№ 5 (1227), сентябрь 2004

Известно, что музыка — искусство сложное. Его рыцари должны чуть не с младенчества денно и нощно трудиться, причем по преимуществу — в одиночестве. С раннего детства начинаются отборы на концерты, зачеты, экзамены, конкурсы… Отсюда — индивидуализм, соперничество, зависть, ревность, — словом, все, что мешает дружбе, общению, единению. Но, оказывается, стоит появиться одному человеку, чье сердце открыто миру и людям, зажечь костер и пригласить на него гостей, и все сразу изменится. Музыканты покинут свои дачи с роялями, оторвутся от занятий и домашних дел и с удовольствием придут на огонек. Именно так и произошло в Доме творчества композиторов «Руза» в августе этого года, а ранее происходило в композиторских поселках «Иваново», «Сортавала» — везде, где появлялся известный композитор и замечательный общественный деятель Григорий Самуилович Фрид, один из старейших выпускников Московской консерватории, прошедший дорогами Великой Отечественной войны.

Искусство вести беседу — быть может, еще сложнее, чем сочинять и исполнять музыку. Уметь найти тему, привлекательную для многих, интересно рассказывать, а главное — внимательно слушать, не перебивая собеседника, пытаясь понять его мысль, развить ее или вежливо, уважительно подискутировать, — всему этому можно было учиться на кострах у Фрида.

(далее…)

№ 5 (1227), сентябрь 2004

3 июля студенты консерватории разных курсов и факультетов, активно занимающиеся спортом, встретились друг с другом на одном из перронов Белорусского вокзала, перед поездом, пунктом назначения которого значился город Калининград. Прошло ещё совсем немного времени после окончания сессии, но все мы радовались встрече, горячо обсуждали предстоящую поездку, нервно вспоминали, что же мы всё-таки забыли дома, любопытно оглядывали незнакомые лица, забрасывали вопросами «бывалых», т.е. тех, кто уже не в первый раз отправлялся в это удивительное место — студенческий спортивный лагерь в городе Светлогорске под Калининградом! На лицах провожающих друзей мелькали тени сожаления и грусти — наша профессия не всем позволила отложить гастроли, репетиции, конкурсы, и на две недели окунуться совершенно в другую атмосферу, не менее творческую, но более весёлую, бесшабашную, активную — в атмосферу настоящего южного курорта, совмещённую с не-за-бы-ва-е-мой спортивной программой!

Стоит ли говорить, что уже в поезде мы все перезнакомились и к концу первого дня превратились из группок друзей, общающихся между собой, в один большой весёлый оркестр, где каждый, неповторимый в своей индивидуальности, музыкант, так замечательно себя чувствовал в коллективе под руководством Вячеслава Александровича Елисеева и чуткой дирижёрской палочки Артёма Давыдова.

(далее…)

№ 5 (1227), сентябрь 2004

18 апреля в Белом зале консерватории прошёл концерт юных композиторов класса преподавателя А. К. Санько. И это не первое мероприятие такого рода: Анатолий Константинович старается ежегодно показывать своих учеников.

Концерт произвёл самое благоприятное впечатление как составом авторов (самый маленький композитор, 10-летняя Ю. Максименко — ученица ДМШ, а её старшие «коллеги» — учащиеся АМУ при МГК), так и представленным здесь разнообразием стилей и жанров. Наряду с классическими Сонатой для фортепиано А. Шишковой, Вариациями на тему русской народной песни «Во поле берёза стояла» для фортепиано В. Барыкиной и Пьесой для струнных М. Санниковой, прозвучали интересные с точки зрения жанра Пять хокку на стихи японских поэтов М. Лысенко и нетрадиционная по составу Пьеса для трубы, фортепиано и ударных В. Барыкиной.

В большинстве своём композиторы сами исполняли свою музыку, нередко демонстрируя владение несколькими инструментами (Р. Шурыгин солировал как кларнетист и гитарист). Однако отрадно то, что помогали им студенты вокального (Г. Сапожникова и Н. Иванова) и оркестрового (С. Горлинский и А. Рудаков) факультетов МГК. Такой «серьёзный» уровень исполнителей привнёс в настроение всех участников особую атмосферу приподнятости и торжественности.

Лола Джуманова,
Руководитель сектора педпрактики

№ 5 (1227), сентябрь 2004

С. Г. Мураталиева
Проректор по учебной работе,кандидат искусствоведения,
заслуженный работник культуры РФ

Суфия Гафутдиновна! Вы, став проректором по учебной работе, в течение года «свежим взглядом» смотрите на Московскую консерваторию. Год достаточно сложный, а когда сложно, многие вещи становятся виднее. Кроме того, летом прошел прием, Вы возглавляли его, а те, кто приняты сейчас, во многом будут определять жизнь консерватории в ближайшие пять лет. Наконец, сегодня, по долгу службы временно исполняя обязанности ректора, Вам становится виднее вся жизнь консерватории «от и до». И мне хотелось бы, чтобы, благодаря нашей беседе, консерватория имела возможность взглянуть на себя и осмыслить какие-то процессы, которые в ней происходят и на которых, по Вашему мнению, следует сфокусировать внимание. Что Вас волнует прежде всего?

Прежде всего, не могу не сказать о том, как я счастлива, что работаю в Московской консерватории, что вернулась сюда спустя многие годы. И я очень благодарна Александру Сергеевичу Соколову, который меня пригласил. К сожалению, мне не удалось даже год с ним проработать — состоялось его назначение на пост Министра культуры и массовых коммуникаций. А год был тяжелый, входить было не просто. Но все равно, счастье работы в консерватории, оно никуда не ушло. Каждый день прихожу сюда с этим чувством.

Другое дело, что объем работы безбрежен. Хотя Московская консерватория — одно из первейших учебных заведений в мире, многое уже отстает от того, что необходимо для учебного процесса. Мы сейчас живем в XXI веке, и он диктует свои требования. Например, приходят бывшие наши выпускники, которые уже работают за рубежом, и говорят: «Мне надо, чтобы были расписаны не только объемы часов на каждую дисциплину, но и чтобы было все прописано — что стоит за этими часами». А весь этот блок, касающийся программной документации, находится в очень и очень плачевном состоянии.

(далее…)

№ 5 (1227), сентябрь 2004

C 20 по 30 июня 2004 года в стенах Московской консерватории состоялся Третий международный конкурс пианистов имени Скрябина. Конкурс закончился триумфом воспитанников Московской консерватории (четыре премии из шести).

На этом конкурсе было замечательное жюри. При его составлении у нас еще с первого конкурса действует правило, что Россию представляют только 2 члена жюри, остальные — иностранцы. Удалось пригласить таких известных музыкантов как лауреат конкурса Чайковского Паскаль Девуайон, Андреа Бонатта — знаменитого итальянского пианиста, прекрасно записавшего на компакт диски все произведения Брамса, норвежца Эйнара Стин-Нокльберга, год назад превосходно исполнявшего в Малом зале консерватории произведения Грига. Я особенно благодарен Дмитрию Башкирову, принявшему приглашение участвовать в жюри после всех оскорблений, нанесенных ему во время последнего конкурса Чайковского. Из США приехал проф. Виталий Маргулис преподающий ныне в Калифорнийском Университете в Лос-Анжелесе (я восхищаюсь его записью 3-ей сонаты и поэм Скрябина). В жюри также работал проф. Балаш Соколаи, молодой венгерский пианист, обладатель 14 международных премий на многочисленных конкурсах. Германию представлял проф. Арнульф фон Арним из Эссена — потомок знаменитой немецкой фамилии. Из Франции приехал Мариан Рыбицкий — профессор Эколь Нормаль в Париже, много делающий для ознакомления Парижской аудитории с искусством молодых русских пианистов. Его циклы концертов молодежи в зале Корто очень знамениты во Франции. И после конкурса он пригласил лауреатов первой и второй премий выступить в зале Корто этой осенью. Жюри работало в творческой и доброжелательной атмосфере — наше давнее правило, что члены жюри не имеют права иметь среди участников конкурса своих учеников, сыграло свою положительную роль.

(далее…)

№ 4 (1226), май 2004

…так называлось представление солистов кабарэ-шоу Бостонского музыкального театра (США), который  выступил в Рахманиновском зале Московской консерватории. Его основателем и художественным руководителем с 1976 года  является Шарлотта Кауфман, профессор Новоанглийской консерватории в Бостоне, клавесинистка, музыковед, специалист в области американского музыкального театра.

Первый раздел  («Корни») был посвящен традиции шоу, восходящей к середине ХIХ века – менестрельному театру и его главному представителю Стивену Фостеру. Его песня «Скачки в Кейптауне» настолько популярна в Америке, что ее часто считают народной. Также прозвучали рег-таймы С. Джаплина, патриотические гимны Ч. Айвза, знакомящие с традицией популярных песен второй половины  ХIХ века. Как важные явления  ХХ века Ш. Кауфман представила  песни Дж. Гершвина из «Порги и Бесс», У. Болкома и А. Копленда.

Во втором разделе программы исполнялись блюзы легендарного У. Хенди и Х. Арлена, инструментальные сюиты попурри – «Medley» Ф. Уоллера (1904–1943) и Д. Эллингтона. «Ритмы Бродвея» были представлены произведениями Д. Гершвина, К. Портера и Д. Эллингтона.  Раздел  «Стандарты джаза» показал такие направления, как суинг, Бибоп и hot jazz. Каждый номер  предварялся  кратким экскурсом в историю жанра.

Исполнители шоу – Мара Бонде (сопрано),  Дэвид  Рипли (бас-баритон, руководитель оперной студии в университете Нью-Хэмпшир), Дэн Лошен (фортепиано),  Рич Эпплмэн – контрабасист, зав. Кафедрой контрабаса в музыкальном колледже Беркли в Бостоне), Бертрам Леманн (ударные).  Необычайная обаятельность, чистота интонации и  выразительность фразировки характерны для молодой певицы  М. Бонде. Д. Рипли продемонстрировал блестящие артистические и вокальные способности, умение  передать образ каждой сцены. Оба солиста показали пластичность движений, богатую мимику и покорили наших слушателей. Сюрпризом для публики стало появление на сцене посла США  господина  А. Вершбоу, сыгравшего на ударных.

М. Бонде и Д. Рипли провели мастер-классы для молодых певцов Оперной студии консерватории. В мастер-классе, подготовленном проф. В. Ф. Ждановом и проф. А. А. Петуховым, выступили Н. Осадчая, Л. Макарская, А. Вершинин, Э. Фейгинова и корейский певец Че Ен Джун. Они исполнили арии и дуэты из мюзиклов Д. Гершвина, Ф. Лоу, Б. Кэмферта, Д. Макхью, Э. Пресли и др. (концертмейстер А. Осипян). Главное внимание американские певцы сосредоточили над созданием яркого сценического образа и особенно пластики движения. Особый интерес вызвал мастер-класс по джазовой импровизации для классического трио состава – фортепиано, контрабас и ударные. Каждый из трех солистов  (Бертрам Леманн, Дэн Лошен и Рич Эпплмэн) рассказал об искусстве импровизации и студенты включились в исполнение вместе с американцами.

Руководитель театра Шарлотта Кауфман прочитала лекцию «Кабаре как зеркало жизни и общества». Она представила историческую панораму кабаре, начиная с представлений  20-х годов в Германии, Франции и затем в США. Свой рассказ Ш. Кауфман сопровождала  показом слайдов и прослушиванием музыкальных фрагментов. Ей  любезно ассистировала жена посла США госпожа Л. Вершбоу. Были прослушаны песни Шенберга, Сати, Берлина, Бернстайна, Сондхайма. Профессор С. Федер, автором двух монографий о Ч. Айвзе, прочитал лекцию «Айвз и его Америка», в которой наряду с освещением мало известных фактов творческой биографии был представлен анализ вокальных сочинений композитора и его незаконченной  «Вселенской симфонии».

Куратор программы,
профессор С. Ю. Сигида

№ 4 (1226), май 2004

Георгий Иванович Сальников – композитор, профессор Московской консерватории, заслуженный деятель искусств России, кавалер ордена Отечественной войны 2-й степени и нескольких медалей. Начало войны Сальников встретил в музыкальном училище при Консерватории, где учился на фортепианном факультете. Дирекция училища отправила многих студентов, в том числе и его, на уборку урожая.

«…Вместе со мной, – рассказывает Георгий Иванович, – на этих работах был композитор Герман Галынин, будущий проректор по учебной работе Московской консерватории Мстислав Смирнов, музыканты разных профессий. В сентябре мы вернулись в Москву. Меня с отцом отправили копать рвы в Кунцево (тогда это было Подмосковье). Публика там была разная. Много рабочих с фабрик и служащих с различных предприятий. Чем ближе к ноябрю, тем атмосфера становилась более напряженной. Особенно мне памятен день 16 октября, когда после тревожных сводок Информбюро люди толпами уходили из Москвы. Шли куда угодно, лишь бы спастись. День или два не работали булочные, поскольку временно не работали хлебозаводы. Это был самый трудный день. По улицам летал пепел от сжигаемых документов, книг. Все боялись, что если немцы войдут, раздастся масса взрывов: многие дома и учреждения были заминированы. Я жил тогда на Остоженке, недалеко от того места, где до 1931 года был храм Христа Спасителя. Воздушная тревога периодически заставляла бегать нас в метро и бомбоубежища. Помню, как новый 1942 год мы встретили очень скромно, с опаской, но и с надеждой, что все изменится. Но, как известно, 1942 год не принес нам никакой радости. Немцы шли и шли вперед. И хотя у Москвы их остановили, они продвигались по другим направлениям…».

В 1942 году Сальникова из-за плохого зрения признали негодным к военной службе, и он продолжил прерванную учебу в училище, которое, в отличие от консерватории, не было эвакуировано. Но этот период оказался недолгим. «…Весной 1943 года я уже должен был окончить училище. Но зимой я вновь проходил военную комиссию, и тут меня признали ограниченно годным к военной службе. Мне тогда еще написали: “годен к строевой службе в очках”. Было ведь очень много потерь в первые два года войны, и людей просто не хватало…». В феврале Георгий Иванович оказался на Северо-Западном фронте, в районе Демянска. Тогда там началось наступление наших войск. О некоторых эпизодах фронтовой жизни Сальников говорит с усмешкой:

(далее…)

№ 4 (1226), май 2004

Глинка – имя не-собственное, невместимое сознанием, несо-вместимое с суетой, не из-местимое кораблем предыдущей и последующей музыки – русской и нерусской. Это вообще не наименование человеческое, а – пароль, шифр для посвященных, освященный и освещенный заревом собственной царственной непреложности, непреходящести, непереходящести в новые качества и количества романсов, ансамблей, оперных и оркестровых партитур. Звук фамилии композитора – явление музыкальное само по себе, оркестровое, темброво-колористическое, чувственное-осязаемое («Имя твое – льдинка в руке…»). Смысл этой фамилии лишь для русской музыки – характерное первооснование почвенности. Не немецкий ручей, а маленький островок библейской суши («…и мелем, и месим…»), отторгнутый у полноводного половодья.

С детских времен образ Глинки предстает ненаписанным сценарием немой фильмы.

Крупно: МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ГЛИНКА – ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ КОМПОЗИТОР.

Кадр: стоит толстенький в сюртуке, рука за обшлагом, брови насуплены, голова в полуобороте

Кадр: оживает, начинает гневно вращать очами, хлопает свободной рукой по столику

Крупно: графин подскакивает на столике от ударов пухлой руки

Крупно: усато-бородатый рот активно что-то произносит; брызжет слюна

(не слышно)

Его судьба – такая управляемая во всех прижизненных отправлениях и проявлениях своей непредсказуемости – после смерти делает сказочные виражи на пути к бессмертию. Созидательная энергия наследников, последователей и исследователей смерчем проносится по незасеянным нивам рассеянного слуха, оставляя кое-где странной («Я с детства не любил овал…») формы зерна. Их назвали органически неквадратными и высевали затем при каждом располагающем к краеугольности или предполагающем угловатость случае. Почвенность Глинки взошла угольностью Мусоргского и игольностью Скрябина.

(далее…)

№ 4 (1226), май 2004

Весной 2004 года (20 мая по старому стилю и 1 июня по новому) Михаилу Ивановичу Глинке исполнится 200 лет. Эта дата широко отмечается в России. Можно с уверенностью сказать о беспрецедентном доселе размахе глинкинских торжеств, самом грандиозном за истекшие два столетия. В апреле 2003 года в Большом Театре состоялась новая постановка «Руслана и Людмилы» и прошел международной научный симпозиум, посвященный проблемам исполнения и изучения этой оперы. По плану, утвержденному Министерством культуры Российской Федерации, в 2004 году предполагается провести 47-й Всероссийский музыкальный фестиваль им. Глинки в Смоленске; Фестиваль искусств в Москве (включая концертные программы в рамках Московского Пасхального фестиваля под руководством В. Гергиева) и Санкт-Петербурге. Концерты, посвященные 200-летию Глинки, пройдут в различных городах нашей страны, в том числе в Костроме, Ярославле, Казани, Саратове, Нижнем Новгороде, Великом Новгороде, Чебоксарах. В Челябинске на Международном оперном фестивале «Ирина Архипова представляет» выступили лауреаты XX конкурса вокалистов им. М. И. Глинки. В ноябре во Владимире откроется IV Всероссийский открытый конкурс исполнителей русского романса. Главным концертным событием станет Торжественный гала-концерт в Большом театре России 1 июня 2004 г. Большая музейная экспозиция «Глинка и культура первой половины XIX века» откроется в Государственном центральном музее музыкальной культуры им. Глинки в Москве. Музей планирует также множество просветительских акций – концертов, лекций, посвященных Глинке, выпуск второго компакт-диска с музыкой Глинки из фондов архивных записей музея, проведение конференции «Глинка и его окружение». На родине композитора предполагаются обширные реставрационные работы, в том числе – памятников Глинке в Смоленске и в музее-усадьбе в Новоспасском.

Среди приношений, которыми Россия отметит юбилей своего музыкального гения, достойное место занял музыкальный фестиваль «Глинка. К 200-летию со дня рождения» и международная научная конференция в его рамках, которые организованы совместно Московской консерваторией имени П. И. Чайковского и Санкт-Петербургской консерваторией имени Н. А. Римского-Корсакова. О важности подобного союза двух столичных консерваторий говорил на открытии фестиваля министр культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации, профессор Московской консерватории А. С. Соколов. Весной центром чествований Глинки стала Москва, осенью – Санкт-Петербург, где пройдет музыкальный фестиваль “Глинка и мировая музыкальная культура” и научная конференция «М. И. Глинка. Музыка истории 1804–2004».

(далее…)

№ 4 (1226), май 2004

Михаил Иванович Глинка… Солнечное имя… Русская музыка немыслима без гармоничного, светлого, искрящегося творчества композитора, как немыслима русская литература без наследия Александра Сергеевича Пушкина.

Михаил Иванович Глинка… Смотрим на известный портрет угрюмого человека в «ночном колпаке»… Из подсознания всплывает череда музыковедческих клише, «канонизированный» набор высказываний композитора, превративших Глинку и его творчество в идола с небольшой свитой сочинений… «О, поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями?»…

Знал ли 10-летний Глинка, что сказанную им фразу «Музыка – душа моя», по сути своей возглас восторженного ребенка, только что прослушавшего квартет теперь забытого композитора Крузеля, будут через века цитировать в качестве девиза его жизни? «А как же церкви?» – удивился бы мальчик, охотнее всего в то время рисовавший храмы мелом на полу…

Счастливое детство в Новоспасском, в меру с музыкой, но, видимо, больше с живописью, увлечение разными науками в одном из лучших учебных заведений Европы… Но вскоре музыка становится любимым «занятием», по определению А. П. Керн. Именно, занятием, поскольку никогда она не была для Глинки средством заработка, стала скорее не делом, а страстью его жизни. Став Капельмейстером Придворной певческой капеллы, он с удовольствием занимается с певчими, ездит на Украину набирать голоса для капеллы, вслушивается в народные песни…

«Молодой человек небольшого роста, прекрасной наружности с выразительным взглядом весьма добрых, прекрасных темно-карих глаз» – таким его увидела Анна Петровна Керн. Таким, вероятно, его воспринимали и другие женщины. Судя по «Запискам» композитора, где бы он ни находился, с ним рядом обязательно оказывалась дама «приятной наружности». Почти каждый романс, многие инструментальные сочинения написаны под воздействием красоты и обаяния очередной знакомой. Откровенно чувственная, благоухающая музыка передает, по словам композитора, «впечатление» – эмоциональное состояние, возникающее под одновременным воздействием запахов, пейзажа, присутствия женщины. Однажды в Милане, в разговоре со своим другом Ф. Толстым Глинка воодушевленно описал красавицу-итальянку, у которой «и нега и страсть просвечивают в каждой жилке» и поспорил, что может передать это впечатление в музыке – так был создан романс «Венецианская ночь».

(далее…)

№ 3 (1225), апрель 2004

Имя Владислава Геннадьевича Соколова (1908–1993) неразрывно связано с Московской консерваторией, в стенах которой он учился и впоследствии учил более шестидесяти лет. Артист, вдохновенный дирижер, мастер хора, человек высочайшей культуры и энциклопедических знаний, общественный деятель и плодовитый композитор, добрый наставник и мудрый педагог – все это сплавилось в нем цельно, объемно и продуктивно. Он радостно учил всему, что знал и что умел. Он был прирожденным Учителем в большом и глубоком смысле русского Просветительства. И особенно важную роль в педагогике Владислав Геннадьевич отводил музыкальному образованию и воспитанию детей и молодежи. С ними он, по его же признанию, чувствовал себя особенно вдохновенным и счастливым. Еще учась в Московской консерватории, Владислав Геннадьевич связал себя с педагогической работой, и поэтому по окончании консерватории перед ним не стоял вопрос, что выбирать и чему посвятить себя – концертной деятельности с хором или педагогике.

Владислав Геннадьевич учился в консерватории когда формировалась и складывалась ныне проверенная система профессионального дирижерско-хорового образования. У ее истоков стояли выдающиеся мастера, цвет русского хорового искусства, крупнейшие исполнители и педагоги – А. Д. Кастальский, П. Г. Чесноков, Н. М. Данилин, А. В. Александров, А. В. Никольский, Г. А. Дмитревский. Все они, за исключением умершего ранее А. Д. Кастальского, были непосредственными учителями В. Г. Соколова. Владислав Геннадьевич был безгранично благодарен своим учителям и говорил о них всегда с особой нежностью и теплотой, особенно о своем главном учителе – Г. А. Дмитревском. Есть прекрасная, полная трепетного чувства статья-воспоминание о Георгии Александровиче, написанная В. Г. Соколовым в 1990 году.

Все годы работы в Московской консерватории Соколов слыл непререкаемым авторитетом. Его величавый облик, лучезарная улыбка и струящаяся доброта удивительным образом благотворно действовали и на коллег по кафедре, и на студентов, располагая к общению и действиям. Он всегда стремился видеть главное – «искру Божию», пытливость, радение и любовь к хормейстерскому делу. Музыкальная педагогика Соколова – это огромный мир знаний, который утвердился в понятие «соколовская школа». В нем не было места догме, трафарету, академизму, заготовленной «рецептуре» и натаскиванию. Он умел пробудить артистическую природу ученика, развить его музыкальное чувство, обострить и выявить эмоциональное восприятие, заставить мыслить и навсегда «заболеть хором». Он умел так увлечь, раскрывая бездонный мир хоровых возможностей, что многие его ученики готовы были отдать жизнь искусству хорового пения. Они заражались его одержимостью. Потому-то среди его непосредственных учеников немало признанных мастеров хорового искусства и педагогики. Это С. К. Казанский, Ф. И. Маслов, В. Н. Минин, Г. Н. Пантюков, А. Ф. Ушкарев, К. Ф. Никольская-Береговская, И. П. Гейнрихс, Г. А. Ковалев, К. Р. Рюмина, И. К. Кулешова, В. И. Сафонова, Александр и Любовь Жаровы, К. Киркоров (Болгария), К. Литвин (Румыния), Ян-Лянкунь (Китай), Б. Сильва (Эквадор), К. Зан (КНДР), Х. Бальтре (Доминиканская республика).

(далее…)

№ 3 (1225), апрель 2004

Мастер-класс Ростроповича… Еле пробралась сквозь толпу на улице к главному входу в Малый зал – «чужих» уже не пускают… Места давно заполнены…  Коллеги-студенты стоят плотными рядами. Мало того, что ничего не видно за широкими спинами виолончелей и их обладателей, да еще и слышно плоховато – маэстро поначалу решил обойтись без микрофона. Но, стоя на стуле перед раскрытыми дверьми, можно было уловить обрывки слов и фраз…

Комментировал Мстислав Ростропович очень интересно и занимательно. После исполнения Сонаты для виолончели и фортепиано Бриттена, маэстро пространно и увлекательно рассказывал о взаимной любви Бриттена и Шостаковича. Затем плавно перешел на собственную историю, вспомнив сыгранный им в шестидесятые годы первый концерт Шостаковича, радушно принятый автором. Самыми яркими и запоминающимися стали разнообразные комментарии мастера к только что отзвучавшим сочинениям: Вот какое напутствие дал мастер исполнителям и всем присутствующим в тот день: «…любое произведение должно быть исполнено так, как бы вы сочинили его сейчас, сами, каждый раз по-новому и заново. Всё должен сочинять ты сам. Многие, когда играют, делают копии сочинения. Именно копии – не оригинал! А копия – это что такое? Если написано forte, значит так и играют forte, написано crescendo, так и играют crescendo… Почему картины Ван Гога сейчас стоят 65 млн. долларов? А ведь можно сделать копию: каждый мазок той же толщины, что делал автор, и она будет стоить 500 долларов. Почему? – Это всего лишь копия, всего лишь КОПИЯ! А в подлиннике этот единственный мазок создавался по желанию гениального художника. Он хотел это сделать! То, что играют на концертах, чаще всего лишь копия. Но мы должны играть произведение, как бы заново его творя …»

Ольга Подкопаева,
студентка IV курса