№ 4 (1296), апрель 2012

В течение многих лет Научная музыкальная библиотека имени С. И. Танеева Московской консерватории проводит Международную научно-исследовательскую конференцию «Русские музыкальные архивы за рубежом. Зарубежные музыкальные архивы в России». Каждый год она собирает научную общественность России и Зарубежья. В тринадцатый раз, 27-28 марта, двери Конференц-зала Рахманиновского корпуса вновь были открыты для участников и гостей этого события.

Благородный, всегда актуальный замысел конференции – воссоединение мирового наследия музыкантов и историков, оказавшихся по воле судьбы вдали от родины, – изложен в ее программе. География участников была представлена городами России, из ближнего зарубежья – Украиной. В этом году конференцию посетили европейские ученые из Великобритании и Нидерландов. Как выяснилось, значительный российский «след» имеет и далекая Аргентина. Масштаб изученных архивов оказался еще шире – на конференции были представлены результаты долговременной работы авторов докладов в документальных и нотных собраниях России, Великобритании, Нидерландов, Франции, Швейцарии, Аргентины, Канады и США.

На конференции обсуждались истории и судьбы архивов в целом, особенности отдельных произведений и документов. Сферу научных интересов авторов, сосредоточивших свое внимание на источниковедческих проблемах, составили самые разные аспекты жизни и творчества русских композиторов – О. А. Козловского, П. И. Чайковского, С. В. Рахманинова, Н. И. Зарембы, А. В. Абуткова, Ю. И. Арбатского, Н. С. Корндорфа. Зарубежная композиторская школа была представлена именами Дж. Сарти, Ф. Сантини, Ф. Листа. В ряде выступлений была освещена деятельность музыкальных исследователей Л. А. Бурго-Дюкудре, Э. Даннрейтера, А. Моозера, Л. С. Гинзбурга и исполнителей Р. Пюньо, М. П. Пантелеева, А. В. Святловской, М. В. Черносвитовой.

Собрание конференции приветствовал проректор по научной и творческой работе консерватории проф. К. В. Зенкин. Директор Научной музыкальной библиотеки консерватории Э. Б. Рассина произнесла вступительное слово. Выступающие говорили о большом научном пространстве, открывшемся перед исследователями русских архивов вне России, о необходимости объединять и преувеличивать знания о неизвестных источниках.

Чтения конференции открыли иностранные гости: исследователь Марти Северт (Библиотека музыки и радио Нидерландов) выступил с докладом о русских музыкальных архивах в Нидерландах, а историк музыки Диего Боскет (Национальный Университет Кужо провинции Мендоса) – о нотных рукописях композитора, педагога, музыкального просветителя А. Абуткова, который после революции 1917 года и Гражданской войны оказался в Аргентине.

На переднем плане: Э. Б. Рассина и Диего Боскет

В конференции приняли участие не только музыковеды. Н. С. Зелов, представляющий Государственный архив РФ, рассказал о переписке французского композитора, музыковеда-фольклориста Л. А. Бурго-Дюкудре с русскими музыкальными деятелями. Историк Н. В. Курков (Московский государственный областной университет) подготовил доклад по материалам архивного фонда Музея русской культуры Сан-Франциско (США) о деятельности певца М. П. Пантелеева. В докладе Д. Р. Лотова – органиста, пастора Евангелическо-лютеранской общины Св. Петра и Павла (Москва) – была отражена деятельность органистов лютеранских церквей Москвы.

Со временем у конференции сложился свой круг докладчиков. В числе ее неизменных участников – представители музеев, архивов и библиотек. Крупнейший специалист по творчеству П. И. Чайковского П. Е. Вайдман (Государственный Дом-музей П. И. Чайковского в Клину) посвятила свой доклад второй редакции Первого фортепианного концерта Чайковского в связи с исполнительской и исследовательской деятельностью Э. Даннрейтера, ее коллега по работе в Доме-музее Чайковского А. Г. Айнбиндер рассказала поистине детективную историю неизвестного письма Ф. Листа. Об открытии неведомого ранее рукописного сборника сочинений О. А. Козловского поведала сотрудник Отдела рукописей Российской государственной библиотеки Г. А. Тимощенкова. В. И. Антипов (Русское музыкальное издательство), ведущий проект издания полного собрания сочинений С. В. Рахманинова, сделал сообщение о творчестве композитора 1920-30-х годов, основанное на материалах зарубежных архивов Рахманинова.

С готовностью поддержали конференцию ее постоянные участники – педагоги и сотрудники консерватории Е. Д. Кривицкая, Ю. В. Москва, А. Е. Максимова, Г. А. Моисеев; их доклады были связаны с зарубежными архивами в России (письма пианиста Р. Пюньо, рукописный Эпистолярий из фонда РГБ, рукописи Дж. Сарти из РНБ, документы зарубежных музыкантов в архиве ИРМО). Представители библиотеки имени С. И. Танеева Г. М. Малинина и С. С. Мартьянова рассказали об источниках из консерваторских коллекций – рукописях аббата Ф. Сантини и нотном поступлении из библиотеки певицы М. В. Черносвитовой. Результаты исследования личного архива Н. С. Корндорфа в Канаде были изложены Е. А. Николаевой.

«Ветеран» конференции М. П. Пряшникова на этот раз поделилась с аудиторией сведениями о письмах А. Моозера к Л. С. Гинзбургу, а Ю. Я. Арбатская (Украина) совместно со С. Г. Зверевой (Великобритания) открыли публике имя композитора, органиста и музыковеда Ю. И. Арбатского. Юта Арбатская (внучка Ю. И. Арбатского) подарила библиотеке две свои книги о судьбе представителей ее семьи, основанные на архивных документах. Вызвал интерес также рассказ хранителя Музея истории Санкт-Петербургской консерватории А. А. Алексеева-Борецкого о музыкальном наследии Н. И. Зарембы в Базеле. В дар консерватории передана монография ученого. П. Е. Вайдман подарила библиотеке новые издания: «П. И. Чайковский. П. И. Юргенсон. Переписка. В 2 томах», т. 1 и цикл «Времена года» – уртекст и факсимиле (издательство «П. Юргенсон», 2011), выполненные Домом-музеем П. И. Чайковского в Клину.

Тринадцатая конференция – «чертова дюжина»… В действительности не одна дюжина открытий, знакомств с интересными людьми, с коллегами по профессии и единомышленниками. Остается поблагодарить устроителей конференции – Э. Б. Рассину, И. В. Брежневу и Г. М. Малинину за верность идее и старание в развитии общего дела.

Доцент А. Е. Максимова

№ 4 (1296), апрель 2012

Консерватория простилась с Юрием Николаевичем Рагсом, который вплоть до недавнего времени был профессором кафедры теории музыки. Он ушел из жизни 9 марта, и, несмотря на то что это случилось сразу после праздников, на гражданскую панихиду в Малом зале, а затем и на отпевание, которое состоялось в Храме Большого Вознесения, пришли многие. Пришли, чтобы отдать дань известному ученому, прекрасному музыканту и педагогу, человеку широкой души, всегда готовому помочь профессиональным и житейским советом.

Едва ли можно точно охарактеризовать сферу научных интересов Рагса, поскольку его интересовало все: музыковедение, философия, эстетика, акустика, информатика, техника. По этому поводу он говорил так: «Самая главная черта у меня (и в этом и достоинство, и множество недостатков моих) – постоянное стремление к чему-то новому. Отсюда – универсальность, отсюда и разбросанность». Но для многочисленных учеников Юрия Николаевича такая «разбросанность» оборачивалась великим благом, так как приучала мыслить нестандартно. Под его руководством писались исследования, затрагивающие самые разные сферы, – такие как философия, эстетика, методология, акустика, сольфеджио, звукорежиссура, кампанология (учение о колоколах). Эти работы отличаются широким культурологическим подходом, присущим творческому методу самого Юрия Николаевича, в них видно стремление к синтезу между точными знаниями о музыкальном искусстве и субъективным постижением его художественной ценности. Примером такого синтеза являются обе диссертации Рагса и две его последние книги («Эстетика снизу и эстетика сверху – квантитативные пути сближения», «Акустические знания в системе музыкального образования»).

Ученик Н. А. Гарбузова и С. С. Скребкова, Юрий Николаевич преподавал в ведущих музыкальных вузах страны – Московской консерватории и Институте (Академии) имени Гнесиных. Но путь в музыку был нелегким, ведь его детство и юность пришлись на трудные для нашей страны годы. Родился он в Казани, затем семья переехала в Куйбышев (ныне Самара), где он (в возрасте 10 лет!) стал брать первые уроки по фортепиано. С началом войны, после восьми классов общеобразовательной школы, он пошел работать на военный завод токарем. Рабочая карточка помогала семье выжить. А затем был Куйбышевский механический техникум, в котором Рагс проучился год. Музыкальное училище удалось закончить лишь в 1946 году.

Вспоминая то время, Юрий Николаевич говорил, что из-за токарных и слесарных дел его руки настолько огрубели, что пришлось перейти на теоретическое отделение. Но любовь к музыке и, конечно, трудолюбие все же помогли ему поступить в Московскую консерваторию, которую он окончил сразу по двум специальностям – как музыковед и пианист.

Технические способности позволили Рагсу впоследствии организовать и возглавить Вычислительный центр консерватории, а пианистическое образование наложило отпечаток на характер педагогической деятельности в области теории музыки. В изучении музыкального произведения Юрий Николаевич выделял две взаимосвязанные стороны: научное познание музыковеда, нацеленное на решение теоретических и исторических проблем, и художественное познание музыканта-исполнителя, для которого на первом плане – собственное отношение к музыке. В первом случае нотный текст – это изоморфная модель, которая позволяет говорить о каких-либо закономерностях музыкального языка, во втором – тот же текст является импульсом для собственной творческой работы. Это объясняет, почему в последние годы Рагс пришел к новому построению своего курса анализа, сделав его не совсем обычным.

Юрий Николаевич называл этот курс «исполнительским анализом». Он считал, что изучать типы музыкальной формы (период, рондо, соната и пр.) нужно в основном в среднем звене, в вузе же следует приучать к целостному охвату произведения, выделяя при этом художественную сторону. Особенностью курса было введение всевозможных приемов и средств творческой настройки. На уроках исполнялась, а затем уже анализировалась музыка из студенческого репертуара (играли сами студенты и их учитель), для полноты картины привлекались многочисленные ассоциации и параллели с другими видами искусств, изучалась историческая обстановка, сопутствующая созданию того или иного произведения и т. д. Метод Рагса состоял в том, чтобы пробудить творческую активность студента и задействовать его мышление. Педагог аккумулировал творческую энергию и передавал ее своим ученикам.

Юрий Николаевич Рагс прожил долгую, яркую жизнь – ему было 85. До самого последнего дня он работал над рукописями – своими и чужими, давал консультации ученикам. Говорят, что случайностей не бывает. Не случайной, наверное, была и тема его первой, кандидатской, диссертации «О художественной норме чистой интонации при исполнении мелодии», – ведь в его душе всегда звучала чистая интонация, выверенная безошибочным чувством художественной правды. Легкий и светлый человек, очень скромный и тактичный, он настраивал окружающих по своему камертону. Низкий поклон ему за все и Вечная Память!

Доцент И. В. Воронцова

№ 4 (1296), апрель 2012

Профессор М. С. Воскресенский, завкафедрой фортепиано, член жюри XIII и XIV конкурсов им. Чайковского

Скоро будет год, как ушел в историю XIV Международный конкурс имени П. И. Чайковского. Сейчас вспоминая конкурсные баталии, я до сих пор испытываю внутреннее волнение от этого праздника. Это действительно был праздник, и то, что наша газета называет конкурс Чайковского «Национальным достоянием» совершенно справедливо.

Я не испытываю неудовольствия оттого, что конкурс был в двух городах. Санкт-Петербург заслуживает чести принимать у себя конкурс Чайковского – это все-таки вторая столица России. Тем более на конкурсе наконец-то была интернет-трансляция, что, можно сказать, уничтожало расстояние. Известно, что часть конкурса была перенесена в Петербург из-за опасения, что Большой зал Московской консерватории не успеют отреставрировать. Я счастлив, что эти опасения не оправдались и что Большой зал вновь сверкает своей красотой и удивляет всех своей прекрасной акустикой. Браво всему коллективу реставраторов! Я считаю, что в первом амфитеатре акустика стала даже еще лучше.

Конкурс был блестяще организован. Слушая в основном пианистов, я ни разу не ощутил ни одной накладки, а это, если случается, очень мешает спокойному судейству. Мне только очень жаль, что Нельсон Фрейре – прекрасный музыкант (мы с ним когда-то, еще давным-давно, выступали вместе на конкурсе в Рио-де-Жанейро, ему было 12 лет, но он уже тогда заявил о себе как об очень талантливом мальчике) – плохо себя почувствовал и уехал после 1-го тура. Конечно, потерей для жюри была и болезнь Владимира Ашкенази, не позволившая ему приехать на финал.

На 2-м туре конкурс пианистов судили всего 7 человек. Это очень мало и в чем-то могло повлиять на общее решение. Тем более что у двух членов жюри – Дмитрия Алексеева (Великобритания) и Евгения Королева (Германия) – играли их ученики. Судейство на конкурсе всегда субъективно, и потому желательно, чтобы жюри было более многочисленным. Например, на предстоящем в июне 2012 года V Международном конкурсе имени А. Н. Скрябина, который проводит Московская консерватория, жюри будет состоять из 9 человек, и я надеюсь, они все приедут.

Еще я категорически против того, чтобы на финал конкурса приезжали дополнительные члены жюри. У пианистов таких предполагалось трое: В. Ашкенази, Е. Бронфман и Д. Мацуев. Они не слышали первые два тура, которые в основном раскрывают все достоинства, таланты конкурсанта и, на мой взгляд, не могли объективно судить. На таких больших и значительных конкурсах, как конкурс Чайковского, необходимо, чтобы жюри было постоянным.

Кстати, на конкурсе Чайковского неудачным было еще одно новшество – отсутствие постоянного председателя жюри. Назначение на каждый тур нового председателя (он назывался Генеральный секретарь) не создавало постоянного руководства, которое необходимо в силу того, что члены жюри – всегда яркие личности, часто очень темпераментные, сплошь и рядом с совершенно противоположными взглядами на исполнение.

Система оценок была прежняя (25 баллов), но система подсчета, изобретенная в США, была очень сложна и, честно говоря, мне до конца не была понятна. Конечно, она была наиболее современной и честной: члены жюри в подсчете не участвовали, а только присутствовали; оценки, выставленные каждым, заводились в компьютер, и специальный юрист мгновенно выдавал результат.

Эдуард Кунц

Однако в Положении о жюри был один очень интересный пункт: если трое членов жюри поставили высокий балл, позволяющий какому-либо кандидату претендовать на призовое место, а он в результате не проходил, то Генеральный секретарь имел право открыть дискуссию. Я, будучи Генеральным секретарем 2-го тура, воспользовался этой возможностью и открыл дискуссию по поводу не прохождения в следующий тур Эдуарда Кунца. К сожалению, как всегда бывает, все члены жюри остались при своих мнениях и результат не изменился. Но каждый высказался, и критическая оценка исполнения этого очень талантливого музыканта возобладала, хотя все признали его дарование.

Мне кажется, что талант – это такая редкость, что явно одаренному музыканту можно простить и какие-то преувеличения, и даже заученные фальшивые ноты… Вся суть в соотношении дарования и возможных ошибок. К сожалению, сейчас все чаще на конкурсах побеждают совершенно нивелированные, превосходно обученные виртуозы, зачастую без всякой искры Божьей.

Это, безусловно, не касается победителя XIV Международного конкурса имени Чайковского. Даниил Трифонов – очень талантливый молодой музыкант, который, может быть, несколько устало играл только финал конкурса – Первый концерт Шопена, который он уже исполнял N-ое количество раз: и на конкурсе имени Шопена, и на конкурсе имени Артура Рубинштейна, и на концертах… Зато он прекрасно сыграл Третью сонату Скрябина, которую исполнял еще в 2008 году на IV Международном конкурсе имени Скрябина, где он тогда получил V премию. Во всяком случае Трифонов был, конечно, лучшим среди финалистов XIV конкурса имени Чайковского.

Хочу отметить очень яркого музыканта Чо Сенг Чжина (III премия), самого молодого участника финала. Я думаю, он еще многому может научиться, его очень интересно слушать. Прекрасная пианистка Йол Юм Сон (II премия) из Кореи, обладающая феноменальной виртуозностью, потерпела поражение в бою с Третьим концертом Рахманинова, который оказался ей совершенно не по плечу. Единственный представитель Московской консерватории в финале – Алеша Чернов – был «запасным» участником, попавшим на конкурс, так как кто-то не приехал. Я думаю, что он поэтому не успел повторить Концерт Брамса, который был явно неудачно сыгран (он получил V премию).

В связи с упоминанием о запасных участниках не могу не выразить своего неприятия системы отбора на конкурс по кассетам. Совершенно согласен с П. Нерсесьяном, что отбор на конкурс, когда члены жюри ездят в разные города мира и отбирают там участников, на сегодняшний день является, пожалуй, наиболее оптимальным, хотя и дорогим. Живое исполнение и видеозапись – это «две большие разницы»!

Организаторы конкурса не очень продумали и состав отборочного жюри. Денис Мацуев и Павел Нерсесьян представляли только одно творческое направление Московской консерватории; Сергей Бабаян и Дмитрий Алексеев (профессора американского Кливлендского музыкального института и лондонского Королевского колледжа музыки, соответственно. – Ред.), работая в отборочном жюри, пропустили на конкурс по три своих ученика. Я не хочу сказать, что их ученики плохие. Нет! Они хорошие, и среди них, кстати, – победитель конкурса. Но тенденция просматривается, и никто не знает, кто там остался в неотобранных кандидатах… И уж совершенно непонятно, как прошли отбор такие слабые участники, как Щербаков, Чаплина, Рыбина?!

Андрей Дубов

Из тех, кто мне понравился, я выделил бы, кроме упомянутого мною Эдуарда Кунца, еще Павла Колесникова и Андрея Дубова. Очень жаль, что, кроме милого и интеллигентного швейцарца Франсуа Пуаза и не приехавшего чеха, никого не было из Европы. Грустно, потому что я знаю, что в Европе очень много талантливых пианистов – и во Франции, и в Германии, и в Италии… Где они? Почему не едут к нам? Это уже становится традицией, то же было и на XIII конкурсе.

Особо отмечу приятное нововведение в программе – исполнение концертов Моцарта. Очень трудное испытание, которое, на мой взгляд, не преодолел ни один из участников. Это был либо слюнявый и сентиментальный Моцарт, либо примитивно пустой и метричный – ни живости, ни естественности. Лишнее доказательство, что современное увлечение технологическими трудностями не всегда дает 100-процентный результат. Техника есть, а наполненность музыкальной фразы отсутствует.

Очень много критических замечаний у меня и к исполнению Концерта Чайковского. Этот эпический концерт, как меня учил когда-то Лев Николаевич Оборин, превращается в громкую виртуозную пьесу с блестящими октавами, звучащими как вставные эпизоды, а не как мелодическая линия, продолжающая оркестровое tutti. А первое фортепианное соло, написанное автором масштабно и виртуозно на ³/₄, почти всеми играется на ⁴/₄!

Закачивая эти размышления, мне хотелось бы высказать некоторые пожелания. Я думаю, что для конкурса Чайковского нужно увеличить число участников до 50 (сейчас было 30. – Ред.). Отборы нужно устраивать живьем – в России, в каком-то из городов Европы, Америки, Азии. В программе нужно сохранить концерты Моцарта. Жюри должно быть единым на всех турах в составе не менее 15 человек и иметь постоянного Председателя.

Профессор М. С. Воскресенский

ОТ РЕДАКЦИИ:

«Российский музыкант» завершает дискуссию о прошедшем XIV Международном конкурсе имени П. И. Чайковского. Хотя этот масштабный форум никогда не был конкурсом Московской консерватории, он исторически с ней связан: конкурс создавался «мозговым штурмом» ее профессоров – Э. Гилельса, Д. Ойстраха, М. Ростроповича, И. Архиповой – корифеев русской исполнительской школы – и протекал в основном в ее стенах. Они оба — имени П. И. Чайковского. В нашей дискуссии приняли участие уже сегодняшние ведущие профессора по всем четырем специальностям музыкального соревнования: П. И. Скусниченко, Э. Д. Грач, C. И. Кравченко, П. Т. Нерсесьян, М. К. Чайковская, М. С. Воскресенский. Редакция «РМ» благодарит всех участников обсуждения.

Цель международного исполнительского соревнования – поиск и обретение ярких личностей, «звезд» современного исполнительского искусства и поддержка их дальнейшей творческой судьбы. Поэтому, хотя XIV конкурс Чайковского уже принадлежит истории, событие столь масштабное и столь важное для нашей творческой молодежи не должно остаться без осмысления. Состоявшееся на страницах газеты обсуждение выявило ряд ключевых вопросов – и достижений, и потерь.

Высокой оценки заслужила такая новация, как прямая интернет-трансляция, сделавшая происходящее на конкурсе достоянием всего мира. Будем надеяться, что теперь на конкурсе Чайковского она станет обязательной. Порадовал и высокий уровень международного жюри, в котором приняли участие многие знаменитости. Хотя именно к принципам формирования и функционирования жюри, к судейству, а также к способам отбора участников и к изменениям в программах возникли в процессе обсуждения серьезные претензии. Особенно потому, что в результате происходившего, как ни странно, в более трудной ситуации, практически без поддержки, оказались именно российские участники.

Еще один больной для многих вопрос – разрыв конкурса на два города (пианисты отнеслись к этому спокойнее – может быть, потому, что они-то остались в Москве!). Большинство сходится во мнении, что и по художественным, и по экономическим параметрам такой разрыв – контрпродуктивен. Нарушена полувековая традиция, формировавшая облик художественного события; исчезла единая аура, в которой ранее пребывали все участники – конкурсанты, жюри, публика, пресса; потрачены дополнительные средства на перемещения. Хочется верить, что восстановленный во всей красе Большой зал Московской консерватории, еще не забывший и торжественные открытия, и волнующие заключительные награждения прошлых лет, снова станет единым символом конкурса имени Чайковского.

У конкурса славная, более чем полувековая история позади и, надеемся, еще более долгая – впереди. Король умер, да здравствует Король! Очередной Международный конкурс имени П. И. Чайковского прошел – пора готовиться к следующему.

№ 4 (1296), апрель 2012

Герман Ханачек. Портрет В. И. Сафонова. Нью-Йорк, 1907. Холст, масло

Всякий раз любуясь уникальным архитектурным ансамблем нашей Alma mater, часто ли мы вспоминаем ее директора, усилиями которого она обрела свой неповторимый облик? В этом году исполнилось 160 лет со дня рождения Василия Ильича Сафонова (1852–1918) – выдающегося русского музыканта и просветителя. С начала февраля под эгидой Всероссийского музейного объединения музыкальной культуры имени М. И. Глинки, Московской государственной консерватории, Международного союза музыкальных деятелей и Фонда А. Н. Скрябина в Москве проходят конференции, концерты, выставки, посвященные этой дате, выходят новые публикации. Творческое наследие В. И. Сафонова переживает свое второе рождение.

«Сильный был человек, любопытнейшая, яркая фигура, сложность и одаренность удивительнейшие. Казак, старовер, нежнейший пианист, действительный статский советник, хозяин гостиницы в Кисловодске, превосходный капельмейстер, делец-администратор, чувствительнейший и добрейший человек, самовластнейший деспот в директорах консерватории, американец, европеец, остроумнейший и развеселый собеседник с меланхолическими глазами и червоточиною внутри. Воплощение того русского таланта, который на все годится и всюду чувствует себя неудовлетворенным…» Таким многоликим запомнился Василий Ильич Сафонов известному московскому литератору конца XIX – начала XX века А. В. Амфитеатрову.

А. С. Соколов и М. А. Брызгалов на открытии «Сафоновских чтений»

Оценивая значение этой личности в контексте эпохи Серебряного века, осознаешь, что по масштабу своей созидательной деятельности Сафонов сопоставим лишь с Антоном и Николаем Рубинштейнами. Такой же титанический размах, блестящее достижение поставленных целей, полная самоотдача. Такой же единоличный стиль управления: неслучайно современники определяли периоды их директорств как «царствования». Сафонов выступил продолжателем рубинштейновских инициатив и, вместе с тем, завершителем традиции дореволюционного русского музыкального просветительства, распространявшегося не только на Россию, но и далеко за ее пределы.

Путь Сафонова в музыке был неординарным. Уроженец Терского края, наделенный от природы блестящими музыкальными способностями, он избежал участи вундеркинда, получив образование в одном из привилегированных учебных заведений Российской империи – Александровском (бывшем Царскосельском) лицее и занимаясь частным образом по фортепиано (у А. И. Виллуана и Т. О. Лешетицкого) и теории музыки (у Н. И. Зарембы). Перед ним открывалась перспектива чиновничьей службы. Однако при первой возможности он оставил эту стезю и поступил в Петербургскую консерваторию (1879), закончив ее с золотой медалью всего через год (!) после поступления. Музыкальная карьера Сафонова развивалась стремительно: вчерашний студент превратился в преподавателя Петербургской (1880), через несколько лет – в профессора Московской консерватории (1885), а вскоре он возглавил ее в качестве директора (1889). Его 17-летнюю деятельность на этом посту без преувеличения можно охарактеризовать как подвижничество.

Участники «Сафоновских чтений»

История взаимоотношений Сафонова с Московской консерваторией драматична. Получив ее в состоянии потери лидерских позиций на музыкальной арене города, он поднял престиж учебного заведения на недосягаемую высоту: сформировал новый консерваторский оркестр, создал уникальную фортепианную школу. Из его класса вышли столь разные индивидуальности, как А. Н. Скрябин, Н. К. Метнер, И. А. Левин, Р. Я. Бесси-Левина. Но главное, он воздвиг новое великолепное здание консерватории. Сафонову пришлось услышать в свой адрес немало нелестной критики, в том числе упреки в непомерном честолюбии и амбициях. Но какова была его собственная мотивация?

«…Если бы каждый из нас делал бы возможно совершеннее свое дело, не примешивая к нему ничего постороннего, это было бы настоящее Царствие Божие. Так я всегда старался жить, оттого всегда мужественно нес всякие невзгоды и одно могу сказать – в гробу мне лежать не будет стыдно» – так писал Сафонов своему бывшему ученику Константину Игумнову, покидая директорский пост. Как известно, уход Василия Ильича был обусловлен его несогласием с мнением Художественного совета. Всегда открыто исповедовавший свои жизненные, художественные и идеологические принципы, Сафонов был убежден: «Искусство аристократично и монархично. Как нельзя “комитету” написать симфонию, также точно и большое художественное дело может вести только один человек, даже два будут друг другу мешать, а, следовательно, мешать и самому делу. Это для меня ясно. Иначе я не представляю себе правильной постановки художественного воспитания».

В. И. Сафонов

В 1906 году начался зарубежный, не менее насыщенный этап биографии Сафонова. Он приобрел мировую известность в качестве дирижера, активно пропагандируя русскую музыку. Аристократ и самовластный руководитель, Сафонов никоим образом не может быть назван музыкальным консерватором. Непревзойденный истолкователь классиков, он испытывал жгучий интерес к современности, в частности, к сочинениям Я. Сибелиуса, Р. Штрауса, Э. Элгара, ранним опусам С. Прокофьева. Огромны его заслуги в пропаганде сочинений Чайковского и Скрябина. Его концертный график не ослаб даже в период Первой мировой войны. Лишь в 1917 году он вынужден был прекратить заграничные выступления.

После смерти Сафонова его имя по идеологическим причинам оказалось в тени. Сын генерала царской армии, тесть министра финансов, отец возлюбленной адмирала Колчака не вписывался в каноны советской историографии. Круг молчания был разорван в конце 1950-х годов в связи с победой на Первом международном конкурсе имени П. И. Чайковского Вана Клиберна – «музыкального внука» Сафонова. Сейчас идет активная разработка его творческого наследия, по материалам которого подготовлен такой фундаментальный труд, как «Летопись жизни и творчества В. И. Сафонова» (М., 2009; сост. Л. Тумаринсон, Б. Розенфельд). Начиная с 1992 года регулярно проводятся всероссийские конференции и форумы, приуроченные ко дню рождения Василия Ильича (25 января / 6 февраля).

На сей раз статус «Сафоновских чтений» был особенно высок: они объявлены «международными». Чтения проходили в Музее-квартире А. Б. Гольденвейзера, который с 9 по 11 февраля 2012 года превратился в центр научно-музыкальной жизни. Хранителям этого уникального Дома – А. Ю. Николаевой и А. С. Скрябину – удалось создать неповторимое сочетание гостеприимства, доброжелательной ауры и старомосковского уюта. Звучание гольденвейзеровского «Бехштейна» воскресило дух ушедшей эпохи. Постоянную музейную экспозицию дополнял портрет В. И. Сафонова работы Г. Ханачека.

В приветствиях ректора Московской консерватории А. С. Соколова и генерального директора ВМОМК М. А. Брызгалова были затронуты проблемы преемственности музыкальных поколений, забвения и исторической памяти. Результаты своих изысканий представили ведущие музыковеды и молодые исследователи из России (Москва, Санкт-Петербург, Клин, Кисловодск, Пятигорск, Екатеринбург, Астрахань), Украины, Швеции, Италии. В докладах Сафонов был представлен во всех ипостасях – как пианист, педагог, дирижер, администратор, общественный деятель и, наконец, как гражданин мира и автор богатейшего эпистолярия: презентация «Избранной переписки» Сафонова (сост. Е. Кривицкая, Л. Тумаринсон) стала важным событием Чтений.

Не менее насыщенной была концертная программа из произведений, посвященных Сафонову композиторами-современниками. Она стартовала в Малом и завершилась в Большом зале Московской консерватории. Сейчас в его фойе размещена мемориальная сафоновская экспозиция. Безусловно, открытие нашего «Храма искусства» после прошедшей реставрации стало наиболее весомым приношением В. И. Сафонову. «Время – мой самый лучший адвокат» – пророчески писал Василий Ильич более века назад. Сейчас «время Сафонова» настало.

Г. А. Моисеев,
cт. научный сотрудник МГК

Иллюстрации предоставлены ВМОМК им. М. И. Глинки

№ 3 (1295), март 2012

Принят Закон о добровольной пожарной охране. Общественные объединения пожарной охраны образуются в организациях и учреждениях. Финансовое и материально-техническое обеспечение добровольной пожарной охраны осуществляется за счет собственных средств, взносов, пожертвований, средств учредителей, поддержки органов власти и муниципалитетов и др.

Добровольными пожарными могут стать граждане, достигшие 18 лет. Соответствующий статус приобретается с момента обязательной регистрации в реестре добровольных пожарных. Определены права и обязанности добровольных пожарных. Для них предусмотрены компенсации и льготы. Людей, не имеющих специального профобразования добровольных пожарных, обязательно обучат по программам первоначальной и последующей профессиональной подготовки.

Как показал проведенный анализ деятельности пожарной охраны развитых стран мира, численность добровольной пожарной охраны в десятки раз превышает численность подразделений профессиональной пожарной охраны. То есть функция тушения пожаров в этих странах в большей степени осуществляется добровольцами. Это стало возможным за счет активной позиции государства и высоких моральных устоев общества.

С целью реализации Федерального закона РФ № 100-ФЗ от 6.05.2011 и в соответствии с решениями совместного заседания Правительственной комиссии по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций и обеспечению пожарной безопасности и Общественного совета при МЧС России от 4.03.2011, а также совместного заседания должностных лиц МГУ им. М. В. Ломоносова и Главного управления МЧС России по г. Москве от 6.04.2011 издан приказ об организации Клуба добровольных студенческих пожарных дружин.

Основными целями и задачами Клуба являются: воспитание духовных и нравственных качеств добровольных пожарных, спасателей и волонтеров, осуществление профилактики пожаров, участие в спасении людей и имущества при пожарах, проведении аварийно-спасательных работ и оказании первой помощи пострадавшим, участие в тушении пожаров и др. Клуб осуществляет свою работу в тесном взаимодействии со 121-й пожарной частью федеральной противопожарной службы 2-го отряда ФПС по г. Москве.

Впервые в истории нашей страны деятельность добровольной пожарной охраны удалось урегулировать на уровне федерального закона. Это говорит о том, что проблемам обеспечения пожарной безопасности в стране уделяется достаточно много внимания. Как показало лето 2010 года, добровольное участие граждан в тушении пожаров способно сыграть огромную роль в борьбе с огненной стихией.

Пожарная охрана МГК

№ 3 (1295), март 2012

Трагически ушла из жизни во время работы дежурная II корпуса консерватории Мария Николаевна Новикова.

Простая русская женщина, много лет она отдавала свои силы и энергию для того, чтобы учебная и концертная жизнь в зале им. Н. Я. Мясковского проходила без сбоев. Постоянная нехватка классов для занятий и репетиций, бесконечные вопросы педагогов и студентов: что? где? когда?, телефонные звонки, просьбы что-то передать, кому-то сказать и т. д. и т. п. Всегда готовая помочь, всегда спокойная, уравновешенная, не повышая голоса, она излучала столько тепла и доброты! Она бывала на наших концертах, иногда приводила с собой внука, мечтая сделать его музыкантом…

Мы все скорбим. Всегда будем помнить как доброго друга и помощника нашу дорогую Марию Николаевну.

От коллектива педагогов
профессор Р. А. Хананина

№ 3 (1295), март 2012

19 декабря в Рахманиновском зале состоялся концерт межфакультетской кафедры фортепиано под руководством профессора А. В. Самонова «Музыкальный салон». Наряду с общеизвестными музыкальными шедеврами в концерте прозвучали замечательные, но, к сожалению, малоизвестные произведения композиторов XIX – XX столетий, а также совершенно новая, современная музыка российских, западноевропейских и даже североамериканских композиторов. Студенты, для которых обучение на фортепиано не является их основной специальностью, показали себя как прекрасно оснащенные технически пианисты-солисты и интересные интерпретаторы.

Первое отделение включало в себя произведения русской музыки от П. И. Чайковского до Л. Десятникова, сочинение которого «В честь Диккенса» в исполнении Артема Пыся прозвучало в консерватории впервые. Запомнились «Раздумье» (Феликс Стрельников) и «незаслуженно забытая» Полька ор. 51 Чайковского (Анастасия Сидоркина), в которой Петр Ильич в чем-то предвосхитил… А. Пьяццоллу. Рахманинов был представлен как романсом «В молчаньи ночи тайной» на слова А. Фета (Евгения Кузнецова, партия ф-но Наталья Обрютина), так и «Романсом» из Второй сюиты для двух фортепиано в исполнении Снежаны Сунцовой и Олеси Янченко.

Во втором отделении звучала музыка зарубежных композиторов XIX – XXI веков. Индивидуальность Эмина Мартиросяна, виолончелиста по специальности, раскрылась в труднейшей фортепианной пьесе К. Шимановского «Тантрис-шут»; Прелюдию и танец американского композитора П. Кристона исполнила Варвара Мистюкова, а два колоритных греческих танца Н. Эконому – Илья Бабурашвили. Вариации на одной струне Н. Паганини на тему из оперы Россини «Моисей» прозвучали в исполнении Ярослава Сродных (виолончель) и Лилии Миндияровой (ф-но). Темпераментная скрипачка Аяка Танабе в сопровождении Варвары Вахромеевой преподнесла слушателям «Старую Вену» Годовского – Хейфица и «Маленький марш» Крейслера, а Эдвард Арутюнян спел неаполитанскую песню «Катари» С. Кардилло (ф-но Татьяна Барсукова). Ярким заключительным аккордом концерта стало зажигательное танго для двух скрипок и фортепиано Я. Гаде – С. Граппелли в исполнении Юлии и Ивана Покровских (скрипки) и Петра Чоя (ф-но).

В каждом произведении, в сольном или ансамблевом выступлении чувствовались большая творческая инициатива и увлеченность исполнителей. Подобные концерты имеют огромное значение в становлении личности профессионала, дают студентам возможность проявить себя в разных творческих ипостасях, расширяя их музыкальный кругозор. Они вызывают интерес и у широкого круга любителей музыки – публика восторженно приветствовала молодых исполнителей.

Т. В. Дибижева,
преподаватель АМК при МГК

№ 3 (1295), март 2012

Как часто и много мы говорим о необходимости помнить и чтить дорогие имена безвозвратно ушедших. И насколько реже наши слова осуществляются на деле – если не найдутся последователи и подвижники своего дела, принявшиеся за кропотливый труд воссоздания образа Художника… Сегодня жизнь предоставляет миллионы возможностей: теле- и радиозаписи, Интернет, – все это значительно облегчает задачу сохранять, распространять, помнить. Но 100 лет назад, когда в небольшом живописном городке Рыбинске родился Владислав Геннадиевич Соколов, искусство записи только зарождалось. Какой огромный пласт раритетных источников пришлось переработать редакторам-составителям Д. Д. Семеновскому и И. Ю. Мякишеву, по крупицам собиравшим бесценные воспоминания, фотографии, материалы! И лишь сейчас, по прошествии трех лет после векового юбилея Мастера, наконец увидела свет книга «Владислав Соколов. Жизнь в хоровом искусстве. Статьи. Воспоминания. Беседы».

Владислав Геннадиевич Соколов – личность уникальная и значимая, и не только в хоровом деле. «Хоровой дирижер, педагог, композитор, музыкально-общественный деятель, создатель и художественный руководитель хоровых коллективов» – за этой немногословной справкой скрывается подлинно яркий и многогранный талант музыканта и артиста. У каждого, кому доводилось работать, общаться с В. Г. Соколовым, навсегда оставалась в душе негасимая искра любви и радости, восторга настоящего творчества. И теперь отголосок этой искры можно почувствовать, листая драгоценные страницы.

Книга состоит из трех основных разделов. Это биографические очерки о дирижере, статьи самого Соколова и воспоминания современников, коллег, учеников Мастера. Каждая статья приоткрывает свою страницу жизни Владислава Геннадиевича, представляя читателю портрет человека, чей яркий и многогранный талант во многом определил непростой путь развития и совершенствования отечественного хорового дела в ХХ веке.

В Библиотеке семейного чтения, что в переулках Арбата, в начале февраля прошел вечер воспоминаний о Владиславе Геннадиевиче, приуроченный к выходу новой книги. Своими рассказами о совместном творчестве с Маэстро поделились его коллеги и соратники Л. М. Абелян и В. Л. Живов. В уютном, практически домашнем зале библиотеки звучали грамзаписи хоров под управлением В. Г. Соколова, а аудитория, на 90 процентов состоящая из молодых студентов-хоровиков, жадно внимала увлекательным рассказам. Не вдаваясь в подробности поведанных историй, упомяну лишь одну особенно задевшую меня фразу, произнесенную Ларисой Мирановной: «Он детей завораживал своим отношением к искусству, к музыке». Как тонко и точно сказано! И сегодня, в эпоху девальвации культурных ценностей, очень не хватает именно таких людей, каким был Владислав Геннадиевич…

В рамках юбилейных торжеств по случаю 90-летия кафедры хорового дирижирования в Московской консерватории пройдет официальная презентация книги. Многолетний труд увенчался достойным завершением, и с огромной радостью и уважением мы говорим ее создателям: спасибо!

Ольга Ординарцева,
студентка МГК

№ 3 (1295), март 2012

Продолжение. Начало в «РМ»
2011, № 9; 2012 № 1 и № 2.

Профессор М. К. Чайковская, Народная артистка РФ, завкафедрой виолончели и контрабаса, член жюри XIII Международного конкурса имени П. И. Чайковского

– Мария Константиновна, каким был последний конкурс Чайковского у виолончелистов, оправдал ли он Ваши ожидания?

– Должна сказать, что именно этот конкурс не стал ни грандиозным, ни запоминающимся, ни открытием «звезд». Задолго до начала этого события было много интервью с видными музыкантами, разговоров о жюри и т д. Общая тенденция была ориентирована на Запад – как на участников, так и на будущих победителей. Это странно: в любой стране, где проходит конкурс, организаторы ориентируются и болеют за своих участников.

Конкурс имени П. И. Чайковского – это государственное мероприятие, и оно призвано выявлять талантливую молодежь России и других стран. Не могу согласиться с тем, что от России для участия в конкурсе было пропущено только два виолончелиста. А кто отбирал, кто формировал состав участников?! Из четырех человек отборочной комиссии Россию представлял один… С. Ролдугин! Как всегда – похожая история…

Что же касается состава жюри, то в одном интервью с популярным музыкантом (кстати, лауреатом первой премии конкурса Чайковского) прозвучало, что на этом конкурсе в жюри будут выдающиеся музыканты, а не педагоги, как на прошлых соревнованиях! Миллионы телезрителей это услышали, и у них сложилось определенное – ошибочное – мнение. Но ведь все педагоги, о которых он говорил, были выдающимися концертирующими музыкантами, и именно они вывели многих молодых артистов на мировую арену! Это неуважение и к своим педагогам, которые были в жюри на предыдущих конкурсах, и ко многим лауреатам этого конкурса, и к своей Alma Mater.

Хотелось бы, чтобы подобная кампания «до» не давила на происходящее «после». Что называется – хотели как лучше, а получилось как всегда!

– В жюри, кроме М. С. Воскресенского у пианистов, не нашлось места для представителей Московской консерватории. Так было сделано специально?

– В Московской и Санкт-Петербургской консерваториях – прекрасные педагоги, исполнители, лауреаты многих конкурсов, в том числе имени Чайковского, – и организаторы не выбрали никого достойного?! Это целенаправленно, и многое говорит о «не белой» и «не пушистой» тенденции. Это сигнал! Мы сами рубим сук, на котором сидим.

– Как Вы относитесь к разделению конкурса на два города?

Нарек Ахназарян (I премия)

– По моему мнению, это решение было ошибочным. Конкурс – это музыкальный форум, где играют, общаются и слушают других. А тут не было общности, чтобы делать одно дело. Очень важно для участников, а также и для публики иметь возможность послушать представителей других специальностей в залах одного города.

Кроме того, на перемещения оркестра, членов жюри, дирижеров, а в конце и лауреатов были затрачены огромные средства, которые, на мой взгляд, можно было потратить на приглашение педагогов, студентов и учеников из дальних регионов страны, чтобы дать им возможность послушать весь конкурс.

Впервые за всю историю конкурса Чайковского не было поездки членов жюри, участников в Клин. Почему?..

– Как Вы оцениваете уровень участников? Кого Вам удалось послушать?

– Я слушала почти всех. Общий уровень был очень хороший, но это определение относительное. Безусловно, были талантливые конкурсанты. Но, с моей точки зрения, действительно одаренным музыкантам не хватало свободы самовыражения, а некоторым выражать было нечего. Энергетика, флюиды, которые исходят от талантливого исполнителя, вызывают ответные импульсы, которые провоцируют на творчество. В этом смысле многие исполнители оказались для меня неинтересны. Сегодня на конкурсах почти всегда технический уровень очень хороший – все играют очень быстро, легко справляются с трудностями. И на этот раз это был просто достойный конкурс, но отнюдь не суперсобытие.

– Почему в музыкальных состязаниях все чаще побеждает спортивная составляющая? Это знамение времени?

– В какой-то мере так. Я считаю, что общая тенденция в мире – шоубизнес, поп-музыка. Человек становится бездуховным. Сейчас многих научили играть профессионально, но той глубины, которая должна быть при прочтении сочинений, не хватает. Русская исполнительская школа всегда славилась своей одухотворенностью, романтизмом, глубоким, восторженным прочтением музыки, проникновением в суть сочинения. Это, к сожалению, уходит… И наша задача – сохранить то, что оставили нам наши великие педагоги.

– Как бы поступили Вы на месте организатора конкурса?

Умберто Клеричи (V премия)

– Конкурс имени Чайковского должен по всем специальностям проходить в одном городе – это и компактно, и более солидно. Программу следует обсуждать не кулуарно, а открыто, на заседании авторитетных педагогов-исполнителей. Отбор на конкурс или прослушивание записей должны проводиться комиссией, в которой достаточно представлены отечественные музыканты. Их фамилии необходимо объявить. Но и этого недостаточно.

Важен не только конкурс Чайковского (это вершина), а вообще состояние музыкального дела в стране. И мне бы хотелось, чтобы не только на конкурсе Чайковского создавались условия для наших музыкантов. В промежутках между конкурсами нужно по всей России стимулировать музыкальное образование, дать шанс и педагогам, и их ученикам добиваться успехов. Это важно, потому что «звезды» не бывают на пустом месте, – их надо воспитывать, надо создавать условия и атмосферу. Необходимо помогать музыкальным школам, педагогам и учащимся на периферии. Если дети в маленьком провинциальном городке ходят в музыкальную школу – это уже надо поддерживать, как некий культурный оазис, в котором и рождаются «звездочки».

Что касается жюри, то, конечно, оно должно быть составлено из выдающихся музыкантов. Но для того, чтобы быть выдающимся, нужна не только поддержка государства, но и государственная реклама, и интерес Министерства культуры. И в первую очередь – чтобы и жюри и участники конкурса Чайковского достойно – как по уровню, так и по количеству – представляли Россию. Не это ли задача Министерства культуры?!

– Наверное, в нашей стране вопрос музыкального воспитания стоит достаточно остро…

– Естественно, государство должно воспитывать не только исполнителей, но и слушателей. Это должно быть вместе. Но если вы включаете TV, Интернет – много ли вы видите рекламы классической музыки? Афиши висят только возле консерватории, Зала Чайковского, Дома музыки, больше нигде. А поп-музыка – она везде, даже там, где строятся дома. И человек не может быть в стороне от этого. Дети тоже учатся, растут и взрослеют в этой атмосфере. Если спортсмены выигрывают кубок, их принимает президент. Но наши лауреаты международных конкурсов – это тоже презентация России на международном уровне. Их президент принимает? – Нет. Престиж профессии падает.

Знаю по своей работе, как трудно раскрыть ученика: они все зажаты, они не понимают, что играют всего лишь ноты… Вопрос не только в музыкальном воспитании, но и в воспитании вообще, в том числе и образовании. Твердо убеждена: музыка – это замечательно. Но надо много читать, изучать, уметь разговаривать, быть любопытным, интересоваться многими областями музыкальной культуры и искусства.

– Вернемся к конкурсу Чайковского. Кто Вам особенно запомнился?

– Мне запомнился итальянец Умберто Клеричи, который получил V премию. Он еще маленький, но очень талантливый. А многие хвалили француза Эдгара Моро. Его игра не вызвала у меня особого восторга.

– А Нарек Ахназарян?

– Хорошо, что наша консерватория вышла в финал, замечательно, что Нарек получил I премию. Но на самом деле ему еще нужно много работать, чтобы удержать звание Лауреата первой премии конкурса Чайковского. Не могу сказать, что была потрясена. Начало его музыкальной карьеры неплохое.

– А что Вы можете сказать об обязательной пьесе?

– Пендерецкий написал замечательное сочинение «Violoncello totale». Он очень хорошо знает виолончель, и у него много произведений для этого инструмента. Но я не могу сказать, что Эдгар Моро, которого выделили за лучшее исполнение этой пьесы, – на самом деле играл лучше всех. Автору виднее – у него есть тысяча своих нюансов, которые он хотел бы услышать в исполнении.

– Как Вы считаете, объективным ли было решение жюри?

– Никогда конкурс не может быть справедливым или объективным. Конкурсы проводятся везде, но пока лучшей системы для выявления талантливых исполнителей, к сожалению, не придумали. Во-первых, любой участник должен понимать, что он может его выиграть, а может и проиграть. И не всегда те, кто выигрывает, в будущем подтверждают правильность решения жюри.

Во-вторых, мнения членов жюри могут расходиться. Существует искусство находить консенсус, но, к сожалению, это не всегда удается. Однако есть определенный баланс, есть определенные критерии оценки: талант, технический уровень, музыкальность, перспективность.

– И все-таки ни для кого не секрет, что решения жюри часто обусловлены определенной конъюнктурой…

– Каждый член жюри в идеале должен оставаться честным перед собой (чтобы потом не было мучительно стыдно)… Оценка исполнителя – это мнимая конкуренция, она не предполагает разные недостойные вещи и требует внутренней культуры, профессиональной честности. Нельзя опускаться ниже определенного уровня взаимоотношений, должна быть нравственная планка. Сейчас этой культуры многим не хватает.

– В заключение – что бы Вы хотели пожелать молодым виолончелистам?

– Оставайтесь в музыке только в том случае, если вы не можете без этого жить! Это очень трудная и длинная дорога. 5 лет учебы в консерватории – это один миг, и за это время надо стать взрослым, интересным, самостоятельным, разносторонне развитым, упорным в достижении цели и бесконечно влюбленным в свой инструмент. Иметь возможность самовыражения и приносить людям радость своим искусством – это счастье!

С профессором М. К. Чайковской
беседовала доцент М. В. Щеславская

Окончание дискуссии в следующем номере.

№ 3 (1295), март 2012

А. Латипова – А. Демченко, I премия

В январе в Москве прошел Первый Московский открытый конкурс вокально-фортепианных дуэтов «Piano & Voice». В Оргкомитет во главе с председателем проф. А. С. Соколовым вошли три сопредседателя – профессора И. В. Осипова, П. И. Скусниченко, А. З. Бондурянский, а также зампредседателя – главный вдохновитель и инициатор конкурса проф. Г. Н. Брыкина. По итогам прослушиваний члены жюри – профессора Г. А. Писаренко, Г. Н. Брыкина, В. А. Власов, А. П. Мартынов, И. В. Кириллова – приняли следующее решение: два дуэта (Ким Борам – К. Кесельман и А. Латипова – А. Демченко) были удостоены I премии; три вокально-фортепианных ансамбля (М. Головушкин – Л. Духан, В. Дорожкин – В. Чиркина и М. Перебейнос – О. Грибовская) получили II премию; III премия не была присуждена. Обладателями диплома стали З. Абаева – А. Дикова. Специальный приз Гильдии концертмейстеров был вручен дуэту Е. Кирюшина – А. Давыдова.

Члены жюри

Наша кафедра уже давно хотела сделать этот конкурс, ведь практически 90 процентов консерваторских выпускников-пианистов в дальнейшем работают концертмейстерами. В этом деле мы не были первыми – в нашей стране уже есть достаточно крупный и теперь международный конкурс «Три века романса», который проходит в Петербурге (тоже на базе концертмейстерской кафедры).

К сожалению, такой предмет как «концертмейстерское искусство» преподают только в нескольких самых известных школах – Высшей академии в Лондоне, Джульярдской школе и Национальной консерватории во Франции. Многие пианисты, которые работают на конкурсах, не умеют слушать партнера – они не играют, а подыгрывают! Это действительно очень сложно, однако все наши большие музыканты – Рахманинов, Рихтер, Горовиц, Ростропович – прекрасно играли в ансамбле.

Получилось так, что подготовкой конкурса пришлось заниматься мне – я составляла программу, договаривалась о сроках. Хотелось что-то передать из своего опыта, потому что это дело всей моей жизни. Мне приходилось играть со всеми инструментами – с валторнами, фаготами, скрипками, виолончелью, ну а с вокалистами я ездила на гастроли по линии Госконцерта и хорошо знаю репертуар. У нас совершенно фантастическая вокальная литература: Брамс, Р. Штраус, Вольф, Шуман, Шуберт, Григ, Лист, не говоря уже о Рахманинове, Чайковском, Метнере, Прокофьеве, Шостаковиче, Свиридове… На конкурсе пели также Мясковского, Таривердиева, Десятникова – всего и не перечислишь!

В. Дорожкин – В. Чиркина, II премия

В отличие от питерского конкурса романсов мы ввели в обязательную программу нашего состязания крупные полотна. Некоторые вокалисты говорили, что трудно петь на 3-м туре две арии и цикл. Может быть, в этом есть доля истины – значит, в следующий раз мы постараемся их разделить. Почему я настаиваю на ариях? Потому что в классах и на концертах мы практически играем все – романсы, пьесы, арии. Когда выступаешь с иностранным вокалистом, в его программе всегда есть и романсы, и арии. Конечно, в вокально-фортепианных сочинениях нет такой разноплановости, как в сонатах, но в то же время очень много трудных аккомпанементов, которые надо специально учить. Между тем, как профессионалы, мы знаем, что чем меньше нот – тем сложнее играть. Когда я только начинала преподавать в консерватории, как-то на кафедре мы слушали запись романса «Средь шумного бала» в интерпретации С. Я. Лемешева и А. Д. Макарова, который у нас преподавал. Как они вместе все это исполняли, какой был дуэт! Вот к этому мы и стремимся.

Награждение победителей

Конкурс прошел на высоком уровне, и все участники, отобранные по видеозаписям, были прекрасно подготовлены. У нас очень сильная кафедра и крепкие студенты, поэтому в основном прошли дуэты из Московской консерватории (уровень участников из других городов был настолько ниже, что мы не смогли их пропустить). Но из тех, кого пропустили, выбрать было очень трудно. Конечно, не прошел и кто-то очень сильный, но мы должны были допустить к прослушиваниям не более 12 ансамблей, а пропустили 14 (можно было и больше, потому что кто-то выпал из-за болезни). На следующем конкурсе мы обязательно будем кого-то оставлять в запасе (такая практика существует даже на конкурсе Чайковского).

Кафедра очень благодарна ректору профессору А. С. Соколову за понимание и поддержку. Особая благодарность профессору А. З. Бондурянскому за помощь в проведении конкурса – он взял на себя всю организационную сторону. Сотрудники его отдела замечательно работали и все делали как надо, по высшей категории. Кстати, когда мы обсуждали участников, то именно Александр Зиновьевич предложил: раз такой сильный конкурс, давайте дадим две первые и три вторые премии. И был один диплом, который получил дуэт из Гнесинского института. Это был первый конкурс, и мы хотели поощрить участников.

В дальнейшем мы планируем проводить конкурс раз в два-три года – это зависит от финансовой ситуации. Конечно, хотелось бы расширить его границы. Но пока у нас нет возможности предоставлять участникам гостиницу или общежитие, так же как мы не можем пригласить кого-то из-за рубежа. Но если будет спонсор – можно выходить и на международный уровень, потому что сейчас это очень востребовано.

Профессор Г. Н. Брыкина

Фото Дениса Рылова

№ 3 (1295), март 2012

Члены жюри конкурса

21 февраля в Московской консерватории завершился Второй международный конкурс молодых композиторов имени Н. Я. Мясковского, который проводился по номинации «Сочинение для струнного квартета» (первая и вторая скрипки, виолончель и альт).

Объявленные цели конкурса охватывали разные стороны музыкально-творческого процесса: поиск, поддержка и помощь в профессиональном становлении молодых талантливых композиторов; пропаганда современной академической музыки; развитие национального музыкального образования; утверждение высокой профессиональной планки для композиторов в рамках современного музыкального процесса; укрепление творческих связей между музыкальными вузами России и других стран; установление творческих контактов между композиторами и исполнителями; создание благоприятной среды для взаимодействия композиторов и аудитории; укрепление статуса Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского как музыкального европейского центра.

Кузьма Бодров, I премия

Важно не только иметь, что сказать, но знать, как выразить свои идеи, эмоции, чтобы это было не примитивно, а интересно и оригинально, – такие мысли не раз возникали на прослушивании сочинений Второго международного конкурса молодых композиторов имени Н. Я. Мясковского.

В этот раз был выбран сложнейший жанр – струнный квартет, имеющий «за плечами» трехвековую традицию. Большинство участников демонстрировали довольно умозрительные представления о том, что могут струнные инструменты, и это дало повод члену жюри из Латвии Юрису Карлсонсу поиронизировать: «Было многовато “Паркинсона” – все время использовалось тремоло у струнных. Может, авторам было все время холодно и они таким образом пытались согреться?..»

Конкурс происходил в три этапа. Вначале отборочное жюри во главе с председателем Александром Чайковским внутренним слухом изучало ноты: всего было прислано более 30 конкурсных произведений от участников из разных городов России (Москва, Санкт-Петербург, Казань, Уфа, Краснодар, Ростов-на-Дону, Саратов, Томск) и других стран (Япония, Китай, Корея, США, Италия, Греция, Казахстан).

Алина Подзорова, I премия

Потом отобранные 8 квартетов были переданы двум молодежным коллективам – ансамблю «Rusquartet» и квартету «Студии новой музыки». Ребята подошли к задаче сверхдобросовестно, играли увлеченно, что было особо отмечено всеми членами жюри, куда вошли Армен Смбатян, Владимир Тарнопольский, Кшиштоф Мейер, Юрис Карлсонс, Александр Кобляков, Фарадж Караев.

Второй тур сразу выявил несомненных лидеров – «Я», «Enigma», «Agsсh», «Erde», «Людвиг» (партитуры подавались под девизами). Два последних и стали победителями, разделив первую премию: Кузьма Бодров, ассистент Александра Чайковского, уже достаточно известный, хоть и молодой автор, написавший трехчастный цикл с емким и удачным названием «Квартет», и Алина Подзорова, студентка класса Юрия Воронцова – ее сочинение под названием «Silenzio» по экспрессии и общей звуковой атмосфере чем-то напомнило стилистику раннего Шенберга.

Анна Шатковская, III премия

Вторую премию не присудили никому, подчеркнув разрыв между участниками. Хотя сочинение Анны Шатковской (III место) показалось весьма интересным и заслуживающим более высокой оценки. Концепция ее «Четырех танцев» была связана с природными стихиями. Включение ударных – свистульки, позвякивающей мелочи, резонирующей чаши, по которой виолончелист иногда проводил палочкой, добиваясь мистическихобертонов, – внесло элемент ритуальности, шаманства. Вообще, фольклорность играла тут основополагающую роль и в интонационности, и в ритмике. Очень хороша была медленная часть с печальной, меланхоличной темой – в общем, музыка, написанная для людей, а не для жюри. Еще одну III премию присудили участнице из Греции Тонии Евангелии, диплом финалиста получила Наталья Прокопенко.

Окончательное решение было вынесено не сразу: по предложению А. Чайковского финальное распределение премий состоялось после гала-концерта, когда выбранные пять квартетов прозвучали еще раз, но уже в Рахманиновском зале. Его более просторное помещение, по сравнению с залом Мясковского, действительно позволило сменить ракурс и оценить избранные квартеты в новой акустике, в ином масштабе.

В рамках конкурса состоялся Круглый стол, за которым собрались журналисты, участники и члены жюри, чтобы вместе поразмышлять над проблемой «создания музыки будущего». Были затронуты разные темы – о Молодежном оркестре СНГ рассказал исполнительный директор МФГС, композитор Армен Смбатян. «Все серьезное находится в опасности — в окружении “мертвого” академизма, попсы, – поделился Владимир Тарнопольский. – В таких условиях важно новыми идеями поддержать “живую” почву!» Однако рецепт «шедевра XXI века» так и не был найден, хотя ближе всех к сути подошел Юрис Карлсонс, заметивший: «Музыка – это философия, а не графомания. Самое главное ведь не приемы, а то, что ты хочешь этим сказать. А в сочинениях конкурсантов техника иногда брала верх над содержательностью».

Профессор Е. Д. Кривицкая

Фото Дениса Рылова

№ 3 (1295), март 2012

Камерный оркестр Московской консерватории в текущем сезоне празднует свое 50-летие. Коллектив, созданный легендарным профессором М. Н. Терианом в 1961 году, в 1970-м триумфально победил на Международном конкурсе молодежных оркестров «Фонда Герберта фон Караяна» в Западном Берлине, получив Гран-при. За пультами замечательного студенческого оркестра сидели многие знаменитые музыканты. Во главе со своим основателем, как и с последующими художественными руководителями (Г. К. Черкасов, С. Д. Дяченко), Камерный оркестр выступал во многих странах мира. С 2007 года коллектив возглавляет Ф. П. Коробов.

28 февраля 2012 года в Большом зале состоялся юбилейный концерт Камерного оркестра с программой из музыки Д. Шостаковича (Четырнадцатая симфония; Первый концерт для фортепиано с оркестром; неоконченная опера «Большая молния»). Открывая юбилейный вечер, ректор профессор А. С. Соколов рассказал, как основатель и участник знаменитого квартета им. Комитаса М. Н. Териан перенес филигранный почерк квартетиста на оркестровое дело, какие блестящие победы и недосягаемые вершины были в истории оркестра, как сохраняются традиции и какой новый взлет переживает оркестр сегодня.

О Камерном оркестре Московской консерватории мы беседуем с его художественным руководителем и дирижером Ф. П. КОРОБОВЫМ:

– Феликс Павлович, чем для Вас, успешного симфонического и театрального дирижера, «главного» в Музыкальном театре им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, стало решение возглавить наш Камерный оркестр?

– Это было возвращение в Аlma Mater. Когда я закончил консерваторию, следующие лет восемь были для меня какими-то… неуютными что ли. Чего-то не хватало. Были предложения преподавать в разных местах; я заходил и понимал, что это – не мое. Я человек «крови» Московской консерватории. Для меня очень важен постоянный контакт с консерваторией, каждый приход для меня – праздник. Поэтому, когда мне предложили возглавить Камерный оркестр, я не раздумывал ни секунды.

– Это было официальное приглашение?

– Конечно. Но не только. Несколько студентов, с которыми мы познакомились, когда возник этот разговор, – своего рода инициативная группа – мне очень понравились! Такие они были живые, заинтересованные и открытые. Сразу захотелось что-то делать вместе, начать заниматься.

– Студенты искали себе Учителя?

– Наверно и это тоже. Был взят резкий старт, и первые концерты сразу задали очень высокую планку уровню коллектива – нельзя было дальше играть хуже. Первые программы – Чайковский, «Кармен-сюита» Щедрина, Концерт Стравинского – до сих пор вспоминаются и ребятами, и слушателями. Практически сразу началась именно концертная жизнь. Профессиональная, иногда тяжелая, иногда смешная, но без всяких скидок на «учебный процесс» и «студенческий уровень». Мне неинтересно ставить зачеты и смотреть в ведомость, отмечать пришедших и не пришедших. Все выносится на концерт – как главное, ради чего мы работаем. А для меня, конечно, это, с одной стороны – работа, с другой – отдых. Отдых от театра. Иной вид деятельности, иной репертуар, совершенно другие эмоции…

– Вы часто рассказываете историю про своего коллегу, узнавшего о Вашем решении, который сказал: «Что ты с ними будешь делать – репертуар-то скудненький – всю жизнь будешь играть “Серенаду” Чайковского?!»

– На самом деле репертуар богатейший. Из 30-40 программ, которые мы уже сыграли за эти пять лет, не было повторено ни одно произведение. У нас парный состав деревянных духовых и постоянные приглашенные медные, с которыми мы все время сотрудничаем. Фактически – это репертуар любого направления. Основной состав (то, что раньше называлось «малый симфонический») позволяет играть все вплоть до Бетховена. Не говоря уже о современной музыке.

Только в этом юбилейном сезоне уже прошли наши абонементные концерты в Рахманиновском зале, три – в Большом зале, два – в Доме музыки, два – в Зале им. Чайковского. И все программы разные! 11 программ за год, практически каждый месяц – новая. Это очень серьезная работа, не многие оркестры живут в таком графике. И еще не конец сезона.

– А кто составляет репертуар? Его определяете Вы или какая-то «учебная программа»?

– Специальной учебной программы, конечно же, нет. Репертуар составляю я, исходя из нескольких принципиальных задач. Оркестр как бы состоит из двух частей: одна – это студенты, которые обязаны получить зачет. Из них каждый год 3-й курс уходит, 1-й приходит, и оркестр на треть обновляется. Поэтому первая задача – учебная, за сезон мы должны сыграть все возможные стили: барочная музыка, классика, романтика, ХХ век, суперсовременное и т. д. Вторая часть оркестра – это те, у которых уже нет такой дисциплины как «оркестр», которые остались с нами, «прикипели» и не хотят уходить. Многие просто хотят еще музицировать, что в наше время большая ценность. Это почти забытое слово – «музицирование»! Они приходят для удовольствия – на юбилейном концерте на сцене было около 70 человек (при студенческой «норме» – 16!). А значит, есть и другая задача – чтобы программы были интересными. Чтобы они «рифмовались», чтобы была какая-то «интрига» – в каждом концерте, в каждом абонементе, чтобы были выстроенные циклы. Мне всегда интересно находить что-то новое, те вещи, которые в Москве звучат редко или вообще никогда не исполнялись. За эти 5 лет мы сыграли несколько очень серьезных премьер.

– Ребята проходят конкурс, чтобы попасть к Вам?

– Каждый сентябрь проводится конкурс и двери камерного оркестра открыты для всех. Но камерное музицирование – это очень сложная и напряженная жизнь, им занимаются те, кто этого действительно хочет. А иначе это нечеловеческие затраты времени без всякого удовольствия. Поэтому у нас практически нет случайных людей. За «легкими» зачетами сюда не приходят.

– Как понимаю, наряду с музыкальным имеет место серьезный воспитательный процесс?

– Мне важно подготовить ребят к будущей жизни. Потому что в нашем оркестре – все замечательные музыканты, лауреаты международных конкурсов, все играют, все мечтают быть солистами. Но жизнь и карьера складываются так, что даже самые сильные скрипачи, которые с отличием заканчивают Московскую консерваторию, потом чаще всего оказываются в оркестре. И оттого, насколько ты к этой жизни готов, насколько ты лучше других в этом ориентируешься, зависит уровень оркестра, в который ты попадаешь. Моя задача, чтобы их переход во взрослую жизнь был максимально легким, чтобы они уже были к ней готовы.

– Они понимают это?

– Думаю, что да. Об этом говорит их желание что-то делать. Нынешнее поколение достаточно трезво смотрит на жизнь. Они видят, что на самом деле в солисты пробиваются единицы. И считается, что очень повезло, если ты остался в каком-то камерно-квартетном круге. Те, кто это понимает, они уже как бы на полкорпуса впереди.

– Говоря о 50-летии Камерного оркестра Московской консерватории, все вспоминают имя М. Н. Териана. Действительно ли возможна такая преемственность, или это скорее образ? Наверное, очень сложно сохранять стилистику и манеру исполнения, когда шла непрерывная ротация музыкантов, когда менялись руководители?

– Тут дело в отношении. Есть преемственность имени, есть отношение к этому коллективу внутри консерватории, есть репутация коллектива, есть репертуарные традиции и «квартетная школа» Териана. Более того, несмотря ни на какую ротацию, кто-то в этом коллективе всегда переходил из эпохи в эпоху, из периода в период. В этом смысле оркестр Териана несомненно живет. История оркестра не прерывается вот уже 50 лет.

Беседовала профессор Т. А. Курышева