№ 6 (1213), ноябрь 2002

Московская консерватория отметила 70-летний юбилей профессора кафедры теории музыки Юрия Николаевича Холопова. Ученики и коллеги юбиляра преподнесли ему в подарок пятидневный фестиваль «Музыкальные миры Ю. Н. Холопова», придуманный и осуществленный как музыкальное приношение своему Учителю.

Незаурядная творческая личность Юрия Николаевича, духовно-эстетические взгляды и ценности удивительно цельной и самобытной человеческой натуры, последовательно продолжились в его педагогических и научных принципах, поразительном отношении к Музыке и науке о ней.

Во многом предопределив пути Новой науки о музыке, равно как и самой Новой Музыки, Ю. Н. Холопов один из немногих увидел в исканиях своих современников иное понимание музыкального искусства и законов им управляющих. Общение и сотрудничество с выдающимися композиторами ХХ века, такими, как А. Волконский, К. Штокхаузен, Э. Денисов и другими позволили Юрию Николаевичу заглянуть в сущность композиторского творчества, познавая сказанное авторами о себе самих через язык их собственной музыки. Недаром Андрей Волконский верно заметил: «Юрий Николаевич Холопов отнюдь не представляется мне ученым-схоластом… Он создал школу нового типа… приблизил науку о музыке к самой Музыке».

Справедливость этого высказывания материализовалась в необычайно насыщенных фестивальных событиях «вокруг» и «по поводу» дорогого юбиляра.

Вначале было Слово, вернее Слова участников Международной конференции «Ю. Н. Холопов и его научная школа» (Холоповские чтения). Конференцию торжественно открыл ректор Московской консерватории, профессор А. С. Соколов, подчеркнув огромное значение научных достижений юбиляра и созданной им школы.

Далее состоялась презентация книги «Magistro Georgio Septuaginta» [MGS] (редактор-составитель В. Ценова), задуманной как особый дар юбиляру от его учеников. Помимо традиционных приветственных речей, сказанных выдающимися музыкантами ХХ века (К. Штокхаузеном, А. Волконским, С. Слонимским, С. Губайдулиной, Р. Щедриным, А. Любимовым, Ю. Кехелем, Б. Тевлиным), в книгу вошла исчерпывающая информация о научных трудах Ю. Н. Холопова, его работах — опубликованных (свыше 700) и неопубликованных, устных выступлениях (эта часть книги Opera omnia составлена Р. Поспеловой), подробный список учеников, даже с указанием изданных ими книг.

Доклад самого Юрия Николаевича о сущности музыки предварил широкую панораму тем научных выступлений его учеников, простиравшуюся от эпох средневековья, Возрождения и барокко (Т. Кюрегян, Р. Поспелова, Н. Ефимова, С. Лебедев, М. Катунян) до ХХ века (Т. Мдивани, М. Просняков, Н. Петрусёва, А. Маклыгин, В. Ценова, Д. Шульгин, Р. Насонов, М. Насонова, О. Дроздова, Г. Дауноравичене, С. Савенко), через эпохи классицизма (Л. Кириллина) и романтизма (Э. Стручалина, М. Сапонов). Затрагивались проблемы палеографии и фольклористики (Г. Алексеева, Т. Старостина), музыкальной геопоэтики (Т. Чередниченко), методики (А. Алексеева, Е. Двоскина, М. Карасева), новых информационных технологий в музыковедении (А. Власов). Завершил конференцию литературный hommage юбиляру в исполнении В. Барского.

На вечере «Виват, Магистр Музыки!» в Рахманиновском зале консерватории была представлена классика Новой музыки ХХ века, изучению которой посвящены многие научные исследования юбиляра. Камерные произведения Н. Рославца, С. Прокофьева, А. Лурье, а также хоровые сочинения А. Волконского, Э. Денисова и И. Стравинского были, как всегда, исполнены на высоком художественном уровне ансамблем солистов «Студия новой музыки» (дирижер И. Дронов) совместно с Камерным хором Московской консерватории (художественный руководитель и главный дирижер Б. Тевлин).

Одним из главных действующих лиц этого и других концертов фестиваля стал М. Дубов, самый верный Новой музыке пианист, сыгравший весь мыслимый и немыслимый фортепианной репертуар ХХ века, также ученику Ю. Н. Холопова. Помимо всего прочего он также выступил в финале фестиваля в новом амплуа, исполнив органную партию в произведении Ю. Каспарова «Призрак Музыки» для кларнета, фагота и органа на заключительном концерте. Его слова очень точно сформулировали впечатления, к которым хотели бы присоединится все участники этого музыкального праздника. «Юбилей Холопова — событие для нашей музыкальной общественности. Было очень хорошо и для себя значимо наблюдать происходящее и участвовать в праздничном процессе, движущей силой которого была замечательная Валерия Стефановна Ценова.

(далее…)

№ 5 (1212), октябрь 2002

До отказа набитый Малый зал. Телевизионные камеры в проходах. Фоторепортеры в первых рядах у сцены. Толпы жаждущей приобщиться музыкальной молодежи — и в фойе возле дверей переполненного зала, и на лестнице, и у входа в здание. Видимо, из разных учебных заведений города. Многие с инструментами. Охрана в полном составе при исполнении. На всех этажах. В первом ряду уже сидит царственная Галина Павловна. «Учебный процесс» пребывает в точке особого напряжения — в шесть часов пятничным сентябрьским вечером почетный профессор Московской консерватории Мстислав Леопольдович Ростропович дает в стенах своей Alma Mater мастер-класс.

«Сегодня мы счастливы,— говорит в своем кратком вступительном приветствии ректор А. С. Соколов, — потому что Мстислав Леопольдович — человек Московской консерватории, человек русской музыкальной культуры, который, независимо от того, где он находится, всегда принадлежит нам». И полный воодушевления притихший зал проникается сказанным с чувством абсолютной солидарности.

Мастер-класс длится почти четыре часа. Без перерыва. И прекращается на многоточии, оставляя многое недосказанным: в десять вечера у прославленного маэстро — запись прокофьевского фортепианного концерта с РНО и М. Плетневым. Но до того непрерывно идет напряженная творческая работа.

В основе — три произведения: Виолончельная соната Брамса, которую исполняют Евгений Тонха (виолончель, студент РАМ, класс проф. Н. Н. Шаховской) и Станислав Липс (фортепиано, выпускник Московской консерватории, класс проф. Л. Н. Наумова); Восьмая соната для фортепиано Прокофьева в исполнении Татьяны Мичко (выпускница Московской консерватории, класс проф. С. Л. Доренского); Восьмой квартет Шостаковича (Квартет «Twins»: Елена Исаенкова, Татьяна Исаенкова, Елена Алесеева, Ирина Смирнова — выпускницы Московской консерватории, класс проф. А. В. Голковского).

И возникает взаимодополняющий диалог великого музыканта с самой Музыкой — Брамса, Прокофьева, Шостаковича,— звучащей в этот раз в стенах Малого зала. А точнее — вечер превращается в захватывающий монолог, то серьезный, то ироничный, исполненный юмора, когда зал взрывается дружным смехом. Монолог-размышление о звуках и паузах, об искусстве и смысле жизни, о профессии и личностях в ней, «о времени и о себе»…

Я волнуюсь… Мне приходилось давать Мастер-класс, но здесь, вернувшись в мое гнездо… Здесь, в этом зале происходило очень многое в моей жизни…

Мне хочется начать с самого начала. С момента выхода на сцену каждый из нас должен знать, что он приковывает к себе внимание. Отсюда каждое действие в каком-то смысле должно быть контролируемо вашим собственным настроением, пониманием — что вы выходите играть. И это настроение надо приносить оттуда, из-за кулис… По моей практике, я никогда (во всяком случае последние 40 лет!), когда играю с оркестром, никогда не настраиваюсь на сцене. Я прошу до начала концерта придти ко мне за кулисы гобоиста и концертмейстера скрипичной группы. Мы втроем отстраиваем «ля». И если я вышел на сцену, а там «ля» будет другое, я буду играть на том «ля», которое настроил за кулисами. Потому что, когда артист выходит на сцену, там уже оркестр сидит, публика…А публика платит деньги, и если первое, что она за свои деньги имеет, будет «тиу-тиу» (изображает), — это может кого-то расстроить — не слишком ли дорого он заплатил… Это первое, почему не надо настраиваться при публике.

А второе — когда выходишь на сцену, надо находиться уже в том состоянии, в каком композитор сочинял это произведение. Хотя, у меня было много случаев, когда это мне даже мешало. Например, знаменитая пианистка Марта Аргерих. Так вот я дирижировал с ней и Концерт Шумана, и концерт Шопена. Как вы помните, они начинаются совершенно различно: Шопен начинается лирически, а Шуман сразу выворачивает душу. А она шла на сцену что на Шопена, что на Шумана такой красивой женской походкой, что я просто не знал, как начать сочинение. Помня, как звучит Шуман, может не надо выходить так кокетливо…

(далее…)

№ 2 (1209), март 2002

12 января 2002 года ушел из жизни наш выдающийся соотечественник, композитор и органист, пианист и дирижер, Олег Григорьевич Янченко. Среди множества званий и регалий, а их было более, чем достаточно (народный артист РФ, солист МГАФ, лауреат Государственной премии, президент Ассоциации органистов России и множество др.), самым дорогим для Олега Григорьевича было звание профессора Московской консерватории. Он всегда с гордостью говорил о своей педагогической работе своим коллегам в России и на Западе, во время своих поездок и гастролей, вкладывая особый смысл в слово «учитель».

Еще со студенческих времен, восхищаясь своими великими педагогами Г. Нейгаузом (по фортепиано) и Ю. Шапориным (по композиции), для Олега Янченко сформировались приоритеты эстетических «ценностей», в которые он вкладывал все то, что позволяло ощутить атмосферу подлинного творчества на его уроках. Помню, как особенно в последнее время, ностальгически вспоминая 1950–60-е годы, он почти всегда с грустью, столь не свойственной ему, говорил об утрате «духа» общения между учителем и учеником, потере интереса наших органистов друг к другу.

Исключительная доброжелательность и демократичность стиля общения Олега Григорьевича с самыми разными людьми (от рабочего сцены до директора филармонии, с которыми он был равно толерантен) с первой минуты разрушала всякие «психологические» барьеры, обезоруживала и удивляла. Уважение к любой мысли или слову со стороны собеседника, каждой играемой ему ноте не просто приводило в восторг, окрыляло, но и заставляло более требовательно относиться к своим поступкам и раскрывать себя до конца. Самоотдача при работе с Олегом Григорьевичем была колоссальной, хотели мы того или нет. Он никогда ничего не требовал, но умел настроить и дать за один урок то, что можно было искать многими месяцами. Требовательность к постановке задач, отношение к предмету (внутренняя сосредоточенность и трудолюбие), а не формальная работа над техническими или стилистическими вопросами в исполнительстве — вот, что имело для профессора Янченко педагогический интерес. Он во всем и всегда умел добиваться поставленной цели и считал, чтобы добиться «аутентичного» исполнения (т. е. «правдивого» в художественном отношении) необходимо опираться не на существующие стереотипы (моду на тот или иной стиль игры или музыки), а на собственное представление, навыки и слуховые ощущения, глубоко оправданные замыслом исполняемого сочинения. Свобода и самостоятельность, с которыми мы, его ученики занимались в органном классе, выбирая, например сочинения и работая над ними, со стороны могли показаться безграничными. Но это было далеко не так. Полет фантазии жестко ограничивался многими факторами, как, например «самой музыкой», из которой Янченко всегда «настойчиво советовал» исходить. Он всегда возмущался, когда кто-либо пренебрегал авторскими ремарками и собственно текстом произведения, где «все написано». Нужно было просто уметь прочитать то, что указал автор — предельно просто и безапелляционно!

(далее…)

№ 2 (1209), март 2002

Первый Московский открытый конкурс молодых композиторов и музыковедов имени А.Н.Скрябина торжественно стартовал в Государственном мемориальном музее, по праву носящего имя великого русского композитора. Это значительнейшее событие в художественной жизни столицы было приурочено к 130-летию со дня рождения уникального музыканта, подарившего миру свое вдохновенное искусство в самых разных областях многогранного творчества.

Скрябин, живший на рубеже XIX и XX веков (1872–1915) опередил свое время как никто другой. Новации создателя «Поэмы экстаза» и «Прометея» в области мелодики, гармонии, структурного и оркестрового мышления до сих пор воспринимаются дерзновеннейшими открытиями. Он не создал ни одной оперы, но мыслил вокально-симфонически. Завет Бетховена, утопически мечтавшего о победе Добра и Красоты, утверждавшего культ Света в финале Девятой симфонии, был по-своему подхвачен Скрябиным в грандиозном вокально-хоровом сочинении — «Гимне музыке» шестичастной Первой симфонии. В «Божественной поэме» и «Поэме экстаза», ставшей последним чисто оркестровым опусом, творец, казалось, исчерпал все возможные резервы «космического» мышления в музыке… И как божественное откровение — явление миру «Поэмы огня», первого цветомузыкального произведения для солирующего фортепиано, хора, органа, разработанной по эскизам автора специальной световой партитуры и грандиозного состава оркестра.

Скрябин стал «возмутителем спокойствия» в среде своих консерваторских учителей — В.И. Сафонова, С.И. Танеева, А.С. Аренского, А.К. Глазунова. Высоко ценившие пианистическое мастерство воспитанника Московской консерватории, они были единодушны в негативной оценке его композиторского дарования. Старший современник Р.М. Глиэра, Н.Я. Мясковского, С.С. Прокофьева, Д.Д. Шостаковича, И.Ф. Стравинского, Скрябин стал для них и многих других творцов XX века правовестником эксклюзивной фресковой звукописи космических масштабов. Творец поздних одночастных фортепианных сонат и «Прометея» пытался поэтически и философски обосновать свое творческое кредо, что в немалой степени способствовало восприятию фигуры автора в тоге «авангардиста» и «декадента».

Современник Скрябина — выдающийся музыкальный критик Вячеслав Гаврилович Каратыгин (1875 – 1925), организатор вечеров современной музыки и пропагандист творчества Скрябина проницательно заметил: «Только «декаденты» своего времени становятся впоследствии классиками на все времен (Бетховен, Шуман, Вагнер, Мусоргский, Скрябин)…»

(далее…)