№ 3 (1217), апрель 2003

Вечера в «Музыкальной гостиной», собирающие каждый месяц любителей музыки в Конференц-зале консерватории, уже давно стали хорошей традицией. Разнообразные по тематике и звучащей на них музыке, эти вечера, как правило, превращаются каждый раз в некое музыкально-поэтическое представление, в которое вовлекаются и сами исполнители, и ведущий, и слушатели. Но даже завсегдатаи этих музыкальных вечеров, придя на очередную встречу, явно привлеченные замысловатой «темой» новой гостиной – «Орфей. Мистерия восхождения» – не могли и представить себе, свидетелями какого необычного для консерваторских стен зрелища окажутся они на сей раз.

«Темой» последней в 2002 году, «рождественской» гостиной стали собранные в единое повествование разнообразные мифы, легенды, сказания о величайшем музыканте древности – Орфее. По замыслу И. И. Силантьевой, вдохновительницы и главному организатору «Мистерии об Орфее», полулегендарные, полуисторические сказания, сложенные в поэтические строки великими мыслителями древности, религиозные и мистические знания древних культов, посвященных Орфею и Дионису, их отголоски в поэзии нашего времени, должны были соединиться в единую линию повествования и, отразившись в музыке, пригласить зрителей и слушателей в увлекательное путешествие в мир Древней Эллады, чтобы вновь пережить любовь и страдания Орфея, его смерть и его воскресение.

Согласитесь, такой широкоохватный замысел требует большой смелости и, что немаловажно, эрудиции, досконального знания материала, в чем убедились все приглашенные в гостиную. Большую помощь в подборе материала здесь оказала наша Научно-музыкальная библиотека им. С. И. Танеева, ведущие библиографы которой с увлечением провели развернутую поисковую работу. Судите сами: ими был подготовлен развернутый библиографический список русской и зарубежной литературы на тему «Орфей. Мистерия восхождения» на русском и иностранном языках, включивший более 70 (!) названий. Кажется, в таком «море» информации можно было бы просто утонуть, но участникам удалось мастерски выделить главное и наиболее интересное в сказаниях об Орфее и преподнести все это зрителям в яркой и увлекательной форме мистерии.

Здесь было все: и музыка (от Глюка и Гайдна до композиторов XXI века), и хор с чтецами (по традиции древнегреческой трагедии), выступавший, как и положено, на импровизированном возвышении, наподобие орхестры (исп. – С. Тужик, Р. Демидов, В. Валеев, К. Левина, Р. Бобров, Е. Меремкулова), и Муза-рассказчица (Л. Молина), и ведущий – Протагонист, и, конечно, Орфей и Эвридика (исп. – В. Ефимов и Е. Бычкова). Сама Ирина Игоревна, выступая в роли Протагониста, несла на себе главную нагрузку повествования, а помогали ей в этом, самоотверженно и увлеченно, студенты вокального факультета и слушатели авторского курса И. И. Силантьевой «Психология вокально-сценического искусства», который она вот уже два года ведет в консерватории. И, как показала «Гостиная», для наших студентов эти занятия не проходят даром. Обращала на себя внимание актерская игра, то, как внимательно и вдумчиво относятся наши вокалисты к произносимым ими словам, чему их учит на своих занятиях Ирина Игоревна. Было видно, сколько сил и времени посвящено тому, чтобы воплотить все перипетии душевных терзаний Орфея и Эвридики, что замечательно удалось исполнителям их партий.

(далее…)

№ 2 (1216), март 2003

13 февраля 2003 года в Рахманиновском зале состоялся авторский вечер Заслуженного деятеля искусств России, профессора Л. Б. Бобылёва. Мы, хоть и коллеги, почти не знакомы: ни на уроках, ни на его концертах бывать ранее не приходилось. Лишь один творческий контакт имел место быть: профессор любезно дал согласие стать объектом моего фотографического внимания и коллекция портретов педагогов Московской консерватории пополнилась фотографией Леонида Борисовича.

Нередко бывает, что на съёмке портретируемый незаметно для себя обнаруживает какие-то скрытые в повседневности, но порой главные, сущностные черты своего характера и творческого мироощущения. Во всяком случае, мои впечатления от личности Л. Б. Бобылёва совпали с впечатлениями от его музыки – искренней, естественной и наполненной светлой энергетикой. Я не могу позволить себе публично анализировать творчество современных авторов, ибо очень избирательно отношусь к музыке двадцатого века, которая, за исключением некоторых приснопамятных и ныне здравствующих классиков, мне, как правило, не по душе. Тем не менее, оказавшись со своим консерватизмом на вечере Л. Б. Бобылёва, я ощутил и лёгкость, и ту расположенность к восприятию, которая далеко не всегда сопровождает профессионального музыканта, когда он становится слушателем какого бы то ни было концерта академической музыки – старинной или современной.

(далее…)

№ 2 (1216), март 2003

О прошедшем конкурсе имени Чайковского уже высказано очень много критических замечаний, и мне не хотелось бы повторяться. Но некоторую критику я все-таки выскажу, несмотря на успех моего ученика Алексея Набиулина, получившего престижную вторую премию.

К сожалению, это был первый конкурс, среди лауреатов которого был только один представитель России и Московской консерватории. Неужели фортепианный факультет Московской консерватории так ослабел? Кое-кто хотел это представить именно так. Но это ошибочное мнение, вспомните как талантливо играли на конкурсе Володин, Шибко, Кудряков (он кстати вскоре получил первую премию на конкурсе в Женеве), Сальников… Каждый из них мог бы быть в финале конкурса Чайковского.

В своем интервью нашей газете С. Л. Доренский справедливо заметил, что на фортепианном факультете в течение последних 70–80 лет было четыре творческих направления – это школы Игумнова, Гольденвейзера, Фейнберга и Нейгауза. В дискуссиях и спорах, в здоровой конкуренции эти направления творчески развивали нашу русскую фортепианную школу. Эти традиции и сейчас очень сильны. Но на конкурсе Чайковского русскими членами жюри были представители только одного направления – нейгаузовского. Кроме того, у них у всех были свои ученики – участники конкурса. Результат известен!

Если на последних IX,X,XI конкурсах им. Чайковского победителями были сильные виртуозы, хотя и не всегда интересные творческие личности – Мацуев, Березовский, то на XII – победительница и не личность и не виртуоз. Так – хорошо наученная ученица. После таких имен как Клайберн, Ашкенази, Огдон, Соколов, Донохоу, Лилл – этот результат выглядит катастрофой для конкурса и его имиджа в мире.

На фортепианном факультете сейчас одна кафедра специального фортепиано (заведующая кафедрой проф. Л. В. Рощина). На кафедре свыше 50 педагогов. Никакой творческой работы не происходит, да и не может происходить при таком «большом базаре»! Знает ли заведующая кафедрой, как работают ее педагоги? Конечно, нет, ведь невозможно побывать на многих уроках всех педагогов. Никто не ходит на классные вечера своих коллег, на факультетских концертах изредка мелькнут 1–2 педагога, да и те послушают только своих учеников и тут же исчезнут. Все работают в одиночку. Стагнация!

(далее…)

№ 1 (1215), февраль 2003

Завершился конкурс камерных ансамблей имени С. И. Танеева. Примечательно что в ХХ веке. Он стал Международным. Такое изменение статуса предопределил успех предыдущих – Всероссийских открытых (1996, 1999). Учредителями I Международного конкурса им. С. И. Танеева выступили Министерство культуры РФ, Администрация Калужской области, Международный культурный центр, Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского, Российская академия музыки им. Гнесиных, Международный Союз музыкальных деятелей.

Параметры и особенности прошедшего в г. Калуге большого «Танеевского камерного собрания» дают обильную пищу для размышлений.

Прежде всего, география и количество участников. В 1-м туре приняло участие более 40 ансамблей (фортепианных дуэтов, трио, квартетов и квинтетов). Все более увеличивающееся число коллективов, присылающих свои заявки и аудиокассеты свидетельствует о том, что достигается одна из целей конкурса – привлечение молодых музыкантов к процессу ансамблевого музицирования. Еще лет десять назад, когда исполнители камерной музыки великого композитора исчислялись единицами, об этом можно было только мечтать. А то, что в «танеевских конкурсах» уже выступали музыканты более десяти стран (в последнем – 8), говорит о возрастающем интересе к творчеству композитора, его все более широком распространении в мире – что также является целью конкурсов. (Косвенно это подтверждается и приходящими из Австралии, Испании, Англии, заявками на ноты танеевских камерных опусов и включением танеевского фортепианного квартета в программу конкурса имени И. Брамса в Польше). Достигается и еще одна цель – появление на карте России новых очагов культуры. Теперь таким новым постоянно действующим центром камерно-ансамблевого исполнительства стала Калуга (во многом благодаря заинтересованной помощи калужских губернаторов: и бывшего – В. В. Сударенкова, и нынешнего – А. Д. Артамонова, и, разумеется, членов их команды – Е. М. Тришина, А. И. Типакова, Н. К. Абрамовой).

Успех конкурса на всех его этапах был во многом обеспечен деловитостью Оргкомитета, возглавляемого Т. Н. Хренниковым. Международный статус конкурса нашел отражение и в составе жюри, в которое вошли крупные мастера камерно-ансамблевого исполнительства и педагогики. Постоянный Председатель жюри – доктор искусствоведения, профессор, зав.кафедрой истории и теории исполнительского искусства Московской консерватории, Президент Ассоциации камерной музыки МСМД Т. А. Гайдамович. Ей всякий раз удается создать из членов жюри единый ансамбль, в котором преобладают профессионализм, объективность, коллегиальность и доброжелательность. Московская консерватория была представлена еще двумя профессорами – зав. кафедрой камерного ансамбля и квартета Т. А. Алихановым и А. З. Бондурянским. В жюри также вошли профессора РАМ им. Гнесиных – зав.кафедрой камерного ансамбля и квартета Г. А. Федоренко и И. М. Анастасьева, профессор Петербургской консерватории А. А. Жохова, Председатель Союза композиторов Москвы О. Б. Галахов, Ректор Тбилисской консерватории – проф. М. Доиджашвили, зав.кафедрой камерного ансамбля и квартета Белорусской Академии музыки проф. Н. С. Щербаков, декан исполнительского факультета Университета штата Массачусетс проф. Дж. Лоттон (США) и профессор Лондонской высшей музыкальной школы Ст. Попов (Великобритания).

(далее…)

№ 1 (1215), февраль 2003

Фестиваль «Автопортрет» в честь Родиона Константиновича Щедрина (к его 70-летию) стал большим, радостным праздником, проходившим в первой половине декабря 2002 года в Москве и Петербурге. При этом видную роль сыграла Московская консерватория – и своими залами, и своими артистическими силами, и своей полной энтузиазма слушательской аудиторией.

Фестивалю навстречу консерватория провела в Рахманиновском зале встречу с композитором: с вопросами, ответами и музыкой. Композитору был вручен Диплом Почетного профессора Московской консерватории (присужденный еще в 1997 году) и Золотая медаль и Диплом лауреата 2002 года Фонда И. Архиповой за создание оперы «Мертвых душ». Один из первых вопросов был: что значит для современного композитора фольклор? Ответ Щедрина: «Композитор только тогда интересен для других наций, когда он связан с корнями земли, родившей его, воспитавшей, давшей силы»… Вопросы и ответы о новых сочинениях: премьера оперы «Очарованный странник» по Н. Лескову для концертной сцены пройдет в Нью-Йорке в Линкольн-центре, композитор опасается далекости американцев от этого русского сюжета (сейчас знаем – был полный успех), симфонические «Диалоги с Шостаковичем» уже трижды были сыграны в Америке. В связи с больным вопросом о жизни молодых композиторов Щедрин обратил внимание, что на Западе открывают факультеты коммерческой музыки, где авторов учат работать для рекламы, для клипов и т.д. По мнению мэтра, композитор сам должен входить в широкую жизнь, и «если профессия тебя не кормит, грош тебе цена». А каков его творческий завет как композитора? «Интуиция и высокая образованность».

Гала-концерт открытия фестиваля прошел в Большом театре, велась прямая трансляция по телевидению. Большой симфонический оркестр им. П. И. Чайковского под управлением В. Федосеева с блеском исполнил популярные «Озорные частушки», Фортепианный концерт № 4 (солист – Олли Мустонен). Камерный хор Московской консерватории под управлением Б.Тевлина – театрализованную версию хоровой кантаты «Казнь Пугачева». Венчал программу самый знаменитый балет Щедрина – «Кармен-сюита».

Поистине колоссальным достижением Alma mater стало исполнение в Рахманиновском зале Щедрина всего цикла 24 прелюдий и фуг учениками класса проф. С. Л. Доренского. Их было семеро: Ф. Амиров, В. Кузнецов, А. Сальников, Е. Мечетина, Т. Лазарева, Т. Мичко, В. Игошина. Первое отделение – диезные тональности – исполняли мужчины, второе – бемольные тональности – дамы. Почтенный музыкант внушает ученикам острейшее чувство современной интонации: Щедрин у них звучит как их собственный родной язык, они в нем – у себя дома. Семеро – студенты, аспиранты, лауреаты конкурсов – различны по индивидуальности. А. Сальников играл свой блок скорее как «движущуюся архитектуру», В. Кузнецов, наоборот, – с ассоциациями: импровизации, танцевальности, с широкой палитрой звуковых средств, с наполненной смыслом виртуозностью. Ф. Амиров исполнил все наизусть. «Дамская половина» также блистала и виртуозностью, и содержательностью. В. Игошина заинтриговывала редкой интересностью каждого звука. Стремительно прославившаяся за последнее время Е. Мечетина играла зрело, с яркой подачей каждого выразительного штриха. А скрытый режиссер (проф. С. Л. Доренский) еще и выстроил весь концерт как единое, динамичное и захватывающее целое.

(далее…)

№ 7 (1214), декабрь 2002

Профессор П. И. Скусниченко

Заведующий кафедрой сольного пения, Заслуженный артист России, лауреат VI конкурса, член жюри XI конкурса имени П. И. Чайковского

Петр Ильич! Как в этот раз на конкурсе Чайковского у вокалистов была представлена Московская консерватория? Сколько было наших людей – выпускников, студентов – всех, кто генетически связан с Московской консерваторией? Сколько их было «на входе» и что мы получили «на выходе»?

«На входе» было прилично очень. Только из моего класса было пять человек. А еще три человека из класса Г. А. Писаренко, четыре из класса Ю. А. Григорьева, из класса И. К. Архиповой пели… Думаю, более чем достаточно. Ведь в свое время было девять участников от всего Советского Союза.

А сейчас ограничений нет?

Ограничения были, когда прослушивали по кассетам. На первый тур. И после кассет осталось сорок человек от России. Из них консерваторцев – человек пятнадцать.

Так, это «на входе». А «на выходе»?

А «на выходе» – Андрей Дунаев, мой ученик, тенор, получил вторую премию, Анна Самуил, ученица И. К. Архиповой – третью и Анастасия Бакастова, ученица Писаренко – четвертую. И все. Могу сказать в адрес своей консерватории и критику. Меня Е. Е. Нестеренко, председатель жюри, просил, чтобы я возглавил отборочное прослушивание по кассетам. Но я не смог – поехал на мастер-класс в Японию. Руководил прослушиванием Ю. А. Григорьев. И пропустил четырех своих учеников, которые все четверо не прошли даже на второй тур. Так зачем было их пропускать и на первый? Ведь это Московская консерватория! Не готовы – не надо выходить.

Кстати, у Вас как профессора есть право вето? Вы можете не пустить на конкурс? Сейчас ведь свобода, все едут куда хотят – студент может Вас не послушаться?

Тогда он больше не вернется в этот класс. Он знает это прекрасно. Нельзя ни себя позорить, ни педагога, ни консерваторию. Так что в данном случае только три премии – это честно.

То есть у Вас этот конкурс Чайковского не вызвал чувства неудовлетворения?

Еще как вызвал! Я прослушал все. Сидел и думал – этот не пройдет и этот не пройдет. Ведь вокруг такая красота – столько голосов! И не просто голосов, но обученных людей. Музыкантов! Даже из наших. А что получилось?

У Вас есть сомнения в справедливости жюри?

Многие люди прошли до конца, только благодаря тому, что их педагоги сидели в жюри. Ведь великолепные ребята пели! Но они не прошли. Прошел тот, кого нужно было пропустить.

Вы имеете ввиду отборочные прослушивания?

Нет, на первом туре. И на втором туре великолепно пели. Никто не думал, что они не пройдут! А пройдет, например… могу назвать – К. Штефан, ученик Е. Е. Нестеренко – он еще и четвертую премию получил.

Все председатели этого года, за исключением А.Рудина, были наши музыканты, живущие за границей?

Да, Нестеренко уже 9–10 лет там. Я очень уважаю Евгения Евгеньевича как певца, как нашего бывшего профессора и даже заведующего кафедрой. Но, все-таки, конкурс проходит в России, а наших членов жюри кроме него всего двое – Г. А. Писаренко и И. П. Богачева… Сидит 15 человек жюри и только три человека представляют Россию! Почему?! Неужели у нас нет заслуженных людей? Есть. Например, Иван Иванович Петров – прекрасный бас, очень хорошо разбирается в проблемах вокала – он член жюри конкурса Глинки, Шаляпинского конкурса, конкурса Лемешева. И он нейтральный человек. Есть и другие личности…

А кто это решал?

Не знаю. Но, думаю, что это решал председатель. Он подбирает себе команду. Сначала я подумал, что это хорошо – все чужие и будут правильно судить. Но они так судили, что у всех опустились руки. Первую премию у женщин – никто не заслужил. Певица, которая ее получила – меццо-сопрано из Якутии, ее вообще не надо было пропускать – у нее разбитый голос, качка, плохо с верхними нотами… Хотя Казаков – первая премия у мужчин – это справедливо. Великолепный певец Большого театра, уже года три поет. Кончал Казанскую консерваторию. Кто-то по радио даже сказал, что у нас давно не было такого баса. На конкурсе выступал очень профессионально, очень интеллигентно. Я бы тоже дал ему первую премию. И это несмотря на то, что у меня выступали и Лынковский, лауреат первой премии конкурса Глинки, и Байков, и Шишляев, и Урусов, и Дунаев – тоже великолепные певцы. Дунаеву я бы тоже дал вторую премию – ему ее дали единогласно. Такой лирический тенор сейчас – редкость. Все сейчас в драматические рвутся! А он не насилует свой голос, а именно поет… Но остальные премии вызывают недоумение. И не только у меня, но и просто любителей музыки, которые сидели рядом со мной и возмущались…Особенно первая премия у женщин. Это ведь всегда было очень престижно – победа на конкурсе Чайковского! Мы все были в трауре – как можно было дать эту первую премию? Почему дали?

(далее…)

№ 6 (1213), ноябрь 2002

Московская консерватория отметила 70-летний юбилей профессора кафедры теории музыки Юрия Николаевича Холопова. Ученики и коллеги юбиляра преподнесли ему в подарок пятидневный фестиваль «Музыкальные миры Ю. Н. Холопова», придуманный и осуществленный как музыкальное приношение своему Учителю.

Незаурядная творческая личность Юрия Николаевича, духовно-эстетические взгляды и ценности удивительно цельной и самобытной человеческой натуры, последовательно продолжились в его педагогических и научных принципах, поразительном отношении к Музыке и науке о ней.

Во многом предопределив пути Новой науки о музыке, равно как и самой Новой Музыки, Ю. Н. Холопов один из немногих увидел в исканиях своих современников иное понимание музыкального искусства и законов им управляющих. Общение и сотрудничество с выдающимися композиторами ХХ века, такими, как А. Волконский, К. Штокхаузен, Э. Денисов и другими позволили Юрию Николаевичу заглянуть в сущность композиторского творчества, познавая сказанное авторами о себе самих через язык их собственной музыки. Недаром Андрей Волконский верно заметил: «Юрий Николаевич Холопов отнюдь не представляется мне ученым-схоластом… Он создал школу нового типа… приблизил науку о музыке к самой Музыке».

Справедливость этого высказывания материализовалась в необычайно насыщенных фестивальных событиях «вокруг» и «по поводу» дорогого юбиляра.

Вначале было Слово, вернее Слова участников Международной конференции «Ю. Н. Холопов и его научная школа» (Холоповские чтения). Конференцию торжественно открыл ректор Московской консерватории, профессор А. С. Соколов, подчеркнув огромное значение научных достижений юбиляра и созданной им школы.

Далее состоялась презентация книги «Magistro Georgio Septuaginta» [MGS] (редактор-составитель В. Ценова), задуманной как особый дар юбиляру от его учеников. Помимо традиционных приветственных речей, сказанных выдающимися музыкантами ХХ века (К. Штокхаузеном, А. Волконским, С. Слонимским, С. Губайдулиной, Р. Щедриным, А. Любимовым, Ю. Кехелем, Б. Тевлиным), в книгу вошла исчерпывающая информация о научных трудах Ю. Н. Холопова, его работах — опубликованных (свыше 700) и неопубликованных, устных выступлениях (эта часть книги Opera omnia составлена Р. Поспеловой), подробный список учеников, даже с указанием изданных ими книг.

Доклад самого Юрия Николаевича о сущности музыки предварил широкую панораму тем научных выступлений его учеников, простиравшуюся от эпох средневековья, Возрождения и барокко (Т. Кюрегян, Р. Поспелова, Н. Ефимова, С. Лебедев, М. Катунян) до ХХ века (Т. Мдивани, М. Просняков, Н. Петрусёва, А. Маклыгин, В. Ценова, Д. Шульгин, Р. Насонов, М. Насонова, О. Дроздова, Г. Дауноравичене, С. Савенко), через эпохи классицизма (Л. Кириллина) и романтизма (Э. Стручалина, М. Сапонов). Затрагивались проблемы палеографии и фольклористики (Г. Алексеева, Т. Старостина), музыкальной геопоэтики (Т. Чередниченко), методики (А. Алексеева, Е. Двоскина, М. Карасева), новых информационных технологий в музыковедении (А. Власов). Завершил конференцию литературный hommage юбиляру в исполнении В. Барского.

На вечере «Виват, Магистр Музыки!» в Рахманиновском зале консерватории была представлена классика Новой музыки ХХ века, изучению которой посвящены многие научные исследования юбиляра. Камерные произведения Н. Рославца, С. Прокофьева, А. Лурье, а также хоровые сочинения А. Волконского, Э. Денисова и И. Стравинского были, как всегда, исполнены на высоком художественном уровне ансамблем солистов «Студия новой музыки» (дирижер И. Дронов) совместно с Камерным хором Московской консерватории (художественный руководитель и главный дирижер Б. Тевлин).

Одним из главных действующих лиц этого и других концертов фестиваля стал М. Дубов, самый верный Новой музыке пианист, сыгравший весь мыслимый и немыслимый фортепианной репертуар ХХ века, также ученику Ю. Н. Холопова. Помимо всего прочего он также выступил в финале фестиваля в новом амплуа, исполнив органную партию в произведении Ю. Каспарова «Призрак Музыки» для кларнета, фагота и органа на заключительном концерте. Его слова очень точно сформулировали впечатления, к которым хотели бы присоединится все участники этого музыкального праздника. «Юбилей Холопова — событие для нашей музыкальной общественности. Было очень хорошо и для себя значимо наблюдать происходящее и участвовать в праздничном процессе, движущей силой которого была замечательная Валерия Стефановна Ценова.

(далее…)

№ 6 (1213), ноябрь 2002

Профессор Э. Д. ГРАЧ
Народный артист СССР, Лауреат II конкурса,
член жюри X–XII конкурсов имени П. И. Чайковского

Эдуард Давидович! Через полгода после жарких летних баталий хочется все-таки осмыслить, что же тогда происходило? Каким Вам сегодня видится прошедший конкурс, как была представлена на нем Московская консерватория?

Среди участников-скрипачей консерваторцев было 7 человек (из 46) и уровень их был совсем не плох. Но мне кажется, что отношение к ним было не самым лучшим.

И хотя этот конкурс происходит в консерватории, в наших залах, Большом и Малом, почему-то при составлении жюри старались выкинуть наших профессоров. Из предполагавшихся 15 членов в жюри скрипачей было только два профессора Московской консерватории — Сергей Иванович Кравченко и я. И господствовала политика — вообще отодвинуть профессуру, по принципу: одни учат, а другие будут судить. А иногда не только «судить», но и, простите, «засуживать». Не понимаю, почему нужно было так выпячивать, поддерживать прежде всего тех, которые уехали? Почему-то они идут героями дня — и участники, и профессура. К сожалению, все это тесно связано.

Как понимаю, жюри скрипачей формировал В. Спиваков? А были в нем еще наши люди, которые живут на Западе?

Захар Брон! Это прекрасный педагог и одержимый своим делом человек. Но это не «один человек», это — целый «институт». И, думается, что отношение к его ученикам (в конкурсе их участвовало четверо) было… более лояльным. Это мягко сказано. А вот отношение к нашим было не столь лояльным. Мне кажется, что некоторые консерваторцы не попали в финал просто непонятно каким образом. Не хочется говорить о своих учениках, но в финал не пропустили замечательного скрипача — корейца Квун Хюк Чжу. Он наш студент 2 курса, но это зрелый музыкант, только что на конкурсе им. Ямпольского он получил Гран-при, на 10 баллов оторвался от ближайшего претендента, занявшего второе место.

Как Вам понравилась новая система голосования?

Единой системы не было. Система «да-нет», которая использовалась на первых двух турах, мне не очень понятна, в жизни ведь есть не только белое-черное. На первом туре мы могли голосовать за своих учеников. На втором Спиваков сказал, что мы не будем голосовать за своих. На третьем туре педагоги, чьи ученики играли, не могли голосовать не только за своих, но вообще не могли принимать участие в голосовании. Ни я, ни Кравченко, ни Брон, поскольку наши ученики были в финале. У меня — Казазян, у Кравченко — Стембольский, У Брона — 3 человека. То есть мы уже не были членами жюри! Оно оказалось сокращено на 3-х человек, а это очень существенно. Осталось 9 человек, для конкурса Чайковского — это мало. Случайности просто неминуемы.

Есть конкурсы, на которых голосуют за своих учеников, но отбрасываются верхний и нижний баллы. Если ты будешь излишне «поддерживать» своего ученика или «топить» чужого, то твой балл отпадет. Например, на конкурсе им. Ямпольского, президентом которого я являюсь, 25 бальная система, оценивается каждое произведение, причем оценка выносится сразу же после исполнения и ответственный секретарь ее тут же заносит в компьютер. То есть никаких закулисных разговоров уже произойти не может. Исполнитель сыграл, и мы сразу отдаем свои баллы. По свежему впечатлению. А на нынешнем конкурсе Чайковского мы голосовали после 4–5, а иногда и 6 дней. Причем ставили «да» или «нет». Я считаю, что это очень сложно. Хорошо, если есть определенное «да» или «нет» — существуют вещи бесспорные. Но есть много такого, что дает возможность выяснить только система баллов — выводится средний балл, и это гораздо легче и объективнее.

То есть работа в жюри не принесла удовлетворения?

В общем — нет. И системой был разочарован, и тем, что не были оценены очень хорошие скрипачи. Прекрасно выступила на конкурсе и Надежда Токарева, аспирантка консерватории, и Светлана Теплова, тоже аспирантка (она вообще слетела после первого тура). На мой взгляд, все-таки отношение к Московской консерватории было, не хотелось бы говорить «предвзятое», но… было. Я это почувствовал. Был крен в сторону западников и тех, кто покинул консерваторию, тоже уехав туда. К нашим, пожалуй, были незаслуженно строги. И потом эта долгая возня на заключительном заседании — будет первая премия (хотя было совершенно ясно, что ее нет), не будет первая премия… И вопрос: «Никто из членов жюри не хочет поменять свое мнение?»…

В интервью с Н. Петровым в «Культуре» им высказана жесткая мысль: «одна цель — протащить своего ученика и повысить ставку за свой частный урок на 25 долларов».

Этой темы я тоже хотел бы коснуться. Вот я не голосую — я сразу указал, кто мои ученики. А что делать с частными учениками? Это ведь проследить невозможно. Я знаю случаи, например, на прошлом конкурсе Чайковского, когда одна из высоких премий была присуждена, как я потом слышал от очень авторитетных людей, частной ученице или ученику одного из членов жюри. Такие вещи невозможно предвидеть. Поэтому, я думаю, если все голосуют, то все голосуют.

(далее…)

№ 6 (1213), ноябрь 2002

Профессор Н. Н. ШАХОВСКАЯ
Народная артистка СССР, Лауреат I премии II конкурса,
член жюри IV–XII конкурсов имени П. И. Чайковского

Наталья Николаевна! Вам уже довелось обстоятельно высказаться о прошедшем конкурсе на страницах сентябрьского номера «Музыкальной жизни». Но сегодня в нашей беседе — свой «консерваторский» угол зрения. Ведь конкурс Чайковского всегда был под патронажем Московской консерватории, в нашем ощущении они как бы — неразделимы… И Вы, быть может, более чем кто-либо олицетворяете это единство. Хотя сейчас все и осложнилось. Как на конкурсе была представлена Россия, как Московская консерватория?

Начну с начала, С тех изменений, которые у нас произошли уже при отборе. К конкурсу Чайковского, который родился у нас, мы всегда относились очень бережно, очень серьезно и очень ответственно. Мы болели за него. В свое время он получил в мире такой огромный резонанс, именно благодаря тем фигурам, что на нем родились. И мы не допускали такое огромное количество наших участников, делали очень серьезный предварительный отбор. Он производился членами жюри, которые потом и сидели на прослушиваниях. И уже изначально, с первого тура мы понимали, с кем имеем дело. Бывало, что кто-то неудачно выступил на первом туре, но мы знали, что его сильная сторона — в другом, и он себя еще покажет. То есть мы знали этот контингент.

На данном конкурсе все происходило совершенно иначе. Шел свободный состав. Мы ни приехавших не знали, ни своих. И нет ничего удивительного, что среди наших российских исполнителей были люди, абсолютно не готовые — ни творчески, ни профессионально.

А наших много было?

Много. Российских ребят было почти половина участников — 23 человека. И многие — низкого уровня. Мы не привыкли к этому. А консерваторцев — человек семь. Но в такой массе конечно растворяются настоящие личности, по-настоящему подготовленные исполнители. Я с грустью вспоминаю советское время, когда были возможности прослушать, дать им обыграть программу, причем не только сольную, но и симфоническую. Тогда те, кого отбирали, выходили на конкурс во всеоружии.

А что, приехавшие музыканты были более опытными?

Просто эта немецкая команда — они теперь участвуют во всех конкурсах. Для них это был не первый конкурс. Это люди обыгранные. В отличие от наших. Хотя и у нас были такие сильные, опытные музыканты как Александр Бузлов. Но он не прошел в финал.

Почему он не прошел? Плохо выступил на втором туре?

Вы знаете, нет. И многие другие наши музыканты очень неплохо выступили на втором туре. Но жюри было составлено так, в процентном отношении, что, к сожалению, другая сторона просто побеждала. Там был Герингас, Пергаменщиков — бывшие наши люди, представлявшие Германию, еще представитель из Кельна, швейцарец и француз Филипп Мюллер, они командой из конкурса в конкурс ездят. Они выступали как единый кулак.

Сколько же наших людей было в жюри?

А наших — Наталья Гутман, Александр Рудин, Кирилл Родин и я.

Но ведь жюри прежде всего формирует его председатель. Значит это было решение А. Рудина?

Очевидно это была его воля. Он тоже очень много гастролирует в Германии, Н. Гутман тоже работает в Германии, в Мюнхене. Здесь, к сожалению, очень много привходящих моментов. Я ничего не хочу сказать против прошедших на третий тур учеников Д. Герингаса, они были хорошо подготовлены, хотя победитель, получивший II премию, не представляет собой звезду первой величины. На финале он выиграл тем, что был более стабилен, организован. Некоторые фигуры, прошедшие на третий тур, для меня вообще удивительны. Я считаю, что, например, такой как Саша Бузлов должен был быть на третьем туре. Почему он не прошел — особый вопрос!

(далее…)

№ 6, (1213), ноябрь 2002

Ровно год назад мы начали дискуссию — коллективное обсуждение проблемы, одной из самых волнующих для нашего прославленного вуза, проблемы музыкальных конкурсов. Начали за полгода до конкурса имени П. И. Чайковского и, если быть откровенными, прежде всего ради него. Последний вопрос в коллективном интервью был поставлен именно так: «Уже совсем скоро состоится очередной (двенадцатый) международный конкурс имени П. И. Чайковского. Наш главный конкурс. Что Вы ждете от него? Каким Вам хотелось бы его видеть?».

И вот все состоялось. Полгода спустя, когда уже давно отполыхали страсти, когда периодическая печать, специальная и неспециальная, устами музыкальных критиков и ведущих музыкантов страны, подвела итоги происшедшего, мы начинаем свой «разбор полетов». И не только потому, что отзывы по преимуществу критические, а выводы глубоко огорчительные (к примеру: «Нынешний конкурс Чайковского повернулся спиной к российским исполнителям» — М. Фихтенгольц, «Культура», № 26; «Конкурс Чайковского себя полностью дискредитировал» — Н. Петров, «Культура», № 30), но и потому, что для Московской консерватории прошедший конкурс — это всего лишь этап в его длительной судьбе, в которой есть не только блестящее прошлое, малопонятное настоящее, но должно быть, надо надеяться и бороться за это, и яркое будущее.

Не следует забывать, что Международный конкурс имени Чайковского — прежде всего детище Московской консерватории. Его задумывали и стояли у истоков великие музыканты, профессора Московской консерватории: Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович — первые председатели жюри. После 1958 года многие консерваторцы исчисляли свою творческую карьеру, исходя из четырехлетних циклов конкурса Чайковского. Структура конкурса, программы, требования — все это разрабатывалось «коллективным разумом» корифеев Московской консерватории и их коллег. Так формировалась традиция, которой без малого уже почти полвека.

Сегодня, когда количество международных исполнительских конкурсов зашкаливает, а лицо каждого, за исключением нескольких особо значимых, размыто, надо ценить то, что было создано одним из самобытных центров мировой исполнительской культуры. То, что русская исполнительская школа в лице своих учеников и последователей сегодня с успехом рассредоточилась по всему миру, только подтверждает значимость ее генетического корня. В этом году Московская консерватория была практически отстранена от творческого участия в конкурсе Чайковского. Большинству ведущих музыкантов — и профессуре, и студенчеству — была уготована роль стороннего наблюдателя (вплоть до трудностей с попаданием в зал для прослушиваний). Но консерватория не может и должна быть просто «арендодателем». Традиционно завершая в год конкурса Чайковского учебный процесс на месяц раньше положенного, освобождая свои классы и залы для конкурсантов, консерватория изначально включает конкурс Чайковского в свою творческую жизнь. А иначе — зачем все это?! «В чужом пиру — похмелье»?

Разумеется, среди победителей есть молодые музыканты Московской консерватории — Алексей Набиулин (II премия, ф-но, кл. проф. М. С. Воскресенского), Андрей Дунаев (II премия, сольное пение, кл. проф. П. И. Скусниченко), Анастасия Бокастова (IV премия, сольное пение, кл. проф. Г. А. Писаренко), Гаик Казазян (IV премия, скрипка, кл. проф. Э. Д. Грача). Есть и дипломанты. Всем — и честь, и слава, и поздравления! Это их успех, их праздник. Двое из них — А. Набиулин и Г. Казазян — стали также лауреатами вновь учрежденной специальной премии Московской консерватории.

(далее…)

№ 5 (1212), октябрь 2002

В последнее время на сцене любимого москвичами Рахманиновского зала часто звучала американская музыка. Но 12 июля 2002 года в момент концертного затишья состоялся необычный концерт — кабаре-шоу Бостонского музыкального театра. Американская популярная музыка из бродвейских шоу в некоторой степени известна нашей публике. Но нам была представлена богатая панорама популярной музыки ХIХ–ХХ веков.

Традиция шоу в США восходит к началу ХIХ века — менестельному театру и его главному представителю Стивену Фостеру (1826–1864). Мелодии Фостера хорошо знакомы и очень любимы американцами. Зачастую многие считают мелодии Фостера народными песнями. Спектакли менестрелей были популярны вплоть до начала ХХ века и под впечатлением одного из них, выступавшего на гастролях в Париже в 1915 году, Дебюсси написал прелюдию «Менестрели».

Многие композиторы академического направления обращались к этой традиции. И прежде всего Чарльз Айвз (1974–1954), который с огромным уважением относился к наследию «отцов». Именно, на основе менестрельного театра на рубеже веков возникли музыкальные комедии, шоу, кабаре и мюзиклы, получившие признание и в США, и за рубежом.

Название концерта кабаре-шоу «Красное, белое и блюзовое» связано с тремя направлениями американской популярной музыки. «Красное» символизирует патриотическую музыку от С. Фостера до Ч. Айвза. «Белое» обобщает многообразные направления Бродвейской эстрады от его истоков до наших дней. «Блюзовое» — это блюз и джаз, представленные в данном концерте такими яркими мастерами культуры, как Дюк Эллингтон, Фэтс Уоллер и Дейв Брубек. Популярная музыка ХХ века, прозвучавшая в тот вечер, включала песни И. Берлина, Д. Гершвина, Ф. Лоу, К. Портера, С. Сондхайма, Л. Бернстайна, У. Болкома и др.

(далее…)

№ 2 (1209), март 2002

Сумрак, который окутывает некоторые события прошлого, иногда не хочет рассеиваться. Несомненно, что в нём события эти выглядят не совсем так, как они действительно происходили. Но так же несомненно, что одинокая дата, остающаяся после того, как кто-нибудь снимает с события его таинственное покрывало, способна рассказать нам гораздо меньше, чем мы ждём от неё.

О человеке по фамилии Перголези известно не так много – гораздо меньше, чем о неаполитанском композиторе Перголези. Этот последний – бессловесный двойник первого – весьма знаменит. Он – создатель оперы-buffa. Это его «Служанка-госпожа» облетела весь музыкальный мир, будучи всего лишь интермедией. Это он к двадцати шести годам был автором десяти опер – не только эфирно-весёлой «Служанки», но и весьма весомых опер-seria – среди которых возвышается «Олимпиада». Это он написал ту самую «Salve Regina», которую столь трогательно пела Консуэлло под руководством маститого Никколо Порпоры. Это его имя возникает в наших сердцах всякий раз, когда кто-нибудь произносит магическое словосочетание «Stabat mater», так же как имя Генделя при слове «оратория» или имя Бетховена при слове «симфония».

Наверное, справедливо, что в нашем сознании уживаются в основном такие «эпохальные достижения» (намеренно громкие слова!) Да, правильно: Перголези к двадцати шести годам написал десять опер. Но… двадцать шесть лет – много это или мало? Конечно, мало – ответ совершенно очевиден. А если композитор прожил всего только двадцать шесть лет? Тогда – это целая Вселенная… И вот здесь мы осторожно вступаем на шаткий, качающийся мост, соединяющий Перголези-композитора и его же-человека.

Ему было двадцать пять, когда провалилась в Риме его «Олимпиада» и когда он познакомился «средь шумного бала» с одной девушкой. Конечно, её звали Мария. На балу, среди танца, Перголези, наверное, рассказал ей о том, что несмотря на знатность своего рода он беден, отчего и скрывает свою истинную фамилию – Драги – под всем известным псевдонимом…

(далее…)