№5 (1379), май 2021 года

Рахманиновский зал консерватории днем 15 апреля бурлил: полный аншлаг внутри, а на улице – жаждущие попасть в здание бывшего Синодального училища на объявленную творческую встречу. Родион Константинович Щедрин – в Москве, в Консерватории. Впервые с начала пандемии. Объявлена презентация новых хоровых работ композитора, написанных им в последний – «ковидный» – год. Инициатор и вдохновитель этого замечательного дела – профессор А.В. Соловьёв, теперь уже и в должности ректора Хоровой академии, – презентует новые сочинения Щедрина вживую со своим консерваторским Камерным хором. Ведет почтенное собрание ректор, профессор А.С.  Соколов.

Щедрин никогда не забывал Московскую консерваторию. Когда позволяло время, встречался со студентами. Всегда охотно отвечал на вопросы, делился своими мыслями о современной музыке и новых течениях, о сочинительстве, о трудностях для молодых композиторов, желающих укрепиться на избранном поприще. Рассказывал (и не раз!) о своих учителях: об Александре Васильевиче Свешникове в хоровом училище, которое он закончил, о Юрии Александровиче Шапорине и Якове Владимировиче Флиере, у которых занимался уже в консерваторский период. Вспоминал и о своих студенческих друзьях: Геннадии Рождественском, Евгении Светланове, Сергее Доренском, ставшими первыми исполнителями его опусов. В Большом зале Консерватории в 1954 году прозвучал Первый фортепианный концерт Щедрина (исполнял автор и студенческий консерваторский оркестр под управлением Г. Рождественского), с которого, собственно говоря, начался большой путь композитора в большой музыке. Московская консерватория – это и единственный вуз, где Щедрин несколько лет преподавал на кафедре композиции. Словом, Консерватория – это особая и важная веха в его жизни.

Однако названный апрельский день и эта недавняя встреча были особенными по теплоте и какой-то внутренней торжественности переживаемой ситуации. То ли народ наш истосковался по живому общению с живыми классиками. То ли сам бенефициар был «в ударе»: легок, раскован, глядя на волнующийся и радостно гудящий зал. Ректор чутко уловил общее настроение, сказав, что «встреча с Родионом Константиновичем огромная радость и огромное счастье». Александр Сергеевич предложил и формат общения – «импровизация».

Собственно, и тема для этой импровизации была определена – новое издание, целая книжка последних хоровых работ мастера, роскошно выполненная челябинским издательством MPI, давно и плодотворно сотрудничающим с SCHOTT MUSIC, в том числе и в публикациях сочинений Р.К. Щедрина.

• 

• 

На приглашение «поимпровизировать» Щедрин ответил, что «для него это очень важный день в жизни», пошутил по поводу того, что привился и сейчас является ходячей рекламой вакцинации. Вспомнил Б.Г. Тевлина, который всегда, рефреном при встречах, восклицал: «Пиши для хора!». Поблагодарил А.В. Соловьёва, которого назвал «наследником Бориса Григорьевича и в человеческих, и в музыкантских достоинствах». Именно он сподвигнул композитора на создание новой книжки замечательных хоров.

Последние хоры a capella Щедрина – это по сути его многоголосные мемуары. Все литературные герои (авторы текстов его хоров) – это либо те, кого он лично знал, почитал и любил, либо, как он сам выразился, «знал через человека». Например, Маяковского и Хлебникова через Лилю Брик и Василия Катаняна, а Толстого через его внучку С.А. Толстую. Щедрин легко, играючи, обрушил на зал такое созвездие больших имен, с которыми он шел по жизни, общался и дружил, что сам как-то легко и непринужденно в глазах присутствующих стал живым воплощением поистине великой и, увы, уже уходящей эпохи.

На призыв ректора вспомнить об ученических годах Щедрин заметил, что семь лет жил в интернате свешниковской хоровой школы, что жесткий график ежедневных репетиций приучил его к дисциплине и строгому отношению к жизненному времени. Он посетовал на то, что сегодняшние сочинители разъединены, отдалены друг от друга. «Шостакович приглашал к себе домой, мы пили чай, он показывал свои новые сочинения» –в этом была, как выразился Щедрин, «вентиляция воображения». «А сегодняшний автор двух произведений обижен на мир, что его не играют 365 дней в году во всем мире». «Без контактов человеческих, – говорил он, подразумевая не только искусство, но и современную зацифрованную жизнь, – ничего не получится».

Одна из важных для Щедрина идей, на которых зиждется его искусство, и которую из года в год он не устает транслировать своими сочинениями, – это идея большой музыки. Собственно говоря, он здесь не оригинален. О большой музыке для масс писал еще в начале 1930-х годов Прокофьев. А Шостакович в своем программном письме-манифесте, адресованном Б.И. Тищенко, настаивал на том, что «добро, любовь, совесть – вот, что самое дорогое в человеке. И отсутствие этого в музыке, литературе, живописи не спасают ни оригинальные звукосочетания, ни изысканные рифмы, ни яркий колорит».

В своих последних хоровых сочинениях, в том числе и услышанных публикой впервые, Щедрин все тот же: философ и лирик, где-то с улыбкой, то доброй, то горькой. И он же – трибун, гражданин своего Отечества, скорбно волнующийся от всех невзгод современного мира: «Мы возводим западный мир в золотую рамку. Он, этот мир, очень жестокий».

В этот апрельский день Мэтр, по сути, преподал нам всем очередной урок. Его ошеломляющая «Бурлеска», его тонкая, со скрытым подтекстом «Воровка» на текст Н. Глазкова (мировая премьера), его хоровые «Пословицы», блестяще исполненные консерваторским Камерным хором под управлением А. Соловьёва, были все так же, по-щедрински, ошеломительно новы. А он все так же был победительно деловит, энергичен и полон нерастраченных творческих сил…

В 1956 году Давид Бурлюк подарил будущему автору оперы «Мертвые души» свой пейзаж с дарственной надписью:

Прекрасный музыкант Щедрин!

Прими сей лунный вид, вид Крыма,

Где таинство морских глубин

Влечет сердца неотразимо

Чтоб музыкой или стихом

Его увидеть легким сном!

Рисунок украшает четвертую страницу обложки нового хорового сборника Щедрина «Век двадцать первый…», презентация которого триумфально прошла в Консерватории.

Профессор Е.С. Власова

Фото Эмиля Матвеева

№9 (1347), декабрь 2017

Сегодня мировая пресса называет Родиона Щедрина одним из самых значительных русских композиторов последнего полувека. Как заметил Михаил Плетнев, неоднократно исполнявший музыку нашего соотечественника, живого классика мировой культуры: «Сочетание блестящего остроумия и глубокого чувства драмы, тонкой мысли и мощной конструкции, смелого, подчас дерзкого эксперимента и неизменности русской национальной традиции, помноженное на высочайшую технику письма, – это всегда восхищало и восхищает меня в творчестве Родиона Щедрина». В 2017 году почетный профессор Московской консерватории Р.К. Щедрин отмечает двойной юбилей: 85-летие со дня рождения и 70-летие с начала композиторской деятельности.

Родион Константинович – коренной москвич. Родился 16 декабря 1932 года в Замоскворечье, на улице Мытной. Отец его, Константин Михайлович Щедрин, окончил Московскую консерваторию по специальности композиция, но был известен в столице как замечательный музыкальный лектор. Преподавание было его вторым призванием, ученики его обожали и память о нем жива до сего времени. В конце 1944 года отец отвел мальчика в Московское хоровое училище, которое основал и которым руководил А.В. Свешников. «Александру Васильевичу Свешникову я обязан тем, что стал музыкантом», – напишет Щедрин через много лет.

В 1950 году будущий композитор поступил в Московскую консерваторию по двум специальностям: сочинение проходил в классе известного советского композитора, тонкого знатока русской поэзии и литературы Юрия Александровича Шапорина. В класс специального фортепиано его взял один из лучших отечественных музыкантов того времени Яков Владимирович Флиер. С первых лет обучения в консерватории произведения Щедрина обратили на себя внимание оригинальным мышлением, интонационной свежестью и ритмической яркостью.

В годы консерваторской учебы Щедрин написал Первый фортепианный концерт, который сам и исполнил 7 ноября 1954 года в Большом зале (студенческим оркестром дирижировал Г. Рождественский). «Каждый из моих фортепианных концертов всегда совпадал с новым этапом в моем творчестве», – скажет потом Щедрин. Действительно, Первый фортепианный концерт – это открытие для отечественной композиторской школы ярких интонационных, ритмических и формообразующих возможностей русской частушки. До Щедрина частушка считалась низменным жанром русского народного творчества. Еще Шаляпин не жалел бранных слов, называя ее не песней, «а сорокой, и даже не натуральной, а похабно озорником раскрашенной!» Консерваторские профессора также поначалу не оценили дерзкой смелости молодого автора. Однако уже в 1955 году сочинение было отмечено премией на V Всемирном фестивале демократической молодежи и студентов в Варшаве. А «частушечный период» дал такие блестящие опусы, как опера «Не только любовь» и первый концерт для оркестра «Озорные частушки».

В том же 1954 году 22-летний студент начал сотрудничать с Большим театром. Итог этого сотрудничества уникален в истории отечественного музыкального театра: на первой музыкальной сцене страны состоялись семь (!) премьер произведений, созданных композитором. Пяти балетов – «Конек-горбунок» (1955), «Кармен-сюита» (1967), «Анна Каренина» (1971), «Чайка» (1980), «Дама с собачкой» (1985), – посвященных жене, блистательной прима-балерине театра Майе Плисецкой. И первых двух опер: «Не только любовь» (1961) и «Мертвые души» (1977).

На яркое дарование московского композитора обратили внимание ведущие отечественные и зарубежные исполнители. Н. Аносов осуществил запись Первой симфонии (1958). К. Кондрашин исполнял «Озорные частушки» (1963), именно по его настоянию Щедрин сделал сюиту из оперы «Не только любовь», которую выдающийся дирижер записал на пластинку. Многие премьеры Щедрина провели Е. Светланов, Г. Рождественский, Ю. Темирканов, Д. Кахидзе, В. Синайский. В середине 1960-х великий Л. Бернстайн сыграл «Озорные частушки», после чего Нью-Йоркская филармония, оркестром которой он руководил, заказала композитору сочинение к своему юбилею. Им стал второй концерт для оркестра «Звоны», исполненный Бернстайном в 1968 году.

Долговременное сотрудничество связывает композитора с ведущими дирижерами и исполнителями мира М. Янсонсом, С. Озавой, М. Венгеровым, О. Мустоненом. «Я люблю его музыку слушать, я люблю его музыку исполнять. Я думаю, что его творчество является важнейшим вкладом в современное искусство», – сказал художественный руководитель Нью-Йоркской филармонии Лорин Маазель.

С именем Л. Маазеля связаны громкие премьеры третьего концерта для оркестра «Старинная музыка российских провинциальных цирков» (1989, Чикаго), Концерта для трубы с оркестром (1993, Питсбург), Третьей симфонии «Лица русских сказок» (2000, Мюнхен). По предложению Маазеля Щедрин написал своего «Очарованного странника». Премьера четвертой оперы, созданной композитором на сюжет одноименной повести Н.С. Лескова, была представлена Л. Маазелем в декабре 2002 года в Нью-Йорке. Дирижер охарактеризовал музыку одним словом – «шедевр» (masterpiece).

Особая и значительная страница в жизни Щедрина связана с Мариинским театром и его художественным руководителем В. А. Гергиевым. Сегодня музыканты «Мариинки» исполнили, кажется, все крупные театральные, оркестровые, кантатно-ораториальные и концертные сочинения композитора. Его оперы и балеты получили новую жизнь на замечательной сцене. Ежегодно театр проводит абонемент произведений композитора. Но самое главное – Мариинский инициирует рождение новой музыки Щедрина. Две последние оперы – «Левша» и «Рождественская сказка» – обязаны своим появлением В.А. Гергиеву. По его инициативе камерный зал театра получил имя Щедрина.

В течение всей своей жизни обращался к хоровой музыке композитора его большой друг, профессор Б.Г. Тевлин. Исполнение им поэмы «Казнь Пугачева» непревзойденно. «Пиши для хора!», – неизменно повторял Тевлин. Именно для него и Камерного хора Московской консерватории Щедрин создал хоровую оперу «Боярыня Морозова».

Общеизвестно, что жизнь художника – это его произведения. Творческая судьба Родиона Щедрина редкостно богата и разнообразна. Казалось, нет в ней каких-то особых предпочтений, все существующие в современности музыкальные жанры подвластны «хранителю Ордена профессионализма», «Великому Мастеру», как образно и точно назвал его поэт Андрей Вознесенский. Итог творческой деятельности композитора впечатляющ. Двенадцать произведений для музыкального театра: помимо названных сочинений для Большого театра – оперы «Лолита» для Стокгольма, «Очарованный странник» для Нью-Йорка, «Боярыня Морозова», «Левша», «Рождественская сказка». Три симфонии, пять концертов для оркестра, множество инструментальных концертов – шесть фортепианных, скрипичный, альтовый, два виолончельных, концерты для трубы и для гобоя, двойной для скрипки и трубы, двойной для фортепиано и виолончели, а также симфонические, хоровые, камерно-инструментальные, фортепианные сочинения…

К юбилейным для композитора декабрьским дням приурочен большой фестиваль его музыки под названием «Запечатленный ангел», инициатором которого стал профессор Московской консерватории А.В. Соловьёв. В Нижнем Новгороде, Калуге и Боровске, в Саратове и Туле, Красноярске и Сургуте, во Владивостоке и Улан-Удэ, в Санкт-Петербурге и Москве состоятся концерты, на которых будут звучать сочинения композитора разных жанров и времени создания. М.В. Плетнёв и В.А. Гергиев со своими коллективами также подготовили интереснейшие концертные программы-приношения юбиляру, которые пройдут в Концертном зале им. П.И. Чайковского в Москве.

70 лет музыка Щедрина с нами. Созданный им художественный мир огромен, разнообразен и неповторим. Его искусство уже неотделимо от отечественной истории и культуры. Наша благодарность Мастеру неизменна.

Играем музыку Щедрина!

профессор Е.С. Власова

№ 3 (1332), март 2016

Щедрин не перестает удивлять. Менее двух лет прошло с памятной премьеры оперы «Левша» на Мариинской сцене. И вот новый подарок любителям оперы – мировая премьера «Рождественской сказки», посвященной В. А. Гергиеву и коллективу Мариинского театра, данная 26 декабря, прямо под Новый Год.

Посвящение не случайное. Уже сейчас Гергиев сделал для продвижения музыки Щедрина в мире больше, чем сотворил С. Дягилев для Стравинского, С. Кусевицкий для Прокофьева, Ф. Сток для Мясковского, Е. Мравинский для Шостаковича. Гергиев и его огромное театрально-филармоническое мариинское царство поставили, исполнили и записали, кажется, все, что могли из обширного списка сочинений композитора.

Щедрин сам написал либретто «Рождественской сказки». Это стало правилом для него с оперы «Мертвые души» (1977). В премьерном буклете автором указано, что текст создан «по мотивам сказки Божены Немцовой (в переводе Николая Лескова) и русских народных сказок». Лесков сделал перевод с чешского сказки Немцовой «О двенадцати месяцах» осенью 1862 года. От него в либретто осталось немного: треугольник взаимоотношений падчерицы, мачехи и злой дочери, сюжеты о фиалках и корзине ягод. И еще, что важно: само присутствие имени Лескова, как некий символический знак духовного родства. Ведь Лесков для Щедрина величина дорогая хотя бы по количеству связанных с его темами сочинений.

Больше в либретто сюжетных ходов от пьесы «Двенадцать месяцев» поэта, переводчика, издателя С. Я. Маршака, созданной в 1942-м и навеянной той же сказкой Немцовой в переводе Лескова. Ко всему этому Щедрин добавил новые сюжетные повороты и написал свой литературный текст, яркий, живой и сатирический. Написал сказку для взрослых и детей. И, что важно, сказку «про сегодня».

Впрочем, что бы и когда бы он ни писал, это непременно нацелено в современность. Его искусство всегда социально, всегда публицистично, оно «привязано» к конкретному времени, в котором живет художник. И в «Рождественской сказке» Щедрин обозначил время действия магическим заклинанием, за которым должно последовать чудо: «Два ноль один пять!» Год ушедший, в котором злая Мачеха и ее Злыдня-дочь мечтают «жить в шоколаде». Щедрин смеется над убогостью желаний «купить весь мир», иронизирует над царством, в котором взбалмошная Царица издает нелепые указы «в целях демократизации». Текст насыщен цитатами и намеками. Тут и название когда-то популярной американской кинокомедии о безумной жажде денег «Nothing But the Truth» («Ничего, кроме правды»), и «Соловей-пташечка, эх, жалобно поет» гвардейцев Царицы, которые согласно ремарке автора «вламываются словно ОМОН» в дом Замарашки, и жалобы хоровым шепотом придворных про «права человека», и реплика месяцев «В этот год из-за санкций мы подзадержались»… И, наконец, «Обнимитесь, миллионы…» Шиллера-Бетховена, цитата, которую он настойчиво, несколько раз проводит через всю оперу, помещая и в финал.

В «Рождественской сказке» Щедрин впервые в своем оперном театре написал откровенный Happy End. Всякие в его операх бывали финалы: открытые, многозначные, финалы-колыбельные. Но такого, чтобы злодеи вмиг превратились в праведников и желали друг другу добра и счастья – еще не было. Здесь и солисты, и хор – все сошлись в грандиозном апофеозе с колокольным звоном. Словом, как в старой доброй опере и как никогда не бывает в действительности. Но ведь на то и сказка, феерия, которую он обещал!

А стало быть, вот вам лейтмотивы – только узнавайте: царской власти, Замарашки, зимнего леса, волшебного кольца. А вот россыпи ярких мелодий – Каватина Апреля, Дуэт Мачехи и Злыдни, Тронная ария Царицы… Великолепно выписаны хоровые сцены придворных и гвардейцев, не менее интересны тембровые характеристики главных героев. Блистателен, как всегда у Щедрина, оркестр с маримбой, клавесином, синтезатором, домбрами и прочими тембровыми находками, например, с волшебными 12 ударами месяцев, которые воспринимаются как невольное соревнование с Прокофьевым и его знаменитым боем часов в «Золушке».

И конечно – большое разнообразие оперных форм. Первым это приметил еще Е. Ф. Светланов, назвав ансамбли Щедрина «феноменальными»: «По правде говоря, современные композиторы в своих операх редко обращаются к ансамблям. У Щедрина же, наоборот, торжество ансамблей». Но и здесь он превзошел себя в ансамблевой технике, написав дуодецимет (!) Месяцев (напомню, что «Мертвые души» открывал децимет «Обед у прокурора»). Нельзя не выделить блестящую буффонную скороговорку Мачехи и Злыдни, виртуозны фиоритуры Царицы, Замарашки и Апреля.

Как всегда, вокальные партии в его операх исключительно сложны, виртуозны и имеют широкий диапазон. Кроме того, Щедрин любит нежнейшее пианиссимо (в этом он абсолютный эстет), что в принципе противоречит природе вокалистов, воспитанных обычно на вердиевской эстетике с желанием «пореветь» на публику. Здесь же приходится филигранно отделывать звук, а так как это еще и сказка, то есть эмоции носят мистический характер, то и звук в идеале должен быть словно неземным, полетным, как, например, в Эхо-дуэттино «Волшебное кольцо», которое замечательно провели П. Куренная (Замарашка) и юный А. Михайлов (Апрель).

Особо хочется выделить исполнительниц партий Мачехи и Злыдни А. Кикнадзе и Л. Юдину, мастерски показавших себя в дуэтах и речитативных сценах и исполнивших свои роли с настоящим азартом. Чего стоит только наказание Месяцев – превращение «зловредных дам» в собак, сыгранное чисто артистически, без грима. Но и Царица (Е. Сергеева), и ее хромой Канцлер (С. Романов), и Дровосек (О. Сычев), и Месяцы в их сольных и ансамблевых сценах произвели яркое впечатление. Полагаю, что отдельной благодарности заслуживает концертмейстер И. Соболева, подготовившая весь вокальный состав оперы.

Настоящее наслаждение получаешь также и от исполнения хоровых сцен (главный хормейстер А. Петренко), особенно от хорового контрданса («Тише, тише… танцуем, поем, указ ждем») и «Церемониального марша» гвардейцев («Мать-государыня во всея Руси»), орущих здесь, как и предписано автором, «во всю глотку».

Короче: «Рождественской сказке» в Мариинском явно уготована долгая жизнь.

Профессор Е. С. Власова
Фото Наташи Разиной

№ 9 (1302), декабрь 2012

Когда в феврале 2012 года в Большом театре давали оперу Родиона Щедрина «Мертвые души», которую Валерий Гергиев с труппой Мариинского театра привез на показ москвичам, случился конфуз, совсем как у Гоголя. Группа активных зрителей на финальных аплодисментах спектакля начала кричать, обращаясь к Царской ложе: «Чуров! Верни мертвые души!!» Политизированная часть публики приняла сидевшего в ложе польского композитора Кшиштофа Пендерецкого с его окладистой бородой за председателя Центризбиркома Владимира Чурова. После просмотра спектакля в новой режиссерской версии Василия Бархатова, где Собакевич предстал коммунистическим бюрократом, а Коробочка держательницей подпольного швейного цеха, стало очевидно, что опера Щедрина и через 35 лет с ее премьеры оказалась невероятно отзывчивой к проблемам дня сегодняшнего. А что это как не признак истинно классического искусства, которое одно и способно с меняющимся временем открывать людям все новые и новые смыслы? Собственно об этом и сказал В. Гергиев, назвав композитора Щедрина в своем интервью «Российской газете» (7.12.2012) классиком современной русской музыки.

Как известно, классическое искусство, обращаясь к человеку и воздействуя на него, желающим дает бесценные уроки. Чему же учит нас художнический опыт Щедрина?

Щедрин – великий труженик. По количеству созданных опусов он уже превзошел Прокофьева и приближается к Шостаковичу. И Прокофьев, и Шостакович работали не покладая рук, высоко ценили жизненное время, отпущенное им на творчество. И так же, как они, Щедрин в музыке может все – его искусство носит универсальный характер. Он с одинаковой легкостью пишет развернутые театральные, симфонические полотна и миниатюрные сольные композиции, как, например, виртуозную «Балалайку», маленькую пьеску на бис, на которой может «споткнуться» не один скрипач-виртуоз. О том, в какое направление «записать» Щедрина, спорят хоровики (он получил начальное образование в Хоровом училище им. А. В. Свешникова и начинал как композитор хоровых сочинений) с пианистами (широкую известность принес уже Первый фортепианный концерт, блистательно исполненный автором, – дипломная работа на окончание Московской консерватории). Когда-то Щедрина определили в так называемое «неофольклорное направление», однако сшитый музыковедами «почвенный» костюм сравнительно быстро лопнул по швам. Композитор уже прошагал в музыке тысячи новых дорог. И уже давно стало ясно, что искусство Щедрина – это мир неизмеримо более широкий, чем наши представления о нем.

В современном мировом музыкальном искусстве Щедрин сегодня носитель русского национального сознания. Пожалуй, наиболее точное и широко распространенное западное суждение о нем сформулировано в названии нового фильма Вольфа Риземанна «Родион Щедрин – русский композитор», подготовленного к юбилею композитора немецкой кампанией ART HAUS MUSIK (Берлин). Не случайно к Щедрину обратился Лорин Маазель, желавший получить к своему первому выступлению в качестве художественного руководителя Нью-Йоркской филармонии сочинение о «загадочной русской душе». Им и стала опера для концертного зала «Очарованный странник» (2002), одна из вершин в искусстве композитора. Характерно, что мюзикл «Нина и 12 месяцев» (1988), написанный Щедриным в рекордный месячный срок, был заказан для постановки в Японии с той же мотивацией (забавно, но автора «русской музыки» японской стороне подсказал компьютер!). А само это вдохновенное, написанное легким пером сочинение, больше похожее на комическую оперу, все еще ждет новой сценической жизни на родине. Она, уверена, скоро наступит.

Пожалуй, самый важный для нас урок Щедрина – это то, что на протяжении всей своей творческой жизни он поразительно свободен и одинок. Он никогда не примыкал ни к каким художественным направлениям, не создавал новых теорий. В отличие от многих своих коллег он удивительно немногословен в том, что касается его собственных творческих и профессиональных позиций. Он предпочитает высказываться в своих произведениях.

Музыке Щедрина всегда была свойственна публицистичность. В 1963 году после посещения крымского санатория «Курпаты» с характерным для советской системы полутюремным стилем обслуживания Щедрин написал виртуозную сатирическую курортную кантату «Бюрократиада». В начале «Мертвых душ» (1977) в своем первом ариозо Чичиков обращается к губернатору: «В губернию вашу въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные»… А пятый номер оперы назван «Шибень» (вдребезги раздолбанная, в ямах и ухабинах дорога) – неотъемлемая принадлежность российского пейзажа от века и до дней сегодняшних. Или в первой опере «Не только любовь» (1961) Щедрин устами героев насмехается над советской дурью – суровые моралисты из колхозной самодеятельности нападают на поющего студента со словами: «За дураков считаешь? Свистишь да мычишь? Сумбур вместо музыки!» Это прозвучало со сцены Большого театра в 1961 году, задолго до официальной реабилитации «Леди Макбет Мценского уезда». Так смехом композитор прогонял прошлое, так своим оружием – искусством – он воздействовал на время.

Герои Щедрина, вне зависимости от географического пространства и исторического времени, в которое он их помещает, фактически – наши современники, трансляторы волнующих автора идей. Главная из них – стражданье (говоря языком этих героев) за отечество, за его трудную судьбу и тревожную действительность. «Выпросил у Господа светлую Россию сатона, сатона…» – одна из тишайших кульминаций «Боярыни Морозовой» (2006). «О Русь святая!..» – исступленно молится Иван Северьянович Флягин, главный герой «Очарованного странника» (и случается чудо его освобождения из десятилетнего плена).

Сегодня Щедрин – безусловная величина мировой музыки. А место композитора, достигшего своего 80-летия, в отечественной культуре столь значимо, что позволяет уже сейчас сделать вывод: по Щедрину, по его творческим поискам и свершениям будут исследовать историю русского музыкального искусства на протяжении более чем полувека.

Профессор Е. С. Власова

№ 4 (1287), апрель 2011

К 130-летию Н. Я. Мясковского (1881-1950)
и 120-летию С. С. Прокофьева (1891-1953)

12 октября 1921 года 30-летний Прокофьев, готовясь к отплытию на тихоокеанском пароходе в Америку, оставил в Париже завещание. Со времени гибели «Титаника» к описываемому моменту прошло 9 лет. И, отправляясь в дальнее морское путешествие, трудно, видимо, было избежать мыслей о бренности земного существования. В парижском завещании 1921 года Прокофьев отдавал свои авторские права матери, Марии Григорьевне. А если с нею что-либо случится, – проживающему в большевистской Москве Николаю Яковлевичу Мясковскому. Мясковский был вторым после матери человеком на этой земле, к которому Прокофьев обратил свою душу и кто, по его представлениям, лучше других мог распорядиться всем, им к тому времени созданным.

Они встретились осенью 1906 года в Петербургской консерватории, где оба проходили курс обучения в классе контрапункта и инструментовки. Оба родились в апреле. С разницей в 10 лет. Старший, «Милое Коло», «НЯМуся», как звал его в юности Прокофьев, – в 1881-м. Младший, «Серж», «Прокоша» – в том 1891-м, который дал русской культуре и М. А. Булгакова. Тогда же завязалась эта дружба – между молчаливым и сдержанным, сложившимся как личность Мясковским и подростком Прокофьевым. Тогда же возник и взаимный интерес к тому, что делает каждый в профессии. Его результатом стала Переписка, опубликованная в 1977 году, – одна из концептуальных основ исследования их творчества. Но и помимо нее творческих «перекрещиваний» художественных миров обоих композиторов превеликое множество.

Ранний пример – переложение Н. Я. Мясковским в 1908 году Andante из Симфонии Прокофьева e-moll для фортепиано в 4 руки. В дальнейшем Мясковский неоднократно обращался к подобному виду работы, желая поскорее, до премьеры, насладиться новым сочинением друга в коллективном профессиональном музицировании, а заодно отметить недостатки и высказать в письме свои замечания. Другой, более поздний пример: в 1937 году для планируемого совместного концерта во Франции Прокофьев сочинил аннотацию о собственной симфонической сюите «Поручик Киже» и о «Лирическом концертино» Мясковского, всемерно продвигаемого им на Западе. Несколько ранее, в 1935 году, от лица Мясковского он написал письмо дирижеру Ф. Стоку на английском языке. А Мясковский в 1940 году обратился в только что учрежденный Комитет по Сталинским премиям с письменным ходатайством о необходимости отметить премией новую оперу «Семен Котко», которую считал одним из лучших произведений Прокофьева. Также немалый интерес представляет и печатный экземпляр клавира оперы «Огненный ангел», выпущенный издательством А. Гутхейля (1927) и хранящийся в архиве Н. Я. Мясковского с его собственноручным переводом текста с немецкого на русский…

(далее…)

№ 1 (1284), январь 2011

Профессор кафедры истории русской музыки Елена Борисовна Долинская отмечает свой очередной юбилей. В это трудно поверить. Трудно, потому что недавно прошла еще одна успешная защита кандидатской диссертации ее ученицы. Потому что Елена Борисовна постоянно окружена студентами, аспирантами, как всегда полна идей и новых проектов. Потому что деятельная энергия жизни и свершений переполняют ее, заряжая и нас, ее младших коллег. Это какое-то общее свойство поколения тех, кто пришел в искусство в середине 1950-х – начале 1960-х годов. Это особая крепость жизненного нутра, активная непрекращающаяся деятельность, позволившая «шестидесятникам» смолоду, сходу вписать себя в контекст времени, многое успеть и успевать постоянно, давая верный тон тем, кто идет по жизни и профессии следом за ними.

Она начала свой профессиональный путь исследованием о Н. К. Метнере, ставшим ее кандидатской диссертацией. Продолжила докторской – о Н. Я. Мясковском. Она всегда активно включена в современный композиторский процесс. В 1970-е годы выпустила книгу о К. С. Хачатуряне, в начале 1990-х – о композиторе-песеннике Е. Н. Птичкине. Составила два сборника «Шостаковичу посвящается», сравнительно недавно опубликовала коллективный труд «Неизвестный Мясковский». Много сил отдала публицистике и просветительству. Уже второе десятилетие активно формирует деятельность Центра имени А. Г. Шнитке и всемерно способствует популяризации его имени.

(далее…)

№ 8 (1273), ноябрь 2009

10-17 ноября 1929 года в Москве проходил очередной пленум ЦК ВКП(б). По следам пленума Главпрофобр выпустил резолюцию следующего содержания: «…основной задачей консерваторий, как и всех остальных вузов, по-прежнему остается задача их пролетаризации, понимаемая, однако, не формально в смысле простого пополнения музыкального студенчества рабочим и крестьянским составом, но и обнимающей в связи с этим всю систему мероприятий, долженствующих изменить целевые установки, учебные планы, программы, методы преподавания и содержания учебного материала в сторону решительного приближения работы консерваторий к выполнению упомянутых выше задач…» Это была подробная инструкция, регламентирующая все стороны жизнедеятельности двух лучших высших музыкальных заведений страны – Московской и Ленинградской консерваторий. Основной акцент был сделан на кадровом вопросе: от состава учащихся («социальный отбор при приеме непролетарского состава учащихся») до преподавательского коллектива («курс на пополнение педагогических кадров пролетарской и близкой рабочему классу молодежью»). Пересмотру подлежали основные учебные курсы «для приведения их в согласие с марксистским методом». Наконец, впервые была зафиксирована необходимость принудительного распределения на работу в провинцию. Следующее затем трехлетие – один из самых «темных» периодов в советской истории Московской консерватории, потерявшей на время даже свое название…

(далее…)

№ 9 (1247), декабрь 2006

У Сергея Леонидовича Доренского, авторитетнейшего профессора Московской консерватории, имя которого известно во всем фортепианном мире, в этом сезоне двойной юбилей. В декабре 2006 года – 75-летие со дня рождения музыканта. В 2007 – исполняется полвека, которые профессор Доренский отдал преподаванию в стенах нашей alma mater. Значимые события торжественно отмечены фестивалем, проводимым в консерваторских залах учениками маститого Учителя. Редакция «Российского музыканта» как и вся Московская консерватория с удовольствием присоединяется к хору поздравлений и приветствий, обращенных к юбиляру.

Еще больше времени длится одна дружба, уже тоже ставшая историей, – дружба двух выдающихся музыкантов С. Л. Доренского и Р. К. Щедрина. В посвященной композитору книге, которая готовится к изданию, ее редактор-составитель Е. С. Власова беседует с С. Л. Доренским о давнем друге. И перед читателем в полный рост встает картина пережитого времени, нашей музыкальной жизни и любопытных подробностей в судьбе самих музыкантов. Предлагаем вниманию отрывки из этой беседы.

(далее…)

№ 7 (1245), октябрь 2006

100-летний юбилей Д. Д. Шостаковича, широко отмечающийся в мире, во многом повлиял на репертуарную афишу открывшегося концертного сезона. Слушателям представлена редкая возможность охватить творчество классика ХХ века во всем жанровом многообразии и развитии стиля. Своего рода антологией камерно-инструментального ансамбля Шостаковича стала и программа «Московского трио», исполненная в Малом зале консерватории: Александр Бондурянский (фортепиано), Владимир Иванов (скрипка) и Михаил Уткин (виолончель) представили 45-летний «срез» камерно-инструментального творчества композитора – от Первого фортепианного трио (1923) до Скрипичной сонаты (1968).

(далее…)