№ 3 (1225), апрель 2004

Мастер-класс Ростроповича… Еле пробралась сквозь толпу на улице к главному входу в Малый зал – «чужих» уже не пускают… Места давно заполнены…  Коллеги-студенты стоят плотными рядами. Мало того, что ничего не видно за широкими спинами виолончелей и их обладателей, да еще и слышно плоховато – маэстро поначалу решил обойтись без микрофона. Но, стоя на стуле перед раскрытыми дверьми, можно было уловить обрывки слов и фраз…

Комментировал Мстислав Ростропович очень интересно и занимательно. После исполнения Сонаты для виолончели и фортепиано Бриттена, маэстро пространно и увлекательно рассказывал о взаимной любви Бриттена и Шостаковича. Затем плавно перешел на собственную историю, вспомнив сыгранный им в шестидесятые годы первый концерт Шостаковича, радушно принятый автором. Самыми яркими и запоминающимися стали разнообразные комментарии мастера к только что отзвучавшим сочинениям: Вот какое напутствие дал мастер исполнителям и всем присутствующим в тот день: «…любое произведение должно быть исполнено так, как бы вы сочинили его сейчас, сами, каждый раз по-новому и заново. Всё должен сочинять ты сам. Многие, когда играют, делают копии сочинения. Именно копии – не оригинал! А копия – это что такое? Если написано forte, значит так и играют forte, написано crescendo, так и играют crescendo… Почему картины Ван Гога сейчас стоят 65 млн. долларов? А ведь можно сделать копию: каждый мазок той же толщины, что делал автор, и она будет стоить 500 долларов. Почему? – Это всего лишь копия, всего лишь КОПИЯ! А в подлиннике этот единственный мазок создавался по желанию гениального художника. Он хотел это сделать! То, что играют на концертах, чаще всего лишь копия. Но мы должны играть произведение, как бы заново его творя …»

Ольга Подкопаева,
студентка IV курса

№ 1 (1223), январь — февраль 2004

29 декабря 2003 года, в Рахманиновском зале, состоялась студенческая конференция, на которой ректор Консерватории, профессор Александр Сергеевич Соколов отвечал на вопросы студентов. Темой разговора, состоявшегося по инициативе студентов, были разные проблемы современной консерваторской жизни. И глобальные, такие как ближайшее будущее Московской консерватории, судьба консерваторских зданий, финансовое состояние нашего вуза. И конкретные, касающиеся каждодневных забот – пользование классами, залами, студией звукозаписи, взаимодействие композиторского факультета с другими факультетами, возможности исполнения новых сочинений студентов-композиторов. Ответы ректора прояснили многое.

Для начала давайте уточним смысл нашего сегодняшнего собрания. Наверное, конференция, как вы прочли на объявлении, не совсем точное слово. Ведь «конференция» – это некое обязательство принять определенное решение. Сегодня у нас более свободный разговор, и после мы решим, надо ли наши встречи делать регулярными. Объективно говоря, всегда есть, о чем поговорить. С того момента, как я студентом переступил порог Московской консерватории и по сей день, я узнаю о ней что-то важное. Наверное, вам это тоже предстоит. И если мы поможем вам в чем-то разобраться, вникнем в ваши проблемы, которые, может быть, отличаются от проблем студента вчерашнего – это уже будет хорошо. В последнее время мне часто приходится разъяснять журналистам, чем живет Консерватория и каковы ее настоящие проблемы. Не надуманные, а настоящие. Поэтому, наверное, и внутри самой Консерватории имеет смысл такую ясность внести, чем мы, в частности, постоянно занимаемся на заседаниях нашего Ученого совета.

Год назад в это время мы были с вами в не очень новогоднем настроении. Как вы помните, пахло гарью, 17 декабря здесь полыхал пожар. Год прошел, какие-то проблемы решены, какие-то еще ждут своего решения, какие-то только проясняются. Конструкция нашего здания исходит из акустических требований: стены внутри, на протяжении метра, заполнены воздушной паклей, благодаря которой у нас такая замечательная акустика. Так вот, все это горит как порох, и когда в 9-м классе внутренняя проводка закоротила, огонь пошел наверх и три класса оказались зоной пожара. Когда тушили, то много часов лили воду, для того чтобы тлеющее впоследствии не загорелось само собой.

Сейчас мы ждем, чтобы высохло здание, потому что делать что-то раньше, значит абсолютно бесполезно тратить деньги. Но и ходить по этому пожарищу тоже невесело. Поэтому мы приняли решение все-таки сделать приличествующий Консерватории интерьер: обшили стены гипсокартоном и по нему покрасили. Так что не обольщайтесь – это еще не ремонт. А настоящий ремонт – очень серьезная вещь, он требует длительного времени и больших вложений. Во-первых, подгорели деревянные перекрытия, а во-вторых, даже не подгоревшие они не были рассчитаны на нагрузку, которую вынуждены нести. Раньше не было богатейших фондов библиотеки, которые своей тяжестью на них давят, не было таких аншлагов на концертах Малого зала, и, собственно, студентов в таком количестве тоже не было. Все это вместе взятое создает истинную проблему Консерватории сегодняшнего дня.

(далее…)