Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Учитель и ученики

№ 9 (1311), декабрь 2013

Творческим фестивалем «Тихон Николаевич Хренников и его ученики» отметили Московская консерватория и ее Композиторский факультет 100-летие своего знаменитого профессора, народного артиста СССР, лауреата Ленинской и Государственных премий СССР и РСФСР. Время доказало, что, несмотря на смену политических режимов и формаций, музыка Хренникова не потеряла своей гипнотической силы и обаяния: она по-прежнему пленяет безыскусственностью, мелодическим очарованием и способна растрогать до слез. При полном аншлаге прошли концерты в Большом и Малом залах, все программы включали сочинения не только самого Тихона Николаевича, но и его известных учеников.

Открытие фестиваля в Большом зале консерватории. А. Шелудяков и оркестр «Времена года», дирижер – В. Булахов

Концерт в день столетия композитора (10 июня, Большой зал) открыл Камерный хор Московской консерватории во главе с Александром Соловьевым, представивший на суд слушателей хоры a cappella Т. Н. Хренникова на стихи Некрасова, а также всеми любимую «Колыбельную Светлане» (в обработке Ю. Потеенко). Баритон Андрей Морозов и пианист Алексей Луковников прекрасно исполнили Три сонета Шекспира (в переводе Маршака). Затем Симфониетта для струнного оркестра в интерпретации Московского камерного оркестра «Времена года» п/у Владислава Булахова подвела к кульминации первого отделенияЧетвертому концерту для фортепиано со струнным оркестром и ударными, в котором блестяще солировал Анатолий Шелудяков. Публика восторженно принимала каждое сочинение.

Второе отделение погрузило зал в мир современных звучаний: были исполнены Вокальная сюита для низкого баса и фортепиано А. Шелудякова, «Забытая увертюра №…» для струнного оркестра С. Голубкова, Концерт № 2 для скрипки и камерного оркестра А. Чайковского (солист Александр Тростянский) и Концерт для виолончели и камерного оркестра «Tsavt tanem» («Возьму твою боль») М. Броннера (солист Рустам Комачков). Несмотря на различие вкусовых пристрастий композиторов, во всех произведениях ощущались классические традиции русской школы, переосмысленные в новом, современном контексте. Порадовал и выбор солистов, признанных во всем мире, которые украсили вечер своим исполнительским искусством, не говоря уже об А. Шелудякове, проявившем себя сразу в трех ипостасях: композитора, пианиста и певца.

Программа следующего концерта (14 июня, Малый зал) также наряду с музыкой Т. Н. Хренникова представляла сочинения его именитых учеников. Тихон Хренников-младший (правнук Тихона Николаевича, лауреат всероссийских и международных конкурсов) замечательно исполнил Три пьесы для фортепиано прадеда и Две фортепианные пьесы собственного сочинения. Екатерина Ясинская и Герман Рудницкий душевно спели арии Натальи и Леньки из оперы «В бурю», а квартет имени А. А. Алябьева преподнес публике чудесный Струнный квартет (1988).

Среди других незабываемых впечатлений этого вечера – «Agnus Dei» для органа А. Чайковского и «Песнь блаженной ночи» В. Кикты для флейты и органа в интерпретации лауреатов международных конкурсов Сергея Журавеля и Константина Волостнова; Диптих для сопрано и фортепиано Т. Чудовой, запомнившийся сложнейшей вокальной партией (Наталья Гончарова, ф-но Алексей Воронков); сочинение И. Световой «Когда я слышу звук сирены», представленное фортепианным дуэтом (Мария Павлова, Ирина Ларионова); «Псалтырь десятострунный» для фортепиано А. Гордейчева в исполнении автора и, конечно, завершившие концерт фрагменты из опер «Безродный зять», «Мать» и оперетты «Белая ночь» самого Хренникова, а также две песни из его вокального цикла на стихи Р. Бернса.

Камерный хор Московской консерватории, дирижер – А. Соловьев

15 октября в Большом зале состоялся заключительный концерт фестиваля. В исполнении солистов и Симфонического оркестра Министерства обороны РФ под управлением Романа Белышева прозвучали три инструментальных концерта композитора, концерт для виолончели с оркестром Т. Хренникова-младшего и симфоническая фантазия Е. Щербакова «Песни Тихона Хренникова» (1997).

Третий фортепианный концерт, впервые исполненный автором в 1983 году, – одно из самых ярких и виртуозных произведений в творчестве Хренникова. В этот раз его представлял публике уже Т. Хренников-младший. Первый скрипичный концерт, премьера которого состоялась в 1959 году на музыкальном фестивале в Лос-Анджелесе в исполнении Леонида Когана, в Большом зале прозвучал в интерпретации блестящей скрипачки, лауреата международных конкурсов Юлии Игониной. Замечательный пианист и композитор, лауреат международных конкурсов Никита Мндоянц исполнил не менее знаменитый Второй фортепианный концерт (1972). А последовавший за ним интересный одночастный Виолончельный концерт Т. Хренникова-младшего в исполнении лауреата международных конкурсов Евгения Румянцева предоставил слушателям уникальную возможность в течение одного вечера познакомиться с симфоническим творчеством сразу двух Хренниковых – старшего и младшего.

Программу масштабного фестиваля завершила фантазия Е. Щербакова на темы песен Хренникова из кинофильмов. В зале их мог бы подпеть любой слушатель – их звучание стало еще одним убедительным подтверждением гениального мелодического дара, которым обладал Тихон Николаевич, и огромного значения его музыки для людей не только постсоветского пространства, но и всего мира.

Доцент М. В. Щеславская,
студентка КФ Марьяна Лысенко

Духовики должны петь… в хоре

Авторы :

№ 9 (1302), декабрь 2012

C 1 по 8 ноября прошел IV Международный конкурс Московской консерватории для исполнителей на духовых и ударных инструментах. На этот раз соревновались флейтисты и тубисты; в 2013 году состязания пройдут по следующим номинациям: квинтет деревянно-духовых с валторной и квинтет ударных. Так завершится пятилетний цикл, охватывающий основные специальности духовых и ударных инструментов, и новая форма начнется da capo.

Идея конкурса, возникшая четыре года назад, была рождена стремлением привлечь внимание молодежи к этим специальностям. Сегодня, когда через горнило состязания прошли почти все инструменты, о результатах масштабного замысла мы беседуем с инициатором и бессменным художественным руководителем международного конкурса, заведующим кафедрой деревянных духовых и ударных инструментов профессором В. С. Поповым.

Лауреат I премии конкурса по специальности «туба» Михаэль Шварцфишер (Германия) и Концертный симфонический оркестр Московской консерватории, художественный руководитель и дирижер Анатолий Левин

— Валерий Сергеевич, насколько идея Международного конкурса для исполнителей на духовых и ударных инструментах, которую Вам удалось реализовать в Московской консерватории, оправдала себя?

— Я затевал конкурс, зная ситуацию по России: люди в отдаленных городах хотели бы слушать симфоническую музыку. Но сплошь и рядом в оркестрах нет нужных инструментов: не хватает фаготистов, валторнистов, невероятно плохо с тубистами, с ударниками… Один наш знаменитый пианист, играя в Туле Пятый концерт Бетховена, жаловался, что «фаготов не было – играли без фаготов»!

— А какова картина в консерватории? Насколько востребованы духовые специальности?

— В консерватории на 3 места по классу флейты приходят 25–30 человек (после выпуска многие из них будут иметь проблемы с трудоустройством), а на 3 места по классу фагота – 1–2 – естественно, они уже во время учебы востребованы! В этом году к нам пришли 4 фаготиста и мы их всех приняли: у нас четыре оркестра и некому играть. Все они востребованы как в учебном процессе, так и в профессиональных коллективах – их расхватывают с I курса. Впервые за многие годы у нас нет проблемы с гобоистами – их более 20 (раньше было 8–10, максимум 12). Потому что в консерватории сейчас изумительный состав педагогов: профессор А. Ю. Уткин и три его молодых помощника, которые работают также в колледже. Благодаря этому блестящему составу весь поток гобоистов – не только из Москвы, но и со всей России – устремился к нам.

— А туба – второй инструмент прошедшего конкурса? Это ведь достаточно редкая специальность, и не только в нашей стране?

— В России эта специальность дефицитная. Если вернуться к консерваторским истокам, почти на 150 лет назад, то там условия набора по этим специальностям были такими, что студентам выделялись специальные стипендии, чтобы они пришли учиться на этих инструментах. Даже тогда на эти специальности зазывали людей, потому что, несмотря на то что мы называемся «игроками», выйти на сцену и качественно что-то сыграть – для этого требуется многочасовой труд. Заставить себя держаться в форме – это самое тяжелое, тем более что туба – далеко не концертный инструмент. Помимо этого есть и другая проблема: инструментарий, на котором мы застряли, – это большая туба in B. Наш выдающийся покойный профессор Скобелев настаивал на том, что нам пора, как и во всем мире, переходить на меньшие инструменты строя in F, на которых сегодня играют тубисты в большинстве ведущих мировых оркестров. На конкурсе наши исполнители совершали героический подвиг, играя на старых инструментах, которые намного ниже, неповоротливее, с тяжелейшими верхними нотами. Они соревновались с теми, кто играл на тубах в строе in F, и выступили весьма достойно.

Лауреат I премии конкурса по специальности «флейта» Сара Уакрат (Франция) и Концертный симфонический оркестр Московской консерватории, художественный руководитель и дирижер Анатолий Левин

— Каким образом происходил отбор участников конкурса? Было ли предварительное прослушивание?

— По ходу дела нужно было решать количественный состав участников. Впервые нам пришлось по срокам подачи заявок отрезать участников самой многочисленной номинации – «флейты». Отбор был по почтовому штемпелю. Из 50 поданных заявок выбрали 32 участника. Исходили из того, что подавшие раньше готовились заранее, те, кто в последний момент, – не знали, примут ли они участие в состязании. Но для меня было чрезвычайно удивительно, что на первый тур в номинации «туба» подали заявки 15 человек.

— По какому принципу формировалось жюри? Большинство его членов – иностранцы. Так было задумано изначально?

— В связи с тем, что мы ограничены финансово, жюри по каждой специальности у нас стандартно состоит из пяти человек, хотя по правилам Женевской конвенции оно должно включать не менее семи. Во главе председатель из России: в этом году жюри тубистов возглавил композитор В. Г. Агафонников, жюри флейтистов – композитор В. Г. Кикта. Вторым представителем России был профессор Московской консерватории, лидер в этой специальности: Ю. Я. Ларин (туба) и А. М. Голышев (флейта). Остальные трое в каждой специальности – приглашенные иностранцы. Хотя многие из них имели личный интерес (проводили мастер-класс либо привезли своих учеников), они не принимали участия в голосовании, когда играли их воспитанники. Первый и второй туры у нас были без оценок; на третьем мы уже выставляли баллы, хотя, конечно, балльная система косвенно присутствовала постоянно. Все было не просто, и при голосовании возникали дискуссии, но окончательное решение жюри встречалось публикой и участниками весьма позитивно. И, несмотря на несовершенство избранной нами судейской системы, за прошедшие четыре года ни разу не было апелляций или протестов.

— И каков результат состязаний?

— Наши тубисты получили II премию (Сергей Бармин) и диплом (Никита Бутенко) на фоне изумительных исполнителей: I премия – Михаэль Шварцфишер (Германия), III – Йокота Казухиро (Япония) Кроме того, диплом участника финального тура завоевал Алексей Долганов, а премию за лучшее исполнение обязательного произведения на втором туре получил Сергей Бармин. Было ясно, кто чего стоит, и больших дискуссий не возникло.

— А флейтисты?

— У флейтистов дискуссии были. I премию получила француженка Сара Уакрат. Две II премии получили наши исполнители – Юлианна Падалко и Сергей Журавель, III премия не была присуждена, дипломантом стала Анна Кондрашина. В уставе этого конкурса значится, что I премия может быть только одна. Я настаивал на этом с самого начала. Когда I премия делится, в этом просматривается сговор. Победитель должен быть только один! Это обостряет конкуренцию.

— А что, на Ваш взгляд – концертирующего музыканта, педагога с многолетним стажем – является важным для воспитания настоящего профессионала?

— Духовик – это солист оркестра. Владение инструментом всегда подразумевает неустанный труд: для того, чтобы выйти в оркестр, надо полтора-два часа в день заниматься самостоятельно. А что для меня представляется чрезвычайно важным в нашем деле? Важно, чтобы человек с детства слышал. Если он поет – значит, слышит. В «Школе», которая написана в XVIII веке, К. Альменредер говорит о том, что человек, берущий в руки фагот, должен уметь сольфеджировать. И я выдвинул крамольную идею: духовики должны петь в хоре! Ко мне часто приходят те, из кого не получился пианист либо флейтист, и кому сказали: «Иди, попробуй на фаготе»… А не получилось потому, что он плохо слышит…

Беседовала доцент М. В. Щеславская

Вместе строим будущее

Авторы :

№ 6 (1299), сентябрь 2012

Госпожа Корнелия Пипер и Министр культуры РФ В. Р. Мединский

«Германия и Россия: вместе строим будущее» – под таким девизом начался Год Германии в России 2012–2013. Организаторами глобального проекта стали Министерство иностранных дел Германии, Гете-Институт и Восточный комитет германской экономики при поддержке германо-российской внешторговой палаты, а также целый ряд немецких культурных и финансовых структур. Спланировано более тысячи мероприятий, основными векторами которых являются: современная культура; город и окружающая среда; жизнь в Германии; общество, экономика, политика; образование и наука; общность исторических связей двух государств. Разнообразные акции пройдут не только в Москве, но и в других городах нашей страны – Санкт-Петербурге, Новосибирске, Волгограде, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Перми, Калининграде. Основной задачей Года Германии в России является укрепление сотрудничества российско-германских отношений в политической, экономической и культурных сферах, а также предложение новых идей в решении глобальных вопросов мировой цивилизации, открытие новых путей в совместном будущем двух стран.

Год Германия – Россия открылся 20 июня. В этот день желающие могли посетить в Москве выставку «Русские и немцы – 1000 лет искусства, истории и культуры», увидеть знаменитый «Автопортрет в шубе» Альбрехта Дюрера на Манежной площади. А в Большом зале консерватории с симфоническим концертом под руководством проф. Анатолия Левина выступил германо-российский молодежный оркестр «Young Euro Classic Россия – Германия», специально сформированный для этого события из студентов Берлинского университета искусств и Московской консерватории (художественный руководитель Татьяна Рексрот; дирижер Геннадий Рождественский). В вечере приняли участие также Герхард Оппитц (фортепиано), Камерный хор Московской консерватории и Государственный академический русский хор имени А. В. Свешникова под управлением художественного руководителя проф. Бориса Тевлина.

Большой зал был заполнен до отказа. Наряду с «высокими» гостями и руководителями проекта в консерваторию пришли и всегдашние меломаны – к счастью, места хватило на всех. Во вступительном слове Государственный министр в Федеральном министерстве иностранных дел ФРГ г-жа Корнелия Пипер поблагодарила устроителей концерта: компанию «Д-р Габриеле Минц», АО «LANXESS», а также Правительство России, ректора Московской консерватории проф. А. С. Соколова, президента Берлинского университета искусств проф. Мартина Ренета, советника Президента РФ М. Е. Швыдкого, президента фонда «Прусское культурное наследие» проф. Германа Парцингера.

«Я очень рада, что сегодня мы открываем Год Германии в России в этом достопочтенном зале оркестром “Young Euro Classic”, – заявила г-жа Пипер. – Для меня это большая радость, большая честь. Музыка – намного более сильное выразительное средство, чем слова. Молодые таланты всего лишь неделю репетировали и сегодня они выступают с великолепным концертом. Не прекрасно ли это?..»

В свою очередь Министр культуры РФ проф. В. Р. Мединский сказал: «Очень символично, что в этом же году мы отмечаем 1150 лет славянского государства. А началось оно с общего дела германо-славянских племен, поэтому на самом деле мы исторические родственники. И есть один язык, который мы понимаем хорошо, – это музыка… Давайте же наслаждаться музыкой!»

Программа концерта в полной мере отразила необычность и торжественность момента. В представленных публике сочинениях соединились русские и немецкие национальные корни, традиции европейского Христианства и идеалы эпохи Просвещения: духовная музыка И. С. Баха (хорал Баха «Господь, по-ангельски дозволь» из заключительной части «Страстей по Иоанну») соседствовала с творчеством российско-немецкого композитора А. Шнитке («Отче наш» из «Трех духовных хоров», 1984), а от Девятой симфонии, соч. 70 (1945) Д. Шостаковича перекинулась арка к Фантазии для фортепиано, хора и оркестра, соч. 80 Л. ван Бетховена (1808).

Праздничный тон всему вечеру задала Девятая симфония, прозвучавшая радостно и беззаботно, а ля «Классическая» Прокофьева (единственным контрастом к искрометной музыке в стиле Гайдна – Россини стала IV часть с драматическими репликами труб и тромбонов). Стройное молитвенное пение хора послужило водоразделом и тихой «паузой» между опусами Шостаковича и Бетховена. Монументальная Фантазия поразила масштабами и нестандартностью замысла: фортепианное адажио, переходящее в песнь «взаимной любви», а затем в виртуозный концерт, венчалось грандиозным гимном – финалом сочинения, предвосхищающим последнюю симфонию композитора. Выступление пианиста Герхарда Оппитца запомнилось глубокой философичностью, немецкой пунктуальностью и четкостью; ему удалось воплотить в игре напряженность поисков смысла и гармонии, постепенное преодоление страданий и сомнений, ведущее к всеобщему просветлению и торжеству.

Концерт, безусловно, удался. Казалось, музыки не хватило – хотелось слушать еще и еще… Несмотря на всего лишь неделю совместных репетиций, оркестр «Young Euro Classic» блестяще справился с поставленной задачей, воссоздав главное – дух великих творений. Высокий профессионализм показали хоровые коллективы Бориса Тевлина, выход которого на сцену в этот раз, увы, оказался последним. Свою роль от начала до конца мастерски провел Анатолий Левин, сумевший подчинить дирижерской воле большой творческий коллектив.

Двумя днями раньше в Рахманиновском зале, также в рамках Года Германии в России, был запущен проект «Звуковой поток». Концерт под названием «Пионеры новой музыки» состоялся при поддержке Музыкального фонда Эрнеста фон Сименса. Во вступительном слове главный инициатор проекта проф. В. Г. Тарнопольский отметил, что подобная акция проходит в России уже третий раз. В словах художественного руководителя фестиваля была слышна нотка печали: несмотря на поддержку, оказанную на самом высоком уровне в организации мероприятия, «отношения между двумя странами при внешнем благообразии очень проблематичны, в них… мало души». В камерном вечере приняли участие солисты Ансамбля «Студия новой музыки» под управлением Игоря Дронова.

В исполнении прекрасных музыкантов прозвучали сочинения 50 – начала 70-х годов: «Перекрестная игра» для гобоя, бас-кларнета, фортепиано и ударных К. Штокхаузена, Три пьесы для фортепиано (Михаил Дубов, Мона Хаба) в 4 руки Э. Денисова, Концерт для виолончели (Ольга Галочкина) и камерного оркестра Д. Лигети, Recitativaria для поющей клавесинистки (Светлана Савенко), Versuche II для струнного квартета и «Жалобы Щазы» для сопрано (Екатерина Кичигина) и камерного ансамбля. С самого начала между исполнителями и залом возникла доверительная обстановка. Концерт был встречен с энтузиазмом – в перерыве между отделениями и по окончании вечера слушатели свободно подходили к музыкантам, чтобы выразить свою симпатию и получить ответы на интересующие вопросы.

Перекрестный Год Германия – Россия стартовал. За это время любознательные сограждане смогут посетить многочисленные выставки, фильмы, мастер-классы, принять участие в научных семинарах и политических дискуссиях… И Московская консерватория тоже с нетерпением ждет новых творческих впечатлений и концертов, всегда готовая принять музыкантов и слушателей под сводами своих залов.

Доцент М. В. Щеславская
Фото Д. Рылова и Ф. Софронова

«Прошли года, но Вы все та же…»

Авторы :

№ 5 (1297), май 2012

20 апреля в Концертном зале им. Н. Я. Мясковского с большим успехом прошел классный вечер заслуженной артистки России профессора Н. Д. Юрыгиной. В этом году Наталья Донатовна отмечает 50-летие концертной деятельности и без малого полвека преподавания на межфакультетской кафедре фортепиано. Все эти годы она ведет активную концертную деятельность, выступая с сольными и ансамблевыми программами, а также в качестве концертмейстера. Ее фортепианный дуэт с Е. В. Гладилиной в свое время считался одним из лучших в концертной жизни страны.

Искусство Натальи Донатовны отличают пианистический блеск, яркий темперамент, художественный вкус и бережное отношение к авторскому тексту. «Одаренная пианистка, мыслящий, серьезный музыкант. Ее исполнению присущи искренность, задушевность» – говорил о ней А. В. Свешников. Она постоянно расширяет свой репертуар, с особым интересом относится к современным сочинениям и новым транскрипциям для фортепиано. За что бы ни бралась пианистка – во всем ощущается душа истинного музыканта.

Воспитанница Я. И. Зака, свои лучшие качества Наталья Донатовна передает ученикам. Она никогда не бывает равнодушна к студентам, вне зависимости от их природной одаренности, всегда умеет подобрать нужный ключик – найти выигрышное сочинение, подхватить интересующую тему в беседе, настроить на творческий и позитивный лад, отчего даже не играющие студенты через какое-то время приобретают уверенность в себе и желание выступать на сцене. Каждый может прийти к ней в любой момент – и увидеть глаза, светящиеся радостью встречи. Уроки Натальи Донатовны – это всегда и открытие, и приобретение полезных навыков… Проходят года, но она не меняется: все та же истовость в работе, та же мягкость и деликатность и, конечно же, прекрасное чувство юмора.

Концерт стал настоящим приношением профессору. При всей разноплановости программы выступавших объединяла одна школа, которую можно безошибочно определить по качественному звукоизвлечению, чуткой фразировке и высокому уровню технической подготовки. Запомнились выступления О. Ан, проникновенно исполнившей Баркаролу Форе; А. Сидоркиной, с чувством сыгравшей Польку Чайковского; Е. Федяниной, которая сумела выразить себя сразу в двух разных стилях – музыки Скрябина («Листок из альбома» и «Enigma») и Шостаковича (Прелюдии си мажор и ми-бемоль минор). Сольную программу удачно «раскрасили» ансамблевые номера: в интерпретации А. Михеевой (труба) и А. Сидоркиной (ф-но) прозвучали фрагменты из сюиты Генделя «Музыка на воде»; О. Семушкина спела два романса Кюи под аккомпанемент Г. Яковлева, а В. Мистюкова (флейта) с А. Аскаровой (ф-но) стильно сыграли «Ундину» Рейнеке. Яркое впечатление произвел динамичный Рэгтайм М. Иглицкого для фортепиано в 4 руки, исполненный им вместе с С. Иглицкой. Но особый успех выпал на долю двух исполнителей: виолончелиста Э. Мартиросяна, аспиранта МГК, с блеском сыгравшего сочинения Шимановского («Тантрис-шут» из цикла «Маски») и Равеля («Скарбо» из цикла «Ночные призраки»), и композитора I курса Д. Писаревского, завершившего вечер искрометным «Фейерверком» Дебюсси.

Весь концерт был подобен фейерверку. Публика долго не хотела прощаться с его участниками, снова и снова вызывая их на сцену, а ученики с гордостью и благодарностью поздравляли своего Учителя, показав, что любовь к музыке способна творить чудеса!

Доцент М. В. Щеславская

Конкурс Чайковского – национальное достояние?

№ 3 (1295), март 2012

Продолжение. Начало в «РМ»
2011, № 9; 2012 № 1 и № 2.

Профессор М. К. Чайковская, Народная артистка РФ, завкафедрой виолончели и контрабаса, член жюри XIII Международного конкурса имени П. И. Чайковского

– Мария Константиновна, каким был последний конкурс Чайковского у виолончелистов, оправдал ли он Ваши ожидания?

– Должна сказать, что именно этот конкурс не стал ни грандиозным, ни запоминающимся, ни открытием «звезд». Задолго до начала этого события было много интервью с видными музыкантами, разговоров о жюри и т д. Общая тенденция была ориентирована на Запад – как на участников, так и на будущих победителей. Это странно: в любой стране, где проходит конкурс, организаторы ориентируются и болеют за своих участников.

Конкурс имени П. И. Чайковского – это государственное мероприятие, и оно призвано выявлять талантливую молодежь России и других стран. Не могу согласиться с тем, что от России для участия в конкурсе было пропущено только два виолончелиста. А кто отбирал, кто формировал состав участников?! Из четырех человек отборочной комиссии Россию представлял один… С. Ролдугин! Как всегда – похожая история…

Что же касается состава жюри, то в одном интервью с популярным музыкантом (кстати, лауреатом первой премии конкурса Чайковского) прозвучало, что на этом конкурсе в жюри будут выдающиеся музыканты, а не педагоги, как на прошлых соревнованиях! Миллионы телезрителей это услышали, и у них сложилось определенное – ошибочное – мнение. Но ведь все педагоги, о которых он говорил, были выдающимися концертирующими музыкантами, и именно они вывели многих молодых артистов на мировую арену! Это неуважение и к своим педагогам, которые были в жюри на предыдущих конкурсах, и ко многим лауреатам этого конкурса, и к своей Alma Mater.

Хотелось бы, чтобы подобная кампания «до» не давила на происходящее «после». Что называется – хотели как лучше, а получилось как всегда!

– В жюри, кроме М. С. Воскресенского у пианистов, не нашлось места для представителей Московской консерватории. Так было сделано специально?

В Московской и Санкт-Петербургской консерваториях – прекрасные педагоги, исполнители, лауреаты многих конкурсов, в том числе имени Чайковского, – и организаторы не выбрали никого достойного?! Это целенаправленно, и многое говорит о «не белой» и «не пушистой» тенденции. Это сигнал! Мы сами рубим сук, на котором сидим.

– Как Вы относитесь к разделению конкурса на два города?

Нарек Ахназарян (I премия)

– По моему мнению, это решение было ошибочным. Конкурс – это музыкальный форум, где играют, общаются и слушают других. А тут не было общности, чтобы делать одно дело. Очень важно для участников, а также и для публики иметь возможность послушать представителей других специальностей в залах одного города.

Кроме того, на перемещения оркестра, членов жюри, дирижеров, а в конце и лауреатов были затрачены огромные средства, которые, на мой взгляд, можно было потратить на приглашение педагогов, студентов и учеников из дальних регионов страны, чтобы дать им возможность послушать весь конкурс.

Впервые за всю историю конкурса Чайковского не было поездки членов жюри, участников в Клин. Почему?..

– Как Вы оцениваете уровень участников? Кого Вам удалось послушать?

Я слушала почти всех. Общий уровень был очень хороший, но это определение относительное. Безусловно, были талантливые конкурсанты. Но, с моей точки зрения, действительно одаренным музыкантам не хватало свободы самовыражения, а некоторым выражать было нечего. Энергетика, флюиды, которые исходят от талантливого исполнителя, вызывают ответные импульсы, которые провоцируют на творчество. В этом смысле многие исполнители оказались для меня неинтересны. Сегодня на конкурсах почти всегда технический уровень очень хороший – все играют очень быстро, легко справляются с трудностями. И на этот раз это был просто достойный конкурс, но отнюдь не суперсобытие.

– Почему в музыкальных состязаниях все чаще побеждает спортивная составляющая? Это знамение времени?

В какой-то мере так. Я считаю, что общая тенденция в мире – шоубизнес, поп-музыка. Человек становится бездуховным. Сейчас многих научили играть профессионально, но той глубины, которая должна быть при прочтении сочинений, не хватает. Русская исполнительская школа всегда славилась своей одухотворенностью, романтизмом, глубоким, восторженным прочтением музыки, проникновением в суть сочинения. Это, к сожалению, уходит… И наша задача – сохранить то, что оставили нам наши великие педагоги.

– Как бы поступили Вы на месте организатора конкурса?

Умберто Клеричи (V премия)

Конкурс имени Чайковского должен по всем специальностям проходить в одном городе – это и компактно, и более солидно. Программу следует обсуждать не кулуарно, а открыто, на заседании авторитетных педагогов-исполнителей. Отбор на конкурс или прослушивание записей должны проводиться комиссией, в которой достаточно представлены отечественные музыканты. Их фамилии необходимо объявить. Но и этого недостаточно.

Важен не только конкурс Чайковского (это вершина), а вообще состояние музыкального дела в стране. И мне бы хотелось, чтобы не только на конкурсе Чайковского создавались условия для наших музыкантов. В промежутках между конкурсами нужно по всей России стимулировать музыкальное образование, дать шанс и педагогам, и их ученикам добиваться успехов. Это важно, потому что «звезды» не бывают на пустом месте, – их надо воспитывать, надо создавать условия и атмосферу. Необходимо помогать музыкальным школам, педагогам и учащимся на периферии. Если дети в маленьком провинциальном городке ходят в музыкальную школу – это уже надо поддерживать, как некий культурный оазис, в котором и рождаются «звездочки».

Что касается жюри, то, конечно, оно должно быть составлено из выдающихся музыкантов. Но для того, чтобы быть выдающимся, нужна не только поддержка государства, но и государственная реклама, и интерес Министерства культуры. И в первую очередь – чтобы и жюри и участники конкурса Чайковского достойно – как по уровню, так и по количеству – представляли Россию. Не это ли задача Министерства культуры?!

– Наверное, в нашей стране вопрос музыкального воспитания стоит достаточно остро…

Естественно, государство должно воспитывать не только исполнителей, но и слушателей. Это должно быть вместе. Но если вы включаете TV, Интернет – много ли вы видите рекламы классической музыки? Афиши висят только возле консерватории, Зала Чайковского, Дома музыки, больше нигде. А поп-музыка – она везде, даже там, где строятся дома. И человек не может быть в стороне от этого. Дети тоже учатся, растут и взрослеют в этой атмосфере. Если спортсмены выигрывают кубок, их принимает президент. Но наши лауреаты международных конкурсов – это тоже презентация России на международном уровне. Их президент принимает? – Нет. Престиж профессии падает.

Знаю по своей работе, как трудно раскрыть ученика: они все зажаты, они не понимают, что играют всего лишь ноты… Вопрос не только в музыкальном воспитании, но и в воспитании вообще, в том числе и образовании. Твердо убеждена: музыка – это замечательно. Но надо много читать, изучать, уметь разговаривать, быть любопытным, интересоваться многими областями музыкальной культуры и искусства.

– Вернемся к конкурсу Чайковского. Кто Вам особенно запомнился?

– Мне запомнился итальянец Умберто Клеричи, который получил V премию. Он еще маленький, но очень талантливый. А многие хвалили француза Эдгара Моро. Его игра не вызвала у меня особого восторга.

– А Нарек Ахназарян?

– Хорошо, что наша консерватория вышла в финал, замечательно, что Нарек получил I премию. Но на самом деле ему еще нужно много работать, чтобы удержать звание Лауреата первой премии конкурса Чайковского. Не могу сказать, что была потрясена. Начало его музыкальной карьеры неплохое.

– А что Вы можете сказать об обязательной пьесе?

– Пендерецкий написал замечательное сочинение «Violoncello totale». Он очень хорошо знает виолончель, и у него много произведений для этого инструмента. Но я не могу сказать, что Эдгар Моро, которого выделили за лучшее исполнение этой пьесы, – на самом деле играл лучше всех. Автору виднее – у него есть тысяча своих нюансов, которые он хотел бы услышать в исполнении.

– Как Вы считаете, объективным ли было решение жюри?

Никогда конкурс не может быть справедливым или объективным. Конкурсы проводятся везде, но пока лучшей системы для выявления талантливых исполнителей, к сожалению, не придумали. Во-первых, любой участник должен понимать, что он может его выиграть, а может и проиграть. И не всегда те, кто выигрывает, в будущем подтверждают правильность решения жюри.

Во-вторых, мнения членов жюри могут расходиться. Существует искусство находить консенсус, но, к сожалению, это не всегда удается. Однако есть определенный баланс, есть определенные критерии оценки: талант, технический уровень, музыкальность, перспективность.

– И все-таки ни для кого не секрет, что решения жюри часто обусловлены определенной конъюнктурой…

Каждый член жюри в идеале должен оставаться честным перед собой (чтобы потом не было мучительно стыдно)… Оценка исполнителя – это мнимая конкуренция, она не предполагает разные недостойные вещи и требует внутренней культуры, профессиональной честности. Нельзя опускаться ниже определенного уровня взаимоотношений, должна быть нравственная планка. Сейчас этой культуры многим не хватает.

– В заключение – что бы Вы хотели пожелать молодым виолончелистам?

Оставайтесь в музыке только в том случае, если вы не можете без этого жить! Это очень трудная и длинная дорога. 5 лет учебы в консерватории – это один миг, и за это время надо стать взрослым, интересным, самостоятельным, разносторонне развитым, упорным в достижении цели и бесконечно влюбленным в свой инструмент. Иметь возможность самовыражения и приносить людям радость своим искусством – это счастье!

С профессором М. К. Чайковской
беседовала доцент М. В. Щеславская

Окончание дискуссии в следующем номере.

Конкурс Чайковского – национальное достояние?

№ 2 (1294), февраль 2012

Продолжение.
Начало в № 9, 2011 и № 1, 2012.

Профессор П. Т. Нерсесьян. Член отборочного жюри пианистов XIII и XIV конкурсов Чайковского

– Павел Тигранович, Вы не впервые работаете в отборочной комиссии. А какие возможны способы отбора?

– Я не считаю, что это очень приятное занятие – выбирать из хороших еще лучших. Когда есть 160 претендентов и только 30 мест (как было в этот раз), то даже предварительное соревнование становится очень трудным. Прослушать 160 человек – это очень тяжело! Вы начинаете кого-то забывать, ставить усредненные баллы, а это означает, что вы фактически воздерживаетесь от решения…

Есть несколько вариантов отбора. Первый, когда все едут в город, где проводится конкурс, – дорогой и неудобный вариант, т. к. две трети участников не проходят предварительный тур. Так было на конкурсе Бетховена в Вене. Сейчас этот способ не используется. Второй вариант – диски; здесь тоже есть минус: выигрывает исполнитель с технически лучшей записью. И третий – когда члены комиссии ездят по крупным городам (обычно это Токио, Москва, Нью-Йорк, какой-то город Европы) и туда приезжают участники.

– В этот раз отбирали по дискам. Каковы главные критерии при оценке видеозаписи?

– Это всегда не так, как в зале. На первый план выступают чисто технические вещи: как записан звук, насколько выявлена динамическая шкала – это очень важно, потому что в записи она всегда деформирована. Не все участники поняли, что качество звука – это первое, что должно быть, а уже потом – платье, освещение…

– Кто был в комиссии, были ли там зарубежные представители?

– В отборочной комиссии было 6 человек; четверо из них – Марчелло Аббадо, Юрген Майер-Йостен, Дмитрий Алексеев и Сергей Бабаян – прослушивали записи в январе; мы с Денисом Мацуевым сидели в феврале, т. к. не могли совпасть с остальными по причине занятости. Это была довольно серьезная компания, каждый – со своим сложившимся мнением, своими предпочтениями. Я не сомневаюсь, что и между ними были большие разнобои.

– Знали ли Вы оценки, которые они уже выставили?

– Нет. Единственное, что мы знали, – кто получил все «нули» (тут любые наши с Денисом оценки уже не смогли бы что-либо исправить). Но все равно мы решили слушать тех, кто получил хотя бы один балл – на всякий случай. Нам «повезло» слушать не всех 160 участников, потому как «нули» получили довольно многие, в том числе моя, на мой взгляд, сильная ученица Злата Чочиева, которая, может быть, не совсем с пониманием отнеслась к звуку: качество записи не представило должным образом ее замечательного звукового мастерства, а это не годится в предварительном туре.

– А какова была техническая сторона записей?

– Некоторые исполнители писали себя на бытовые камеры, другие приглашали профессиональных звукорежиссеров. Но даже это не всегда давало хороший результат – например, при автоматическом уровне записи пиано вдруг вскипало, как бурлящая волна, а форте, наоборот, превращалось в плоское тыканье (потому что оно «гасилось», а прикосновение оставалось). Самые хорошие диски – это хорошие телевизионные записи, записи с концертов.

Было обидно, что не все показали себя с лучших сторон. Так, один участник, отличающийся замечательным оркестровым мышлением, на коротких кусках, которые обычно слушает комиссия, не сумел раскрыть свои выигрышные качества – умение выстроить длинную линию, «закрутить сюжет». Тем не менее это очень хороший пианист, поэтому я поставил ему что-то положительное, но он все равно не прошел. Я знаю также человека, который занимался записью целую неделю – переписывал, выбирал лучшие варианты – и в конце концов сделал хороший диск.

– Были ли похожие ситуации на предыдущем конкурсе?

– В прошлый раз у нас было два серьезных вопроса – с Бабановым и Коробейниковым: и у того и у другого репутация была замечательная, а диски неоднозначные. Так, Коробейников писал на разных роялях и очень хорошие куски соседствовали с просто случайными. Поэтому наша небольшая комиссия из 4-х человек даже между собой не могла прийти к согласию: те, кто знал этих людей по консерватории, понимал, что они могут продемонстрировать гораздо лучшую игру, чем на диске. При этом два члена жюри были настроены негативно, а двое других очень хотели, чтобы они прошли. Мы переслушивали их записи трижды, пытались воздействовать на Николая Петрова, обладавшего правом решающего голоса, снова возвращались к дискам… Слава богу, благодаря мудрому компромиссному решению Олега Скородумова они в конечном итоге сыграли. Аналогичные ситуации, но уже без компромиссов и обсуждений наверняка были и в этот раз.

– А среди не прошедших на этот конкурс были достойные участники?

– Среди не прошедших, я уверен, 50 было очень сильных. Из них можно было бы составить 2-3 очень хороших конкурса.

– Какие выводы Вы сделали для себя в результате предварительного прослушивания?

– Я столкнулся с психологией восприятия конкурса. Здесь очень много ловушек – и психологических, и философских. Все философские лежат в плоскости – что мы сравниваем: можно ли сравнивать интерпретации, сравнимы ли они вообще? Эти вопросы имеют много разных ответов, и в зависимости от них мы получаем совершенно разные результаты. Можно сказать, что сравнить невозможно, но это не отменяет смысл конкурса, как самого дешевого и самого удобного способа заявить о себе при публике, при критиках, при жюри. И здесь на первый план вместо соревнования выходит просто показ, фестивальность события. Мы прекрасно знаем, что некоторые участники, которые не попадают на лучшие конкурсные места, пользуются этой структурой и замечательно умеют о себе заявить, даже никуда не пройдя. Непобеда на конкурсе не означает, что тебя сразу забудут, и она бывает более яркой, чем победы.

– И есть тому примеры?

– В прошлый раз это был Коробейников, который остался в памяти, несмотря на неблагоприятную конкурсную ситуацию; в этот раз «лица необщим выраженьем» запомнились Лубянцев и Кунц. Надо сказать, что все эти трое замечательно играли и имели шансы пройти на следующий тур, но никуда не прошли. Кунц – потрясающе одаренный молодой человек, у которого есть ярчайшие краски, но употреблять их иногда бывает вредно в больших пространствах. И если он на первом туре производит (как на меня на конкурсе в Бразилии, где я был членом жюри) по-хорошему шокирующее впечатление, то на 2-м и 3-м вдруг оказывается, что он ходит по какому-то довольно небольшому кругу красок – и начинает повторяться, не оправдывая ожидания слушателей. В этом смысле его выход в финал мог оказаться не таким событийным. Он имеет достойную репутацию, но конкурсные результаты говорят о двойственности его дарования: у него есть первые премии и есть «слеты» с первых туров конкурсов – именно от неумения или нежелания дозировать замечательные средства.

– В чем заключаются другие «ловушки»?

– Люди находятся в плену мифов и часто слышат то, что хотят услышать. Тем более в такой «мутной воде», как классическое фортепианное искусство, слегка провинциальное относительно своего собственного прошлого. Раньше оно находилось в центре палитры искусств и у него была громадная когорта квалифицированнейших слушателей и средних любителей. В такой среде не работали законы шоубизнеса! А сейчас этой оценивающей, внимательной и очень квалифицированной публики нет – она осталась в каких-то отдельных академических островках и ничего не диктует. Поэтому законы шоубизнеса очень сильны. Например, наличие на фортепианном олимпе каких-то знаменитых, но малоодаренных фигур (примеры может назвать каждый), записывающихся в лучших компаниях, имеющих самые лучшие залы и самые высокие гонорары, – для воспитанного уха кажется совершенно непонятным: почему, по какому праву?..

– В чем же причина – упал уровень образованности?

– Не знаю, здесь мой опыт слишком короток, но думаю, что да. Те люди, которые являются для нас авторитетами, в основном творили примерно полвека назад. Главная фигура – это, безусловно, Рахманинов; несколько фигур можно назвать в 50-е – 70-е годы; а дальше, с 80-х годов, начинается явный кризис (по крайней мере, записи 80-х и более поздние я слушаю гораздо меньше). Напротив, коммуникативность возросла очень сильно – благодаря Интернету в момент конкурса ты можешь получить информацию сразу из нескольких источников одновременно.

– А как Вы оцениваете общий уровень пианистов этого конкурса?

– Все были очень сильными. Если сравнивать самого последнего, тридцатого участника, который набрал наименьшее количество баллов на конкурсе, с тем, кто получил 1-ю премию, – это в бытовом восприятии громадная разница. А если взять все 160, которых мы слушали, то от 30-го до 1-го очень близко, а уж от 1-го до 2-го… Однако многим кажется, что это огромная дистанция. Потом… мы все очень разные каждый день. Например, обсуждая Рихтера, мы говорим о нем как бы в комплексе. Но ведь у него были какие угодно концерты! А если это новый человек? Однажды он мне очень понравился; второй раз я жду от него чего-то такого же – а этого не происходит…

– Кто из участников запомнился Вам по записи?

(далее…)

Конкурс Чайковского – национальное достояние?

№ 1 (1293), январь 2012

Продолжение.  Начало в предыдущем  номере.

Профессор Э. Д. Грач, завкафедрой скрипки, член жюри трех (X, XI, XII) конкурсов им. Чайковского

Эдуард Давидович, как Вы оцениваете прошедший XIV конкурс имени Чайковского?

– Прежде всего присоединяюсь к мнению моих коллег, уже высказанному на страницах «Российского музыканта». Конкурс Чайковского – не просто российский конкурс, но это – московский конкурс. Я глубоко убежден в этом. Конкурс имени Чайковского – неделим, все четыре номинации должны состязаться в Москве.

Мне также совершенно непонятно, как московская профессура могла быть выброшена из всех жюри?! Исключение составляет Михаил Воскресенский, который вошел в состав жюри пианистов. Но этого явно недостаточно. А остальные специальности почему оказались обделены? Почему обидели педагогов Московской консерватории – великого вуза, где формировалась русская исполнительская школа? Более того, мне думается, что на конкурсе, проходящем в России, в отборочное жюри должен быть включен хотя бы один представитель страны-организатора.

Может, Россию у скрипачей представлял Борис Кушнир?

– Я с большим уважением отношусь к этому музыканту, но он, работая в Вене, представляет сейчас Австрию. А я хотел бы видеть профессора Московской или Петербургской консерватории, который бы следил, чтобы не ущемлялись права российских участников.

Как Вы оцениваете финалистов с точки зрения скрипичной «школы», их технологической оснащенности?

– С этой точки зрения меня больше всего устроила игра Эрика Сильбергера, получившего пятую премию. Найджел Армстронг, обладатель четвертой премии, которого я знаю и по конкурсу в Буэнос-Айресе, был изобретателен в современной пьесе, но, тем не менее, не показался мне полноценным финалистом. Что касается Сергея Догадина, то, несмотря на его безусловную талантливость, у него много недостатков. Тут еще непочатый край работы. И жюри это тоже услышало – ведь первую премию ему не дали.

Я удивлен, что попал в финал скрипач Итамар Зорман из Израиля, так сладко, жирно сыграв Концерт Моцарта! Ему, как мне показалась, ближе современная музыка. Не случайно он выбрал на финал Концерт Берга. А когда он на гала-концерте лауреатов вновь сыграл Моцарта – медленную часть концерта, то стиль его интерпретации, качество звука, вкус не соответствовали этому композитору и его эпохе.

А вот Джехье Ли мне понравилась на всех турах. Я уверен, что в финале могли бы быть и другие достойные скрипачи. Состав участников на XIV конкурсе имени Чайковского был крепкий.

У скрипачей существенно изменилась программа. Как Вы прокомментируете нововведения?

– Мне кажется, что при составлении программы конкурса были положительные идеи, которые потом превратились в отрицательные. Первоначально должны были быть все пять концертов Моцарта, позже осталось три. Почему-то два ре-мажорных концерта из программы исчезли, а появился… концерт Бетховена. Чем провинились два концерта Моцарта?! Трудно сказать. Наверное тем, что совпали по тональности с  концертом Бетховена, который написан для скрипки и… симфонического оркестра. То есть его надо играть в финале! Редко кто решается на это, но тот, кто выбирает концерт Бетховена – смелый человек. Мне некогда сказала легендарная Ида Гендель: «Не помню ни одного случая, чтобы с концертом Бетховена кто-то получал высокую премию». И как вообще концерт Бетховена можно сравнивать с концертами  Моцарта? Другой стиль, другие задачи…

Равно, как мне показалось, что исключать некоторые сольные скрипичные сонаты Баха – соль-минорную или ля-минорную – недальновидно. Конечно, любой Бах сложен, но, с моей точки зрения, аккордовая техника наиболее трудна как раз в ля-минорной фуге! К сожалению, имя ответственного за эти «действия» осталось в тайне для музыкальной общественности. Московская консерватория в очередной раз была отстранена и от этих вопросов…

Еще одно новшество: в этот раз на финальный тур приехали новые члены жюри…

– На больших конкурсах бывает, что какой-то член жюри, выдающийся музыкант, приезжает и судит только в финальном прослушивании. Так делал Иегуди Менухин, к примеру. В то же время в этой ситуации оценивать очень трудно. Ведь в финале остаются только участники, выбранные другими судьями. Как они играли до этого, новые члены жюри не знают и должны по результатам только одного прослушивания распределить конкурсантов по лауреатским местам. И вот чем кончилось в этот раз: несмотря на строгий регламент, первую премию не дали! Я почти убежден, что если бы Анне-Софи Муттер, Юрий Башмет, Максим Венгеров или Леонидас Кавакос участвовали в жюри других туров, то в финал вышли бы иные участники и была бы первая премия. Были достойные конкурсанты, которые остались за бортом. А так выбора не было. И уважаемые музыканты, члены жюри, первую премию не увидели.

–  А Ваше мнение?

– Я считаю решение жюри в данном раскладе абсолютно правильным: первой премии в этом финале не было! Более того, я уверен, что на таких больших конкурсах, как брюссельский – имени королевы Елизаветы или московский – имени Чайковского, нужно, чтобы в финал пропускалось 12 человек, как раньше. Ну хотя бы восемь. В прошлый раз было шесть. Но пять человек – видите, к чему это приводит!

Подводя итог, должен заметить, что мы каждый раз от конкурса Чайковского ждем какой-то революции, каких-то открытий, что вот-вот произойдут перемены и тогда… Но увы… Конкурс – очень сложная вещь, особенно в сфере искусства. В жюри сидят люди с разными вкусами, критерии оценок не связаны с секундами, метрами. Это не спорт, и к талантам нужен бережный и гибкий подход.

Беседовала
профессор Е. Д. Кривицкая

Профессор С. И. Кравченко, завкафедрой скрипки, член жюри трех (XI, XII, XIII) конкурсов им. Чайковского

Сергей Иванович, каково Ваше мнение о прошедшем конкурсе Чайковского? Какое участие приняла в нем Московская консерватория?

– В этом году Петербург захотел потянуть одеяло на себя, и мы знаем почему. Организаторы надеялись на то, что Большого зала не будет (своевременное завершение ремонтных работ было для них не очень радостным). Несомненно, они хотели бы забрать себе все! И в дальнейшем, я думаю, эти потуги не прекратятся. Конечно, благодаря интенсивной деятельности А. С. Соколова, нам удалось отстоять половину конкурса – это большая победа. Но то, что решили «оторвать» конкурс от Московской консерватории, – принципиальное нарушение его традиций. Все-таки у нас консерватория имени Чайковского, Чайковский – один из первых профессоров. И почему тогда Петербург? А кто-то решит перенести конкурс в Киев, где есть консерватория имени Чайковского. Во всем этом есть какая-то амбициозность…

Регламент также был нарушен?

– Нарушения были просто вопиющими. Во-первых, было объявлено, что в жюри не будет педагогов, даже тех, кто имеет хоть какую-нибудь педагогическую работу в любом учебном заведении мира, – только исполнители, которые не преподают. Однако это условие совершенно не было выполнено: в жюри сидели педагоги и играли их ученики. В результате (не хочу называть фамилии) было несколько членов жюри, чьи ученики вышли в финал. Это не лезет ни в какие ворота! Декларация оказалась обычной подтасовкой фактов. Вспоминаю о своем председательском опыте в жюри юношеского конкурса Чайковского. У нас было редкое единодушие, связанное с тем, что ни у одного члена жюри не было своего ученика – участника конкурса. И этого достаточно.

(далее…)

Конкурс Чайковского — национальное достояние?

№ 9 (1292), декабрь 2011

Московская консерватория имени П. И. Чайковского – один из исторических основателей Международного конкурса имени П. И. Чайковского, признанного национальным достоянием страны. И не только потому, что у его истоков стояли ее великие профессора – Э. Г. Гилельс, Д. Ф. Ойстрах, М. Л. Ростропович, чуть позднее – И. К. Архипова, а в ее стенах более полувека вершились конкурсные баталии. В мире существует сложившийся принцип, о чем свидетельствуют энциклопедические словари: значительные национальные музыкальные конкурсы имеют постоянное место проведения. И любому профессиональному музыканту известно, что конкурс имени королевы Елизаветы – это Брюссель; имени Маргариты Лонг и Жака ТибоПариж; имени ШопенаВаршава; имени БахаЛейпциг, имени ШуманаЦвиккау, имени Паганини – Генуя… Каждый из них именно в такой взаимосвязи – бережно хранимое национальное достояние своей страны, которым дорожат.

Конкурс имени Чайковского – это Москва! В противном случае это будет какое-то другое состязание, возможно и очень интересное, но без своих традиций и исторической памяти, включающей великие имена победителей и незабываемые события. Среди которых, в частности, необычайно волнующая для участников поездка «к Чайковскому» в Клин (которой впервые не было!) и многое другое… Разрыв XIV конкурса на два города – перенос состязаний скрипачей и вокалистов в Петербург – это нарушение основополагающей традиции, которое, подобно снежному кому с горы, с легкостью влечет за собой и другие потери.

Россия – музыкальная страна. В отдельных городах, особенно в Санкт-Петербурге, ежегодно проходят музыкальные соревнования разного уровня. Здесь – богатое поле для организационных экспериментов и реализации новаторских замыслов вплоть до создания новых привлекательных «брендов». Но конкурс имени Чайковского у нас – один. Как храм Василия Блаженного. Не случайно Московская консерватория, а шире – музыкальная Москва (и профессионалы, и любители – многолетние преданные энтузиасты конкурса Чайковского) бурлит до сих пор и жаждет обсуждения прошедших летом состязаний под незнакомым логотипом, но под именем XIV Международного конкурса имени П. И. Чайковского.

Редакция газеты «Российский музыкант» открывает публичную дискуссию на эту волнующую тему, приглашая к участию всех, особенно ведущих профессоров по специальностям, традиционно представленным на конкурсе Чайковского. В этом выпуске нашим собеседником выступает профессор П. И. Скусниченко, завкафедрой сольного пения, декан Вокального факультета.

– Петр Ильич, на Ваших глазах прошло много конкурсов имени Чайковского, Ваши ученики участвовали и побеждали на них, Вы тоже лауреат VI конкурса… Чем для Вас является этот московский форум?

– Раньше, в Советском Союзе, а теперь в России, конкурс Чайковского был главным соревнованием, на которое приезжали очень многие – не только принять в нем участие, но и просто послушать, поболеть за своих. Не могу передать, какая была радость, какое счастье – побывать на конкурсе, послушать, посидеть в переполненных залах. Это был двухнедельный праздник музыки в Москве – вспоминаются флаги, перетяжки на дорогах, афиши, вокруг Большого зала – щиты с фотографиями каждого участника и информацией о нем… Сейчас ничего этого не было, не было никакой рекламы, хотя денег в этот раз было потрачено больше, чем когда-либо. Мне было очень жалко этот конкурс, потому что он как бы нарочно провалился…

– Вы считаете, что конкурс провалился?

– Это был запланированный развал. Делить конкурс Чайковского на два города категорически нельзя! Он генетически связан с Московской консерваторией, с Москвой. На месте иностранцев я бы на такой конкурс вообще бы не приезжал!

Председатель Оргкомитета сказал, что «спасает конкурс» – не дай Бог, не откроется Большой зал, поэтому надо разделить его на два города. Но у нас есть Малый зал, есть зал Чайковского, Колонный зал, есть Дом музыки с несколькими залами, большой зал на Рублевке… Так что если бы не достроили Большой зал, то Москва смогла бы принять гостей и без него! Мы же не отбираем конкурс Римского-Корсакова, который проходит в Питере, – мы посылаем туда участников! И, конечно, когда разделили конкурс, стало не понятно: как слушать вокалистов или скрипачей? Не знаешь, что делать, – ездить в Питер?.. Это было главное, что развалило конкурс.

– В проведении конкурса много этапов. Первый – отбор участников. Как он проходил у вокалистов?

– Участники отбирались по дискам, что совершенно неправильно. Мне кажется, что все-таки для певцов, которые живут здесь, в России, можно выделить какой-нибудь зал и прослушать всех «живьем» за три дня. Когда отбирали нас, мы пели по 4-5 прослушиваний – к престижнейшему конкурсу готовились все консерватории, участники тщательно отбирались. Думаю, что на предварительном прослушивании должен быть один представитель из жюри, а остальные могут являться ведущими профессорами консерваторий – ведь соревнуется молодежь! Очень жаль, что в этом году Московская консерватория была практически отстранена от участия в отборе. Как и от судейства в жюри. В результате уже на этапе отбора «полетели» такие ребята, на которых мы рассчитывали и надеялись. Потом, правда, их почему-то «добирали»…

– Выходит, прошли совсем не те?

– И те, которые нужно, но половина – не те. Это делалось специально. В результате первое место отдали кореянке, третье – нашей Елене Гусевой; а второе и четвертое у женщин не досталось никому. Из мужчин первое место тоже получил представитель Кореи, второе Монголии; третье и четвертое – тоже никому не присудили. Ну неужели из 80 человек (только одних россиян было 40) не нашлось двух певцов и двух певиц, достойных премии?! Это же смешно! Давайте возьмем сейчас наших выпускников прошлого года и поставим их – пусть споют. Но половину из них даже не пропустили на конкурс. Очень больно за нашу страну!

– А что произошло с другими консерваторцами?

Нашу Марию Горелову сняли с I тура; бас Алхас Ферзба и его жена Екатерина Ферзба, очень хорошее сопрано, не прошли на III тур. Также не допустили в финал мою аспирантку Елену Терентьеву – лауреата многих конкурсов, в том числе конкурса им. Глинки, солистку «Новой оперы», которая поет все главные партии.

(далее…)

Путевка в жизнь

Авторы :

№ 4 (1278), апрель 2010 
Марина Чебуркина

Марина Чебуркина

10 лет… Конечно, по историческим меркам срок этот не так уж велик. Но для человеческой жизни, прожитой на высоком эмоциональном накале, как и для любого глобального проекта, развивающегося во времени, – это целая эпоха. Трудно поверить, но Московский международный органный фестиваль уже перешагнул свой 10-летний рубеж! 

Органные вечера мастеров и студенческие концерты, прослушивания и конкурсы, мастер-классы и конференции – все это проходит в рамках одного грандиозного мероприятия. Сохраняя лучшие традиции отечественной музыкальной культуры, организаторы фестивалей во главе с их самоотверженным художественным руководителем проф. Н. Н. Гуреевой-Ведерниковой сумели внести разнообразие в программу ежегодного органного праздника, найдя некую смысловую доминанту. Наверное, в этом и кроется секрет успеха всего предприятия – как в среде профессиональных музыкантов, так и неискушенных меломанов, создающих в консерваторских залах аншлаги. 

(далее…)

«Память о добрых делах должна жить долго…»

Авторы :

№ 8 (1273), ноябрь 2009

НикольскийИмя композитора, регента, музыкального этнографа, теоретика хоровой культуры, дирижера и педагога (с 1928 г. – профессора) Московской консерватории Александра Васильевича Никольского (1874-1943) стоит в первом ряду среди выдающихся представителей русского хорового искусства.

А. В. Никольский родился в селе Владыкино Пензенской губернии в семье сельского священника. Огромная любовь к певческому искусству, сформировавшаяся уже в раннем детстве, привела его в знаменитый Пензенский архиерейский хор, которым руководил в то время А. В. Касторский. По окончании Пензенской духовной семинарии Никольский поступил в московское Синодальное училище, где учителями его были В. М. Орлов, А. Д. Кастальский, С. В. Смоленский, С. Н. Кругликов, а затем в Московскую консерваторию, откуда перешел в Филармоническое училище, завершив образование со званием свободного художника по теории композиции.

(далее…)

«Все было так отточено!»

Авторы :

№ 6 (1271), сентябрь 2009

По традиции в конце мая в Большом зале консерватории прошел государственный экзамен по специальности «хоровое дирижирование» (председатель комиссии – народный артист СССР, лауреат Ленинской и Государственной премий проф. А. Я. Эшпай).  На этот раз он был приурочен к 85-летию кафедры хорового дирижирования. Вылившийся в грандиозное концертное представление, экзамен прошел при участии Хора студентов Московской консерватории (руководитель хорового класса – проф. С. С. Калинин, ассистент – доц. А. М. Рудневский) – главного инструмента, благодаря которому на протяжении трех дней – 20, 21 и 23 мая – студенты-выпускники демонстрировали свое мастерство. (далее…)

Свободный обмен мнениями

Авторы :

№ 3 (1268), март 2009

Встреча с ректоромНа протяжении первых недель второго семестра в Московской консерватории проходили важные встречи и. о. ректора профессора А. С. Соколова с преподавателями и студентами факультетов: Дирижерского (19.02), Оркестрового (24.02), Вокального (25.02), Композиторского (11.03), Фортепианного (12.03), Историко-теоретического (18.03).

Встречи проходили в деловой и дружественной обстановке, часто в переполненном помещении 21-го класса и, несомненно, имели для вуза судьбоносный характер. В ходе совместной дискуссии возникали самые разные вопросы – творческие и учебно-производственные, хозяйственные и организационные. Затронутые проблемы были весьма животрепещущими, многие из них потребовали незамедлительного решения. Именно этим объясняется повышенное внимание студенческо-преподавательского коллектива консерватории к инициативе профессора А. С. Соколова обсудить все коллегиально. (далее…)