№ 2 (1331), февраль 2016

Московская консерватория (1940-е годы)

Понятие шефства, т.е. осуществления какой-либо доброй, благотворительной миссии, в частности – в сфере культуры, появилось в СССР–России в 1920-1930-е годы. Московская консерватория многие годы принимала в этом большое участие.

Как осуществлялись шефские концерты времен военных лет мне известно по рассказам их непосредственных участников. Такие концерты нередко проходили в госпиталях, которые очень слабо отапливались в военное время. Но все забывалось, когда волна благодарности словно отстраняла самые сложные условия и все окрашивала в позитивные тона. Как радовались раненные бойцы выступлениям консерваторских певцов, которые исполняли не только популярные романсы или арии из опер, но очень щедро пели массовые песни. Почти в каждом концерте наступала пора просьб по заявкам – чаще всего просили «Катюшу» Блантера или «Темную ночь» Богословского. В такие моменты сольные выступления нередко переходили в хоровое пение. Удивительно, что всех слов в многокуплетных песнях никто, разумеется, не знал, но вот мелодии песен, видимо, уже успевали стать родными.

После шефского концерта иногда возникал щедрый по тем временам дар солдат и госпитального начальства музыкантам Московской консерватории: пара кусочков сахара и почти невесомый, но все же зримо притягательный, кусочек хлеба. Цвета он был непонятного, не белый точно, но каким же тогда он казался несусветно вкусным!

Помню, например, такую «точку» как 2-й часовой завод. Он в 1950-е годы располагался возле Белорусского вокзала, в самом начале Ленинградского проспекта. Дело в том, что, заключив договор о дружбе и сотрудничестве с этим заводом, консерваторцы получили время для выступлений исключительно «проблемное» – обеденный перерыв, что длился всего 45 минут, во время которого работяги мечтали утолить законный голод, уйти на перекур, а тут – на тебе! – какие-то девчонки и молодые люди из консерватории. Мы поджидали их в Красном уголке с дребезжащим фортепиано, лишенным многих клавиш (правда, последнее было полностью преодолено после приезда на завод наших настройщиков). Приняли поначалу очень настороженно, видя в нас с инструментами личных врагов их и без того скудного личного времени: шумели, медленно собирались, смеялись в самых возвышенных местах или просто демонстративно уходили, прихватив с собой парочку таких же «ударников коммунистического труда».

Но, сила искусства в конечном итоге оказалась на нашей стороне. Наталья Германовна Баратова, обладавшая большим шефским опытом, начала выступление словом о концертах в госпиталях. Вот здесь-то и случилось чудо – они сочувственно отнеслись к рассказу, а затем к исполнению прелюдий Шопена, Рахманинова и Скрябина. А потом к выступлениям неожиданно присоединился Даниил Шафран. Виолончелист и пианистка сыграли (правда, не до самого конца – перерыв кончался звонком на весь завод) медленную часть виолончельной сонаты Рахманинова. Было тревожно – совсем не короткая пьеса, да еще в медленном движении – вдруг им эта классика покажется скучной? Но, опять же, победила необъяснимая сила искусства. Волноваться пришлось и по другому поводу: ведь игралась соната без репетиции – концертмейстер у Д. Шафрана был свой – жена Нина Мусинян. Все к счастью обошлось.

Струнный квартет на полевом аэродроме: Реентович, Питкус, Рабинович, Янкелевич (1942 год). Фото предоставлено Музеем им. Н. Г. Рубинштейна

Выступления на 2-м часовом заводе продолжались в обеденный перерыв. Но атмосфера постепенно менялась в нашу пользу – то ли рабочие поняли, что мы от своей идеи шефства никуда не уйдем, то ли уже стали чуть-чуть иными. Одна из последних наших акций запомнилась особенно: нужно было строго уложиться во время перерыва, а для этого пришлось часто поглядывать на ручные часы, сделанные, как позже выяснилось, на 2-м часовом заводе и подаренные родителями задолго до шефской активности в этой лекторско-концертной точке. Часы вдруг остановились. Слушатели это заметили и быстро и профессионально наладили ход часов.

Оглядываясь назад видно, что во всех шефских точках, связанных с консерваторией, всегда удавалось сблизиться со своими слушателями, а если нужно, и пойти им навстречу. Один из показательных примеров – лекторий на офицерских курсах «Выстрел», что находился (да и по сей день пребывает) возле города Солнечногорска. Там консерваторией был организован Университет музыкальной культуры, который успешно просуществовал ровно четверть века.

Руководителем в то время, когда там начиналась шефская работа, был дважды герой Советского Союза Давид Абрамович Драгунский – человек исключительно разносторонних интересов, куда входила и культура музыкальная. Университет работал по выработанному плану – раз в месяц по субботам выступление происходило в огромном зале с разнообразными программами. Концертные бригады из студентов и аспирантов подбирались с большим тщанием. В любом составе присутствовали профессиональные лекторы.

Солдаты на лекции приходили целыми ротами. Со стороны солдатская служба не казалась принудительно скучной. Среди солдат, окончивших школу-десятилетку, встречались «интеллектуалы», интересующиеся многим, в том числе, и музыкой. Некоторые призывались на «Выстрел» после окончания ДМШ и, естественно, вливались в армейский оркестр или ансамбли песни и пляски.

Д. А. Драгунскому, который очень нас поддерживал, пришла в голову мысль, что кроме «занятий по расписанию», хорошо бы иногда устраивать на «Выстреле» и шефские концерты для офицерской аудитории. Помню, как уже в первый год воплощения этой идеи здесь выступали с авторскими концертами Арам Хачатурян, маститый профессор Московской консерватории, и совсем молодой Родион Щедрин, тогда активно концертирующий как пианист, так же как и его знаменитый наставник, профессор Яков Флиер. Никогда разговоров о гонораре звездные персоны не вели. Зато их встречали и принимали по-царски.

Многообразные шефские концерты, как и многие сотни (а может быть и тысячи) концертов, что проводила и проводит Московская консерватория, навсегда остались в памяти тех, кому посчастливилось на них присутствовать, близко общаться с выдающимися музыкантами, которые с большим энтузиазмом занимались художественной благотворительностью.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 5 (1325), май 2015

Стало уже замечательной традицией проведение ежегодных концертов памяти выдающегося музыканта Федора Серафимовича Дружинина. Поразительно, но факт – не только в памяти его благодарных учеников, но и в звучащей музыке на дистанции времени все сильнее обозначаются индивидуальные меты универсального таланта музыканта.

Как педагог Дружинин создал свою школу, и благодарные ученики каждый год собираются вокруг даты рождения своего незабвенного наставника. Общеизвестен и значительный вклад Федора Серафимовича в отечественную исполнительскую культуру (солист, ансамблист). Но особой гранью обозначилось и композиторское творчество музыканта. Он писал преимущественно в камерных жанрах (мастером интерпретации которых был просто несравненным). На этой стезе пользовался советами своих друзей-коллег по композиторскому цеху. Здесь прежде всего назовем Романа Леденева, дружбу с которым альтист, начиная с ЦМШ, длил и берег всю жизнь. А рядом Альфред Шнитке, музыкальные контакты с которым начались с этапа, когда Дружинин был в числе первых исполнителей его Трио.

Через исполнительство складывались и доверительные отношения с Дмитрием Шостаковичем. Заняв в знаменитом Бетховенском квартете-долгожителе место своего наставника, В. В. Борисовского, альтист  обратил на себя внимание автора «Леди Макбет», что с годами перешло и в сотворчество двух музыкантов (именно Федору Серафимовичу довелось изобретать новые приемы игры на альте, связанные, например, с расширением его тесситурных возможностей). Не случайно свое последнее сочинение, ныне уже знаменитую во всем мире сонату для альта и фортепиано ор. 147, Дмитрий Дмитриевич посвятил Дружинину.

Как и в прошлом году концерт памяти Дружинина был организован в зале Академического музыкального колледжа при Московс-кой консерватории. Работавшие здесь ученики сумели провести его накануне для рождения альтиста (6 апреля). Музыка Дружинина была представлена двумя сферами композиций (вокальной и инструментальной), что пересекались, дополняя в творчестве друг друга. Инструментальные же композиции Дружинина располагались не случайно, а как бы по возрастанию количества участников.

Вариации для альта соло, открывшие концерт, были совершенно блистательно представлены Иваном Агафоновым. Центральным сочинением среди альтовых композиций Дружинина стала давно завоевавшая признание альтистов, монументальная «Sinfonia a due» для двух альтов, памяти Ромэна Гари, в трех частях. Точный выбор жанра, остроту образных контрастов, свободное перемещение композитора по планете музыкальных стилей в свое время горячо поддержал Альфред Шнитке. Алексей Симакин и Екатерина Маркова играли вдохновенно, с огромным драматическим накалом.

Стихи Гете «Горные вершины» вдохновили Дружинина обратиться к жанру квартета, но не струнного состава, а многотембрового, объединившего сопрано (М. Макеева), флейту (А. Голышев), арфу (И. Пашинская) и альт (А. Бобровский). Тонкость почти импрессионистического письма увлекла исполнителей, создавших особый звуковой мир. И вот на сцену выходит секстет, чтобы представить еще одно музыкально-живописное полотно Дружинина – Ноктюрн для сопрано и струнного секстета «Ночь и море» (на стихи Л. Рибера). В его составе Т. Поршнева, О. Чепижная, А. Симакин, Е. Маркова, А. Березин и Э. Мансыров. После подобных исполнений восторгов публики не было конца.

Заметим, что успеху вечера способствовала солистка МАМТ им. Станиславского и Немировича-Данченко Мария Макеева, которая в первом отделении представила романсы на стихи А. Блока, Р. Бернса, а также детские песни на стихи Э. Бабаева, а во втором участвовала в обоих ансамблях.

Сергей Слонимский, также в годы ВОВ учившийся с Федором Дружининым в ЦМШ и любивший его исполнительство и творчество, однажды с грустью заметил – самое страшное для композитора, это когда с уходом пропадает интерес к его музыке. К счастью, в связи с творческим и педагогическим наследием Федора Серафимовича Дружинина об этом говорить не приходится.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 9 (1302), декабрь 2012

Празднества в честь 100-летия профессора Московской консерватории Якова Владимировича Флиера, организованные как многодневный и многособытийный фестиваль, имели заслуженный успех. И это не случайно. 35 лет, прошедшие после кончины выдающегося музыканта, лишь ярче высветили масштаб этого уникального пианиста. Отрадно, что Alma Mater сделала очень много для увековечивания его памяти. Оргкомитет, возглавляемый А. С. Соколовым при активном участии А. З. Бондурянского и Ю. С. Айрапетяна, способствовал тому, чтобы музыкальное событие стало выдающимся.

В родных стенах Я. В. Флиера концертный марафон имел свою драматургию. В Большом зале исполнялись концерты для фортепиано с оркестром, в Малом проходили камерные вечера (оба зала были выделены бесплатно). Попасть в Большой и накануне дня рождения Якова Владимировича, и в день его 100-летия оказалось весьма трудно – билеты спрашивали по всей Никитской. И это неудивительно: один за другим поднимались на сцену замечательные представители школы Флиера. Владимир Фельцман с невероятным вдохновением интерпретировал Второй концерт Брамса, Михаил Плетнев поразил виртуозностью и удивительной гибкостью аккомпанемента Российского национального оркестра. Прекрасную исполнительскую форму продемонстрировали Ирина Беркович и Нина Лельчук, Дмитрий Рацер и Сергей Мусаелян. Кроме того, выступили студенты и аспиранты класса Ю. С. Айрапетяна, единственного активно преподающего в Московской консерватории представителя школы Флиера. И в игре «внуков» Якова Владимировича можно было узнать знакомые черты: великолепное звуковедение (любимое флиеровское фортепианное bel canto), свободу технического воплощения при главном – яркости драматургического замысла.

Навстречу событию создавался Фонд имени Якова Флиера, в состав которого вошли практически все ученики Якова Владимировича, ныне рассеянные по всему свету. Организаторами Фонда, кроме Сергея Мусаеляна, бывшего главным мотором всего музыкального саммита, стали Андрей Яковлевич Флиер и Сергей Кириллович Виноградов (сын известного профессора Московской консерватории К. В. Виноградова)… Усилия Фонда направлялись по разным каналам: собирать и реставрировать возможно полный каталог фотографий Флиера, помогать с переизданием книги 1983 года. Ныне фотоальбом стал по-настоящему уникальным. Часть найденных сокровищ иконографической коллекции Фонда была любезно предоставлена и для издания буклета (составитель М. Д. Соколова). Получив от министерства культуры вместо запрашиваемых на фестиваль 12 миллионов рублей обещание всего лишь 500 тысяч, Фонд начал работу исключительно на свои средства: это и издание рекламы, и расселение приехавших в лучших гостиницах, и оплата дорожных расходов (разумеется, никто из прибывших учеников Флиера не ставил вопрос о гонораре)…

Очень органично в фестивальные торжества влились и две музыкальные школы, носящие имя Флиера: школа № 16 в Москве и школа искусств в Орехово-Зуево, где родился замечательный музыкант. На базе московской школы проводился очередной конкурс молодых исполнителей им. Флиера, а также конкурс научных трудов педагогов-пианистов, работающих в ДМШ. Лауреаты обоих видов соревнований не только выступали в Рахманиновском зале, но и получали здесь лауреатские звания разных профилей. А в ДШИ Орехово-Зуево, что стоит на улице, носящей имя пианиста, празднества начались с открытия памятника. Многие из приехавших в Россию старших учеников Якова Владимировича прибыли в город его детства, чтобы участвовать в торжественной церемонии. На ступенях школы стояли глава администрации района, Ю. С. Айрапетян, директор школы О. А. Андреева – бессменный руководитель, организатор международных конкурсов им. Флиера. Погода в этот день выдалась особенно неблагоприятной: дул жесткий ветер, все более темнело небо, крапил осенний моросняк. И вдруг произошло чудо: неожиданно, всего на какие-то несколько минут, выглянуло яркое ласковое солнце – словно душа великого музыканта вдруг осенила памятник своей благодатью. Потом был концерт, где выступали самые талантливые дети. Эти самородки замечательно играли на разных инструментах и спели в ансамблевом варианте Ave Maria Шуберта. Словом, получилось все, что задумывалось. И даже больше: ко дню рождения успела и книга «Яков Флиер. К 100-летию», где впервые слились в единый хор осанны Учителю, голоса-воспоминания всех поколений его благодарных учеников.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 5 (1297), май 2012

7 марта исполнилось 105 лет со дня рождения выдающегося педагога-кларнетиста, профессора Московской консерватории Александра Георгиевича Семенова. Жизнь отмерила ему недолгие годы – немногим больше пятидесяти. Но как же много успел сделать этот музыкант за свою короткую жизнь! Добровольцем ушел на фронт, где прошел почти всю войну и был контужен. Вернувшись к прерванной работе в Московской консерватории, первым из кларнетистов блистательно защитил кандидатскую диссертацию. Верный преемник С. В. Розанова, А. Г. Семенов прошел в своей Alma Mater путь от преподавателя кафедры деревянных духовых инструментов до ее руководителя, а также декана оркестрового факультета и замдиректора консерватории.

Многочисленные воспитанники А. Г. Семенова никогда не забывают памятных дат любимого учителя. А если это так – значит, Учитель сделал исключительно много для развития отечественной культуры. Вот почему нынешний юбилей отмечался в виде фестиваля. Это событие инициировали Содружество кларнетистов и Московское музыкальное общество во главе с н. а. России Авангардом Алексеевичем Федотовым. Все началось в родном Тамбовском училище (ныне Институт им. С. В. Рахманинова). Мероприятия почтили своим присутствием не только известные музыканты, но и сын Александра Георгиевича – видный журналист Юлий Александрович Семенов.

14 марта в переполненном Большом зале ЦДРИ состоялся торжественный концерт. В теплом вступительном слове А. А. Федотов поведал, в частности, о неутомимой деятельности Александра Георгиевича по расширению репертуара для кларнета. Его стильные переложения сочинений разных жанров и эпох следует рассматривать сегодня как классику. Некоторые из них прозвучали на юбилейном вечере, где выступали и совсем начинающие (ученик 2-го класса Вася Бецис прелестно сыграл «Песню пастушка» Моцарта), и уже сложившиеся музыканты. Многие из них, обучающиеся в классах учеников А. Г. Семенова – профессоров А. А. Федотова, Р. О. Багдасаряна и др., – являются уже его «внуками».

Сюрприз ждал слушателей во втором отделении концерта: на сцену вышел Московский камерный оркестр имени Гнесиных и его художественный руководитель з. д. и. Андрей Подгорный. Лауреаты международных конкурсов Илар Оаль и Вадим Караваев, а также Евгений Афанасьев прекрасно исполнили две части из Концерта для кларнета с оркестром Моцарта, кларнетовый Концерт Б. Чайковского и «Канцону» Танеева. Чудесное выступление всех музыкантов и трепетные воспоминания о А. Г. Семенове не оставили в зале равнодушных.

Профессор Е. Б. Долинская

№ 5 (1297), май 2012

Отрадное событие имело место на одной из ведущих отечественных сцен – в Московском музыкальном театре им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко четыре вечера подряд с аншлагами шла премьера «Войны и мира» Прокофьева. Ныне этот коллектив едва ли ни рекордсмен по одномоментному воплощению прокофьевского театрального наследия: в афише – балеты «Каменный цветок», «Ромео и Джульетта» и оперы «Обручение в монастыре» и «Война и мир». Последняя поставлена здесь не в первый раз, но достаточно давно не присутствовала в репертуаре.

Скажу честно, что шла на премьеру с волнением, опасаясь двух вещей, к которым нас приучила как отечественная, так и мировая практика постановок. Речь идет, с одной стороны, об обычном значительном сокращении и перекомпоновке авторского текста оперы, с другой – о широких привнесениях в постановочную партитуру спектакля новых действующих лиц, несуществующих у композитора ситуаций, произвольно избранного времени и места действия и т. д.

Признаюсь сразу: ни того, ни другого в масштабах, меняющих смысл оперы, к счастью, не произошло. Зрителю был явлен подлинный Прокофьев, открывший оперному театру Толстого через его гениальную эпопею. Композитор начал работу над фреской Льва Николаевича в первые дни Великой Отечественной войны, почувствовав особую созвучность «Войны и мира» текущему моменту: важно было показать, как наш «бесподобный», по выражению Толстого, народ, поднимаясь над всем миром, становится непобедимым.

Безоговорочно приняла я общий драматургический абрис спектакля – с одном антрактом, который был предопределен самой огромной двухчастностью партитуры: мир – 7 картин и война – 6. В свое время такое деление было положено в основу двухвечернего варианта, который, например, имел место в постановке Пермского оперного театра. В постановке Театра им. Станиславского общая двухчастность дополнялась континуальностью каждого акта, где все его картины шли без перерыва, уподобляясь в чем-то эпизодам единой киноленты. Как тут не вспомнить компетентное мнение совсем «не театрального» Мясковского! Известно, что он посещал не только все московские спектакли Прокофьева, но и их репетиции и воистину страдал от… антрактов в опере, которые, на его взгляд, нарушают сквозное действие и прерывают ток симфонического развития. Словно услышав Мясковского, Евгений Колобов поставил «своего» «Евгения Онегина» в виде семи картин, идущих без перерыва. Свидетельствую, что общее впечатление было новым и очень сильным.

Прокофьев, как известно, всегда избирал все возможные пути, чтобы изгнать статику из оперного или балетного спектакля. Исполнение же «Войны и мира» в виде двух суперактов с единым, все нарастающим внутренним развитием как раз и привносит в спектакль необходимый внутренний динамизм. Уже в этом вижу большую заслугу режиссера-постановщика Александра Тителя. Важнейшей составляющей оперы, как искусства синтетического, является ее музыкальная сторона: дирижер Феликс Коробов и хормейстер Станислав Лыков заслуживают благодарности за тщательную отделку партитуры, за убедительное темповое и тембровое решение массовых сцен, за гибкость переходов от засценной музыки к реальному звучанию оркестра и солистов, большинство из которых достойны благодарности, прежде всего главные герои.

Мы знаем, что Толстой собирался назвать начальную часть эпопеи «Наташа Ростова», определяя ей ведущую роль в череде лиц и событий. Наталья Петрожицкая в образе Наташи пленяет не только вокальной стороной роли, но и ее драматическим воплощением, особой трепетностью и искренностью чувств. Их ансамбль с Дмитрием Зуевым (князь Андрей) убедителен, включая и пластически воплощенный наплыв вальса любви в предфинальной картине. В этом легком скольжении-мираже в очередной раз предстала «прерванная песнь» лирических героев русских опер: счастье было таким «возможным и близким». Николай Ерохин прекрасен своим визуальным попаданием в образ Пьера. Его голос, как и у исполнителя роли Кутузова Дмитрия Ульянова, привлекал достоверностью интонаций русской вокальной речи.

Спектакль интересно решен визуально (сценограф Владимир Арефьев): пустая коробка сцены с помощью конкретной детали или легко прочитывающейся метафоры быстро преображается в нужный интерьер. Кроме того, артисты оперы и балета красиво и стильно «одеты»; военные костюмы не противоречат, а, напротив, подчеркивают свои исторические прототипы.

Так что же, скажет иной сердитый критик, неужели не было недостатков? Спорные моменты есть всегда, но, к счастью, они не повлияли на оценку увиденного и услышанного. Возможно, высокие и шаткие с виду «балкончики» без перил вызывали страх не только у зрителей, но и у самих исполнителей; таинственным остался смысл выведения живого коня в сцене у Долохова; несколько недоведенными показались дансантные эпизоды… Но, господа, спектакль ведь только начинает свою жизнь и мелкие коррективы могут возникнуть в процессе его роста!

«Война и мир» – одна из самых многофигурных опер на русской сцене, хронологически не последняя, но итоговая опера композитора. Славно, что для такой мощной работы театр обошелся без заемных действующих лиц и исполнителей. Двойной юбилей – Прокофьева и Отечественной войны XIX века – отмечен в высшей степени достойно.

Профессор Е. Б. Долинская
Сцена из спектакля. Наташа Ростова – Наталья Петрожицкая, Пьер Безухов – Николай Ерохин. Фото В. Лапина

№ 7 (1290), октябрь 2011

Только очень крупные мастера могут себе позволить представить слушателям целые монографии, посвященные выдающемуся композитору или одному крупному жанру. Сразу вспоминается С. Фейнберг, сыгравший все сонаты Скрябина, а затем предложивший цикл из 48 прелюдий и фуг Баха (позже его опыт повторила Т. Николаева). Михаил Воскресенский записал цикл из 27 фортепианных концертов Моцарта. Понятно, что многие его звенья всегда фигурировали в симфонических программах замечательного пианиста. Однако осуществление такого глыбистого проекта потребовало и особых усилий – введения «недостающих» звеньев.

Если же себе позволить небольшую статистику из сферы уже сделанного выдающимся пианистом, то окажется, что он издавна тяготел к фортепианным монографиям. Так, им были сыграны 32 сонаты Бетховена в семи концертах сезона 1973/74 г., весь Шопен – девять концертов в сезоне 1982/83 г., все сонаты А. Скрябина. К самому жанру концерта у Воскресенского пристрастие особое: его репертуар включает 56 концертов для фортепиано с оркестром.

Сегодня нет необходимости доказывать, как возросла у концертирующих пианистов тяга к стилевой достоверности исполнения. Процесс этот в большой степени свойственнен искусству современности, что, в частности, наглядно доказывает и одна из ведущих тенденций музыкознания наших дней. Ныне никто не будет оспаривать, что подлинный текст в виде документа, непреложного в своей истинности, способен выполнить одну из важнейших миссий культуры – освободить творящую личность (а порой и конкретное произведение) от многолетних напластований прошлого.

Однако нотный текст, как и документ, сам по себе бесстрастен. Он нуждается в истолковании. Вот здесь и призвано сыграть свою определяющую роль интерпретирующее слово.

Бессмысленны споры о том, где меломаны получат больше впечатлений – слушая игру крупного исполнителя в концертном зале или в камерной домашней обстановке. И сиюминутное, и запечатленное навсегда имеют свои несопоставимые преимущества. При прослушивании записи есть возможность вернуться, чтобы сопоставлять, сравнивать, – словом, не просто наслаждаться, но и раздумывать, размышлять над услышанным.

Именно этим я и занималась с удовольствием, знакомясь с большим музыкальным сериалом Моцарта – Воскресенского. Его возможно определить как 27 взглядов Моцарта на жанр фортепианного концерта в исполнительской версии Михаила Воскресенского. Что в этой записи поражает прежде всего, так это тончайшее проникновение в стиль моцартовских шедевров, с одной стороны, и умение создать «своего Моцарта» – с другой. Последнее по плечу только исключительно мастеровитым художникам, что и допускает параллели с известным определением Марины Цветаевой – «Мой Пушкин».

Скажу, что сериал концертов Моцарта, сыгранный Воскресенским, представляет собой гармоничное следование стилевым параметрам моцартовской эпохи сквозь призму творческого вдохновения пианиста, его высокого вкуса и полной исполнительской свободы. Достичь подобного результата даже многоопытному исполнителю не так просто. Напомним, что в культуре ХХ столетия не раз возникало прерывание художественных традиций. В силу этого в практике современности звучание музыки эпохи классицизма, в том числе Моцарта, может трактоваться исполнителем в достаточно широком поле прочтений.

У М. Воскресенского толкование клавирных концертов Моцарта идет от внутренней концепции музыканта, поставившего весь богатейший арсенал своей звуковой палитры на службу собственному восприятию музыки. На мой взгляд (вернее слух), М. Воскресенский, много и блистательно играющий романтический репертуар, осознанно как бы разрушает сложившееся именно в романтическую эпоху восприятие Моцарта, творца совершенной музыки музейной красоты. Озвучивая весь моцартовский двадцатисемичастный текст, пианист словно создает гигантский вариационный цикл на жанр классицистского концерта. Воскресенский рисует внутри единого стиля очень разные звуковые образы составляющих его партитур. Здесь одни только длят романтическую традицию, а другие приближены к современному звуковому артикулированию, где интонация психологизируется. Сказанное, однако, не означает, что у пианиста вообще не осталось никаких связей с романтическим этапом исполнения моцартовских концертов. Выразительное дыхание вокальных фраз оттеняется четкостью преподнесения звуковых приемов почти беспедальной игры, где изысканный показ ведущих звеньев фактуры не заслоняет общего субъективно-личностного отношения к этой музыке. Отсюда в звучании инструмента только возрастает роль декламационности и попыток приблизиться к естественному звучанию клавира. Порой же возникает аллюзия и на клавесинную звучность.

(далее…)

№ 5 (1288), май 2011

Сегодня имя Александра Чугаева знакомо немногим. Творчество композитора, неизменно высоко ценимое небольшим кругом профессионалов, при его жизни не получило широкой известности. «Итак, скрипачи, откройте эти ноты, откройте глаза и уши, ибо здесь есть что играть и во имя чего играть!» – писал о нем композитор С. Беринский. Кто открыл ноты?..

Учителями Александра Георгиевича в 30-е годы были Евгения Фабиановна и Елена Фабиановна Гнесины, Евгений Осипович Месснер. В то время вместе учились А. Чугаев, Б. Чайковский, К. Хачатурян, М. Ростропович и многие другие одаренные дети, чьи имена позднее вошли в историю культуры. По воспоминаниям Т. А. Енько, О. Ф. Гнесина не только называла А. Чугаева одним из лучших учеников школы, но и предсказывала, что он будет «звездой» в музыкальном мире. Война, за год до которой А. Чугаев поступил в консерваторский класс В. Я. Шебалина, прервала и удлинила его студенческую пору. Позднее, в 1954 году, Шостакович о нем написал: «Чугаев обладает великолепным музыкальным дарованием. Он превосходный пианист. Он превосходно читает ноты “с листа”. Он прекрасно владеет оркестровкой… И самое главное, Чугаев обладает настоящим большим композиторским дарованием».

Учеба у Шостаковича была мечтой А. Чугаева с детских лет, и в 1945 году эта мечта сбылась. Но последовали события 1948 года, изгнание Шостаковича из консерватории, клеймо формализма: «ученики формалиста – тоже формалисты». В этих документах поименно назывались Александр Чугаев, его однокурсники и ближайшие друзья – Борис Чайковский и Герман Галынин.

Позднее Александр Георгиевич говорил: «За все хорошее в жизни надо платить». Его личной платой стал уход от сочинения музыки. Отсюда – небольшое число написанного, плюс – больше 40 лет блестящей педагогики, плюс – выдающиеся теоретические работы, такие как «Особенности строения клавирных фуг Баха» (1975), Учебник контрапункта и полифонии (2009) и др.

В вышедшей книге помещены воспоминания известных музыкантов, коллег и друзей, учеников, родных композитора. Издание позволяет читателю познакомиться с эпизодами жизни Александра Георгиевича, сквозь которые просвечивают вопиющие и абсурдные реалии нашей недавней истории; дает ряд отзывов о его музыке, содержит архивные материалы и диск с видеозаписью авторского концерта. В нем воспроизведено несколько музыковедческих откликов, представлены документы и автографы.

«Фигура Александра Георгиевича Чугаева поднимается одиноко и своеобразно над ландшафтом русской музыки последних лет советской власти. Она не всем видна, но те, которые столкнулись с ней, непременно попадут под ее чары», – считает австрийский пианист Кристиан Шустер. По мнению Р. С. Леденева, «Он создавал настоящую, серьезную, свою музыку». И его музыку нам еще предстоит открыть.

Профессор И. К. Кузнецов

Юбилеи гениальных творцов всегда стимулируют издание материалов, которые публикуются впервые и тем самым вводятся в научный оборот. 2011 год, отмеченный 120-летием со дня рождения Прокофьева, знаменуется открытиями на безбрежном острове, именуемом его художественным наследием. К их числу, несомненно, следует отнести издание новой, в основном неизвестной коллекции из эпистолярного наследия автора «Войны и мира» – переписки Сергея Прокофьева с дирижером, издателем и меценатом Сергеем Кусевицким.

Основой послужила их переписка 1910–1953 годов. Большинство писем публикуется впервые, они собраны в архивных хранилищах разных стран. В их числе Отдел исполнительского искусства Библиотеки Конгресса в Вашингтоне, Музыкальный отдел Бостонской публичной библиотеки, Архив Бостонского симфонического оркестра, Национальная библиотека Франции, Нью-Йоркская публичная библиотека и практически все главные отечественные архивы и хранилища. Подготовка текста и комментарии принадлежат Виктору Юзефовичу. Он выступает и как исследователь творчества, личных взаимоотношений, художественных контактов двух великих музыкантов.

(далее…)

№ 2 (1285), февраль 2011

Народная мудрость гласит: талантливый человек талантлив во всем. В очередной раз я убедилась в этом, прочтя небольшую книжку Андрея Семенова «Практические рекомендации по работе в фольклорной экспедиции» (Москва, 2010). Причем это не первый литературный труд А. Семенова, несколько лет назад издавшего интересную монографию о Геннадии Гладкове, своем учителе. Так, не зная автора, и подумаешь: энергичный музыковед активен в полевой работе фольклориста, да и современную музыку так называемого «третьего направления» знает не понаслышке…

Андрей Семенов окончил Композиторский факультет консерватории по классу профессора А. А. Николаева, затем ассистентуру-стажировку. Он заслуженный артист России, лауреат премии Правительства Москвы, множества композиторских конкурсов, отмечен премией «Золотая маска». Около 20 лет А. Семенов работает заведующим музыкальной частью Театра «Эрмитаж», сочетая это с аналогичной деятельностью в Театре Сатиры. Выступает он и в качестве драматического актера, дирижера-постановщика в оперных и драматических театрах. Помимо этого Андрей Семенов пишет музыку для театральных спектаклей, являясь автором семи опер, 30 мюзиклов и оперетт, 30 миниопер и других сочинений.

(далее…)

№ 8 (1282), ноябрь 2010

«За роялем вдвоем. Елена Сорокина и Александр Бахчиев» – книга М. Прялухиной о знаменитом фортепианном дуэте. «Они были одними из первых, рискнувших вынести на “большую сцену” произведения для домашнего салонного музицирования, – пишет автор. – Риск был велик, ведь даже среди профессиональных музыкантов бытовало мнение о “несостоятельности” жанра фортепианного дуэта: “Какое жалкое зрелище представляют собой два пианиста, если они сидят на эстраде большого концертного зала за одним роялем и толкают друг друга локтями. Это – для глаза. А для ушей четырехручная игра в концертном зале тоже малопривлекательная по причине звукового однообразия”, – так писал выдающийся и замечательный пианист А. Иохелес». Фортепианный дуэт Бахчиев – Сорокина смело ринулся в плавание против течения и победил.

Публика с воодушевлением восприняла сам жанр и его вдохновенных пропагандистов. С первого концерта в ЦДРИ почти сорокалетней давности и началась художественная жизнь дуэта, многократно называемого легендарным. И в этом не было преувеличения: исполнительскому творчеству дуэта сопутствовали обретение библиотеками всего мира неизвестных образцов, объединение дуэтов в циклы. Среди них масштабный замысел «Музыкальные столицы мира» с программами «Музыка старой Вены», «Музыка Франции», «Музыка пушкинского Петербурга», «Музыкальная Москва Серебряного века»… Или такие циклы, как «Бах, его семья, ученики», «Все фортепианные дуэты Моцарта», «Все фортепианные дуэты Ф. Шуберта».

(далее…)

№ 7 (1281), октябрь 2010

Альт как солирующий инструмент громко заявил о себе в ХХ столетии. И именно в деятельности московской школы, главой которой был Вадим Борисовский, приложивший огромные усилия к созданию репертуара для альта. Его выдающийся ученик и продолжатель Федор Дружинин оставил серию оригинальных композиций для альта, которые широко вошли в исполнительскую практику современности. Юрий Тканов, всегда бывший среди близких учеников-сподвижников Дружинина, помогал ему в нотной фиксации произведений последнего пятнадцатилетия, периода величайшего мужества и противления тяжелому недугу.

Ныне Ю. Тканов играет на альте Ф. Дружинина, звуком особой глубины и насыщенности. Он не только блистательно интерпретирует современную альтовую литературу, но и расширяет ее за счет авторских транскрипций. На концерте в Малом зале, которым профессор Ю. А. Тканов отметил свое 50-летие, состоялся парад ярких значительных работ, принадлежащих его транскрипторскому перу.

(далее…)

№ 6 (1280), сентябрь 2010

Общеизвестно, что возраст – явление совсем не паспортное. Иной молодой человек и рожден-то с психологией старческой. Но мировая культура, и отечественная в том числе, дают примеры исключительного творческого долголетия. В нашей Alma mater истинное восхищение вызывает творческая активность В. К. Мержанова, К. С. Хачатуряна, так и не вступивших на стезю спокойного пенсионного существования. Кстати, как и несравненный «Учитель танцев», Владимир Зельдин. А какое исключительное творческое долголетие было даровано Б. Покровскому, И. Моисееву, С. Образцову!..

Карэн Суренович Хачатурян сегодня – я это наблюдаю с удовлетворением – в положенные консерваторские дни появляется всегда в прекрасной форме. Внешне ничего не изменилось – проходит в свой 32-й класс к ученикам, и начинаются занятия предметом, который Карэн Суренович не просто любит – он дарован ему Богом! Свои глубокие познания Учитель передает многим поколениям молодых музыкантов.

Выход на путь самобытного творчества Карэн Хачатурян совершил давно, много более шестидесяти лет назад. Первое крупное сочинение, Сонату для скрипки и фортепиано, студент Московской консерватории играл вместе со своим соучеником, Леонидом Коганом. Тогда шел июль 1947 г.: на Первом всемирном фестивале молодежи и студентов в Праге молодому композитору была присуждена первая премия. Сказать, что с тех пор сделано много, значит не сказать ничего. Практически ни один музыкальный жанр не остался без внимания, плодовитый мастер активно высказывался и в сфере инструментализма (симфонии, сюиты, увертюры, концерты, камерные сочинения), и в области вокально-симфонических композиций. Особое звено составили театр (драматический и музыкальный) и кинематограф.

(далее…)

№ 5 (1279), май 2010

Трудно поверить, что Центральной музыкальной школе при Московской консерватории исполнилось… всего 75 лет! Кажется, что она существовала вечно – столько за ее плечами блистательных выпускников, музыкантов с мировым именем, ярчайших событий, ставших метами отечественной культуры. И нет ничего удивительного в том, что коллектив школы, сегодня возглавляемый заслуженным деятелем искусств РФ, доктором искусствоведения профессором А. Н. Якуповым, отметил свой юбилей целой серией интереснейших творческих акций.

(далее…)