№ 2 (1304), февраль 2013

15 февраля исполнилось 80 лет замечательному скрипачу и педагогу Виктору Александровичу Пикайзену.

Один из самых любимых учеников Д. Ф. Ойстраха (он проучился у Давида Федоровича дольше всех –13 лет), Виктор Александрович – ревностный продолжатель в искусстве идей и методов своего великого учителя. Блестящий солист, выступавший на лучших концертных площадках мира, переигравший за свою долгую исполнительскую жизнь практически весь скрипичный репертуар, он и ныне продолжает восхищать нас своей незабываемой игрой, неповторимым теплым мягким звуком, феноменальной виртуозностью, серьезностью и глубиной исполнительских прочтений. Помню, как в конце шестидесятых годов в Ленинграде я пришел на его концерт, где в один вечер звучали все 24 каприса Паганини, исполненные с непостижимым совершенством, абсолютно безупречно, эталонно… Не так давно, в 2004 г., он сыграл их в Милане в 78-й раз. Его бесконечный смычок, которым он вытягивает невероятные по своим длительностям ноты… Истинный фанатик скрипки, он буквально сутками занимался на инструменте, и в этом – основа его непревзойденного мастерства.

Каждый художник стремится найти в искусстве и в своем инструменте нечто новое, ранее не используемое. Так, Виктор Александрович «открыл» еще одну, пятую октаву на скрипке (это те ноты, которых нет на фортепианной клавиатуре), тем самым ощутимо расширив диапазон нашего инструмента. С необыкновенной интонационной точностью и четкостью он местами добавляет ноты пятой октавы в свои головокружительные пассажи, демонстрируя неисчерпаемость возможностей инструмента и исполнителя.

Почти 50 лет Виктор Александрович передает свое уникальное мастерство ученикам и в России и за рубежом. В числе выпускников его класса К. Блезань (ПНР), А. Ганс (Франция), Б. Котмел (Чехия), В. Седов, Ю. Ревич (Россия) и многие другие. Все, кто общается с Мастером, моментально попадают под его необыкновенное обаяние, теплоту, отзывчивость, бесконечную доброжелательность, мягкость. Его милая, чуть застенчивая улыбка, скромность… Когда такие люди есть на земле, мир становится лучше, чище, добрее.

Здоровья Вам и долгих лет жизни, дорогой Виктор Александрович!

Михаил Готсдинер

№ 2 (1304), февраль 2013

Личность учителя оказывает огромное воздействие на ученика. Только при полном доверии к педагогу может возникнуть тот творческий контакт, без которого невозможно сотворчество. Мне посчастливилось учиться в классе народного артиста России, крупнейшего пианиста, композитора и педагога профессора Алексея Аркадьевича Наседкина в консерватории, а затем в аспирантуре. Это незабываемые годы. Могу с полным правом утверждать, что Наседкин создал свой Класс в самом высоком понимании этого слова.

А. А. Наседкин обладает удивительно ценным качеством музыканта: открытым, всегда искренним восприятием произведений, слышанных им бесконечное число раз. Сколько минут восхищения дарит педагог своим ученикам на занятиях, когда они становятся свидетелями его глубокой любви к музыке, его радости от соприкосновения с музыкальными шедеврами! Нота, мотив волнуют его таким естественным образом, как будто он впервые слышит сочинение. На одном из первых занятий, когда я играла Сонату cis-moll Чайковского, профессор, пораженный красотой мелодии второй части, воскликнул: «Как красиво!»

В игре Алексея Аркадьевича существует то, что мы называем «магией звука». Подражать звуку Наседкина абсолютно бессмысленно. Можно учиться интонированию, пластичному и гибкому, ведению линий подголосков, бережному отношению к фразировке, однако раскрыть и объяснить все загадки этого звука вряд ли кому удастся. Его звук свободен от сложных ухищрений и самолюбования и полно отражает его душевные качества. Алексей Аркадьевич с особым пристрастием добивается тончайших нюансов звукоизвлечения: «тихо», «в сто раз тише» – обычные реплики профессора на уроке. Легкая, невесомая, затаенная нюансировка звука – сложнейшая пианистическая задача. Но именно это качество звука является одной из самых примечательных особенностей почерка пианиста А. Наседкина.

На вопрос «Что является главным в исполнительском искусстве?» Алексей Аркадьевич всегда дает один ответ: «Благородство, естественность и простота». Его исполнение поражает ясностью и безыскусностью; в нем совершенно нет самодовлеющей оригинальности. В своем искусстве Алексей Аркадьевич всегда искреннен и глубок. Тот благодарный отклик, который он получает от слушателей, объясняется доступностью, музыкальностью, убедительностью и внутренней цельностью его исполнения.

С огромной радостью поздравляю моего дорогого учителя, большого музыканта и удивительного человека с юбилеем!

Наталья Сухаревич

Имя Алексея Аркадьевича Наседкина, «Алеши», знакомо мне с раннего детства, с того момента, как я пятилетним ребенком попал в дом А. Д. Артоболевской, у которой мне посчастливилось начать свой долгий путь в большую музыку. Имя это всегда произносилось в ее доме с особым пиететом и было окружено ореолом необыкновенной одаренности. Меня не раз водили на его концерты, но в память врезался его приход в дом Анны Даниловны на один из детских концертов. Он играл на два рояля с кем-то из других взрослых учеников, возможно с Жорой Хереско. Впечатление осталось неизгладимое: за роялем сидел не просто прекрасный пианист, а легенда – знаменитый Алеша.

Личное знакомство с Алексеем Аркадьевичем произошло много лет спустя, когда встал вопрос – к кому поступать в консерваторию. Незабвенная Анна Даниловна договорилась о встрече, и вот в один прекрасный день я оказываюсь вместе со своим педагогом Н. А. Тороповым в консерватории, в классе № 12. От той встречи осталось очень светлое впечатление: мне легко игралось, Алексей Аркадьевич был приветлив, доброжелателен, я почувствовал какой-то внутренний контакт. Главное, он мне сразу понравился за роялем – я ощутил нечто очень близкое мне по духу, по отношению к звуку, к инструменту, к музыке вообще.

Все последующие уроки в классе Алексея Аркадьевича оставляли неизменно светлое и радостное впечатление. Я всегда уходил с верой в свои силы и с ощущением максимальной включенности в музыку, в ее стихию, с горячим желанием много работать. В этом проявлялся выдающийся талант Наседкина-педагога. Он умел мгновенно раскрепостить ученика, включить все его творческие и технические ресурсы. Ученики могли быть очень разные и по степени одаренности, и по характеру дарования, неизменным был лишь результат: каждый студент сразу начинал играть лучше. Причем средства бывали подчас самые что ни на есть простые: ненавязчивое сравнение, меткое определение образной картины сочинения, совершеннейший по воплощению показ одного-двух тактов, дающий идеально конкретную цель всей работы в области звука, стиля, формы. Все технические проблемы решались незаметно, ненавязчиво и только в связи с конкретной художественной задачей. Результат был стопроцентный: ученики Алексея Аркадьевича всегда отличались высочайшей профессиональной культурой и художественным вкусом. В этом его класс выделялся среди всех без исключения, в этом был и есть фирменный «наседкинский» почерк.

Рубен Мурадян

№ 2 (1304), февраль 2013

22 января народному артисту России профессору Тиграну Абрамовичу Алиханову исполнилось 70 лет.

По свидетельству самого Тиграна Абрамовича, музыкантом он стал благодаря маме – известной скрипачке С. С. Рошаль. Думается, что и от отца – выдающегося ученого-физика, академика А. И. Алиханова – было унаследовано очень многое, если не главное: жизненная целеустремленность, огромное трудолюбие, внутренняя потребность в добросовестном исполнении долга. И, конечно, от обоих родителей – доброжелательное отношение к людям, стремление к справедливости, деликатность, чувство юмора. По свидетельству моих друзей, учившихся в ЦМШ, юный Тигран еще в школе прославился чтением рассказов Михаила Зощенко. И многими годами позже мы неоднократно хохотали до слез, слушая в его исполнении устные рассказы Ираклия Андроникова. Да и сейчас, например, на заседаниях кафедры, Тигран Абрамович, излагая высоким слогом серьезные вещи, нет-нет, да и подпустит что-нибудь вроде зощенковского «пущай»…

50–60-е годы, проведенные в ЦМШ в классе легендарного педагога А. С. Сумбатян и в Московской консерватории в классах Л. Н. Оборина и М. В. Мильмана, были приобщением к высочайшим художественным откровениям. Концертная жизнь пианиста началась с 1966 года: Т. Алиханов работал в Москонцерте, Бюро пропаганды советской музыки, Московской филармонии. Cольные концерты, выступления с симфоническими оркестрами в Москве, Санкт-Петербурге и других городах, гастроли за рубежом – в Австрии, Алжире, Венгрии, Греции, Италии, Испании, Нидерландах, США, Чехословакии, ЮАР – таковы будни артиста, наполненные трудом и вдохновением. Концерты пианиста в Малом зале консерватории приобретают характер монументальных полотен – достаточно привести в пример недавние бетховенские программы (фортепианные сонаты; десять скрипичных сонат в содружестве с Владимиром Ивановым)…

C 1971 года Т. Алиханов работает в Московской консерватории, в 1992-м становится профессором, возглавив кафедру камерного ансамбля и квартета, преподает и в Музыкальном училище (колледже) при МГК. В разные годы он участвует в жюри конкурсов в нашей стране и за ее пределами, проводит мастер-классы в Москве, других городах России, в Испании, США. Тигран Абрамович по своей индивидуальности испытывает глубокий интерес к новой музыке ХХ века. Не могу удержаться от предположения, что в этом проявляются отцовские «рациональные» гены, – возникает подлинный союз «лирики» и «физики», чувства и интеллекта – как на роду написано! Сочинения таких авторов, как А. Берг, П. Булез (его 3-я соната была исполнена в России впервые), Ж. Дурко, Дж. Кейдж, Дж. Крамб, Э. Денисов, А. Шнитке, Ю. Буцко, Г. Банщиков, Г. Фрид, составляют важную часть исполнительского «арсенала» музыканта. Отсюда – постоянное участие Алиханова в фестивале «Московская осень» и других, посвященных современной музыке.

Значительную часть концертной деятельности Т. Алиханова составляют ансамблевые выступления. Его партнерами в разные годы были Л. Белобрагина, В. Иванов, А. Любимов, А. Мельников, И. Монигетти, Н. Петров, В. Пикайзен, В. Сараджян, В. Тонха, В. Фейгин, М. Хомицер, А. Чеботарёва… Постоянным партнером является органистка Людмила Голуб. Он дружит и со струнными квартетами, а с одним из них связан буквально «родственными узами» – его сестра, замечательная скрипачка Евгения Алиханова возглавляет Московский квартет, с которым пианист выступал и в России, и в США.

Т. Алиханов многократно играл и с Квартетом имени Шостаковича, виолончелист которого – автор этих строк. В разные годы мы вместе исполняли фортепианные квинтеты Шостаковича, Шумана, Дворжака, Франка, Бородина, Большой секстет Глинки, Концерт для скрипки, фортепиано и струнного квартета Шоссона… Выступали мы и на «малой родине» Тиграна – в Доме ученых поселка Мозжинка, близ Звенигорода, где находится дача Алихановых, в свое время ставшая наградой государства прославленному академику.

В том памятном концерте (21 августа 1999 года) мы играли гениальный Квинтет Шумана. Зал был увешан портретами ученых – с одного из них, нарисованного в романтической манере, на нас смотрел Абрам Исаакович Алиханов. Своим присутствием нам оказали честь корифеи науки – академики В. А. Котельников и Н. Г. Басов (нобелевский лауреат!). После концерта эти необыкновенные люди искренне благодарили и поздравляли нас, а вокруг простиралась изумительной красоты природа: мозжинские горы спускались к глади Москвы-реки, неподалеку в вековом покое застыл Саввино-Сторожевский монастырь…

Следует ли говорить сегодня о каком-то подведении итогов? Думается, что нет. Музыкант находится в расцвете своего дарования, обогатившегося жизненной мудростью, он полон энергии и новых замыслов в творчестве и в общественной деятельности. Все мы – коллеги, друзья, почитатели таланта Тиграна Абрамовича – горячо, сердечно поздравляем его со славным юбилеем, желаем ему крепкого здоровья, творческого долголетия, новых свершений на ниве музыкального искусства!

Профессор А. А. Корчагин

№ 2 (1304), февраль 2013

14 февраля исполнилось бы 80 лет Андрею Михайловичу Волконскому (1933–2008). Выдающийся русский музыкант, князь и гражданин мира, каковым он сам себя считал, ссылаясь на Тургенева («Русский дворянин – гражданин мира»), А. Волконский оставил яркий след в музыкальной жизни Москвы. Хотя он родился в Женеве, в эмиграции, а скончался после реэмиграции в Экс-Провансе, важный период его жизни прошел именно на исторической родине (1947–1972), где ему довелось сформироваться как художнику и достичь зрелости Мастера.

Андрей Волконский – универсальный музыкант, он умел и мог многое. Как композитора его имя часто ассоциируется с понятием пионер советского авангарда. Он шел первопроходцем. Среди написанной им в ранние творческие годы музыки каждый знаток назовет такие циклы, как «Сюита зеркал» (1960) на слова Ф. Гарсиа Лорки, «Жалобы Щазы» (1962) на слова народной дагестанской поэтессы. Однако в одном из последних интервью уже во Франции он очертит причины ухода из этой области творчества: «Это было связано с осознанием кризиса авангарда – моментом, через который мы все прошли. Все – Сильвестров, Пярт, Мансурян и я – осознали, что находимся в какой-то мышеловке. Единственный, кто этого никогда не осознавал, – это Денисов, он продолжал. Даже Шнитке – вся эта история с полистилистикой – нездоровое явление, с моей точки зрения. Это тоже какой-то ответ на кризис».

Главным делом его жизни все-таки стало исполнительство, и прежде всего клавесин. Волконский с головой окунулся в старинную музыку, путь в которую оказался короче через понимание новейших, наисовременнейших исканий. Именно он создал и возглавил знаменитый ансамбль «Мадригал» (1965), распахнувший тогда перед слушателем поистине неизведанный материк. Вернувшись на Запад, музыкант увлеченно продолжал исполнительскую деятельность, а снижение композиторской активности получило с его стороны еще одно интересное, уже скорее социокультурное обоснование: «Естественно, что я могу сравнить условия, которые у меня были там, с западными. Главная разница заключалась в том, что там у меня была среда, которая меня поддерживала. Ее здесь нет. То, что была среда, которая меня поддерживала, – это тоже феномен советский. Мы как-то сплачивались, что ли».

Лауреат I премии Ксения Семенова (Россия)

При всей, казалось бы, естественной и ясной позиции неприятия советского бытия, завершившейся возвращением на Запад, Волконский никогда не занимался политикой, оставаясь художником, философом, мыслителем. И на вопрос о десидентах и десидентстве (слово, которое сам не любил и не принимал, предлагая говорить только об инакомыслии) он в том же позднем интервью заметил: «Я считал, что мое дело бороться музыкой, и уже играть на клавесине было в каком-то смысле идеологической диверсией». И для нашей страны он остается пионером в этой сфере, будучи тем, кто стоял у истоков российского клавесинного ренессанса.

В 2010 году Московская консерватория учредила и впервые провела Международный конкурс клавесинистов имени Андрея Волконского. Узнав о замысле, композитор буквально на пороге смерти успел поприветствовать этот по-своему революционный для отечественной музыкальной культуры шаг: «Рад был узнать, что клавесин перестал считаться в России экзотикой и стал полноправным инструментом. Все большая тяга публики к музыке более дальних эпох не случайна. Очевидно, что у людей в наше беспокойное время есть потребность в некотором равновесии. Поскольку мне выпала честь возродить игру на этом инструменте в России, я приветствую создание международного конкурса клавесинистов в Москве».

Лауреат II премии Юлия Агеева-Хесс (Эстония)

А с 27 января по 4 февраля 2013 года в стенах Московской консерватории состоялся уже II Международный конкурс клавесинистов имени Андрея Волконского. В нем приняли участие 25 молодых исполнителей из 13 стран: России, Великобритании, Венгрии, Италии, Колумбии, Латвии, Польши, Португалии, Украины, Франции, Эстонии, Японии. В жюри вошли признанные мастера: Патрик Айртон (Великобритания – Франция – Нидерланды), Вольфганг Глюкзам и Элизабет Жуайе (Австрия), Кетил Хаугсанд (Норвегия), Ольга Филиппова и Мария Успенская (Россия). Как и Первый, Второй конкурс возглавил его главный идеолог, профессор Московской консерватории Алексей Любимов.

Обладательница III премии и диплома за лучшее исполнение пьесы современного композитора Мария Лесовиченко и солисты оркестра «Pratum Integrum»

На пресс-конференции 30 января, где шел предметный разговор о прохождении состязаний, о результатах первого тура, присутствовавшие журналисты ощутили событие уже как само собой разумеющийся, естественный процесс. Разговор возник об инструментах, на которых играют участники: «Конкурс проходит на двух типах инструментов, которыми располагает консерватория, являющимися копиями аутентичных. Произведения английских верджиналистов, которые присутствуют в обязательной программе, ориентированы на более ранний тип инструментов, с несколько иной темперацией и манерой исполнения, соответствующей стилю XVII века. Также есть итальянские инструменты, купленные у нидерландского мастера» (Алексей Любимов). Речь шла и о содержательной стороне выступлений: «Этот конкурс стал для меня открытием; такого большого количества интерпретаций я еще нигде не слышал, они очень разные и аутентично самостоятельные, и это многообразие я всячески приветствую» (Вольфганг Глюкзам).

Лауреат III премии Анастасия Антонова (Россия)

К сожалению, не принес результата композиторский конкурс, проводимый в рамках клавесинного. Прекрасная современная традиция создания нового сочинения специально для исполнительского состязания в этот раз не была реализована: отборочное жюри ни одно из представленных произведений не признало соответствующим конкурсным требованиям, и в качестве обязательного современного сочинения для клавесина были выбраны… «Мертвые листья» (1980) Эдисона Денисова. Алексей Любимов по этому поводу заметил: «Музыки для клавесина в ХХ веке написано огромное количество, но не вся она пригодна для конкурса, так как в произведениях зачастую заключены различного рода манипуляции со струнами и клавишами, а это, в свою очередь, не может служить фактором, отражающим одаренность и исполнительское чутье участников. Современным композиторам были даны заказы на сочинение произведений для клавесинного конкурса, но результаты по-прежнему были неудовлетворительными. Возможно, на будущих конкурсах эта ситуация изменится»…

II Международный конкурс клавесинистов имени Андрея Волконского уже стал достоянием истории. И дорогим подарком к юбилею выдающегося русского музыканта, чьи творческие идеи дали и, будем надеяться, еще неоднократно дадут желанные всходы.

Профессор Т. А. Курышева
Фото Д. Рылова

№ 1 (1303), январь 2013

Оскар Фридт:

…Первая и незабываемая встреча с Виктором Карповичем произошла в марте 1990 годa на мастер-классе в Германии. Все участники были потрясены его поразительным трудолюбием: в течение двух недель oн работал со студентами с девяти часов утра до девяти вечера. Он полностью отдавал себя этим занятиям со студентами, совершенно себя не жалея. Потом, после уроков, он садился за рояль и еще три часа занимался сам. А ему тогда было уже 70 лет! Для нас это был высочайший пример рыцарского служения искусству, который запомнился на всю жизнь.

Когда Виктор Карпович подарил нам книгу своего учителя С. Е. Фейнберга «Пианизм как искусство», он вручил ее со словами: «В этой книге вы найдете глубочайшие мысли о музыке и жизни. Но на всех 500 ее страницах вы не встретите одной буквы – буквы “Я”». Этому принципу Виктор Карпович всегда следовал сам – ему была совершенно чужда самореклама.

Как-то раз Виктор Карпович пригласил нас к себе домой. В одной комнате на стене мы увидели фотографию человека в форме офицера. В ответ на наш вопрос «кто это?» он рассказал следующую историю. Однажды он получил от незнакомого офицера фотографию и письмо, в котором тот благодарил за то, что Виктор Карпович «спас ему жизнь». Оказалось, что этот офицер, решив покончить с собой, перед страшным поступком включил в гостинице радио. В этот момент транслировали «Лунную» сонату Бетховена в исполнении Викторa Карповичa. И музыка вернула отчаявшемуся человеку веру в жизнь, спасла в тяжелую минуту.

После одного из его концертов в Швейцарии он нам рассказал, что на протяжении всей жизни, даже в самые трудные ее минуты, его поддерживала надежда. Надежда – так он назвал и свою единственную, обожаемую дочку. Но даже после ее потери ему удалось сохранить несгибаемую волю к жизни. До последних дней он продолжал работу в консерватории, вкладывая все свои силы в то, чтобы поддерживать, как он сам говорил, «высокую роль классического искусства в оздоровлении общества». Именно эту силу он умел вложить и в музыку…

Джулияна Слепцова:

…Еще не будучи студенткой Виктора Карповича, я приходила к нему класс и слушала его уроки. Помню, как записывала в тетрадку пожелания Учителя. Именно тогда для меня открылось видение Виктором Карповичем Сонаты b-moll Шопена. Разбирая финал, он рассказывал о реке Лете, куда, по древнегреческой мифологии, погружались души умерших. Когда я представляла себе неторопливое течение этой реки и тайну, которая покрывала ее, мне становилось немного страшно. Виктор Карпович говорил, что в финале есть интонации всех частей сонаты, что он написан восьмыми, а значит, не должен исполняться бравурно и быстро. Впечатления после такого урока невозможно описать словами.

Мой Учитель открывал мне мир разных интересных образов, тонких переживаний – то, о чем я и не ведала. Он постоянно говорил, что музыкальная речь всегда живая. В ней есть знаки препинания, придающие особую выразительность: вопросительный знак, восклицательный, точка, запятая… При этом важно и дыхание, без которого невозможна любая речь. И только тогда можно передать слушателю смысл музыкального произведения. «Музыка должна разговаривать» – это хорошо известные нам, его ученикам, слова.

Учиться у Виктора Карповича было счастьем и радостью – удивительные уроки навеки останутся в моей памяти. Мудрость и духовная красота, благородство и чуткость Учителя восхищали меня, его исполнение вдохновляло, а сложная и достойная жизнь всегда была примером для подражания. Все, о чем говорил Виктор Карпович, – для меня как жемчужина. Думаю, что он был послан мне как утешение в этом мире. Для меня Виктор Карпович навсегда остался живым, только общение с ним уже внутри меня – там, где можно говорить о сокровенном и настоящем…

Вера Зырянова:

…Далеко не каждый педагог может похвастаться той теплой атмосферой, которая всегда царила в классе Виктора Карповича. Ученики его просто обожали, всегда с огромным желанием приходили к нему на занятия. 28 класс поистине стал для нас родным домом, двери которого всегда и для всех были открыты, а Виктор Карпович как радушный хозяин принимал многочисленных гостей. Самые разные люди посещали его уроки. Это были не только пианисты, но и музыканты других специальностей, студенты и выпускники, русские и иностранцы, учащиеся московских вузов и приезжие из других стран и городов. Все хотели познакомиться с выдающимся педагогом, послушать уроки мастера – и учащиеся, и давно уже сформировавшиеся и концертирующие пианисты. Любой желающий всегда мог и лично поучаствовать в творческом процессе, исполнив отдельное произведение или даже целую программу.

Виктор Карпович с удовольствием слушал всех и неустанно работал, давая ценнейшие советы и рекомендации. И все это было абсолютно бескорыстно, ни о каких вознаграждениях и речи никогда не шло. Все и всегда Виктор Карпович делал только во имя Музыки, думал только о духовных материях, жил только высокими идеалами. Он нес добро в этот мир, и люди к нему тянулись. Он подкупал своей простотой и удивительной скромностью, своим благородством и безграничной любовью к искусству, никогда не кичился своими званиями и наградами, со всеми и всегда был на равных. Виктор Карпович никогда не выбирал, кого брать в свой класс, не имел привычки делить музыкантов на «лучших» и «второсортных» – он всегда был готов заниматься абсолютно со всеми, вкладывая в пианистов свой бесценный опыт и мастерство.

В его характере на удивление гармонично сочетались, казалось бы, полярные черты: мягкость и воля, уступчивость и принципиальность, но одно в нашем любимом учителе оставалось неизменным – это бесконечная вера в нас, его учеников, и в свое дело. В классе и на концертах, при любых наших удачах и неудачах, после радостных побед и досадных промахов всегда чувствовалась огромная поддержка, которая вселяла уверенность, помогала верить в свои силы и никогда не позволяла падать духом.

Виктор Карпович занимался с каждым не «сколько должен», а сколько требовал рабочий процесс. Неизменно сидел за вторым роялем и всегда играл сам, был для нас ярким живым примером. Уроки никогда не ограничивались одной игрой: Виктор Карпович интересно и много рассказывал об исполняемых произведениях, о стилистических особенностях разных композиторов, об исполнителях и их трактовках. Он говорил о важнейших вещах, которые всегда пригодятся при исполнении самой разной музыки, прививал чувство меры и вкуса, помогал нам слышать себя со стороны.

С самого первого дня Виктор Карпович стал для нас родным. Помимо занятий, с ним всегда можно было поговорить на любые темы, прийти, поделиться, даже поплакать… Светлый человек, полный оптимизма. Та энергия, которая всегда исходила от него, та любовь, которой он, не скупясь, так щедро всех одаривал, наполняла душу таким теплом и счастьем, что все беды и неурядицы тут же отступали на второй план. И казалось, так будет всегда…

Ушел необыкновенный человек… Наша гордость, наша легенда, наша история… Поистине выдающийся пианист и педагог от Бога. Он всегда верил в нас и любил как собственных детей, и мы всю нашу жизнь будем любить его и помнить. Светлая память Виктору Карповичу Мержанову…

№ 9 (1302), декабрь 2012

Настоящим праздником хоровой музыки явился авторский вечер  композитора и хорового дирижера, народного артиста России профессора Валерия Юрьевича Калистратова. Концерт в честь 70-летия композитора и 50-летия его творческой деятельности состоялся 11 ноября в Рахманиновском зале в рамках абонемента «Выдающиеся деятели русской хоровой культуры».

Выпускник Московской консерватории по двум специальностям – хоровой дирижер и композитор, высокопрофессиональный музыкант, эрудит, обладающий недюжинным организаторским талантом и необыкновенной жизненной энергией, Валерий Юрьевич на протяжении всей своей творческой жизни ведет активную педагогическую и общественно-просветительскую работу. Он – автор многочисленных вокально-симфонических и камерно-инструментальных произведений. Но главный интерес композитора, безусловно, сконцентрирован в хоровом жанре. «Композитором я стал через хор – первую свою профессию», – признается Валерий Юрьевич. Для этого исполнительского состава им написано шесть ораторий и кантат, десять концертов, миниатюры a’cappella и вокально-хоровые сочинения c сопровождением различных инструментальных ансамблей и оркестра.

Хоровые сочинения В. Калистратова пользуются большой популярностью, исполняются практически всеми академическими хоровыми коллективами России. Они изданы в нашей стране и за рубежом, входят в обязательные программы всероссийских и международных конкурсов и фестивалей. И это вполне закономерно: музыка композитора глубоко национальная, духовно богатая, в ней ощутима опора на лучшие традиции русского хорового пения. В то же время она написана достаточно сложным современным композиторским языком. В сочинениях Мастера привлекают великолепное владение хоровой звукописью, знание секретов хоровой акустики, многообразие комбинаций певческих тембров, манер исполнения и колористических эффектов.

Программа концерта, составленная из хоровых сочинений композитора, написанных в разные годы, полно отразила различные «векторы» его творчества: прозвучали оригинальные сочинения духовной и светской тематики («Молитва Богородице», «Люблю березу русскую»), а также произведения, основанные на подлинном фольклорном материале («Рекрутские песни», обработки русских народных песен). Глубина и красота музыки, ее проникновенное исполнение хором студентов Московской консерватории под управлением автора с первых же звуков увлекли слушателей, заворожили настроением каждого сочинения. Ярким и вдохновенным было и выступление выдающихся музыкантов – народных артистов России Анатолия Лошака и Анны Литвиненко, давних исполнителей музыки композитора («Загорела во поле калинка», «Душа моя прегрешная», «Рекрутские песни»).

В заключение концерта автор выразил большую благодарность исполнителям – замечательному хоровому коллективу, который, по его словам, в очередной раз продемонстрировал высочайший уровень исполнительского мастерства, в чем, бесспорно, огромная заслуга художественного руководителя, опытнейшего и талантливого музыканта – профессора С. С. Калинина. И, конечно, публике: «Подготовка к концерту была очень интенсивной и волнительной, оттого горячий отклик в сердцах слушателей особенно значим для меня».

Хочется пожелать Валерию Юрьевичу крепкого здоровья и новых, интересных сочинений!

Доцент Ю. В. Тихонова

№ 9 (1302), декабрь 2012

Когда в феврале 2012 года в Большом театре давали оперу Родиона Щедрина «Мертвые души», которую Валерий Гергиев с труппой Мариинского театра привез на показ москвичам, случился конфуз, совсем как у Гоголя. Группа активных зрителей на финальных аплодисментах спектакля начала кричать, обращаясь к Царской ложе: «Чуров! Верни мертвые души!!» Политизированная часть публики приняла сидевшего в ложе польского композитора Кшиштофа Пендерецкого с его окладистой бородой за председателя Центризбиркома Владимира Чурова. После просмотра спектакля в новой режиссерской версии Василия Бархатова, где Собакевич предстал коммунистическим бюрократом, а Коробочка держательницей подпольного швейного цеха, стало очевидно, что опера Щедрина и через 35 лет с ее премьеры оказалась невероятно отзывчивой к проблемам дня сегодняшнего. А что это как не признак истинно классического искусства, которое одно и способно с меняющимся временем открывать людям все новые и новые смыслы? Собственно об этом и сказал В. Гергиев, назвав композитора Щедрина в своем интервью «Российской газете» (7.12.2012) классиком современной русской музыки.

Как известно, классическое искусство, обращаясь к человеку и воздействуя на него, желающим дает бесценные уроки. Чему же учит нас художнический опыт Щедрина?

Щедрин – великий труженик. По количеству созданных опусов он уже превзошел Прокофьева и приближается к Шостаковичу. И Прокофьев, и Шостакович работали не покладая рук, высоко ценили жизненное время, отпущенное им на творчество. И так же, как они, Щедрин в музыке может все – его искусство носит универсальный характер. Он с одинаковой легкостью пишет развернутые театральные, симфонические полотна и миниатюрные сольные композиции, как, например, виртуозную «Балалайку», маленькую пьеску на бис, на которой может «споткнуться» не один скрипач-виртуоз. О том, в какое направление «записать» Щедрина, спорят хоровики (он получил начальное образование в Хоровом училище им. А. В. Свешникова и начинал как композитор хоровых сочинений) с пианистами (широкую известность принес уже Первый фортепианный концерт, блистательно исполненный автором, – дипломная работа на окончание Московской консерватории). Когда-то Щедрина определили в так называемое «неофольклорное направление», однако сшитый музыковедами «почвенный» костюм сравнительно быстро лопнул по швам. Композитор уже прошагал в музыке тысячи новых дорог. И уже давно стало ясно, что искусство Щедрина – это мир неизмеримо более широкий, чем наши представления о нем.

С Дмитрием Шостаковичем

В современном мировом музыкальном искусстве Щедрин сегодня носитель русского национального сознания. Пожалуй, наиболее точное и широко распространенное западное суждение о нем сформулировано в названии нового фильма Вольфа Риземанна «Родион Щедрин – русский композитор», подготовленного к юбилею композитора немецкой кампанией ART HAUS MUSIK (Берлин). Не случайно к Щедрину обратился Лорин Маазель, желавший получить к своему первому выступлению в качестве художественного руководителя Нью-Йоркской филармонии сочинение о «загадочной русской душе». Им и стала опера для концертного зала «Очарованный странник» (2002), одна из вершин в искусстве композитора. Характерно, что мюзикл «Нина и 12 месяцев» (1988), написанный Щедриным в рекордный месячный срок, был заказан для постановки в Японии с той же мотивацией (забавно, но автора «русской музыки» японской стороне подсказал компьютер!). А само это вдохновенное, написанное легким пером сочинение, больше похожее на комическую оперу, все еще ждет новой сценической жизни на родине. Она, уверена, скоро наступит.

Пожалуй, самый важный для нас урок Щедрина – это то, что на протяжении всей своей творческой жизни он поразительно свободен и одинок. Он никогда не примыкал ни к каким художественным направлениям, не создавал новых теорий. В отличие от многих своих коллег он удивительно немногословен в том, что касается его собственных творческих и профессиональных позиций. Он предпочитает высказываться в своих произведениях.

С профессором композиции Ю. А. Шапориным

Музыке Щедрина всегда была свойственна публицистичность. В 1963 году после посещения крымского санатория «Курпаты» с характерным для советской системы полутюремным стилем обслуживания Щедрин написал виртуозную сатирическую курортную кантату «Бюрократиада». В начале «Мертвых душ» (1977) в своем первом ариозо Чичиков обращается к губернатору: «В губернию вашу въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные»… А пятый номер оперы назван «Шибень» (вдребезги раздолбанная, в ямах и ухабинах дорога) – неотъемлемая принадлежность российского пейзажа от века и до дней сегодняшних. Или в первой опере «Не только любовь» (1961) Щедрин устами героев насмехается над советской дурью – суровые моралисты из колхозной самодеятельности нападают на поющего студента со словами: «За дураков считаешь? Свистишь да мычишь? Сумбур вместо музыки!» Это прозвучало со сцены Большого театра в 1961 году, задолго до официальной реабилитации «Леди Макбет Мценского уезда». Так смехом композитор прогонял прошлое, так своим оружием – искусством – он воздействовал на время.

Герои Щедрина, вне зависимости от географического пространства и исторического времени, в которое он их помещает, фактически – наши современники, трансляторы волнующих автора идей. Главная из них – стражданье (говоря языком этих героев) за отечество, за его трудную судьбу и тревожную действительность. «Выпросил у Господа светлую Россию сатона, сатона…» – одна из тишайших кульминаций «Боярыни Морозовой» (2006). «О Русь святая!..» – исступленно молится Иван Северьянович Флягин, главный герой «Очарованного странника» (и случается чудо его освобождения из десятилетнего плена).

Сегодня Щедрин – безусловная величина мировой музыки. А место композитора, достигшего своего 80-летия, в отечественной культуре столь значимо, что позволяет уже сейчас сделать вывод: по Щедрину, по его творческим поискам и свершениям будут исследовать историю русского музыкального искусства на протяжении более чем полувека.

Профессор Е. С. Власова

№ 8 (1301), ноябрь 2012

«Талантливой Зинаиде Игнатьевой с пожеланиями блестящей карьеры» – слова Артура Рубинштейна, сказанные новоиспеченной лауреатке, студентке III курса Московской консерватории на VI конкурсе им. Шопена в Варшаве, стали пророческими. И вот уже более пятидесяти лет с различных концертных площадок доносятся до слушателей дивные звуки рояля, рожденные под ее пальцами. И ровно полвека в стенах Московской консерватории звучит ее голос, полный душевного тепла и любви к своим студентам.

Любимейшая ученица Самуила Фейнберга, Зинаида Алексеевна продолжает лучшие традиции русской фортепианной школы. Переняв эстафетную палочку от своего профессора, она воспитывает новое поколение музыкантов. Несмотря на трепетное отношение, большой пиетет и уважение к своему учителю, в своей преподавательской деятельности Зинаида Алексеевна не преследует цель копировать его, хотя очень часто на уроках она вспоминает Самуила Евгеньевича, рассказывая своим студентам, что говорил профессор в том или ином случае.

Главной задачей Зинаида Алексеевна считает воспитание яркой индивидуальности. К каждому ученику у нее свой подход и методика обучения. Но что общее для всех – так это стремление сформировать у студента собственный эстетический вкус и манеру игры, всячески избегая слепого подражания как профессору, так и другим музыкантам. Именно поэтому зачастую на уроках можно услышать ее совет, что не следует слушать чье-либо исполнение непосредственно перед разучиванием произведения, до создания своей концепции, так как даже единожды прослушанное, оно оставляет след в сознании и оказывает большое влияние на понимание и трактовку сочинения.

Зинаида Алексеевна во время занятий большое внимание уделяет работе над звуком. Нередко в классе можно услышать слова профессора, что рояль – это живой организм с неограниченными звуковыми возможностями, который в зависимости от прикосновения к нему исполнителя может реагировать совершенно по-разному. Инструмент надо любить, чтобы он ответил взаимностью и начал выполнять все наши замыслы. «Клавиши – это продолжение пальцев» – эту фразу хоть один раз, но слышал каждый ее студент.

На уроках профессор всегда сама сидит за роялем и очень много играет, показывая, как лучше исполнить, дополняя все интересными ассоциациями и музыкальными аналогиями. А ведь это немаловажно, когда педагог сам очень хороший исполнитель. Но мы, студенты, любим Зинаиду Алексеевну не только за эти чисто профессиональные качества, мы любим ее за доброту, человечность. Для многих из нас она является второй мамой, другом, к которому всегда можно обратиться за помощью, довериться, рассказать о своих проблемах и получить мудрый совет.

За прошедшие годы класс профессора Игнатьевой окончили более 60 пианистов. Многие из них стали лауреатами и дипломантами международных конкурсов, работают в высших и средних музыкальных заведениях, активно концертируют. Зинаида Алексеевна постоянно дает мастер-классы как в России, так и за рубежом (Южная Корея, Япония, Франция, Венгрия, Сербия, Германия, Финляндия, Украина, Беларусь, Казахстан, Таджикистан и др.). За такую активную работу по выявлению и поддержке молодых одаренных музыкантов она получила диплом лауреата III Артиады России в 1997 году.

И сегодня от лица всех учеников, где бы они ни находились, мы поздравляем Зинаиду Алексеевну с творческим юбилеем – 50-летием преподавательской деятельности, выражая огромную благодарность и желая ей крепкого здоровья, талантливых студентов, вдохновения и огромного терпения в этой нелегкой, но такой нужной профессии!

Нгуен Тху Нга, студент V курса ФФ,
Илья Кондратьев, выпускник ФФ

№ 7 (1300), октябрь 2012

В истории советской, российской духовой исполнительской школы профессор Валерий Сергеевич Попов занимает ведущее место. Мне тоже посчастливилось музицировать с Валерием Сергеевичем в оркестре, в ансамбле. Особыми отличительными чертами исполнения В. Попова являются красивый, сочный, певучий звук, блестящая легкая техника с грассирующей артикуляцией, четкая ритмическая моторика, выговариваемая орнаментика, широкий динамический диапазон, логически осмысленная штриховая культура (штрихи ведь как знаки препинания, как можно без них читать Пушкина, Чехова!). Ему подвластно раскрытие музыкальных произведений любых эпох и стилей. Всех этих качеств Валерий Сергеевич достиг благодаря огромному труду и требовательности к себе.

Будучи сыном известного трубача Сергея Попова, солиста Большого симфонического оркестра радио и телевидения, естественно, свою исполнительскую карьеру Валерий начал на трубе в Отдельном показательном оркестре Министерства Обороны СССР. В то время этот коллектив был лучшим духовым оркестром страны. С ним неоднократно сотрудничали наши ведущие советские композиторы: С. Василенко, Р. Глиэр, С. Прокофьев, Д. Шостакович, А. Хачатурян, Т. Хренников и многие другие. В этот же оркестр по распределению был направлен и я после окончания Ереванской школы в июле 1953 года. Вместе с Валерием и известным кларнетистом Львом Михайловым мы прошли в оркестре отличную практическую школу.

Но уже вскоре Валерий начал осваивать фагот. И произошло чудо: за два-три года обучения он был принят по конкурсу в Оперно-симфонический оркестр Всесоюзного радио и телевидения. В 1962 году В. С. Попова пригласили в Государственный симфонический оркестр СССР в качестве солиста. И уже на первом значительном концерте в своей жизни он исполнил соло в «Весне священной» И. Стравинского под управлением Р. Крафта в присутствии автора.

С тех пор Валерий Сергеевич стал украшением Госоркестра. Им восхищались выдающиеся дирижеры: Е. Светланов, Н. Рахлин, А. Гаук, К. Кондрашин, Г. Рождественский, Ю. Темирканов, А. Лазарев, Ш. Мюнш, Н. Маркевич, З. Мета, Л. Мазель и многие другие… Валерий Попов как блестящий солист и ансамблист выступал с И. Менухиным, И. Стерном, В. Клиберном, Д. Ойстрахом, Л. Коганом, С. Рихтером, Э. Гилельсом, М. Ростроповичем, Н. Гутман, А. Бахчиевым и многими другими…

Огромный сольный репертуар фаготиста включает музыку всех стилей и эпох, от барокко до авангарда. Ему посвятили свои сочинения С. Губайдулина, Л. Книппер, Э. Денисов, А. Шнитке, В. Артемов, Ю. Каспаров. В. Попов осуществил более 100 записей на радио, пластинках и компакт-дисках, опубликованных на фирмах «Мелодия», «JVC», «Olimpia», «Vista Vera». Еще один знак международного признания артиста – его участие в жюри международных конкурсов, а также проведение мастер-классов в Тулоне, Токио, Мюнхене, Праге, Москве, Санкт-Петербурге, Стамбуле, Чикаго, Лондоне, Сеуле и других городах.

С 1971 года В. Попов преподает в Московской консерватории, с 1991 г. – профессор, с 1992 г. – заведующий кафедрой деревянных духовых и ударных инструментов. В. С. Попов – почетный профессор Пекинской консерватории. Его ученики украшают лучшие оркестры Москвы и других городов России…

Трагедия человечества в том, что люди не умеют восхищаться друг другом. Восхищаясь – развиваемся! Я восхищаюсь Валерием Сергеевичем Поповым, его уникальным многогранным творческим подвигом. В Древней Греции говорили: «сколько языков ты знаешь, столько в тебе личностей». Перефразируя эту мысль, можно назвать Валерия Сергеевича «триединой» личностью: солист-ансамблист, солист оркестра, педагог. Лауреат международных конкурсов, народный артист России, профессор Валерий Сергеевич Попов с космической скоростью взобрался на вершину фаготовой исполнительской школы и сегодня уверенно удерживает эту высоту, продолжая восхищать нас своим выдающимся мастерством.

Профессор Р. О. Багдасарян

№ 7 (1300), октябрь 2012

«Пафос ее жизни и творческой деятельности, мне кажется, именно в том и заключается, чтобы собрать воедино все, что было дорого, памятно или даже просто знакомо…» Эти слова Ю. М. Буцко очень точно схватывают суть дарования, характер творчества и образ жизни Инны Алексеевны Барсовой – профессора, доктора искусствоведения, почетного члена нескольких зарубежных научных обществ, заведующей секцией инструментовки и чтения партитур кафедры теории музыки Московской консерватории.

Жизни в музыке, в словесности, в истории и культуре, пожалуй, невозможно научить, но о ней можно свидетельствовать. На вопрос о том, кто лично для нее стал образцом, авторитетом в жизни и науке, Инна Алексеевна назвала В. Д. Конен, М. Л. Гаспарова, отца Георгия Чистякова и своего покойного супруга – выдающегося переводчика и филолога-античника С. А. Ошерова, к 80-летию которого она издала книгу «Ступени», написав подробную биографическую статью. Если в семье есть врач, он лечит всю семью, если в семье – историк, то он, наверное, не может не видеть истории целого поколения в жизни своих родных и своей собственной биографии. О своем детстве в Смоленске, о легендарной переписке 10-летней девочки с Роменом Ролланом, о поступлении в ЦМШ, о послевоенном обучении в Мерзляковском училище, о занятиях с И. В. Способиным, Д. Р. Рогаль-Левицким, А. Л. Локшиным, о Московской консерватории, в которой она преподает с 1953 года, и о многом другом Инна Алексеевна поведала в своих увлекательных воспоминаниях и интервью.

Монографии Инны Алексеевны – «Книга об оркестре», «Симфонии Густава Малера», «Очерки по истории партитурной нотации», сборник «Контуры столетия. Из истории русской музыки ХХ века», а также многочисленные статьи, открывающие неизвестные страницы творческой жизни и судьбы произведений А. Мосолова, Д. Шостаковича, А. Берга, Э. Кшенека, А. Шнитке, Г. Канчели, А. Кнайфеля и других композиторов, – стали образцовыми в пространстве русскоязычной литературы о музыке, а многократные выступления на международных форумах Европы и Америки и зарубежные публикации сделали ее одним из самых известных российских музыковедов за рубежом.

Используя название трактата рубежа XVI–XVII веков, можно сказать, что педагогическая деятельность И. А. Барсовой – это «простое и доступное введение в практическую музыку». Однако простота и доступность нисколько в данном случае не отменяют высочайшую планку профессиональных и этических ориентиров, в орбиту которых попадают ученики, коллеги, далекие и близкие читатели. Если представить, что в момент ее появления начинает звучать музыка, то это отнюдь не помпезная интрада к монтевердиевскому «Орфею», но, скорее, следующий за ней искренний по тону, окрашенный в теплые тембровые оттенки струнных ритурнель, предваряющий в опере появление аллегорической фигуры Музыки…

Вовлеченность человеческой судьбы в историю целого поколения, ее трагические результаты приковывают внимание историка и неумолимо побуждают к труду, словно требуют нарушить молчание. Так произошло «открытие Мосолова». Годы и помощь целой команды молодых учеников-единомышленников понадобились Инне Алексеевне, чтобы вырвать из небытия другое имя – Николая Жиляева, выдающегося текстолога, редактора, композитора, преподавателя Московской консерватории, расстрелянного в 1938-м, посвятив ему сборник статьей и материалов «Николай Сергеевич Жиляев. Труды, дни и гибель».

Однако собирание камней – только одна сторона ремесла историка, вторая же – их искусное разбрасывание. Не случайно профессор Е. М. Царева назвала И. А. Барсову «мастером чтения». Искусство интерпретации сама Инна Алексеевна считает «истинной целью работы историка», которая «поднимает его в ранг творцов духовной культуры своего времени».

Закончить юбилейные заметки хотелось бы словами Александра Вустина: «Каждое общение с Инной Алексеевной – радость. Она – душа и совесть нашей Московской консерватории, ее прекрасное лицо». С юбилеем, дорогая Инна Алексеевна! Здоровья, творческого горения, радости!

Доцент Г. И. Лыжов

№ 5 (1297), май 2012

Есть концерты, которые ждешь с предвкушением радости – радости узнавания и открытия, радости осознания того, что в нашей суетной жизни все еще есть ценностные ориентиры, актуальные для всех, кому дороги профессионализм и серьезное отношение к искусству. Меня поймут те, кто хотя бы раз побывал на одном из классных вечеров заслуженного деятеля искусств России профессора А. А. Паршина (ассистент – лауреат европейского и международного конкурсов Е. Н. Цыбко). Эти концерты не остаются незамеченными и давно имеют свою публику – доброжелательную, щедрую на аплодисменты, но и взыскательную, ждущую от исполнителей полной эмоциональной отдачи.

Так было и вечером 8 мая на концерте в Малом зале консерватории, где играли ученики Алексея Александровича, органисты – и совсем юные, и уже имеющие лауреатские звания. Сидя в переполненном зале и ощущая свою сопричастность происходящему на сцене, я в очередной раз мысленно фиксировала то, что на протяжении многих лет остается неизменным, являясь совокупной характеристикой, «визитной карточкой» школы Паршина, – игру «со знаком качества», сочетающую интерпретационную яркость с филигранной выделкой деталей, концепционность, логику построения концертной программы, безупречный внешний вид исполнителей, их умение просто и достойно держаться на сцене.

Всем, кто с гордостью может назвать себя учеником Алексея Александровича, хорошо известны его наставнические жертвенность и самоотдача. Сторонний наблюдатель едва ли может представить, сколько педагогического труда стоит за видимой легкостью студенческого музицирования, как тщательно проработаны мельчайшие элементы музыкальной речи – артикуляция, интонация, фраза, – делающие ее живой и непринужденной, как выверены и прочувствованы кажущиеся спонтанными музыкальные высказывания и движения исполнителей. Это та артистическая свобода, та одухотворенная естественность, которая возникает на базе ежедневной кропотливой, порой жесткой ремесленной работы, – лишь в этом случае в ситуации концерта творческая индивидуальность музыканта проявляется в полной мере. Именно такой вдохновенный артистизм демонстрировали на классном вечере профессора Паршина представители нынешнего поколения его учеников: А. Аскарова, А. Учайкина, Г. Васильев, Н. Абрютина, Е. Спиркина, Н. Абрамов, К. Старкова, а также 13-летняя воспитанница ЦМШ, лауреат всероссийских и международного конкурсов А. Игошина, исполнившая труднейшую хоральную прелюдию И. С. Баха «Приди, язычников Спаситель» (можно только недоумевать, почему в ЦМШ при наличии уже нескольких лауреатов класс органа до сих пор не имеет статуса специального, оставаясь на уровне факультатива).

В программу концерта, помимо известных любителям органной музыки произведений Н. Брунса, И. С. Баха, Ф. Мендельсона-Бартольди, были включены и редко исполняемые сочинения М. Дюрюфле (Токката из Сюиты ор. 5 в исполнении А. Учайкиной), М. Дюпре («Шествие и литания» в исполнении Г. Васильева), а также совершенно неизвестная публике, виртуозная и изысканная Рапсодия Н. Хакима, мастерски сыгранная дуэтом А. Учайкиной и Г. Васильева. Слушатели тепло приняли и дуэт, объединивший голос и орган: трепетное и нежное исполнение вокальных номеров Г. Ф. Генделя, А. Кальдары и А. Скарлатти выпускницей дирижерско-хорового отделения А. Шавердян в ансамбле с А. Учайкиной.

Талант преподавания, как и искусство исполнительской интерпретации, дается далеко не всем. Еще реже ипостаси педагога и концертного исполнителя соединяются в одном человеке столь органично и непротиворечиво, неизмеримо укрупняя масштаб личности. В преддверии майской юбилейной даты – 55-летия – от имени всех учеников хочу пожелать Алексею Александровичу здоровья и радости творчества, поддержки в осуществлении всех замыслов и проектов, достойных воспитанников и благодарных слушателей!

С днем рождения, дорогой Учитель!

Доцент М. С. Высоцкая
На фото: проф. А. А. Паршин с выпускниками 2012 года –
учащейся ЦМШ М. Векиловой, студентами А. Учайкиной и А. Аскаровой

№ 5 (1297), май 2012

С Эдуардом Федоровичем Леоновым я познакомился давно, еще в Мерзляковском училище. В то время я учился на теоретико-композиторском отделении, которое впоследствии стал совмещать с дирижерско-хоровым. Тогда я очень увлекался спортом. Наши занятия вел Борис Иванович Жаров, а Эдуард Федорович дружил с ним. И после велопробега Москва – Ленинград мы тоже очень подружились, хотя в то время мне было только 16 лет, а он уже работал в Свешниковском училище и был молодым, подающим надежды педагогом.

В конце 60-х годов, когда я заканчивал консерваторию, Эдуард Федорович вел у нас хоровую литературу. Он прекрасно знал свой предмет, изумительно пел (у него очень приятный тенор). Любил петь и я – в этом плане мы с ним сошлись (я получал высокие оценки, так как очень быстро учил наизусть). На занятиях, которым я был невероятно рад, мы проходили оперную литературу, классическую русскую и западную музыку.

В течение нескольких десятилетий Эдуард Федорович сотрудничал с издательством «Музыка», где заведовал редакцией вокально-хоровой литературы. Он знал ответы на многие вопросы гораздо лучше, чем записано в книгах, – такие подробности жизни и творчества, какие не знали даже музыковеды. Хорошо помнил знаменитых синодалов (в частности, А. В. Никольского) и дружил с их родственниками. Кстати, его дед и отец тоже были известными синодалами, и он даже показывал мне диплом отца, подписанный самим А. Д. Кастальским. В 1974 году, когда я получил второй диплом – композитора, я с легкостью доверил ему редактировать свои первые опусы.

В свое время была большая кампания по внедрению новых учебных планов. Как и другим специалистам, нам разослали требования по всем дисциплинам. Я взял – по аранжировке (которую разрабатывали еще В. Я. Шебалин, А. С. Ленский), а Эдуард Федорович – по хоровой литературе. Сразу было очевидно, что программы составлены абсолютно некомпетентными людьми. Эдуард Федорович прочел все очень подробно и каждую страницу текста «разукрасил» своими замечаниями, объясняя, что логика изложения не соответствует содержанию предмета. Я читал его рецензию на 100 страницах (почти диссертацию!) – совершенно разгромную, где он просто перечеркивал все «нововведения». Курьез же заключался в том, что в ответ ему прислали… благодарность и оставили все, как прежде.

Эдуард Федорович – очень сильный, серьезный и интеллигентный человек. Он обладает огромной эрудицией – настоящая ходячая энциклопедия! Никогда не пропускает мероприятия кафедры, любит ходить на концерты и прекрасно владеет пером (ему бы писать мемуары!). Несмотря на тяжелую судьбу, Эдуард Федорович продолжает интенсивно работать и всегда при деле, к которому относится с большой ответственностью. Он необыкновенно требователен на зачетах и экзаменах, но, вместе с тем, очень раним, а его доброта и коммуникабельность всегда располагают к нему окружающих.

Дорогой Эдуард Федорович, от всей кафедры поздравляю Вас с юбилеем! И дай Бог Вам здоровья, чтобы Вы всегда были с нами!

Профессор В. Ю. Калистратов