№3 (1386), март 2022 года

Редкая миссия – поздравить юбиляра со 100-летним Днем рождения! 2 сентября, позвонив Юлии Андреевне Туркиной, я услышала в ответ звонкий радостный возглас: «Риммочка!» Показалось, что время рвануло назад на полвека и вспомнилось, как в 30–40-е годы теперь уже прошлого века, в радиопередачах среди великих артистических имен появилось, словно аббревиатура, словосочетание: «Фортепианный дуэт – Галина и Юлия Туркины». Академическая точность и юношеский задор исполнения, двадцать девчачьих пальчиков, как фигурное катание по клавишам рояля без слез и падений – завидная судьба! Нельзя не упомянуть и их постоянного куратора, замечательного педагога Илью Романовича Клячко.

А потом накатилась на нас Великая отечественная война. Прифронтовые концертные бригады с импровизированными сценами-подмостками под лозунгом: «Все для фронта! Все для победы!» Вспомним, как рояль Эмиля Григорьевича Гилельса звучал с крыла самолета, уходящего в бой под звуки Прелюдии С.В. Рахманинова с энергетикой, зажженной великим исполнителем! Концерты в госпиталях для раненых бойцов и вера, вера в Победу – так вспоминала Юлия Андреевна эти годы. Страна держалась единством народа, и деятели искусства были в первых рядах.

Теперь, подводя итоги художественной деятельности Юлии Андреевны Туркиной, с гордостью можно перечислять:

Пять дисков-гигантов фирмы «Мелодия»;

Золотой фонд Всесоюзного Радио: более 80 произведений в исполнении фортепианного дуэта Галины и Юлии Туркиных; 

Книга рекордов Гиннесса: дуэт сестер Туркиных имеет самый продолжительный творческий стаж среди  мировых музыкальных ансамблей; 

Почетные звания и награды: народная артистка России; Орден Дружбы…

Последние 64 года профессор Межфакультетской кафедры фортепиано Юлия Андреевна Туркина работала в Московской консерватории. Сотни студентов-вокалистов получили музыкальное воспитание от человека редкой и яркой судьбы, влюбленного в музыку, искусство, творчество!

2 сентября 2021 года казалось, что жизненная энергия Юлии Андреевны неисчерпаема! Но 17 февраля 2022 года ее не стало… Прощание с профессором Ю.А. Туркиной состоялось в Большом зале Московской консерватории.

Я отозвалась вдруг возникшей эпитафией: «Восторги Творчества святого Тебе знакомы с юных лет…»! Творчество – это то слово, которое любила произносить Юлия Андреевна. Именно оно и держало ее всю такую короткую и такую длинную жизнь. Покидая земную жизнь, Ты остаешься в нашей памяти… Спасибо, что была такой!

Профессор Р.А. Хананина

Фото Дениса Рылова

№4 (1369), апрель 2020

В условиях глобальной пандемии и объявленного карантина на передовой позиции оказался деканат по работе с иностранными студентами Московской консерватории уже в самом начале второго семестра. Надев маски защиты и «вооружившись» чесноком, сотрудники этого подразделения первыми вступили в контакт с приехавшими после зимних каникул студентами из разных стран, в том числе, из Китайской Народной Республики.

• 

• 

Возглавляя много лет иностранную комиссию на межфакультетской кафедре фортепиано, имея дело со сменным составом педагогов, преподающих нашу непростую дисциплину студентам всех факультетов, кроме специального фортепиано, я приняла распоряжение руководства (основанного на постановлении Правительства о дистанционной форме работы в вузах страны), взяла электронные адреса своих студентов и начала с ними переписку. То же самое я предложила преподавателям кафедры, работающим с иностранными студентами. 

Нам пришлось отказаться от привычной деятельности, которая требует личных контактов на массовых мероприятиях, мы подобрали и предложили нотный материал для новых форм работы со студентами разных факультетов и многое другое, сообразуясь со спецификой момента. Сейчас, по прошествии двух месяцев занятий в online, можно дать некоторые оценки этой форме обучения, применительно к данному предмету. И не только.

Имея в виду образ будущего, несомненно, что online займет значительное место в системе образования. Новые технологии всегда рождают новые стандарты. Однако, сегодня, глобальное ее применение наспех, может сформировать нежелательные позиции работы в этом формате. И здесь главное – не навредить, выработать положительный опыт. Задача педагога – компиляция тем и способов обучения. Любой формат важен и нужен, если подходить к нему творчески. 

На нашей кафедре индивидуальная форма работы со студентом имеет огромные преимущества. Решающее значение здесь получает личностное общение педагога со студентом. Но в данное время следует максимально использовать те особенности, которые предоставляет формат online.

Вспомним высказывание великого Антона Григорьевича Рубинштейна: «Игра на фортепиано – движение пальцев, исполнение на фортепиано – движение души». Вспомнив, разделим нашу работу по указанным двум направлениям. Первое: ремесло (двигательные приемы игры на музыкальном инструменте); второе: собственно музыка (содержание исполняемого музыкального произведения). Общение в формате online может с успехом использовать и тот, и другой вид работы, имея основой  классическую русскую фортепианную школу. Возможно, это потребует перехода  из привычной для музыканта эмпирики в сферу интеллекта и самоконтроля.

Итак: ремесло – начало всякого искусства. Без тщательной работы здесь  инструменталист остается дилетантом. Видеоэкран в работе online высвечивает  конкретику двигательного аппарата играющего инструменталиста и заостряет внимание на этом, как ученика, так и преподавателя. «Преподавая плохому ученику, я сам учусь», – говорил великий Давид Ойстрах. Положительное значение работы в online, ввиду наглядной конкретики, несомненно: она помогает убрать лишнее, очистить от неточных или ошибочных движений. Все это в целом должно повысить культуру владения инструментом.

И, конечно, собственно музыка. В этой части работы очень важен ответ на вопрос: готов ли студент к работе с мастером, которым является или должен являться, профессор? Формат online дает безбрежные возможности в деле повышения музыкального и общеобразовательного ценза ученика. Но педагог должен уметь направить ученика, научить его учиться, зарядить ученика жаждой знаний. Желательно на всю жизнь. Вспомним древний афоризм: «Ум – это не сосуд, который надо заполнить, а факел, который необходимо зажечь!».

Конечно, в этой части работы следует применять и конкретику: выводить ученика на концептуальный тип мышления, то есть, уметь объединить отдельные замечания в принципы. Можно предложить ученику сделать топографический чертеж исполняемого произведения для лучшего понимания его формы. Можно указать на зависимость агогики от гармонической краски звучащей вертикали и т.п. 

Приемов много. И нужно, чтобы сам педагог был вооружен ими и активен в своих подходах. Работа в формате online может многому научить. Может вернуть, в частности, наше внимание к так называемым «мелочам», которыми в последнее время пренебрегают и в жизни, и в искусстве. Но главное, чтобы этот формат не превратился в ЕГЭ, чтобы не исчез творческий климат, царящий обычно в классе музыканта. Чтобы в деловых советах не потерялись артистические взлеты.

Профессор Р.А. Хананина

№3 (1368), март 2020

Родион Константинович Щедрин, почетный профессор Московской консерватории:

Весть об уходе Сергея Доренского – очень горькая весть. Я потерял близкого друга, с которым мы были рядом и музыкантски, и человечески на протяжении семидесяти лет! Конечно, это был очень яркий, очень своеобразный, очень талантливый музыкант и человек, который был заряжен исключительным добром к людям. И к ученикам своим, которых он пестовал с такой нежностью и надеждой, поддерживал их и у себя в классе, когда они учились, и потом помогал чем мог, давал советы, ходил на все их концерты. Он жил их судьбами, профессиональными и человеческими.

Конечно, я помню, сколько он играл моих сочинений. Пианист он был превосходнейший. Очень своеобразный. Помню, как ему удавались шопеновские миниатюры. Я считаю огромным достижением его запись на пластинку Концерта Самюэля Барбера, который у нас мало известен, а он достоин внимания музыкантов-исполнителей.

И, конечно, я вспоминаю, какой подвиг он совершил к моему юбилею, когда силами учеников своего класса подготовил и исполнил все мои 24 прелюдии и фуги! Каждый сыграл по нескольку прелюдий и фуг, и этот вечер в Московской консерватории я забыть не смогу никогда. Это был и человеческий подвиг со стороны его учеников и его самого, и подвиг в самом подобном замысле.

Я думаю, он оставил память о себе самую добрую. Более сотни его учеников – лауреаты многих престижнейших международных конкурсов. Конечно, сейчас очень трудное время для исполнителей, потому что все научились играть хорошо. Может быть, и благодаря тому, что они почерпнули из педагогических методов Доренского. Но очень важна удача в судьбах исполнителей – удачный менеджер, удачный концерт, удачное стечение обстоятельств. И в этом он тоже всегда принимал самое деятельное, самое сердечное участие.

Пусть земля ему будет пухом… Я потерял близкого друга и замечательного музыканта…

Профессор Римма Анатольевна Хананина:

Не стало Сергея Леонидовича Доренского – главы огромной кафедры фортепианного факультета, вобравшей в себя педагогов различных фортепианных школ и направлений. Педагогические результаты самого профессора Доренского широко известны – количество его учеников, лауреатов международных конкурсов, почти необъятно. Кажется, совсем недавно в телефонном разговоре его уютный и такой глубокий мягкий тембристый голос произносил: «Римма, а ты знаешь, кто у меня сейчас ассистентом работает? Николай Луганский!» В этом была и гордость, и желание похвастаться.

С Серёжей мы учились вместе в ЦМШ. Он был неразлучен со своим двоюродным братом Игорем Чернышовым. Всегда в одинаковых курточках, но Сергей на голову выше. Его разговор, с позиции его роста, казалось, звучал всегда как-то свысока, чуть небрежно и всегда авторитетно с неподражаемым шармом. Всегда чувствовалась в нем артистическая многослойность, некая скрытая изюминка.

Помню отчетный концерт ЦМШ в Малом зале Консерватории. Я играла Прокофьева – «Менуэт» и «Джульетту-девочку» из сюиты балета «Ромео и Джульетта», а Серёжа – «Муки любви» Крейслера — Рахманинова. Репетицию слушал профессор Григорий Романович Гинзбург – шутил, делал свои замечания… Какими замечательными были наши учителя! Теперь уже совсем мало остается в жизни непосредственных учеников, получивших от них знания из рук в руки. Учителя наши были той плеядой, которую принято называть «Золотым веком фортепианной педагогики».

Воспоминаний о Сергее Леонидовиче Доренском у меня на несколько томов хватит! В истории остается память не только о профессионале, но и о человеке. Для Доренского его класс был любимой семьей, об этом говорят все его ученики. Пусть память о Сергее Леонидовиче Доренском будет доброй и долгой, пусть она служит примером человечности и тепла, которых так не хватает сегодня в мире технологий и расчета…

«Он искренне любил и нас, его учеников, и музыку…»

26 февраля не стало нашего Учителя, Сергея Леонидовича Доренского. Это известие было настолько тяжелым, насколько и неожиданным. Ведь многие из нас буквально за пару дней до того виделись с ним, говорили по телефону, студенты ходили на уроки. Профессор был в хорошем настроении, как обычно, звал заходить к нему почаще, интересовался нашими новостями, рассказывал нам о том, что его волновало… 

Весть о его уходе не сразу стало возможным просто осознать. Даже сейчас, когда прошло уже некоторое время, все равно нет понимания, что теперь для каждого из нас начинается та часть жизни, когда мы не сможем по любому поводу ему позвонить, узнать о его самочувствии, посоветоваться о важных вещах, рассказать о событиях, и самое важное – прийти и сыграть ему.

Мы все всегда играли ему. Любой его ученик, взрослый, опытный и известный артист, которому предстоял важный сольный концерт, обязательно приходил к нему и играл свою программу. И только после того, как Сергей Леонидович высказывал свои замечания, обязательно следовало одобрение. Оно звучало для нас как напутствие и благословение: «Играй хорошо, а не плохо».

Он искренне любил и нас, его учеников, и музыку. В каждом его действии и совете всегда это совмещалось. Он как никто другой мог найти в каждом из нас то самое главное, что присуще только тебе одному, твою личную искру. Мог раскрыть и подчеркнуть достоинства, но никогда при этом не шел поперек духа самой Музыки, воли автора, которая для него была всегда единственной непреложной истиной. Законы стиля для него были именно законами, неотъемлемой частью сочинения. 

Сергей Леонидович очень ценил сочетание стиля и своего лица у артиста. Он обладал поразительной, необъяснимой интуицией – и в отношении проникновения в суть исполняемого сочинения, и в отношении внутренних процессов самого исполнителя. Казалось, что он видит любого из нас насквозь, и ни одна интонация, ни одно движение мысли, души и рук не остается незамеченным. Он знал, конечно, и темные стороны каждого из нас, и помогал нам справляться с ними тоже. 

Для его учеников оставалась еще одна непостижимая тайна: как после урока профессору удавалось простыми средствами объяснить неуловимые и тонкие материи? Точными и краткими фразами он ставил все на свои места, и после его финальных штрихов и напутственных слов было не страшно идти на любую сцену.

Он сам был замечательным пианистом, который оставил ряд записей, представляющих огромный интерес. Легендарный диск мазурок Шопена стал символом его пианизма, отличавшегося особым звуком и предельной искренностью интонации. Не многие из нас застали его на большой сцене, однако показ в классе производил огромное впечатление. Каждый из нас помнит моменты, когда профессор в классе сам садился за инструмент –большая, мягкая кисть, касавшаяся клавиш, вызывала звуки как бы не из нашего времени, и ощущение, что сегодня так звучать пианисты уже не умеют.

Его кумирами были его учитель Григорий Романович Гинзбург и Сергей Васильевич Рахманинов. Эти имена произносились в нашем классе всегда с исключительным благоговением. Профессора интересовали любые детали, связанные с Рахманиновым. И в целом Московская консерватория, ее история и традиции, ее настоящее во всех его проявлениях и забота о ее будущем были всегда главным интересом Сергея Леонидовича.

Он был настоящий патриот Консерватории, русской исполнительской школы и русской культуры в целом. Искренне любил Россию и все русское. Мы могли вести долгие разговоры о русской литературе, других видах искусства, истории, политике. Он всегда ценил, когда ученик мог поддержать разговор не только на узкоспециальные темы. Его самого интересовало практически все, и он любил, когда мы тоже проявляли интерес к разнообразным проявлениям жизни.

К нам всем он относился как к членам семьи. Вместе с супругой, Ниной Борисовной, они принимали нас в гостях, усаживали за стол, расспрашивали о подробностях нашей жизни. В процессе разговора он вдруг говорил: «А давай теперь позвоним такому-то». То есть еще кому-то из нашего круга, и, таким образом, мы чувствовали постоянную связь друг с другом. В том числе и через профессора, который как бы держал в руках «ниточки», всех нас объединяющие в семью, даже если не встречались непосредственно у него, что, конечно, тоже происходило очень часто. При этом он очень не любил, когда ученики сами исчезали из постоянного контакта с ним, он относился к этому как к предательству. Слава Богу, таких случаев было совсем немного – ведь к этому теплому источнику любви и заботы хотелось приходить снова и снова.

Сергей Леонидович всегда беспокоился об устройстве каждого из нас в жизни, у него было понимание, что хорошо для ученика, где бы он мог раскрыть себя в наибольшей степени. Конкурсы, которыми профессор был, безусловно, увлечен и считал их хорошим трамплином в жизни молодого артиста, тем не менее не являлись единственным инструментом, который он применял для профессионального развития и продвижения студентов. Он знакомил нас со своими друзьями и коллегами, выстраивал для нас, как сейчас бы сказали, «индивидуальные траектории творческого, социального и личностного роста».

Иногда ему приходилось и «ставить на место», такие случаи могут вспомнить многие, если не каждый из нас. Профессор бывал весьма строг и даже иногда несправедливо, как казалось, корил нас. Однако по прошествии времени становилось понятно, для чего нужен был тот или иной преподнесенный им урок. Чаще всего одного эпизода хватало, а желающих повторять ошибку и вновь вызывать обиду и гнев профессора не было. Мы для него не были лишь музыкантами, которых надо обучить ремеслу и мастерству. Мы были и остаемся его детьми, которых он воспитал и по-человечески тоже.

Он гордился и радовался всем нашим успехам. Ходил на наши концерты, сидел в 6-м ряду Большого зала. Часто случались и три, и четыре больших концерта за одну неделю – он уставал, но, тем не менее, приходил, поддерживал и был счастлив, что на событие его питомца собрался целый переполненный концертный зал. Его голос раздавался, опережая аплодисменты: «Браво, Денис!», «Замечательно, Коля!».

Без преувеличения можно сказать, что выпускники класса профессора Доренского сейчас составляют основу «обоймы» концертирующих пианистов России. Его юбилейные вечера в Большом зале консерватории становились настоящими праздниками фортепиано, яркими событиями, которые вызывали долгий шлейф обсуждений и воспоминаний, а регулярные классные вечера собирали такое количество меломанов, что в залах не хватало мест.

Понятие «Школа Доренского» – не просто список выпускников класса. Это целый комплекс ценностей и принципов, которые исповедовал наш Учитель, и главный из них – любовь к музыке и друг к другу. А уже из этого вытекали все остальные.

Мы осиротели. Осиротел рояль Сергея Леонидовича, и боль от потери родного человека будет с нами всегда. Но наша задача сохранить тепло и любовь, которые нам так щедро дарил наш Учитель, и в память о нем передать ее дальше – и друг другу, и нашим ученикам. И теперь уже мы говорим своим ребятам перед выходом на сцену: «ИГРАЙ ХОРОШО, А НЕ ПЛОХО»!

Екатерина Мечетина

Фото Дениса Рылова

№ 5 (1343), май 2017

Викторина – весёлый праздник встречи с музыкой, организованный иностранным отделением межфакультетской кафедры фортепиано (МКФ). Он проводился впервые и участие в нём приняли студенты всех факультетов из 12 стран: Англии, Азербайджана, Бразилии, Вьетнама, Греции, Китая, Колумбии, Кореи, Монголии, Тайваня, Турции, Японии. Викторина проходила на фоне ежегодного зачета иностранцев по чтению нот с листа, как одного из приоритетов в обучении музыканта.

В классе МКФ синтезируются все составные профессионального образования, получаемого в Московской консерватории как музыкальном университете. И наша Викторина – одна из форм повышения образовательного ценза иностранных студентов, призванная восполнить некоторые пробелы в среднем звене учебно-музыкального цикла многих зарубежных стран.

Материал викторины состоял из фрагментов известных фортепианных «Альбомов для юношества» композиторов XIX–XX вв, среди которых Чайковский, Шуман, Григ, Прокофьев, Барток, Хачатурян, Щедрин. Главной целью было – сосредоточить внимание студентов на стилевых особенностях представленных композиторов, на их принадлежности к определённому историческому времени, на национальных особенностях мелодического и гармонического языка, ритмического рисунка авторов… Ответы студентов показали, что подобная работа полезна и могла бы иметь продолжение, пополняясь новыми композиторскими именами.

Виртуальная нотная библиотека викторины была заблаговременно разослана по электронным адресам большинству участников этого соревнования. Наиболее активные из них были отмечены художественно оформленными грамотами за подписью членов жюри викторины, сувенирами и памятными фотографиями. В организационной работе активное участие принял преподаватель С. А. Бачковский.

Блестяще исполненные фортепианные фрагменты студентками оркестрового факультета Чжун Че Юн, Линь Цзин И, Ким Лидия, яркие комментарии, аплодисменты после каждого номера, вовлечение в разговор о прослушанном всех присутствующих, а в конце здравица нашей общей Alma Mater – все это наглядно показало, что получился настоящий музыкальный праздник.

Мы уверены, что ежегодный новый приём иностранных студентов будет радовать нас разнообразием талантов, а педагоги продолжат искать новые формы работы с ними, обеспечивая соответствие конечного результата Диплому Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского, имеющему столь высокую значимость во всем мире.

Профессор Р. А. Хананина,
зав. иностранным отделением МКФ

№ 5 (1334), май 2016

В канун Светлого праздника Пасхи и накануне еще не забытого нами Первомая, состоялось открытие юношеского фортепианного конкурса Grand Piano Competition. Его инициатор – прославленный лауреат первой премии XI Международного конкурса имени П. И. Чайковского Денис Мацуев.

Питомец Московской консерватории, Денис Мацуев, родом из тех земель, где все широко, глубоко, сильно. Он и в исполнительстве и в жизни, словно былинный богатырь, словно Сибири кедровая ветвь, где росою Байкала омыта ее вековечная твердь! Традиция крупнейших музыкантов России – быть не только профессионалом, но и деятельно участвовать в жизни страны. «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан»! – таков наказ Отечества во все времена. Нам дорог образ Мацуева и, как кажется, беспредельные возможности во всех областях его деятельности. Сегодня мы встречаем его как организатора парада юных исполнителей.

«Это был фестиваль-смотр мировой фортепианной Школы, – сказал, подводя итоги события, проходившего в обновленном Рахманиновском зале, его вдохновитель и организатор. – Он дал нам возможность заглянуть в будущее нашей профессии». И мы видим это будущее – оно потрясающе! Дети играют как взрослые, будто они и не были детьми. Перескочили одним прыжком лет десять! Что это – финиш, или старт? Что же дальше? Хочется верить, что их сегодняшнее состояние в профессии – не предел, а только трамплин, верить, что их будущее – это творческие поиски, без суеты и житейских карнавалов.

Магия личности Дениса Мацуева, его обескураживающий позитив во всем заставляют вместе с ним поверить, что сегодняшние лауреаты – это не миражи детства, что каждый станет глубоким художником и принесет плоды просвещения, красоты и толерантности в жизнь нашей маленькой голубой планеты. Возраст участников Grand Piano Competition – это возраст тех музыкантов, которые будут отмечать 200-летний юбилей Московской государственной консерватории! Думается, что именно с этих позиций мы приветствуем участников в год празднования 150-летнего юбилея нашей Alma Mater.

Профессор Р. А. Хананина
Фото Дениса Рылова

№ 2 (1322), февраль 2015

Уходит поколение пианистов, получившее мастерство из рук в руки от наших великих учителей. Вера Васильевна Горностаева олицетворяла собой ту ветвь фортепианной педагогики, которая через Генриха Густавовича Нейгауза, через его учителя и дядю Феликса Михайловича Блуменфельда ведет свое начало непосредственно от традиций «Могучей кучки» и Антона Рубинштейна…

Потери последних лет – катастрофичны. Вот и Вера Горностаева ушла! Безвременно! Внезапно! С ее уходом мы потеряли авторитетнейший голос профессионала, музыканта огромного опыта, носителя фортепианной школы, воспитавшей не одно поколение выдающихся пианистов. Большая утрата всегда заставляет острее всматриваться в будущее и оглядываться на свои корни. Вспомним, что великий Эмиль Григорьевич Гилельс, будучи уже всемирно признанным, продолжал всю жизнь совершенствовать свое мастерство. Мечтал пройти Третий Концерт Рахманинова с Константином Николаевичем Игумновым. Это ли не свидетельство глубочайшей сущности русской фортепианной школы, ее идейной глубины?!

У меня сохранилось письмо Э. Г. Гилельса, где он говорит о пиетете, с которым относится к своим учителям и коллегам по Московской консерватории. К сожалению его современников, даже младших, становится все меньше. Думается, что сегодня – то время, когда все направления великой школы русского пианизма должны быть в едином стремлении сохранить ее основы, не дать измельчить и опошлить их, не дать уйти с пути «по центру»…

Римма Хананина

До последнего предела своей земной судьбы, щедро наполненной творческими и человеческими исканиями, свершениями, постижениями, Вера Васильевна Горностаева обезоруживала и покоряла всех, кто имел счастливую возможность к ней приблизиться, какой-то особой, неотразимой, только ей присущей женственностью. Мне же всегда казалось, что эта чуть ли не «вечная женственность» поразительно органично переплеталась у нее с совсем иными чертами. Сила ее духа, мощь интеллекта, цепко и плодотворно проникавшего не только в глубины музыкальных сущностей, но и во многие сопредельные сферы, вызывали в памяти образы универсальных мужских умов европейского Ренессанса. А душевная страстность, безоглядная пылкость эмоциональных движений и жестов невольно ассоциировались с вечно юной поэтической непредсказуемостью творцов мифа о романтическом «Давидсбюнде»…

Как ни горестно это осознавать, уже почти не остается фигур, личностно соразмерных не только величественному собирательно-воображаемому зданию мировой культуры, но и нашему неотъемлемому от него храму, именуемому Московской Консерваторией. Вера Васильевна, несомненно, входила в это сообщество избранных. И когда свершилось непоправимое, первым делом подумалось, что стены не выдержат удара, прогнутся и обрушатся – ведь она была некой кариатидой, некой опорной и вместе с тем несущей вперед силой! Но нет, не рухнул наш дом, ибо никуда не девается чудодейственная энергия, накопленная по мере свершения этого подвига стояния, удерживания, одушевления. Энергии этой, излучения этого должно хватить надолго. Только бы нам не изуродовать этот живой вопреки всему памятник неуклюжими реконструкциями-переделками, а бережно и любовно изучать, реставрировать его, черпая из него творческие силы и храня для будущих поколений.

Рувим Островский

22 января музыкальная Москва простилась с выдающимся музыкантом Верой Васильевной Горностаевой. Я стоял в густой толпе пришедших попрощаться, среди которых было много известных музыкантов, и вместе со всеми слушал записи Веры Васильевны. Она играла Шопена, Рахманинова, Прокофьева, затем снова Шопена, так что могло показаться, что, в сущности, мы все присутствуем на ее прощальном концерте. И мне почудилось, что самым главным в эти минуты были даже не те проникновенные слова, которые говорились друзьями и родными, а вот эта тихо льющаяся, преисполненная великой печали музыка, – музыка, которая как бы прощалась с той, кто ее воссоздал за роялем.

Вера Васильевна не только была одной из учениц великого музыканта Генриха Нейгауза, но оказалась, по всей видимости, единственной среди них, кто унаследовал от него не только тонкое чувство поэзии фортепианной игры, но и почти весь букет дарований, которыми был наделен этот необыкновенный человек. Почти десять лет тому назад на панихиде по Льву Николаевичу Наумову, также ученику Нейгауза, она произнесла очень важные слова: «он был не такой как все мы». Мне кажется, что те же самые слова можно было бы сказать и в ее адрес.

В ней действительно счастливо сошлись разные дарования, она, конечно, была не только прекрасной пианисткой и замечательным педагогом, но была наделена и каким-то особым вкусом к литературе и поэзии, так что не удивительно, что среди ее друзей было немало известных литераторов.

Подобно своему учителю, она постоянно выходила за рамки фортепианной игры, погружая ученика не просто в поиски решения самых сложных пианистических или стилевых задач – в чем она, кстати, была великим мастером – но и открывала перед ним, например, цитируя на память стихи какого-нибудь великого поэта, но чаще всего Бориса Пастернака, те неведомые глубины и пространства, которые таит в себе великая музыка и которые она таким путем стремилась передать воображению ученика.

Ее явное сродство с Нейгаузом состояло и в том, что, подобно ему, она была не только блестящим оратором и мастером открытых уроков, но и замечательным музыкальным писателем. Ее книга «Два часа перед концертом» – тому свидетельство, хотя и далеко не единственное.

Она была чрезвычайно артистичным, блестящим, разносторонне эрудированным человеком, так что смотреть по телевидению ее «Беседы у рояля» или даже просто сидеть в ее классе было всегда необыкновенно интересно. Еще ей было суждено стать счастливой мамой и счастливой бабушкой. И дожить до первых триумфов своего любимого внука Лукаса.

…Я пишу эти строки, а в моей памяти всплывают звуки ля-минорной мазурки Шопена. И мне кажется, что именно с ними от нас уходит Вера Васильевна, – уходит лишь для того, чтобы навсегда остаться в нашей памяти.

Андрей Хитрук

№ 9 (1320), декабрь 2014

Значительным явлением среди новых книг стало трехтомное издание «Л. И. Ройзман. Литературное наследие»,  выпущенное по решению редакционно-издательского совета Казанской государственной консерватории (академии) имени М. Г. Жиганова в 2014 году (составитель и научный редактор – Наталья Владимировна Малина). Полиграфия, художественное оформление, со вкусом выбранный портрет Л. И. Ройзмана, напоминающий графический рисунок – всё это свидетельствует о высокой культуре издателя.

В трехтомном труде, посвященном памяти выдающегося органиста, педагога, исследователя, профессора Московской консерватории Леонида Исааковича Ройзмана, представлено его литературное наследие за полувековой период творческой деятельности. Это исторические очерки, заметки по вопросам педагогики и органной культуры, научные статьи, рецензии. Прекрасным дополнением к трехтомнику явилась вступительная статья «Об авторе» Р. О. Островского, написанная с огромным пиететом к автору и желанием воссоздать его живой портрет. Отдельно следует сказать о составителе книги – Н. В. Малиной, верной ученице и последовательнице Л. И. Ройзмана, ревностной хранительнице его святого отношения к органному делу Московской консерватории. Являясь научным редактором издания, вобравшего все литературное наследие Л. И. Ройзмана, она создала поистине великий памятник своему Учителю.

Мне довелось лично общаться с Леонидом Исааковичем, получая у него консультации по овладению игрой на клавесине. Именно тогда я почувствовала ту необычайную атмосферу, которая царила в его классе. И в музыке, и во  взаимоотношениях со студентами он всегда проявлял точность, лаконизм и неизменную требовательность. Думаю, что требовательность к другим была следствием еще более беспощадной требовательности к себе.

Летом Леонид Исаакович вместе со своей очаровательной супругой, ученицей, другом, прекрасным музыкантом-педагогом Ларисой Васильевной Мохель обычно отдыхал в курортном эстонском городке Пярну. Проводя там каникулы и случайно проходя мимо его окон, я слышала, как постоянно работала пишущая машинка (электроники тогда еще не было), а в местной кирхе непрерывно раздавались звуки органа – даже на отдыхе Леонид Иса-акович занимался на инструменте. Вспоминается его тонкий острый юмор и одновременная строгость и ответственность к каждому шагу в искусстве, даже к рядовому экзаменационному выступлению своего ученика. Именно в такой момент случился сердечный приступ, инфаркт… Когда после болезни Леонид Исаакович вернулся в консерваторию, я встретила его поднимающимся по лестнице на четвертый этаж к своему органному классу. Я ужаснулась – почему не на лифте?! Леонид Исаакович спокойно ответил: «Нужно тренировать сердце». Постоянно помня этого большого музыканта, носителя великой школы игры на органе и фортепиано, хочется сказать, что сам он был подобен музыкальному инструменту совершенной конструкции, неизменно настроенному в высокий концертный камертон.

«Литературное наследие» Л. И. Ройзмана – свидетельство масштаба и многогранности его творческой деятельности. В разделе  «Из неопубликованного» в рассказе «Орган БЗ Московской консерватории» искусное перо новеллиста, не отпуская, ведет читателя от начала до конца повествования. Таким образом, лингвистические достоинства литературного творчества в соединении с широтой представленной в нем тематики от историографии российского и европейского органа до педагогических проблем, зачастую настолько актуальных, что работы кажутся датированными 2014 годом, – всё это делает новое издание настольной книгой, необходимым источником образования для каждого профессионального музыканта.

Профессор Р. А. Хананина

№ 7 (1318), октябрь 2014

Поздравление с  Юбилеем

От всей души искренно и сердечно поздравляю с Юбилеем и с тем грандиозным объёмом и значимостью деяний в фортепианном искусстве, с которыми встречается эта жизненная дата.

Пусть множится Горно-стая – носитель великой фортепианной школы во славу своих предков и будущих мастеров русского фортепианного искусства.

Здоровья и Многие лета!

ЭРА ВЕРЫ

 

Корни – глубокие
     Кроны – широкие
          Связи – обширные
               Нити – всесильные.

Сонмы обученных
     Жмут на рояли;
          Сонмы желающих
               Рвутся, как к маме.

Веру в успех
     И надежду на счастье
          Им обещает
               Маэстро участье.

Все ГорноСтайки
     Множат пир
          Обогащая
               Рояльный мир.

Правнуки, внуки
     Живут
          Без разлуки
               Собой воплощая
                    Веру,
                         Надежду,
                              Любовь.

   Римма Хананина
В день 01 октября 2014 года

№ 8 (1310), ноябрь 2013

Блистательный творческий путь Феликса Михайловича Блуменфельда соединил собой две разведенные историей эпохи. С одной стороны – музыкальная жизнь Санкт-Петербурга XIX века, где он был активнейшим участником и любимцем композиторского кружка «Могучая кучка» во главе с В. В. Стасовым. С другой стороны – музыкальная жизнь Москвы 20-х годов XX века, где он стал одним из ведущих профессоров Московской консерватории, заложивших основы советской пианистической школы, которая триумфально заявила о себе на международных фортепианных конкурсах в 30-е годы XX века. «Он был музыкантом с головы до ног: композитор, дирижер, пианист, концертмейстер, педагог – не было ни одной “специальности” в области музыки, которой он не владел бы полностью, в которой не проявил бы своего замечательного, бьющего через край таланта», – писал его племянник и ученик Г. Г. Нейгауз.

Имя Ф. Блуменфельда вместе с именем Ф. Шаляпина украшало афиши Парижа во время знаменитых «Дягилевских сезонов», где Блуменфельд руководил всей музыкальной частью. Будучи дирижером Мариинского театра, он был инициатором большого количества новых оперных постановок. Обладая феноменальной памятью, зная наизусть оперные партитуры, он любил исполнять их на фортепиано в своем изложении и сам пел за всех действующих лиц. Это были «Руслан» и «Садко», «Зигфрид» и «Парсифаль»… Концертируя как симфонический дирижер, он знакомил русскую публику с такими крупнейшими премьерами, как «Божественная поэма» и «Поэма экстаза» А. Н. Скрябина. Яркими образцами вдохновенного мастерства были фортепианные, вокальные и инструментальные произведения самого Блуменфельда, являвшиеся выражением его жизненных впечатлений, его задушевной лирикой.

Об исполнительском облике Блуменфельда-пианиста следует сказать особо. «Не будучи формально учеником Антона Рубинштейна, он был им духовно в полном смысле слова, – писал Г. Нейгауз. – В его игре было что-то от рубинштейновской мощи и шири, от его неслыханного владения звуковыми тайнами фортепиано, от его “героического” воссоздания музыкальных образов, лишенного какой бы то ни было мелочной рассудительности». «Когда за роялем Блуменфельд переходил к Шопену, начинался гипноз: сквозь музыку вспыхивало пламя Польши – он умел проинтонировать всю гармоническую ткань – словно в лупу он, как ювелир, любовался игрой шопеновской мысли… это был музыкант высокой эстетической культуры, понимавший смысл каждого оборота мелодии и гармонии в тесной спаянности с ритмом, как основой формы», – вспоминал Асафьев.

Блуменфельд был несравнимым по силе воздействия педагогом. Воспитав таких пианистов, как Владимир Горовиц, Симон Барер, Генрих Нейгауз, Мария Гринберг (вспомним, что и Мария Вениаминовна Юдина брала у него уроки), он не экономил свою энергию в работе с каждым, кто хотел учиться у него мастерству. Феликс Михайлович пользовался огромной популярностью у студентов. В педагогике, так же как во всех сферах своей музыкальной деятельности, он был неутомим, когда дело шло о правде в искусстве. Любая погрешность против музыки могла привести к буре, от которой не было защиты, – вспоминают его ученики, сопоставляя приемы работы Блуменфельда в музыке с приемами работы К. С. Станиславского в театре.

«Ф. М. Блуменфельд – одно из дорогих незабвенных имен недавнего былого русской музыки, – писал Асафьев. – Он надолго останется в памяти всех знавших его как прямой и цельный образ лучистого артиста, всеми своими свойствами убеждавшего людей в правде, излучаемой музыкой».

Профессор Р. А. Хананина

№ 6 (1299), сентябрь 2012

Окончание концертного сезона подарило неожиданную радость. В Малом зале состоялся монографический концерт из сочинений Давида Кривицкого (1937–2010) – композитора, на протяжении всей своей жизни тесно связанного с Московской консерваторией. Концертом завершался фестиваль, посвященный 75-летию со дня рождения большого мастера (еще прошли вечера в Музее имени М. И. Глинки и Доме-музее К. С. Станиславского).

Вместить все многообразие жанров творчества композитора невозможно, однако каждый концерт содержал столь удивительные находки, столь оригинальные инструментальные составы, столь редкие жанры (как, например, мелодекламация), что панорама творчества автора предстала во всей своей широте (охват жанров и количество произведений Д. Кривицкого – около 3000 – в свое время было отмечено в «Книге рекордов планеты»). Были представлены и четыре мировые премьеры: монументальные – Концерт «Сoincidentia оppositorum» («Единство противоположностей») для органа, рояля и двух струнных оркестров и Концертная симфония № 1 для скрипки, виолончели, струнных, органа и ударных; и камерные – Соната № 2 для скрипки и фортепиано и Концертный дуэт для скрипки и виолончели.

«Пытливая мысль композитора путешествует по странам и эпохам, затрагивает многие философские проблемы существования человека и человечества, обращается к самым разнообразным источникам – от Библии до современной поэзии», – говорил близкий друг композитора, профессор Московской консерватории Г. В. Крауклис. В любом произведении, связанном с определенной эпохой, мастер находит приемы, возрождающие ее живой колорит, – чувствуешь, с какой любовью автор переносится в предлагаемый мир. Пушкин, Блок, Фет, Северянин, Набоков – литературные имена, творчеству которых были посвящены опусы, прозвучавшие в концертах фестиваля. Поэзия – стержень творчества Кривицкого и даже шире: поэтическим было само восприятие им жизни. Остановлюсь на одном примере.

…«Апофеоз сонету» на стихи В. Брюсова для вокального октета и фортепиано в четыре руки – несомненная творческая удача композитора. Сочинение прозвучало во втором концерте фестиваля в исполнении вокального ансамбля п/у Александра Соловьева и фортепианного четырехручного дуэта студентов МГК в составе Рисы Мория (Япония) и Ильи Бабурашвили (США), подготовленного мною специально для этого концерта. Виртуоз стихотворных формообразований, В. Брюсов был ревностным энтузиастом сонета, считая его «образцом», «идеальной формой поэтического произведения вообще». Необычная стихотворная форма тройного сонета, где два сонета искусно складываются по горизонтали в новый стих, не могла не привлечь внимания такого знатока поэзии, каким был Д. Кривицкий. Его музыкальное воплощение шедевра В. Брюсова оказалось великолепным: найденная форма цикла, состоящая из шести частей, исполняемых без перерыва (Импровизация – piano solo; Большой сонет – tutti; Канцона – piano solo; Возвращение к сонету – tutti; Интермедия – piano solo; Загадочный сонет – tutti), – полностью адекватна тройному сонету. Созданная музыка естественно слилась с образами поэтического текста. Получилось крупное произведение, уникальное по форме, составу исполнителей, сложное и глубокое по содержанию, но легкое по звучанию и восприятию…

Невозможно воздать должное всем исполнителям, участвовавшим в фестивале, – их было около 50-ти, не считая музыкантов крупных ансамблевых составов. Но нельзя не назвать несколько ключевых имен, составивших стержень этого музыкального форума. Прежде всего это Евгения Кривицкая – органистка и организатор фестиваля, это Валерий Полянский, блистательно продирижировавший симфоническими партитурами композитора, Сергей Яковенко, проникновенно читавший мелодекламации. Не обойдем вниманием и молодые таланты – питомцев консерватории Татьяну Полянскую и Михаила Кривицкого. Сегодня их следует отметить как олицетворение будущего двух музыкальных династий.

Блеск программам придала игра звезд-концертмейстеров ведущих российских оркестров – Алексея Бруни (скрипка), Юрия Лоевского, Александра Готгельфа (виолончель), как и звучание голосов солистки Большого театра Светланы Шиловой и солистки Госкапеллы России Анны Пеговой. С энтузиазмом откликнулись на приглашение принять участие в «Днях музыки Д. Кривицкого» профессора Эдуард Грач и Ирина Кандинская, подготовившие, как и автор этих строк, ряд сочинений с учениками своих классов.

Стоит ли говорить, насколько этически важно приобщение нового поколения к творчеству замечательного композитора. Заметим, что только одни фортепианные произведения Давида Кривицкого – это столь разные по форме остроумные находки, что здесь, как из «рога изобилия», можно черпать многообразный концертный и педагогический репертуар, воспитывающий хороший вкус, владение полярностью инструментальных красок и свободой метроритмического дыхания. Сегодня в культурных кругах ощущается потребность в красоте, которая безвозвратно потеряна в жизни, но которую можно искать и находить в искусстве. Не к тому ли призывает нас Д. Кривицкий, говоря: «Моя музыка среди всех катаклизмов повседневности должна нести красоту людям».

Профессор Р. А. Хананина

№ 3 (1295), март 2012

Трагически ушла из жизни во время работы дежурная II корпуса консерватории Мария Николаевна Новикова.

Простая русская женщина, много лет она отдавала свои силы и энергию для того, чтобы учебная и концертная жизнь в зале им. Н. Я. Мясковского проходила без сбоев. Постоянная нехватка классов для занятий и репетиций, бесконечные вопросы педагогов и студентов: что? где? когда?, телефонные звонки, просьбы что-то передать, кому-то сказать и т. д. и т. п. Всегда готовая помочь, всегда спокойная, уравновешенная, не повышая голоса, она излучала столько тепла и доброты! Она бывала на наших концертах, иногда приводила с собой внука, мечтая сделать его музыкантом…

Мы все скорбим. Всегда будем помнить как доброго друга и помощника нашу дорогую Марию Николаевну.

От коллектива педагогов
профессор Р. А. Хананина

№ 1 (1215), февраль 2003

Вспоминая Нину Петровну Емельянову, бывшую легендой в тридцатые-сороковые годы ушедшего века, можно позволить себе поэтическую метафору сказав, что эта, сотканная на небесах из голубизны и титана, божественного облика маленькая женщина за роялем становилась гигантом, с естественным чувством конструкции исполняемого, четкостью замысла, яркостью темперамента, всегда сдерживаемого сильным волевым началом. Сегодня Нина Емельянова – одна из прекрасных страниц истории русского пианизма и снова легенда.

Проф. Римма Хананина

Проф. Виктор Мержанов,
народный артист СССР:

Нина Петровна Емельянова – замечательный человек, выдающийся деятель музыкального искусства, яркая концертирующая пианистка, профессор, давший миру многих талантливых музыкантов, достойно представляющих русскую фортепианную школу. Ее имя по праву выгравировано на мраморной Доске почета. Ее яркие, содержательные концерты слушали в 24-х странах. Незабываемым стало ее выступление со знаменитым дирижером Шарлем Мюншем, с которым с удивительным совершенством был исполнен Четвертый концерт Бетховена. Особенно хочется вспомнить о ее работе, как в классе, где всегда было много студентов, так и на факультете, лучшим, справедливейшим деканом которого она была в то время. Особенностью ее деятельности было понимание традиций Московской консерватории, традиций, связанных с именами Рахманинова, Скрябина, Игумнова, Оборина, Софроницкого, Серебрякова, Николаевой, Флиера, Гилельса, Фейнберга, Гольденвейзера, всех создателей русской школы пианизма…

Нина Петровна прекрасно понимала значение этих традиций внутри нашей Консерватории, понимала их значение для родного (да и мирового) искусства. Ею проводились факультетские вечера воспоминаний и концерты памяти основателей консерватории. В программах экзаменов по специальности наряду с сочинениями западных композиторов важную роль играли произведения Рахманинова, Скрябина, Прокофьева. Тщательно изучалась и новейшая современная русская и западная музыка. Серьезное внимание уделялось и конкурсам (объективные отборы). Нина Петровна оставила записи высокого класса, которые вполне могут служить ценным ориентиром для изучения студентами этих сочинений. Особенно хотелось бы отметить запись Прелюдий Рахманинова, «Исламея» Балакирева.

Александр Безруков,
директор Московской филармонии:

В класс Нины Петровны Емельяновой я попал в 1967 году после внезапной кончины моего преподавателя, замечательного музыканта и педагога М. Я. Сивер. Для меня, еще не оправившегося от утраты любимого учителя, привыкшего к училищной «родительской» опеке, приглашение в класс Нины Петровны было не только обретением нового педагога и наставника, но и довольно непростым переходом в атмосферу вузовского образования, и конечно, головокружительным прорывом в мир большого пианистического искусства. Это был ее жизненный, творческий принцип – помогать начинающим пианистам обрести себя, достичь поставленной цели, поверить в собственные силы, раскрыть данный природой потенциал. И самое главное и драгоценное качество – то, чего я тогда просто не понимал, – это ее необычайная ответственность за своего ученика, за его творческое и человеческое будущее.. В ее стремлении передать громадный пианистический и жизненный опыт, терпимости к ошибкам и ложным ценностям молодости проявлялась мудрая душа Нины Петровны – доброй, отзывчивой, понимающей, любящей и многое нам прощающей. Нина Петровна всегда начинала урок, сидя в кресле за небольшим столиком. Прослушав, сделав пометки в нотах и прокомментировав исполнение (или то, что хотелось назвать «исполнением»), она садилась за второй инструмент и… начинался урок мастерства. Ее игра была ярче, убедительней, зримее любых слов и наставлений. Оставалось только вслушаться, точнее – услышать и осмыслить, как должны звучать пассаж или фраза, как должны двигаться пальцы, руки, плечи и попытаться достичь того же совершенства, той же красоты. На уроках в классе Нины Петровны всегда поражало отсутствие какой-либо дистанции, превосходства педагога над своими воспитанниками. Она всегда добивалась обратного – самостоятельности и личностной творческой определенности. Было главное: совместное музицирование, кропотливая работа над постижением тайн исполнительского творчества, настойчивое продвижение к вершинам мастерства. И нескрываемая радость открытия, вдохновляющая и окрыляющая.

(далее…)