оркестра Антон Лубченко сделал потрясшее зал заявление: более тридцати его оркестрантов не смогут принять участие в концерте из-за сильнейшего пищевого отравления, но, к счастью, нашлись московские музыканты, которые пришли на выручку. В итоге исполнение состоялось не только сводным хором, но, по сути, и сводным оркестром. Вопреки уже появившимся на тот момент анонсам в Интернете о возможной отмене концерта он состоялся.

Кантата прозвучала блистательно, причем после всего лишь одной тридцатиминутной общей репетиции! Сводный хор, стоявший не только на сцене, но и на балконах, пел величаво-прекрасно. Казалось, звук шел отовсюду, проникая прямо в душу. Захотелось почувствовать себя частью этой совершенной живой музыкальной «махины», и это желание, наверняка, посетило многих зрителей…

В хоровом искусстве кроется невероятная возможность объединения людей через совместно исполняемую музыку во имя радости и любви, ради мира и благоденствия. Если бы юношей со всего света собирали не в войска, а в хоры, как прекрасно зазвучала бы Вселенная!

Ирина Егорова-Свечникова, 
слушательница ФПК МГК по музыкальной журналистике

№ 8 (1319), ноябрь 2014

Не секрет, что в последнее время в России происходит активное возрождение хорового дела. Страна поет – от мала до велика, от Красной площади до Красной поляны, от Дня славянской письменности и культуры до Олимпиады. И старейший в России институт хорового дела – кафедра хорового дирижирования Московской консерватории гордо несет знамя флагмана. С 13 сентября по 10 ноября в стенах нашей Alma mater прошел Первый международный хоровой конгресс. Его география – обширна, его участники – заслуженные хоровые мастера и творческая молодежь.

Масштаб события впечатляет: в рамках конгресса состоялось шесть концертов, а закрытие соединило всех участников в составе сводного хора на сцене Большого зала – прозвучали «Александр Невский» Прокофьева и Финал «Патетической оратории» Свиридова. Одним из открытий для московской публики стало центральное событие конгресса: мастер-класс и заключительный концерт «Антология американской хоровой музыки». По приглашению заведующего кафедрой хорового дирижирования профессора Станислава Калинина в Москву прилетел известный американский хоровой дирижер и композитор Майкл Шасбергер, который делится с нами своими впечатлениями:

— Майкл, расскажите, пожалуйста, о Вашей работе с хором Московской консерватории. Насколько сильно проявляется иной менталитет, ощущаете ли Вы это при работе с коллективами абсолютно разных культур?

— Ваш коллектив – это первый русский хор, с которым я общаюсь продолжительное время. Раньше я встречался с другими хорами из России, но такое близкое общение с русским коллективом у меня впервые. И я не думаю, что характер хора, принцип работы с ним сильно зависит от национальности, это, скорее, проявление некоторых межкультурных понятий: профессионализм, дисциплина, выучка, умение сконцентрироваться. Это либо есть, либо нет. Ваш хор был готов петь, с первого мгновения. И для меня было большим удовольствием работать, оттачивать стилистические и музыкальные тонкости, достигать желаемого результата.

Но если все-таки говорить о разнице – в Америке сложнее работать в дисциплинарном плане. Певцов необходимо развлечь, завладеть их вниманием, а иногда отвлечься вместе с ними. Вы гораздо более дисциплинированы. Или, к примеру, мои студенты – большие скептики! Они задают каверзные вопросы, особенно о той музыке, которая как-то их зацепила, а bногда выступают ярыми адвокатами того или иного сочинения.

— Как Вы подошли к выбору программы мастер-класса?

— Я предоставил профессору Станиславу Калинину много пьес, и он сказал: «Я думаю, нужно это, это и вот это». И потом мы уже прорабатывали вопрос репетуара совместно. Я написал многим своим коллегам-композиторам, друзьям, рассказал об идее поделиться с Московской консерваторией неизвестной в России американской хоровой музыкой, и они откликнулись.

Одно из особенно дорогих мне произведений в этой программе – A Jubilant Song («Песнь Ликования») для смешанного хора и фортепиано Нормана Делло Джойо. Эта музыка была написана вскоре после окончательной победы над фашизмом. Но сейчас она, к сожалению, редко звучит в Америке.

— Если подвести некий итог совместной работы, что Вам хотелось бы выделить в первую очередь?

— Мы, конечно, очень разные в физическом восприятии пения. Вы вкладываете в звучание такую силу, любовь и энергетику, что это стесняет свободу движения тела. Это огромное достоинство – такая мощь и точность хорового звука, даже когда при этом недостаточно грациозности, подвижности и свободы в певческом ощущении. Но сравнивать невозможно – это как вождение разных типов автомобилей. Все равно, что водить спортивную машину, а потом сесть в комфортабельный салон люкс-класса. Русский хор – это как… лимузин! А американский – спорткар. И мне очень интересно пытаться совместить эти музыкальные миры. Нам есть чему у вас поучиться в красоте, плавности и глубине звука, и в свою очередь, мы были бы рады поделиться с вами энергией и эмоциональностью.

Майкл Шасбергер провел с хором Московской консерватории четыре насыщенных репетиционных дня, завершившихся ярким концертом в Большом зале. Что-то удалось в полной мере, что-то в меньшей степени, но от недели, проведенной с профессором Шасбергером осталось необыкновенно полетное чувство абсолютной радости. Человек, который всегда улыбается, он мягко исправлял ошибки хора и добивался своего, не скрывал восторга от особенно успешных исполнений в процессе работы.

Неделя мастер-класса стала яркой кульминацией Первого международного хорового конгресса, как нельзя лучше воплотив его суть, радостную и объединяющую весь мир. Об этом звучали прекрасные слова из партитуры Нормана Делло Джойо (перевод Софьи Аверченковой): «Слушайте песнь ликования! Радость духа нашего не знает границ. Мы воспеваем радость юности».

Ольга Ординарцева

№ 8 (1319), ноябрь 2014

Ансамбль Академии шашмакома Таджикистана

Феерическим концертом корейской музыки самульнори завершился 26 октября 2014 года грандиозный по своей культурной и общественной значимости международный симпозиум «Музыкальная карта мира», организованный научно-творческим центром «Музыкальные культуры мира» Московской консерватории. Неукротимые барабанщики ансамбля «Мэк» корейской школы Вон Гван настолько «зажгли» слушателей, переполнивших зал Центральной детской библиотеки, что многие из них, юных и не очень, по первому зову музыкантов ринулись на сцену, чтобы самим стать непосредственными участниками этого жизнеутверждающего звукового буйства. А двумя днями раньше руководитель школы, мастер Хан Санг Дон досконально разъяснял в своем докладе, уже в научной части симпозиума, суть и технические каноны музыки

Ансамбль музыки тасаввуф Министерства культуры и туризма Турецкой Республики

самульнори, и выступление его заняло целый час, поскольку вопросов у слушателей было много, а ответы порождали новые вопросы.

За три часа до концерта ансамбля «Мэк», в том же зале детской библиотеки с неменьшим успехом выступал Фольклорный ансамбль Московской консерватории, и люди, присутствовавшие до этого на докладах руководителя ансамбля, профессора Н. Н. Гиляровой и ее недавней аспирантки Марины Альтшулер, могли на живом примере сопоставить полученную информацию с бесценными образцами песен и обычаев, бережно записанных в экспедициях и с любовью воспроизводимых ансамблем. Подобный принцип соотнесения темы научного доклада и живой демонстрации, сопряженной с данным исследованием традиции, сопровождал всю работу симпозиума и, кажется, этот метод оказался результативным, поскольку в адрес организаторов поступило множество благодарных откликов от слушателей докладов и концертов.

Доклад Халмурзы Курбанова. Таджикистан

Международный симпозиум «Музыкальная карта мира» проводился впервые, но в основе его концепции лежит 30-летний исследовательский опыт научно-учебного направления «Музыкальные культуры мира», развиваемого в Московской консерватории на основе методологии Дж. К. Михайлова (1948–1995). Концепция симпозиума опиралась на представление о многополярность звукового мира планеты, пронизанного сегодня и во все времена интенсивными процессами информационного обмена. О маршрутах распространения музыкальных традиций по территории земного шара, о циркуляции звуковых идей между цивилизациями, о древних традициях, продолжающих свою жизнь в сегодняшних культурах, рассказывали участники форума из разных стран.

Закончился концерт Хосейн Нуршарга и группы Фераг, Иран

Показательным было, например, выступление австралийской исследовательницы Алисон Токиты, руководителя Научного центра традиционной японской музыки при Университете искусств в Киото, попытавшейся представить музыкальную культуру Японии в системе взаимосвязей традиций на территории всей Восточной Азии. Японский ученый Гэнъити Цугэ, создавший ряд антологий и энциклопедических работ по японским, арабским, иранским и другим музыкальным традициям, обратился к теме влияния монгольских музыкальных явлений на культуры Западной Азии.

Особое место в программе симпозиума заняли системно-аналитические исследования ведущих принципов модального мышления в регионах Ближнего и Среднего Востока и Южной Азии (раги, мугама, макома и др.). Важно, что именно эта часть теоретических рассуждений была убедительнейшим образом подкреплена концертами, демонстрирующими живые традиции. Так, в исполнении бакинского ансамбля «Гадим Шарг» («Древний Восток»), руководимого Махмудом Салахом, уникальным

Китайский гуцинь, играет Сергей Нарышкин

исполнителем на гавале, прозвучали образцы азербайджанского мугама. Мастер индийского классического вокала и игры на табла Гульфам Сабри вместе с известным исполнителем на сароде Акашем Сергеем Анцуповым и Лилой Людмилой Журковой (тампура) из Латвии выразительно продемонстрировали неумирающее искусство раги. Ансамбль Академии шашмакома Таджикистана под руководством Абдували Абдурашидова, виртуоза-исполнителя на струнно-смычковом инструменте сато, привезли масштабную программу уже полузабытого в Москве таджикского макома. И было чрезвычайно интересно сопоставлять слуховые впечатления от звукового строя этой музыки с соседней, родственной, но в то же время абсолютно другой фергано-ташкентской традицией макома, которой щедро поделились с нами мастер Ульмас Расулов (гиджак) и Кахрамон Тураев (дойра).

Иранская культура была представлена на симпозиуме двумя мощными явлениями, входящими в мировое культурное наследие: иранским классическим авазом, блистательно прозвучавшим в Рахманиновском зале в исполнении Хосейна Нуршарга в сопровождении группы «Фераг», и поистине уникальной традицией та’зийе – одного из древнейших на земле мистериально-театральных действ. Этот спектакль (меджлес шаби-хани
«Хорр») в исполнении известной группы из города Казвина был показан в театре «Сфера» с подробным предварительным и последующим разъяснением специально приехавшего для этого на симпозиум иранского исследователя Ардешира Салехпура, признанного лучшим специалистом в области изучения иранского традиционного театра. Особую атмосферу на симпозиуме создала серия докладов и концертов, посвященных мировой традиции суфизма. В этом русле прошли события, связанные с празднованием под эгидой ЮНЕСКО

Концерт фольклорного ансамбля МГК

столетнего юбилея Зиедулло Шахиди, удивительной личности, основателя таджикской композиторской школы, но при этом страстного защитника (это в советское-то время!) идей и традиций суфизма. О судьбе и творчестве композитора, а также о путях таджикской музыки поведала дочь композитора, востоковед и культуролог Мунира Шахиди. Наряду с уже упомянутым концертом таджикской музыки, приуроченным к данному юбилею, в концертную программу форума был включен концерт канадского квартета саксофонов «Квазар», представившего аранжировки произведений Зиедулло Шахиди, сделанные внучкой композитора Фарангис Нуруллой-Хаджой, а также музыку самой Фарангис и некоторых канадских композиторов, обращающихся в своем творчестве к звуковому материалу разных народов мира. Тему непреходящего значения культуры суфизма для огромного региона Ближнего и Среднего Востока выдвинули на обсуждение исследователи из Турции Ондер Озкоч и Бурак Тюзюн в своих докладах о звуковой символике и о феномене музыканта в мевлевийской традиции. В связи с этой сферой научных интересов впервые в стенах Московской консерватории прозвучала подлинная музыка священного мевлевийского ритуала «Аджембуселик Айин-и Шерифи» в исполнении музыкантов высочайшего уровня, приехавших в Москву из мирового центра суфизма – турецкого города Коньи.

Концерт фольклорного ансамбля МГК

В числе участников симпозиума в качестве признанных исследователей в своей области были приглашены и люди, чье научное становление связано с Московской консерваторией. Это Кэтти Вонг (Эквадор) с ее оригинальным исследованием механизмов китайского влияния на латиноамериканскую сальсу. Это Елена Гороховик (Беларусь), выступившая с концептуальным докладом о современных процессах, видоизменяющих «музыкальную карту мира». Это Татьяна Карташова (Россия, Саратовская консерватория), поднявшая тему современности на материале сегодняшней культуры Индии. Это недавняя аспирантка консерватории Чэнь Чжэнтин (Тайвань), исследующая философско-символические параллели между китайской и европейской культурами. Это

Сцена из иранской мистерии тазийе

Анастасия Новоселова (Россия, Московская консерватория), являющаяся на сегодняшний день единственным специалистом в России в области изучения древней традиции гуциня в Китае.

Симпозиум «Музыкальная карта мира» проявил реальный, можно сказать жгучий интерес современного музыкознания к проблеме жизни древних традиций в современном мире. А не менее горячий интерес публики к сопровождавшим его концертам стал свидетельством неугасающей потребности человеческих сердец прикоснуться к глубоким, истинным корням музыкальных культур мира.

Доцент М. И. Каратыгина,
руководитель научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира»
Фото Яхья Джебели

Отклики участников симпозиума

Елена Гороховик (Беларусь):

Современного музыканта, активно функционирующего в мире своей профессии, трудно чем-либо удивить. Мы оказались в ситуации, когда сняты все барьеры, которые ещё недавно ограничивали нас в постижении музыки различных эпох и народов. Доступно абсолютно всё, стоит только нажать кнопку компьютера, пойти в концертный зал или зайти в ближайший музыкальный магазин. И всё же, это иллюзия. Иллюзия вседозволенности, которая размывает истинные смыслы того сакрального пространства, имя которому — Звук. И вот наступает час, и мы встречаемся с явлениями, постижение которых делает нас глубже, мудрее, человечнее. В этом смысле для меня уникальными событиями не только профессиональной, но и общечеловеческой значимости становятся мероприятия, проводимые научно-творческим центром «Музыкальные культуры мира». Нынешний международный симпозиум «Музыкальная карта мира», с его ошеломляющей своим разнообразием и глубиной программой, не просто впечатлил. Он вселил во всех нас, кто был причастен к работе этого уникального мероприятия, оптимизм и веру в то, что истинные ценности человеческого духа, не лежащие на поверхности, не поддаются тлену и по-прежнему хранят в себе мощный заряд созидательной энергии.

Акаш Сергей Анцупов, Лила Людмила Журкова (Латвия):

Международный симпозиум «Музыкальная карта мира», прошедший в Москве 18–26 октября, в котором мы приняли участие, оставил глубокое впечатление и запомнится нам, как самое яркое событие 2014 года. Хочется сразу отметить, что симпозиум «Музыкальная карта мира» стал логичным продолжением уже существующих проектов Центра «Музыкальные культуры мира» Московской консерватории, таких как Международный научно-практический семинар «Многоликий Chronos Musicus», Международный круглый стол «Звуковые архетипы индоевропейской культурной общности», ежегодные Международные музыкальные фестивали «Вселенная звука», «Душа Японии», “Собираем друзей” и множество других не менее интересных проектов. 

Деятельность Центра «Музыкальные культуры мира», на наш взгляд, сродни Александрийской библиотеке. Собирать уникальные образцы музыкальных традиций мира, бережно сохранять опыт старых мастеров, помогать, развивать, обучать, делиться — это бесценный вклад в сохранение и популяризацию музыкальной культуры мира. Нет необходимости говорить об огромной образовательной работе, которую Центр «Музыкальные культуры мира» беспрерывно проводит, открывая новые имена талантливых молодых исполнителей и маститых, но малоизвестных музыкантов, достигших вершин мастерства.

Благодаря уникальной научной методологии изучения музыкальных культур мира, созданной Дж. К. Михайловым, его ученикам и последователям, сегодня Московская консерватория несомненно заняла лидерские позиции и в этом аспекте изучения музыки в мире. Достаточно вспомнить несколько выступлений участников «Музыкальной карты мира», чтобы осознать верность сказанного.

Самым поразительным открытием симпозиума, на наш взгляд, была древняя мистерия «Та’зийе», в которой музыка, реальность, прошлое и настоящее, смерть и будущее всё слилось и перенесло нас в мир, где добро всегда побеждает зло. Китайский гуцинь, иранский аваз, мугамы, скрипки, кеманчи, табла, раги…. — всё соединилось, переплелось и очень наглядно продемонстрировало, как бесценен каждый звук, каждый народ, каждая традиция, потому что всё это вместе бесконечная любовь и гимн Творцу.

Чэнь Чжэнтин (Тайвань):

В этом симпозиуме меня поразила идея, что звуки сами говорят за себя. Того, что изложено письменно или устно, не хватает, чтобы объяснить музыку, без показа реальной звуко-музыкальной традиции. Несколько концертов подряд, представляющих музыку стран — бывших членов Советского Союза, казавшуюся уже устравшей темой, наглядно продемонстрировали нам действительные следы перемещения и развития системы макама в Средней Азии. Причём, это единство является не только следствием политических процессов в последние столетия, но проявляет жизнь культуры как живого организма с древности до сих пор.

Благодаря концертам и докладам мы получили возможность узнать ближе различные музыкальные традиции: корейские, китайские, японские и другие, — их современное развитие и историю, происхождение инструментов, разные правила организации музыкальных элементов. Таким образом, действительно была проявлена «музыкальная карта мира» с тонкими, деликатными и условными контурами между разными музыкальными традициями. Я благодарю Московскую консерваторию и организаторов этого симпозиума за возможность участия в столь знаменательном собрании, которое продемонстрировало тонкий вкус и мудрость в понимании чужих культур.

Ондер Озкоч (Турция):

В целом я считаю, что такое мероприятие, как симпозиум «Музыкальная карта мира», на котором собралось множество исследователей и музыковедов из разных стран, позволяет взглянуть на вещи по-новому, осознать тот факт, что межкультурное взаимодействие гораздо важнее той разобщенности, которая господствовала в прошлом. Ведь если мы посмотрим на то, как музыка воспринимается во всем мире, то поймем, что каждый обладает своей собственной перспективой в отношении к ней.

Я желаю, чтобы данный симпозиум и в будущем не утратил своей актуальности, и чтобы та новая перспектива, которую он открыл перед своими участниками, позволила бы и впредь постигать глубокие корни музыкальной концепции. Я хотел бы также выразить свою искреннюю благодарность организаторам за оказанный нам теплый прием.

Халмурза Курбанов (Узбекистан):

Огромное спасибо за приглашение принять участие в таком солидном культурном форуме, как симпозиум «Музыкальная карта мира». Организация симпозиума, без лести, была на высшем уровне — об этом мне сказали и наши музыканты. Места проведения конференции и концертов часто менялись. Не знаю, с чем это было связано, но для меня это обернулось выгодной стороной, так как дало возможность посмотреть разные залы и аудитории, корпуса консерватории. Это было своего рода экскурсией, а сдругой стороны, позволило мне ощутить саму консерваторию полнее.

Если быть откровенным, мы перед поездкой несколько сомневались по поводу восприятия узбекской традиционной музыки вашей аудиторией. На это есть основания, потому что узбекские макомы не всегда легкопринимаются современным слушателем даже у себя в Узбекистане (особенно молодежью), не говоря о близких соседях — Казахстане, Киргизии, Туркменистане. Но поразила осведомленность и жажда московского слушателя по макомной музыке таджиков, узбеков, да и вообще, традиционной музыки народов Востока.

После концерта к нашим музыкантам подходили люди из зала, большинство не музыканты, а представители разных других профессий, задавали вопросы, завязались беседы с последующим фотографированием на память. И слушатели проявили не только обычный интерес, но и определённые знания о нашей культуре. Вот это больше всего поразило. По словам наших музыкантов, такой живой интерес московских слушателей придал им чувство удовлетворенности своей работой. Адекватная реакция со стороны публики дала нам почувствовать взаимную пользу от этих концертов и докладов.

Конечно, каждый судит по себе, но думаю после данного симпозиума каждый из музыкантов и докладчиков уезжал домой с большой надеждой ещё раз вернуться в Москву для участия в таких симпозиумах в стенах Московской консерватории.

Земной поклон всем организаторам симпозиума за их работу. Мы все чувствовали себя уютно, комфортно на протяжении всего мероприятия.

Кэтти Вонг (Эквадор):

Я хотела бы поздравить Московскую консерваторию с организацией симпозиума «Музыкальная карта мира», который дал участникам возможность познакомиться с разными музыкальными традициями мира через доклады и выступления выдающихся ученых, музыкантов и ансамблей. Будучи представителем Латинской Америки, занимающимся этномузыкологией в Соединенных Штатах Америки, я особенно высоко оценила возможность приобщиться к таким малоизвестным в Америке музыкальным культурам, как, например, музыка Азербайджана, Узбекистана и Таджикистана. Я считаю, что организаторам симпозиума удалось с успехом обеспечить обмен опытом и знаниями между представителями разных музыкальных культур. Например, обсуждения иранской музыкальной мистерии Та’зийе и турецкой традиции Мевлеви, проходившие в первой половине дня, сопровождались живыми выступлениями музыкантов вечером. Будучи сама выпускницей Консерватории я была рада, вернувшись в свою альма-матер, узнать, что Московская Консерватория проводит подобные международные симпозиумы, которые важны для стимулирования культурной осведомлённости и взаимопонимания между людьми разных регионов, религий и культурных наследий. Всех сотрудников центра «Музыкальные культуры мира» благодарю как за замечательную организацию мероприятия, так и за их доброе гостеприимное отношение к участникам симпозиума.

№ 8 (1319), ноябрь 2014

С Ю. Башметом. Фото Э. Левина

24 ноября этого года Альфеду Шнитке исполнилось бы 80 лет. Но прожил он только неполных 64 года. Его нет с нами 16 лет – это много или мало? С точки зрения музыкально-исторического процесса – совсем немного. Для людей, которые знали композитора – немало. Для тех, кто слушает его музыку, достаточно, чтобы понять, какую роль он играет в современном музыкальном искусстве.

Еще живы люди, которые лично знали Альфреда Гарриевича и могут рассказать о нем не только как о композиторе, но как о личности, как о человеке необычном. Его окружала удивительная аура: особой духовности, благородства, избранности и одновременно это был человек с живым чувством юмора, теплый, простой, «свой», к которому можно было обратиться с любым вопросом.

С Г. Рождественским. Фото Э. Левина

В Московской консерватории Альфред Шнитке преподавал недолго (1961–1972). Причем ему, как и Эдисону Денисову, не доверяли воспитание композиторов, так как их авангардная – в то время – позиция была неугодна руководству консерватории. Поэтому в основном Шнитке вел чтение партитур и инструментовку. Но помимо этого и он, и Денисов в классе устраивали прослушивание современной музыки, и это было для нас, студентов, настоящей школой, импульсом для дальнейшей профессиональной деятельности.

Но дело не только в том, что Альфред Гарриевич был замечательным музыкантом, под руками которого рояль превращался в оркестр. Он был человеком необычайно эрудированным в самых разных областях знания. Он никогда не был «академическим» педагогом, занятия со студентами строились как свободные беседы, размышления. Нередко речь заходила о литературе, жизненных событиях, не боялся он обсуждать и острые вопросы культурной политики тех лет.

С С. Юрским. Фото Э. Левина

Из подобных бесед я, например, поняла, что Шнитке любит Достоевского, и это для меня, филолога по первому образованию, специалиста по Достоевскому, было очень важно. Так, мы говорили о «Бесах» Достоевского и об исповеди Ставрогина (не опубликованной в советском издании – 10-томном собрании сочинений), которую Альфред Гарриевич, однако, прочел по-немецки. Он сказал об этом просто: «Там всё правда».

С Г. Канчели. Фото Э. Левина

Отношения Шнитке со студентами перерастали профессиональные рамки и порой превращались в настоящие творческие контакты. Большая радость для меня, что Альфред Гарриевич, еще в годы моей учебы оказывал мне доверие, делясь своими творческими планами. Например, однажды он дал мне прочитать свою статью «Парадоксальность как черта музыкальной логики Стравинского». Это была одна из многих статей, которые он писал всего лишь как методические работы по кафедре инструментовки. Очевидно, он не придавал им особенного значения. Большинство из них при его жизни не было опубликовано; многие из этих прекрасных работ были извлечены из забвенья стараниями В. Н. Холоповой, разыскавшей их в читальном зале, после чего они стали доступны в качестве своего рода «музыковедческого самиздата», и лишь в настоящее время они, наконец, изданы.

Когда я прочитала эту блистательную статью о Стравинском – с ее каскадом мыслей, отнюдь не традиционных (здесь схвачена самая суть музыкального мышления Стравинского!) и выраженных отнюдь не академическим, но прекрасным литературным языком, свободно и ярко, – я просто

С женой И. Шнитке и музыкантами. Фото Э. Левина

пришла в восторг. Таких теоретических статей я тогда не встречала и, как начинающий теоретик, относящийся к своей миссии очень серьезно, я сказала слова, которые теперь, на временной дистанции в четыре десятилетия, могу воспринять лишь как нахальство и самоуверенность молодости. Итак, я сказала: «Альфред Гарриевич, Вам надо писать!» На что он, почти обидевшись, ответил: «Вы хотите сказать, что мне надо перестать писать музыку?» Я была ошеломлена и впервые задумалась над тем, какой разный смысл композитор и музыковед вкладывают в слово «писать» и что, на самом деле, важнее…

О своей музыке Шнитке говорил очень мало, так как был предельно скромным человеком, но охотно и всегда благожелательно отзывался о своих коллегах. Мягкий, чрезвычайно интеллигентный и в отношениях с близкими людьми даже, пожалуй, кроткий. Но закрытый. А что было внутри? Этого мы не знаем. Об этом говорит его музыка.

Могу сказать, что я счастлива, что Богу было угодно свести меня с композитором и человеком такого уровня, который навсегда остался для меня эстетическим и этическим эталоном. Не сомневаюсь, что музыка Альфреда Шнитке, бывшая знаменем в годы, когда она создавалась, останется жить и дальше, как это всегда бывает с настоящим искусством.

Профессор Е. И. Чигарева

К 80-летию со дня рождения А. Г. Шнитке в фойе Большого зала Музей имени Н. Г. Рубинштейна организовал фотовыставку под названием «Альфред Шнитке и его современники». Ее автор – Эдуард Левин (р. 1934), фотохудожник и фотодокументалист, много снимавший музыкантов-современников, постоянно сотрудничающий с фестивалем «Декабрьские вечера». Главной темой своего творчества он считает «музыку в портрете».
В предложенной вниманию экспозиции Мастер сумел уловить мгновения общения А. Шнитке с коллегами в дни исполнений его музыки или других творческих событий рубежа 80–90-х годов. Среди них: Ю. Башмет, Г. Канчели, Г. Рождественский, С. Юрский, жена И. Шнитке вместе с автором на сцене Большого зала.

№ 7 (1318), октябрь 2014

В 1965 году молодой москвич Евгений Морозов окончил Московскую консерваторию по специальности «Хоровое дирижирование» в классе профессора С. К. Казанского. Расставшись с бурной и насыщенной жизнью родного города, он отправился на самый край земли. Пожалуй, трудно себе представить, какова была реакция у родных, друзей и учителей Морозова, когда он объявил, что едет работать… на Камчатку! Начинающему дипломированному специалисту предстояло не только открыть для себя новый мир далекого края, но и внести значимый вклад в его жизнь, став частью истории Камчатки.

По прибытию в Петропавловск-Камчатский Евгений Иванович становится преподавателем в недавно открывшемся музыкальном училище (1960) на отделении хорового дирижирования. За долгие годы работы им воспитано не одно поколение музыкантов. Как истинный хранитель лучших традиций московской хоровой школы, Е. И. Морозов передает их своим ученикам. Большинство из них продолжили обучение в ведущих музыкальных вузах страны, а некоторые и в самой Московской консерватории.

Но, как оказалось, одной лишь педагогической деятельности для него было мало. Творческий потенциал Морозова требовал реализации за рамками учебного процесса. Так, в 1967 году, он основал коллектив, которому было суждено прославить имя региона далеко за его пределами. Камчатская хоровая капелла – ныне лауреат международных конкурсов – имеет обширную концертную географию. Различные страны и континенты рукоплескали этому коллективу. В концертных турне неоднократно проходили совместные выступления со многими выдающимися музыкантами, как, например, с М. Ростроповичем (США, 1992), басом В. Дицем (Франция, 1994)…

Постоянная тяга к познанию подтолкнула Е. И. Морозова продолжить свое профессиональное совершенствование. В 1973 году он успешно завершил обучение в аспирантуре Московской консерватории в классе ректора, профессора А. В. Свешникова.

Идя по стопам своего учителя, Морозов открывает новую страницу в своей биографии. Камчатка – край, имеющий богатую этническую культуру: полуостров населяет несколько народностей. Все они несут в себе яркую самобытность. Впервые именно Морозов обратил свой взор к песенным традициям коренного населения Камчатки. Евгений Иванович активно собирает и изучает песенный фольклор полуострова. Итогом этой деятельности стал сборник «Обработок песенного фольклора коренных народов Камчатки». Подлинные корякские, эвенские, алеутские мелодии пополнили и обогатили репертуар Камчатской хоровой капеллы.

Сегодня Е. И. Морозов – Заслуженный деятель искусств России, почетный житель Петропавловска-Камчатского – празднует свой юбилей. Он успешно продолжает педагогическую и концертную работу, проводит мастер-классы, участвует в работе жюри хоровых конкурсов и фестивалей. Как для истинного консерваторца, посетившего со своим коллективом многие концертные площадки по всему миру, самыми трудными для Морозова являются выступления в залах Московской консерватории, где Камчатская хоровая капелла заявляла о себе неоднократно. Но, как признается сам маэстро, говоря о концерте в Рахманиновском зале в 2010 году: «Выступление на этой сцене – всегда для меня экзамен»…

Александр Баранов,
помощник проректора по учебной работе
Использованы материалы книги В. Т. Кравченко «Капелла» (Петропавловск-Камчатский, 2007).

№ 7 (1318), октябрь 2014

Летом в Смоленске прошел 57-й Международный музыкальный фестиваль имени М. И. Глинки, посвященный 210-летию со дня рождения композитора. Его главная цель – развитие традиций великого классика русской музыки, сохранение национального достояния.

История фестиваля, как рассказала Н. В. Деверилина, одна из организаторов, восходит к 1957 году, к гастролям И. С. Козловского, когда знаменитый певец написал открытое письмо в местную газету, призвав ежегодно праздновать день рождения Глинки. Идея понравилась, и сначала на Смоленщине стали устраиваться декады, потом всероссийские музыкальные фестивали. С тех пор день рождения композитора отмечается на его малой Родине большими музыкальными праздниками. Это – ежегодное значительное событие для музыкантов и любителей классической музыки, повод для паломничества на Родину великого русского композитора.

Каждый из фестивалей – фейерверк выступлений выдающихся исполнителей, всемирно известных творческих коллективов из России и зарубежных стран, открытие новых имен и явлений современного искусства. Пожалуй, трудно назвать крупные коллективы страны, которые не побывали бы на фестивале Глинки. В 2007 году вышла в свет «Летопись музыкальных фестивалей имени М. И. Глинки», где зафиксированы все исполнители, приезжавшие на Смоленщину за пятьдесят лет.

Охватить фестиваль как целое, послушать всех практически невозможно: часто артисты одновременно выступают на разных площадках – в концертных и театральных залах, на предприятиях, в домах культуры, просто под открытым небом. Нынешний фестиваль не стал исключением.

К юбилею вышли в свет интересные издания: библиографический указатель «Глинка и Смоленский край», книга-альбом «Смоленских Глинок древний род». Последняя –  рассказ не только о композиторе, но и о славном древнем роде Глинок, гордости нашей истории. Именно из глубины древней земли, вскормившей мощные корни и стволы громадного генеалогического древа этого рода, появляются такие великие личности, как Михаил Иванович Глинка.

Размышляя о проведении торжеств в Смоленске, нельзя не заметить, как согласованно и мудро действуют Администрация области, Департамент по культуре, филармония, библиотека, Музей-заповедник, Краеведческое общество.

Наряду с фестивалем традиционно прошла и музыковедческая конференция. Первый научный форум состоялся в год 200-летия со дня рождения М. И. Глинки (2004). Тогда в Смоленск приехали ведущие ученые из Украины, Грузии, Петербурга, Москвы и других регионов России. Такая встреча дала возможность коллегам плодотворно общаться друг с другом, быть в курсе новейшей проблематики исследований. С тех пор конференции являются неотъемлемой частью праздника. Они назывались по-разному: «Глинка. Личность. Музыка. История»; «Третий век Глинки. Проблемы сохранения наследия». Начиная с Четвертой, за конференцией закрепилось название «Эпоха Глинки. Музыка. Поэзия. Театр». Такое направление позволяет всеобъемлюще подходить к наследию композитора: исследованию творчества, особенностям и загадкам произведений, соотношению народного творчества и композиторского мастерства, влиянию музыки Глинки на современную культуру, жизни его произведений в современном обществе.

За 10 лет по крохам накапливались новые научные материалы разных направлений глинкианы, находившие каждый раз отражение и в очередной конференции, и в «Новоспасском сборнике» (всего вышло девять сборников, которые выпущены и в виде электронной версии Смоленской областной универсальной библиотекой им. А. Т. Твардовского). В общей сложности в 10 конференциях приняли участие более 200 специалистов из 20 городов России и из-за рубежа. Темы, предлагаемые докладчиками, практически неиссякаемы. Каждая конференция заканчивается подарком – посещением Музея-усадьбы М. И. Глинки Новоспасское, поистине благословенного уголка земли.

Значительный акцент в тематике нынешней конференции связан с фольклорными традициями края. В последние пять лет стали проводиться народные праздники в Данькове, где родился известный исследователь, этнограф и фольклорист В. Н. Добровольский, который вместе с Н. Б. Бером, племянником Глинки, записывал народные мелодии и в самом Новоспасском, и в близлежащих селах. Сюда приезжают исследователи из Фольклорно-этнографического центра Петербурга, где завершается исследование творческого наследия Добровольского. К публикации готовится четыре тома. Ученые полагают, что именно на Смоленщине, несмотря на многие трагические события, сохранились исконные  песни,  бытующие и сегодня.

Порой сопоставления и исторические аналогии оказывались неожиданными, но весьма убедительными. Таким стал доклад С. Ю. Сигиды о параллелях и влиянии фольклорных традиций Глинки в музыке американского композитора Луи Моро Готчока (1829–1869). Автор справедливо отметила, что и Глинка, и Готчок были дружны с Гектором Берлиозом. Показательно, что у Готчока есть такие произведения, как «Арагонская хота», «Ночь в тропиках», «Сувенир из Андалусии» и другие сочинения, в которых усматривается общий с Глинкой интерес к фольклорным традициям Испании…

Москва и Смоленск поддерживают давние дружеские и научные связи. По следам конференции 2004 года Музей музыкальной культуры им. М. И. Глинки опубликовал сборник статей «О Глинке», совместно со Смоленским музеем-заповедником – ценнейший каталог «Реликвии Глинки», «Письма Е. А. Глинки».

Особые отношения сложились между Смоленском и Московской консерваторией, давно шефствующей над Ельнинским районом. Каждый год профессора и студенты приезжают с концертами и мастер-классами в Ельню, где с благодарностью хранят память о консерваторцах, отдавших здесь жизнь в годы Великой Отечественной войны. Свидетельство тому – бережно охраняемый памятник воинам за Смоленскую землю…

Кандидат искусствоведения И. А. Медведева,
профессор С. Ю. Сигида