№ 2 (1294), февраль 2012

Продолжение.
Начало в № 9, 2011 и № 1, 2012.

Профессор П. Т. Нерсесьян. Член отборочного жюри пианистов XIII и XIV конкурсов Чайковского

– Павел Тигранович, Вы не впервые работаете в отборочной комиссии. А какие возможны способы отбора?

– Я не считаю, что это очень приятное занятие – выбирать из хороших еще лучших. Когда есть 160 претендентов и только 30 мест (как было в этот раз), то даже предварительное соревнование становится очень трудным. Прослушать 160 человек – это очень тяжело! Вы начинаете кого-то забывать, ставить усредненные баллы, а это означает, что вы фактически воздерживаетесь от решения…

Есть несколько вариантов отбора. Первый, когда все едут в город, где проводится конкурс, – дорогой и неудобный вариант, т. к. две трети участников не проходят предварительный тур. Так было на конкурсе Бетховена в Вене. Сейчас этот способ не используется. Второй вариант – диски; здесь тоже есть минус: выигрывает исполнитель с технически лучшей записью. И третий – когда члены комиссии ездят по крупным городам (обычно это Токио, Москва, Нью-Йорк, какой-то город Европы) и туда приезжают участники.

– В этот раз отбирали по дискам. Каковы главные критерии при оценке видеозаписи?

– Это всегда не так, как в зале. На первый план выступают чисто технические вещи: как записан звук, насколько выявлена динамическая шкала – это очень важно, потому что в записи она всегда деформирована. Не все участники поняли, что качество звука – это первое, что должно быть, а уже потом – платье, освещение…

– Кто был в комиссии, были ли там зарубежные представители?

– В отборочной комиссии было 6 человек; четверо из них – Марчелло Аббадо, Юрген Майер-Йостен, Дмитрий Алексеев и Сергей Бабаян – прослушивали записи в январе; мы с Денисом Мацуевым сидели в феврале, т. к. не могли совпасть с остальными по причине занятости. Это была довольно серьезная компания, каждый – со своим сложившимся мнением, своими предпочтениями. Я не сомневаюсь, что и между ними были большие разнобои.

– Знали ли Вы оценки, которые они уже выставили?

– Нет. Единственное, что мы знали, – кто получил все «нули» (тут любые наши с Денисом оценки уже не смогли бы что-либо исправить). Но все равно мы решили слушать тех, кто получил хотя бы один балл – на всякий случай. Нам «повезло» слушать не всех 160 участников, потому как «нули» получили довольно многие, в том числе моя, на мой взгляд, сильная ученица Злата Чочиева, которая, может быть, не совсем с пониманием отнеслась к звуку: качество записи не представило должным образом ее замечательного звукового мастерства, а это не годится в предварительном туре.

– А какова была техническая сторона записей?

– Некоторые исполнители писали себя на бытовые камеры, другие приглашали профессиональных звукорежиссеров. Но даже это не всегда давало хороший результат – например, при автоматическом уровне записи пиано вдруг вскипало, как бурлящая волна, а форте, наоборот, превращалось в плоское тыканье (потому что оно «гасилось», а прикосновение оставалось). Самые хорошие диски – это хорошие телевизионные записи, записи с концертов.

Было обидно, что не все показали себя с лучших сторон. Так, один участник, отличающийся замечательным оркестровым мышлением, на коротких кусках, которые обычно слушает комиссия, не сумел раскрыть свои выигрышные качества – умение выстроить длинную линию, «закрутить сюжет». Тем не менее это очень хороший пианист, поэтому я поставил ему что-то положительное, но он все равно не прошел. Я знаю также человека, который занимался записью целую неделю – переписывал, выбирал лучшие варианты – и в конце концов сделал хороший диск.

– Были ли похожие ситуации на предыдущем конкурсе?

– В прошлый раз у нас было два серьезных вопроса – с Бабановым и Коробейниковым: и у того и у другого репутация была замечательная, а диски неоднозначные. Так, Коробейников писал на разных роялях и очень хорошие куски соседствовали с просто случайными. Поэтому наша небольшая комиссия из 4-х человек даже между собой не могла прийти к согласию: те, кто знал этих людей по консерватории, понимал, что они могут продемонстрировать гораздо лучшую игру, чем на диске. При этом два члена жюри были настроены негативно, а двое других очень хотели, чтобы они прошли. Мы переслушивали их записи трижды, пытались воздействовать на Николая Петрова, обладавшего правом решающего голоса, снова возвращались к дискам… Слава богу, благодаря мудрому компромиссному решению Олега Скородумова они в конечном итоге сыграли. Аналогичные ситуации, но уже без компромиссов и обсуждений наверняка были и в этот раз.

– А среди не прошедших на этот конкурс были достойные участники?

– Среди не прошедших, я уверен, 50 было очень сильных. Из них можно было бы составить 2-3 очень хороших конкурса.

– Какие выводы Вы сделали для себя в результате предварительного прослушивания?

– Я столкнулся с психологией восприятия конкурса. Здесь очень много ловушек – и психологических, и философских. Все философские лежат в плоскости – что мы сравниваем: можно ли сравнивать интерпретации, сравнимы ли они вообще? Эти вопросы имеют много разных ответов, и в зависимости от них мы получаем совершенно разные результаты. Можно сказать, что сравнить невозможно, но это не отменяет смысл конкурса, как самого дешевого и самого удобного способа заявить о себе при публике, при критиках, при жюри. И здесь на первый план вместо соревнования выходит просто показ, фестивальность события. Мы прекрасно знаем, что некоторые участники, которые не попадают на лучшие конкурсные места, пользуются этой структурой и замечательно умеют о себе заявить, даже никуда не пройдя. Непобеда на конкурсе не означает, что тебя сразу забудут, и она бывает более яркой, чем победы.

– И есть тому примеры?

– В прошлый раз это был Коробейников, который остался в памяти, несмотря на неблагоприятную конкурсную ситуацию; в этот раз «лица необщим выраженьем» запомнились Лубянцев и Кунц. Надо сказать, что все эти трое замечательно играли и имели шансы пройти на следующий тур, но никуда не прошли. Кунц – потрясающе одаренный молодой человек, у которого есть ярчайшие краски, но употреблять их иногда бывает вредно в больших пространствах. И если он на первом туре производит (как на меня на конкурсе в Бразилии, где я был членом жюри) по-хорошему шокирующее впечатление, то на 2-м и 3-м вдруг оказывается, что он ходит по какому-то довольно небольшому кругу красок – и начинает повторяться, не оправдывая ожидания слушателей. В этом смысле его выход в финал мог оказаться не таким событийным. Он имеет достойную репутацию, но конкурсные результаты говорят о двойственности его дарования: у него есть первые премии и есть «слеты» с первых туров конкурсов – именно от неумения или нежелания дозировать замечательные средства.

– В чем заключаются другие «ловушки»?

– Люди находятся в плену мифов и часто слышат то, что хотят услышать. Тем более в такой «мутной воде», как классическое фортепианное искусство, слегка провинциальное относительно своего собственного прошлого. Раньше оно находилось в центре палитры искусств и у него была громадная когорта квалифицированнейших слушателей и средних любителей. В такой среде не работали законы шоубизнеса! А сейчас этой оценивающей, внимательной и очень квалифицированной публики нет – она осталась в каких-то отдельных академических островках и ничего не диктует. Поэтому законы шоубизнеса очень сильны. Например, наличие на фортепианном олимпе каких-то знаменитых, но малоодаренных фигур (примеры может назвать каждый), записывающихся в лучших компаниях, имеющих самые лучшие залы и самые высокие гонорары, – для воспитанного уха кажется совершенно непонятным: почему, по какому праву?..

– В чем же причина – упал уровень образованности?

– Не знаю, здесь мой опыт слишком короток, но думаю, что да. Те люди, которые являются для нас авторитетами, в основном творили примерно полвека назад. Главная фигура – это, безусловно, Рахманинов; несколько фигур можно назвать в 50-е – 70-е годы; а дальше, с 80-х годов, начинается явный кризис (по крайней мере, записи 80-х и более поздние я слушаю гораздо меньше). Напротив, коммуникативность возросла очень сильно – благодаря Интернету в момент конкурса ты можешь получить информацию сразу из нескольких источников одновременно.

– А как Вы оцениваете общий уровень пианистов этого конкурса?

– Все были очень сильными. Если сравнивать самого последнего, тридцатого участника, который набрал наименьшее количество баллов на конкурсе, с тем, кто получил 1-ю премию, – это в бытовом восприятии громадная разница. А если взять все 160, которых мы слушали, то от 30-го до 1-го очень близко, а уж от 1-го до 2-го… Однако многим кажется, что это огромная дистанция. Потом… мы все очень разные каждый день. Например, обсуждая Рихтера, мы говорим о нем как бы в комплексе. Но ведь у него были какие угодно концерты! А если это новый человек? Однажды он мне очень понравился; второй раз я жду от него чего-то такого же – а этого не происходит…

– Кто из участников запомнился Вам по записи?

(далее…)

№ 1 (1293), январь 2012

Продолжение.  Начало в предыдущем  номере.

Профессор Э. Д. Грач, завкафедрой скрипки, член жюри трех (X, XI, XII) конкурсов им. Чайковского

– Эдуард Давидович, как Вы оцениваете прошедший XIV конкурс имени Чайковского?

– Прежде всего присоединяюсь к мнению моих коллег, уже высказанному на страницах «Российского музыканта». Конкурс Чайковского – не просто российский конкурс, но это – московский конкурс. Я глубоко убежден в этом. Конкурс имени Чайковского – неделим, все четыре номинации должны состязаться в Москве.

Мне также совершенно непонятно, как московская профессура могла быть выброшена из всех жюри?! Исключение составляет Михаил Воскресенский, который вошел в состав жюри пианистов. Но этого явно недостаточно. А остальные специальности почему оказались обделены? Почему обидели педагогов Московской консерватории – великого вуза, где формировалась русская исполнительская школа? Более того, мне думается, что на конкурсе, проходящем в России, в отборочное жюри должен быть включен хотя бы один представитель страны-организатора.

– Может, Россию у скрипачей представлял Борис Кушнир?

– Я с большим уважением отношусь к этому музыканту, но он, работая в Вене, представляет сейчас Австрию. А я хотел бы видеть профессора Московской или Петербургской консерватории, который бы следил, чтобы не ущемлялись права российских участников.

– Как Вы оцениваете финалистов с точки зрения скрипичной «школы», их технологической оснащенности?

– С этой точки зрения меня больше всего устроила игра Эрика Сильбергера, получившего пятую премию. Найджел Армстронг, обладатель четвертой премии, которого я знаю и по конкурсу в Буэнос-Айресе, был изобретателен в современной пьесе, но, тем не менее, не показался мне полноценным финалистом. Что касается Сергея Догадина, то, несмотря на его безусловную талантливость, у него много недостатков. Тут еще непочатый край работы. И жюри это тоже услышало – ведь первую премию ему не дали.

Я удивлен, что попал в финал скрипач Итамар Зорман из Израиля, так сладко, жирно сыграв Концерт Моцарта! Ему, как мне показалась, ближе современная музыка. Не случайно он выбрал на финал Концерт Берга. А когда он на гала-концерте лауреатов вновь сыграл Моцарта – медленную часть концерта, то стиль его интерпретации, качество звука, вкус не соответствовали этому композитору и его эпохе.

А вот Джехье Ли мне понравилась на всех турах. Я уверен, что в финале могли бы быть и другие достойные скрипачи. Состав участников на XIV конкурсе имени Чайковского был крепкий.

– У скрипачей существенно изменилась программа. Как Вы прокомментируете нововведения?

– Мне кажется, что при составлении программы конкурса были положительные идеи, которые потом превратились в отрицательные. Первоначально должны были быть все пять концертов Моцарта, позже осталось три. Почему-то два ре-мажорных концерта из программы исчезли, а появился… концерт Бетховена. Чем провинились два концерта Моцарта?! Трудно сказать. Наверное тем, что совпали по тональности с  концертом Бетховена, который написан для скрипки и… симфонического оркестра. То есть его надо играть в финале! Редко кто решается на это, но тот, кто выбирает концерт Бетховена – смелый человек. Мне некогда сказала легендарная Ида Гендель: «Не помню ни одного случая, чтобы с концертом Бетховена кто-то получал высокую премию». И как вообще концерт Бетховена можно сравнивать с концертами  Моцарта? Другой стиль, другие задачи…

Равно, как мне показалось, что исключать некоторые сольные скрипичные сонаты Баха – соль-минорную или ля-минорную – недальновидно. Конечно, любой Бах сложен, но, с моей точки зрения, аккордовая техника наиболее трудна как раз в ля-минорной фуге! К сожалению, имя ответственного за эти «действия» осталось в тайне для музыкальной общественности. Московская консерватория в очередной раз была отстранена и от этих вопросов…

– Еще одно новшество: в этот раз на финальный тур приехали новые члены жюри…

– На больших конкурсах бывает, что какой-то член жюри, выдающийся музыкант, приезжает и судит только в финальном прослушивании. Так делал Иегуди Менухин, к примеру. В то же время в этой ситуации оценивать очень трудно. Ведь в финале остаются только участники, выбранные другими судьями. Как они играли до этого, новые члены жюри не знают и должны по результатам только одного прослушивания распределить конкурсантов по лауреатским местам. И вот чем кончилось в этот раз: несмотря на строгий регламент, первую премию не дали! Я почти убежден, что если бы Анне-Софи Муттер, Юрий Башмет, Максим Венгеров или Леонидас Кавакос участвовали в жюри других туров, то в финал вышли бы иные участники и была бы первая премия. Были достойные конкурсанты, которые остались за бортом. А так выбора не было. И уважаемые музыканты, члены жюри, первую премию не увидели.

–  А Ваше мнение?

– Я считаю решение жюри в данном раскладе абсолютно правильным: первой премии в этом финале не было! Более того, я уверен, что на таких больших конкурсах, как брюссельский – имени королевы Елизаветы или московский – имени Чайковского, нужно, чтобы в финал пропускалось 12 человек, как раньше. Ну хотя бы восемь. В прошлый раз было шесть. Но пять человек – видите, к чему это приводит!

Подводя итог, должен заметить, что мы каждый раз от конкурса Чайковского ждем какой-то революции, каких-то открытий, что вот-вот произойдут перемены и тогда… Но увы… Конкурс – очень сложная вещь, особенно в сфере искусства. В жюри сидят люди с разными вкусами, критерии оценок не связаны с секундами, метрами. Это не спорт, и к талантам нужен бережный и гибкий подход.

Беседовала
профессор Е. Д. Кривицкая

Профессор С. И. Кравченко, завкафедрой скрипки, член жюри трех (XI, XII, XIII) конкурсов им. Чайковского

– Сергей Иванович, каково Ваше мнение о прошедшем конкурсе Чайковского? Какое участие приняла в нем Московская консерватория?

– В этом году Петербург захотел потянуть одеяло на себя, и мы знаем почему. Организаторы надеялись на то, что Большого зала не будет (своевременное завершение ремонтных работ было для них не очень радостным). Несомненно, они хотели бы забрать себе все! И в дальнейшем, я думаю, эти потуги не прекратятся. Конечно, благодаря интенсивной деятельности А. С. Соколова, нам удалось отстоять половину конкурса – это большая победа. Но то, что решили «оторвать» конкурс от Московской консерватории, – принципиальное нарушение его традиций. Все-таки у нас консерватория имени Чайковского, Чайковский – один из первых профессоров. И почему тогда Петербург? А кто-то решит перенести конкурс в Киев, где есть консерватория имени Чайковского. Во всем этом есть какая-то амбициозность…

– Регламент также был нарушен?

– Нарушения были просто вопиющими. Во-первых, было объявлено, что в жюри не будет педагогов, даже тех, кто имеет хоть какую-нибудь педагогическую работу в любом учебном заведении мира, – только исполнители, которые не преподают. Однако это условие совершенно не было выполнено: в жюри сидели педагоги и играли их ученики. В результате (не хочу называть фамилии) было несколько членов жюри, чьи ученики вышли в финал. Это не лезет ни в какие ворота! Декларация оказалась обычной подтасовкой фактов. Вспоминаю о своем председательском опыте в жюри юношеского конкурса Чайковского. У нас было редкое единодушие, связанное с тем, что ни у одного члена жюри не было своего ученика – участника конкурса. И этого достаточно.

(далее…)

№ 9 (1292), декабрь 2011

Московская консерватория имени П. И. Чайковского – один из исторических основателей Международного конкурса имени П. И. Чайковского, признанного национальным достоянием страны. И не только потому, что у его истоков стояли ее великие профессора – Э. Г. Гилельс, Д. Ф. Ойстрах, М. Л. Ростропович, чуть позднее – И. К. Архипова, а в ее стенах более полувека вершились конкурсные баталии. В мире существует сложившийся принцип, о чем свидетельствуют энциклопедические словари: значительные национальные музыкальные конкурсы имеют постоянное место проведения. И любому профессиональному музыканту известно, что конкурс имени королевы Елизаветы – это Брюссель; имени Маргариты Лонг и Жака Тибо – Париж; имени Шопена – Варшава; имени Баха – Лейпциг, имени Шумана – Цвиккау, имени Паганини – Генуя… Каждый из них именно в такой взаимосвязи – бережно хранимое национальное достояние своей страны, которым дорожат.

Конкурс имени Чайковского – это Москва! В противном случае это будет какое-то другое состязание, возможно и очень интересное, но без своих традиций и исторической памяти, включающей великие имена победителей и незабываемые события. Среди которых, в частности, необычайно волнующая для участников поездка «к Чайковскому» в Клин (которой впервые не было!) и многое другое… Разрыв XIV конкурса на два города – перенос состязаний скрипачей и вокалистов в Петербург – это нарушение основополагающей традиции, которое, подобно снежному кому с горы, с легкостью влечет за собой и другие потери.

Россия – музыкальная страна. В отдельных городах, особенно в Санкт-Петербурге, ежегодно проходят музыкальные соревнования разного уровня. Здесь – богатое поле для организационных экспериментов и реализации новаторских замыслов вплоть до создания новых привлекательных «брендов». Но конкурс имени Чайковского у нас – один. Как храм Василия Блаженного. Не случайно Московская консерватория, а шире – музыкальная Москва (и профессионалы, и любители – многолетние преданные энтузиасты конкурса Чайковского) бурлит до сих пор и жаждет обсуждения прошедших летом состязаний под незнакомым логотипом, но под именем XIV Международного конкурса имени П. И. Чайковского.

Редакция газеты «Российский музыкант» открывает публичную дискуссию на эту волнующую тему, приглашая к участию всех, особенно ведущих профессоров по специальностям, традиционно представленным на конкурсе Чайковского. В этом выпуске нашим собеседником выступает профессор П. И. Скусниченко, завкафедрой сольного пения, декан Вокального факультета.

– Петр Ильич, на Ваших глазах прошло много конкурсов имени Чайковского, Ваши ученики участвовали и побеждали на них, Вы тоже лауреат VI конкурса… Чем для Вас является этот московский форум?

– Раньше, в Советском Союзе, а теперь в России, конкурс Чайковского был главным соревнованием, на которое приезжали очень многие – не только принять в нем участие, но и просто послушать, поболеть за своих. Не могу передать, какая была радость, какое счастье – побывать на конкурсе, послушать, посидеть в переполненных залах. Это был двухнедельный праздник музыки в Москве – вспоминаются флаги, перетяжки на дорогах, афиши, вокруг Большого зала – щиты с фотографиями каждого участника и информацией о нем… Сейчас ничего этого не было, не было никакой рекламы, хотя денег в этот раз было потрачено больше, чем когда-либо. Мне было очень жалко этот конкурс, потому что он как бы нарочно провалился…

– Вы считаете, что конкурс провалился?

– Это был запланированный развал. Делить конкурс Чайковского на два города категорически нельзя! Он генетически связан с Московской консерваторией, с Москвой. На месте иностранцев я бы на такой конкурс вообще бы не приезжал!

Председатель Оргкомитета сказал, что «спасает конкурс» – не дай Бог, не откроется Большой зал, поэтому надо разделить его на два города. Но у нас есть Малый зал, есть зал Чайковского, Колонный зал, есть Дом музыки с несколькими залами, большой зал на Рублевке… Так что если бы не достроили Большой зал, то Москва смогла бы принять гостей и без него! Мы же не отбираем конкурс Римского-Корсакова, который проходит в Питере, – мы посылаем туда участников! И, конечно, когда разделили конкурс, стало не понятно: как слушать вокалистов или скрипачей? Не знаешь, что делать, – ездить в Питер?.. Это было главное, что развалило конкурс.

– В проведении конкурса много этапов. Первый – отбор участников. Как он проходил у вокалистов?

– Участники отбирались по дискам, что совершенно неправильно. Мне кажется, что все-таки для певцов, которые живут здесь, в России, можно выделить какой-нибудь зал и прослушать всех «живьем» за три дня. Когда отбирали нас, мы пели по 4-5 прослушиваний – к престижнейшему конкурсу готовились все консерватории, участники тщательно отбирались. Думаю, что на предварительном прослушивании должен быть один представитель из жюри, а остальные могут являться ведущими профессорами консерваторий – ведь соревнуется молодежь! Очень жаль, что в этом году Московская консерватория была практически отстранена от участия в отборе. Как и от судейства в жюри. В результате уже на этапе отбора «полетели» такие ребята, на которых мы рассчитывали и надеялись. Потом, правда, их почему-то «добирали»…

– Выходит, прошли совсем не те?

– И те, которые нужно, но половина – не те. Это делалось специально. В результате первое место отдали кореянке, третье – нашей Елене Гусевой; а второе и четвертое у женщин не досталось никому. Из мужчин первое место тоже получил представитель Кореи, второе Монголии; третье и четвертое – тоже никому не присудили. Ну неужели из 80 человек (только одних россиян было 40) не нашлось двух певцов и двух певиц, достойных премии?! Это же смешно! Давайте возьмем сейчас наших выпускников прошлого года и поставим их – пусть споют. Но половину из них даже не пропустили на конкурс. Очень больно за нашу страну!

– А что произошло с другими консерваторцами?

Нашу Марию Горелову сняли с I тура; бас Алхас Ферзба и его жена Екатерина Ферзба, очень хорошее сопрано, не прошли на III тур. Также не допустили в финал мою аспирантку Елену Терентьеву – лауреата многих конкурсов, в том числе конкурса им. Глинки, солистку «Новой оперы», которая поет все главные партии.

(далее…)

№ 7 (1290), октябрь 2011

Венецианская биеннале – один из самых известных и престижных форумов мирового современного искусства. Раз в два года (слово biennale означает двухгодичная) уже более века с момента возникновения (1895) мистический город в лагуне на севере Адриатики становится ареной столкновений новых тенденций, революционных идей и открытий в разных художественных сферах. Здесь представляются изобразительное искусство и архитектура, театр и музыка, кино и, с недавнего времени, танец.

Биеннале-2011 проводится с большим размахом. В число событий вошли 3-й фестиваль танца (Arsenale della Danza, 17.01 – 15.05); 2-й Детский карнавал (26.02 – 8.03); 54-я Международная выставка современного искусства (4.06 – 27.11); 68-й Венецианский кинофестиваль (31.08 – 10.09); 55-й Международный фестиваль современной музыки (24.09 – 1.10); 41-й Международный фестиваль театра (10.10 – 16.10).

Центральное место занимает длящаяся почти пять месяцев международная художественная выставка с участием международного жюри. В этом году в ней приняли участие рекордное количество стран – 89, в том числе и новых из Азии и Африки. Тема выставки – «ILLUMInations» (ИЛЛЮМИнации) – по замыслу организаторов предполагает разные смыслы: и просвещение, распространение знаний о различных явлениях современного искусства, необходимые в окружающем глобализованном мире; и значимость национальных течений, представляющих свои идеи и творческие методы. Как обычно по всему городу разбросаны разностильные национальные павильоны, и зрители, знакомясь с экспозициями, перемещаются от одного к другому по венецианским каналам. Весь город погружен в искусство, органично сплетая прошлое и современность.

Не менее значим во всем мире и Венецианский кинофестиваль. В этом году он оказался знаменательным и для России: победу в конкурентной борьбе с выдающимися киноработами одержал, получив главный приз – Золотого льва св. Марка, фильм Александра Сокурова «Фауст». Это тем более ценно, что за всю историю всего лишь второй раз в конкурсе художественных фильмов Золотого льва получает российская картина (в 1962 году на 23-м Венецианском фестивале награды удостоился фильм «Иваново детство» Андрея Тарковского).

Фестиваль современной музыки проходит на каждой биеннале. Он представляет важный художественный пласт в мире нового искусства, без которого картина современной культуры не может быть полноценной. В этом году, наряду с симфоническими оркестрами (SWR из Германии, среднеевропейский FVG), парижской студией IRCAM, бельгийским ансамблем ICTUS, фламандским HERMES и многими другими музыкантами и коллективами, впервые в истории Венецианской биеннале участие в фестивале принял российский ансамбль. Это – «Студия новой музыки» Московской консерватории во главе с музыкальным руководителем профессором И. А. Дроновым. Программа концерта (29 сентября) включала музыку композиторов Московской школы, консерваторцев разных поколений: О. Бочихиной, В. Горлинского, А. Сюмака, Н. Хруста, с одной стороны, и Ф. Караева и В. Тарнопольского, с другой.

О Венецианской биеннале-2011, о Международном фестивале современной музыки, у которого даже было свое название – «Мутанты», мы беседуем с художественным руководителем «Студии новой музыки» профессором В. Г. Тарнопольским.

(далее…)

№ 2 (1285), февраль 2011

Интенсивная конкурсная деятельность в стенах Московской консерватории – естественное состояние. Наш вуз – важнейший музыкально-образовательный центр огромной страны, с многолетними исполнительскими традициями, с высочайшим профессорским составом и творческим потенциалом молодых музыкантов, – идеальное место для музыкальных соревнований. Студенты и выпускники нашей консерватории со своей стороны десятилетиями прославляли и продолжают прославлять Alma Mater, участвуя в конкурсах по всему миру. Поэтому происходящее «дома», и в творческом, и в организационном плане, требует особого внимания.

Только этой осенью в стенах Московской консерватории прошла серия больших конкурсов. Первым завершился IV Московский международный конкурс скрипачей им. Давида Ойстраха, учрежденный Фондом им. Д. Ф. Ойстраха и Московской консерваторией. Едва закончился Конкурс Ойстраха, как сразу же начался VI Международный конкурс скрипачей им. Н. Паганини – частный конкурс с большим количеством участников, который в наших стенах проводит Фонд инвестиционных программ. Особо важным событием стал Второй Международный конкурс исполнителей на духовых и ударных инструментах, учрежденный Московской консерваторией («РМ» писала о нем в прошлом выпуске – 2011, № 1). И, наконец, с сентября до конца ноября проходил Первый Всероссийский музыкальный конкурс, учрежденный Министерством культуры.

(далее…)

№ 8 (1282), ноябрь 2010

Сегодня трудно себе представить серьезную организацию, не имеющую интернет-ресурс, без которого уже невозможно тесное взаимодействие с мировым сообществом. Сайты высших учебных заведений привлекают внимание широкого круга пользователей, причем не только необходимой для нынешних или, скажем, будущих студентов информацией, но и культурно-просветительской, воспитательной работой. Простому пользователю хотелось бы иметь возможность посмотреть на сайте Московской консерватории видеозапись концерта или мастер-класса, на которые не удалось попасть, почитать статьи свежих выпусков газет, журнала или недавно вышедших сборников научных трудов, узнать о будущих конференциях в других подобных нам учреждениях, о памятных мероприятиях и разных творческих событиях, которые происходят непрерывно…

Гигантский шаг в этом направлении уже сделан Отделом информационной безопасности, разработавшим новый сайт Московской консерватории. С начальником Отдела А. М. Богоявленским мы обсуждаем результаты этой работы.

(далее…)

№ 7 (1281), октябрь 2010

Беседа с ректором профессором А. С. Соколовым

— Александр Сергеевич! В Московской консерватории сейчас происходят очень серьезные события, которые широко обсуждаются. Хотелось бы, чтобы наша общественность знала обо всем из первых уст…

— Я бы тоже подчеркнул значимость такой оперативной информации. С одной стороны, у нас есть традиция начинать каждое заседание Ученого совета с обзора того, что произошло за месяц. Но этого недостаточно. Я вчера в этом убедился – на встрече со студентами (30.09. – Ред.), где было очень много вопросов о том, что происходит в консерватории и вокруг нее. Возможно, стоит регулярно проводить такие «экскурсии по окрестностям». (далее…)

№ 5 (1279), май 2010

6 апреля, в день рождения Э. Денисова, в 35-м композиторском классе им. Н. Я. Мясковского собрались гости. В их присутствии на стене рядом с портретами мэтров московской композиторской школы появились два новых: слева от Д. Д. Шостаковича разместился Э. В. Денисов, справа, симметрично – А. Г. Шнитке. «Это не просто симметрия, – заметил ректор консерватории проф. А. С. Соколов, – это такое соотношение судеб и творческих свершений, которое заставляет размышлять. То, что сегодня в классе появились новые портреты, – событие не только нашей внутренней жизни».

(далее…)

№ 4 (1269), апрель 2009

3 апреля 2009 года произошло знаменательное событие – состоялось представительное совещание у мэра Москвы Ю. М. Лужкова, специально посвященное строительству консерватории и студенческого комплекса. В нем приняли участие министр культуры А. А. Авдеев, зам. министра культуры П. В. Хорошилов, три вицемэра Москвы – В. И. Ресин, А. В. Рябинин, В. Н. Силкин, новый префект Центрального округа А. О. Александров, председатель Москомнаследия В. А. Шевчук и ряд руководителей исполнительной власти и других структур, задействованных для реализации имущественных вопросов, проектирования и строительства. Главным докладчиком выступал председатель Москомархитектуры А. В. Кузьмин.  Московскую консерваторию представляли два первых лица вуза, на плечах которых лежит главная ответственность и вся тяжесть ожидаемого строительства – и. о. ректора профессор А. С. Соколов и проректор по административной и хозяйственной работе С. И. Розанов. (далее…)

№ 4 (1269), апрель 2009

Каковы они, стратегии музыкального творчества? Задай этот вопрос любому музыканту, и он тут же предложит насколько сценариев, основанных на знании музыкально-теоретических предметов. Но, как выяснилось на собственном опыте (из области немузыкального, но все же творчества), все не так-то просто. Я – еще не заматеревший, но уже вполне состоявшийся музыкальный обозреватель одной солидной газеты – пишу материал для «Российского музыканта» и… робею. Почему? Казалось бы, обычное дело, но мой текст прочтет, возможно, каждый профессор дорогой мне alma mater… Вот тут, кажется, мы уже вторглись в область психологии. (далее…)

№ 2 (1267), февраль 2009

В начале февраля в Московской консерватории произошло серьезное событие – приказом министра культуры, юридического учредителя вуза, должность ректора вновь, после более чем четырехлетнего перерыва, занял профессор А.С.Соколов. На данном этапе, вплоть до выборов согласно Уставу консерватории, – в качестве временно исполняющего обязанности ректора, сменив на этом посту профессора Т.А. Алиханова, освобожденного по возрасту.

Приказ о назначении был подписан министром А.А.Авдеевым 3 февраля, и 5 февраля профессор А.С.Соколов вступил в должность. Известие об этом событии нашло немедленный отклик во всех ведущих СМИ (РИА-Новости, ИТАР-ТАСС, «Российская газета», «Коммерсантъ» и мн. др.). Тогда же, 5 февраля, на вопрос представителей СМИ «Почему?» министр ответил: «Тигран Абрамович подошел к возрастному пределу для лиц, занимающих должности ректоров. Освобождение от этой должности не помешает ему продолжать вести плодотворную преподавательскую и исполнительскую деятельность». (далее…)

№ 5 (1252), май 2007

В сезоне 2006/07 года консерватория впервые ввела серию абонементных концертов. В них приняли участие лучшие исполнительские силы вуза — прославленные во всем мире музыканты. Об итогах этой культурно-образовательной акции, а также о планах на следующий концертный сезон рассказывает ректор консерватории, народный артист России профессор Т. А. Алиханов.

Тигран Абрамович, благодаря консерваторским абонементам прошедший концертный сезон получился на редкость разноплановым и динамичным. Как удалось организовать такую огромную работу?

(далее…)