№ 5 (1227), сентябрь 2004

C 20 по 30 июня 2004 года в стенах Московской консерватории состоялся Третий международный конкурс пианистов имени Скрябина. Конкурс закончился триумфом воспитанников Московской консерватории (четыре премии из шести).

На этом конкурсе было замечательное жюри. При его составлении у нас еще с первого конкурса действует правило, что Россию представляют только 2 члена жюри, остальные — иностранцы. Удалось пригласить таких известных музыкантов как лауреат конкурса Чайковского Паскаль Девуайон, Андреа Бонатта — знаменитого итальянского пианиста, прекрасно записавшего на компакт диски все произведения Брамса, норвежца Эйнара Стин-Нокльберга, год назад превосходно исполнявшего в Малом зале консерватории произведения Грига. Я особенно благодарен Дмитрию Башкирову, принявшему приглашение участвовать в жюри после всех оскорблений, нанесенных ему во время последнего конкурса Чайковского. Из США приехал проф. Виталий Маргулис преподающий ныне в Калифорнийском Университете в Лос-Анжелесе (я восхищаюсь его записью 3-ей сонаты и поэм Скрябина). В жюри также работал проф. Балаш Соколаи, молодой венгерский пианист, обладатель 14 международных премий на многочисленных конкурсах. Германию представлял проф. Арнульф фон Арним из Эссена — потомок знаменитой немецкой фамилии. Из Франции приехал Мариан Рыбицкий — профессор Эколь Нормаль в Париже, много делающий для ознакомления Парижской аудитории с искусством молодых русских пианистов. Его циклы концертов молодежи в зале Корто очень знамениты во Франции. И после конкурса он пригласил лауреатов первой и второй премий выступить в зале Корто этой осенью. Жюри работало в творческой и доброжелательной атмосфере — наше давнее правило, что члены жюри не имеют права иметь среди участников конкурса своих учеников, сыграло свою положительную роль.

(далее…)

№ 4 (1226), май 2004

Михаил Иванович Глинка… Солнечное имя… Русская музыка немыслима без гармоничного, светлого, искрящегося творчества композитора, как немыслима русская литература без наследия Александра Сергеевича Пушкина.

Михаил Иванович Глинка… Смотрим на известный портрет угрюмого человека в «ночном колпаке»… Из подсознания всплывает череда музыковедческих клише, «канонизированный» набор высказываний композитора, превративших Глинку и его творчество в идола с небольшой свитой сочинений… «О, поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями?»…

Знал ли 10-летний Глинка, что сказанную им фразу «Музыка – душа моя», по сути своей возглас восторженного ребенка, только что прослушавшего квартет теперь забытого композитора Крузеля, будут через века цитировать в качестве девиза его жизни? «А как же церкви?» – удивился бы мальчик, охотнее всего в то время рисовавший храмы мелом на полу…

Счастливое детство в Новоспасском, в меру с музыкой, но, видимо, больше с живописью, увлечение разными науками в одном из лучших учебных заведений Европы… Но вскоре музыка становится любимым «занятием», по определению А. П. Керн. Именно, занятием, поскольку никогда она не была для Глинки средством заработка, стала скорее не делом, а страстью его жизни. Став Капельмейстером Придворной певческой капеллы, он с удовольствием занимается с певчими, ездит на Украину набирать голоса для капеллы, вслушивается в народные песни…

«Молодой человек небольшого роста, прекрасной наружности с выразительным взглядом весьма добрых, прекрасных темно-карих глаз» – таким его увидела Анна Петровна Керн. Таким, вероятно, его воспринимали и другие женщины. Судя по «Запискам» композитора, где бы он ни находился, с ним рядом обязательно оказывалась дама «приятной наружности». Почти каждый романс, многие инструментальные сочинения написаны под воздействием красоты и обаяния очередной знакомой. Откровенно чувственная, благоухающая музыка передает, по словам композитора, «впечатление» – эмоциональное состояние, возникающее под одновременным воздействием запахов, пейзажа, присутствия женщины. Однажды в Милане, в разговоре со своим другом Ф. Толстым Глинка воодушевленно описал красавицу-итальянку, у которой «и нега и страсть просвечивают в каждой жилке» и поспорил, что может передать это впечатление в музыке – так был создан романс «Венецианская ночь».

(далее…)

№ 3 (1225), апрель 2004

ЭДИСОН ДЕНИСОВ. К 75-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ

6 апреля 2004 года Московская консерватория отметила 75-летие выдающегося русского композитора Эдисона Васильевича Денисова. Приуроченная этому памятному событию программа была достаточно насыщенной и разнообразной, несмотря на внешнюю скромность юбилейных торжеств, впрочем, и не претендующих на фестивальный пафос. Музыкальный венок Эдисону Васильевичу элегантно и с необычайным почтением возложили его коллеги, друзья, ученики, исследователи творчества композитора – все, кому по-прежнему дорого имя этого человека.

Сначала состоялся концерт 2 апреля в Рахманиновском зале консерватории, посвященный творчеству Эдисона Денисова и подготовленный кафедрой камерного ансамбля и квартета Московской консерватории. Были представлены разнообразные камерные составы. Звучали и рояль соло – Багатели, семь пьес для фортепиано (К. Маслюк); и дуэты – Три пьесы для виолончели и фортепиано (К. Фетисов, С. Розман), Соната для скрипки и фортепиано (С. Широков, А. Мухитдинова); и трио – Ода для кларнета, фортепиано и ударных (исполнители Е. Варавко – кларнет, И. Горский – фортепиано, А. Винницкий – ударные).

В представлении некоторых сочинений участвовали их первые исполнители. Так, Вариации на тему Ф. Шуберта прозвучали в составе дуэта виолончели (народный артист России, профессор А. Рудин, которому посвящено сочинение) и фортепиано (засл. артист России, профессор В. Сканави). В Квинтете для двух скрипок, альта, виолончели и фортепиано, прозвучавшем в исполнении «Моцарт-квартета», партию фортепиано (как и на премьере в Москве в 1989 году) исполнил народный артист России, профессор Т. Алиханов. Кстати, на концерте 6 апреля в Малом зале консерватории, некоторые сочинения также прозвучали в «аутентичном» исполнении. Например, вокальный диптих «На снежном костре» на стихи А. Блока исполнили народный артист России А. Мартынов (тенор) и А. Константиниди (фортепиано). А в Струнном трио (П. Бобровский – скрипка, О. Бугаев – виолончель) на альте играл засл. артист России, профессор А. Бобровский, участвовавший и в мировой премьере сочинения в 1969 году.

На концерте в Малом зале прозвучали две Сонаты Э. Денисова – для саксофона и фортепиано (А. Демьянченко, Н. Баркалая) и для кларнета соло (М. Безносов), а также знаменитый Канон памяти Стравинского (Е. Махов – флейта, А. Терехов – кларнет и О. Зайцева – арфа).

В новом амплуа выступил солист Ансамбля солистов «Студия Новой музыки», пианист Михаил Дубов. На сей раз, он исполнил партию органа в трио Э. Денисова In Deo speravit cor meum со своими коллегами по ансамблю «Студия Новой музыки» (М. Ходина – скрипка, А. Рейн – гитара). Сочинение было написано в 1984 году для баховского фестиваля в городе Кассель, в Германии.

(далее…)

№ 2 (1224), март 2004

– Дорогой Александр Сергеевич, глубокоуважаемый господин Министр!
Мне очень приятно поздравить Вас с высоким назначением от имени всего коллектива Московской консерватории. С того момента как во вторник 9 марта об этом было объявлено публично, по телевидению и радио, вся консерватория пребывает в большом волнении. Но чувство гордости, которое мы все, естественно, испытываем, окрашено тревогой. В последнее время наметились важные сдвиги, но мы пока находимся в самом начале пути серьезных преобразований, начатых Вами. Что будет с ними? Кто их продолжит?

– Я, естественно, стараюсь позаботиться о таком переходном периоде. Он необходим Консерватории для того, чтобы, во-первых, не сбиться с темпов тех преобразований, которые у нас, слава Богу, уже стали получаться. Во-вторых, в спокойной обстановке решить вопрос о кандидатуре будущего ректора, подготовить, соответственно, конференцию. На это понадобится определенное время. Учитывая все это, я обратился с просьбой к премьер-министру Михаилу Ефимовичу Фрадкову о продлении моих полномочий в качестве ректора до начала следующего учебного года.

– Она удовлетворена?

– Я сейчас говорю о предварительном согласовании. Если получу подтверждение, то это означает, что мы действительно будем иметь возможность без суеты, без нервотрепки взвесить все проблемы, обсудить их совместно. Я буду проводить заседания Ученого совета, буду курировать те проекты, которые связаны с реконструкцией консерватории и со строительством оперного театра – то есть возьму на себя самые масштабные вопросы. И, думаю, что названного времени достаточно для того, чтобы определить дальнейшую жизнь консерватории.

– Имя возможного будущего ректора уже известно, или это еще предмет для размышлений?

– Разумеется это предмет для размышлений! Потому что ректора определяет конференция. Перед этим будут предложения, здесь могут быть любые предложения, закон это позволяет. У нас еще свежи в памяти все эти процессы, поэтому лишний раз объяснять как это делается никому не надо.

(далее…)

№ 1 (1223), январь — февраль 2004

В середине декабря ушедшего года в рамках культурного обмена состоялась интересная творческая поездка группы педагогов и студентов Московской консерватории в Италию. С нашей стороны это был ответный визит. Ранее, в феврале 2003 года итальянские педагоги и студенты приезжали к нам.

Нас принимала консерватория имени Умберто Джордано города Фоджиа (провинции Фоджиа, земли Пулия на юго-востоке Италии), с которой у Московской консерватории установились тесные дружеские и художественные связи. Главной идеей подобных встреч, на мой взгляд, должно быть совместное творчество сторон, результатом которого становится взаимное обогащение. Так было и в этот раз, и наш визит в этом смысле оказался очень насыщенным. Тем более, что по времени он совпал с предрождественскими днями, наполненными музыкой. На программке совместного концерта с нашим участием также стоял гриф – «Рождественский концерт» (Concerto di Natale).

В группу Московской консерватории входило 15 человек: ректор консерватории проф. А. С. Соколов (руководитель делегации), проф. П. И. Скусниченко, проф. П. Б. Ландо, проф. И. В. Осипова., ассистент В. Юницкий и 10 студентов: вокалисты Светлана Абзалова, Елена Бычкова, Анна Викторова, Андрей Архипов, Роман Бобров, Михаил Векуа, оркестранты Мария Акинфина (флейта), Владимир Завазальский (гобой), Светлана Микляева (скрипка) и музыковед Екатерина Дубравская (свободно владеющая итальянским). Выбор не был произвольным – поездка в Италию бесценна именно для вокалистов, поэтому они составили основную часть нашей группы, оркестрантов конкретных инструментов попросили включить итальянцы – на симфоническом концерте, где исполнялась Девятая симфония Бетховена с нашими солистами-вокалистами, итальянским оркестром под управлением дирижера Монтебелло, московские студенты-инструменталисты сели в оркестр.

(далее…)

№ 8 (1222), декабрь 2003

С именем заслуженного деятеля искусств РСФСР, члена Союза композиторов, профессора Анны Васильевны Рудневой (1903–1983) связана целая эпоха в советской музыкальной фольклористике. Учитель Рудневой К. В. Квитка, рекомендуя ее в качестве преподавателя Московской государственной консерватории, писал о ней как о человеке, обладающем «огромными способностями, необычайным усердием, исключительным энтузиазмом и острой наблюдательностью». Яркая личность, мудрый человек, талантливый ученый исследователь, опытный фольклорист-полевик, прекрасный педагог, патриот своего дела, А. В. Руднева родилась в селе Воронцово-Александровке Ставропольского края. Ее отец был регентом, и с восьми лет Аня уже пела в церкви. В 1923 году она поступила в Московскую государственную консерваторию, которую закончила по двум факультетам – дирижерскому и историко-теоретическому. После окончания консерватории она работала хормейстером студенческого хора в Радиокомитете, заведовала вечерней рабочей консерваторией. С 1931 по 1938 год Руднева жила сначала на Дальнем Востоке, а потом в Воронеже, где работала на радио, руководила общегородским самодеятельным хором. Здесь же, в Воронеже, Руднева начала серьезно изучать народную музыкальную культуру. В 1939 году вместе с коллективом других авторов Анна Васильевна приняла участие в публикации сборника «Народные песни Воронежской области», который сыграл важную роль в ее дальнейшей судьбе.

В 1939 году она переехала в Москву, где познакомилась с К. В. Квиткой, пригласившим ее на работу в Московскую консерваторию сначала лаборантом, а потом и в аспирантуру. С 1944 года Руднева была ассистентом на кафедре фольклора, в 1950 году ей было присвоено звание доцента. Она стала вести курс русского народного музыкального творчества и заведовать Кабинетом народной музыки. В 1963 году Руднева защитила диссертацию «Народные песни Курской области. Курские танки и карагоды, таночные и карагодные песни и инструментальные наигрыши», за которую, минуя кандидатскую, ей была присвоена ученая степень доктора искусствоведения.

Научные интересы А. В. Рудневой были чрезвычайно обширны. Большая часть ее работ посвящена анализу музыкально-поэтической стилистики русской народной песни: стихосложению, музыкальной и музыкально-поэтической ритмике, формообразованию, ладовым особенностям. Неоценим вклад Рудневой в дело изучения народного инструментария и региональной стилистики в русском фольклоре.

Делом своей жизни Руднева считала работу, связанную с певческой практикой. Она была научным консультантом, а потом и руководителем народного хора, основанного П. Г. Ярковым (1945–1949), с 1949 по 1954 год – художественным руководителем Хора русской песни Всесоюзного радио. С 1966 по 1972 год Руднева параллельно с занятиями в консерватории преподавала на отделении руководителей народных хоров в Институте имени Гнесиных.

(далее…)

№ 7 (1221), ноябрь 2003

Владимир Набоков вряд ли думал, что его «завтрашние облака» со страниц «Дара» приплывут к 21-му классу в Московской консерватории. Однако в минувшем октябре случилось именно так: состоялась встреча молодых композиторов с Родионом Константиновичем Щедриным.

Тесное пространство газетных колонок, конечно, не может передать атмосферу этого мастер-класса. Но те, кому посчастливилось там побывать, не скоро забудут доброжелательный голос, делавший очень краткие замечания и дававший столь же краткие советы. Здесь – немного понизить тесситуру, тут – чуть-чуть изменить бас… Со стороны кажется, что ничего особенного в этих рекомендациях нет. Но есть особенное в том, что навстречу молодому композитору и его музыке из незаметного угла поднимался мастер и просто делился своими впечатлениями об услышанном.

Автор «Лолиты», «Запечатленного ангела», знаменитых фортепианных концертов мгновенно ориентировался в студенческих партитурах. Стиль этих партитур был самый разный: сцена из оперы по Метерлинку, авангардная композиция, фрагмент концерта для фортепиано… Родион Константинович очень порадовался такому многообразию.

После встречи со студентами мне удалось поговорить с маэстро.

– Родион Константинович, как бы вы оценили сегодняшнюю встречу?

– У меня осталось самое радужное впечатление от встречи с моими коллегами. Все они безусловно талантливые люди. Тенденции, которые я наблюдаю в их музыке, очень меня обнадеживают. Наконец-то стали доверять своей интуиции, своему темпераменту, тому, что заложено природой, у каждого своей, а не стараться угодить педагогу, или товарищу, или критику- музыковеду, просто времени, наконец: одним словом, перестали бояться прослыть отставшим. К счастью, я вижу это не только в Москве, но и в других городах. Такова тенденция во всем мире.

(далее…)

№ 6 (1220), октябрь 2003

30 сентября, в день, когда царили Вера, Надежда, Любовь, на Ученом совете Московской консерватории рассматривался новый проект. Со схемами, рисунками, с предварительными техническими выкладками специалистов. Речь шла о серьезной реконструкции и строительстве на Кисловке, где доживают свой век ветхие здания разных консерваторских служб и подразделений. В результате этих преобразований мы должны получить не только новые, удобные для работы площади, но и, что самое ценное, долгожданное и желанное – оперный театр Московской консерватории с залом на 300 мест, с современной сценой, оснащенной всеми техническими новациями и машинерией, с оркестровой ямой, репетиционными, гримерными и подсобными помещениями. И вся территория должна каким-то образом взаимодействовать с главными зданиями в едином архитектурном ансамбле, образуя в целом многофункциональный консерваторский комплекс. О перспективах и проблемах грядущих преобразований мы беседуем с ректором профессором А. С. Соколовым.

Александр Сергеевич! Мы живем и работаем в стенах XIX века. Это приятно, лестно для людей искусства, но это сегодня и опасно. Буквально через неделю после Совета, который с воодушевлением принял решение поддержать проект, в одном из помещений на Кисловке что-то обрушилось, и все уже эвакуированы. То есть время кардинальных перемен не просто подошло, мы вскакиваем в последний вагон уходящего поезда. И вообще эстетическое чувство консерваторцев уже давно травмировано окружающим разорением, так хочется благоприятных перемен! Насколько реально все то, что нам предлагается? Это не голубая мечта, не журавль в небе?

Никакая не голубая мечта. Этот Ученый совет был итоговым. Ему предшествовало довольно много совещаний, которые ректорат проводил. И речь идет, конечно, о реальной ситуации, которую мы сегодня имеем. Ситуация безрадостная, скажем прямо, поскольку все здания пришли в крайнюю степень разрушения. И то, что буквально через несколько дней после Совета рухнули своды одного из них, стало зримым и, к счастью, не трагическим подтверждением того, о чем шла речь. А разговор на Ученом совете был позитивным, поскольку связан с теми возможностями, которые консерватория пока еще не утратила.

Пока еще?

Да, потому что очень многое уже утрачено. И, наверное, безвозвратно. Если говорить при помощи цифр – 24 здания в течение последних лет терялись консерваторией одно за другим.

Каким образом? Оказались утраченными документы, подтверждающие права консерватории? Это что – халатность?

Документов очень много утрачено, скорее всего уничтожено. И это не халатность, это, конечно, умысел. 24 здания! Терялись здания, соответственно сужалась сфера наших возможностей. Если бы это продолжалось и далее, то еще через пару лет обсуждать было бы нечего. А сейчас можно действовать, исходя из тех территорий, что мы еще имеем.

(далее…)

№ 3 (1217), апрель 2003

4 Апреля состоялся внеочередной Ученый Совет Московской консерватории. В его повестке дня был один, но очень важный пункт – встреча с комиссией, завершившей аттестацию нашего вуза. Об итогах аттестации, как и о других жизненно важных проблемах консерватории, обсуждавшихся на этом Совете, мы беседуем с ректором профессором А. С. Соколовым

– Александр Сергеевич! Коллектив консерватории, разумеется, знал о работе государственной комиссии и его, естественно, волнуют итоги этой работы. Как все прошло?

– Встреча с Ученым Советом – это завершающий этап работы комиссии, которая занимается аттестацией, аккредитацией и лицензированием. Все перечисленное – это так называемая комплексная проверка. Я много раз принимал участие в таких проверках российских вузов, поэтому процедура мне хорошо известна. Особенности нашей ситуации заключались в том, что действующая лицензия на право образовательной деятельности простирается до 2005 года. Поэтому у нас проходила только аттестация и аккредитация.

– А лицензирование тоже должно регулярно возобновляться?

– Все это происходит раз в пять лет и обычно по всем трем позициям комплексно. Но наша лицензия еще действует.

– То есть главным делом была аттестация?

– Да. Аттестация это очень важный и ответственный этап в жизни любого вуза. Во-первых, она дает формальное право на образовательную деятельность. Без этого нельзя проводить приемные экзамены, государственные экзамены. Во-вторых, она побуждает коллектив сконцентрироваться на своей работе. А, в-третьих, это весьма ценный взгляд на вуз со стороны. В комиссию включаются специалисты высокой квалификации, в частности, в нашу комиссию входили в основном московские специалисты, преимущественно из Гнесинской академии, даже один специалист из МЧС, который занимался исследованием нашей компьютерной оснащенности, преподаванием информатики – всего того, что у нас уже развивается. Из Санкт-Петербурга приезжал профессор Валерий Всеволодович Успенский, а возглавляла комиссию очень опытный специалист из Министерства образования Лариса Николаевна Утина. Важно также, что в работе комиссии принимала участие Инна Михайловна Андреева из Министерства образования, в полномочиях которой осуществление следующего этапа работы с документами, то есть – аккредитация.

– А что это такое?

– Это – логическое следствие аттестации, но работа уже не с людьми, а с документами. Аттестация – это экспертиза всей деятельности, она включает тестирование, проверку качества знаний, посещение концертов, экзаменов, зачетов, мастер-классов, что собственно и было. Комиссия у нас работала почти две недели, ее члены получили много впечатлений о деятельности консерватории. Теперь нам надо ждать коллегии Министерства образования, где будет утверждаться итоговая справка комиссии. И уже после коллегии наступает этап аккредитации, где определяется статус вуза. Для нас этот этап очень важен, потому что по результатам заключений комиссии Московская консерватория может получить высший статус образовательного учреждения – университетский. Подобных прецедентов в музыкальном образовании пока нет.

(далее…)

№ 2 (1216), март 2003

…Нет, так не расставался никогда
Никто ни с кем, и это нам награда
За подвиг наш.

Анна Ахматова

Он умел писать о любви. Не о той, которая – между взглядом и экстазом, нет. Германо-итальянский оперный штамп ничуть не был близок его сердцу. Только русская – чтобы деньги в огонь и прочь из постылого дома, а потом долго-долго скрываться, убегать, исчезать… И наткнуться, наконец, горлом на нож в руке любимого человека. И доказать, что смерть ничего не в состоянии изменить. Такой вот Эрос-Танатос.

Он вначале думал, что возможно по-другому. Наотмашь, как у Чайковского. Распластываясь вскрытой грудиной на эстраде: «Но ты поешь, и предо мной…». Прорубая топорами тромбонов толщу многолетних сомнений и тревог. Наваждение прошло. Симфония провалилась. Глазунов лениво и небрежно продемонстрировал абсурдность публичного самообнажения. Quod licet Jovi… .

И он научился прятаться. От скептического смешка Танеева, от скрябинского ехидства, от наскоков критики. От не-любви. Стал столпником собственного пианизма, воздвиг себе прибежище недосягаемое и низвергал оттуда потрясающие звучания своей и чужой музыки, незабвенные для тех, кому посчастливилось попасть – нет, не на башню, но хотя бы на приступок ее. Ибо редкий безумец может платить цену святости, которую требует двадцатый век.

Речь пророка темна, смысл писаний теряется в бесконечности повторений и цитат. Редкий мудрец прочтет сокрытое за известным наизусть. Рахманинов был пророком. Его языком стала софийная звукопись «Всенощной», мощный экстаз Второй симфонии, вавилонское столпотворение двух главных фортепианных концертов. Скрывая любовь к человеку, он успел на краю пропасти выкрикнуть слова предупреждения человечеству. Раздирая гортань, судьбой своею утвердил чудеса Преображения и Воскресения.

Но и так было не всегда. Много раз начинающаяся фраза упирается в неожиданное сомнение. И тогда появляются паузы. Главная – десятилетняя – в начале эмиграции. За ней множество других – по два, три года… А после паузы «я верую» звучит уже не так твердо. Сомнение – знак позднего Рахманинова: «…все наши страдания потонут в милосердии, которое… наполнит собою весь мир…». Так и хочется поставить здесь знак вопроса. А наполнит ли весь мир? А так ли прав был Антон Павлович со своим пессимистическим идеализмом?

(далее…)

№ 1 (1215), февраль 2003

Фестиваль «Автопортрет» в честь Родиона Константиновича Щедрина (к его 70-летию) стал большим, радостным праздником, проходившим в первой половине декабря 2002 года в Москве и Петербурге. При этом видную роль сыграла Московская консерватория – и своими залами, и своими артистическими силами, и своей полной энтузиазма слушательской аудиторией.

Фестивалю навстречу консерватория провела в Рахманиновском зале встречу с композитором: с вопросами, ответами и музыкой. Композитору был вручен Диплом Почетного профессора Московской консерватории (присужденный еще в 1997 году) и Золотая медаль и Диплом лауреата 2002 года Фонда И. Архиповой за создание оперы «Мертвых душ». Один из первых вопросов был: что значит для современного композитора фольклор? Ответ Щедрина: «Композитор только тогда интересен для других наций, когда он связан с корнями земли, родившей его, воспитавшей, давшей силы»… Вопросы и ответы о новых сочинениях: премьера оперы «Очарованный странник» по Н. Лескову для концертной сцены пройдет в Нью-Йорке в Линкольн-центре, композитор опасается далекости американцев от этого русского сюжета (сейчас знаем – был полный успех), симфонические «Диалоги с Шостаковичем» уже трижды были сыграны в Америке. В связи с больным вопросом о жизни молодых композиторов Щедрин обратил внимание, что на Западе открывают факультеты коммерческой музыки, где авторов учат работать для рекламы, для клипов и т.д. По мнению мэтра, композитор сам должен входить в широкую жизнь, и «если профессия тебя не кормит, грош тебе цена». А каков его творческий завет как композитора? «Интуиция и высокая образованность».

Гала-концерт открытия фестиваля прошел в Большом театре, велась прямая трансляция по телевидению. Большой симфонический оркестр им. П. И. Чайковского под управлением В. Федосеева с блеском исполнил популярные «Озорные частушки», Фортепианный концерт № 4 (солист – Олли Мустонен). Камерный хор Московской консерватории под управлением Б.Тевлина – театрализованную версию хоровой кантаты «Казнь Пугачева». Венчал программу самый знаменитый балет Щедрина – «Кармен-сюита».

Поистине колоссальным достижением Alma mater стало исполнение в Рахманиновском зале Щедрина всего цикла 24 прелюдий и фуг учениками класса проф. С. Л. Доренского. Их было семеро: Ф. Амиров, В. Кузнецов, А. Сальников, Е. Мечетина, Т. Лазарева, Т. Мичко, В. Игошина. Первое отделение – диезные тональности – исполняли мужчины, второе – бемольные тональности – дамы. Почтенный музыкант внушает ученикам острейшее чувство современной интонации: Щедрин у них звучит как их собственный родной язык, они в нем – у себя дома. Семеро – студенты, аспиранты, лауреаты конкурсов – различны по индивидуальности. А. Сальников играл свой блок скорее как «движущуюся архитектуру», В. Кузнецов, наоборот, – с ассоциациями: импровизации, танцевальности, с широкой палитрой звуковых средств, с наполненной смыслом виртуозностью. Ф. Амиров исполнил все наизусть. «Дамская половина» также блистала и виртуозностью, и содержательностью. В. Игошина заинтриговывала редкой интересностью каждого звука. Стремительно прославившаяся за последнее время Е. Мечетина играла зрело, с яркой подачей каждого выразительного штриха. А скрытый режиссер (проф. С. Л. Доренский) еще и выстроил весь концерт как единое, динамичное и захватывающее целое.

(далее…)

№ 7 (1214), декабрь 2002

В уходящем году исполнилось 120 лет со дня рождения великого композитора Игоря Федоровича Стравинского. Гений русской музыки, он признан во всем мире как классик искусства ХХ столетия, чье творчество создало художественный образ эпохи образ несравненной силы и выразительности. Эволюционируя вместе со временем, живя, по его собственным словам, con tempo, Стравинский умел запечатлеть в звуке, в афористически сжатой и совершенной форме неповторимые черты бурного ХХ века, постепенно удаляющегося в глубь истории. В том, что он превратился в непререкаемого классика, есть и грустная нота: ожесточенная полемика и даже неприятие, сопровождавшие появление его новых сочинений, были на самом деле признаком неослабевающего интереса к его творчеству, в настоящее время несколько успокоившегося.

С другой стороны, музыку Стравинского нельзя назвать хрестоматийно известной, особенно, к нашему стыду, на родине композитора. Ряд значительных сочинений Стравинского, прежде всего позднего периода, никогда не звучал в российских концертных залах. Да и некоторые из известных опусов исполняются нечасто. Поэтому фестиваль, состоявшийся в связи с 120-летней годовщиной И. Ф. Стравинского в стенах Московской консерватории, оказался не просто уместным, но и необходимым – хотя бы для тех наших молодых слушателей, которые никогда не слышали в живом исполнении Симфонию псалмов. Фестиваль составили три концерта и двухдневная научная конференция.

В программу концертов – двух камерных и одного симфонического, прошедшего в Большом зале консерватории – вошли произведения Стравинского разных времен и разной степени известности, в том числе российские и московские премьеры: Кантата на тексты английских поэтов XV–XVI веков, мемориальный опус «Памяти Дилана Томаса», «Монумент Джезуальдо» и Хоральные вариации И. С. Баха в обработке для хора и оркестра. Первая программа была представлена Факультетом исторического и современного исполнительского искусства под руководством Заслуженного артиста России профессора Алексея Любимова, который принял самое деятельное участие в подготовке и проведении фестиваля. Концерт был посвящен Стравинскому – интерпретатору полифонии Ренессанса, и программу составили прежде всего сочинения 1950–1960-х годов, написанные с использованием старинных канонических форм и жанров. Очень свежо прозвучала Кантата для солистов, женского хора и пяти инструментов, где элемент подлинности был внесен американским тенором Хью Уинном (дирижировал Феликс Коробов). Но вот «Монумент Джезуальдо» показался трудноватым для молодых музыкантов. Второе отделение создало резкий контраст: там прозвучали в переложении для двух фортепиано очень разные сочинения Стравинского – «Мадрид» и «Весна священная». Блистательный ансамбль Алексея Любимова и Александра Мельникова доставил истинное наслаждение.

(далее…)