№9 (1374), декабрь 2020 года

Я знаю Галину Владимировну Григорьеву полвека: время достаточное для того, чтобы оценить и полюбить этого прекрасного человека. За эти годы многое изменилось и в ее, и в моей жизни, но главное осталось: Галина Владимировна – друг, который всегда поможет, поддержит, но и скажет прямо, если ей что-то не нравится, не отвечает ее жизненным принципам.

А жизненные принципы у нее правильные – другого слова не могу подыскать. Она кристально чистый, честный, в определенных случаях требовательный человек, не идущий на компромиссы, добрый и внимательный. Я никогда не забуду, как в различных ситуациях моей жизни, когда «компас» мой «выходил из строя», она направляла меня. И как я сначала протестовала, но потом признавала ее правоту и была ей благодарна.

Удивительно отношение Галины Владимировны к студентам. Она ни разу, независимо от своего состояния, не отменила какой-нибудь урок, не отказалась прочитать к сроку работу. И студенты ей отвечают тем же, они глубоко уважают и любят ее. Я видела, как светлеют их лица, как тепло и радостно они улыбаются при случайной встрече в Консерватории.

А как тщательно она готовится к занятиям: никогда не идет по проторенному пути, старается обновить программу и примеры, для пианистов и дирижеров, конечно, разные. Сколько дипломных рефератов прошло через ее руки – бесчисленное количество! Причем подчас произведения, которые в этих рефератах рассматриваются – хоровые партитуры композиторов, у нас мало известных или совсем неизвестных, их надо осваивать, чтобы править студенческие тексты, как мы знаем, отнюдь не идеальные. Удивительно, как она, человек уже не молодой, несет столь большую нагрузку, при этом работает с самоотдачей, достигая прекрасных результатов.

Галина Владимировна – человек режима, которого строго придерживается. Она – типичный «жаворонок»: когда я («сова»!) только собираюсь с мыслями, она уже за работой. Я не помню случая, чтобы она дала себе волю и сказала: «Сегодня я устала, неважно себя чувствую – отдохну».

Конечно, жизнь не баловала ее, как и многих из нас. Но меня всегда поражало, с каким достоинством и самообладанием она переносила жизненные испытания – сила воли и сила духа никогда не изменяли ей! Хотя Галина Владимировна – отнюдь не «герой» как Рахметов, который заставлял себя спать на гвоздях, все это для нее естественно и органично. Она живой человек с прекрасным чувством юмора, интересующийся самыми различными областями знания, регулярно посещающий концерты.

О научных заслугах профессора Г.В. Григорьевой, вся жизнь которой связана с кафедрой теории музыки Московской консерватории, можно не говорить – они очевидны. Но и в этом она верна себе: не останавливается на какой-нибудь одной теме, а ищет новые. Так, уже в последний год Галина Владимировна написала методическое пособие «Музыкальные формы в хорах Танеева». Это очень важная работа: известно, что хоровая музыка не легко поддается анализу (тем более у Танеева, где скрещиваются принципы инструментальных и вокальных форм). Безусловно, эта работа, которая уже отдана в УМО, будет востребована как студентами, так и молодыми (и не только молодыми) преподавателями, многолетний опыт Галины Владимировны поможет им сориентироваться в этом непростом материале.

Естественно, что ее коллеги, педагоги нашей кафедры (и не только нашей!) высоко ценят Галину Владимировну, уважают, считаются с ее мнением. Когда отмечался ее предыдущий юбилей, я назвала ее «Совестью кафедры» и все поддержали это. Вот стихотворение, которое я тогда написала:

Галине Владимировне Григорьевой

Друг – преданный. Товарищ – верный.

Красавица, умна, добра –

Ты – Совесть кафедры! Но все-таки, наверное,

Не в этом прелесть Гали для меня.

В те 40 лет, что нас сдружили,

Прошла вся наша жизнь: Добро и Зло,

Любовь и боль – все это было…

100 лет как будто протекло!

В тебе я вижу молодость мою –

За это я тебя благодарю.

18–24 декабря 2010 года

Я перечислила все достоинства нашего юбиляра и подумала: наверное, получился портрет «героя нашего времени», недостижимый идеал. Нет, это совсем не так. Галина Владимировна – простой, хороший, добрый человек, преданный в дружбе, очень отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь. И это самое главное.

От своего имени и от имени коллег я поздравляю Галину Владимировну, желаю ей доброго здоровья и сил, чтобы дальше жила и поддерживала нас радость общения с ней!

Профессор Е.И. Чигарева

Фото Дениса Рылова

№ 2 (1331), февраль 2016

Вот уже шестой год наша консерватория принимает участие в «Рождественских чтениях» – образовательном форуме, который организуется Московской патриархией ежегодно, по окончании зимней сессии в вузах. XXIV Международные Рождественские чтения, проходившие 25–27 января нынешнего года, были названы устроителями «Традиция и новации: культура, общество, личность». Отсюда и тема консерваторской конференции, состоявшейся 26 января при участии Патриаршего совета по культуре и при финансовой поддержке компании BP: «Духовная музыка в XX и в XXI веках: традиции и новаторство».

Конференция проводилась в один день и была поделена на два заседания. В утренней части были представлены различные ветви православной богослужебной музыки (русская, румынская, татар-кряшен) и сочинения композиторов России, близкие церковному искусству. Доклады, прочитанные на вечернем заседании, освещали духовную музыку отечественных и зарубежных авторов, созданную для концертного зала и оперного театра. Среди четырнадцати докладчиков были педагоги и сотрудники Московской консерватории, Российской академии музыки имени Гнесиных, Казанской и Ростовской консерваторий, Новосибирского педагогического университета.

Диапазон охваченных явлений был очень широким: здесь и древние традиции богослужебного пения, и взаимодействие церковной и фольклорной традиций, и различные национальные школы (русская, болгарская, румынская, татарская), и индивидуальные композиторские стили, так или иначе соприкасающиеся с духовной тематикой. В частности, музыка таких русских и западноевропейских композиторов, как Игорь Стравинский, Георгий Свиридов, Альфред Шнитке, Хенрик Миколай Гурецкий, Луиджи Даллапиккола, Харрисон Бëртвистл.

Да и музыкальные жанры были представлены самые разнообразные – как духовные, так и светские (те, в которых ощутима связь с духовной традицией): реквием, хоровое песнопение a cappella, рождественский гимн, но также симфония, опера и даже киномузыка (звуковой ряд фильма А. Тарковского «Ностальгия»). В результате сложилась широкая панорама духовной жизни ХХ–ХXI веков, отраженная в искусстве.

Необычным было присутствие за председательским столом и в аудитории священнослужителей: иеромонаха Никона (Белавенца), представлявшего Патриарший совет по культуре, и о. Иоанна (Парамонова) – клирика Петропавловского храма города Первоуральска, декана теологического факультета Миссионерского института (Екатеринбург). Будучи гостем форума, отец Иоанн выбрал конференцию в консерватории из числа многих проводившихся 26 января в Москве, заинтересовавшись ее темой.

Присутствие духовных лиц было очень важно: для многих докладчиков участие в конференции имело большое значение для апробации новых идей – и реакция представителей церкви была чем-то наподобие лакмусовой бумажки. Священники держали себя очень просто и доброжелательно, были открыты для общения; их одобрение, подчас молчаливое, и неизменное внимание поднимали это научное собрание на новую ступень. А пение молитв перед началом заседания и перед началом трапезы (так был назван прекрасный обед в столовой, способствовавший неформальному, непосредственному общению участников) объединило всех одним чувством приобщения к Богу.

За долгие годы работы в консерватории мне довелось выступать на различного рода конференциях и даже порой организовывать их. Но эта – не была обычным научно-практическим мероприятием, которых немало проводится в различных вузах. Здесь царила особая атмосфера глубокой серьезности, заинтересованности, доверительного общения, погруженности в предмет обсуждения, отвечая названию – Рождественские чтения. Тон задавал ведущий конференцию Р. А. Насонов, нестандартной простотой обращения придавая всему происходящему характер беседы. Парадоксальным образом этому способствовал даже небольшой размер помещения (конференция проходила в Четвертом корпусе, в классе № 433): обращаешься не «в зал», не «на публику», а непосредственно к своим коллегам, видя их, разговаривая с ними. Жаль только, что на конференции (особенно к концу вечернего заседания) почти не было студентов и аспирантов (каникулы!).

И доклады, и их темы были как «единый текст» о главном в жизни. Все говорили с отдачей и как-то лично, «от себя», а не отстраненно. В результате возник теплый и очень духовный тон (я убедилась еще раз, что градус духовного напряжения особенно высок в такого рода собраниях – так и должно быть при прикосновении к религии, а здесь это было!). Хочется от души поблагодарить организаторов конференции – проректора по научной работе профессора Константина Владимировича Зенкина и доцента кафедры истории зарубежной музыки Романа Александровича Насонова – за такое прекрасное действо.

Символичным показалось и то, что наши «Рождественские чтения» шли в предпоследний день Крещенской недели. Заключительные доклады конференции читались в то самое время, когда в православных храмах проходили вечерние службы отдания праздника Богоявления…

Профессор Е. И. Чигарева

№ 8 (1328), ноябрь 2015

10 октября  2015 года в Большом зале консерватории было праздничное оживление. Люди, знакомые и незнакомые, улыбались друг другу, с особым волнением ожидая начала концерта: в его программе стояла российская премьера Третьей симфонии Николая Корндорфа. Концерт из серии «юбилейных сезонов» был посвящён памяти Лео Морицевича Гинзбурга (1901–1979), крупного дирижёра, много лет отдавшего педагогической работе в стенах консерватории (1930–1979). Его учениками были и Николай Корндорф, и Анатолий Левин, дирижировавший первым отделением, и Александр Лазарев, дирижировавший во втором.

Действительно, российская премьера крупного сочинения Николая Корндорфа – всегда событие. А здесь практически никому не известная симфония. Даже те, кто более или менее хорошо знал короткий, но насыщенный  жизненный и творческий путь композитора, кто не пропускал немногочисленные концерты, где исполнялись его сочинения, либо знакомился с его творчеством по записям и партитурам, даже они не могли представить себе, что их ожидает. А ожидало их настоящее чудо, откровение Мастера.

В программке концерта был приведен текст «Учитель музыки», посвящённый Лео Гинзбургу, с таким пояснением: «Н. Корндорф написал этот текст по просьбе А.  Лазарева для программки концерта к 100-летию со дня рождения их общего учителя Л. М. Гинзбурга, который был должен состояться осенью 2001 года в Большом зале консерватории. Сегодняшний концерт – реприза того, осеннего, концерта, дань памяти и благодарности знаменитых воспитанников – Н. Корндорфа, А. Лазарева и А. Левина – дорогому учителю».

Как известно, Корндорф был не только замечательным композитором, но и интересным дирижёром и прекрасным преподавателем, о котором до сих пор вспоминают его ученики. Но одно не было отделено от другого: главное  – понимание Музыки, и в этом отношении Гинзбург оказал на него значительное влияние. Вот как об этом пишет Николай Сергеевич в своем тексте для программки: «Будучи не только дирижёром и учителем дирижирования, сколько учителем Музыки, Гинзбург постоянно обращался к проблемам  философии музыки». От своего учителя, которого он бесконечно уважал, которым как музыкантом и дирижером восхищался, он воспринял мысль о том, что форма произведения рождается во время исполнения. Именно такова форма-процесс у Корндорфа. В ней живой движущийся поток звучаний, естественное развёртывание музыкальной ткани – отсюда излюбленный композитором волновой принцип организации сочинения. В этом можно было убедиться, слушая и его Третью симфонию.

Как обычно, концерт состоял из двух отделений, выстроенных исторически. В первом отделении прозвучал довольно редко исполняемый двойной концерт Брамса для скрипки и виолончели с оркестром (ор. 102). Высокий профессионализм продемонстрировали как солисты – лауреаты международных конкурсов Айлен Притчин (скрипка) и Александр Бузлов (виолончель), так и Концертный симфонический оркестр Московской консерватории, которым дирижировал Анатолий Левин.

Однако «центр тяжести» пришёлся на второе отделение – им стала Третья симфония Николая Корндорфа для большого симфонического  оркестра, хора мальчиков, мужского хора и чтеца (1989). В 1992 году она была исполнена под руководством Александра Лазарева на фестивале во Франкфурте-на-Майне, но в России ещё не звучала.

Перед началом дирижёр зачитал письмо композитора к нему, в котором тот рассказывает о замысле симфонии. Это произвело очень сильное впечатление: Лазарев, давний друг Корндорфа, повернувшись лицом к залу, произносит слова автора, которого уже почти 15 лет нет с нами! Там были и такие слова: «Эта симфония – как бы три попытки достичь… Рая».

После такого вступления слушатели с особым напряжением ждали начала звучания, но все равно первый аккорд tutti fff показался неожиданным и буквально потряс всех. Ощущение апокалиптическое – причём совершенно реальное: здесь, сейчас! И вдруг всё стихло, и зазвучали ангельские голоса (детский хор)… преддверие Рая. Невозможно  описать эту музыку, её надо слушать, пропустить через себя, «прожить». Симфония длилась полтора часа, когда всё окончилось, наступило недолгое молчание, а потом –  гром оваций. Это был настоящий триумф!

Публика не хотела отпускать исполнителей, вызывая вновь и вновь. Им всем, прежде всего, следует сказать слова огромной благодарности. Это Александр Лазарев и консерваторские коллективы – Симфонический оркестр студентов (художественный руководитель проф. А. А. Левин), Хор студентов (художественный руководитель проф. С. С. Калинин) и Камерный хор (художественный руководитель доц. А. В. Соловьёв), а также детский хор «Весна» им. А. С. Пономарёва (художественный руководитель проф. Н. В. Аверина)…

Все долго не расходились после концерта – и слушатели в фойе Большого зала, и оркестранты во дворе консерватории. Не хотелось расставаться друг с другом, с объединившей всех музыкой…

Профессор Е. И. Чигарева
Фото Игоря Каверина

№ 8 (1319), ноябрь 2014

24 ноября этого года Альфеду Шнитке исполнилось бы 80 лет. Но прожил он только неполных 64 года. Его нет с нами 16 лет – это много или мало? С точки зрения музыкально-исторического процесса – совсем немного. Для людей, которые знали композитора – немало. Для тех, кто слушает его музыку, достаточно, чтобы понять, какую роль он играет в современном музыкальном искусстве.

Еще живы люди, которые лично знали Альфреда Гарриевича и могут рассказать о нем не только как о композиторе, но как о личности, как о человеке необычном. Его окружала удивительная аура: особой духовности, благородства, избранности и одновременно это был человек с живым чувством юмора, теплый, простой, «свой», к которому можно было обратиться с любым вопросом.

В Московской консерватории Альфред Шнитке преподавал недолго (1961–1972). Причем ему, как и Эдисону Денисову, не доверяли воспитание композиторов, так как их авангардная – в то время – позиция была неугодна руководству консерватории. Поэтому в основном Шнитке вел чтение партитур и инструментовку. Но помимо этого и он, и Денисов в классе устраивали прослушивание современной музыки, и это было для нас, студентов, настоящей школой, импульсом для дальнейшей профессиональной деятельности.

Но дело не только в том, что Альфред Гарриевич был замечательным музыкантом, под руками которого рояль превращался в оркестр. Он был человеком необычайно эрудированным в самых разных областях знания. Он никогда не был «академическим» педагогом, занятия со студентами строились как свободные беседы, размышления. Нередко речь заходила о литературе, жизненных событиях, не боялся он обсуждать и острые вопросы культурной политики тех лет.

Из подобных бесед я, например, поняла, что Шнитке любит Достоевского, и это для меня, филолога по первому образованию, специалиста по Достоевскому, было очень важно. Так, мы говорили о «Бесах» Достоевского и об исповеди Ставрогина (не опубликованной в советском издании – 10-томном собрании сочинений), которую Альфред Гарриевич, однако, прочел по-немецки. Он сказал об этом просто: «Там всё правда».

Отношения Шнитке со студентами перерастали профессиональные рамки и порой превращались в настоящие творческие контакты. Большая радость для меня, что Альфред Гарриевич, еще в годы моей учебы оказывал мне доверие, делясь своими творческими планами. Например, однажды он дал мне прочитать свою статью «Парадоксальность как черта музыкальной логики Стравинского». Это была одна из многих статей, которые он писал всего лишь как методические работы по кафедре инструментовки. Очевидно, он не придавал им особенного значения. Большинство из них при его жизни не было опубликовано; многие из этих прекрасных работ были извлечены из забвенья стараниями В. Н. Холоповой, разыскавшей их в читальном зале, после чего они стали доступны в качестве своего рода «музыковедческого самиздата», и лишь в настоящее время они, наконец, изданы.

Когда я прочитала эту блистательную статью о Стравинском – с ее каскадом мыслей, отнюдь не традиционных (здесь схвачена самая суть музыкального мышления Стравинского!) и выраженных отнюдь не академическим, но прекрасным литературным языком, свободно и ярко, – я просто

пришла в восторг. Таких теоретических статей я тогда не встречала и, как начинающий теоретик, относящийся к своей миссии очень серьезно, я сказала слова, которые теперь, на временной дистанции в четыре десятилетия, могу воспринять лишь как нахальство и самоуверенность молодости. Итак, я сказала: «Альфред Гарриевич, Вам надо писать!» На что он, почти обидевшись, ответил: «Вы хотите сказать, что мне надо перестать писать музыку?» Я была ошеломлена и впервые задумалась над тем, какой разный смысл композитор и музыковед вкладывают в слово «писать» и что, на самом деле, важнее…

О своей музыке Шнитке говорил очень мало, так как был предельно скромным человеком, но охотно и всегда благожелательно отзывался о своих коллегах. Мягкий, чрезвычайно интеллигентный и в отношениях с близкими людьми даже, пожалуй, кроткий. Но закрытый. А что было внутри? Этого мы не знаем. Об этом говорит его музыка.

Могу сказать, что я счастлива, что Богу было угодно свести меня с композитором и человеком такого уровня, который навсегда остался для меня эстетическим и этическим эталоном. Не сомневаюсь, что музыка Альфреда Шнитке, бывшая знаменем в годы, когда она создавалась, останется жить и дальше, как это всегда бывает с настоящим искусством.

Профессор Е. И. Чигарева

К 80-летию со дня рождения А. Г. Шнитке в фойе Большого зала Музей имени Н. Г. Рубинштейна организовал фотовыставку под названием «Альфред Шнитке и его современники». Ее автор – Эдуард Левин (р. 1934), фотохудожник и фотодокументалист, много снимавший музыкантов-современников, постоянно сотрудничающий с фестивалем «Декабрьские вечера». Главной темой своего творчества он считает «музыку в портрете».
В предложенной вниманию экспозиции Мастер сумел уловить мгновения общения А. Шнитке с коллегами в дни исполнений его музыки или других творческих событий рубежа 80–90-х годов. Среди них: Ю. Башмет, Г. Канчели, Г. Рождественский, С. Юрский, жена И. Шнитке вместе с автором на сцене Большого зала.

№ 7 (1281), октябрь 2010

15 июня ушла из жизни Людмила Михайловна Кудинова, не дожив двух недель до своего 56-летия. 35 лет она проработала сотрудником Научной библиотеки им. С. И. Танеева в качестве ведущего библиотекаря. Коллегам помнится чрезвычайно живая, улыбчивая девушка, которая пришла в библиотеку, не поступив с первого раза в консерваторию, учиться в которой всегда мечтала. Ее мечта осуществилась не сразу, но какая это была радость для всех нас узнать, что Людмила – студентка Историко-теоретического факультета Московской консерватории.

(далее…)

№ 5 (1243), май 2006

Е. В. Назайкинский не дожил до своего 80-летнего юбилея совсем немного… Его кончина потрясла весь музыкальный мир, отозвавшись болью в сердцах тех, кто знал и любил Евгения Владимировича.

Это был скромный, прекрасной души человек. Начальный период музыкальной деятельности описан самим Евгений Владимирович в статье «Мое училище», помещенной в консерваторском сборнике к 60-летию Победы. Обучение музыке и обучение жизни длилось чуть более 6 лет. А в настоящем училище — в Калуге — он проучился только полгода.

(далее…)